Каноническое (церковное) право в социально-правовом регулировании российского общества XVI-XVII вв
С конца XIV века начинается образование Русского централизованного государства. Этот процесс, включает в себя два основных момента: объединение русских земель вокруг Москвы и создание централизованного государственного аппарата, новой структуры власти в Московском государстве. В этот период, называемый также «московским», внешние права и отношения церкви определяются хотя и на прежних основаниях, но уже с более точным разграничением церковной и государственной сфер. Светская власть приобретает решительное влияние не только на внешние, но и на внутренние дела и отношения церкви.
Характерным для этого периода является более тесное и целенаправленное взаимодействие государственного законодательства и канонического (церковного) права в сфере регулирования развивающихся общественных отношений. Церковное право этого времени признавалось наряду с государственными установлениями, которые в большинстве своем содержали канонические предписания, что наглядно было выражено в законодательстве рассматриваемого периода.
Церковь представляла собой внушительную политическую силу, способствующую укреплению централизации государства. Это объясняется тем, что вследствие завоевания турками Константинополя в 1453 г., русская Церковь освобождается от власти константинопольских патриархов и становится автокефальной, вместе с тем переходя в зависимость от местной государственной власти. Избрание митрополитов, а потом и патриархов, становится теперь делом московских государей. Говоря об этом, Н.С. Суворов отмечал: «...прежде, чем за московскими князьями официально утвердился царский титул, составилось весьма определенное историческое мировоззрение о московском государе, как покровителе вселенской церкви, ставшем на место византийского царя, и о Москве, как третьем Риме, получившем историческую миссию быть единым христианским царством...».
Русская Православная Церковь, поставив в 1442 г. в митрополиты рязанского епископа Иону и объявив себя автокефальной, в 1589 году учреждает патриаршество. Это в определенной мере усиливает стремление высших церковных иерархов к политической власти, что достаточно четко показывают примеры Патриарха Никона и отчасти Филарета. Однако, как было сказано, сделав Русского Патриарха независимым от Константинопольского, Собор вместе с тем поставил его в зависимость от царской власти: согласно Соборному Уложению, Патриарх после избрания на Поместном соборе, утверждался царем. Великий князь Василий Темный писал в послании Польскому королю, под властью которого находились юго-западные русские епархии: «Кто будет нам люб, тот и будет митрополитом всея Руси».
Основные источники церковного права этого периода остались без изменений: греческий номоканон, русские редакции Кормчей книги, церковные уставы князей Владимира и Ярослава, постановления поместных Соборов и канонические ответы и послания отдельных иерархов. Главным церковным законодательным органом оставались поместные Соборы, но влияние Московских государей и на состав, и на постановления Соборов было весьма велико. По словам А. С. Павлова, великие князья и цари «сами указывали предметы соборных рассуждений, и притом такие, которые относились не только к сфере внешнего, но и внутреннего права Церкви, они же нередко публиковали соборные постановления от своего собственного лица».
Итак, с одной стороны можно проследить стремление церкви к руководящему влиянию в государственных и общественных делах в указанный период, с другой - стремление великокняжеской (царской) власти максимально сосредоточить всю полноту политической власти в своих руках. Это неизбежно вылилось в противоречие между светской и духовной властью.
Прежде всего, остановим наше внимание на судьбе важных источников канонического (церковного) права - русских Кормчих. Кормчие книги, являясь рецепцией византийского права на русской почве, имеют свою многовековую историю функционирования, начавшуюся в XI столетии. Эти книги являли собой переработанный канонический материал, выступавший основой для регламентирования жизни русского средневекового общества.
Доставшись в наследство еще от авторов XI-XIII вв., переводы и печатные редакции этих сборников, стали применяться для регламентации конкретных правоотношений. Важно отметить, что напечатанная в Москве Кормчая книга отразила только один из рукописных вариантов (сокращенный текст Аристина), имевших хождение на Руси, и, соответственно, не могла включить все принимаемые Русской Православной Церковью законы и правила, регулирующие церковную и в какой-то степени гражданскую жизнь. Этим объясняется частое обращение, при применении печатной редакции на практике, к рукописным русским и греческим Кормчим, в том числе и «харатейным» спискам.
