29.09.2011 2447

Военная экспедиция Тевтонского ордена в Пруссию и ее политико-правовой контекст

 

В 1226 г., вскоре после изгнания ордена из Венгрии, к Герману фон Зальца обратился один из польских удельных князей - герцог Конрад I Мазовецкий. Конрад просил орденских братьев защитить его владения от набегов пруссов. За помощь он обещал ордену Кульмскую землю, расположенную на правом берегу Вислы, в ее излучине. Заручившись поддержкой папы и императора, орден начал военную экспедицию в прусские земли. Боевые действия на прусско-польском пограничье и в Кульмской земле постепенно переросли в завоевание всей Пруссии, которому суждено было затянуться более чем на полвека (1230- 1283). К походам ордена были привлечены феодалы со всей Европы, а также немецкие и фламандские бюргеры и крестьяне.

Рассмотрение всех перипетий завоевания Пруссии выходит за рамки нашего исследования. Необходимо, однако, сказать о политическом и правовом контексте указанных событий, без чего невозможно правильное понимание КГ. Политический контекст выявляется при анализе причин, которые первоначально свели вместе основных участников прусской эпопеи как с одной, так и с другой стороны - самих пруссов, Конрада Мазовецкого, Тевтонский орден, папу, императора и будущих колонистов. Указанные причины определялись положением и политическими целями действующих лиц этой исторической драмы, а также общей расстановкой сил на международной арене. Правовой же контекст образовывали те акты (привилегии, договоры), которые определяли отношения участников указанных событий между собой. Важно подчеркнуть, что сюда относятся и некоторые акты, изданные после 1233 г., поскольку они, во-первых, зачастую закрепляли более ранние договоренности, а во-вторых, эти акты принимались во внимание при возобновлении КГ в 1251 г.

К началу XIII в. Пруссия представляла собой конфедерацию одиннадцати земель, населенных языческими прусскими племенами, родственными по языку литовцам. Земли делились на волости, а те - на сельские общины, состоявшие из индивидуальных и патриархальных семей. На рубеже ХН-ХШ вв. пруссы переживали переход от родовой общины к территориальной. Ведущую роль в прусском обществе играли жрецы, осуществлявшие отправления языческих культов, а также племенная знать (в латиноязычных письменных источниках ее представители называются нобилями), выросшая из среды землевладельцев. Несмотря на общность этнического происхождения и религиозное единство пруссов, их племенной союз так и не сложился в цельное государство к моменту немецкого вторжения.

Часть пруссов, к XIII в. была вовлечена в систему трансконтинентальной торговли янтарем, который высоко ценился в Европе. Но все же экономическую основу края составляла не торговля, а подсечное земледелие и отчасти скотоводство. Сельское хозяйство носило экстенсивный характер, урожаи были низкими и составляли в среднем сам-друг (т.е. на каждое посеянное зерно приходилось всего по два зерна урожая). Выход искали в освоении новых угодий, но расширение хозяйственного ареала пруссов не всегда происходило мирным путем. Дружины пруссов, населявших окраинные земли - Помезанию, Сассовию, Галиндию, Судовию (Ятвягию) - периодически устраивали набеги на сопредельные славянские княжества. Польские правители не оставались в долгу и снаряжали военные походы в Пруссию, с середины XII в. проходившие под лозунгом защиты христианской веры. Подчас эти экспедиции завершались неудачно, о чем свидетельствует, например, Великопольская хроника (гл. ЗЗ).Особенно частыми прусско-польские столкновения на рубеже XII-XIII вв. были в пограничной Кульмской земле. Она была густо заселена благодаря плодородию местных почв. Вопрос о ее коренном населении до сих пор остается дискуссионным. Несомненно лишь то, что в интересующий нас период (т.е. в первой трети XIII в.) Кульмская земля представляла собой этноконтактную зону со смешанным прусско-польским населением. Она имела выгодное географическое положение, так как ставила под контроль судоходство и торговлю вниз и вверх по Висле. Неудивительно, что эта территория издавна была объектом притязаний как пруссов, так и польских (мазовецких и померанских) князей. Одним из них был и Конрад Мазовецкий.

