13.10.2011 2992

Организация свадьбы в Италии XIV-XV вв. и ее социальный смысл

 

Авторы религиозных и светских трактатов XIV-XV вв. уважительно относились к матримониальному статусу как мужчин, так и женщин, и хвалили радости семейного счастья. По их мнению, вступление в брак являлось идеальным состоянием для человека. Такие установки были призваны не только показать предпочтительность церковного брака перед прочими формами сожительства, но и выражали своеобразный социальный заказ, особенно после многочисленных вспышек эпидемий.

В городской среде необходимость брака, как указывалось выше, обуславливалась потребностью в укреплении социальных связей и повышения престижа семьи в коммунальном сообществе, а также стремлением улучшить материальное положение и нарастить капитал. Об этом убедительно свидетельствует пример семьи Строцци. Сыновьям Алессандры Строции, Филиппо и Лоренцо, искали жен на флорентийском рынке с условием, чтобы посредством брака наиболее органично оказаться вовлеченными в политическую жизнь города, занять подобающую социальную нишу, утраченную вследствие изгнания.

Материал переписки членов этой семьи дает представление и об организации свадеб в купеческой среде Флоренции. В качестве главы клана Филиппо, как старший сын, решал жизненно важные вопросы, связанные с заключением брака младшего брата - Лоренцо. После возвращения на родину он хотел жениться на Мариэтте Строцци. В рамках канонического права этот брак был возможен, так как жених и невеста состояли в отдаленной степени родства. Лоренцо, по-видимому, питал явную симпатию к девушке. Ее судьба сложилась неудачно: родители умерли, а дядя Джанфранческо, к которому она переехала жить, получил печальную известность из-за своего банкротства, от которого пострадали многие жители города. Кроме того, Мариэтта происходила из той же ветви семьи, что и изгнанный из Флоренции Палла ди Нофри Строцци. Так что выбор Лоренцо встретил решительные возражения со стороны членов его семьи.

В письме от 27 февраля 1469 г. из Неаполя к брату Филиппо Строцци приводит следующие резоны: «Во-первых, родственные связи Мариетты нанесут ущерб клану (все Строцци восприняли банкротство ее дяди как позор для рода - И.А.). Во-вторых, Мариетта уже не столь молода (по меркам того времени - И. А.), ей 21 год, она не имеет отца и матери; поэтому, учитывая, что она очень красива, будет неудивительно, если имеется какое-либо пятно на ее репутации». Возможно, он имел ввиду слухи, которые мимоходом пересказывала ему мать (письма начала 1466 г.), будто бы Мариэтта сблизилась с сыном Бенедетто Строцци: «Не знаю, так ли обстоит дело», добавляла она. В дальнейшем Алессандра к этому заявлению не возвращалась: слухи, очевидно, оказались вымыслом. Тем не менее, Филиппо заявляет: «Нам нужны незапятнанные родственники».

Лоренцо не осмелился противоречить своему старшему брату, матери и воле всего клана. Однако направленное к Филиппо письмо свидетельствует о серьезном чувстве, которое он питал к Мариетте: «...Если ты (Филиппл - И.А.) не захочешь ее принять, ее не будет, но знай наверняка, что другую я никогда не захочу иметь». Были такие случаи, когда на первый план женихи, иногда, выдвигали личные симпатии, а не интересы клана, о них упоминает в своем трактате «О браке» Франческо Барбаро: «Иногда следует так, согласно обычаю, который принят на Крите, поставить выше родительского согласия взаимную любовь». Впрочем, летом следующего года он все же женился на Антонии Барончелли по выбору своей матери. Это решение могло быть продиктовано практическими соображениями: посредником в браке выступил неаполитанский король Фердинанд; кроме того, жена принесла в качестве приданого 1400 флоринов. В том же 1470 г. Лоренцо навсегда переселился в Неаполь, заменив там своего брата. Десять лет спустя он умер, оставив сына и дочь. Однако, несмотря на внешние благополучные узы, судя по последующей переписке, в отношениях между супругами не было тепла, и с точки зрения интимно-эмоциональной сферы брак этот оказался неудачным.

Сам Филиппо Строцци хоть и женился дважды, скупые сведения о его женах не окрашены какими-либо эмоциями. Известно только, что Фьяметта, его первая жена, умерла молодой в 1476 г. Филиппо женился вторично - на Сельвадже де Джанфильяцци. Его несгибаемая воля, целеустремленность, конформное поведение способствовало тому, что он, основав еще несколько банков во Флоренции и Риме, стал одним из богатейших людей государства.

