10.10.2011 33279

Угроза-деяние в уголовном праве России

 

Современному российскому уголовному праву известны пять составов преступлений, устанавливающих уголовную ответственность за угрозу, где она выступает конститутивным элементом. А именно:

1. угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК РФ);

2. угроза совершения взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти (терроризм) (ст. 205 УК РФ);

3. угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества в отношении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, прокурора, следователя, дознавателя, защитника, эксперта, специалиста, судебного пристава, судебного исполнителя, а равно их близких в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования (ч.1, 2 ст. 296 УК РФ);

4. угроза применения насилия в отношении представителя власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей (ч. 1 ст. 318 УК РФ);

5. угроза применения насилия в отношении осуждённого с целью воспрепятствовать его исправлению или из мести за оказанное им содействие администрации учреждения или органа уголовно-исполнительной системы, а равно в отношении сотрудника места лишения свободы или места содержания под стражей в связи с осуществлением им служебной деятельности либо его близких (ст. 321 УК РФ).

Ст. 119 УК РФ (Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью), по сути, является общей нормой по отношению к ч.ч.1, 2 ст. 296, ч. 1 ст. 318 и ст. 321 УК РФ.

Родовой объект данного преступления - личность, её права, свободы и законные интересы. Примечательно, что ранее, в УК РСФСР 1960 г. аналогичная норма содержалась в главе преступлений против общественной безопасности и общественного порядка. Перемещение рассматриваемой статьи в главу 16 «Преступления против жизни и здоровья» раздела 7 «Преступления против личности» представляется обоснованным. Такое расположение соответствует объекту угрозы и, кроме того, ст. 207 УК РСФСР 1960 г. предусматривала уголовную ответственность не только за угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, но и за угрозу уничтожением имущества путём поджога. В связи с этим, небезосновательно, непосредственным объектом ст. 207 УК РСФСР признавалась безопасность граждан, то есть такие общественные отношения, которые гарантируют им защиту от общественно опасных посягательств, направленных против жизни, здоровья и имущества личности. Видовой и непосредственный объекты угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, по нашему мнению, совпадают, и ими будут жизнь и здоровье. В этом плане мы не соглашаемся с суждением Л.В. Сердюка, который считает, что в случае, если преступник угрожает разбить в доме окно, то тем самым он ещё не посягает на собственность, и что «угроза безопасности ещё не есть нарушение безопасности» Противоположного мнения придерживается и отечественный законодатель, определяющий безопасность как состояние защищённости жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз (ст. 1 Закона РФ «О безопасности» от 5 марта 1992 г.). И, кроме того, общепризнанно, что объект преступления - это общественные отношения, интересы, блага, охраняемые уголовным законом, которым причиняется вред или создается угроза причинения вреда.

Безусловно, не вызывает возражений разделяемое Л.В. Сердюком суждение Н.С. Таганцева о том, что «сущность угрозы заключается в воздействии на психическую деятельность угрожаемого». Однако такое воздействие, как правило, так или иначе сказывается на здоровье человека, потерпевшего от угрозы. Это положение Сердюк Л.В. не отрицает, выделяя другим непосредственным объектом угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью свободу волеизъявления угрожаемого. Но это уже детализация, уточнение объекта. Мы всё же не согласимся с Л.В. Сердюком в части отвержения им определения объекта угрозы убийством - жизни. Ведь этот объект ставится под угрозу нарушения, наряду с одновременным, в большинстве случаев, причинением вреда здоровью человека в виде, например, стресса.

Таким образом, непосредственным объектом угрозы убийством следует признать жизнь и здоровье личности, а объектом угрозы причинением тяжкого вреда здоровью - только здоровье.

Потерпевшим от угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК РФ) может быть любой человек.

Объективная сторона угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, по признанию большинства авторов, носит формальный характер, так как в законе не указывается на наступление каких-либо преступных последствий. Поэтому начнём рассмотрение объективной стороны угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью с деяния.

Представляется не вполне корректным (как нами уже отмечалось) утверждение о том, что угроза является обнаружением умысла, так как это противоречит сути современного российского уголовного права. Отметим, что доля правды в таком определении угрозы, конечно же, есть, но только доля. Во многих случаях угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью действительно свидетельствует об умысле лица совершить убийство или, соответственно, причинить тяжкий вред здоровью.

Так, В.П. Петрунев приводит следующий пример. Д. отказывался платить алименты на ребёнка, постоянно пьянствовал, неоднократно угрожал убийством членам семьи. Д. дважды привлекался к административной ответственности за мелкое хулиганство. В результате Д. покушался на жизнь жены, её сестры и престарелой матери, и только благодаря вмешательству врачей потерпевшие остались живы. Этот и другие примеры обнаруживают объективную картину, когда угрозы предшествуют их реализации, что некоторым образом оправдывает трактовку угрозы как обнаружение умысла.

Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью совершается путём действия. Совершение угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью путём бездействия немыслимо даже теоретически. Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью может проявляется устно, письменно или конклюдентно. Устная или письменная угроза содержит в себе информацию в виде намерения лишить жизни потерпевшего либо, соответственно, причинить тяжкий вред его здоровью. Однако такая информация зачастую не является свидетельством того, что виновный действительно намерен лишить жизни, причинить вред здоровью. Здесь может идти речь о предполагаемом к реализации намерении, подчеркнём, что именно предполагаемом. То есть виновный либо действительно решил лишить жизни потерпевшего, причинить вред здоровью и субъективно готов к этому, либо угрожающий решает вопрос о таких действиях, как бы находится в раздумье. Во многих случаях виновный может даже и не намереваться совершить убийство, а исключительно осуществлять деятельность по запугиванию потерпевшего.

О том, что возможно совершение угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью конклюдентным способом, то есть с использованием каких-либо знаков, жестов и т.п., свидетельствуют материалы Постановления Пленума Верховного Суда №4 «О судебной практике по делам об изнасиловании» от 22 апреля 1992 г. (в ред. Постановления Пленума №11 от 21 декабря 1993 г.). Так, Верховный Суд разъясняет, что под угрозой убийством или причинением тяжкого вреда здоровью следует понимать не только прямые высказывания, которые выражали намерение немедленного применения физического насилия, но и, с учётом обстоятельств дела, такие угрожающие действия виновного, как, например, демонстрация оружия (пистолета, ножа, бритвы и т.п.).

Причём данное правило относится не только к квалифицирующему признаку изнасилования, как совершённого с угрозой убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, поскольку, исходя из буквального уяснения названного постановления, возможна совокупность ч.1 ст. 131 и ст. 119 УК РФ. В таком случае названные рекомендации Верховного Суда распространяются и на ст. 119 УК РФ. Такая ситуация имеет место, когда соответствующая угроза была выражена после изнасилования, например, с целью того, чтобы потерпевшая никому не сообщила о случившемся.

Схожее положение содержится в п. 23 Постановления № 29 Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», где разъясняется, что демонстрация оружия, с учётом конкретных обстоятельств дела о разбое, должна быть квалифицирована по ч. 1 ст. 162 УК РФ. То есть в таком случае демонстрация оружия расценивается как угроза применения насилия, опасного для жизни или здоровья. Если же лицо угрожало негодным или незаряженным оружием либо имитацией оружия, не намереваясь использовать эти предметы для причинения телесных повреждений, и потерпевший это понимал, то содеянное образует состав грабежа.

Сказанное позволяет сделать вывод, что следует квалифицировать как угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью даже ситуации молчаливой демонстрации оружия. Впрочем, такое бывает, как правило, в совокупности с каким-либо другим преступлением (например, изнасилованием - ст. 131 УК РФ), либо такая угроза выступает квалифицирующим обстоятельством другого преступления (например, угона - ст. 166 УК РФ). Ведь сложно представить такое положение вещей, при котором демонстрация оружия, в чистом виде, может быть воспринята как угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью.

Другое дело, если осуществляется угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия. Как показали результаты проведённого нами исследования, степень общественной опасности такой угрозы намного выше аналогичной угрозы без применения оружия или предметов, используемых в качестве оружия. Поэтому целесообразно было бы предусмотреть в Уголовном законе квалифицирующий признак ст. 119 УК РФ «с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия» (по такому пути идёт уголовное законодательство некоторых зарубежных стран, например, УК Аргентины).

По содержанию угроза убийством характеризуется объявлением о намерении умышленно причинить смерть другому человеку. Это могут быть такие высказывания, как «убью», «повешу», «утоплю» и т.п.

С угрозой причинением тяжкого вреда здоровью дело обстоит несколько сложнее. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 111 УК РФ, для наличия угрозы причинением тяжкого вреда здоровью необходимо угрожать насилием, опасным для жизни человека в момент его причинения, лишением зрения, речи, слуха, какого-либо органа, лишением функции органа, прерыванием беременности, психическим расстройством, заболеванием наркоманией либо токсикоманией, неизгладимым обезображиванием лица, полным лишением профессиональной трудоспособности либо значительной стойкой утратой общей трудоспособности не менее чем на одну треть. Последнее, как представляется, возможно скорее теоретически, нежели практически, так как угрожать, например, пребыванием в больнице определённое время не вполне логично, поскольку значительная стойкая утрата общей трудоспособности не менее чем на одну треть вероятнее может выступить только вслед за причинением вреда здоровью.

В некоторых ситуациях угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью может быть сопряжена с определёнными требованиями. В таком случае угроза должна рассматриваться как принуждение к чему-либо. Вместе с тем, если она не охватывается специальным составом (например, ст.ст. 163, 179 УК РФ), то оказывается, как подчёркивает Г.К. Костров, «равной себе», поскольку факт сопряжённости угрозы с принуждением остаётся в таком случае без уголовно-правовой оценки. Это противоречит принципу справедливости.

