Фикция как приём юридической техники

Большое значение имеет грамотное применение юридической фикции именно как средства юридической техники.

Объем понятия юридической техники включает в себя технику правотворчества, технику правоприменения, толкования, правореализации. В свою очередь, каждое из этих направлений дробится на более мелкие. Такое широкое понимание юридической техники в настоящий момент поддерживает большинство отечественных правоведов. Это решение наиболее оправдано, поскольку использование юридико-технических средств во всех видах юридической деятельности и на всех стадиях правового регулирования вполне очевидна. При этом, сам термин «юридическая техника» не является стабильной категорией - он развивается, изменяется, порой критикуется само его значение. Так В.М. Баранов считает, что «термин «юридическая техника» неточен, глубоко противоречив и применяется лишь в силу правовой традиции», тогда как то, что принято считать юридической техникой, следует называть юридической технологией.

В целом, под технологией понимается знание о способах создания и использования техники, то есть, способ воплощения в жизнь какого-либо конкретного результата при использовании средств, «предоставляемых» техникой.

О.А. Курсова определяет правовую технику как «представление, описание или конструирование юридических процедур, производств, процессов, а также инструментов и средств, которые используются при обработке имеющегося фактического материала с целью придать ему качества нормативности». Смысл введения термина «правовая технология», согласно мнения О.А. Курсовой состоит в том, чтобы объяснить причину и механизм влияния социокультурной среды на правотворческих процесс. Так, «в сфере юридического быта возможны различные юридические технологии. Технологии, и юридические технологии в том числе, испытывают влияние идеологии, вырастают в определенной социокультурной среде, изменяются под влиянием не только совершенствования технического инструментария, но и социальных, культурных, политических сдвигов. В ходе истории различные этапы развития человеческого общества поставляли или формировали различные юридические технологии - в зависимости от исторической ситуации. Остающийся практически неизменным тот же самый «набор» юридических средств кочует в различные по своей глубинной сути юридические технологии сама юридическая техника абсолютно безучастна к «правильности» или «неправильности» составления актов или применения правовых норм. Техника - лишь совокупность средств. Те или иные сочетания этих средств создают определенные технологии, которые применяются в зависимости от конкретных условий, обстоятельств. Именно юридические технологии, но не юридическая техника, могут отражать отрицательный правовой опыт и это еще раз указывает на их идеологизированный характер».

Таким образом, если принять в правовую традицию термин «юридическая технология», то юридическая фикция, как и любой другой инструмент права, становится деидиологизированным средством юридической техники. И обвинить её в тенденциозности или принадлежности к конкретной правовой системе невозможно.

Юридическая фикция - универсальная категория, она используется и на уровне формирования и развития правовых конструкций, и на уровне правотворческой деятельности, и на уровне правореализации. Применительно к этим различным сферам, фикция приобретает специфические черты и качества. В правореализации она может приобретать негативные черты, использоваться для достижения противоправных целей.

Тем самым, фикция может вполне удачно «вписываться» в самые разнообразные правовые технологии, в том числе и негативные.

Необходимость фикций-средств юридической техники вызвана как особенностями правового познания и развития, так и спецификой правового отражения действительности. Правовая реальность, как особый вид реальности, обладает особыми средствами отражения действительности, и переложения его на язык права. В качестве такого средств можно рассматривать и фикцию. Этот тезис можно найти в работах А. Нашиц: «полное удовлетворение требований адекватного отражения не всегда будет содействовать достижению конечных целей законодательной политики», а также О.А. Курсовой: «особенностью нормативных положений, сформулированных при помощи фикций-средств юридической техники, является то, что в отличие от иных норм, имеющих референтов в реальной действительности, они таких референтов не имеют».

При помощи фикции конструируется несуществующая, или, точнее, условная реальность, однако, фикция может содержать и долю реальной действительности. Но следует оговориться, что само признание какого-либо факта, явления, действия, состояния фикцией влечет сознательное отмежевание от их вероятности. Специфика правовой фикции в том, что предписание, сформулированное при помощи такого приема, закрепляется в правовой норме и охраняется правом.

Законодательная техника - особая разновидность юридической техники, представляющая собой совокупность приемов написания проекта закона, правового акта, формулирования правовых предписаний, а также правила утверждения и опубликования проектов. Как система основанных на практике правотворчества и теоретически осмысленных правил и приемов подготовки наиболее совершенных и целесообразных по форме и структуре проектов нормативных актов, законодательная техника должна обеспечивать максимально полное и точное соответствие формы нормативных актов их содержанию, а также доступность, простоту, исчерпывающий охват регулируемых вопросов. Но понятие «законодательная техника» имеет и более узкий смысл - лишь как стадия технического построения нормы с присущими ей техническими приемами и средствами. Одним из таких приемов и является фикция.

Использование фикции в качестве приёма законодательной техники не отрицалось даже в советское время. Также признавался исключительный характер данного средства: «правовая фикция представляет собой прием» законодательной техники, исключительный характер которого признается даже и буржуазной доктриной». Основная задача законодательной техники - наиболее полное и адекватное отражение действительности, которая впоследствии должна быть урегулирована правом в виде готового нормативного акта. Именно это и демонстрирует особое положение фикции в ряде прочих законодательных приёмов - в качестве приёма законодательной техники фикция подменяет, имитирует действительность. В этом и заключается её исключительный характер: она заставляет принимать за существующее несуществующее и наоборот.