В подтверждение вышеупомянутых фактов, о деловом подходе к супружеству, следует отметить, что переговоры о брачной сделке вели родственники или родители, в первую очередь, учитывая экономическую и политическую стороны брака. Франческо Барбаро в своем трактате «О браке» писал: «Необходимо уважительно отнестись к родительскому авторитету, воспринимая согласие отца и матери необходимым условием благости свадьбы.». Барбаро стремится не столько представлять, сколько советовать, повторяя максимы древних, а также горячо следуя религии своих отцов, которые жили в истинной вере, и в этом сказывается ученик своих наставников, об очень многих и разнообразных безобразиях семейной жизни он не говорит, как добрый патриций XV в., он не порицает, но восхваляет блеск древних и современных ему брачных церемоний.

Невеста и жених, как правило, не присутствовали на помолвке, и даже зачастую не знали о ней, пока соглашение не было достигнуто отцами, или опекунами, или заменявшими их родственниками. Только потом объявляли о помолвке. Тогда жених и невеста могли в первый раз увидеть друг друга и обменяться дарами, поскольку Тоскане во время помолвки, принято было, чтобы жених дарил невесте свадебное кольцо, как символ ее нового статуса.

Браки в городском социуме XIV-XV вв. отличались тем, что имели выраженную экономическую и социально-политическую подоплеку: «над знатностью происхождения, деньгами, любым другим благом, поднимается доблесть». Законное супружество считалось необходимой составляющей образа жизни, соответствующего представлениям об идеальном купце и деловом человеке, почтенном и лояльном члене городского сообщества. Но все же нередки были случаи, когда семьи утрачивали подходящую возможность устраивать браки. Женщины, которые не могли получить должное приданое, часто не имели доступа к брачному рынку, их замужества были практически неосуществимы с мужчинами их сословий, и это приводило к заключению браков с представителями более низких социальных групп. Франческо Барбаро писал по поводу меркантильных интересов при заключении брачных договоров: «И много есть юношей, жадных до богатств, которые устремляются за полнотой ларца, а не за мудрой женой. Поэтому необходимо возродить (antiferne), предусмотренный римским институтом от спартанского начала, и сначала ослабить в нас любовь к удовольствиям и роскоши, которая является причиной бесконечных зол». Существовали и прочие причины мезальянсов. Больше всего они происходили по политическим причинам, в частности, у тех, кто получал от власти суровые взыскания, приговаривался к изгнанию и конфискации имущества, теряя из-за этого престиж и финансовую мощь не только своей супружеской семьи, но подтачивая уровень социального положения и могущество всего рода. Экономический упадок часто приводил к падению положения в общественной иерархии и утрате политического влияния. Например, это произошло с Ринальдо Альбицци после 1434 г., когда власти помешали ему заключить брачный союз с авторитетным семейством, поскольку у власти встал Козимо Медичи, для которого Ринальдо дельи Альбицци являлся первым врагом. Лоренцо Медичи сумел устроить так, чтобы дочери из семьи Пацци в 1478 г. не смогли выйти замуж на соответствующем их положению общественном уровне, Пацци возглавляли заговор против Медичи, закончившийся убийством Джулиано Медичи, брата Лоренцо.

Тем не менее, несмотря на опасности мезальянсов, брак понимался как обязательная норма. Так, Джованни Морелли в своих воспоминаниях побуждал потомков обязательно вступать в законный брак, «поступать в соответствии с традициями, избегать внебрачных детей или других причин, которые могут вызвать упреки и стыд». Поскольку его семья была подвергнута политическому остракизму в 80-е гг. XIV в. из-за консортериальных связей с домом Бенедетто дельи Альберти, членам семьи Морелли приходилось выдавать своих дочерей с очень высоким размером приданого по меркам того времени - 1000 флоринов, возмещая, таким образом, утрату социально-политического престижа высокими суммами приданого, чтобы сохранить занимаемую семьей нишу во флорентийском обществе.

В среде богатых флорентийцев брак мыслился предприятием, требующим осмотрительности, времени и церемоний; он был прямо противоположен тайным крестьянским бракам, клятвы в которых, данные и принятые без благословения священников, так часто досаждали церковным судам. По метафоре К. Клапиш-Зубер, это событие являло собой триптих, основание которого (pedella) составляло предварительное совещание обеих сторон - отцов, обычно подготовленное брачным маклером, или другом обоих семейств. После того как достигалось соглашение по основным пунктам: о желательности альянса и о размере приданого, обе пары родителей, сопровождаемые близкими родственниками, среди которых не было жениха и невесты, снова встречались, чтобы запечатлеть договор в письменной форме и скрепить его печатями, после чего они обменивались рукопожатиями (impalmamento). Только после этого обряда невеста и жених согласно обычаю могли встретиться: молодой человек наносил визит сосватанной девушке, преподносил подарки в виде колец или драгоценностей и обычно приглашался на обед. Допускалось и даже считалось желательным, чтобы жених и невеста не виделись до заключения брака и были целомудренны: « Лоренцо отправился повидать невесту (Алессандру де Барди - И.А.), при этом, и он и она были честными и целомудренными по обычаям того времени». По видимому, это одобрялось церковью, как проявление особого целомудрия и скромности.