Действительно, имеют место деяния в виде угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, содержащие в себе элемент принуждения, ответственность за совершение которых предусматривается УК РФ только в рамках ст. 119. В качестве примера можно привести ситуацию с принуждением к вступлению в брак под угрозой убийства, что будет влечь лишь ответственность за угрозу убийством. В связи с этим, мы поддерживаем предложение Г.К. Кострова о введении в Уголовный закон общей нормы, содержащей запрет на принуждение. Но мы предлагаем криминализировать исключительно угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, сопряжённую с принуждением.

На основании вышеизложенного, представляется закономерным дополнить ст. 119 УК РФ квалифицированным видом данного преступления, где бы закреплялась ответственность за угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, сопряжённую с принуждением к совершению каких-либо действий (бездействия) или к отказу от их совершения.

По общему правилу данное преступление считается оконченным с момента совершения действия, то есть проявления угрозы. Уголовный закон прямо не указывает на необходимость наступления каких-либо последствий для признания рассматриваемого преступления оконченным. Причём в теории уголовного права существуют две точки зрения на момент окончания угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. Первая определяет момент окончания данного преступления временем выражения угрозы вовне, вторая - временем доведения угрозы до сведения адресата

Нам более близка вторая точка зрения, согласно которой угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью будет оконченным преступлением с момента доведения её адресату либо его близким лицам, которым небезразлична судьба адресата угрозы. Иначе ни одному лицу не причиняется даже моральный вред, и будет отсутствовать психическое воздействие на кого-либо. Выразить угрозу вовне может лицо вслух, находясь наедине с самим собой. До тех пор пока угроза не станет известна адресату или лицам, которым его судьба не безразлична, некому будет опасаться осуществления угрозы.

В отношении вопроса о последствии угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью следует отметить, что, во-первых, существует точка зрения (и мы её разделяем), согласно которой, преступные последствия свойственны всем преступлениям. Действительно, как уже было отмечено выше, угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью - это разновидности психического насилия, результатом которого выступает определённый психический вред (психическая травма), что и выступает последствием преступления в данном случае. Но установление данного вреда представляет объяснимые сложности. Поэтому, на наш взгляд, вполне разумно данное последствие не указано в качестве конструктивного признака состава угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью.

Справедливо высказывание А.Н. Трайнина о том, что отсутствие необходимости во всех случаях особого доказывания наличия последствия - это процессуальная особенность, и она отнюдь не ослабляет их материально-правового значения как элементов каждого состава.

Кроме того, имеется ещё один, обращающий на себя внимание, законодательный признак состава угрозы. В диспозиции ст. 119 УК РФ закреплено, что угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, как преступление, должна обладать ещё одним признаком - это наличие основания опасаться осуществления этой угрозы. Возникает вопрос о том, к какому элементу состава преступления относится указанный признак.

Бесспорно, - к объективной стороне состава преступления. Данный признак характеризует само деяние, проявляя, таким образом, реальность угрозы. Действительно, существует множество примеров, когда угроза (даже убийством) может быть шуткой, высказыванием абсолютно безобидного человека, фразой, брошенной в порыве гнева. Так, Л.В. Сердюк приводит следующий случай, признание одного из представителей мужского пола, злоупотребляющих алкоголем: «Жена часто скандалит и гонит меня из дома, когда я прихожу пьяным. Несколько раз грозила убить утюгом. Но это одни слова»  В данном примере общественная опасность угрозы равна нулю, поскольку отсутствуют основания опасаться её осуществления.

Однако, например, Х.Х. Абсатаров считает, что реальность угрозы - это и есть последствия состава ст. 119 УК РФ. По нашему мнению, с такой точкой зрения вряд ли можно согласиться, так как реальная возможность наступления вреда включается нами в определение угрозы-деяния, а выделение законодателем признака «если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы» следует рассматривать как подчёркивание признака реальности угрозы. Сказанное также подтверждается тем, что угроза-шутка или иная подобная угроза не имеет под собой оснований опасаться её осуществления.

Иными словами, такие угрозы будут безразличны уголовному праву, поскольку они не включают в себя реальную возможность наступления вреда.

В качестве примера для иллюстрации стоит привести следующий случай из судебной практики. Так, Чебан, находясь в нетрезвом состоянии, у себя в доме стал принуждать Ч. вступить с ним в сожительство, но последняя выскочила на улицу и спряталась в доме односельчанки Б. Вслед за ней туда прибежал Чебан. Выражаясь нецензурными словами, он стал стучать в дверь и требовать выпустить Ч. При этом угрожал убийством Б., держа в руке нож. Б. потребовала от Чебана не стучать в дверь, не путать детей, при этом заявила, что в её доме Ч. нет, предложила ему уйти от дома, и Чебан ушёл. Чебан никогда с Б. не ссорился, отношения между ними были нормальные. Как установил Верховный Суд, вся обстановка происшедшего, направленность действий Чебана не свидетельствовали о том, что у Б. имелись основания опасаться осуществления им словесной угрозы. Верховный Суд в части осуждения Чебана за угрозу убийством уголовное преследование прекратил. Л.В. Сердюк предлагает определение реальности угрозы, под которой он понимает объективный фактор, воздействующий на психику потерпевшего и убеждающий его в возможности и неотвратимости осуществления этой угрозы. Именно от отношения потерпевшего к угрозе, по мнению автора, зависит степень опасности данного деяния и признание или не признание его преступлением. В понимании Л.В. Сердюка реальности угрозы мы видим свойственное ему акцентирование на психическую сторону угрозы. Автор сводит смысл реальности угрозы только к субъективному восприятию её потерпевшим. На наш взгляд, это во многих случаях превалирующий фактор в оценке реальности угрозы, но далеко не единственный. И определить реальность угрозы можно только в совокупности с рядом других обстоятельств. Так, при оценке реальности угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (и это следует из вышеприведённого решения Верховного Суда СССР) необходимо учитывать:

