01.10.2011 5659

Начало правления короля Эдуарда VII

 

Правление конституционной монархии установилось в Англии в результате Славной революции 1688 - 1689 гг. Монархия в Великобритании занимает немаловажное место. Знаменитый юрист Блакстон, например, в середине XVIII века приписывал этому институту власти огромную роль в политической жизни Англии и выводил учение об английском государстве из идеи гармоничного сочетания трех факторов «смешанного» строя: монархического - в лице короля, аристократического - в лице палаты лордов, демократического - в лице палаты общин. Еще в 1660 г. при реставрации королевской власти было принято «Постановление палаты общин об образе правления английского королевства», в котором говориться о том, что «лорды признают и объявляют, что согласно древним и основным законам английского королевства правительство состоит и должно состоять из короля, лордов и общин». Такой порядок сохраняется и по сей день.

Монтескье, Локк и другие видели в английском государственном строе осуществление идеи разделения властей и находили искусно установленное равновесие между законодательной властью парламента, судебной - трибуналов и исполнительной - короной. Дж. Локк считал, что правитель, наделенный правом издавать законы, может пожелать сосредоточить в своих руках и право на их исполнение для того, чтобы самому не подчиняться тем из них, которые неугодны, либо не выгодны ему самому. Поэтому так важно разделение власти на три составляющие: законодательную, исполнительную и судебную. Однако на практике обнаруживался перевес законодательного учреждения, парламента, над остальными и руководящего значения помещичьей аристократии во всех политических учреждениях.

Ограничение королевской власти с помощью закона горячо приветствовалось деятелями просветительского движения. Именно они стали апологетами конституционного строя, дав обоснование той модели правления, о которой их революционные предшественники, так называемые «шелковые» индепенденты, только мечтали.

Высказываясь по поводу конституционной монархии, установившейся в Англии, многие просветители давали данной форме правления самые лестные оценки. К примеру, маркиз Галифакс одно из достоинств ограниченной монархии видел в том, что она давала возможность ограниченного единения власти и свободы. При данной форме правления, утверждал он, корона обладает достаточной властью, но не способна к разрушительным действиям, а народ использует предоставленную свободу для защиты своих интересов. Пытаясь объяснить, почему в Англии была избрана такая форма правления, как ограниченная монархия, журналист Стил Р. в журнале «Englishmen» писал: «Хорошо известно, что монархия, когда ее подкупают, вырождается в тиранию, аристократия - в олигархию, а демократия склонна к волнениям и беспорядкам. И потому, чтобы устранить опасность, к которой может привести каждая из них в отдельности, изобрели смешанную форму правления, означающую правление короля, лордов и общин».

Монархия как идея и система власти, будучи важнейшим элементом европейской культуры, менялась в потоке времени. Эволюцию европейской цивилизации трудно постичь без учета той роли, которую сыграли монархи в ее истории. Чтобы сохранить себя как институт верховной власти, монархия должна была соответствовать ритмам развития общества. Монархия подобна зеркалу, отражающему динамику меняющегося мира.

В государственной жизни Великобритании противоречия между теорией и практикой углубляются благодаря тому обстоятельству, что английская конституция в важных своих частях основана не на писаных законах, а на исторически сложившихся обычаях, и понимаются эти обычаи в различные эпохи не одинаково. Многое из того, что считалось общепринятым в XVIII в., потеряло смысл в XIX и XX. Изменения происходили большей частью путем медленных перемен, и каждое поколение вынуждено искать толкование своей конституции в живой практике различных учреждений.

Роль и место монархии в системе власти, после революционных катаклизмов XVII в. не претерпевала сколько-нибудь существенных изменений. «Король является жизнью, главой и властью над всеми делами, которые совершаются в королевстве Англия» - писал Томас Смит.

Двадцатый век начался для Великобритании печально. В 1901 году умерла королева Виктория - патриарх всей венценосной Европы. Она была последней представительницей немецкой

Ганноверской династии на британском троне. Целеустремленность и сильный характер Виктории возвысили британскую монархию до небывалых высот. «Викторианство» завершилось. На смену шло «эдвардианство». Эдуард был первым наследником, рожденным правящему монарху с 1762 г.

