12.10.2011 23459

Правовое положение древнерусских женщин в хозяйственной, политической и культурной сферах жизни

 

Оценить различные права и обязанности древнерусских женщин в комплексе можно через такое понятие как правовое положение, так как в нем отражаются различные стороны юридической жизни того или иного субъекта права. В нашей работе правовое положение древнерусской женщины рассматривается как «юридически закрепленное положение личности в обществе». Н.И, Матузов в своей работе дает таким образом понятие правового статуса, но при этом указывает, что это понятия равнозначные. В научной литературе были высказаны и другие мнения, например Витрук, Кучинский различают правовой статус и правовое положение субъекта, рассматривая правовое положение как более общее понятие. Такой взгляд на данный вопрос не противоречит основной концепции нашей работы.

Одним из важнейших аспектов при анализе правового положения женщины на Руси с IX - XV вв. является вопрос о возможности женщины выступать в качестве собственницы имущества, а также субъекта гражданско-правовых сделок. Это проблема является очень важной не только потому, что в рамках моего исследования показывает эволюцию имущественной правоспособности на Руси в рассматриваемый период, но и, в первую очередь, потому, что не ознакомившись с нормативно-правовыми актами, которые лежали у истоков закрепления основных положений древнерусского семейного и наследственного права, а также нормативными актами, которые предусматривают ответственность за имущественные преступления в семейно-бытовой сфере, невозможно проследить основные тенденции развития неравноправного положения женщины в семейной и имущественной сфере на дальнейших этапах развития Российского общества.

Положение женщины в древнерусском праве было гораздо выше, чем в древнегерманском и римском, перед лицом которых женщина, дочь, жена, мать всегда нуждалась в опекуне и не обладали правоспособностью. В Киевской Руси, наоборот, женщина в браке сохраняла за собой все свое имущество, которое и после смерти супруга не включалось в общее наследство: вдова становилась полноправной главой семьи: «Если жена остаётся после смерти мужа вдовой, то дать ей часть имущества, а то, что дал ей муж при своей жизни, остается ей сверх того...». Собственное имущество стало появляться, видимо, очень рано с разложением больших родов на отдельные семьи-однодворки и появлением торгового оборота. Благодаря тому, что торговля уже способствовала выделению состоятельного класса, и женщины могли иметь личную собственность, на этом настаивают видные историки древнерусского права. Еще в Древней Руси женщины владели правом на приданое, наследство и некоторое иное имущество. Еще в дохристианский период жены имели свое имущество, княгини и другие знатные женщины владели крупными состояниями, городами, селами. Так, «княгине Ольге принадлежал собственный город, свои места птичьей и звериной ловли». Мужья нередко имущественно зависели от жен. Подобной «имущественной эмансипации» не было дозволено ни одним европейским законодательством, В связи с этим нам необходимо проанализировав нормативно-правовые акты 1X-XV вв. и определить было ли такое положение редкостью или правилом. Следует отметить, что наиболее известные примеры из истории древней Руси, характеризующие положение таких женщин, как княгиня Ольга, которая провела финансовую реформу на Руси, русские княжны, которые вышли замуж за иностранных правителей, нельзя оценивать как правило, но и они дают определенное представление о положении женщин того времени. Следует учитывать, что в древних актах не содержится ни малейшего указания на то чтобы жена каким-нибудь образом была ограничена в праве распоряжаться своим имуществом. Женщина, даже замужняя, имела право обладать собственностью на свое имя. Сага об Олафе свидетельствует, что русские княгини имели даже свое отдельное войско, которое содержали на свой счет. Это подтверждается и русскою былиной; жена князя Владимира, княгиня Апраксеевна, даже соперничала с своим мужем в этом случае и желала набрать в свою дружину более храбрых и сильных богатырей.  Не только знатные, но и обычные женщины обладали определенной экономической самостоятельностью. В берестяных грамотах мы видим много примеров, когда женщины свободно распоряжаются большими денежными средствами и имуществом, женщины тратили деньги, передавали имущество в наследство или давали его в долг. Примеров этого в берестяных грамотах достаточно с Ярошкова жена попала в список должников, задолжав кому-то 9 векш (грамота N 228); Ефимья расплатилась с кем- то полтиной (грамота N 328; жена Смолига уплатила штраф в 20 гривен за своего мужа (грамота N 603) и т. д.» Изучая берестяные грамоты, мы находим много примеров, когда женщина занималась какой либо деятельностью и получала бы от этого прибыль. Часто такая деятельность выходила за пределы ее семейных и домашних обязанностей. Берестяные грамоты дают нам много примеров когда новгородские женщины занимались каким-либо прибыльным делом. Женщины занимались и ростовщичеством и ремеслами. Например, в грамоте N 125 Мария, мать Гюргия, могла быть портнихой. Возможно, она шила дорогую одежду на заказ для чего и просит сына купить ей дорогой шелковой ткани, привозимой из Бухары. Поэтому, посылая сыну деньги на ткань, она просит его очень тщательно произвести покупку. Но вовсе не каждая женщина искала средства к существованию, производя что-либо. Достаточно выгодным для женщины делом было оказание услуг свахи. Например, свахе Ярине (грамота N 731) мать жениха Янка обещает хорошее вознаграждение в случае успешного исхода дела: «а где мне хлеб, там и тебе».

Женщина также могла владеть землей, доход с которой можно было получать разными способами: «кормясь» за счет урожая с нее, или сдавая землю в аренду, или продав часть земли. Землю эту женщина обычно получала по завещанию, а также сама могла завещать ее кому- либо из детей. Наиболее важным для нас является то обстоятельство, что целый ряд грамот говорит о том, что именно женщина являлась владелицей земли, а не её супруг или сыновья, поэтому она и могла распоряжаться ей по своему усмотрению. От имени женщины составлялся договор о передаче или продаже земли, оригинал которого и хранился у неё.

Важным вопросом, определяющим имущественную правоспособность женщин является вопрос о том имели ли женщины права на земельную собственность. Законодательство Древней Руси на этот вопрос отвечает положительно. Еще Русская Правда, ограничивая права дочерей смердов предоставляла широкие наследственные права, в том числе и по отношению к земельной собственности боярским дочерям. Беляев сравнивая эти положения закона русского с германским законодательством, того же периода, объясняет такой разный подход следующим образом: У Славянских народов в древности земля не имела такого характера, она могла поступать в наследство и мужчинам и женщинам, ежели составляла полную собственность владельца, а когда принадлежала ему как члену общины, то право наследования ограничивалось одними только сыновьями. Следовательно, в данном случае мы видим не ограничение имущественной дееспособности женщин, а ограничения имущественных прав целых родов, относящихся к категории простых смердов.

В языческую эпоху имущественные отношения супругов во многом зависели от формы заключения брака. Жены, вступившие в брак через приведение, пользовались большей свободой в имущественных правах в доме своего мужа. Это было связано с принесением в дом приданого. Жены могли распоряжаться движимым имуществом, в частности женской одеждой и украшениями, вещами, приобретенными трудом жены. Каждая из них имела право распоряжаться своим имуществом, как при жизни супруга, так и после его смерти, «Жены, приобретенные посредством купли продажи, воровства и грабежа как военная добыча, по языческому праву были под властью мужа, и видимо, имущественных прав не имели». Купленная и украденная жена была сама собственностью мужа и скорее всего не обладала собственностью на имущество, в то же нельзя распространять представления о вещах полностью на представления о человеке. Во всяком случае, К. Алексеев утверждает, что у славян женщины всегда были самостоятельными собственницами своего имущества. Хотя у славян Русских никогда не было общности имуществ супругов, однако должно предполагать, что первоначально, в языческие времена, имущество жены терялось в общей семейной собственности, в обладании которою жена участвовала совокупно с мужем и детьми. Понятно, что при таких условиях имущественное положение женщины не могло быть самостоятельным.

Древнейшим дошедшим до нас упоминанием о полномочиях женщин на владение определенным имуществом содержит уже один из наиболее ранних юридических памятников - договор 911 г. Олега с Византией, утвердивший право женщины сохранить за собой часть общего с мужем имущества даже в случае, если муж совершил убийство и предстал перед законом: «Аще ли: убежить сотворивый убийство, а и жена убившего да и выдаде часть». В имуществе, которое получала жена преступника «по закону», имелся и ее собственный выдел, «часть», которая следует ей по закону. Понятие «часть», на которую имела право и которой располагала женщина, вошло в юридический быт вместе с первой кодификацией законов. Но если следовать буквально смыслу статьи договора, то у древних руссов был, видимо, закон, который не дошел до нас, регулировавший вопрос наследования женщин и предоставлявший ей определенную часть. О ней упоминается в статьях Пространной Правды об имущественных правах женщин в семьях смердов, «свободных мужей» и привилегированного сословия.

Вот как оценивает правовое положение женщины на Руси с принятие христианства: «В юридическом отношении русская женщина, сделавшись христианкой, все еще сохранила свои права; она еще считалась законом лицом самостоятельным; при праве владеть имуществом и располагать им по своей воле она рассматривалась законом, как равная мужу и имела даже некоторые преимущества». Проанализировав нормативно-правовые акты, можно прийти к выводу, что после принятия христианства личные и имущественные права жены даже возрастают: кроме прав на приданое, за ней утверждается право на участие в управлении общесемейным имуществом. Чтобы обрисовать имущественные отношения супругов в христианский период необходимо остановится в первую очередь на социальном положении женщины, что, видимо, связано с формированием именно в данный период общества с более четким делением на зависимые и господствующие слои общества. Большое значение также в этот период приобретает семейный статус женщины, так как положения девушки, замужней женщины и вдовы были различны. При этом следует помнить, что на данном этапе развития общества еще могли иметь значение и личностные особенности женщины.

Нельзя считать, что замужнее положение ограничивало имущественную дееспособность русской женщины, как делают это некоторые авторы, например, М.Ф. Владимирский-Буданов, который определяет имущественные права супругов в рассматриваемый период как совместную собственность, когда имущество жены находится с собственности мужа. Следует отметить, что это мнение противоречит статье о имущественном споре между супругами, существовавшей еще Уставе князя Владимира: «Промежи мужем и женою о животе», Также существуют указания на гражданско-правовые сделки совершаемыми между супругами, например, на мену имения между мужем и женой,  что также в этом случае является бессмысленным, так как представляет сделку мужа с самим собой.

