10.10.2011 20155

Угроза как способ совершения преступления

 

Способ совершения преступления традиционно относится к числу факультативных признаков объективной стороны состава преступления. Как справедливо отмечает Н.И. Панов, способ иногда внутренне присущ действию, образует его содержание, а в других случаях - выступает в качестве отдельного действия по отношению к основному. Такие же свойства присущи и угрозе, выступающей в российском уголовном праве в роли способа совершения преступления. Угроза в ряде случаев может быть альтернативным способом совершения какого-либо деяния в основном составе.

Например, разбой совершается либо с применением насилия опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия (ч. 1 ст. 162 УК РФ). Но в большинстве же составов угроза выступает только как квалифицирующий признак. Так, квалифицирующим обстоятельством неправомерного завладения автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (угона) является совершение этого деяния с угрозой применения насилия, не опасного для жизни или здоровья (п. «в» ч. 2 ст. 166 УК РФ).

В первом варианте угроза как действие выступает в качестве обязательного признака основного состава преступления и позволяет отграничивать преступное деяние от непреступного поведения. Наравне с угрозой как способом совершения преступления возможно существование и нескольких других способов совершения преступления. Например, принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации (ст. 120 УК РФ) признаётся преступлением, если совершается: а) с применением насилия; б) либо с угрозой его применения. В случае если в подобных деяниях не будет установлен один из таких способов, то и будет отсутствовать состав преступления в целом.

Так, приговором Саратовского областного суда Смирнов осуждён за принуждение свидетеля к даче ложных показаний. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР признала необоснованным осуждение Смирнова за принуждение свидетеля к даче ложных показаний. Указав, что Смирнов предложил свидетелю Жестковой дать заведомо ложные показания, но не угрожал ей ни убийством, ни насилием, ни истреблением имущества, а поэтому в его действиях нет состава преступления, предусмотренного ст. 183 УК РСФСР (ст. 309 УК РФ). В принципе, в конкретном деянии могут присутствовать два и более способа совершения определённых действий, но что касается применения насилия и угрозы применения насилия, то, как правило, эти способы поглощают друг друга, так как они, в большинстве случаев, являются стадиями применения насилия.

Угроза как квалифицирующий признак характеризуется, в первую очередь, тем, что она является обстоятельством, отягчающим уголовную ответственность. Данный факт свидетельствует о том, что составы преступлений, где дополнительным объектом, кроме прочих, фигурируют интересы личности, облекаются в более общественно опасную форму, если они совершаются с угрозами. Например, сравним простое вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления (ч. 1 ст. 150 УК РФ) и то же деяние, совершённое с угрозой применения насилия (ч. 3 ст. 150 УК РФ).

Угрозе присуще свойство признака, разграничивающего смежные составы преступлений. Так, хищение, сопряжённое с угрозой применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, квалифицируется как грабёж (п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ), а практически аналогичное деяние, совершённое с угрозой применения насилия, опасного для жизни или здоровья, как разбой (ч. 1 ст. 162 УК РФ).

Однако возникает вопрос, как провести грань между приведёнными двумя угрозами-способами совершения преступлений. И, несмотря на имеющиеся разъяснения Пленума Верховного Суда РФ по разграничению грабежа от разбоя при неопределённости угрозы, существует ещё ряд проблем при квалификации данных преступлений. В частности сложности возникают при разграничении угрозы причинения лёгкого вреда здоровью от угрозы нанесения побоев.

В качестве примера судебных ошибок в данной области можно привести следующий случай. Верховным Судом Республики Башкортостан 26 марта 2001 г. Жигалов и Шумейко признаны виновными в совершении разбойного нападения на Трусова. Мотивируя квалификацию содеянного как разбойное нападение, суд указал в приговоре, что виновные завязали глаза и руки потерпевшему. Эти действия суд посчитал угрозой применения насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 25 сентября 2001 г. приговор изменила, указав следующее. Вывод суда о том, что осуждённые совершили разбойное нападение, не основан на материалах дела, так как, каких-либо доказательств, свидетельствующих, что связывание рук и ног потерпевшего, а также завязывание ему глаз угрожало его жизни и здоровью, судом не приведено. Нет также подтверждения того, что при изъятии имущества у Трусова осуждённые иным способом угрожали его жизни и здоровью.