Правление герцога пришлось на драматическое для Польши и всей Восточной Европы время, отмеченное усугубляющейся феодальной раздробленностью обширной некогда державы Пястов и монгольским вторжением. Подчеркивая роль этого князя в привлечении ордена в Пруссию, Петр из Дусбурга называет его «славным христианнейшим правителем» (II. 1) и «человеком вполне благочестивым и ревнителем веры» (НЛО). Однако другие источники, прежде всего польские, рисуют его как правителя властолюбивого и жестокого, в ходе борьбы за гегемонию в Польше не стеснявшегося разорять даже церковные владения (Великопольская хроника, гл. 74). В отношении пруссов Конрад продолжал политику своих предшественников, направленную на расширение польских владений за счет прусских земель. Совместно с другими польскими князьями он предпринял в 1222 и 1223 гг. два вооруженных похода в Пруссию, не увенчавшихся сколько-нибудь прочными успехами. Набеги на подвластные Конраду земли продолжались, опустошая край. Как сообщает Великопольская хроника (гл. 66), мысль призвать тевтонских рыцарей для борьбы с пруссами была подана Конраду Мазовецкому его племянником, силезским герцогом Генрихом Бородатым, который, возможно, и сам был участником походов в Пруссию. Этот герцог, один из наиболее могущественных князей династии Пястов, являлся союзником и покровителем Тевтонского ордена, которому он жаловал некоторые владения в Силезии. Документально зафиксирована его роль и в урегулировании вопросов, связанных с покорением Пруссии. Поддержка Генриха Бородатого, вероятно, проявлялась и в привлечении силезских колонистов. Как будет показано далее, орден использовал, в частности, горняков из Силезии. По мнению Т. Ясиньского, орденские власти, скорее всего, учитывали не только профессиональные навыки и предприимчивость силезских рудокопов, но и их качества как потенциальных воинов. Не случайно в битве с татаро-монголами под Лигиицем (1241) горняки из силезского Гольдберга составляли единый с крестоносцами отряд. Призывая тевтонцев помочь в борьбе с пруссами и обещая крестоносцам за помощь Кульмскую землю, Конрад Мазовецкий не только руководствовался естественным стремлением защитить свои владения от набегов, но и преследовал далеко идущие политические цели. Обеспечив безопасность границ Мазовии, князь намеревался затем сосредоточить свои усилия на овладении Краковом и таким образом стать правителем большей части польских земель. После смерти князя Генриха Благочестивого в упомянутом Лигницком сражении Конраду на короткий срок действительно удалось занять Краков. Однако удержать за собой краковский удел он не смог, так как малопольские вельможи не поддержали Конрада, зная его деспотические методы правления. Борьба за власть в Кракове не повлекла за собой объединения государства и вызвала только смуты и разорение Краковской земли. При рассмотрении политики Конрада Мазовецкого следует иметь в виду, что Тевтонский орден был не единственной духовной корпорацией, на которую герцог пытался опираться при реализации прусской программы. Еще в начале XIII в. он поощрял миссионерскую деятельность цистерцианцев из Великой Польши, а позднее и духовно-рыцарских орденов- тамплиеров, иоаннитов, рыцарей ордена Калатрава. Наконец, в 1228 г. Конрад основал на своей земле в Добжини орден добжиньских братьев, состоявший из немцев. Этот орден должен был не только охранять мазовецкие границы, но и делиться в будущем с князем завоеванными землями. Однако все перечисленные ордены имели в Мазовии лишь незначительные контингенты и не были готовы к военному противостоянию с пруссами. Орден же добжиньских братьев был позднее инкорпорирован Тевтонским орденом, последние упоминания о нем относятся к 1237 г. Юридическим основанием для вторжения Тевтонского ордена в Пруссию должна была стать грамота Конрада Мазовецкого от 28 апреля 1228 г., в которой признавались права ордена на Кульмскую землю. Однако эта грамота, подлинность которой не оспаривается исследователями, имела две важные оговорки. Во-первых, для того, чтобы дарение имело законную силу, требовалось согласие наследников Конрада. Во-вторых, к грамоте надлежало привесить печати других польских князей, поскольку тогдашняя Польша рассматривалась как вотчина (patrimonium) всей пястовской династии, и столь крупное пожалование требовало согласия не только прямых, но и потенциальных преемников герцога. В 1229 г. эти требования были частично выполнены - получено согласие ближайших родственников князя. Что же касается согласия других польских князей, то оно так никогда и не было дано. Как полагает польский историк Г. Лябуда, Конрад, вероятно, надеялся получить его позднее - после того, как пожалование будет одобрено римским папой. Тридцатым июня 1230 г. помечена еще одна грамота, с которой Тевтонский орден традиционно связывал свои права на Кульмскую землю и Пруссию, - так называемый Крушвицкий договор ордена с Конрадом Мазовецким. Однако подлинность этого документа в литературе не раз подвергалась сомнению. Уже М. Перльбах считал, что это фальсификат, изготовленный Тевтонским орденом около 1234 г. Оценивая значение этого документа, следует иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, как показал Г. Лябуда, Крушвицкий договор, будь то подлинный или фальшивый, не играл большой роли в судьбе Кульмской земли, так как его содержание в значительной мере дублируется теми актами, подлинность которых не вызывает сомнений, - грамотой 1228 г. и папскими буллами 1234 и 1235 гг. Во-вторых, согласно тогдашним представлениям о праве, письменные документы не имели большей юридической силы по сравнению с устными соглашениями сторон. Эта ситуация связана с тем, что в XIII. в. еще продолжало господствовать не писаное, а обычное право.В целом имеющиеся актовые и нарративные источники с достаточной достоверностью вскрывают намерения Конрада Мазовецкого осуществить завоевания в прусских землях силами Тевтонского ордена, что не исключало, разумеется, и возможности последнего привлекать колонистов для закрепления покоренных территорий. Каковы были в указанный период (1226-1230 гг.) планы самого Тевтонского ордена? Обращает на себя внимание то обстоятельство, что орден далеко не сразу снарядил экспедицию в Пруссию. Тому были две основные причины. Во-первых, руководство ордена сперва не предпринимало в Пруссии решающих шагов, опасаясь повторить горький опыт венгерской катастрофы. Во-вторых, как свидетельствуют недавние исследования Г. Клюгера, орден в большей степени, чем считалось в науке ранее, стремился укрепить свои позиции в Палестине и в Средиземноморье в целом. Поэтому поход в Пруссию был организован лишь несколько лет спустя. Выжидательная позиция тевтонцев объясняется тем, что в то время предполагалось сделать основной базой рыцарей остров Кипр, который благодаря династическим комбинациям на короткий срок стал леном рейха. План вторжения в Пруссию рисовался тогда орденской верхушке в качестве не основной, а альтернативной политической программы. Однако в дальнейшем ситуация на Кипре осложнилась. В 1229 г. разразился политический кризис, имевший следствием войну за обладание островом между имперскими войсками и бейрутским сеньором Филиппом Ибелином. В ходе этой борьбы Ибелин стал брать верх, а владения тевтонских рыцарей на острове сделались предметом притязаний иоаннитов. В этих условиях прусский вариант восточной политики ордена стал казаться более реальным, чем прежде.1230 г. отмечен стремительным развитием событий. В марте орден заключил договор с епископом Плоцким о приобретении местности Нессау на границе с Пруссией, после чего, как повествует «Хроника земли Прусской» (П. 11), рыцари соорудили замок Нессау. В июле-сентябре издаются одна за другою три папские буллы, берущие под охрану все грядущие завоевания ордена в Пруссии. Наконец, 13 сентября папа призывает население Магдебурга, Бремена, Померании, Моравии, Сорбии, Голштинии и Готланда содействовать крестовому походу в Пруссию. Вначале 1231 г. орденское войско переправилось через Вислу.