Об этом же свидетельствует и статья 94 Русской Правды. Имущество, принадлежавшее первой, покойной жене оставившего наследство, наследуется детьми не от второго, а только от первого брака. Это распространяется и на то ее имущество, которое он после ее смерти подарил своей второй жене, т. е. их мачехе. Примером, подтверждающим наличие у жены собственного, принадлежащего только ей имущества является новгородская берестяная грамота №9, которая содержит в себе и доказательство того, что жена могла требовать свое имущество из незаконного владения мужа, что тоже невозможно при нераздельности этого имущества. Можно рассматривать в качестве примера и другие статьи Русской Правды, например, ст. ст. 93, 103, 106 Пространной редакции, где говорятся об особом имуществе матери, а также статьи Устава кн. Ярослава, предусматривающие ответственность за кражу мужа у жены. По словам проф. Сергеевича имеются указания от XIV и XV веков, что имущества супругов были раздельны, и жены продавали свои земли мужьям. Следует определиться с имуществом, на которое существовало право собственности у жены. Оно не было однородным и состояло, как правило, не только из приданного. СМ. Шпилевский сравнивая права мужа на имущество жены по русскому и германскому законодательству делает следующие выводы: «У славянъ, сравнительно с германцами, права мужа на имущество жены представляются более ограниченными: мужъ имелъ право пользоваться и управлять только приданным жены, а не всем вообще имеществом ея, как это было у германцевъ.» Н.Л. Пушкарева, определяя объем права собственности женщин в Древней Руси тоже выделяет приданное и иное имущество, используя для его определения термин «парафернальное» имущество: «Женское имущественное владение, именуемое в Русской Правде «частью», вероятно, включало приданое и не входящее в его состав некоторое парафернальное имущество». При этом, используя термин «парафернальное» имущество она говорит об имуществе, которое является собственностью жены, не соединяется полностью с имуществом мужа и которым она может распоряжаться по своему усмотрению. Впоследствии парафернальное имущество жены передавалось мужу только на основе доверенности, а обеспечением добросовестности управления им служила законная ипотека на имуществе мужа в пользу жены. Приданное не терялось в общем имуществе новой семьи, в которую переходила женщина. В случае если связь, соединяющая женщину с этой семьей, разрывалась, то приданное должно было быть выделено из общего имущества. В случае смерти матери приданное поступает к ее детям, даже если у ее мужа, есть дети от другой жены они не наследуют такое имущество.

Существование приданого в древнейший период истории Руси доказано еще в IX в., хотя и Русская Правда, и другие нормативные акты того времени не знают данного термина, «Аже будет сестра в дому, то той задницы не имати, но отдадять ю замуж братья, како си могуть»,- говорится в Русской Правде. Приданное было уже хорошо известно во времена летописца Нестора, СМ. Шпилевский указывал: «О приданном у славян упоминается очень рано; Нестор говорит о приданом, описывая древнейший обычай быт славян, именно о полянах он говорит: «не хожаще зять по невесту, но приводяху вечер, а завтра приношаха по ней, что вдадучеж Свидетельство летописца («...а завтра приношаху за ней, что вдадуче») указывает на существование приданого еще в древнем обычном праве, что позволяет усомниться в правильности утверждения о том, что институт приданого был заимствованием византийских юридических норм. Владение приданым, по Русской Правде, присуще людям из среды почти всех классов и социальных групп феодального общества, в том числе и смердам. Сам термин появляется в актах не ранее конца XV в. Первые рядные договоры о назначении приданого встречаются лишь в середине XVI в. Следуя византийскому примеру, русское гражданское законодательство признавало как приданое, в смысле денег, которые женщина приносит своему мужу в браке, так и предбрачные подарки, т.е. дарение мужчиной собственности своей невесте, что по-английски также именуется «приданое». В русском языке используется два различных термина, а именно: приданое - в первом смысле и вено - во втором. Кроме этого замужняя женщина могла иметь любую другую собственность, завещанную ей ее родителями или приобретенную ей. СМ. Соловьев указывает, что само понятие приданное, появилось впервые при упоминании Дмитрием Шемякой в договоре с великим князем Василием Васильевичем говорит о своем приданном, которое было означено в духовной грамоте его тестя и которое захватил его брат Василий Косой. Что касается свидетельств ненормативного характера о назначении приданого, то от рассматриваемого времени их до нас дошло очень мало, но сомневаться в существовании приданного нельзя. Сложнее вопрос о том, владела ли женщина чем-либо помимо приданого. О существовании парафернального имущества жены в первом браке нет прямых сведений в русских памятниках. Правда, следует обратить внимание на определенное Уставом князя Ярослава взыскание за покражу «свадебного» и «огородного». Первый термин относительно ясен: это то, что получала невеста при свадьбе. «Огородное» - термин менее понятный. Он по-разному на писан в различных списках Устава и не объяснен до сих пор» Существование в русском юридическом быте брачного сговора позволяет предположить, что («огородное») являлось либо одной из составляющих приданого, либо частью или даже самим парафернальным имуществом, приносимым женой в дом мужа.

Более понятной представляется структура «части», которой владела женщина в связи с вторичным замужеством («на ню мужь възложилъ», «что дал мужь»). По видимому, это, прежде всего то же приданое, по отношению к которому древнерусские женщины обладали правом не только владения, но и распоряжения. Иначе было бы необъяснимым появление самостоятельной собственности женщины в браке, а между тем уже Устав князя Владимира считает принципиально возможной «прю между мужем и женою о животе», т. е. спор по поводу имущества. Тот же Устав предполагает возможность конфликта вдовы с братьями, снохой, свекровью и собственными детьми по поводу «живота». Это показывает высокую самостоятельность женщины, состоящей в браке в сфере имущественных отношений и особенно после смерти супруга. Подтвердить имущественную состоятельность замужних женщин можно тем, что материальную ответственность по долгам мужа жена несла только в случае его смерти, причем в этом случае она выступала в качестве наследника и мы сталкиваемся здесь с примером универсального правопреемства, которое было свойственно древнерусскому праву, также как и любому другому. Естественно, нельзя не отметить, что данный институт, направленный на защиту имущественных интересов женщины был почерпнут из византийского законодательства. Русская Правда, как известно, предусматривала в случае совершения мужем серьезного уголовного преступления «поток и разграбление» для его жены и детей. Еще в Русской Правде Ярослава определено, назначенное им; после нее имущество и вено, данное ей мужем, переходить к ее детям, а не к детям другой жены. Кроме приданного женщина могла иметь в собственности все, что было завещано ей родителями или приобретено во время брака. В качестве источника дохода женщины могли выступать вещи, созданные ей самой и в первую очередь это должны быть результаты ее рукоделия. «Полученные в качестве приданного денежные средства использовались для земельных приобретений,» Следовательно все что приобреталось женой на ее день становилось только ее собственностью, она могла осуществлять с этим имуществом любые гражданско-правовые сделки, допускаемые законодательством. Видимо этот случай иллюстрирует стать из Уложения князя Ярослава: «а буде у нихъ будуть купленные вотчины, и имъ тъ свои вотчины вольно продати, или безденежно отдати, кому похотять.» Исходя из данной статьи мы можем сделать вывод, что согласия мужа в данном случае не требовалось. Таким образом, законодательные памятники X- XV вв. дают возможность утверждать, что женщина социально свободная, принадлежавшая к привилегирован ному сословию и выходившая замуж вторично, могла обладать помимо приданого и некоторым парафернальным имуществом, которое могло появиться у нее за годы либо супружеской жизни (как следствие свободного распоряжения своим приданым) либо вдовства при выполнении опекунских функций, О развитости норм опекунского права говорит уже наличие в Древней Руси института женского опекунства, которого тогда еще не знало западноевропейское средневековье. Сходство же институтов опеки в Византии и Древней Руси определялось близостью систем общественно-экономического строя, а не заимствованием правовых норм. На основании Русской Правды можно утверждать, что знатные женщины после смерти мужа полномочно становились опекуншами малолетних детей и управляли хозяйством по праву старшинства, пользуясь добытком (имуществом) и неся ответственность за убытки лишь в случае вторичного замужества. Даже когда опекаемые становились совершеннолетними, за труды по их воспитанию матери-вдове предоставлялось право остаться в доме своих детей даже против их воли, сохраняя при этом свой выдел на содержание «часть». Судя по Псковской Судной Грамоте, позже было установлено, что отказ от содержания престарелой матери должен вести к изъятию в ее пользу у недостойного сына всей части наследуемой им собственности, которую нажили совместно отец и мать. Если же женщина вторично выходила замуж, то она возвращала опекаемым всю принятую на опеку движимость и недвижимость, включая приплод от рабов и скота. Если это имущество («товар») опекаемых пускалось в оборот, то прибыль шла в пользу ближайшего родственника опекунши, «зане кормил и печаловапся ими». За счет этого «прикупа» (прибыли) возмещался, видимо, и ущерб в имуществе, принятом опекуншей после смерти завещателя.

Русская Правда в отличие от аналогичных кодексов западнославянских земель не вводит в юридический быт понятие соопекунов-мужчин при вдовах, предоставляя женщинам значительную самостоятельность. Основанием для права вдовы на опеку были не только ее соучастие в правах на общее семейное имущество, но и принципы родительской власти, авторитет матери в быту, который делал ее (хотя и на период, ограниченный вторым замужеством) полновластной главой семьи.

«Так, если до принятия христианства мужчина и женщина в своих гражданских правах были относительно равны, то с его принятием гражданские права женщины претерпевают изменения в сторону умаления по сравнению с правами мужчины.». Но даже в такой ситуации обычное славянское право демонстрирует нам особую стойкость и не ограничивает столь радикально права супруги в браке, как это было принято в Византии. Согласно источникам русского средневекового права даже в такой ситуации влияние византийской традиции на характер правомочий ограничено, женщины в браке на Руси обладают более широким набором прав, чем в Византии.