Кормчая книга, судя по сохранившимся спискам ее XV и XVI вв., употреблялась в том виде, в каком известна была в России до митрополита Кирилла II, когда содержала в себе одни каноны без толкований. В первой же половине XVI в. Появилась, так называемая, сводная Кормчая. В этой Кормчей после Фотиева Номоканона с некоторыми пропусками помещены правила святых апостолов, Вселенских Соборов и только двух Поместных, бывших при Фотии.
В Кормчих XV - XVI вв. помещались некоторые русские статьи канонического содержания, например: церковные правила митрополита Иоанна к Иакову черноризцу, правила Владимирского Собора 1274 г., правило митрополита Максима о посте, церковные Уставы Владимира и Ярослава. Это дает повод заключить, что эти статьи имели непрерывное практическое применение. И действительно, из истории самих Соборов начала и половины XVI столетия мы видим, что они руководствовались, кроме древних церковных правил и вообще узаконений, перешедших в Кормчей книге из Греции, постановлениями и русских Соборов, русских иерархов и князей как теми, которые помещались в Кормчей, так и другими. В свою очередь, постановления новых Соборов служили дальнейшим раскрытием церковного законодательства и давали новые руководства для пастырей и всех верующих. В этом отношении наиболее важно обширное уложение Собора 1551 г., изложенное в книге Стоглав, которое с самого появления своего сделалось как бы второю Кормчей собственно Русской Церкви и долго оставалось ее главнейшим руководством наравне с древней Кормчей.
Князья подтверждали прежние жалованные грамоты святителям, монастырям и вообще духовенству и издали множество новых подобных грамот, в которых касались преимущественно церковных владений, а отчасти и других прав Церкви и ее иерархии. Судебник великого князя Иоанна III и особенно Судебник царя Иоанна IV, кроме того, что ограждали неприкосновенность церковного суда, служили для него постоянным руководством при обсуждении дел более гражданского характера и при наложении взысканий за преступления (Стоглав. Гл. 68).
Политика централизации привела, соответственно, и к централизации судебной власти, что нашло свое отражение в государственном законодательстве. Судебник, принятый в 1497 г., ограничивает сферу церковного суда по кругу лиц - из компетенции церкви изымаются дела, совершенные лицами разной подсудности (ст.59); и по категориям дел - к ведению церковных судов относились преимущественно дела по личным искам (разбор брачных дел, отношения между родителями и детьми, дела о наследстве), наиболее же важные уголовные дела (душегубство и разбой с поличным), хотя бы и совершенные лицами, подсудными церковному суду, подлежали рассмотрению исключительно государственными органами.
Далее, Судебник 1550 года вводит новое ограничение судебной юрисдикции Церкви: закон запрещает торговым людям жить в монастырях, т.е. становиться их закладниками, и определяет подсудность торговых людей наместничьему управлению; монастырской подсудности подлежали только нищие, которые питаются от церкви Божьей.
Следует отметить, что в области внутренних церковных отношений, нормы канонического права сохраняют свою неизменную силу, однако в остальной сфере социального регулирования область непосредственного воздействия законодательно закрепленных канонических норм несколько сужается.
На церковно-земском Соборе в 1551 г. была предпринята попытка урегулирования взаимоотношений между государством и Церковью. В итоге было принято Уложение, в котором были собраны и систематизированы все нормы действующего церковного права.
Необходимость в принятии этого документа была вызвана потребностью в обновлении и упорядочении церковного законодательства в соответствии с развивающимися общественными отношениями. Побуждением к законотворчеству послужила также рознь обычаев, совершенно нетерпимая в сфере церковной жизни; царь заявляет, что «обычаи в прежние времена поисшаталися, предания законы порушены, или ослабно дело и небрегомо. Закон, напротив, стремится установить вечнообразные нормы»
С конца XVI века за сборником постановлений церковно-земского собора утвердилось название «Стоглав»: сборник был разбит на 100 глав, вероятно, в подражание царскому судебнику. Почти все списки открываются оглавлением или «сказанием главам», где в качестве заглавия первой главы значатся слова, которые отражают содержание всего документа: «Царские вопросы и соборные ответы о многоразличных церковных чинех».