Выше уже говорилось о том, что прусская экспедиция была подготовлена по согласованию с папой и императором. При этом оба они преследовали собственные цели, оба издали важные акты, касающиеся прусской кампании. Учитывая же вражду между духовным и светским владыками Западной Европы, следует отдать должное дипломатическим талантам Германа фон Зальца, которому удавалось искусно лавировать между обеими сторонами, извлекая из этого выгоды для своего ордена.

Планы папы следует рассматривать прежде всего в контексте политики римской курии, направленной на христианизацию народов Прибалтики. Проповедь христианства в Пруссии католическое духовенство вело еще с конца X в., но упорядоченный характер миссионерская деятельность принимает лишь в конце XII- первой половине ХIIIв., в период понтификата Иннокентия Ш (1198-1216), Гонория III (1216-1227) и Григория IX (1227-1241). Важнейшим шагом в этом направлении следует считать назначение около 1215 г. цистерцианского монаха Христиана первым епископом Пруссии. По его просьбе в 1219 г. был официально провозглашен крестовый поход в Пруссию; этот призыв был торжественно подтвержден 16 августа 1220 г. при освящении собора в Гальберштадте. Как отмечает Кристина Зелиньска-Мельковска, миссия в прусских землях пользовалась поддержкой не только Рима, но также и польского епископата и польских князей. В 1222 г. по договору с Конрадом Мазовецким новому епископству были пожалованы владения в Кульмской земле. В дальнейшем проникновение Тевтонского ордена в Пруссию подготавливалось при деятельном участии Христиана. Уже в 1228 г. он пожаловал тевтонцам право на десятину в Кульмской земле, а в 1230 г. и отказался в их пользу от всех своих владений на этой территории. Наконец, в марте 1231 г. по договору с орденом епископ передал последнему права на треть прусских земель. Большинство исследователей полагает, что в документе речь шла не о трети земель, принадлежавших Христиану, а о трети всех земель, которые ордену предстояло завоевать в Пруссии. В 1233-1238 гг. Христиан находился в плену у пруссов, что, несомненно, послужило дополнительным обоснованием для военных действий ордена в Пруссии.