Следует также более подробно остановится на праве женщин наследовать за своими мужьями и отцами. Рассмотрение этого вопроса подробнее требуется для того, чтобы уяснить возможность женщин быть собственницами своего родового имущества. Наследование жены определялось законодательством того периода следующим образом: «Аще жена сядет по мужи, то дата ей часть, а у своих детей взятии часть; а что на ню муж взложил, тому есть госпожа, а задница ей мужняя не надобе; будут ли дети, то что первой жены, то возьмут дети матери своей, любо си на жену будеть взложил, обаче матери своей возьмут». Исходя из данного отрывка можно сделать вывод о том, что жена по смерти мужа имела право на такую же долю в наследстве, какую получали и все сыновья, если только муж при жизни своей не выделил ей части своего имущества. При этом Д. Беляев указывает, что если муж при жизни жены записал за ней часть своего имения, то она уже не имеет права на наследство. По его мнению, в данном случае наблюдается попытка примирить Славянский обычай и Номоканон, принесенный церковью. По Номоканону жена если не имела своего имущества или имущества записанного за ней мужем, то получала долю из наследства мужа такую же, как и каждый из детей. Особенностью наследования по Номоканону являлось и то, что жена получала свою долю не в собственность, только «на прожиток» при наличии детей и в полную собственность при отсутствии детей,

А. Куницын анализируя права наследования жен указывал, что жена мужу, по закону Русской Правды, не наследует. В то же время он отмечал, «муж может назначить жене часть из своего имущества какую за благо рассудит» и жена становилась полной хозяйкой этого имущества. Например, в духовно Ивана Калиты, наряду с прочими указаниями имеется и распоряжение, что «новое сельце, купленное на Костроме, вместе с покупкой бабки Калитиной, жены Александра Невского, селом Павловским, завещатель отказал жене своей». Л. Руднев указывает, что муж всегда определял жене часть имущества и должен был это делать согласно обычаю. В этом состояло важное изменение прав женщины по Русской Правде на получаемое имущество, женщина становилась полноправной собственницей этого имущества и могла распоряжаться им по своему усмотрению. «Если ранее жена получала долю из мужнина имения только на прожитие, по Русской Правде она получала такую долю в полную собственность, и если она выходила второй раз замуж, то по смерти ее дети первой жены ее мужа не имели право на ее имущество, если она сама, по доброй воле, не отказывала им имущества своего.»

Со временем, в XIII-XTV вв., женщины уравниваются в гражданских правах с мужчинами, что находит отражение в памятниках права таких важнейших политических и культурных центров, как Новгород и Псков. По мнению В.А. Рязановского жена при наследовании за мужем по древнему русскому праву и соответственно по Русской Правде и Псковской Судной Грамоте получала часть из имущества умершего мужа в размере части каждого из детей. По Русской Правде также предусматривалось удаление сестры от участия в наследовании имения после отца при наличии братьев.

Она составлена на основании русских общественных обычаев. Г.М Данилова указывает, что «Русская Правда прямо считает князя прямым наследником умершего смерда. Но если остались у смерда незамужние дочери, то они тоже получают часть наследства (задницы, как называет его «Русская Правда»), Если дочери вышли замуж, они теряют право на наследство по «Русской Правде». В Судном законе подобной статьи нет, но она, по свидетельству Беляева, находится во всех славянских законодательствах, по которым сестра не допускалась к участию в наследство; только братья должны были пристроить ее сообразно со своими средствами. По Псковской грамоте не было ограничения в наследовании дочерей, по ней как сыновья, так и дочери признавались полными наследниками, как у бояр, так и у крестьян. Такое положение в наследственном праве являлось весьма прогрессивным, для рассматриваемого периода, так он существовал не по всей Европе. При наследовании по Салической Правде женщины устранялись от наследования земли, а при наследовании движимого имущества также имели определенные ограничения. Но в Бургундской и Вестготской правдах женщины обладали не только значительными имущественными правами и следовательно имущественной независимостью, но и правом на развод. По Вестготской правде дочери были совершенно равноправны с сыновьями в вопросе наследования; жена обладала широкими правами в опекунстве над детьми и в управлении собственностью, как добрачной, так и совместной. Порядок наследования при котором сестра не имела равных прав на наследования с братьями не следует относить, на мой взгляд, к нормам которые свидетельствуют о приниженном положении женщины в Древней Руси. В данном случае оправданным является указание П. Цитовича на то что основой ограничения наследования является, то что женщина со временем должна покинуть родной дом выйдя замуж и это делает ее «чуждой тем имущественным интересам, которые связаны в одно целое своею принадлежностью этой семье». В данном случае, следует признать оправданным мнение что «не столько пол сам по себе устранял сестру при братьях от участия в наследстве, сколько факт ее выхода из семьи, все равно, совершился ли уже этот факт».

Необходимо обратить внимание также на то, что наследование по Русской Правде является наследованием по закону, и вполне возможно, что такой порядок наследования мог быть изменен и отец мог оставить наследство дочери, равное по доле как сыновьям, или даже в обход прав сыновей. В Русской Правде, по мнению К.А. Неволина мы не найдем «запрещения кому-либо из лиц свободного звания составлять духовные завещания». Поэтому все что муж передавал жене по завещанию могло становится ее собственностью. Остафий Ананьевич Своеземцев в 1393 г. писал в духовной: «А жена моя, оже вседит в животе моем, ино осподарына животу моему; или пойдет замуж, ино ей наделка десять рублев.,,» По этому завещанию, если жена не выходит повторно замуж она становится полной собственницей всего имущества.

По Псковской грамоте всем родственникам одной степени родства даны совершенно одинаковые права на наследство - как мужчинам, так и женщинам (замужним и незамужним). Относительно наследства мужа после бездетной жены и жены после бездетного мужа псковский закон полагал, что тот или другая получили имение только в пожизненное владение и до вступления во второй брак. Ст. 89 Псковской Судной Грамоты четко регулирует этот вопрос; «...А оу которого человека помрет жена, без рукописания, а оу ней останется отчина, ино мужу ея владети тою отчиною до своего живота, только не оженится, а оженится, ино кормли ему нет». Также решается вопрос и с наследованием вдовы. В. Никольский объясняет отсутствие прав у мужа на наследство после жены тем, что у жены, которая, по его мнению, сама выступала собственностью мужа не могло быть своего имущества, С таким мнением трудно согласиться, так как статья Русской Правды, содержащая, например, ответственность мужа за кражу у жены полностью теряла бы всякий смысл, если бы женщины не могли обладать собственным имуществом. В Русской Правде вопрос о праве наследования мужа после жены не регулировался, но из содержания ст. 106 можно сделать вывод, что муж получал имущество жены в пожизненное пользование, а после его смерти это имущество наследовали его дети, рожденные данной женщиной. Закон установил порядок наследования детьми после матери. Мать, как было указано, могла иметь свое имущество: приданое, подарок и прочее. Русская Правда содержит в себе следующее указание: «...а матерняя часть детем не надобе, но кому мати взхощеть, тому дасть: дасть ли всем, вси разделять; без языка ли умреть, то у кого ли будеть на дворе была и мертва и кто ю кормил, тому взятии». Данная статья указывает полную завещательную дееспособность женщины, возможность женщины полностью по своему усмотрению распорядиться имуществом среди своих детей: мать могла завещать свое имущество кому хотела, как сыновям так и дожрям; если же она умирала не объявив своей воли, то долю ее имущества брал тот, в доме кого она жила и умерла, без различия был ли это сын или дочь. Законодательством был установлен и особый порядок наследования детьми от двух отцов и одной матери. Дети разных отцов наследовали каждый своему отцу; но они делили имение своих отцов не прежде, как пригласивши свидетелей, которые знали имение обоих отцов и при которых имение первого мужа их матери было сдано на руки строго для сохранения. Эти свидетели показывали, что такие-то вещи составляли имение первого отца, а какие-то второго. Если при этом не оказывалось известной части имения первого отца, то оно пополнялось равной долей из имения второго отца, растратившего не свое имение. Когда все это было исполнено, то дети первого отца делили имение своего отца, а оставшееся делилось между детьми второго отца. Это узаконение, вероятно было заимствовано в основных положениях из Эклоги Льва Философа, согласно которой отчим, принимая имение детей своей жены от первого мужа, обязан был обеспечить его собственным имением, тогда как по Русской Правде такого обеспечения не требовалось.

Как уже было отмечено, по Псковской Судной Грамоте переход наследства к дочерям существовал уже не только у бояр, но и у простого населения, при этом женщины получили и право распоряжаться землей как они считали нужным, она может составить завещание и самостоятельно определить своих наследников. Интересный пример, показывающий право женщины на распоряжение земельной собственностью мы видим знакомясь с духовной Акилины; «ее муж, князь Федор, получает семь дворов и половину мельницы в кормлю, а село на Кеби, клеть и двор в городе - в одерень; после смерти мужа его кормля переходит к монастырю Успения». В данном случае мы видим, что жена является полной собственницей довольно большого имущества, которое досталось ей либо в виде приданного или по завещанию или по гражданско-правовому договору. В данном случае понятно, что нельзя говорить о женщине как о лице, исключенном из гражданско-правового оборота или имеющем серьезные ограничения в имущественной сфере. Если обычно мы сталкиваемся с передачей мужем своего имущества жене в пользование до ее смерти или до повторного брака, то здесь мы сталкиваемся с противоположным примером, жена передает мужу имущество «в кормлю».

Охарактеризовать имущественную дееспособность женщин помогают также нормы Русской Правды, которые регламентируют вопрос о наследовании имения детьми от одного отца и двух матерей: «...будут ли дети от (от второй жены), то что первой жены, то о возьмуть дети матери своей. Любо си на жену будеть взложил, обаче матери своей возьмут». Из данного отрывка следует что дети от двух жен делят поровну имение отца, но имение принадлежащее каждой из жен, делилось только между ее детьми. Этот порядок раздела был также заимствован из Эклоги, так как согласно Эклоге отец, вступивший во второй брак, не должен был отказывать второй жене имущество первой.