Механизм обручения очевидным образом исключал для невесты возможность выбора, и все же было бы небезопасно утверждать, что все флорентийские невесты покорно принимали решение родителей. Так популярный проповедник Фра Бернардино из Сиены побуждал девушек к независимости историей об одном «очень низеньком молодом человеке», который, познакомившись с невестой, обнаружил, что она «прекрасная высокая молодая женщина». На вопрос брата «Ну как, нравится она тебе?» он ответил: «Конечно, нравится». Но девушка, осмотрев его маленькую фигуру, воскликнула: «Но вы мне не нравитесь!» После чего проповедник добавил с удовлетворением: «И поделом ему!».

Первая часть брачного соглашения - это торжественное публичное собрание, обычно в церкви, друзей и родственников - только мужчин из заключающих брак семей. К парам предъявляли определенное требование, - священники считали, что необходимо устраивать публичное оглашение именно в церкви. В Тоскане XIV в. к этой процедуре не всегда привлекались духовные лица. Ритуальная процессия с невестой двигалась к дому жениха, и там пара обменивалась супружескими обещаниями. Этот праздник сопровождался многочисленными угощениями для всех гостей, хотя иногда, в особенно набожных семьях, священник благословлял молодых. Но главным свидетельством, по-прежнему оставался заверенный у нотариуса документ.

Жених присутствовал на церемонии, от невесты этого не требовалось; вместо нее иногда выступал ее отец или другой мужчина, который осуществлял над ней власть, и приносил официальный брачный обет ее будущему мужу. Жених, в свою очередь, обещал принять свою невесту через определенное договором время и на согласованных условиях. Нотариус фиксировал условия в документе (sponsalia), который не носил обязательного характера по закону, но который связывал обе стороны, и кровная распря была наиболее вероятным результатом его разрыва любой из сторон.

В городах Северной Италии бракосочетание обычно проводилось дома, и там же молодожены получали благословение, как часть свадебного обряда. А во Флоренции невеста могла отправиться в церковь одна, без жениха для получения благословения. Но необходимо учитывать еще один факт: различия между социальными стратами. У людей более низкого сословия священники в церемонии бракосочетания играли более видные роли, нежели у богатых и знатных. У выходцев из более низких социальных слоев прослеживается та же причина вступления в брак - повышение социально-политического престижа. Момент, когда в церемонию вступали женщины, члены семьи и подруги, наступал в доме невесты в «день кольца». Теперь нотариус задавал формальные вопросы, предписанные церковью, чтобы убедиться в свободном согласии сторон, затем протягивал правую руку невесты к жениху, который надевал обручальное кольцо ей на палец (в других местах священник освещал кольцо и передавал его жениху). Для будущих невест создавалась масса предписаний, правил и инструкций, за исполнением которых родные обязаны были следить. К примеру, при получении кольца от жениха на помолвке: «...Она должна была стоять потупив глаза, всем показывать свое волнение; когда у невесты спросят о ее согласии, то она должна ждать пока вопрос не повторят дважды, и только на третий раз она должна дать ответ робким тихим голосом, да так, чтобы каждому было заметно, как она колеблется и тревожится. Но помолвка могла быть короче, если невеста была не первой молодости, когда ее возраст превышал положенный стандарт для выхода замуж». Жених, его семья и друзья раздавали подарки, а семья невесты приглашала всех на пир, в то время как нотариус завершал составление брачного контракта.

Невеста не сразу переезжала в новый дом, но ее приданое доставлялось туда с максимальной публичностью. По мнению многих современников того времени, приданое было единственно хорошим благом, которое приносили невесты женихам. Продолжая рассматривать этот вопрос, многие заявляли, что мужьям приходиться делать каждодневные подарки. Алессандра Строцци сетовала по поводу женитьбы и расходов ее двух сыновей: «Женившись, они имеют огромные расходы, которые не может оправдать никакое приданое, потому, что, когда их жены выходят в свет, они все в шелках и драгоценных камнях». Но женщины не должны были забывать наставлений и предписаний, которые им предназначались: «Красивая внешность - тоже дар, «заключающийся в нас самих», но зачастую приводящий к многим докукам». Со справедливым негодованием Сан Бернардино порицал жен с маленьким приданым, которые требовали драгоценностей и дорогих нарядов, и продолжал: «Жена может довести мужа до крайней нищеты, из-за своих запросов, так как сразу после свадьбы, он дабы ей угодить начинает обращаться к своим кредиторам».