При таких обстоятельствах действия Жигалова и Шумейко переквалифицированы с разбоя на насильственный грабёж.

В описанном примере суд расценил насилие, не опасное для жизни или здоровья, как угрозу применения насилия, опасного для жизни или здоровья.

Рассматривая разграничение насильственного грабежа от разбоя, Л.Д. Гаухман утверждает, что если угроза носила неопределённый, неясный характер, то она не может рассматриваться признаком разбоя, содеянное при соответствующих обстоятельствах должно расцениваться как насильственный грабёж. С такой точкой зрения сложно согласиться, поскольку она представляет собой произвольное толкование Уголовного закона. Это слишком простое и, по нашему мнению, не вполне верное решение данной проблемы.

Как показывает практика, правоприменитель, решая вопрос о квалификации конкретных действий как грабёж либо как разбой, зачастую исходит из фактически причинённого вреда здоровью (по результатам судебно-медицинской экспертизы), то есть учитываются наступившие последствия. И это вопреки теоретическим (в том числе и с позиции закона) указаниям на то, что состав разбоя усечённый, и не требуется установления каких-либо последствий.

На основании вышеизложенного, следует вывод, что разграничить угрозу причинения лёгкого вреда здоровью (при разбое) от угрозы нанесения побоев (соответственно при грабеже) практически невозможно. Ведь, допустим, фразу «отдавай выручку, а то получишь в глаз» можно истолковать и как угрозу применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, и как угрозу применения насилия, опасного для жизни или здоровья. Удар кулаком в глаз может повлечь просто физическую боль, а в других случаях лёгкий (и даже средней тяжести или тяжкий) вред здоровью.

Таким образом, данный вопрос остаётся открытым и требует скорейшего разрешения в целях обеспечения единообразного применения Уголовного закона.

Одним из вариантов решения обозначенной проблемы может быть предложение законодателю об изменении диспозиций ст.ст. 161 и 162 УК РФ следующим образом. Если в п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ предусмотреть ответственность за «грабёж, совершённый с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения насилия», а в ч. 1 ст. 162 УК РФ - за «разбой, то есть нападение в целях хищения чужого имущества, совершённое с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой убийством», то вопрос о разграничении угрозы причинения побоев от угрозы причинения лёгкого вреда здоровью был бы снят. Такая законодательная корректировка значительно бы упростила правоприменительную практику.

Анализ Уголовного закона позволяет угрозы как способы совершения преступления классифицировать по их содержанию на четыре основных вида:

- угроза насилием;

- угроза уничтожением или повреждением имущества;

- угроза распространением нежелательных к огласке сведений;

- и угроза, неопределённая законодателем.

Угроза насилием получила в УК РФ наибольшее распространение, более чем в 30 уголовно-правовых нормах она закреплена в качестве способа совершения преступления. Причём угроза насилием подразделяется на утрозу убийством, угрозу причинением тяжкого вреда здоровью, угрозу применения насилия, опасного для жизни или здоровья, угрозу применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, и собственно угрозу применения насилия.

Итак, уголовная ответственность за угрозу убийством, выступающую способом совершения конкретного преступления, прямо предусмотрена законом лишь в трёх случаях:

- при изнасиловании (п. «в» ч. 2 ст. 131 УК РФ);

- при насильственных действиях сексуального характера (п. «в» ч. 2 ст. 132 УК РФ);

- при принуждении свидетеля, потерпевшего к даче ложных показаний, эксперта, специалиста к даче ложного заключения или переводчика к осуществлению неправильного перевода, а равно принуждение указанных лиц к уклонению от дачи показаний (ч. 2 ст. 309 УК РФ).

Объективная сторона таких угроз, по сути дела, совпадает с объективной стороной угрозы убийством, предусмотренной ст. 119 УК РФ. За исключением следующего момента. Если в диспозиции ст. 119 УК РФ имеется указание на реальность угрозы, то в случаях с угрозой-способом (как и угрозой в отношении, например, лиц, осуществляющих правосудие) оно отсутствует. Исходя из буквального толкования уголовно-правовых норм, содержащих угрозу как способ совершения преступления, следует, что далеко не обязательно, чтобы угроза-способ была реальной, то есть существовала реальная возможность исполнения угрозы, что мы уже неоднократно опровергали.