Г.М. Данилова в целом охарактеризовав наследственную правоспособность женщин определяет ее как очень развитую: «Следовательно, в «Русской Правде» земельное наследование женщины, особенно из среды феодалов, признано полностью законным. Статьи «Русской Правды» как бы завершают тот путь борьбы за земельное наследство, который прошла женщина в период генезиса феодализма и в России, и на Западе».

Чтобы более подробно показать положение женщин в Древнерусском обществе необходимо остановиться на положении вдовы. Церковь призывала рассматривать такую женщину как человека, требующего заботы и опеки со стороны иных лиц, В Уставе о церковных судах вдовицы наравне с другими убогими лицами и сиротами, было связано с принесением в дом приданого. Жены могли распоряжаться движимым имуществом, ряд особенностей. Со времени введения христианства на Руси порядок опеки определялся по Номоканону, но с победой русских юридических обычаев над обычаями римско-византийскими были изданы новые законы об опеке. По закону Русской Правды устанавливали следующий порядок опеки: опека над малолетними детьми и имуществом, принадлежащим им, назначалась только в том случае, если у них в живых не было ни отца, ни матери, или когда мать их во второй раз выходила замуж. Если же она не вступала во второе замужество то относительно детей вполне заменяла мужа, и обладала всеми его правами и становилась главой семейства - дети не могли выходить из ее повиновения даже и в том случае, если она оставляла дом первого своего мужа и выходила замуж второй раз, но тогда опекунами назначались или родственники отца, или второй, муж матери. Это видимо, во многом связано с той важной ролью, которую играла женщина в обществе по обычаям, действовавшим на Руси до принятия Русской Правды, Д. И. Беляев пишет в своей работе «Дети по старому Русскому обычаю и закону не могут выходить из полного повиновения матери вдовы до самой ее смерти, для них совершенно заступает на место отца.» По Русской Правде положение женщины, когда она становится главой семьи, описано П. Цитович следующим образом: «У матери в таком случае оказывается полный, неограниченный больше, семейный авторитет; семья не разложится, если это не угодно будет матери; она станет сдерживать в целом дом мужа своего, т.е. и прежний персонал семьи и прежнюю совокупность имущественных отношений, связанных воедино своею принадлежностью этой семье, главой которой прежде был мужчина, а теперь является женщина». При этом мать по Русской Правде не является ответственной за имущество перед детьми. Только при вступлении во второй брак мать должна была возместить те имущественные потери, которые понесли дети во время ее опекунства. «Аже жена ворчеться седети по мужи, а растерять добыток и поидеть за муж, то платите ей все детем». При замужестве вдовы и передачи имущества покойного опекунам такая передача осуществлялась перед свидетелями, которые назначались от самого общества. Опека прекращалась с достижением опекаемыми такой зрелости, когда сами собой «печеловати», По окончании опеки, когда дети вырастут, опекун обязывался сдать это имение тоже при свидетелях, и если что-либо из него затрачивалось опекунами, то опекуны обязаны были уплатить утраченное по опеке. Но до окончания воспитания детей, во время управления их имениями, опекуны пользовали всеми доходами, получаемыми с земли и со всего имения. Интересный пример поведения отчима, растратчика имущества пасынка содержится в берестяной грамоте № 112 (ХШ); «кою Лар оу, пояле исполовницу мою, телицоу вода племени мои ли ти тяжа, а поеди во городо хоняжи на той грамоте господни.» Объяснение, которое дает Л.В, Черепнин, сопоставляя текст грамоты с нормами законодательства вполне убедительно доказывает, что речь в грамоте идет о опекуне, которым скорее всего является или близкий родственник или что скорее всего отчим, так как наряду с ним упоминается «осподине» - «госпожа», видимо мать, вышедшая второй раз замуж. На практике нормы древнерусского законодательства, судя по тому, что мы видимо, в грамоте №112 видим обращение за защитой прав в судебно-административные органы, действовали.

Это положение дополняло Судный закон, в котором говорилось только об опеке и наследстве по завещанию; об опеке по закону в нем не упоминалось. Законы об опеке, составленные в дополнение Судного Закона, заимствованы из исконных русских обычаев. Опека над малолетними детьми назначалась по Русской Правде только в том Случае, когда мать их снова выходила замуж; по римским же законам и над самой матерью назначалась опека. Такой порядок существовал во всей Западной Европе, где женщина постоянно находилась под опекой отца, мужа или же старшего сына, и законодательство западноевропейских государств во взгляде на женщину резко отличалось от древнерусского законодательства. В Италии мужчины часто включали в свои завещания условия об утрате всего имущества, завещанного женщине, в случае если она второй раз выходила замуж. Естественно это положение, да и отношение к вопросу вторичного замужества вдов и вдовцов со стороны церкви осложняли возможности женщин вторично выйти замуж. В то же время во многом положение женщины зависит от ее личностных особенностей, ее достатка и социального положения. И если, как правило, говоря о положение женщины в Италии X-XIII вв. мы останавливаемся на том что это женщины не обладающие в течении всей своей жизни дееспособностью в полном объеме и находящиеся под опекой отцов, братьев, мужей и даже взрослых сыновей, все же мы видим примеры когда женщины отстаивают свои имущественные права, и даже оставляют свое имущество в наследство мужу до тех пор, «пока он будет оберегать мое ложе», В то же время если мы говорим о Португалии XII в, то здесь законы высказывают однозначно положительное отношение к вступлению во второй брак, как для вдовцов, так и для вдов. Следует также помнить, что в соответствии с Русской Правдой вдова могла сама определить своего наследника, при чем им мог быть как ее сын так и дочь, как от первого брака так и от второго, а в ряде случаев ее боковые родственники или даже иные лица. Важные черты правового положения женщин в Древней Руси можно увидеть, если рассмотреть факт усыновления вдовою Феодосьей Тимошки. Вдова Федосья с благословения церкви усыновляет Тимошку и потом делает его своим наследником н наследником своего умершего мужа. Этот пример показывает высокий социальный и правовой статус женщины, дающей ей возможность самостоятельно усыновлять и фактически самостоятельно распоряжаться судьбой своего имущества, а также имущества, оставшегося после смерти мужа, если он не оставил конкретных распоряжений на этот счет, или жена после смерти мужа увеличила семейное имущество. Необходимо обратить внимание на то, что наследование по Русской Правде является наследованием по закону, вполне возможно, что такой порядок наследования мог быть изменен и отец мог оставить наследство дочери, равное, как и сыновьям, или даже в обход прав сыновей. СМ, Соловьев приводит следующий пример составления завещания в пользу княгинь-вдов и их дочерей князем Владимиром Андреевичем в XV в.: «Если бог отнимет кого-либо из моих сыновей и останется у него жена, которая не пойдет замуж, то пусть она с своими детьми сидит в уделе мужа своего, когда же умрет, то удел идет сыну ее, моему внуку; если же останется дочь, то дети мои все брата своего дочь выдадут замуж и брата своего уделом поделятся все поровну. Если же не будет у нее вовсе детей, то и тогда пусть сноха моя сидит в уделе мужа своего до смерти и поминает нашу душу, а дети мои до ее смерти в брата своего удел не вступают никаким образом» В данном случае четко определяется право невестки владеть имуществом ее умершего мужа и не допускается покушение на это имущество даже со стороны прямых наследников завещателя. В Русской Правде, по мнению Неволина мы не найдем «запрещения кому-либо из лиц свободного звания составлять духовные завещания». И только в случае если она не оставляет завещания закон решает этот вопрос самостоятельно» при этом видимо тоже учитывает ее личные склонности и отношение к ней детей. А. Куницын по этому поводу указывает «И, в случае смерти ее без завещания, закон отдает эту часть ее тому, у кого она жила, и кто кормил ее».

В более сложном положении оказывалась бездетная вдова, которая после заключения брака утратила правовую связь со своей семьей, а после смерти мужа теряла такую связь и с семьей мужа, если таковая имелась, не приобретя новой связи через детей. Видимо, в такой ситуации мы сталкиваемся с «передачей» жены под опеку ближайшему родственника по мужской линии или духовному лица, что было духовенству выгодно. Но так происходило не всегда, СМ. Соловьев приводит такой пример, наследства бездетной жены за мужем всего его имущества: «Из шести сыной Симеона Гордого ни один не остался в живых; Симеон завещал весь свой удел, все свое движимое и не движимое имение жене Марии, не означив в духовной, кому все это имущество должно принадлежать по ее смерти». Статья 93 Русской Правды устанавливает наследственные права вдовы. Если вдова не выйдет еще раз замуж «сядет по муже», она получает на жизнь определенную часть имущества мужа «выдел». В Синодальном списке уточняется, откуда должна быть взята эта часть, - за счет уменьшения доли взрослых детей. Кроме того, вдова остается собственницей всего того, что было подарено мужем (украшения, одежда и пр., что можно было «возложить» - надеть на нее). Эта норма была связана со стремлением передать имущество отца сыновьям, а право вдовьи на наследство могло привести к уходу его в руки нового мужа вдовы и его детей. Судьба имущества после смерти одного из супругов определяется как в Русской Правде, так и в Эклоге. Из статьи 95-й Троицкого списка мы узнаем, что в составе брачного имущества входила «своя часть жены», то есть, ее приданное, а из статьи 88-й и той же 95-й, что в состав этого имущества входила еще и часть, «что на ню мужъ возложил...» 1ак же, анализируя имущество, принадлежащее знатным женщинам мы видим что оно не однородно. Волости, которые принадлежали княгиням, можно разделить на такие которыми они могли пользоваться в течении всей своей жизни, но не могли определить их дальнейшую судьбу или могли это сделать только в том случае, если их муж, отец или свекор, который оставил им завещание не указал в нем судьбу имущества после своей смерти или прямо указал в завещании право жены самостоятельно решить некоторые вопросы, связанные с наследством. В этом случае речь видимо о родовом имуществе, на которое женщины не имели прав собственности, но могли использовать для обеспечения себе достойной жизни и получения определенных приращений, которыми, как правило, могли уже распоряжаться по собственному усмотрению. Во владении княгинь могли также находиться вотчины, которыми они могли распоряжаться самостоятельно, так как считали нужным, это были видимо волости, принадлежащие непосредственно княгиням, которые были получены ими в приданное, приобретены за счет собственных средств и средств, которые возникали в случае удачного распоряжения их имуществом. Но СМ. Соловьев выделяет также «такие волости, которые постоянно находились во владении княгинь, назначались на их содержание; эти волости назывались княгинскими пошлыми.» 103 Пример таких волостей он приводит описывая завещание князя Василия Дмитриевича: «Что касается сел княгинских пошлых, то они принадлежат ей, ведает она их до тех пор, пока женится сын мой, после чего она должна отдать их княгине сына моего, своей снохе, те села, которые были издавна за княгинями.» Этот и подобные примеры наводят на мысль, что в родовое имущество помимо имущества преимущественно передаваемого по мужской линии входило имущество, передаваемое исключительно по женской линии. Это имущество также не могло произвольно выходить из владения рода и не относилось к собственности какой-либо конкретной женщины, но в целом составляло женскую родовую собственность.