Правление королевы Виктории стало пиком благополучия Англии и величия британской короны. Ее кончина в 1901 г. ставила много вопросов перед ее преемниками. Начиналась новая эра, и то, какой она останется в истории зависело от нового короля.

У каждого из суверенов складывались свои отношения с правительством и с подданными, менялась и степень их воздействия на политику. Не был исключением и Эдуард VII (1841-1910 гг.). В день смерти Виктории ему шел 60-й год, и он понимал аномалию своего положения. С одной стороны, взрыв почтения, которым сопровождались похороны умершей королевы, был источником гордости его семьи, с другой, он был подавлен бременем и ответственностью, ожидавшими его как наследника великой государыни. В качестве принца Уэльского Эдуард не допускался Викторией к участию в государственных делах. Королева не могла питать большого доверия к старшему сыну из-за его, как она считала, легкомыслия. Впрочем, принц получил хорошее общее образование, что весьма способствовало ему в завоевания авторитета среди английского истеблишмента. Смерть Альберта, отца Эдуарда VII, позволила ему не только участвовать в управлении государством, но и в ряде случаев прямо диктовать премьер-министру и министрам, что они должны делать. Эдуард охотно участвовал в церемониях разного рода, взяв на себя немалую долю того, от чего уклонялась мать после смерти супруга.

Эдуарду досталось трудное наследие. Ему предстояло поднять престиж монархии. Еще при жизни королевы Виктории в стране нарастали антимонархические настроения. Королеву упрекали в том, что она мало внимания уделяет осуществлению своих функций монарха, ведет слишком уединенный образ жизни, мало дает приемов, редко общается с простыми людьми, недостаточно внимания уделяет церемониалам. В стране поднялось республиканское движение, возглавил которое молодой баронет и член парламента сэр Чарльз Дильк. К движению присоединились многие видные англичане, члены парламента, ученые. На Триумфальной площади Лондона состоялся митинг антироялистов, на котором была провозглашена «Республика Англия». В печати королеву называли «мусором», а принца - «вшивым» и говорили, что он действительно дорогой, как называла его королева, но в другом смысле - слишком дорого он обходился казне. Образование сильной республиканской партий в стране и парламенте казалось неминуемым. Однако история сложилась по-другому.

В глубине народной масс оказались большие залежи монархического лоялизма. Таинственная связь монархии с небом, созданная благочестивым воображением средневековья; верность вассалов сюзерену на жизнь и смерть, завещанная феодализмом; божественное право монархов, освященное церковью и доказанное, как догмат, апологетикой книжников и законников; реформация, произведенная настойчивостью королей и освободившая христианскую душу от пагубных учений папизма, а английское государство - от притязаний римского престола; наконец, сама революция, the Great Rebellion, приведшая к казни короля, но окружившая его ореолом мученичества, «в сиянии которого зародился торизм», донесший культ монархии до наших дней, - все соединилось на протяжении времен для того, чтобы создать в английских сердцах «созвучие слов живых» между Royalty Loyalty (роялизм и лоялизм). Республиканское движение замерло, а престиж монархии стал подниматься.

Английский публицист Дж. Оруэлл заметил: «Революционные традиции не прижились в Англии, и даже в рядах экстремистских политических партий революционного образа мышления придерживаются лишь выходцы из средних классов. Массы по сей день в той или иной степени склоны считать, что «противозаконно» есть синоним «плохо».

Кроме того, корона в Англии является удобной гипотезой для практической политики. «Нет различия,- писал Гладстон,- более жизненного для британской конституции или для правильного о ней суждения, чем различие между монархом и короной». Британский монарх, являющийся наследственным и церемониальным главой парламентской демократии, имеет очень много важных привилегий и атрибутов, но он не владеет теми огромными полномочиями, которые формально ему приписываются. Они принадлежат тому удобному мифу, который называется Короной (the Crown), но который также мог быть назван нацией, народной волей или каким-нибудь соответствующим абстрактным именем.