Являясь результатом совместной деятельности государственной и церковной властей, сборник вызвал различные мнения в литературе о роли и значении каждой из властей в его создании: одни авторы считали, что Стоглав «принадлежит царю более, нежели духовенству: он мыслил и советовал; оно только следовало его указаниям» (Н.М. Карамзин); другие полагали, что через царя действовали ближайшие советники Ивана IV, в особенности Сильвестр (И.Н. Жданов). Так или иначе, вопросы царя и его речи перед собором вошли в Стоглав целиком, либо во фрагментах. Однако можно говорить о том, что решающую роль в работе Собора сыграло духовенство, так как его виднейшие представители названы в самом документе.
Отметим, что среди источников Стоглава одно из ведущих мест принадлежит Библии. В результате подробного текстологического анализа документа, Д. Стефанович насчитал около ста стихов из Писания. Однако некоторые из них были приведены не полностью либо с неточностями, что вызвало в дальнейшем обвинения составителей Стоглава со стороны представителей Церкви в искажении текста Священного Писания.
Но больше всего заимствований было сделано из Кормчих. Так, в качестве источника 61 главы указываются законы и императорские «конституции», издававшиеся в пополнение и замену прежде действовавших постановлений византийского императора Мануила Комнина (1143-1180 гг.). К источникам Стоглава относят также церковные уставы, постановления Собора 1503 г., послания митрополитов, книги богослужебного и историко-нравоучительного содержания.
В царских вопросах Собору были затронуты почти все стороны церковной жизни, которыми она соприкасалась с жизнью государства и общества. Поэтому неудивительно, что Соборное Уложение 1551 г. представляет собой опыт кодификации всего русского церковного права.
Круг вопросов, рассматриваемых в документе, достаточно широк: его постановления касаются архиерейских пошлин, церковного суда, дисциплины духовенства, монахов и мирян, богослужения, монастырских вотчин, народного образования и призрения нищих. Самую важную часть в книге составляют вопросы организации церковного суда, его юрисдикции, судопроизводства, соотношения с судом светским, имущества и т.д. Указанным вопросам посвящен раздел, охватывающий 17 глав. Так, Стоглав отменил «несудимые» грамоты, сделав тем самым все монастыри и приходские причты подсудными своим епископам. Светским судам он запретил судить духовных лиц. При этом церковному суду отводилась значительная роль в рассмотрении судебных дел, как членов церкви, так и мирян.
С особенной тщательностью Стоглавый Собор изложил статьи «о святительском суде» (гл. 53 - 69). И, как справедливо замечает известный церковный историк митрополит Макарий (Булгаков): «...надо сознаться, что хотя мы знали еще из уставов святого Владимира и Ярослава, а затем и из грамот последующих князей, какие лица и предметы подлежали у нас ведомству церковного суда, хотя не раз видели в продолжение веков, что наши архиереи действительно пользовались своею судебною властию и отстаивали неприкосновенность своего судебного ведомства, но доселе мы не имели возможности составить себе понятия ни об устройстве наших епархиальных судов, ни о судопроизводстве в них».
В статьях Стоглава о святительском суде впервые закрепляются общие положения, касающиеся устройства церковных судов и порядка рассмотрения дел, им подсудных. Правда, статьи, отражающие эти положения, не отличаются определенностью и точностью выражений.
Исходя из основных положений, в каждой епархии существовали один суд по делам духовным или исключительно духовным и несколько судов по делам не духовным.