Псковская судная грамота также содержит в себе нормы касающиеся порядка наследования движимого и недвижимого имущества после смерти супруга. Ст, 89 Псковской судной грамоты указывает: «А у которой жены мужь помрет без рукописания и останется отчина или живот, ино жене его кормится, до своего живота, только не пойдет замужь, ино ей нет.» В данном случае, видимо, нельзя говорить об ограничении брачной свободы женщины, а только о сохранении имущества семьи для членов данной семьи и в первую очередь детей.

В большинстве случаев, как подтверждают многие источники, древнерусские женщины, став вдовами, не только не попадали под власть родственников-опекунов (в отличие от западноевропейского юридического быта), но и обладали полнотой власти в отношении завещанного имущества. В духовных грамотах князей и великих князей есть немало свидетельств передачи женам права старшинства в семье. Дмитрий Донской в своем завещании наказывал великой княгине Евдокии не только «укреплять чада», но и самостоятельно решать имущественные вопросы, если такие появятся: «...а приказал семь дети свои своей княгине. А вы, дети мои, слушайте сносе матери во всем; если кто из сыновей моих умрет, то княгиня моя поделит его уделом остальных сыновей моих: кому что даст, то тому и есть, а дети мои из ее воли не выдут. Даст мне бог сына, и княгиня моя поделит его, взявши по части у больших его братьев. Если у кого из сыновей моих убудут отчины, чем я его благословил то княгиня моя поделит сыновей моих из их уделов; а вы дети мои матери слушайтесь. Если отнимет бог сына моего, князя Василия, то удел его идет к тому сыну моему, который будет под ним, а уделом последнего княгиня поделит сыновей моих; а вы дети мои, слушайтесь своей матери: что кому даст, то того и есть. А приказал я своих детей своей княгине; а вы, дети мои, слушайтесь своей матери во всем из ее воли не выступайте ни в чем. А который сын мои не станет слушаться своей матери, на том не будет моего благословления...» «Чтить и слушать матерь свою» наказывал детям князь серпуховской и боровский Владимир Андреевич, тоже «приказавший» детей жене. Держать «матерь свою во чти и в матерстве» требует и духовная великого князя Василия Дмитриевича. Великий князь Василий Васильевич специально указал, что главой после его смерти в семье должна остаться княгиня: «...в мое, своего отца, место». Не «выматься из воли» матери приказал своим детям в духовной и Волоцкий князь Борис Васильевич.

Получив права опеки, женщины вполне успешно управляли своим «добытком». Среди таких опекунш - великая княгиня Ольга. Рассмотрев особенности правоспособности женщин на Руси IX - XV вв, в имущественной сфере следует отметить что данный этап в жизни общества и судьбе Русской женщины является переломным, так как в этот период происходит смена государственной религии и христианство пытается оказать влияние на все сферы жизни русского общества и в первую очередь на семейно-брачные отношения. В то же время нельзя отрицать, что первоначальные источники христианского периода которые сохранились до настоящего времени и которые были изучены для более полной характеристики положения женщин были созданы в период когда заканчивалась формироваться патриархальная семья, но еще чувствуются отдаленные отголоски матриархата.

Изучая берестяные грамоты и новгородскую жизнь, которая в них прослеживается, Л.В. Черепнин указывает: «Интересно, что в экономическом строе семьи большая роль принадлежала женщинам. Они вместе со своими мужьями наследуют имущество отцов». В принципе, в раннегосударственную эпоху русские женщины (вне зависимости от их социального и семейного положения) имели довольно скромные имущественные права, в том числе право собственности, то уже в 11-12 веках (это известно по различным законодательным актам) есть немало примеров того, как женщины самостоятельно распоряжались своим приданым, а в случае вдовства - некоторой частью, выделом из имущества семьи. Новгородские берестяные грамоты дают нам массу житейских ситуаций, рисующих осведомлённость русских женщин 11-13 веков в нормах тогдашнего ростовщичества и тонкостях торгового дела. Например, денежные средства богатой новгородки Полюжей Городщиницы или княгини Марии Мстиславны (жены великого князя Всеволода) были столь значительны, что позволяли им активно субсидировать строительство огромных церквей и храмов. Женщины приобретали имущество и денежные средства участвуя в различных ремеслах и осуществляя другую деятельность, связанную, например, с получением прибыли от использования земельных участков и иного имущества, принадлежащего женщинам на праве собственности. Нельзя забывать о том, что женщины занимались ростовщической деятельностью. На Руси к такой деятельности положительно относилось как общество так и церковь. Законодательство также регулировало возможность заниматься женщине таким выгодным делом как ростовщичество. Так по Псковской Судной Грамоте мы читаем: «А на которомъ человеке имуть сочити долгу по доскамъ или жонка, или детина...» Следовательно, женская дееспособность включала в себя право давать в долг и защищать свои права на это в судебном порядке.

Значительно расширяется к окончанию рассматриваемого мной периода (XIV-XV вв.) возможность женщин владеть недвижимым имуществом и в-первую очередь землей. Примеры довольно большого недвижимого имущества находящегося во владении у женщин на различном основании мы видим, когда рассматриваем завещания знатных женщин этого времени. Таким примером можно считать завещание княгини Елены, Елена сочла нужным благословить своего господина великого князя Василия Васильевича селом Коломенским; внука своего Василия Ярославича она благословила селами: Омутским, Всходским, в Луже, селами Юрьевским, Деготским, Осеневским, Аврамовским, Михалковом, Миседским, Сосновским, в стану Московском, селом Туловским; сноху свою, жену князя Семена, Василису благословила селом Ногатинским с лугами и городскими Ногатинцами, в Луже, селом Бубольским и Бенитским; другую сноху, жену князя Василия, Ульяну, благословила селами Битяговом и Домодедовом, а в стану (Московском), селом Танинским да селом Богоровским; внука князя Василия Ярославича благословила также селом Ковезинским в Радонеже; внуку княгиню Марью Ивановну, селом Вороновским в Дмитрове, в городе (Москве), местом под двором старым на Подоле, где были владычни хоромы, а по смерти княгини Марьи село и место князю Василию Ярославичу. Необходимо учитывать, что княгини обладали также имуществом, которым они не могли распоряжаться, но могли пользовать пожизненно и получать с них прибыль. При рациональном хозяйствование богатые женщины могли приобрести большое количество земли самостоятельно и распоряжаться в дальнейшем их судьбой как они посчитают нужным, с учетом своих личных склонностей. Примером такой рачительной хозяйки можно считать Софью Витовтовну, мать Василия Темного, по указанию историков только 6 из 52 указанных в ее завещании волостей не были прикупами. Такое большое количество прикупов может свидетельствовать о больших денежных средствах, которые могли находится у женщин. Конечно, не все женщины могли обладать такими средствами, это как правило были женщины из привилегированных классов, знатного происхождения, но мы видим не только княгинь, обладающих большой земельной собственностью. Например, недвижимая собственность Марфы Борецкой, которая не относилась к княжескому роду, была получена путем двух удачных замужеств и осуществления выгодных финансовых операций была очень значительной даже в сравнении с имуществом других зажиточных семей Новгорода. Собственницы земли, как княжеского рода, так и менее знатных родов могли полностью распоряжаться своим имуществом, в приведенном выше завещании, например, княгиня большую часть оставила своему любимому внуку, то есть так как посчитала нужным сама.

Проанализировав нормативно-правовые акты, регулирующие имущественное положение супругов, можно прийти к выводу о том, что женщины самостоятельно распоряжались принадлежащим им имуществом, а также имуществом своей семьи, когда в качестве опекунши осуществляли управление делами семьи. Это не соответствует европейским воззрениям, например «у германцев, - по утверждению В.И. Сергеевича - в силу зависимости мужа от жены, всем имуществом жены распоряжался, конечно, муж». При оценке имущественной дееспособности женщины, следует остановиться в первую очередь на том, что проанализировав законодательные акты IX-XV вв. нельзя сомневаться в существовании имущества, принадлежащего исключительно женщине, так как в обратном случае целый ряд статей действовавших в то время законодательных актов, практически утрачивают всякий смысл (например, статья об ответственности за воровство мужа у жены,) Собственное имущество у женщин, особенно привилегированного слоя формировалось из целого ряда источников и могло быть весьма значительным, так как именно эти женщины, в отличие от дочерей смердов могли наследовать уже в соответствии с Русской Правдой. В последствии, в соответствии, например с Псковской Судной Грамотой предоставляются практически равные с мужчинами права при наследовании для всех категорий женщин. Более поздние периоды, такие как Псковская Судная Грамота предоставляют женщинам более обширные имущественные права чем Русская Правда, но проанализировав все статьи русского законодательства, можно сделать вывод о том, что такие широкие имущественный права имеют свои корни в законах языческого периода, которые не дошли до нас, но на которые имеются указания в договоре князя Олега с Византией 911 г, К окончанию рассматриваемого мной периода женщины приобретают широкие имущественные права как в сфере приобретения денежных средств, путем занятия ремеслами, ростовщичеством и получением прибыли путем использования имущества, особенно недвижимости, так и в сфере использования и распоряжения этого имущества путем различных гражданско-правовых сделок, в том числе составления завещаний. Следует отметить, что широкая имущественная правоспособность коснулась не всех женщин. В первую очередь широкими имущественными правами обладали женщины принадлежавшие к привилегированным сословиям, что объясняется их большей социальной раскрепощенностью, их «родовитостью», которая поднимала их в глазах общества и допускала в такие важные сферы жизнедеятельности, как, например, землевладение и, что наверное играло самое большое значение, огромными денежными средствами которыми они могли получить в качестве наследства, приданного, подарка и используя которые могли приобретать любое имущество. Также более широкими имущественными правами обладали, видимо жительницы Пскова и Новгорода, так как это области, которые практически не пострадали от татаро-монгольского нашествия и где не наблюдалось никаких внешних факторов тормозящих развитие имущественной правоспособности женщин. В этих местностях, женщины обладали более широкими социальными и даже некоторыми политическими правами и видимо это повлияло на создание законодательных актов, которые в большей степени, чем общерусские акты способствовали развитию женских имущественных прав. Между Новгородскими купчими XTV-XV века находится одна о покупке мужем земли у жены, ее дочери и зятя.