С субъективной стороны угроза убийством как способ совершения преступления характеризуется наличием специальной цели - это подавление сопротивления потерпевшего, воздействие на его волю для реализации основного деяния.

Так, при изнасиловании виновный угрожает убийством, чтобы сломить противодействие со стороны потерпевшей. Если же угроза выражена после изнасилования, в целях сокрытия преступления, то изнасилование будет квалифицировано по совокупности с угрозой убийством (ст. 119 УК РФ). Данные разъяснения имеются в постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 4 «О судебной практике по делам об изнасиловании» от 22 апреля 1992 г. (в редакции постановления Пленума № 11 от 21 декабря 1993 г.)Угроза причинением тяжкого вреда здоровью как способ совершения преступления существует только в изнасиловании (п. «в» ч. 2 ст. 131 УК РФ) и в насильственных действиях сексуального характера (п. «в» ч. 2 ст. 132 УК РФ). Эти способы преступлений расположены в одном ряду с угрозой убийством и каких-либо отличительных особенностей не имеют.

Признаки «угроза применения насилия, опасного для жизни или здоровья» и «угроза применения насилия, не опасного для жизни или здоровья» зачастую закреплены в одних и тех же статьях УК РФ, и вторая угроза всегда определяется как более квалифицирующее обстоятельство, чем первая. Здесь же стоит отметить, что угрозы насилием, как правило, соседствуют, то есть находятся в одном и том же пункте, части с таким признаком, как применение насилия. Представляется верным мнение тех авторов, которые утверждают, что такое расположение не логично, поскольку предусматривает одинаковые санкции за угрозу насилием и непосредственное применение насилия. Причём такая ситуация сложилась практически со всеми видами угроз-способов совершения преступления. Исключение составляют ч. 1 ст. 179 УК РФ, где предусматривается уголовная ответственность за принуждение к совершению сделки или к отказу от её совершения под угрозой применения насилия, а квалифицирующий признак «с применением насилия» закреплён в п. «б» ч. 2 ст. 179 УК РФ и ч. 1 ст. 163 (вымогательство), где также квалифицирующий признак «с применением насилия» закреплен в п. «в» ч. 2 ст. 163 УК РФ, а угроза применения насилия выступает в качестве конститутивного признака. Изложенное демонстрирует непоследовательность Уголовного закона в части регламентации ответственности за угрозы-способы совершения преступления.

Другие объективные и субъективные признаки угроз насилием, опасным и не опасным для жизни или здоровья, существенно не отличаются от характеристик угроз, рассмотренных выше.

Особый интерес представляет угроза насилием, без конкретизации его объёма. Так как здесь угроза интерпретируется самым различным образом. В большинстве случаев, если в норме указывается на применение насилия, то под ним подразумевается вред здоровью до лёгкого включительно Соответственно, и содержанием угрозы будет нанесение побоев либо лёгкого вреда здоровью.

Однако из этого правила существует целый ряд исключений. Так, при недопущении, ограничении или устранении конкуренции (ст. 178 УК РФ) под угрозой применения насилия понимается угроза причинения вреда здоровью вплоть до средней тяжести. А при вымогательстве (ст. 163 УК РФ) угрозой применения насилия охватываются угрозы причинения вреда любой тяжести и даже угрозы убийством. Аналогичным образом, согласно имеющимся материалам судебной практики, понимается угроза применения насилия в отношении представителя власти (ч. 1 ст. 318 УК РФ).

Выходит так, что в случае указания в законе на угрозу применения насилия (не конкретизированную) для определения содержания такой угрозы существует несколько вариантов.

Во-первых, объём угрозы можно определить с помощью буквального толкования уголовно-правовой нормы, когда в квалифицированных составах регламентируется ответственность за более опасные угрозы.

Во-вторых, объём угрозы может быть определён путём сопоставления санкций состава, где есть квалифицирующий признак - угроза применения насилия (при условии, что наряду с этим признаком стоит и признак применения насилия), - с санкциями составов преступлений, предусматривающих ответственность за причинение вреда здоровью. Либо сравнив санкцию определённого состава преступления с санкцией ст. 119 УК РФ.