Суд по делам духовным находился при кафедре епархиального архиерея и состоял из лиц только духовных. Здесь судил сам архиерей с архимандритами, игуменами и избранными священнослужителями или судил его наместник. Суду этому подлежали: а) все миряне епархии по делам духовным, т. е. по преступлениям против веры и Церкви (ересь, раскол, отправление языческих обрядов и др.); б) все лица духовенства, белого и монашествующего, и причислявшиеся к ним и другие также по делам духовным - по преступлениям против веры и Церкви, а лица собственно духовные и по преступлениям против обязанностей своего духовного звания и служения; в) настоятели и настоятельницы монастырей - не только по делам духовным, но и по всем прочим (Стоглав, гл. 66-68). Таким образом, эти лица, в силу занимаемого положения, были изъяты от подсудности другим епархиальным судам.
Суды по делам не духовным существовали в каждой епархии - один в том самом городе, где находилась кафедра архиерея, а другие в тех городах и местах, где находились десятинники, заведовавшие десятинами, на которые были разделены епархии. По устройству своему все эти суды были одинаковы и незначительно различались лишь по составу. По составу суды эти были исключительно светские и действовали под контролем государственной власти.
Судам епархий, в которых главными судьями были бояре и десятинники, подлежали дела, где участвовали: а) все миряне епархии по делам не духовным - из числа тех, которые перечислены еще в церковном уставе святого Владимира как подведомственные Церкви: похищение женщин, подкидывание незаконнорожденных детей, прелюбодеяние, блуд, драка между мужем и женою об имении, нанесение побоев снохою свекрови, тяжбы о наследстве и др.; б) все лица белого духовенства - протоиереи, священники, диаконы и причетники, равно как и причислявшиеся к ним, также по делам не духовным, а именно: по рядным грамотам, по завещаниям, по кабалам, в поклажах, в боях, грабежах и во всяких тому подобных преступлениях, кроме душегубства и разбоя с поличным, по которым все вообще духовенство, белое и черное, подлежало судам мирским. Что же касается, в частности, монашествующего духовенства, то хотя до Стоглавого Собора оно судимо было по делам не духовным наравне с белым духовенством, но Стоглавым Собором оно все освобождено от подсудности светских судов (Стоглав, гл. 67-69).
Порядок судопроизводства во всех судах епархии был почти одинаков. Процесс состоял из следующих составных частей:
1. предварительное следствие, или обыск. Проводилось по жалобам, поступающим архиерею по различным делам. Архиерей приказывал своим боярам или десятинникам давать жалобщикам приставов, которые и отправлялись за ответчиками с приставными грамотами. В то же время по приказанию архиерея посылались его неделыцики или неделыцики десятинников производить по жалобам «правду и обыск» на месте. Вести обыск, или следствие, неделыцики должны были «со всею справедливостию и «поклонного» ни от кого не принимать», если же они обличались во взяточничестве, то с них взыскивалось втрое по Судебнику (гл. 69);
2. производство дел в суде. В суде повторно производился обыск: допрашивались истцы и ответчики, выслушивались свидетели, делались очные ставки, но ни «крестного целования» (присяги), ни «поля» (судебного поединка) для лиц священнического и иноческого чина, как и на предварительном следствии, не допускалось. Если же свидетелей вовсе не было, а между тем по сану тяжущихся нельзя было прибегнуть ни к присяге, ни к поединку, в таком случае, предоставляя дело воле Божьей (бросали жребий);
3. решение дел. Когда на суде духовном разбирал дело сам архиерей с архимандритами и игуменами, тогда по окончании обыска тут он же выносил решение и приказывал «чинить управу». А когда вместо него на суде присутствовал его наместник, то по окончании суда наместник представлял судный список и обоих истцов архиерею, который затем утверждал судебный приговор и приказывал «чинить управу». Подобным образом и бояре по окончании всякого дела в их суде, находившемся при кафедре епархиального архиерея, представляли ему судные списки и обоих истцов (гл. 68);
4. судные пошлины. Бояре, дворецкие, десятинники и дьяки с каждого судного дела, как только оно оканчивалось, брали гривенную пошлину по Судебнику. Если же кто-либо из них вопреки Судебнику брал лишнее и посулы, то с виновного без суда взыскивалось втрое и отдавалось истцу (гл. 69).