- обстановку деяния;

- взаимоотношения виновного и потерпевшего;

- направленность, содержание и интенсивность угрозы;

- обстоятельства, характеризующие виновного и потерпевшего;

- субъективное восприятие потерпевшим угрозы.

Примером может служить уголовное дело в отношении Елсакова, который неоднократно 22 и 26 октября 2000 г. в ночное время звонил по телефону в квартиру Урозаевой и угрожал убийством. Ранее они состояли в фактических брачных отношениях.

28 октября 2000 г. Елсаков в кабинете работника милиции Рукавишникова заявил, что всё равно убьёт Урозаеву. В последних числах октября 2000 г. Елсаков по телефону в разговоре с Беляевой вновь заявил, что убьёт бывшую жену.

Угрозы убийством Урозаева воспринимала как реальные и вынуждена была скрываться от него, поскольку весной 2000 года во время отбывания наказания за причинение ей вреда здоровью к Елсакову был применён акт об амнистии, и он освобождён от наказания.

При таких обстоятельствах суд обоснованно квалифицировал содеянное пост. 119 УК РФ Субъект угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью общий. Уголовная ответственность по ст. 119 УК РФ, согласно ч. 1 ст. 20 УК РФ, наступает с 16 лет. На данный факт обращал внимание Верховный Суд РФ, разъясняя, что в связи с недостижением лицом шестнадцатилетнего возраста на момент совершения деяния, подпадающего под признаки ст. 119 УК РФ, производство по делу прекращается

С субъективной стороны угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью выражается виной в форме прямого умысла. Лицо осознаёт общественно опасный характер своих действий, выражающих угрозу, и желает их совершить.

Мотивы и цели, с точки зрения Уголовного закона, значения не имеют и на степень уголовной ответственности не влияют. Это могут быть месть, ревность, личная неприязнь, зависть, хулиганские побуждения.

Обращает на себя внимание по вопросу о хулиганских побуждениях угрозы следующий факт. Как известно, федеральным законом № 161-ФЗ от 8 декабря 2003 г. существенно изменена ст. 213 УК РФ, предусматривающая ответственность за хулиганство. Для наличия данного состава преступления требуется грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, совершённое с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия (первоначальная редакция ч. 1 ст. 213 УК РФ характеризовалась грубым нарушением общественного порядка, выражающим явное неуважение к обществу, сопровождающимся применением насилия к гражданам либо угрозой его применения, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества). Одновременно ст.ст. 115 (Умышленное причинение лёгкого вреда здоровью), 116 (Побои) УК РФ дополнены частями вторыми, содержащими квалифицирующий признак «из хулиганских побуждений», и ч. 2 ст. 167 УК РФ (Умышленное уничтожение или повреждение имущества) также дополнена идентичным квалифицирующим признаком. Получается, что грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся угрозой применения насилия к гражданам, декриминализировано, что, на наш взгляд, необоснованно. Следуя логике, целесообразно было бы дополнить и ст. 119 УК РФ квалифицирующим признаком «из хулиганских побуждений».

В то же время следует отметить, что в судебной практике имели место случаи ошибочной квалификации хулиганских действий как угрозы убийством. Так, Ханов был осуждён за угрозу убийством, совершённую при следующих обстоятельствах. Ханов, находясь в нетрезвом состоянии, вошёл в класс педагогического училища и, из хулиганских побуждений, замахнулся ножом на Мирзаянову, но она успела уклониться, и нож вонзился острием в парту. Своими действиями Ханов, кроме того, мешал занятиям учащихся. При таких обстоятельствах, по решению Верховного Суда, действия Ханова необходимо расценивать как хулиганство, совершённое с применением оружия. Хотя, на наш взгляд, содеянное необходимо квалифицировать вообще как покушение на убийство из хулиганских побуждений.

Зачастую сложно провести грань между угрозой убийством и приготовлением либо покушением на убийство. В качестве примера приведём следующий судебный прецедент.

Так, Асеева на бытовой почве устроила скандал со своим сыном Асеевым. В ходе ссоры Асеева взяла со стола кухонный нож и, направив его на Асеева, стала в устной форме угрожать последнему убийством. При этом Асеев угрозу воспринимал реально и опасался приведения её в исполнение. Продолжая свои противоправные действия, Асеева, имея умысел на причинение незначительных телесных повреждений (как указано в приговоре), нанесла один удар ножом в область спины Асееву, причинив ему телесные повреждения в виде поверхностной раны грудной клетки слева, квалифицируемые как не причинившие вреда здоровью.