Следует напомнить также, что миссионерская деятельность курии в Пруссии и орденские походы в этот край совпали по времени с христианизацией других народов Восточной Прибалтики, которая сопровождалась захватом их земель. Так, датчане в конце XII - начале XIII в. снаряжали походы в Финляндию, Эстонию, на о. Эзель, а также в Пруссию (неудачный поход 1210 г.). Шведские крестоносцы с 1240 г. осуществляли покорение Финляндии. Особого внимания заслуживают те походы, которые организовывались немцами в земли эстов, ливов, куршей, земгалов. С 1202 г. их покорение осуществлял специально учрежденный орден Братьев воинства Христова (Fratres militiae Christi), называемый также орденом меченосцев. Благословленный папами, этот орден в 1220-1230-х гг. завоевал земли современных Латвии и Эстонии, но ослабел под ударами русских и литовских войск, а также в результате сопротивления местного населения. Сразу после вторжения Тевтонского ордена в Пруссию или даже еще до начала прусской кампании магистр меченосцев Волквин II обратился к Герману фон Зальца с просьбой о слиянии орденов, рассчитывая на поддержку тевтонцев. Тот долго не соглашался, считая положение меченосцев безнадежным. Только после известия о гибели магистра меченосцев и многих рыцарей в битве с литовцами при Шяуляе (1236) и под давлением папы Тевтонский орден в мае 1237 г. присоединил к себе остатки ордена меченосцев. Уцелевшие рыцари приняли устав Тевтонского ордена, а завоеванные ими земли стали частью владений тевтонцев в Прибалтике. Попытки рыцарей объединенными силами вторгаться в русские земли неизменно терпели поражения.

Помимо упоминавшихся папских булл, изданных в 1230 г., особое значение имела булла Pietati proximum, изданная папой Григорием IX в Риети 3 августа 1234 г. В этом акте речь шла о двух объектах: уже покоренной Кульмской земле и об остальной Пруссии. Первую папа утвердил за орденом (на основании дарения, произведенного Конрадом Мазовецким), а вторую провозгласил собственностью св. Петра и передал ордену в лен, угрожая всякому, кто посягнет на права тевтонцев, «гневом Всемогущего и Его апостолов Петра и Павла».

Наконец, в 1245 г. папа Иннокентий IV издал буллу «De negocio Pruscie», которая предоставляла лицам, направляющимся в Пруссию для поддержки Тевтонского ордена, те же права, что и крестоносцам, отбывающим в Святую землю - даже если они отправлялись туда без публичной проповеди крестового похода. Таким образом, провозглашался «постоянный» крестовый поход в Пруссию, не требовавший дополнительных призывов со стороны Святого Престола к снаряжению военных экспедиций. Как уже отмечалось, при подготовке и осуществлении прусской кампании Тевтонский орден заручился также поддержкой императора Фридриха II. Чем руководствовался последний, оказывая тевтонцам такую услугу? Во всяком случае, не соображениями благочестия. Как известно, этот правитель (один из образованнейших государей тогдашней Европы), выросший в космополитической атмосфере Сицилийского королевства, где скрещивались итальянская, византийская, арабская И еврейская культуры, не отличался большим религиозным рвением. Это, впрочем, не мешало ему по политическим соображениям издавать указы о преследовании еретиков и возглавить удачный VI крестовый поход (1228-1229). По всей видимости, именно политические мотивы побудили его поддержать и планы экспедиции в Пруссию. И здесь следует иметь в виду два обстоятельства.

Первое - это своеобразное соотношение внутренней (имперской) и внешней политики Фридриха И. Отказавшись от попыток установить реальную власть над всей территорией рейха, этот император сосредоточил основное внимание на крупном компактном домене, который создавал бы противовес наиболее значительным немецким княжествам и в то же время открывал бы путь к господству над всей Италией, включая политический и духовный центр империи - Рим. Таким доменом для Фридриха стало Сицилийское королевство, унаследованное им от отца. Германия же представляла для императора куда меньший интерес (достаточно сказать, что за 30 лет правления он лишь трижды побывал там). В Германии у него были только номинальная верховная власть и весьма ограниченные поступления от собственных разрозненных владений в немецких землях. Покровительство, оказываемое Тевтонскому ордену (чьи владения, напомним, были разбросаны по всей Германии), следует рассматривать именно в связи с политикой императора, проводимой по отношению к князьям империи, которых Фридрих II стремился привлечь на свою сторону во имя господства над Италией. Крупнейшими актами императора, служившими этой цели, явились, как известно, две имперские конституции - «Привилегия на 'благо церковным князьям» 1220 г. и Вормсская конституция (известная также как «Статут в пользу князей») 1231-1232 гг. На руку княжеской власти оказался и императорский «Эдикт против городских коммун» (1231-1232), направленный против автономии городов, которые объективно были заинтересованы в складывании единого централизованного государства в Германии. В совокупности эти акты стали правовой предпосылкой для возникновения в немецких землях системы территориальных княжеств в ущерб власти императора над Германией. Как пишет Н.Ф. Колесницкий, «наследственное Сицилийское королевство создало для Штауфенов заколдованный круг, из которого они так и не смогли вырваться». Тем не менее во внешнеполитической области Фридрих II не упускал случая заявить о притязаниях на верховенство своей империи над всей католической Европой. Это касалось и христианизируемой Прибалтики.