Кроме постоянных епархиальных судов, в каждой епархии открывался совместный суд, или общий, узаконенный еще уставом святого Владимира, - это происходило тогда, когда лица духовного ведомства имели дела и тяжбы с лицами мирского ведомства и наоборот. В этих случаях в состав суда входили судьи как мирские, так и святительские, причем главным судьею был тот, к ведомству которого принадлежал ответчик. Судные пошлины делились между судьями обоих ведомств пополам (Стоглав, гл. 67; Судебник Ивана IV, ст. 30)
Следует отметить, что епархиальные суды, по своей структуре, обозначенной в Стоглаве, имеют значительное сходство со светскими судами по Судебникам Ивана III и особенно Ивана IV. Нельзя не заметить, что первые во многих чертах были скопированы с последних и построены на общих началах. Вследствие влияния государственной жизни на жизнь церкви, церковное управление и суд этого периода неразрывно были связаны с собиранием пошлин с лиц, которые подлежали управлению и суду.
На основании исследований А.А. Зимина, можно сделать вывод о том, что постановления о церковных судах тесно связаны с общей судебной реформой Ивана Грозного, в первую очередь с нормами Судебников, проникнутыми стремлением к более точному соотношению вышестоящих и нижестоящих инстанций, определению их юрисдикции и ограничению административного аппарата духовенства со стороны светской власти в целях большей централизации судебных органов и контроля над ними.
Как один из памятников канонического права, Стоглав регулировал жизнь не только церковных людей, но и мирян. Многие главы памятника посвящены регламентации именно этой сферы общественных отношений. В частности, область брачно-семейных отношений продолжала целиком регулироваться церковным правом. Постановления Стоглавого собора затрагивают также быт и особенно обряды мирян. Так как и по прошествии нескольких столетий с момента принятия христианства многие языческие обряды (колдовство, гадание и т.д.) продолжали существовать, особенно в деревнях, Собор принял решение о запрещении волхвования, кудесничества и пр. Церковь наказывала и тех, кто обращался к помощи чародеев (Гл. 41, вопрос 16).
В соборных постановлениях осуждались судебные поединки, скоморошеские представления, азартные игры, пьянство. А одна из глав даже содержит запрет облачаться мужчинам в женские одежды, а женщинам - в мужские на основании правил Трульского и Карфагенского Соборов. В 1552 г. был издан царский указ, направленный против всех этих явлений в обществе и содержащий подтверждение некоторых других соборных постановлений. Этот указ составляет одно из основных дополнений к Судебнику.
Говоря о значении постановлений Стоглава для истории светских источников права, М.Ф. Владимирский-Буданов отмечал, «что в нем содержится много определений, прямо касающихся светского права: семейного права (о браке гл. 18-24), гражданского (о церковных - гл. 75, где собор старается защитить Церковь от начинающихся попыток секуляризации церковных имуществ, о договоре займа в отношении к церковным учреждениям - гл. 76), уголовного (о лжеприсяге гл.37-38; о некоторых преступлениях против веры и церкви 92-94) и, наконец, государственного права (о святительском суде - гл. 53-69), где Церковь старается утвердить неприкосновенность церковного суда и вводит в организацию его участие выборного элемента духовного и земского».
И, что немаловажно, Стоглав определяет принцип отношений церкви и государства как тесное взаимодействие светской и церковной властей (гл.62). В ней отмечается, что величайшими благами, ниспосланными свыше, являются два «Божьих дара»: священство и царство, т. е. духовная и светская власть. Первая печется о божественном, вторая управляет и заботится о самих людях. Достижение этого согласия, говорится в заключение главы, требует соблюдения священных правил, преданных апостолами-самовидцами и слугами слова Божия и разъясняемых святыми отцами.
Долгое время Стоглав рассматривался как сборник постановлений непререкаемой авторитетности. Вообще нужно заметить, что до собора 1667 г. Стоглав признавался канонической книгой. Некоторые из его постановлений неоднократно подтверждались светской и духовной властью в течение XVI и XVII столетий. Так, например, А.С. Павловым для уточнения сказанного приводится соборный приговор о поповских старостах, который был подтвержден в царствование Федора Ивановича и Бориса Годунова.