Подарки для невесты дарились до свадьбы, это было повальным увлечением, особенно в богатых городских семьях времени Ренессанса. Свадебный наряд был своеобразным показателем богатства семьи и поэтому, семье жениха приходилось вкладывать значительные суммы на наряды своих будущих жен. По словам юриста Анжело дельи Убарди: «Муж дает украшения жене, что бы она казалась на публике благородной и почтенной». А Франческо Барбаро писал: «Женщины должны одеваться тщательно соответственно их происхождению, не бедно, но и не кричаще. Мужчинам не нужно тратить свое наследство только на украшения невесты». Невеста получившая сундук с подарками пред свадьбой обязана была отблагодарить мужа своим целомудрием и проявить свою благосклонность во время первой брачной ночи. Многие полагали, что одежда с гербом семьи и фамильные украшениями давали возможность невесте приобщиться к новому клану.

Преподнесение даров мужа растягивались на длительный период, и их могли позднее вернуть, предположительно, с согласия жены, родственнику или профессиональному кредитору, который дал их. Временным даром были кольца, которые согласно флорентийскому обычаю, заимствовались у родственниц мужа, чтобы приветствовать невесту в ее новой семье, и которые она, в свою очередь, должна была отдать последующим новым невестам. К. Клапиш-Зубер считает, что подарки от членов семьи являлись знаком принятия женщины в семью, их могли передать следующей невесте через время, так как они носили символический и ритуальный смысл. Жены флорентийцев были «жалкими и пассивными существами, которых приносили на алтарь мужских интересов, они были попросту жертвами традиций и семейных интересов». Подарки, как считалось, способствовали в будущем развитию стабильности в эмоциональных и сексуальных отношениях между супругами: рубины рассеивали раздор и гарантировали семье любовь и благосостояние; изумруды отражали мор, дизентерию и колдовство, сохраняли целомудрие и помогали женщинам вынашивать ребенка; алмазы и жемчуг считались противоядием, хотя Франческо Барбаро в трактате «О браке» осуждал женщин за приверженность к золоту, геммам, драгоценным камням, но в то же самое время он уверял, что драгоценности возрождают в нем фантазии о роскошных нарядах супруги, кичащихся украшениями. Подарки из еды на свадебном пире символизировали ту же преемственность, поскольку невеста позднее участвовала в приготовлении свадебных блюд для других.

Существовали и некоторые правила поведения невесты на свадьбе «Reggimento e Costume» сообщает: «... Невеста не должна много есть на свадебном банкете, чтобы у нее не разболелся живот в первую свадебную ночь, а лучше было бы ей вообще предварительно отдохнуть в ее комнате перед вечером. Поскольку женщина должна быть чистой перед супругом и душой и телом, то ей должным образом необходимо было вымыться как следует, чтобы не казаться неопрятной на публике и в постели у мужа». Этих предписаний было множество и многие из них были иногда даже забавными, как, например, это: «Невеста должна обязательно следить и за своими манерами за столом: особенно ей следует не забывать, что вилка - это столовый прибор в руках для подачи пищи в рот».

Последняя часть свадебного обряда, по словам К. Клапиш-Зубер, называлась nozze («ночь»). Перед уходом в супружескую спальню разыгрывалась комедия: невеста делала вид, что она боится, а родители прятали мужа и говорили ей, что он уехал. Чтобы брак «perfetto» был «завершен», это удостоверялось публично. Невеста переезжала в дом мужа в венце и свадебном туалете, с факелами, верхом на белой верховой лошади, в сопровождении отряда друзей ее мужа. В Риме частью церемонии nozze была остановка у церкви, где пара выслушивала мессу и получала благословение; во Флоренции церковной службы могло и не быть. После этого следовала череда пиршеств и развлечений, которые могли продолжаться несколько дней.

Заключительный ритуал, нечто вроде общественного выражения мнения, широко распространенный по всей Европе, был известен во Франции и Англии под названием charivari, в Италии он назывался mattinata. Во Франции весельчаки в масках пели серенады жениху и невесте под аккомпанемент шумных импровизированных инструментов. В Италии масок не было, но музыка была еще ужаснее, так что этот обычай (rumore) многократно подвергался запрещению как городских властей, так и церкви. Вступающих в повторный брак вдов и вдовцов особенно бурно чествовали шутовскими серенадами, и это мероприятие часто кончалось уличным скандалом. В Авиньоне взятые с участников подобных действий штрафы шли на уборку улиц. В Модере ритуал mattinata превратили в благопристойное занятие тем, что от зачинщиков шума откупались взятками, достаточными, чтобы отпраздновать это событие в трактире, а в это время нанимались настоящие музыканты, чтобы исполнить для супружеской пары серенады.