Монарх, власть которого ограничена и который не может ни принимать, ни отменять законы, превращается в силу, к которой аппелируют все: и противники и сторонники реформ, что ставит его над битвой, превращая в третейского судью, стоящего над схваткой. Таким образом, авторитет монарха независимо от его личной позиции, становится одним из важных стабилизирующих факторов в напряженное для страны время.

Вожди английского народа в своей борьбе против королевской власти никогда, за исключением периода революционных насилий, не пытались уничтожить или раздробить авторитет короны как главы государства. Их политикой было оставить власть короля неприкосновенной, но связать действия короны с определенными процессуальными формами, которые, в случае их соблюдения, должны обеспечить верховенство закона и суверенитет нации.

Эта цель достигалась путем принятия законов, ограничивающих королевскую власть в различных сферах. Одним из важных законов принятых еще в 1629 г., стала Петиция о правах, подданная королю Карлу I. По этому документу королю запрещался незаконный и самовольный сбор налогов с подданных: «...чтобы впредь никто не был принуждаем платить или давать что-либо иного в виде дара, ссуды, приношения, налога или какого-либо иного подобного сбора без общего согласия, данного актом парламента...».

Премьер-министр правительства при королеве Виктории Ю. Гладстон писал: «Монархия в Англии есть символ единства нации и вершина социального здания; творец (по совещанию с народом) законов; высший управитель церкви; источник правосудия; единственный источник почестей. Монарх есть носитель очень значительных прав собственности; он получает и владеет по закону всеми доходами государства; назначает и устраняет министров; заключает договоры; прощает преступление или смягчает наказание за них; ведет войну и заключает мир; созывает парламент и распускает его; осуществляет эти обширные полномочия по большей части без какого-либо ограничения законом и пользуется в этой и во всякой другой функции абсолютной безнаказанностью по отношению к последствиям». Но все эти полномочия относятся к прерогативе. По словам Бэджгота, очень многие были бы удивлены, услышав, как много может сделать король, не посоветовавшись с парламентом.

Наследник королевы Виктории, был воспитан на конституционных традициях и имперских идеях. Король Эдуард вошел в обязанности, которые являлись большими в некоторых отношениях, чем те, что были прежде. И дело было не только в том, что империя его расширилась, и не в том, что он стал объектом наблюдения не только прессы, но и публики, которые обсуждали каждое его выражение и движение. Он вступал со своим народом в новое столетие, в котором первой и наиболее видной особенностью является спад популярности Парламента и возрождение старомодной любви к величественному показу, церемониальности и соответствующим атрибутам королевской власти. Очевидное и растущее влияние Короны, а также дипломатия, политическая прозорливость и такт Эдуарда VII должны были помочь ему вернуть былой авторитет монархии. Для британцев Корона - центр единства Империи, а Суверен - центральная фигура преданности для всех стран Империи, рассеянных по всему миру. Без Короны, как символа Союза и Короля, как живущий объект преданности его поданных, Британское царство стало бы рядом отдельных государств.

Впрочем, прежний образ монархии не соответствовал характеру новых правящих кругов - буржуазии, к которым перешла гегемония. Реформы 30-х годов XIX в., наступившие вслед за парламентской реформой 1832 г., совершенно изменили существующий строй. Средние классы, игравшие второстепенную роль до той поры, выдвинулись вперед. Укрепление сквайров в графствах потеряло смысл уже вследствие полной перетасовки населения в королевстве. В связи с этим, новое общественное и правовое сознание англичан, укрепленное утверждением во власти средних классов, требовало от монарха «знать свое место». По отношению к королю это означало, что у него нет прав на самостоятельную деятельность во всем, что касается государственных дел, что его власть не надзаконная, а подзаконная, и что власть эта осуществляется всецело не только для народа, но под контролем и руководством его представителей. В государственном масштабе изменившаяся коренным образом ситуация требовала нового конституционного подхода к монархии. Он был выработан экономистом и редактором журнала «Экономист» У. Баджеготом в книге «Английская конституция», изданной в 1867 г. Ученый пришел к выводу, что фактическая власть в стране принадлежит кабинету министров, который, в свою очередь, опирается на партию, контролирующую палату общин. Фасад же государственного управления, персонифицированный монархией, Баджегот рассматривал как театральный спектакль, который давал упрощенное представление о действиях власти. По его же убеждению, королевская власть, возвышающаяся над партиями, способна нейтрализовать политическую борьбу и стать символом внутренней стабильности и национального единства.