Помимо этого, Патриархи Филарет, Иоасаф и Иосиф руководствовались Стоглавом как действующим Соборным уложением, помещали обширные извлечения из него в своих грамотах и даже в печатных церковных книгах, именно - в Служебниках и Требниках. Подобные извлечения из Стоглава можно обнаружить и во многих царских указах XVII в.
Большой Московский Собор 1667 г. отменил только церковно-обрядовые постановления Стоглава, которые благоприятствовали расколу старообрядчества (о крестном знамении, аллилуйе, бритье бород и усов). Поэтому после названного собора Стоглав продолжил свое применение, как источник действующего церковного права. Подтверждением этого является практическое использование Патриархом Адрианом постановлений Стоглава о святительском суде вплоть до 1700 года. На вопрос бояр, занимавшихся составлением нового Уложения, о том, чем руководствуются духовные власти в решении подведомственных им дел, отвечал, что он руководствуется в церковном суде и управлении, после Кормчей книги, Стоглавом и привел из него несколько постановлений, относящихся к церковному суду.
Исследование, проведенное А.П. Богдановым, показало, что патриархи Иоаким и Адриан в течение 10 лет последовательно совершенствовали центральное и местное церковное управление: четче были определены функции дьяков патриарших приказов, ограничено взяточничество. Этим было оспорено распространенное в исторической науке мнение о том, что введение коллегиального управления Церковью при Петре I было неизбежно в силу полного развала центрального церковного управления к этому времени (по этой точке зрения, учреждение Святейшего Синода, так сказать, «спасало» Российскую Церковь от развала и хаоса).
Однако в последние годы патриаршества Патриарха Адриана государство все активнее вмешивалось в церковные дела в обход Патриарха, назначая чиновников в его приказы и постепенно воздействуя на преуспевающие церковные приказы и кадровую политику. Соответственно, делалось это с нарушением канонических норм. Упразднение патриаршества стало одной из причин снижения роли церковно-правового воздействия на общественные отношения того периода.
Подтверждение государственным законом некоторых постановлений Стоглава было дано одною из первых дополнительных статей к Судебнику. Таким образом, целых полтора столетия Стоглав признавался у нас источником действующего церковного права. Только с изданием Духовного Регламента 1720г., Стоглав потерял свое значение для русской православной церкви.
Помимо Соборного Уложения 1551 года, рассматриваемому периоду принадлежат некоторые другие источники русского канонического (церковного) права: Соборная грамота 1572 г. о четвертом браке царя Ивана IV. Брак этот оставлен собором без расторжения, но на царя четвероженца наложена епитимья (не особенно строгая); Соборный приговор 1580 г., запрещающий архиереям и монастырям вновь приобретать населенные земли; Соборное деяние 1590 г. с грамотой константинопольского Патриарха Иеремии II об учреждении в России патриаршества вместо митрополии. Оно, как известно, помещено в начале печатной Кормчей; Определение московского собора 1621 г., при Патриархе Филарете о перекрещивании католиков, лютеран и реформатов, обращающихся в православие. Оно напечатано было при Требнике, изданном в 1627 г., но отменено Большим московским собором 1667 г. Кроме того, на Руси получил распространение список Иерусалимского устава, сделанный Афанасием Высоцким, учеником Сергия Радонежского, и названный «Устав окозрительный», также оказавший влияние на развитие русского канонического права. В России он был напечатан в 1610 году под названием «Око церковное».
Немаловажным представляется вопрос об особом положении Церкви и ее права, отраженном в статьях Соборного Уложения 1649 года. Впервые в светской кодификации предусматривалась ответственность за преступления против религии и Церкви. Более того, они стояли на первом месте в кодексе - в главе «О богохульниках и о церковных мятежниках».