Второе обстоятельство, обусловившее императорскую поддержку, заключается в том, что Фридрих нуждался в помощи гохмейстера Германа фон Зальца, который оказывал ему очень важные услуги. Это обстоятельство нельзя сбрасывать со счетов, поскольку в средние века личность правителя играла значительную роль. При дворе Фридриха гохмейстер появился, вероятно, еще в 1216г. в Нюрнберге. С 1220 г. он стал выполнять ответственные поручения императора. Это, в частности, подготовка коронации Фридриха в Риме (1220), неоднократное посредничество в переговорах с римским папой, участие в VI крестовом походе (1228-1229), подготовка мирного договора между императором и папой в Сан-Джермано-Чепрано (1230), поддержка Фридриха во время восстаний населения в Сицилийском королевстве (1233), поездка по поручению императора в Палестину (1232-1234), наконец, посредничество между Фридрихом II и его мятежным сыном, германским королем Генрихом VII, который согласился сложить оружие и предать себя в руки отца (1235). Вплоть до своей смерти в 1239 г. Герман фон Зальца входил в круг наиболее близких к Фридриху лиц (familia). Безусловное доверие императора, которым пользовался гохмейстер, проявлялось и в том, что Фридрих II неоднократно выдавал ордену привилегии на земельные владения и различные выгоды на территории самого Сицилийского королевства. Первые пожалования тевтонцам здесь были сделаны еще отцом Фридриха, императором Генрихом VI, вскоре после образования ордена. В 1197 г. он предоставил рыцарям монастырь св. Троицы в Палермо. При Фридрихе II привилегии тевтонцев в Сицилийском королевстве существенно увеличились. Часть орденских владений располагалась в стратегически важных населенных пунктах, таких как Палермо и Бриндизи. Таким образом, Герман фон Зальца был одной из ключевых фигур в окружении Фридриха. Даже если считать преувеличением мнение Бенуа-Мешена, который считал, что гохмейстер был alter ego императора, то все равно нельзя отрицать, что Фридрих нашел в его лице верного и осведомленного советника, умудренного жизненным опытом (гохмейстер был на 25 лет старше императора). По мнению Э. Хорста, его роль при дворе можно сравнить лишь с ролью другого приближенного к Фридриху II деятеля того времени - архиепископа Берарда Палермитянского. В советской литературе в свое время была высказана точка зрения, согласно которой через Германа фон Зальца император оказывал давление на папу в ходе борьбы за Италию. Значительная военная сила ордена могла быть использована против папы, и тому приходилось с нею считаться. Утверждалось, что Герман фон Зальца связал руки папе Григорию IX и тем обеспечил победы Фридриха II в Италии. Однако такая точка зрения представляется нам неверной. Едва ли можно себе представить, чтобы орден поднял оружие против папского престола, которому он был стольким обязан. Да и вообще подобные шаги не укладываются в рамки дипломатии Германа фон Зальца, который избегал открыто конфликтовать с сильными мира сего, предпочитая осторожную, но эффективную тактику уступок и компромиссов. Современный исследователь истории Тевтонского ордена К. Милитцер обращает внимание на то обстоятельство, что в первой половине XIII в. в ордене (вопреки уставу) не было единства: среди тевтонцев существовали как пропапская, так и проимператорская фракции. Указанное положение усугублялось тем, что в различных частях орденских владений (в Палестине, Западной Европе, Прибалтике) у членов ордена были во многом различные интересы. Неудивительно, что в этих условиях гохмейстер был вынужден проводить крайне осмотрительную политику. Многообразные выгоды из этой политики извлекал прежде всего сам Тевтонский орден.