При рассмотрении положения женщины в политической и культурной жизни древнерусского общества следует выделить два основных периода: дохристианский и христианский периоды. Начало моего исследования совпадает с языческим периодом в жизни Руси. Анализируя положение женщины и постоянное изменение этого положения, необходимо помнить, что христианство проникало на Русь постепенно и долгое время многие слои населения еще были подвержены языческим взглядам на жизнь в целом и положение женщины в частности. Поэтому я пришла к выводу о необходимости подробно рассмотреть положение женщины в языческом обществе, несмотря на то, что этот период представляет очень немного сведений для исследования. Это связано с тем, что если нормативные акты, регулирующие положение женщины, во всяком случае, ее имущественное положение, и существовали в Древней Руси в период до принятия христианства, о чем свидетельствуют некоторые косвенные указания, то они не сохранились до настоящего времени. Те сведения, которые дошли до нас, весьма противоречивы. Ряд авторов отстаивает мнение, что славянские женщины подчинялись власти мужа или главы рода, в котором жил муж: «Глава имел такие же права на женщин, вступавших в семью после замужества, какие имел на своих членов семейства». В этом нет ничего удивительного или особенного в случае, если мы видим патриархальную семью, когда женщина выступала или в роли жены, или дочери, или невестки. В этом случае мы вместе с Е. Щепкиной можем увидеть следующую картину, которую она нарисовала в своем исследовании по истории женской личности: «у бедного и невежественного народа патриархальный строй не мог улучшать диких нравов; в первобытных домах членов родовых союзов жили скучено и людно; в них ютилось беспорядочное половое сожительство; большак заправила, как феодальный сеньор присваивал себе права на молодых женщин, пользуясь зависимым положением их мужей». Естественно мы не можем говорить в этом случае о свободе и независимости женщин, когда все от мала до велика зависят от воли одного лица, находятся в его полной подчиненности. Интересны поэтому свидетельства иностранцев, которые помогают взглянуть на жизнь славян со стороны. В, Макушев анализируя сказания Сефрида, пишет, что жена пользовалась большим значением в семье: она занималась хозяйством, воспитывала детей и, по смерти мужа, управляла всем домом.

Если мы обратимся к фольклору, то женщина-воительница - популярная героиня древнерусских эпических поэм. Поляница (степная искательница приключений) русских былин напоминает нам амазонку в классической традиции. Она разъезжает на коне верхом с оружием в руках, удалая, как мужчина-богатырь. Пример такой поляницы показывает нам в своей работе М.Н, Дитрих: «Настасья Никулишна, дочь Никулы Селяниновича, богатыря, олицетворяющего нашу земскую силу, оратая, т.е. пахаря - земледельца». Вернадский Г.В., анализируя с географической точки зрения существующую полную параллель, поскольку обе совершали свои подвиги в том же регионе - нижнего Дона и района Азова указывает: «Как мы знаем, миф об амазонках отражает важный факт в социальной истории донских и азовских племен в скифский и сарматский периоды: преобладание матриархальных форм родовой организации». Видимо, в период когда еще не сложилось патриархальное общество и еще чувствовались отголоски матриархата сильная физически и духом девушка или женщина могли сражаться наравне с мужчинами и отстаивать свою свободу с оружием в руках. Понятно, что в этих случаях, подчинения женщины, ее рабского отношения к мужу, ее юридической подчиненности ему не могло быть.

Возможность того, что матриархат был базисом социальной организации у некоторых протославянских племен и, в особенности антских родов, не следует сбрасывать со счета, если это так, то относительно независимое положение женщины Киевской Руси может быть объяснено, по крайней мере, частично как последствие подобной традиции. Возможно, не случайно, что в наиболее раннем варианте «Русской Правды» среди родственников, которые имеют право - и должны - отомстить за убийство соплеменника, «сын сестры» упоминается вместе с «сыном брата». Известно, что в ряде случае наследование осуществлялось по женской линии (от матери к дочери, от свекрови к снохе). При осуществлении возмещения вреда за «бесчестие» учитывалась родовитость потерпевшего именно по материнской линии. Возможно, поэтому с пониманием и без осуждения рассказывает летописец нам о попытке Рогнеды убить собственного мужа, видя в этом месть за свою семью и уже с полным восторгом говорит он о мудрости Ольги, которая нашла для этого много различных способов. Уважение к женщине, особенно женщине которая может постоять за себя и свою честь, было свойственно древнерусскому обществу. И, Забелин приводит в своей работе по истории русской жизни случай произошедший в 1034 г, который рассказал византиец Кедрин: «Один из Варангов, говорит он, рассеянных в области ФракисийскоЙ (в Малой Азии, на Армянской границе) для зимовки, встретив в пустынном мете туземную женщину, сделал покушение на ее целомудрие. Не успев склонить ее убеждением, он прибег к насилию; но женщина, выхватив (из ножен) меч этого человека, поразила варвара в сердце и убила его на месте. Когда ее поступок сделался известным в окружности, Варанги, собравшись вместе, воздали честь (буквально увенчали) этой женщине, отдав ей и все имущество насильника, а его бросили без погребения, согласно с законами о самоубийцах.» Этот пример показывает насколько славянские воины, к которым Забелин и относит Варангов, уважали честь женщины и способность женщины защитить свои неотъемлимые права.

В целом же древнерусский род, по описанию «Русской Правды» и иных источников, принадлежал с очевидностью к патриархальному типу. В то же время, однако, женщине гарантировались определенные права. Начнем с вергельда - символа социальной ценности человека того времени: практически никто из ученых не сомневаются, что женщина имела вергельд. Наиболее обоснованным, на мой взгляд, является объяснение, которое указывает на равный размер вергельда, выплачиваемый при убийстве женщины. Это в целом соответствует представлениям европейских народов в средние века, выраженным в варварских правдах, в которых за убийство женщины детородного периода устанавливался даже больший вергельд, чем за убийство мужчины. Если проанализировать славянскую мифологию, то в ней мужским божествам соответствовали женские божества. К женщинам и особенно к девицам относились с религиозным благоговением; они участвовали при богослужении, были прорицательницами воли богов, считались хранительницами мудрости и правды. Это подкрепляется и сведениями из летописей, где указывается, что женщины могли посещать религиозные праздники и даже участвовали в них, что свидетельствует о их равном с мужчинами положении в обществе и отвергает мнения, что женщины у славян были низшими, нечистыми существами. Находя разные противоречия в упоминаниях о правах женщины на наследство, правах юридических, Г. Кавелин говорит: «некоторые замечают даже, именно у Славянского племени, какое-то нравственное превосходство женского пола над мужским; притом из истории Славянского народа мы знаем, что у одних племен женщины покупались и продавались, у других, напротив, женщины добровольно вступали в брак, даже выбирали себе женихов. Наконец у всех Славянских племен девушки жили на воле, не работали и не знали тягостей домашней жизни».

С.Ф. Платонов писал: «Положение женщины у славян было лучше, чем у других европейских народов». Близкий ему по смыслу вывод делает Н. Аристов, после анализа существовавших в дохристианский период форм брака: «Следовательно, уровень развития русских племен перед принятием христианства не стоял совсем низко; по одному этому обстоятельству следует уже заключить, что положение русской женщины в языческую пору было довольно высоко, и что она пользовалась значительными правами». Если положение русской женщины, по мнению историка, изучавшего данную проблему, было лучше положения ее современниц в других европейских государствах, то нам необходимо ознакомится в общих чертах с положением западноевропейских женщин, СВ. Ещевский так характеризует положение женщин у древних германцев; «Никогда у Германцев женщина не была безответной рабой мужчины, вещью, принадлежавшей отцу или мужу. В самую древнюю эпоху у Германцев мы видим уважение к женщине». Конечно, необходимо отметить, что мнения о положении женщины в древней Германии, практически также полярны, как и мнения о положении древнерусских женщин в языческий период. Но сведения о том, что женщины древней Германии делили с мужчинами радости и тяготы военных походов, занимали жреческие должности, говорит о том, что они не были приниженными и угнетенными. Нельзя, скорее всего, указывать и на их полное равенство с мужчинами, так как в массе своей женщины слабее мужчин, а народ, который постоянно воюет, обычно предпочитает видеть своим вождем воина, но и среди германских женщин мы видим воительниц, аналогичных древнерусским поляницам. С принятием христианства и оседлым образом жизни положение женщин в Германии ухудшается, так как церковь, стараясь обеспечить интересы женщины, загоняет ее в определенные социальные стереотипы и создает условия, когда ее интересы должны защищаться не ей самой, а иными лицами: отцами, братьями, сыновьями, опекунами, церковью. В то же время представители знати, приобретя значительные богатства и прикоснувшись к развращенным нравам Римской империи, пытаются закабалить женщин, в связи с этим не отказываясь от многих языческих институтов: многоженства, наложничества, простаты разводов и т.д. В связи с этим нельзя говорить о истоках приниженного положения женщины в Германии в ее древнем, языческом периоде. И в более поздний период за похищение и насилие над женщиной виновный обращался в рабство, а его имущество передавалось пострадавшей.