В переписках и семейных хрониках так же обсуждались свадебные празднества и недавние бракосочетания, анализировались текущие брачные сделки. Узость круга флорентийского патрициата и сила внутренних связей заставляли их тщательно следить за конъюктурой браков. Союзы между семьями правящей элиты усиливали ее власть. Семья Медичи всегда находилась в курсе флорентийских дел, в том числе и браков. В письмах Строцци не прослеживается тенденция обращения к политической власти за разрешением на брак, но все же семья в этом вопросе избегает отрицательных реакций со стороны режима. К примеру, Филиппо категорически запрещал брату жениться на Мариетте Строцци (см. выше) главным образом потому, что «и Пьеро Медичи, и другим лицам государства не понравится, если я соглашусь... Мы теперь не принадлежим к числу важных синьоров и должны быть осторожными». Аргументом, убедившим Филиппо разрешить своей супруге пойти на свадьбу Лоренцо Великолепного, по настоятельному приглашению его матери, были слова его младшего брата: «Ты знаешь, что непослушание карается».

Анализируя подход людей того периода к проблеме брачных союзов, нельзя забывать о традициях семьи-консортерии. Практика браков находилась в руках родителей или близких, т. е. прямо заинтересованных людей. Одной из главных обязанностей отца, была забота о браке сыновей и дочерей. Он должен был еще при жизни об этом официально позаботиться. Собирать информацию, активизировать контакты, управлять переговорами, все брать под контроль приходилось отцу семейства. Редки были случаи, но все же имелись, когда этим занимались матери семейств. Некоторые рекомендации нам дает Джованни Морелли: «выбирать нужно, все хорошо и зрело обдумав, опираясь на советы людей, которые являются истинными друзьями».

Соответствующую концепцию брачного союза выдвинул и Альберти, прибегая к обычному сходству с коммерческими сделками: «Человек, который ищет жену, должен мыслить с отцом семейства, как единое целое, должен тщательно убедиться во всем, когда сам заключает соглашения. Как и при любой покупке, он должен прислушаться к мнению людей, чтобы не иметь потом сожалений». Иногда, когда вели переговоры, специально затягивали их, чтобы воспользоваться временем для размышления, ведь это был необходимый элемент, который позволял принимать правильное и выгодное решение. Эта концепция рационального мышления (ragion mercante) прочно укоренилась в менталитете торговцев. Они очень осторожно доверялись прямо заинтересованным лицам и придерживались осторожного благоразумия. Классическое решение проблемы - найти человека, который своими профессиональными качествами посредника гарантировал лучше любого благополучный исход, мог получить вознаграждение пропорционально проделанной работе, а в качестве сделки соблюдалась анонимность посредников.

Таким образом, брачный союз обладал типичными признаками сложной торговой сделки, содержал множество тонкостей и деталей, от простых советов до участия в обсуждении людей, пользующихся большим общественным престижем. Так, в 1470 г. был зарегистрирован брак Лоренцо ди Маттео Строцци с Антонией Барончелли в присутствии авторитетных личностей - Лоренцо Медичи и мессера Томмазо Содерини (1403-1485гг.), который являлся одним из главных влиятельных лиц общественной жизни в период правления Медичи. Его участие в браках Лоренцо и Филиппо Строции имело для семьи большое политическое значение, т. к. смысл этого посредничества заключался в том, что столь влиятельные люди допускали к участию в брачной церемонии - одном из важнейших событий в жизни семьи, бывших изгнанников, считающихся врагами медичейского режима чем включали их вновь в свое содружество.

В переговорах о браке была предусмотрена тактика, осуществлявшаяся с соблюдением некоторых норм поведения, которые подошли бы и тонкой дипломатии, достойной самых изощренных переговоров. Вот что пишет Веспасиано да Бистиччи о браке Алессандры де Барди: «Мессер Палла возжелал найти ему (своему старшему сыну Лоренцо - И.А.) невесту, поскольку уже пришло время, когда он мог взять жену. Он советовался с друзьями и родными, согласно принятому у них обычаю, о том, кого выбирать из тех (невест - И.А.), которые тогда обретались в городе. Тогда же и Алессандра достигла возраста, подходящего, чтобы вступить в освященный брак, а все друзья и родные мессера Палла сошлись на том, что Лоренцо надо взять Алессандру, ибо она являлась достойной в городе во всех отношениях. Поскольку мессер Палла решил выбрать ту, которую в городе предпочитали всем, он послал сказать Бардо, ее отцу, о помолвке, а так как обе стороны были во всем равны, то они тот час же заключили договор с величайшим обоюдным удовольствием, и во всем городе их договор очень одобряли и хвалили. После того как договор был заключен, Лоренцо отправился повидать невесту, при этом и он и она были честными и целомудренными по обычаям того времени, не так, как принято теперь многими, когда, еще не вступив в брак, теряют невинность в каком-нибудь позорнейшем месте». Здесь рассмотрен равный по статусу двухсторонний союз, который был заключен быстро по причине знатности и известности этих семей. Отметим, что Бистиччи, описывая этот брак в элитарной среде, показывает его общественную значимость, указывая, что не только члены клана Строцци и Барди, но и широкое общественное мнение сыграло свою роль при заключении этого союза.