Однако принца Эдуарда не удовлетворяло такое положение, и он старался, как можно больше участвовать в общественной и политической жизни государства. Хотя министры, отчасти и сама королева, стремились отстранить принца Уэльского от государственных дел, он, тем не менее, играл значительную роль в течение долгого срока, пока был наследником престола.

На следующий день после похорон королевы Виктории Эдуард созвал свой первый совет, на котором произнес речь: «Принимая на себя тяжелую ношу, выпавшую на мою долю, я выражаю твердое намерение всегда быть строго конституционным монархом и до последней минуты жизни трудиться на благо моего народа и стараться об улучшении его быта. Восхожу на престол под именем Эдуарда, принадлежавшее шести моим предшественникам. Я хочу, что бы это имя осталось в памяти народа». Британский истеблишмент, услышав это заявление, был шокирован. Воля родителей, в соответствии с которой их сын должен был править под именем отца, оказалась нарушенной. Новый король сделал первый самостоятельный шаг. Эдуард VII показал стремление вернуться к английским корням, отказавшись от немецкого имени Альберт и приняв имя королей, уже вошедших в анналы британской истории.

1901 год в Лондоне отличался тишиной вследствие траура по королеве Виктории. За годы правления этой неординарной женщины многое изменилось в Соединенном Королевстве. К началу XX века Британия сделала большой шаг от олигархии к демократии, опередив многие страны Европы по зрелости своих демократических институтов. При всем при этом, королевская власть в Британии с ее наследственной привилегией не только мирно сосуществовала с представительными органами и системой политического равновесия, но и продолжала пользоваться немалым влиянием. Это связано с тем, на наш взгляд, что общественная жизнь каждой страны опирается на традиции. Для Британии с ее изоляционизмом традиция всегда имела большее значение, чем для стран континентальной Европы. Именно под влиянием традиции, вопреки конституции, значительная часть британцев воспринимает монарха как носителя власти. Однако даже такое положение не спасло бы монархию от забвения, если бы этот институт власти не изменялся и не умел адаптироваться к новым условиям.

Британский Суверен управлял третей частью поверхности земли и четвертью ее населения. Король Эдуард VII стал правителем большинства мусульман, главой различных религиозных конфессий и обладателем наиболее значимых святынь буддистов, правителем христианских сект и идолопоклонничеств любого мыслимого вида и разнообразия. Британская империя включала в себя множество народов и народностей: шотландцев, ирландцев, французов в Канаде и на Нормандских островах, итальянцев и греков на Мальте, арабов в Судане и Египте, индийцев, китайцев в Гонконге, малазийцев в Борнео и на полуострове Малакка, индейцев в Канаде, маори в Новой Зеландии, эскимосов в Северной Канаде и множество других. «Британская империя с ее любопытно нецентрализованной системой управления делала возможным для Суверена почувствовать, что он, действительно, принял тяжелые обязанности».

Исторически сложилось так, что в отношениях Великобритании с ее владениями короне была отведена важнейшая роль в укреплении и консолидации британских позиций сначала империи, а потом и Содружества. Вся система управления британскими владениями определялась актами английского короля, издававшимися на основе принадлежавших ему прерогативных полномочий. Этой цели служили приказы в Совете, прокламации, патенты, инструкции и т.д. В колониальных владениях, которые традиционно считались коронными, британский монарх осуществлял абсолютную власть. Корона была краеугольным камнем, связующим фактором, цементирующим империю. Как выразился известный государственный деятель Великобритании лорд Гренвил, занявший в конце XIX в. пост государственного секретаря по делам колоний, «корона - это один из реально существующих факторов отношений в империи».