Мировой судья квалифицировал содеянное Асеевой по совокупности угрозы убийством (ст. 119 УК РФ) и побоев (ст. 116 УК РФ). Однако, по нашему мнению, из материалов дела не следует, что Асеева имела умысел на причинение незначительных телесных повреждений, а, наоборот, всё свидетельствовало об её умысле на убийство, поскольку удар был нанесён ножом в область сердца.

Следует согласиться с утверждением СВ. Бородина, по мнению которого «во всех тех случаях, когда угроза убийством сопровождается конкретными действиями, состоявшимися в приискании или приспособлении средств или орудий убийства, это уже не угроза убийством в смысле ст. 119 УК, а приготовление к убийству».

Для иллюстрации разграничения угрозы убийством и покушением на убийство можно привести следующий пример.

Так, Карасёв признан судом виновным в хулиганстве, угрозе убийством Ширяеву и Дикову и покушении на убийство Ширяева из хулиганских побуждений. Преступление совершено при следующих обстоятельствах. Жена Карасёва, в связи с тем, что муж систематически пьянствовал, уехала в другой город к родственникам, не сказав ему об этом. Карасёв в нетрезвом состоянии пришёл к родителям жены и стал требовать, чтобы они сказали, где находится его жена. Когда Ширяевы ответили, что не знают местонахождения дочери, Карасёв придрался к ним, выражался нецензурно, нанёс Ширяеву удары кулаком по голове, пытался ударить его чайником, угрожал убийством. Несмотря на просьбы Ширяевых успокоиться, Карасёв продолжал хулиганить, вытащил из кармана нож и стал им угрожать Ширяеву. Жена и несовершеннолетняя дочь Ширяева выбежали и стали звать на помощь, а Карасёв в это время продолжал угрожать Ширяеву ножом. Затем, оставив Ширяева, Карасёв сел на кровать. В это время на крик прибежали супруги Диковы. Ширяев пожаловался Дикову, что Карасёв плохо себя вёл, избил его. В ответ на это Карасёв снова выхватил нож, замахнулся им на Ширяева и крикнул: «Зарежу», - но Диков схватил Карасёва за руку, в которой был нож; на помощь Дикову пришёл Ширяев, схвативший Карасёва за вторую руку. Между ними завязалась борьба, во время которой Карасёв угрожал им убийством. Диков и Ширяев вытащили Карасёва во двор, повалили его на снег и держали до прибытия работников милиции.

Председатель Верховного Суда СССР внёс в Пленум Верховного Суда СССР протест, в котором поставлен вопрос о прекращении дела в части обвинения Карасёва за покушение на убийство из хулиганских побуждений. Пленум Верховного Суда СССР протест удовлетворил, указав, что Карасёв не произвёл никаких действий, направленных на убийство, а лишь размахивал ножом и выкрикивал угрозы. Действия Карасёва в отношении Ширяева носили хулиганский характер и были сопряжены с угрозой убийством. Всё это полностью охватывается составами хулиганства и угрозы убийством. Дело же, в части обвинения за покушение на убийство из хулиганских побуждении, подлежит прекращению за отсутствием состава преступления.

Из материалов данного дела следует, что Карасёв не выполнил никаких действий, непосредственно направленных на совершение убийства, так как размахивание ножом и устные угрозы убийством ещё не свидетельствуют об умысле на убийство.

Что касается стадий совершения угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, их выделение представляется возможным. Однако приготовление к данному преступлению является ненаказуемым (ч. 2 ст. 30 УК РФ), так как оно относится к категории преступлений небольшой тяжести. Покушение же на угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью можно представить теоретически, например, написание письма с угрозами и попытка его вручения, которое по обстоятельствам, не зависящим от виновного, не было передано адресату угрозы. В то же время нам не удалось найти ни одного уголовного дела по покушению на данное преступление. Следует предположить, что это обоснованно сложностями доказывания угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, не говоря уже о покушении на это преступление.

Далее перейдём к рассмотрению специальных видов угрозы.

Объект общей угрозы (жизнь или здоровье) в данном случае носит характер дополнительного непосредственного. Основным объектом угрозы убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества в отношении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, а равно их близких в связи с рассмотрением дел или материалов в суде (ч. 1 ст. 296 УК РФ) выступают интересы правосудия. А объектом аналогичного деяния, совершённого в отношении прокурора, следователя, дознавателя, защитника, эксперта, специалиста, судебного пристава, судебного исполнителя, а равно их близких в связи с производством предварительного расследования, рассмотрением дел или материалов в суде либо исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта (ч. 2 ст. 296 УК РФ) будут также интересы правосудия либо предварительного расследования.