Если ранее суд по религиозным преступлениям основывался на церковных канонах и ответственность за несоблюдение чистоты веры и церковных порядков, изложенных в поучениях митрополитов XV в., ограничивалась ссылками на кару небесную (проклятие и суд божий), то теперь защиту церкви и религии берет на себя государство.
Уложение уточняет и разрабатывает намеченные Стоглавым собором составы преступных деяний против религии и церкви. Закон вводит понятие богохульства - поношение, оскорбление словами или действием, а также неверие, отрицание Бога, Иисуса Христа, Богородицы, «честного креста» и святых, что является посягательством на основы христианского вероучения (ст.1).
Богохульство наказывалось квалифицированной смертной казнью - через сожжение, независимо от того, являлся ли богохульник православным или иноверцем. Дела о богохульниках и церковных мятежниках не подлежали церковному суду и производились преимущественно в Сыскном и Судном приказах, даже если обвиняемые были духовные лица. Согласно ст. 1 Уложения, при обвинении в богохульстве предписывается «сыскивати всяким сыски накрепко». Казнили лишь в случае полного подтверждения вины обвиняемого. Высшей апелляционной инстанцией в отношении церковного суда, за исключением дел духовной подсудности, являлся не Патриарший двор, а Боярская дума и царь. Это обусловило приоритет государственной власти при решении вопроса о раскольниках и еретиках.
Устанавливалась ответственность за учинение церковного мятежа - нарушение церковной службы произнесением непристойных речей или совершение в церкви бесчинств всякого рода. И это не только действия, направленные на нарушение церковных правил и оскорбление ее служителей, но и противоправные действия против мирян, совершенные в церкви. Соответственно, наказание зависело не только от тяжести совершенного деяния, но также от объекта и места совершения преступления. Уложение предусматривало суровые санкции, вплоть до смертной казни: через сожжение, колесование, четвертование и др.
За оскорбление словом служителей церкви следовала торговая казнь, а присутствующих в церкви мирян - тюремное заключение на один месяц и выплата бесчестия - денежного возмещения в пользу оскорбленного (ст. 7). Нанесение раны влекло торговую казнь без пощады, месячное тюремное заключение и выплату бесчестия в двойном размере (ст. 5), а за нанесение побоев полагалась выплата бесчестия и битье батогами (ст. 6). Целая глава посвящена и оскорблению различных духовных лиц. Следует отличать оскорбление церкви и религии, предусмотренное гл.1 Уложения, от оскорбления отдельных представителей духовенства, выступающих в качестве физических лиц (гл.10).
В научной литературе отмечается двойственное отношение Соборного Уложения к церкви. С одной стороны, церковь понесла ощутимый ущерб: учреждение Монастырского приказа (см. гл.13) как высшей судебной инстанции по тяжебным делам (спорным гражданским делам), ущемление земельных прав (см. гл. 17), потеря привилегий на посаде (см. гл. 19). Духовенство и зависимые от церкви люди судятся по основной своей массе дел в государственном, а не церковном суде, для чего создан специальный государственный орган - Монастырский приказ (но имеется в виду рассмотрение светских дел, за церковные преступления предусматривался только церковный суд). Патриарх Иоаким (1674-1690 гг.) настойчиво добивался ликвидации Монастырского приказа и передачи администрации, суда и финансов в руки духовенства и в конечном счете достиг своего. В 1677 г. Монастырский приказ был упразднен и мирские чиновники более не выполняли административных, финансовых и судебных функций в церковных и монастырских владениях.
В то же время за церковью сохраняются большие права и привилегии, в данном случае в области суда (см. гл.12). Сохраняется и патриарший суд: ст.1 гл.12 определяет подсудность лиц, находящихся в патриарших вотчинах и учреждениях главы православной церкви. Необходимо заметить, что в конце XVI в. церкви принадлежала треть всех земельных владений в России. Суду Патриарха подлежит широкий круг лиц, принадлежащих к разным классам: патриаршие крестьяне, церковные феодалы и др. Ему также подлежали дела, в которых ответчик является церковным человеком, так как подсудность дела тому или иному суду в соответствии со ст. 3 гл. 12 определяется по ответчику. Таким образом, в данном случае церковные люди могут судиться и не в церковном суде.