В связи с этим, в первый же год вступления на престол нового короля в парламенте был поднят вопрос о титуле Монарха. Старая формулировка звучала следующим образом: «Король Великобритании, Ирландии и Большой Англии вне Морей». По мнению Чемберлена, этот титул был не корректен. Было предложение добавить к существующему титулу Суверена слова «Король Канады и Австралии», однако Чемберлен выразил мнение, что малые колонии тоже будут желать особого упоминания. Лорд Минто выражал сомнения по поводу использования термина «Большая Англия». Лорд Хопетоун заявил, что он предпочел бы обозначение: «Верховный Лорд Британских Царств вне Морей». 27-ого июля 1902 г. Премьер-министр сообщил, что титул Эдуарда VII, вероятней всего будет следующим: «Божьей милостью Король Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии и всех Британских Доминионов вне Морей, Защитник веры, Император Индии». По его словам, «Король больше не просто Король Великобритании и Ирландии и нескольких зависимых ее частей, чья ценность состояла в богатстве и безопасности ее регионов. Он теперь самое большое конституционное обязательство, объединяющее вместе отдельные общины Империи свободных людей, разделенных между собой окружностью Глобуса». Британский суверен, как подчеркивал Бальфур, - источник всей власти в империи. Двумя днями позже проект стал законом с одобрения обоих Палат британского парламента и парламентов Колоний.

Коронация нового короля была назначена на 26 июня 1902 г. Все разговоры в обществе вертелись около ожидаемых коронационных торжеств. Король Эдуард хотел, чтобы все классы, включая беднейшие, могли принять участие в этих празднествах. С этой целью он истратил не менее 30.000 ф. стерл. на угощение полумиллиона бедняков Лондона. Окончание бурской войны еще больше увеличило популярность короля, так как все знали, что он во многом способствовал миру, поэтому «в атмосфере ощущалось особое воодушевление в подготовке к коронационным торжествам.

Из-за недомогания короля коронация состоялась лишь 9 августа 1902 г. Обряд коронования совершил архиепископ Темпл. В день коронации король Эдуард написал премьер-министру, что «в ознаменовании своего венчания на царство он приносит в дар стране Осборн Гаусс, с прилегающей землей». Кроме того он пожертвовал 115 тыс. ф. стерл., собранных по подписке со всех классов общества, в пользу госпитального фонда Лондона.

В этот год он лично открыл парламент. Эдуард восстановил традицию открытия парламента, которая была забыта королевой Викторией. На нового короля возлагались большие надежды. Эдуард, не понаслышке знакомый с проблемами населения, поставил перед собой задачу улучшить их условия жизни. Впрочем, переход от викторианства к эдвардианству был постепенен. Эдуард показал большой такт и мудрость в вопросе изменения традиций и уклада жизни англичан, которые преобладали в течение длительного периода правления его матери. Многие новые события и изобретения - двигатель, телефон, самолет и т.д. - вызывали неизбежные изменения в повседневной жизни.

Господство Эдуарда VII привнесло важные изменения в Англии. В течение последних двух десятилетий господства Королевы Виктории был недостаток социального законодательства, в связи, с чем первым законом, принятым в 1902 г., стал Акт об образовании, который обеспечивал получение бесплатного среднего образования всем слоям населения Великобритании. Либеральное правительство после 1906 г. приняло ряд реформ, чтобы принести пользу детям, закон о предоставлении пенсий, а также закон о труде и положение, о Национальной схеме Страхования. Деньги для этих схем были ассигнованы из государственного Бюджета.

Вовлечение Эдуарда в вопросы внутренней политики свидетельствовали о том, что он хорошо знал трудности, с которыми сталкивалось большинство населения. Он был обеспокоен крайностями богатства и бедности. И при этом его патриотизм не ослеплял его, не вел к несправедливости, произведенной надменным отношением некоторых привилегированных должностных лиц: при посещении Индии он выражал сильное неодобрение такому поведению. Активная социальная деятельность и популярность самого короля стали для монархии хорошим толчком после многолетнего затворничества королевы Виктории. Эдуард восстановил традицию открытия парламента, а также часть зрелищности, из-за которой и восхищаются по сей день Британской монархией.