На практике для осуществления брачного договора необходимо было наладить контакты с семьей невесты, которые привели бы к помолвке. Этапы заключения сделки продолжались несколько месяцев или даже лет. Переговоры шли медленно, все пункты контракта подтверждались юридическими документами, брачный союз должен был санкционироваться нотариально. Данные о брачных сделках находились в регистрационных книгах. Взаимные обещания двух сторон, подтвержденные нотариально, завершали брачную сделку.

Некоторые обстоятельства могли нарушать точность регистрации браков, как считают Д. Херлихи и К. Клапиш-Зубер: ошибки при расшифровке имен, сознательное мошенничество, неточность в датах и годах. Округление возрастов невест в переписях было причиной неточности, т. к. главы семейств округляли возраст детей или добавляли месяцы, особенно в отношении женщин, потому что семьи не помнили точную дату их рождения

Брак заверялся нотариусом и свидетелями, то есть оформлялся юридически. Для этого выбирали нейтральное место, и церковь идеально подходила для встречи между двумя сторонами. К примеру, из всех присяг дома Строцци шесть были произведены в церкви, в других случаях в городских правительственных зданиях. Алессандра ди Лоренцо и Пьетро Бенино, например, зарегистрировали свой союз во дворце Медичи. При обмене кольцами присутствовал испанский посол, направленный к Папе. После того как семейная пара возвратилась во дворец, состоялись роскошный ужин и бал: целая ночь была посвящена танцам, играм и состязаниям среди мужчин.

После церемонии проходил торжественный переезд в дом мужа, - как уже указывалось, это было неотъемлемой частью процедуры бракосочетания. В присутствии свидетелей, нотариус опрашивал представителей обеих сторон, для того, чтобы они подтвердили согласие семей на установление нового союза. Они получали удостоверение с копией нотариального акта, их союза.

Три важных церемонии было в жизни у флорентийцев: крещение, брак и смерть. Наиболее радостное событие в их жизни был брак, и поэтому они имели право по-королевски его отпраздновать, особенно если дело касалось знатных семей, таких как Медичи или Строцци.

Если затраты на свадьбу были чрезмерны для отца невесты, они распределялись между ним и женихом и его семьей. Флорентийское законодательство ограничивало традиционный «свадебный дар» невесте (donato propter nuptias) 50 лирами, но от мужа, имевшего высокий статус, ожидали потока подарков для будущей супруги: драгоценностей, мехов, одежд и мебели, чтобы «обставить комнату», в которой они должны спать. Это своеобразное «контрприданое» к XV в. выросло настолько, что резко увеличился узкий круг профессиональных кредиторов приданого.

Марко Паренти 4 августа женил свою дочь Констанцу, и в записях применял такой термин (maritare) или (toglier donna), оба термина означали союз между двумя семействами и выдачу женщины замуж («избавление от женщины»). К.Клапиш-Зубер выражает этот термин как «бракосочетание».

Нам известно и о свадьбе самого Марко Паренти. Существует письмо Алессандры к старшему сыну Филиппо, датированное 24 августа 1447 г., которое посвящено главным образом предстоящему браку ее старшей дочери Катерины и Марко Паренти. Марко происходил из не очень знатного пополанского рода, являлась владельцем боттеги по изготовлению и продаже шелка. По словам Алессандры, которая сокрушалась из-за не слишком высокого социального статуса его семьи, он все же «являлся достойным человеком и добропорядочным юношей; «он - единственный сын, богатый, и ему двадцать пять лет».

Ее сокрушения были обусловлены тем, что род Строцци принадлежал к древним кланам (хотя на время он в данном случае утратил свое влияние и богатство), и, по мнению матери, Катерина могла бы стать женой человека, происходящего из рода, равного Строцци по статусу. Однако на решение Алессандры в пользу именно такого выбора повлияли два соображения, о которых она откровенно, по своему обыкновению, сообщает сыну: «Эту партию я считаю наилучшей, так как ей шестнадцать лет, и она не может более откладывать брак. Она (ее дочь - И.А.) могла бы оказаться в семье более высокого положения и более благородной, но. тогда мне и вам был бы причинен ущерб», а именно - пришлось бы отдать в качестве приданого 1400 или 1500 вместо обещанных 1000 флоринов.

Таким образом, в результате женитьбы Марко Паренти породнился с домом Строцци, что, очевидно, стало для него решающим фактором. Может быть, сыграло свою роль увлечение невестой, о которой ее мать писала: «Она прекрасна... поистине нет во Флоренции подобной ей». Возможно, Алессандра была пристрастна или просто употребила общераспространенную формулу, своего рода топос, но так или иначе Алессандра восторженно описывала роскошные платья, жемчужные ожерелья и другие драгоценности, которые Марко подарил Катерине, «Так что, когда она выйдет из дома, на ней будет наряд, который стоит более 400 флоринов. Даже свекровь и свекор так довольны, что думают только о том, как исполнить ее желания».