Положение женщины в древней Руси после принятия христианства часто так же представляется как полное подчинение мужчине, но мы не можем согласится с такой однозначной оценкой. Н.И. Костомаров описывает жизнь русских женщин так: «У знатных и зажиточных людей Московского государства женский пол находился взаперти, как в мусульманских гаремах.» Следует учитывать, что в данном отрывке приводится описание положения женщины в более поздний период, когда огромное значение имело социальное положение женщины и то к какому слою в обществе она относилась. Необходимо также учитывать и то негативное влияние, которое оказало на положение женщин татаро-монгольское нашествие. Применительно к киевскому периоду подобное воззрение будет абсолютно безосновательным. Русские женщины этого времени пользовались значительной свободой и независимостью, как в правовом, так и в социальном плане, и демонстрировали дух самостоятельности в различных аспектах жизни. Мы видим, что женщины, особенно жены, вдовы, дочери и сестры князей занимали довольно важное положение в обществе. Янка, дочь Всеволода I, собирает вокруг себя монахинь и учреждает первый монастырь в 1086 г. Она основала школу для девочек в женском монастыре, который также самостоятельно основала. Данное училище было первым не только в России, но и в Европе. Но, и будучи монахиней, она не утрачивает еще своей свободы и энергии русской женщины: когда умер в Киеве митрополит, она сама отправляется в Византию и приводит нового.

Княгини могли участвовать в политической жизни, даже посылать собственных представителей в зарубежные страны. Знатные женщины могли выступать в качестве послов, причем не только при совершении матримониальных дел, но и при осуществлении посольств в другие государства. С.М, Соловьев отмечает, что из известий о приеме Ольги в Константинополе мы узнаем, что с ней были знатные женщины. Не только в правление Ольги, но и в более ранний период, при заключении договоров между князем Игорем и греками в переговорах принимали участие представители крупных владелиц, княгини Ольги и двух боярынь, жен воевод со славянскими именами. Следовательно, женщины если они были богатые и знатные, не устранялись от участия в общественной и политической жизни общества.

Нельзя рассказать о положении женщин в политической жизни Древней Руси не упомянув имя великой княгини Ольги, Одни авторы утверждают, что она происходила из рода легендарного Гостомысла и первоначально носила имя Прекраса, другие - что она являлась болгарской княжной, третьи - что она была простой крестьянкой, понравившейся Игорю, и потому ставшей его женой. Хорошее образование Ольги некоторые авторы объясняют тем, что она выросла в Плиске, центре болгарской литературы, искусства и науки, процветших при царе Симеоне. Ольга была одной из первых активных женщин-дипломаток, сама правила посольство в Византию. Княгиня Ольга провела первую в истории Руси финансово-административную реформу. Среди исследователей есть разногласия в оценке административной роли Ольги. Б.Д. Греков, В.В. Мавродин, Б.А. Рыбаков едины в мнении о том, что княгиня вводила новую систему взимания поборов, сама устанавливала становища, логовища, погосты; у Н.Н. Воровина самостоятельная «активно административная роль Ольги» вызывала сомнение. Не могло же все это явится у нее вдруг, со смертью мужа; очевидно, что она с детства привыкла к полной свободе, росла и развивалась в тех же условиях, как росли юноши, и даже такие развлечения, как охота, не были ей чужды; об этом свидетельствуют оставшиеся после нее, в местах ее стоянок, «ловища и перевесища», Княгиня Ольга была государственной деятельницей и дальновидным политиком. Участие в политической жизни общества было почерпнуто и из культуры византийского государства, где женщины из привилегированного сословия покровительствовали ученым, которые посвящали им свои стихи, научные трактаты. По указанию А.П. Каждан: «Созданный Продромом образ властной матроны, держащей под каблуком своего мужа, был, видимо, актуальным для того времени». Поэтому видится правильным мнение В. Шульгина: «...женщина, хотя уступала первенство мужчине, но только кровному, старшему. При недостатке мужского взрослого поколения она вступала вправо его».

В еще более ранний период у южных и западных славян соблюдались определенные правовые нормы в соответствии с которыми, родичи могли участвовать в управлении общиной и избирали старейшину, а его помощницей бывала его жена. Допускалась даже возможность избрания женщины в старшины общины; общий совет членов наблюдал за этими руководителями.

Христианство затронуло отношение русского общества к женщине двояким образом. С одной стороны, христианская доктрина - по крайней мере в ее византийской интерпретации - полагала женщину ответственной, через Еву, за первородный грех, В кратком обзоре библейской истории, которая, согласно «Повести временных лет» преподавалась Владимиру греческими миссионерами, объяснялось, что «человечество впервые согрешило через женщину, ибо из-за женщины Адам был изгнан из рая».

С другой стороны, одним из главных моментов византийского христианства было почитание Богоматери, Святой девственницы, которая защитила женское начало, дав жизнь Спасителю, а отсюда и имя «Мать Бога» или буквально - «Богоматерь», Как объяснялось Владимиру греческим миссионером, «после получения плоти от женщины. Бог дал верующему дорогу в рай». Так Бог «отомстил дьяволу». Доктрина Церкви унижала и возвеличивала женщину и в этом смысле поддерживала как позитивное, так и негативное отношение к женщине в России.

Церковная власть, как впрочем и светская, рассматривая по разному положение мужчины и женщины в обществе давали им разные стереотипы поведения и по отношению к своему будущему супругу. Женщине предъявляли требования по целомудренному поведению еще до брака, а тем более в браке, мужчине же предоставлялась не только добрачная свобода, но и весьма свободные взгляды на верность супруге. В начале XII в. Владимир Мономах поучая детей, давал им совет: «жен своих любите, но не давайте им над собой воли». В том же XII в., а потом и в XIII в. в церковных сборниках появляются особые «Слова» о «жёнах добрых и жёнах злых», аскетические проповеди, примером которых может быть проповедь «О воздержании». Один из книжников XII века, Даниил Заточник, повторяя рассуждения Святослава Изборника почти буквально, прибавляет к ним из других источников еще следующие соображения: «Не скот в скотах - коза, не зверь в зверях - еж, не рыба в рыбах - рак, не птица во птицах - нетопырь, а не муж в мужех, кем своя жена владеет...» Объяснение таким нападкам на женщину некоторые авторы видят в том, что «...действительно византийская женщина прославила себя даже на Императорском троне - такими деяниями, которые требовали самого беспощадного, сурового осуждения», а потом были механически перенесены на русскую землю.

При определении положения женщины следует указать, что церковь разделяла положение девушки, которая решила посвятить свою жизнь богу и положение женщины, которая выходила замуж и обзаводилась семьей. Такое разделение было сформулировано в «Наставлении инокиням» Иоанна Постника. Дева печется о Господнем, как угодить Богу, и да будет свята телом и духом; а замужняя печется о мирском, как угодить мужу. В тоже время их обязанности выходят из одного источника. Следовательно, как над душой и помыслами выступает Христос, так над телом и духом замужней женщины господином выступает ее муж. Следовательно, замужняя женщина должна все свои силы и помыслы направлять на то, как угодить мужу, проявлять по отношению к нему послушание и преданность.

Со временем церковные сочинения и проповеди все больше содержат в себе идеи неполноценности женщины, и это принижало ее значение в семье и закрепляло неравноправие женщин. «Покорливость» жены мужу требовалась в такой степени, что если жена была умна хоть в житейских делах, то и тогда, особенно при людях, она не должна выражать мужу ни суждения, ни умения понимать дело.» Для женщины неприлично считалось не только самой звать кого-либо в гости, но даже самостоятельно высказывать свое мнение, а уж тем более давать совет мужу. Однако, нельзя говорить о том, что женщина полностью утратила возможность принимать какие-либо решения в семейных делах и это, в первую очередь, было связано с тем, что женщина осуществляла многие хозяйственные функции и, в связи с этим, часто распоряжалась семейным имуществом в интересах семьи. Нельзя также забывать, что для Киевской Руси не знаком был институт опеки над вдовами, которые сами становились главой семьи, если раньше семью возглавлял их муж. Это были женщины, которые сосредоточивали в своих руках довольно таки большую собственность, в том числе и земельную. Женщины из простых семей, крестьянки, горожанки, ремесленницы из-за отсутствия материальной основы не могли серьезно повлиять на политическую и экономическую обстановку в государстве, впрочем как и их мужья. В то же время говорить о них как о теремных затворницах нельзя просто в силу специфики их жизни. Они должны были участвовать в жизни общества и гражданско-правовом обороте для того чтобы обеспечить себя и свою семью, а так как они во многом обеспечивали должное существование своим семьям, то и недопущение их к празднествам, особенно языческим было невозможно. До самого XVI в. проходили в среде простого народа языческие празднества, допускавшие общения полов. Митрополит Ионн в своих правилах говорит о монахах, которые созывают на пир мужей вкупе и жен» и, напиваясь на пирах, целуются с женщинами. В целом же участие женщин в празднествах, устраиваемых князьями и боярами не были чем-либо удивительным, Митрополита, видимо, возмущает не поведение женщин, а беспутство монахов. Мы встречаем и другие примеры участия женщин в различных праздниках. На княжеские крестины бывали большие съезды, приезжали князья-родственники с женами, братьями, детьми и боярами.

В грамотах 12-13 веков упоминаются женщины-владелицы земли, женщины-строительницы церквей. Естественно, что это требовало значительных средств и могло осуществляться, только если женщины могли обладать довольно значительными средствами и расходовать их по своему усмотрению. Став игуменьей нового монастыря, Ефросинья Полоцкая построила вместо старой деревянной церкви новую, каменную.