При Эдуарде VII наблюдалось усиление центрального органа всей правительственной машины - т.е. кабинета министров. Это учреждение обязано своим происхождением и значением исключительно практике: закон его совсем не знает. С точки зрения закона, монарх, обращается за содействием в делах управления и в выработке законов к тайному совету, члены которого принесли установленную присягу и от имени которого, в связи с велением короля, издаются разнообразные приказы и постановления (orders in council). Если бы не существовало кабинета, Британская империя распалась бы как неорганизованное тело. Кабинет министров как правительственный орган сложился относительно недавно, а именно в течении XVIII века. Истинной причиной его возникновения было проведение идеи ответственности министров. После попыток Вильгельма III и отчасти Анны лично управлять страной при Георгах установилась точка зрения, что за каждое действие правительство отвечает министру, а не короне, и притом отвечает не только в судебном порядке, в случае беззакония, а также в политическом порядке перед парламентом. По отношению к целесообразности правительственных мер можно сделать два вывода: во-первых, потерявший доверие парламента министр вынужден подавать в отставку, во-вторых, потребовалось новое средство для того, чтобы согласовать действия отдельных министров, сплачивать их для ведения общей политики. Таким руководящим центром перестал быть король и стало собрание министров с представителем - первым министром - во главе кабинета.

Вступление Эдуарда VII на престол мало что изменило в его отношениях с окружающими. Принцесса Мария Луиза вспоминала: «Теперь мы должны думать о нем как о Короле: и хотя отношения между его ближайшим окружением остались неизменными, они знали инстинктивно, что он теперь их Король - Эдуард VII. Король обладал большим даром заинтересовывать людей всех слоев общества от финансистов до водителей автобусов, часто приближая их к Королевскому Семейству. Эта была полная реорганизация в масштабе ценностей английского общества.

Большие сборы в загородных домах с охотой и гонками стали теперь модой; и было одно новшество, а именно: Король принимал приглашения на званые обеды в частных домах».

Характер царствования Эдуарда VII отличался от царствования его предшественников. В первое десятилетие XX в. происходило дальнейшее ослабление влияния суверена на политику правительства. Это касалось ограничения его прав получать информацию о деятельности кабинета и давать советы министрам. Отчеты правительства, предоставляемые королю, носили поверхностный характер. С Эдуардом не консультировались, а скорее информировали его о происходящем в политике, что почти исключало реакцию короля на те, или иные события. Официальное общение монарха и правительства постепенно сводилось к встречам с премьер-министрами, которые становились рупором всего кабинета. В церемониальном распоряжении от 3 декабря 1905 г. Эдуард признал новый статус премьер-министра как высшую координационную власть.

Так, например, в конце 1903 г. правительство Бальфура назначило комитет из трех лиц - одного пэра, одного адмирала и одного выдающегося офицера - для создания центральной организации армии. По докладу этого комитета, правительство разом перестроило английскую военную администрацию, изменило все устройство военного министерства, создало новый военный совет из высших офицеров на места существующих начальников военных департаментов и уничтожило даже такой важный государственный пост, как главного начальника войск. Мнение парламента не было запрошено, только впоследствии к нему обратились косвенным образом, когда потребовалась денежная ассигнация для уплаты по произведенным тратам. Эти изменения были исполнительными действиями, произведенными в форме прокламаций, приказов в совете, королевских указов и министерских декретов. Они были произведены в силу прерогативы короны; прерогатива эта, однако, была осуществлена не носителем короны, а тогдашним премьер-министром, которому таким образом удалось обеспечить себе независимость и безответственность от парламентского контроля, принадлежащие, по легальной теории, «королю в совете».