Кроме того, в случае угрозы в отношении указанных лиц уничтожением или повреждением имущества дополнительным непосредственным объектом являются отношения собственности, так как эти отношения поставлены под угрозу нарушения. В отличие от преступления, предусмотренного ст. 119 УК РФ, объект данных преступлений характеризуется также наличием специальных потерпевших, их крут перечислен выше.

Объективная сторона составов преступлений, предусмотренных ч. 1 и ч. 2 ст. 296 УК РФ, полностью охватывает объективную сторону ст. 119 УК РФ и дополняется в содержательном плане. Исходя из буквального толкования нормы, предусмотренной ст. 296 УК РФ, уголовная ответственность по данной статье предусматривается и за менее общественно опасные угрозы, то есть за угрозу причинением не только тяжкого, но и среднего и лёгкого вреда здоровью.

Следуя логике, подразумеваем, что при данных видах угрозы, она, как и в составе преступления ст. 119 УК РФ, должна быть реальной или иначе -у потерпевшего должны быть основания опасаться осуществления этой угрозы. Однако ни в диспозиции ч. 1, ни в диспозиции ч. 2 ст. 296 УК РФ такой признак угрозы не указан. Отсюда следует вывод: либо законодатель, однажды указав этот признак в общей норме, дабы не загромождать Уголовный закон, больше его не повторяет, но имеет в виду, либо он не является обязательным признаком.

Таким образом, руководствуясь опять же буквальным толкованием уголовно-правовой нормы, для привлечения к уголовной ответственности по ч. 1, 2 ст. 296 УК РФ абсолютно не обязательно, чтобы у потерпевшего были основания опасаться исполнения угрозы. В подтверждение этого положения приводим следующий пример из судебной практики. Федотова признана виновной в угрозе убийством судьям Верховного Суда Республики Алтай С, Н., Б. и С. в связи с их служебной деятельностью. Преступление совершено при следующих обстоятельствах. С целью добиться изменения судебных решений по гражданско-правовым спорам, состоявшихся в отношении неё, Федотова направляла в различные инстанции, в том числе в Государственную Думу Федерального Собрания, органы местного самоуправления и местную печать, письма с угрозой в адрес судей. Федотова обращалась в газету «Звезда Алтая» (оплатив денежный перевод стоимости публикации) с просьбой опубликовать объявление для подыскания с этой целью киллера. Но, как видно из материалов дела, редакция названной газеты письменно отказала ей в подобной публикации.

Верховный Суд определил, что суд (нижестоящей инстанции) признал Федотову виновной в содеянном и дал правильную юридическую оценку её действиям. Уголовная ответственность виновного лица за угрозу убийством судьям наступает при высказывании угрозы, в частности убийством, в связи с рассмотрением дела судьёй или присяжным заседателем с целью мести им или воздействия на них, чтобы были приняты решения, в которых заинтересовано данное лицо. При этом не имеет значения, в какой форме высказана такая угроза (устно или письменно), непосредственно судье или через посредников (как это было по данному делу).

Как видно, Верховный Суд не указал и даже не упомянул о необходимости установления реальности угрозы. В связи с изложенным, объективная сторона угрозы, предусмотренной ч. 1, 2 ст. 296 УК РФ, не содержит в себе такого признака, как «наличие основания опасаться осуществления угрозы». Впрочем, оговоримся - с такой позицией Верховного Суда РФ согласиться сложно, так угроза без признака реальности, по нашему мнению, не должна иметь уголовно-правового значения. Иначе сущность угрозы сводится к пониманию её как оскорбления, а это уже совсем другое преступление. Разделяемую нами точку зрения можно встретить и в уголовно-правовой литературе.

Субъективная сторона рассматриваемых составов преступлений характеризуется виной в форме прямого умысла. Обязательными признаками являются мотив и цель угрозы: воспрепятствование осуществлению правосудия или предварительного расследования.

Субъект преступления общий, уголовная ответственность наступает по достижению лицом шестнадцатилетнего возраста.

Основной объект угрозы применения насилия в отношении представителя власти (ч. 1 ст. 318 УК РФ) - порядок управления. Объективная сторона охватывает только угрозу применения насилия. Субъективная сторона имеет специальную цель - воспрепятствование исполнению представителем власти своих должностных обязанностей. В остальном данный состав преступления не представляет интерес для темы нашего исследования. За исключением того, что некоторые авторы, обращают внимание на такой момент, как отсутствие в ч. 1 ст. 318 УК РФ указания на угрозу убийством. Так, например, А.Р. Саруханян утверждает, что в случае угрозы убийством в отношении представителя власти содеянное должно квалифицироваться не по ч. 1 ст. 318, а по ст. 119 УК РФ. В то же время Верховный Суд РФ занимает иную позицию.

Так, Президиум Верховного Суда РФ, удовлетворив протест заместителя Председателя Верховного Суда РФ, переквалифицировал действия осуждённого со ст. 317 УК РФ на ч. 1 ст. 318 УК РФ.

Из материалов дела видно, что Т., держа в руке нож и угрожая участковому инспектору В. убийством, пытался приблизиться к нему. Однако В. удалось обезоружить Т.