Уложение подробно освещает вопрос о соотношении государственного и церковного суда. Здесь же говорится о лицах, которые обращаются к церковному суду в силу самого характера дела, ибо ряд дел подлежал специальной компетенции суда. Разрешается вопрос о подсудности сторон, относящихся к разным сферам юрисдикции. Устанавливается ответственность лиц, осуществляющих правосудие в патриаршем суде (приказных людей), наравне с государственными судьями. А дела, решенные в патриарших приказах, уже можно было обжаловать в государев суд (суд царя и бояр).
Из приведенного выше видно, что государство активно апеллировало к авторитету церковно-правовых норм в сфере судопроизводства, как средству поддержания своих установлений.
Укрепление церковной власти в середине XVII века в государстве связано с деятельностью Патриарха Никона, последовательно проводившего политику, направленную на утверждение приоритета духовной власти над светской. Результатом деятельности этого Патриарха стала церковная реформа, последствием которой явился раскол в Русской православной церкви - возникло старообрядчество. В ходе решительных и во многом катастрофических реформ Патриарх Никон в свою очередь подверг русскую Кормчую ревизии, изъяв одни и добавив ряд других текстов. Никоновская Кормчая не была признана старообрядцами, которые пользовались Иосифовой редакцией. Позже, в 1787 году, никоновская Кормчая подверглась новой редакции.
Итогом борьбы Никона за примат власти стало его осуждение Собором 1667 г., созванного при царе Алексее Михайловиче и вошедшего в историю под названием Большого Московского. На запрос царского правительства восточные патриархи прислали ответ, который от них и желал получить Алексей Михайлович: власть царская выше церковной, царь - наместник Бога на земле, и ему обязаны повиноваться все подданные, в том числе и Патриарх. Иного мнения придерживались русские иерархи, отстаивая положение «священство выше царства». Но царь не пожелал утверждать соборные решения с данной формулировкой и остался при своем мнении.
Таким образом, соотношение церковного и светского права было выражено Большим Московским Собором в следующем: царь имеет преимущество в делах политических, а Патриарх - в церковных. Царская власть добилась проведения церковной реформы, централизации церковного управления и преодоления кризиса в связи с уходом Никона с патриаршего престола. Однако падение Никона все же не сняло окончательно вопроса о соотношении «священства» и «царства». И в последующем каждая из сторон стремилась решить его в свою пользу.
Кроме рассмотренных постановлений соборов русской церкви XVI-XVII вв., существует масса источников русского канонического права, регулирующих конкретные правоотношения, сохранившихся в виде грамот, пастырских посланий и поучений отдельных церковно-иерархических лиц - митрополитов, патриархов и епархиальных архиереев.
Характерной особенностью русского церковного права данного периода, являлось то обстоятельство, что русская церковь того времени продолжала получать источники своего права от церкви греческой. Это, в частности, можно сказать о юго-западной части Русской Церкви, которая оставалась в зависимости от константинопольского патриарха, пока в 1687 г. он сам формально не отказался от власти над этой частью Русской Церкви в пользу Патриарха московского. Ответные патриаршие грамоты по-прежнему принимались с уважением, оставаясь источниками русского канонического права, которое во многом продолжало воздействовать на жизнь общества.
Русское каноническое (церковное) право этого периода являлось одновременно продуктом и интегрированным компонентом религиозной и политической жизни. Границы между церковным и государственным правом оставались легко проницаемы на протяжении всего Средневековья вплоть до Нового времени, тем самым, создавая базис, на котором начали укрепляться правовые традиции нашего государства. В средневековой жизни практически невозможно было избежать воздействия канонического (церковного) права из-за всепроникающего влияния его норм на общественную жизнь. Поэтому, в данный период, с учетом его исторических особенностей, русское каноническое (церковное) право являлось одним из важнейших регуляторов общественных отношений.
Автор: Боровой Д.Д.