Независимый характер Эдуарда позволял суверену наладить не только близкие, но даже дружеские отношения с премьер-министрами консервативных кабинетов лордом Р.А. Солсбери и А. Дж Бальфуром, главой либерального правительства Г. Кэмпбел-Баннерманом. И все же король нашел новое средство для утверждения своего влияния. Его опорой стал круг высокопоставленных друзей, близких ему по интересам и духу. При их поддержке он смог повлиять на принятие некоторых решений в области внутренней и внешней политики государства.

Внешняя политика была любимым коньком Эдуарда VII. В период его царствования страна распрощалась с политикой «блестящей изоляции» и начала вовлекаться в европейские дела. Основанием для этого послужило то, что безраздельному господству Великобритании на морях угрожали крепнущие флоты других государств. Объединившись, они могли подорвать единство Британской империи. Кроме того, когда король Эдуарда VII взошел на трон, к Англии почти во всех европейских странах относились очень холодно, что было вызвано, главным образом, войной против южно-африканских республик. Король понимал, чтобы сохранить английское влияние в Европе, надо было заключать союзы с другими державами.

Его первый шаг как политика был достаточно мудр, он стал цементировать близкие и сердечные отношения с немецким императором. Династические связи в новой дипломатической стратегии играли неоднозначную роль. В годы правления Эдуарда династические связи, имевшие немалое значение при Виктории, постепенно отходили на задний план. Большинство европейских монархов, современников Эдуарда, обладали значительной личной властью и могли принимать решение по своему усмотрению. Для Англии все это осталось в прошлом.

Отношение Эдуарда с прусским монархом складывались довольно сложно. К острому соперничеству их держав прибавилась еще и личная неприязнь между дядей и племянником. Вильгельм II считал, что британский монарх уж очень распутен и не серьезно подходит к политическим проблемам, а так же его не устраивала непритязательность короля к своему кругу друзей. Но при всем этом государственные дела германского императора были важнее личных обид. Вильгельм II мечтал о союзе двух тевтонских наций, объединенных общими интересами и чувством расового превосходства. Средство для достижения этих целей он видел в укреплении династических связей. Во время своего визита в Англию на похороны королевы Виктории Вильгельм убеждал Эдуарда в том, что он враг России и не питает уважения к императору Николаю II. Последнего он характеризовал как «некомпетентного правителя, годного только для того, чтобы выращивать репу». Вильгельм, учитывая соперничество Российской и Британской империй на Балканах и в Азии, обещал защищать британские интересы от Константинополя до Индии. В качестве ответного шага он хотел, чтобы британский флот, сдерживая Соединенные Штаты, помог Германии утвердиться в Южной Америке. Впрочем, Эдуард VII, в отличие от германского кайзера, не имел полномочий для обсуждения внешнеполитических вопросов, а премьер-министр лорд Солсбери не проявлял интереса к этим переговорам. Укрепить родственные связи Германии и Британии так и не удалось. Британского короля раздражал дух военщины, культивировавшийся в Германии. Прогерманская ориентация британского двора, имевшая место при королеве Виктории, была прервана.

Помимо Пруссии у Британской империи оказалось довольно тесное родство с Российской императорской семьей. Но отношения двух семей, как и их стран, нельзя было назвать дружескими. Эдуард считал российского царя слабохарактерным, а враждебность к политике Петербурга со стороны королевы Виктории отразилась и на его восприятии России. После кровавого подавления революции 1905 г. Николая II в Англии называли тираном.

Во время подготовки встреч двух суверенов английская общественность выражала крайнее возмущение. Она не могла простить императору репрессий, последовавших после революции. В резолюции одного из отделений независимой рабочей партии, принятой в 1908 г., говорилось: «Мы собрались для того, чтобы выразить свой протест против визита короля к русскому царю, так как такой визит означал бы наличие сердечных отношений между двумя странами. Мы же не признаем подобных отношений с государством, которое управляется деспотическим и кровавым режимом». Поддержание родственных отношений между британской и русской королевскими семьями становилось не безопасным для авторитета британской монархии.

Но визит все же состоялся. Переговоры для двух сторон носили ознакомительных характер. По поручению кабинета министров Эдуард должен был выяснить отношение российского императора к британской политике в Азии и в Европе. Официальных документов подписано не было, но на фоне обострявшихся англо-германских и российско-германских отношений Ревельская встреча подготовила союз двух держав в приближавшейся мировой войне.