Участие в политической жизни было характерно для многих княгинь. Например, полоцкие княгини, самостоятельно правили в течении 20 лет (12 век). Участие в политической жизни государства, как правило, касалось только женщин привилегированного сословия. Это женщины, которые выступали в качестве правительниц княжеств и своих вотчин, будучи опекуншами сыновей. Летопись «Повесть временных лет» рассказывает о сестре Ярослава Владимировича (Ярослава Мудрого) Предславе, активной участнице борьбы за его воцарение на киевском престоле в 1015-1019 гт. В написании самих летописей, благодаря которым мы во многом узнаем о государстве и праве Древней Руси, тоже принимали участие женщины. Мария Ростовская была первой русской женщиной-летописицем. Смерть княгини была описана в летописи, так как обычно описывали кончину только выдающихся князей, что не случайно, если учитывать какое важное значение имело летописание в данный период, Есть все основания полагать, что Ефросиньей Полоцкой, были заложены основы белорусского летописания.

То, что женщины вышли на политическую арену касалось только высшего звена общества и было исключением из правил. Значительная часть женщин, не участвовала в политической жизни. Политическая деятельность была, как правило, прерогативой мужчин. В то же время, если мы говорим о Новгороде, где демократия во всех ее проявлениях, видимо была больше развита, чем в других частях Руси, то необходимо учитывать, что при падении независимости города Иван III велел приводит к присяге на верность не только мужчин, но и женщин.

Описывая положение женщин в древнерусском обществе, Е. Лихачева пишет: «Они владели волостями, набирали дружину, пировали с князьями, которые нередко и советовались с ними о своих делах; кроме того, женщины отличались хитростью, что тогда считалось мудростью; они обладали чародейством, а это придавало им силу нравственную и ценилось высоко». Существуют сведения о том, что женщины участвовали и в битве на Куликовом поле. О некоторых достойных приемницах славянских полениц, дошли сведения о дочери князя Андрея Федоровича Дарье и княжне Феодоре, дочери ростовского князя Ивана Ивановича Пужбольского-Верши. О княжне Феодоре известно, что она убежала из дома вместе с возлюбленным и участвовала в Куликовской битве, где показала себя отважным воином.

Мы можем определить положение некоторых этих женщин на основании берестяных грамот, дошедших до нас. Фигура женщины на фоне всей жизни древнего Новгорода ХП - XIV вв. по берестяным грамотам выглядит очень значительно и объемно. Ее участие заметно во всех сферах новгородской жизни: и на семейно-бытовом уровне, и во внесемейных отношениях в деловом «мужском мир». И в каждой из этих сфер новгородка принимала активное участие, имела своё лицо, свои интересы. То, что женщина являлась юридически грамотным и ответственным перед законом лицом, подтверждает ряд грамот. Женщина могла обратиться за помощью к судебному исполнителю в том случае, если были нарушены её права в сфере семейных отношений, т. е. когда она терпела притеснения от кого-либо из членов семьи. Например, Гостя в грамоте №9 пытается отстаивать свои имущественные права, обращаясь для этого, видимо к одному из своих родственников. «От Гостя к Василию. Что мне дал отец и родичи дали в придачу, то за ним. А теперь, женясь на новой жене, мне он не дает ничего. Ударив по рукам (в знак новой помолвки), он меня прогнал, а другую взял в жены. Приезжай, сделай милость.» В данной грамоте, если мы все же согласимся с мнением Н.А, Мещерского, Л- В. Булаховского, М Н. Тихомирова, о том, что Гостя, это жена, которую бросил муж, решив жениться на другой, то вполне можно согласится с мнением В,В. Момотова, что она обращается к брату Василию, Гостя надеется, что Василий, который является, видимо о ее близким родственником, возможно братом, поможет вернуть ей «что отец мне дал и родичи дали в придачу». Несомненно, что здесь речь идет о приданном, а возможно и ином имуществе, принадлежащем исключительно жене.

Закон защищал и права девушки, как дочери. Они были также защищены от произвола родителей, по крайней мере, до определенной степени. Если родители принуждали свою дочь к браку против ее воли и она совершала самоубийство, то они считались ответственными за ее смерть. Правда, следует отметить, что за принуждение, не повлекшее такого явного негативного последствия как смерть, родители к ответственности не привлекали.

В Европе также церковное законодательство предоставляло женщине более широкие права в публичной сфере, чем светское и церковь часто была местом, где женщина могла реализовать себя более полно. В частности, она официально могла управлять монастырем, в том числе и совместной обителью, в которой были не только монахи, но и монахини.

Во время ордынского ига русские женщины легче становились жертвами нападений, грабежа, полона. Перестали заключаться дипломатические браки русских женщин с правителями европейских стран, упал международный престиж некогда могущественной Руси, которая состояла теперь из ряда враждующих между собою княжеств и земель, В русских летописях и литературных памятниках X - начала XIV в, в место ярких образов волевых правительниц появились образы женщин, являвших собою идеалы верных жен. В 1237 г. Рязанский князь по приказанию Батыя был убит. Жена его Евпраксия, узнав о смерти мужа из превысокого храма с сыном на руках «ринулася и зразилася до смерти». Так же как и рязанская княгиня, погибла жена черниговского князя Домникея. Но даже в этот тяжелый для Руси период мы видим энергичных и самостоятельных женщин, таких как княгиня Мария, которая фактически управляла княжеством, выступая опекуншей семилетнего князя Бориса. Но не только хозяйственной и административной деятельностью оставила след в истории княгиня Мария, так как это не было исключением. Женщины, пережившие мужа, очень часто, возглавляли семьи, как опекунши. Княгиня Мария написал «Житие» своего отца и летопись Ростова. На исторической арене появились активные деятельницы - например, княгиня Евдокия, основательница нескольких московских церквей, жена князя Дмитрия Донского. Жены имели свои собственные печати для утверждения официальных документов, выполняя определенные административные функции. Создание целостной картины положения женщины в семье и обществе Древней Руси позволяет глубоко проникнуть в мир средневекового человека, историю семьи, представить общественный, юридический и семейный быт русского общества с X в, до складывания единого Русского государства, проследить постепенную феодализацию быта, изживание доклассовых и догосударственных пережитков или же их трансформацию в новых исторических условиях. Крупные социальные сдвиги, сопровождавшие смену формаций, влекли за собой изменения и в положении женщин. Речь идет не только об усилении классовых различий в положении представительниц различных групп и слоев, но и об изменениях в семейном, правовом, общественном положении всех древнерусских женщин.

Для того что бы более полно оценить правовое положение женщины на Руси необходимо сравнить его с положением их современниц в Западной Европе. Оценивая в целом законодательные акты Западной Европы, следует согласиться с Т.Б. Рябовой, которая пишет, что в светском законодательстве существовали серьезные ограничения дееспособности женщин и в социальной, и в экономической сферах. Женщины в период средневековья не могли практически участвовать в управлении государством, занимать государственные должности, претендовать на наиболее престижные профессии врачей, юристов, священнослужителей. И даже указания на то, что в XII веке существовала знаменитая медицинская школа Салерно, и в ней преподавали некоторые женщины-врачи, да и вообще до падения республики в Италии ученые женщины и поэтессы играли видную роль в литературе и науке, и нередко появляясь и на профессорской кафедре, нельзя, характеризуя в целом положение средневековых женщин, говорить о предоставлении им государством возможности профессионально реализовывать себя. Социальная активность женщины ограничивалась властью мужчины, которому она была обязана служить по установлениям канонического права. Женщина «не может учить, выступать свидетелем в суде и гарантом в сделках, она не имеет права заседать в суде».

Жизнь средневековой западноевропейской женщины всегда проходила под опекой мужчин. Эта модель поведения женщины казалась наиболее приемлемой для достойной женщины. Пример такого поведения дает нам жизнеописание св. Иды, которое анализирует Ж. Дюби в своей статье «Матрона и незамужняя женщина»- В жизнеописании этой святой неоднократно утверждается идея зависимости женщины от мужчин. В то же время существовали и браки, в которых главным были аскетическая любовь и уважение друг к другу, таким браком был брак, графа Балдуина VI Фландрского.

Могла ли древнерусская женщина самостоятельно проявить себя как личность, как субъект права в общественной и семейной жизни? Ответ на этот вопрос можно найти в следующем высказывании И.Е. Забелина: «По идеалу родительской опеки, не только личность женщины, но и личность мужчины не имела никакого самостоятельного, независимого значения, по той причине, что этот идеал вообще не признавал, да и не мог понять идеи личности». Женщины в своей массе, как и мужчины не могли претендовать на самовыражение и развитие собственной личности.

Подводя итог оценки положения женщин на Руси с IX по XV вв. следует в целом согласиться с мнением Н. Аристова: «Из этого исходит прямое заключение, что в простом быту, у первобытных народов отношения супружеские складываются естественно, женщина пользуется значительной долей свободы; а когда выдвигаются привилегированные классы общества, тогда зарождается в них искусственное стремление к власти и рабству, возникает и рабство семейное, и женщина с своего высокого поста спускается ниже и ниже». В период с IX по XV вв. мы видим переход от матриархальной к патриархальной системе права. Ниспровержение материнского права было поражением женского пола, имеющим всемирное историческое значение», - пишет Ф. Энгельс. При этом необходимо учитывать и целый ряд других факторов, например, внешних, таких как татаро-монгольское нашествие. Период, когда женщины постоянно находились под угрозой плена, бесчестия и даже физического уничтожения и когда постоянно происходили военные действия, отразился резко отрицательно на развитии политических прав женщин, так как в этот период в первую очередь выдвигались лидеры, которые могли с оружием в руках поднять народ на защиту Отечества. Это причину тоже нельзя считать основной, так как славянские женщины известны как воины, участвовавшие в военных походах. Византийский писатель IX в. Феофан передает факт, что после отражения Славян от Константинополя (в 626 г.) между трупами убитых нашли тела славянских женщин. Определенное влияние оказало, видимо, и постоянное общение с кочевыми народами, которые не испытывали такого же уважения к женщине, а на Русских женщин смотрели только как на добычу.

 

Автор: Ярмонова Е.Н.