А в третьих, не исключается возможность свободного понимания такого способа совершения преступления, как угроза применения насилия, подобно тому, как это имеет место в некоторых судебных решениях. И, в принципе, последний вариант также не противоречит букве закона. Однако такое разноимённое понимание угрозы затрудняет квалификацию преступлений и способствует, по нашему мнению, неоднозначному толкованию и, соответственно, применению норм, содержащих признак «угроза применения насилия».

Таким образом, необходимо указать на проблему квалификации преступлений, содержащих признак «угроза применения насилия», без конкретизации объёма насилия. Представляется, что способом решения данной коллизии может быть законодательное изменение указанного признака путём конкретизации объёма насилия или, по меньшей мере, требуются соответствующие разъяснения Верховного Суда РФ.

Угроза как способ совершения преступления в некоторых случаях служит предпосылкой для разграничения смежных составов. Так, следует отметить, что существует общепризнанное правило для разграничения вымогательства от грабежа или разбоя по времени предполагаемой реализации угрозы. При совершении вымогательства виновный, как правило, не намеревается немедленно реализовать угрозу.

Например, по приговору Жовтневого районного суда г. Одессы от 30 сентября 1985 г. осуждены за разбой Алиев А.И., Алиев А.А. и Долбня А.Ф. Преступление совершено при следующих обстоятельствах.

25 марта 1985 г. Алиев А.И., его сын Алиев А.А. и Долбня распивали спиртные напитки. Алиев А.А. пожаловался отцу, что Кушнир беспричинно приставал к нему, а также забрал у матери его знакомого Пустовит 4 500 руб. на ремонт автомашины. По предложению Алиева А.И. с целью «разобраться» с Кушниром он, Алиев А.А., и Долбня разыскали его, заставили сесть в их автомашину. В пути следования Алиевы (отец и сын) нанесли Кушниру удары по лицу и голове, затем Алиев А.И., угрожая удушением верёвкой, потребовал у него 9 500 руб. При этом Долбня, уточняя, сказал, что из этих денег Кушнир должен вернуть гражданке Пустовит 4 500 руб., а 5 000 руб. отдать им.

Под воздействием угроз и физического насилия Кушнир согласился выполнить предъявленные ему требования и повёл Алиева А.И. к своему брату, но у того наличных денег не оказалось. Тогда Алиев А.И. назначил Кушниру место, куда на следующий день он должен привезти деньги. 26 марта 1985 г. во время передачи Кушниром части денег Долбне последний был задержан.

Пленум Верховного Суда СССР переквалифицировал содеянное со ст. 142 (разбой) на ст. 144 (вымогательство) УК Украинской ССР, указав, что угроза насилием, направленная на получение имущества в будущем, является признаком вымогательства, а не разбоя.

Вместе с тем, Л.В. Сердюк считает, что момент предполагаемой реализации угрозы не всегда может служить обстоятельством, позволяющим отграничить вымогательство от разбоя. Отграничение, по его мнению, «следует проводить в зависимости от цели реализации угрозы. При вымогательстве это - месть, поскольку требование виновного о передаче имущества не было удовлетворено». Нами такая позиция не поддерживается, более правильным видится разграничение указанных преступлений по времени предполагаемой реализации угрозы, так как можно представить ситуацию, когда угроза реализуется немедленно из соображений мести за непереданное виновному под влиянием угрозы имущество. Такой пример следовало бы квалифицировать как разбой (при условии наличия других обязательных признаков).

Применительно к вопросу о времени предполагаемой реализации угрозы, наглядно описывает А.Н. Игнатов угрозу насилием в составе изнасилования. Он говорит, что «угроза при изнасиловании как бы предваряет применение насилия и - в случае отказа потерпевшей подчиниться требованиям насильника - немедленно может быть приведена в исполнение. Только такая угроза может сделать женщину беспомощной перед лицом преступника». В уголовно-правовой литературе также отмечается, что в случае, если женщина согласилась на половое сношение под влиянием угрозы, подлежащей осуществлению в будущем, действия субъекта не образуют состава изнасилования.