Сближение с другими государствами стало для Эдуарда основной целью в его внешнеполитической деятельности. В 1903 г. он посетил Лиссабон, Мальту, Гибралтар, Неаполь, Рим и Париж. Старинная дружба между Великобританией и Португалией была восторженно подчеркнута при встрече двух монархов. В Португалии король заявил о предоставлении английских гарантий ее колониям. Такой же радушный прием Эдуард встретил и в Италии, и это посещение скрепило англо-итальянскую дружбу.

После Италии английский король проследовал в Париж. Между Великобританией и Францией существовали в то время натянутые отношения, по поводу Фашоды. Король Эдуард, любивший французов и не веривший в возможность ссоры с ними, настоял на своем посещении Парижа. Нельзя было предугадать, как он будет встречен. Как принц Уэльский он пользовался огромной популярностью во Франции, но положение его как Короля, могло изменить прежнее отношение: на него могли смотреть как на представителя ненавистной и победоносной политики Англии. Эдуард VII игнорировал какие-либо трения между французами и англичанами и помнил только о дружелюбии, которое ему всегда оказывали во Франции.

Нравственное мужество короля Эдуарда дало ему возможность при его огромном такте и знании людей превратить натянутые отношения во «внезапную дружбу», результатом которой стало формирование англо-французской Антанты. Английский автор Гордон Брук-Шеперд считает поездку короля в Париж весной 1903г. «самой важной политической миссией, предпринятой британской монархией в современной истории». Задача заключалась в изменении мышления англичан и французов - исконных врагов. Поездка готовилась в глубокой тайне от всех, в том числе и от английского правительства. «Более антиконституционного акта представить было невозможно», - свидетельствовал тот же автор. Тот факт, что правительство не имело представление о поездке короля во Францию, кажется нам весьма преувеличенным, так как суверен в Британии по определению не может действовать самостоятельно. Еще в 1641 г. была принята «Великая Ремонстрация», по которой король должен был назначать «...советников, послов и прочих должностных лиц для ведения дел дома и за границей, которым парламент имел бы основание доверять...» в случае отказа или самостоятельных действий суверена, парламент «... не сможет предоставить его величеству субсидий». В 1701 г. 20 июня был принят «Акт об устранении», в котором говорится, что «никакое лицо, которое впоследствии вступит в обладание английской короной, не будет выезжать из английских, шотландских или ирландских владений без согласия на то парламента». Опираясь на существующие документы, можно утверждать, что британский суверен не может предпринимать самостоятельные шаги в урегулировании международных отношений.

После столь удачного турне Эдуард VII по странам Европы, когда его личным усилиям и его дипломатическому искусству было приписано улучшение международных отношений Англии, раздались голоса, что нация будет очень довольна, если король будет действовать больше под свою ответственность и меньше с одобрения палат. Когда разразившийся при Эдуарде VII конституционный кризис закончился, поражением палаты лордов, консерваторы стали с тревогой искать вместо уничтоженного в ее лице противовеса демократии новую точку опоры против демократических посягательств. Они обратили свои взоры на корону. Либералы, имея в виду возрастающее в обществе недовольство партиями и желание встретить власть, свободную от их влияния, тоже указывали на корону: король мог бы и должен был сделаться внепартийным вождем нации.

В целом можно сказать, что не смотря, на то, что Эдуард VII взошел на престол в зрелом возрасте, к тому же после длительного и величественного царствования своей матери - королевы Виктории, он смог достаточно достойно пронести свое бремя. В его правление широко проводились демократические преобразования в стране. При его непосредственном участии было улучшено международное положение Британии. Личность короля и политика, проводимая его кабинетом, помогла вернуть былой авторитет конституционной монархии. Кроме того, именно с его личного одобрения главной координирующей силой стало правительство. С этого момента начинается постепенный, но уверенный переход королевских прерогатив в руки парламента и правительства.

 

Автор: Абрекова Ж. А.