Некоторые шаги, благоприятные для прибалтийской кампании, были сделаны Фридрихом II еще до того, как оформились прусские планы ордена. В 1224 г. император издал особый манифест, адресованный местным жителям Ливонии, Эстонии, Самбии, Пруссии, Земгалии и соседних земель, не решающимся принять христианство из-за страха попасть в крепостную зависимость к немцам. Император брал их под свою защиту, гарантируя новообращенным неприкосновенность их имущества, сохранение прежних иммунитетов, освобождение от юрисдикции местных князей (племенной знати) и уравнивание со свободными жителями рейха. Два года спустя, в мае 1226 г., он утвердил за орденом меченосцев все его завоевания в Ливонии и пожаловал ему обширные хозяйственные права; среди свидетелей в этой грамоте был упомянут и Герман фон Зальца.

Экспедицию в прусские земли первоначально предполагалось поручить не тевтонцам, а тюрингскому ландграфу Людвигу, который с апреля 1226 г. находился при императорском дворе для решения вопросов, связанных с управлением подвластных ему земель. Дело в том, что во время своей коронации Фридрих II обязался организовать крестовый поход в Святую Землю, но реально ему не удавалось склонить к этому ни одного из князей империи, несмотря на давление со стороны папы. Поэтому император предполагал предоставить Людвигу право на Пруссию как награду за участие в планировавшемся крестовом походе. В этих переговорах участвовал и близкий ландграфу Герман фон Зальца, который был министериалом Людвига. Впрочем, формальный акт о предоставлении Людвигу Пруссии издан не был. Скорее всего, в 1226 г. императором было принято лишь принципиальное решение, а издание соответствующей грамоты было отложено до того времени, когда Людвиг выполнит свое обещание по участию в крестовом походе. Однако этим планам не суждено было сбыться. В сентябре 1227 г., когда Людвиг вместе с императором в порту Бриндизи ожидали отправки в Палестину, в войске крестоносцев началась эпидемия. Ландграф скончался, а Фридрих II хотя и выжил, но из-за болезни не сумел выступить в поход в запланированные сроки. Внезапная болезнь императора, по всей видимости, заставила Германа фон Зальца полагать, что в случае срыва крестового похода Фридрих будет подвергнут анафеме, сам поход закончится катастрофой, а планы ордена укрепиться на Ближнем Востоке потерпят фиаско. Эти соображения, вероятно, и побудили гохмейстера принять прусскую миссию на себя. Важнейшим императорским актом, который обеспечил формальную поддержку орденской экспедиции в Пруссию, стала так называемая Золотая булла, изданная в Римини. Согласно этой привилегии, Фридрих II одобрял прусскую кампанию, признавал права ордена на прусские земли и даровал в них тевтонцам целый ряд важнейших хозяйственных и политических прав (регалий). Указанная грамота датирована мартом 1226 г. Однако, как показали новейшие исследования Т. Ясиньского, в действительности привилегия была издана весной или летом 1235 г. и распространяла покровительство императора на прусскую кампанию «задним числом» (частая практика в средние века). Выбор номинальной даты, вероятно, объяснялся тем, что «прусский вопрос» действительно обсуждался при дворе весной 1226 г.

Золотая булла, составленная, по мнению Тадеуша Ясиньского, знаменитым императорским секретарем Петром Винейским, отражала также притязания Фридриха II на всемирный характер его империи. Одновременно в ней обосновывалась идея о необходимости не только обратить пруссов в христианство, но и покорить их, что, как полагал Эрих Каспар, противоречило установкам папы о задачах миссии в Прибалтику. Кроме того, булла Фридриха II должна была, по замыслу Германа фон Зальца, повысить шансы ордена в конфликте с Конрадом Мазовецким. Дело в том, что как раз в 1235 г. (очевидно, предвидя поглощение ордена добжиньских братьев Тевтонским орденом) герцог пытался вернуть себе Добжиньскую землю, на которую стали претендовать тевтонцы (Конраду удалось это сделать с большим трудом). Выявленная Т. Ясиньским хронологическая близость Золотой буллы к папской булле от 3 августа 1234 г. может, на наш взгляд, служить дополнительным косвенным аргументом в пользу гипотезы Макса Перльбаха о том, что упоминавшийся Крушвицкий договор ордена с Конрадом Мазовецким был составлен в 1234 г. Ведь как раз в этот период, когда после мирного договора между папой и императором (1230) для ордена создалась особенно благоприятная политическая ситуация, гохмейстер сосредоточил свои усилия на исхлопотании соответствующих привилегий. Можно считать, что именно в 1234-1235 гг. европейские владыки окончательно распорядились судьбой прусских земель, а орден получил необходимую правовую базу для притязаний на Пруссию, что и привело к образованию особого орденского государства в Прибалтике.