Квалифицируя содеянное Т. по ст. 317 УК РФ, суд в приговоре не обосновал свой вывод о наличии в действиях Т. прямого умысла на убийство В.

Между тем, как утверждал осуждённый Т., «умысла на убийство участкового инспектора В. не имел и ножом на него не замахивался».

Потерпевший В. в суде пояснил, что «он (В.) сразу выбил нож у Т., не дав ему возможности замахнуться».

Президиум Верховного Суда РФ согласился с доводами протеста о том, что поскольку вид угрозы в законе не конкретизирован, то это может быть как угроза нанесения побоев, так и угроза убийством, а равно угроза насилия неопределённого характера, что и имело место в данном конкретном случае.

При таких обстоятельствах действия Т. в отношении В. охватываются диспозицией ч. 1 ст. 318 УК РФ и квалифицируются как угроза применения насилия в отношении представителя власти в связи с исполнением им своих служебных обязанностей.

Позиция Верховного Суда РФ представляется нам более правильной, так как «применение насилия» и «причинение вреда здоровью» - понятия далеко не равнозначные. Термин «насилие» является более широким и им, как справедливо указал Верховный Суд РФ, охватывается, в том числе, и угроза убийством. Другое дело, что «родственная» ст. 296 УК РФ сконструирована иным образом, в ней описывается угроза убийством и угроза причинением вреда здоровью.

Вызывает интерес предложение А.Р. Саруханяна понимать под посягательством на жизнь сотрудника правоохранительного органа не только убийство и покушение на убийство, но и создание ситуации, угрожающей для жизни названного потерпевшего. Нами такое предложение приветствуется, поскольку в последнем случае состав данного преступления будет материальным, отсюда возможность его совершения с косвенным умыслом.

Угроза, предусмотренная ст. 321 УК РФ, характеризуется такими же признаками, как и угроза, предусмотренная ч. 1 ст. 318 УК РФ. За исключением того, что потерпевшим от такой угрозы может быть осуждённый, и цель угрозы в данном случае - воспрепятствование исправлению осуждённого или месть за оказанное им содействие администрации учреждения или органа уголовно-исполнительной системы (ч. 1 ст. 321 УК РФ). Либо потерпевший - сотрудник места лишения свободы или места содержания под стражей, и цель, соответственно, - воспрепятствование осуществлению его служебной деятельности (ч. 2 ст. 321 УК РФ).

Следующее преступление, которое может быть совершено путём угрозы - это терроризм. В ст. 205 УК РФ предусматривается уголовная ответственность за совершения взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также за угрозу совершения указанных действий в тех же целях.

Основной непосредственный объект данного преступления - общественная безопасность. Дополнительным объектом будут, в зависимости от содержания угрозы, жизнь, здоровье людей, либо отношения собственности.

Законодательная конструкция уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за терроризм (ст. 205 УК РФ), имеет сложный характер, поскольку её диспозиция нагромождена альтернативными признаками как объективного, так и субъективного свойства. Одной из наиболее существенных проблем состава этого преступления является проблема объективной стороны и, в частности, таких её признаков, как опасность и угроза.

Большинство авторов полагают, что состав терроризма относится к числу формальных. Однако представляется, что это не совсем верно, поскольку в таком случае за пределами состава остаётся опасность гибели людей, причинения значительного материального ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий.

Более предпочтительным видится взгляд на опасность, применительно к рассматриваемой ситуации, как на последствие преступления. В таком случае делается акцент на то, что правоприменителю необходимо в каждом конкретном случае устанавливать наличие такой опасности. При её отсутствии не может идти речь о составе терроризма.

Таким образом, преступление, ответственность за которое регламентируется ст. 205 УК РФ, следует отнести к числу составов поставления в опасность. Существует одна оговорка: указанные последствия терроризма в виде опасности гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий могут выступать промежуточным последствием, если реально наступили тяжкие последствия, ответственность в данном случае предусматривается особо квалифицированным видом терроризма (ч. 3 ст. 205 УК РФ).

Опасность как признак терроризма можно определить как реальную возможность наступления вреда. То есть указанные последствия с наибольшей вероятностью наступят, если в ход развития причинно-следственной связи не вмешаются посторонние силы. Однако для установления наступления опасности необходимо исследовать все обстоятельства дела: например, силу, локализацию взрыва или поджога, наличие скопления людей и проч.

Обоснованную критику вызывают признаки объективной стороны терроризма, которые предусматривают такой альтернативный вариант, как совершение иных действий, создающих опасность иных общественно опасных последствий. Такая расплывчатая конструкция представляется недопустимой, поскольку это почва для произвольного толкования рассматриваемой уголовно-правовой нормы.

В связи с этим предлагается слова «действий», «действия» в диспозиции ст. 205 УК РФ заменить словами «деяний», «деяния» соответственно, а фразу «иных общественно опасных последствий» - фразой «иных тяжких последствий». Таким образом, во-первых, подчеркивается возможность совершения терроризма бездействием (например, авария на объекте жизнеобеспечения может быть совершена путём бездействия). Во-вторых, возможные последствия должны быть именно тяжкими, а не просто общественно опасными.