Положение младшей дочери Алессандры было иным. С ней в молодости была связана, очевидно, какая-то действительно порочащая ее тайна или соответствующие слухи. Возможно, поэтому Алессандра настойчиво стремилась к тому, чтобы брак младшей дочери состоялся как можно скорее, и много хлопотала о ее приданом. Из писем Алессандры известно, что в мае 1451 г. дочь стала женой купца Джованни Бонси. Невесте было 18, жениху -46. Бонси горячо желал породниться со Строции. «С настоящего времени вы, Филиппо и Лоренцо, становитесь моими братьями» - писал он сыновьям Алессандры Строцци. Что же касается монны Алессандры, то он изъявлял готовность в будущем во всем ей повиноваться, «считая ее как бы собственной матерью» (при этом следует заметить, что Бонси и его теща были примерно одного возраста!). О роде Бонси ничего не известно, видимо ренее, они относились к простым ремесленникам. Это не помешало жениху вести методичные и настойчивые переговоры о приданом, требуя 1200 флоринов вместо 1000. Изъявляя почтение к будущей теще и свойственникам, он менее всего интересовался персоной будущей супруги, не выразив никакого желания увидеть ее до процедуры бракосочетания.

Довольно часто будущие жены не принимали участия в присяге и церемонии, для совершения которых достаточно было согласия семьи. Юридические документы брали верх над формальной стороной брака (венчание в церкви), то есть, если заключался контракт, то брак уже считался действительным и являлся свершившимся фактом. Хотя комплекс брачных процедур включал и церковные обычаи, такие как благословение и свадебная служба, материальные интересы и утилитарные цели, зафиксированные нотариусами, все же перевешивали. Хорошим тоном считалось, чтобы жених не видел невесту до венчания, да он, видимо и не стремился к этому, поскольку будущая жена интересовала его, прежде всего, как товар. Личность редко принималась в расчет. Например, когда Алессандра Строцци устраивала браки обоих сыновей, ее в первую очереди интересовало, что их невесты породняться со Строцци, а какая из них достанется Филиппо, какая - Лоренцо, представлялось ей не столь уж существенным. По всей видимости, сыновей тоже этот вопрос мало волновал.

Когда Франческо Торнабуон 4 января 1469 г. и пишет Лоренцо Медичи о его будущей жене Клариче, то он представляет ему невесту в наивыгоднейшем свете: «Она неподражаема в красоте и обилии хороших манер. Восемь дней назад она начала изучать танцы, каждый день - новый, причем с успехом. Ее учитель Агнолье дал указания, чтобы она написала письмо вам собственной рукой. Она очень сожалеет, что находится вдали от вас и получает редкие известия. Пишите ей почаще, так как ваши письма дают ей утешения. По правде говоря, вы заключаете самую лучшую партию в Италии». Получив ответ от Лоренцо, Франческо Торнабуони передал письмо Клариче: «Как только я получил письмо, то немедленно отнес ваше послание ей. Она была очень счастлива, так как не было радости у нее до сегодняшнего дня. Как только она услышала хорошие новости, ее головная боль прошла. Ее мать, мадонна Магдалена, была тоже несказанно счастлива, ее утешило сообщение, что вы скоро прибудете сюда, так как она желает, чтобы вы видели все, что они собрали в приданое, прежде чем отвезти все в ваш дом. Клариче попросила меня написать вам, что она ходит каждый день к службе и молит Бога за ваше процветание и благополучие». Письмо заканчивается поздравлениями от Франческо и других знатных людей города. Хлопотам о приданом придается чуть ли не большее значение, чем состоянию невесты, пребывающей вдали от своего жениха. Мать невесты волнует не столько ее будущая встреча с Лоренцо, сколько стремление наиболее достойным образом продемонстрировать приданое.

А вот письмо мадонны Лукреции, жены Пьеро де Медичи, написанное своему сыну Лоренцо о его будущей жене: «...Я наблюдала за девушкой, и, как я и говорила ранее, она имеет подходящий рост и светлые волосы. У нее хорошее воспитание, хотя она не столь приятна в обращении как твои сестры. Ее волосы немного рыжеватые (а ведь это не совсем хорошо), а лицо немного кругловато, но не вызывает недовольства у меня. Ее шея довольно длинная, но тонкая, она сама довольно стройная. Я не могла видеть ее грудь, так как ее скрывала одежда, и она ее не выставляет напоказ. Я не увидела в ней явных дефектов. Ее руки длинны, ноги стройные; рассмотрев все, я полагаю, что девушка может быть принята в нашу семью, хотя ее нельзя сравнить с моими дочерьми. Я сообщаю, что я удовлетворена ею, как будущей невестой. Пусть Бог благословляет вас союз. Ваша Лукреция». Это одна из очередных назойливых попыток представить внешность Клариче в наилучшем свете и не очень погрешить против истины. В этой истории сватовства заметна даже некоторая досада монны Лукреции на то, что сын видел свою невесту раньше, и она не понравилась ему внешне. Теперь ей приходится затрачивать много усилий, чтобы обойти это препятствие и склонить сына к заключению выгодного во всех отношениях, с ее точки зрения, брака.