Угроза уничтожением или повреждением имущества как способ используется в Уголовном кодексе при конструировании 5 составов преступлений:

- понуждения к действиям сексуального характера (ст. 133 УК РФ);

- вымогательства (ч. 1 ст. 163 УК РФ);

- недопущения, ограничения или устранения конкуренции (ч. 3 ст. 178 УК РФ);

- принуждения к совершению сделки или к отказу от её совершения (ч. 1 ст. 179 УК РФ);

- принуждения свидетеля, потерпевшего к даче ложных показаний, эксперта, специалиста к даче ложного заключения или переводчика к осуществлению неправильного перевода, а равно принуждения указанных лиц к уклонению от дачи показаний (ч. 2 ст. 309 УК РФ).

Угроза уничтожением или повреждением имущества сама по себе не наказуема (за исключением случая такой угрозы в отношении лиц, осуществляющих правосудие или предварительное расследование, в связи с их служебной деятельностью - ст. 296 УК РФ), в отличие от УК РСФСР 1960 г., где в ст. 207 предусматривалась уголовная ответственность за такого рода угрозу. УК РФ 1996 г. декриминализовал это деяние, что с нашей точки зрения не вполне оправданно.

Следует отметить, что в составе преступления «Понуждение к действиям сексуального характера», предусмотренном ст. 133 УК РФ, имеется указание на способ совершения этого преступления путём угрозы изъятием имущества, чего нет ни в одном другом преступлении (по крайней мере, законодатель нигде больше прямо не указывает на такой вид угрозы).

Вероятно, под угрозой изъятия имущества понимается угроза любого вида противоправного изъятия имущества, будь то кража, грабёж, разбой, присвоение, растрата либо самоуправство. Такое положение представляется перспективным, мы считаем, что было бы целесообразно закрепить данный способ совершения преступления и в ряде других уголовно-правовых норм (например, в норме о вымогательстве).

Угроза распространением нежелательных к огласке сведений указывается как способ совершения преступления в вымогательстве (ст. 163 УК РФ) и в принуждении к совершению сделки или отказу от её совершения (ст. 179 УК РФ). В случае исполнения данной угрозы, руководствуясь п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 3 от 4 мая 1990 г. «О судебной практике по делам о вымогательстве», виновному вменяется совокупность ст. 163 либо ст. 179 УК РФ со ст. 129 или ст. 130 УК РФ соответственно. Угрозы неопределённого характера могут быть способами совершения доведения до самоубийства (ст. ПО УК РФ), вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления (ст. 150 УК РФ), незаконного получения и разглашения сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну (ст. 183 УК РФ), принуждения к даче показаний (ст. 302 УК РФ).

Опираясь на то, что законодатель не конкретизирует такие угрозы, следует вывод о том, что это могут быть угрозы самые разнообразные: от угрозы распространения позорящих сведений до угрозы убийством. Однако такая ситуация представляется неверной, когда в одних случаях в Уголовном законе конкретизируются угрозы, а в других - нет. Сопоставив санкции, например ч. 1 ст. 183 и ст. 119 УК РФ, обнаруживаем, что верхние их пределы равны. Таким образом, получается, что степень общественной опасности общей угрозы убийством (ст. 119 УК РФ) не отличается от степени общественной опасности незаконного получения сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну, сопряжённого с угрозой убийством (ч. 1 ст. 183 УК РФ), что не логично. Причём, не исключается и совокупность разноплановых угроз в одном деянии.

Подводя итог, следует сказать, что такой способ совершения преступления как угроза имеет широкое распространение в современном уголовном праве России. Имеют место угрозы строго определённые и неопределённые. Зачастую одни и те же по форме угрозы в различных составах трактуются неоднозначно.

Рассматриваемым угрозам - способам совершения преступлений в теории и судебной практике уделяется недостаточно внимания, они требуют совершенствования и упорядочения их использования при конструировании конкретных составов преступлений.

В частности, нами предлагается в п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ квалифицирующий признак грабежа «с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия» заменить признаком «с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения насилия», а в ч. 1 ст. 162 УК РФ признак «с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия» заменить признаком «с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой убийством». И во всех тех случаях, где законодатель использует аналогичные обороты, осуществить такие же изменения.

 

Автор: Коростылев О. И.