Л.Д. Гаухман обращает внимание на такую проблему ст. 205 УК РФ, как совмещение двух составов преступлений, которые можно обозначить собственно терроризмом и угрозой совершением акта терроризма. В ряде зарубежных уголовных кодексов ответственность за данные деяния регламентируется разными статьями (например, УК Республики Беларусь). Действительно, степень общественной опасности этих деяний существенно рознится, и было бы логично предусмотреть уголовную ответственность за них разными частями статьи. Так, ответственность за угрозу совершения акта терроризма должна быть самостоятельно регламентирована в ч. 1 ст. 205 УК РФ, действующие ч.ч. 1, 2, 3 ст. 205 УК РФ надлежит считать ч.ч. 2, 3, 4 соответственно.

Законодатель не указывает в ст. 205 УК РФ на необходимость того, чтобы имелись основания опасаться осуществления угрозы совершения акта терроризма, или чтобы угроза была реальной. Однако это, на наш взгляд, все-таки вытекает из уголовно-правового понимания угрозы и в некоторой степени из систематического толкования Уголовного закона.

Вместе с тем, некоторые авторы считают, что угроза как акт терроризма должна сопровождаться такими действиями, как «например, приобретение взрывчатых, биологически опасных, радиоактивных веществ или оружия, совершение «предупреждающих» взрывов и поджогов». С этим вряд ли можно согласиться, так как приобретение взрывчатых веществ будет являться приготовлением к совершению взрыва (характеризующего терроризм), а так называемые «предупреждающие» взрывы могут расцениваться в качестве покушения.

Традиционно угроза признаётся психическим насилием. Однако неординарная конструкция состава терроризма требует выяснения вопроса о том, как понимается угроза в этом преступлении.

Так, сложно согласиться с В.П. Емельяновым, который склоняется к мнению о том, что угроза в терроризме является не психическим, а в большей степени информационным воздействием, поскольку может быть адресована государству, международной или другой организации. На наш взгляд, обозначенное утверждение автора не даёт основания для такого вывода. Безусловно, угроза в терроризме, как, впрочем, и в других преступлениях, характеризуется информационностью, но она же содержит в себе и заряд психического насилия. Об этом свидетельствует, например, одна из целей терроризма - устрашение населения. Сам В.П. Емельянов говорит о том, что «террористическая акция включает в себя комплекс деяний, сущность которых составляет устрашение и понуждение». А устрашение, в свою очередь, - это и есть психическое воздействие.

Субъективная сторона рассматриваемого состава преступления характеризуется виной в форме прямого умысла. В диспозиции ч. 1 ст. 205 УК РФ закреплены специальные цели указанных угроз при терроризме. Субъект общий, уголовная ответственность за совершение данного преступления возможна с 14 лет.

Представляется необходимым остановиться и на угрозе, о которой говорится в международном уголовном праве.

Так, А.Г. Кибальник утверждает, что угроза агрессии, наряду с самой агрессией, является одним из видов преступлений против мира человечества. Под угрозой агрессии он понимает «заявления, сообщения, демонстрацию силы или иные меры, дающие правительству какого-либо государства веские основания полагать, что серьёзно рассматривается возможность агрессии против этого государства»

Помимо рассмотренного, угроза, по справедливому замечанию Сухаревой Н.Д. и Сухарева Д.Л., может выступать содержанием нападения на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой (ст. 360 УК РФ). В реальности такого рода нападения, как правило, сочетают в себе физическое и психическое насилие.

Таким образом, рассмотрев виды угрозы, выступающие в российском уголовном праве в виде деяний, следует вывод о том, что они, закреплённые всего в 5 статьях Уголовного кодекса РФ, имеют разнообразные форму, структуру, содержание и самостоятельные исключительные свойства. В итоге, существующие уголовно наказуемые угрозы-деяния можно оформить в виде классификации, сгруппировав их по основным типам:

- угроза убийством;

- угроза причинением вреда здоровью;

- угроза применения насилия;

  1. угроза уничтожением или повреждением имущества;

- угроза совершения взрыва, поджога;

- угроза иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий.

Кроме того, учитывая вышеизложенное, нами предлагается: 1. Новая редакция ст. 119 УК РФ:

«Статья 119. Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью

1. Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы, -

наказывается...

2. То же деяние, сопряженное с принуждением к совершению каких-либо действий (бездействия) либо к отказу от их совершения, а равно, совершённое с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, либо из хулиганских побуждений, наказывается...».

3. В ч. 1 ст. 205 РФ слова «действий», «действия» заменить словами «деяний», «деяния» соответственно, а фразу «иных общественно опасных последствий» - фразой «иных тяжких последствий».

4. Ответственность за угрозу совершения акта терроризма предусмотреть в ч. 1 ст. 205 УК РФ, действующие ч.ч. 1, 2, 3 ст. 205 УК РФ надлежит считать ч.ч. 2, 3, 4 соответственно.

 

Автор: Коростылев О. И.