Свадебная церемония Лоренцо Медичи и Клариче Орсини состоялась 4 июля 1469 г. с большим торжеством в честь молодых. Два дня принимали подарки: 150 телят, 2000 каплунов, огромное множество гусей и домашней птицы, бочки вина и другие домашние деликатесы. Праздновали три дня (воскресенье, понедельник, вторник). Были накрыты специальные столы для подружек невесты, незамужних девушек на выданье и отдельные столы для старших женщин в компании с мадонной Лукрецией.

Мать, описывая свадебное торжество, явно льстила, поскольку в такой форме и таким языком принято было описывать во Флоренции торжество, тем более такое, как свадьба: «празднества веселились до утра вторника, развлекали зрелищем танцев, которые исполняли 50 нанятых танцовщиц, а потом все пошли слушать мессу в церкви. В руке невеста несла книгу (молитвенник), красивую и написанную золотыми буквами на синем переплете, с серебряной оправой. В воздухе витала атмосфера молодости, красоты, изящества, мощи. Юная невеста снискала уважение от уважаемых людей города, благодаря своему уму, интеллекту, богатству. Клариче Орсини стала женой первого гражданина не только Флоренции, но и всей Италии». Брак Лоренцо с Клариче не отличался сердечностью и взаимопониманием, он с самого начала устраивался против его воли.

Письма Клариче к Лоренцо и ее новой родне во Флоренцию примитивны, явно написаны по определенному трафарету, лишены содержательности, глубины, отпечатка индивидуальности, которые отличают переписку ее свекрови Лукреции Торнабуони. В них отсутствуют искренность, непосредственность реакций, своеобразный юмор, свойственный письмам Маргариты Датини. К примеру, Маргарита могла в шутку своего супруга сравнивать с кошкой, которую он ей прислал: «Кошка, присланная тобой, сотворена по твоему подобию: если мы ее держим связанной, она становится бешеной, если развязываем ее, она убегает. Я бы хотела тебе напомнить, что  когда я нахожусь рядом с тобой, Франческо, у тебя нет беспорядка, и ты должен понять, что тебе хорошо только когда мы вместе». В письмах Клариче никогда не встречается ничего подобного, она всегда однотипно выражала свое почтение мужу: «. Великолепный мой супруг, то, что вы оценили мое письмо мне приятно. мне нравится, что вы даете мне надежду, что я вам угодна.». Таким образом, в основе этого брака не были заложены чувства будущих супругов, как и в большинстве тех описаний, с которыми мы сталкивались.

Семейные кланы требовали законных и выгодных браков, поэтому присутствовали на торжествах не только все родственники до третьего колена, но и прочие гости, для которых накрывали столы на заднем дворе. Это доказывает, что свадьба расценивалась как инструмент стратегии и политики, укрепления престижа в своем квартале или приходе. Иными словами, свадебные торжества являлись праздником, несущим социальную функцию. Свадьба являлась репрезентацией нового брака, которая усиливала не только его общественную значимость, но и социальный статус семей. Расходы были огромны, но ведь свадьба требовала публичности.

Логичным завершением праздника являлась супружеская постель, в которой происходило окончательное завершение брачного союза. Затем следовала процедура подтверждения целомудрия невесты - «потребление женщины» (menare donna). Важность данной части торжеств подтверждается тем обстоятельством, что иногда встречались случаи, когда юридические акты подписывались только после первой брачной ночи. В документах подтверждалось с хронологической точностью, когда именно после или в ходе торжеств был совершен первый половой акт, подтверждающий достоинство, честность и целомудрие супруги. После этого женщина «menata abitazione», получала возможность жить у мужа в доме. Подтверждение девственности невесты давало гарантию рождения законных наследников в семье. Особенно это было важно в богатых купеческих семьях, которые никогда не забывали о процветании и приумножении своих богатств.

Женщине в семье мужа надлежало подчиняться указаниям родственников, чтобы быть признанной и пользоваться уважением, с этой целью после свадьбы были обязательны визиты родственников с обеих сторон, как свидетельство дружеского и родственного союза семей. Теперь сохранение чести семьи мужа и продолжение его рода являлись ключевыми ценностными доминантами в сознании вышедшей замуж женщин.

 

Автор: Ануприенко И.А.