При анализе тех мотивов, которые побудили Тевтонский орден, папу и императора снарядить экспедицию в Пруссию, помимо чисто политических побуждений, следует учитывать, конечно, и общую духовную атмосферу эпохи. В XIII в. в Европе вновь обостряются массовые страхи и апокалиптические ожидания «конца времен». В тогдашнем сознании конец света был связан с идеей последней схватки с силами тьмы. Такой схваткой многим виделись крестовые походы против неверных. В известной мере этими настроениями был охвачен даже Фридрих II, не отличавшийся, как уже сказано, особой религиозной экзальтацией.

Анализ политико-правового контекста прусской экспедиции будет неполным, если не сказать еще об одной силе, имевшей самостоятельное значение и сыгравшей весьма заметную роль в покорении и колонизации Пруссии. Речь едет о бюргерстве ганзейских городов, прежде всего Любека. Прибалтийский город Любек, основанный в середине XII в. на месте одноименного славянского поселения, получил в 1181 (?) и 1188 г. императорские привилегии, тексты которых до нас в оригинале не дошли. В первые десятилетия своего существования молодая община строила свою политику на всемерном привлечении иноземных купцов, которые до 1225 г. пользовались правом беспошлинной торговли в Любеке. Одновременно, используя поддержку герцогов Саксонских, город стремился подавить конкурировавшие с ним торговые центры. В 1226 г. община получила от императора Фридрихом II грамоту, согласно которой Любек приобрел статус имперского города. Кроме того, любекское бюргерство добилось от правителей соседних держав ряда важных привилегий (право на беспошлинную торговлю, отмена берегового права и др.), которые способствовали развитию городской экономики.

В конце XII и начале XIII в. немецкие купцы обзавелись целой сетью факторий и перевалочных баз на берегах Балтийского моря и на ведущих к нему водных путях. Особенно важное значение имела фактория, возникшая еще в 1163 г. на Готланде, в г. Висбю. Сложившееся вокруг нее объединение немецких купцов, прежде всего любекских и бременских, стало ядром будущей Ганзы - союза, объединившего выходцев из торговых городов Германии (преимущественно Северной). В последующие десятилетия любекские торговцы расширяют и упрочивают свое присутствие в балтийском регионе, образовывая фактории и конторы на пространстве от датских владений до русских земель (знаменитый Немецкий двор в Новгороде). В итоге Любек сперва фактически, а с конца XIII в. и юридически выдвигается на ведущее место в Ганзейском союзе, тогда как Висбю утрачивает былое значение. На рубеже XIII-XIV вв. Ганза из союза купцов превратилась в союз городов, а вся полнота власти в осуществлении ганзейской политики перешла к властям этих городов.

К началу XIV в. ганзейское купечество во главе с Любеком (частью мирным путем, частью с использованием военной силы) сумело охватить своей торгово-посреднической деятельностью весь Балтийско-Североморский регион и даже монополизировать ряд существовавших в нем рынков. В современной литературе указывается на три предпосылки такого успеха. Во-первых, ганзейцы весьма рационально использовали подъем фландрского и рейнско-вестфальского ремесленного производства; поставляя его продукцию в прибалтийские страны, они везли обратно продовольствие и сырье, что обеспечивало необходимые экономические связи между указанными регионами. Во-вторых, ганзейские купцы внесли большой вклад в развитие техники перевозок, введя в обиход очень вместительное и устойчивое морское судно - коггу. В-третьих, немецкие купцы, происходившие из мест с относительно давно сформировавшимся городским устройством, были воспитаны на устойчивых деловых традициях и хорошо осведомлены в тонкостях торгового дела. Кроме того, обычно они происходили из потомственных купеческих фамилий, что гарантировало им стартовый капитал и коммерческие связи, тогда как в странах, куда проникали ганзейцы, купечество и городской строй часто были еще недостаточно развиты.

Как можно видеть, в первой половине XIII в. процветавшие ганзейские города во главе с Любеком уже представляли собою доминирующую силу на Балтике.

Ганзейское бюргерство естественным образом включилось в колонизацию Пруссии, при этом Любек и орден были весьма заинтересованы друг в друге. К середине XIII в. интересы Любека уже были тесно связаны с Восточной Прибалтикой. С начала XIII столетия его купечество вслед за крестоносцами проникает в Ливонию, принадлежавшую ордену меченосцев, и в Эстонию, завоеванную датскими королями. Здесь любекцы, стремясь обезопасить мореплавание и торговлю, добились от местных властей разнообразных льгот, прежде всего отмены берегового права.» В крестовых походах на берега Восточной Прибалтики Любек видел для себя шанс расширить доступ к рынкам сырья и сбыта и одновременно увеличить сеть своих опорных пунктов. Такими опорными пунктами и стали вновь возникающие города (Рига, Венден, Вольмар, Пернов, Дерпт, Ревель, Нарва). Однако на прусских берегах ганзейцы не могли закрепиться без серьезной военной поддержки.

В свою очередь, привлекая любекское бюргерство для колонизации Пруссии, орден продолжал политику традиционных связей с Любеком. Ведь именно любекские и бременские купцы во время третьего крестового похода восстановили существовавший в Палестине немецкий госпиталь (1190), который в 1198 г. был преобразован в Тевтонский орден как военную организацию. Учреждение военного ордена способствовало консолидации социальных слоев, являющихся носителями крестоносной идеи, - мелкого рыцарства, министериалов и горожан. Учитывалось, разумеется, и то обстоятельство, что опорные пункты любекских купцов имелись и в только что перешедших к тевтонцам владениях ордена меченосцев. Желая укрепить связи с любекцами, орденские власти, очевидно, рассчитывали на их военную и финансовую помощь. Правда, какое-либо «генеральное соглашение» об участии Любека в прусской кампании так и не было заключено. Однако, как будет показано далее, ганзейцы получали важные привилегии в связи с основанием отдельных городов. В этих общинах нашло некоторое применение и Любекское право.

Таким образом, успех военной экспедиции в Пруссию и последующее заселение края колонистами были обеспечены благодаря поддержке ордена духовной и светской властью, а также бюргерством ганзейских городов.

В последующие столетия и особенно в XIX-XX вв. исследователи не раз задавались вопросом о том, насколько справедливо обошлась с пруссами судьба и возможен ли был иной поворот событий для них, а также для поляков. Сегодняшнее состояние исследований позволяет утверждать, что серьезное столкновение пруссов с их христианскими соседями было в первой половине XIII столетия неизбежным. Однако это время предстает как своеобразная историческая развилка. Если бы противостояние с пруссами возглавили польские и русские князья, судьба прусского народа могла бы сложиться иначе. Не исключено, что подчинение пруссов Польше или Руси не имело бы для них столь пагубных последствий, ибо русские и поляки были значительно толерантнее к пруссам, несмотря на презрительное отношение к «поганым». То, что участником этой драмы стал именно Тевтонский орден, объясняется отчасти политической ситуацией в Европе и на Ближнем Востоке, обусловившей переориентацию планов ордена на Прибалтику, а отчасти - ослаблением Руси и непоследовательностью Польши. Справедливости ради следует упомянуть о том, что в середине XIII в. орден предпринял попытку привлечь к покорению Пруссии Польшу и Русь. В 1254 г. в Рацёнже был заключен договор между Тевтонским орденом, мазовецким князем Земовитом и русским князем Даниилом Галицким Договор отражал притязания всех трех сторон на одну из прусских земель - Ятвягию. Однако из-за ослабления польских и русских княжеств в результате монгольского нашествия договор утратил силу уже в 1257 г. и остался лишь кратким эпизодом в завоевании Пруссии. Исход самой прусской кампании не может быть объяснен одной только военной мощью Тевтонского ордена. Причины его заключаются в состоянии прусского общества, а также в организационных особенностях ордена и в специфике проводимой им политики. Хотя пруссы обладали развитой материальной культурой и были наиболее передовыми среди балтийских племен, но их «конфедерация», основанная на сакральной власти жрецов, была нежизнеспособной структурой. Ордену удалось расколоть племенную знать и, выдавая привилегии отдельным прусским нобилям, постепенно покорить большую часть населения, перебив или изгнав непокорных. В итоге государство балтов возникло не на передовых рубежах, где местные племена активно контактировали с внешним миром, а в глубине их этнических территорий, в литовском ареале. Сильное влияние на исход кампании, а затем и на судьбы прусских земель в целом оказали и характерные особенности Тевтонского ордена. Последний был духовно-рыцарской корпорацией и поэтому не нуждался в династической политике, которая объективно открывала языческим правителям возможность договориться. Кроме того, как уже отмечалось, внутренняя сила ордена во многом определялась его четкой иерархической структурой, централизацией и строгой военной дисциплиной. Важную роль играл и религиозный фанатизм, свойственный тевтонцам в эпоху продолжающихся крестовых походов. Именно этот фанатизм обусловил жестокий и бескомпромиссный характер орденских завоеваний в Пруссии.

Помимо чисто военных операций и возведения десятков мощных замков, которые стали центрами орденской власти в крае, орден упрочивал свое господство в Пруссии и другими методами. Среди них важнейшее место заняла планомерная сельская и городская колонизация. Она осуществлялась силами привлеченных тевтонцами крестьян, ремесленников, купцов.

 

Автор: Рогачевский А.Л.