Фикция, как прием, необходима законодательной технике, которая без нее не может обойтись именно в силу ее исключительности. Как прием законодательной техники, фикцию используют только тогда, когда другие средства и приемы в достижении законодательной цели не эффективны. Порой перед законодателем не ставится задача об адекватном и точном отражении окружающей действительности в правовой норме, а ставится задача регулирования конкретных общественных отношений с учётом определённых целей законодательной политики. В такой ситуации законодатель прибегает к чрезвычайному техническому решению - к фикции, но лишь настолько, насколько конечная цель не может быть реализована, или может быть реализована не столь эффективно при помощи других технических средств, более предпочтительных в силу того, что они не имеют такого явно ложного характера.

Характеризуя данный аспект юридической фикции К.К. Панько пишет: «фикция является своего рода спасательным кругом законодателя. С помощью этого приема достигаются цели законодательной политики Формирование цели закона в процессе его создания предполагает уяснение не только объективной потребности правового регулирования, но и необходимости вписаться в систему законодательных целей государства, выразить его законодательную политику». Существуют цели, не во всем совпадающие с общими целями правового регулирования. В силу этого, возникает необходимость их специального определения, корректировки с общими и иными целями законодательства, выбора соответствующего правового средства, которое наиболее полно отражает поставленную законодателем цель. Путем соотнесения логического смысла нормы с ее целью, можно добиться, чтобы правовая форма активно способствовала развитию регулируемых отношений в направлении достижения поставленной цели, была бы эффективной.

Основной признак, характеризующий общественные отношения, регулирование которых производится с применением фикции, как приёма законодательной техники, является состояние невосполнимой неопределённости. Необходимость компенсировать эту неопределенность в отношениях и опереться на какой-либо юридический факт, и вызывает применение фикции. При этом действие фикции проявляется в трёх формах воздействия на реальность:

1. нормативное признание существующим факта, не имеющего места в реальности, или нормативное отрицание факта, имеющего место в реальности;

2. нормативное приравнивание в значении фактов или понятий, которые в реальности имеют различное значение;

3. нормативное признание фактов существующими, или обстоятельств наступившими до момента реального их наступления или появления, а также нормативное признание фактов существующими, или обстоятельств наступившими позже момента реального их наступления или появления.

Значение фикций, как приема законодательной техники состоит в том, что она помогает сочетать требования законодательной политики и законодательной техники. Кроме того, фикция выступает оптимальным средством технического оформления правовых норм: «структура фактического состава упрощается за счёт лаконичности и категоричности фикции, закрепляющей условную реальность». В данном виде фикция выступает, как средство совершенствования юридического состава, за счёт своей способности количественно и качественно упрощать нормативный материал. Следует согласится с точкой зрения А. Нашиц о том, что при помощи юридической фикции - средства юридической техники «достигается сокращение числа действующих правовых норм, сохраняется связь между новыми нормами и арсеналом идей, понятий, содержащихся в уже существующих нормах».

Обязательным условием применения фикции является ее очевидность. Легальная фикция используется всегда сознательно и открыто, в отличие от различных фикций негативного характера. Ложь фикции-средства юридической техники налицо, насчет того, что данное предписание сформулировано при помощи фикции никто не обманывается.

Специфика фикций, как положений заведомо неистинных и сознательно используемых законодателем, обусловливает то, что они в основном расположены в гипотезах или диспозициях императивных норм. Фикция по природе императивна, независимо от принадлежности к той или иной отрасли права, однако, в некоторых случаях, оговариваются возможности опровержения фикции (признание умершим), но это скорее исключение для фикции, чем правило. Конструкция правовой фикции как раз и работает на то, чтобы обойти возникающее в сфере правового регулирования состояние неопределенности, вызываемое, чаще всего, ситуацией невосполнимой неизвестности, поэтому она категорична и императивна.

Нормы, порождаемые с помощью фикции, имеют разную историю развития и разную степень сложности. С помощью юридической фикции создаются не только отдельные нормативные положения, регулирующие конкретные общественные отношения, с помощью юридической фикции были созданы некоторые институты права, играющие большую роль в правовой системе и имеющие, на сегодняшний момент, многовековую историю развития. К таким институтам относится прежде всего институт юридического лица, институт экстерриториальности, обратной силы закона и т.д.

Наиболее показательное влияние имел приём юридической фикции на становление, развитие и закрепление в законодательстве института юридического лица.

Современное различие лиц физических и юридических в древнеримском гражданском праве разработано не было, однако римские юристы признавали факт принадлежности прав различным организациям, хотя самого термина «юридическое лицо» тогда не существовало. Вместе с тем, сам принцип корпоративного объединения, как норма практической жизни, был издавна знаком римлянам. Уже на ранней стадии существования Республики возникают такие социальные образования, как, например, collegia sodalicia, имевшие религиозный характер, объединения по профессиональному признаку, что нашло отражение в Законах двенадцати таблиц (451 - 450 гг. до н.э.). Несомненно, что вопрос о статусе различных социальных образований был тесно связан с вопросом о субъектах вещных прав, прежде всего права собственности. По этому поводу И.Б. Новицкий пишет: «римские юристы отмечали тот факт, что в некоторых случаях права и обязанности принадлежат не отдельным лицам и не простым группам физических лиц (как это имеет место при договоре товарищества), а целой организации, имеющей самостоятельное существование, независимо от составляющих ее физических лиц. Это последнее положение наглядно выражается при сравнении universitas или collegium (корпорации) с товариществом (societas).». Они сравнивали эти организации с физическим лицом, утверждая, что действует вместо лица, «в качестве лица». Как отмечал И.Б. Новицкий, «в этом можно видеть зародыш «теории фикции юридического лица», появившейся в средние века и получившей распространение в зарубежной теории права».

Римские юристы так и не разработали институт юридического лица, и дальнейшее развитие он получил в средневековой правовой школе.

Основой этого института в средневековье является понятие persona ficta (фиктивное, надуманное лицо), становление которого в качестве правовой категории, связывают с деятельностью поздних глоссаторов (консилиаторов) - представителей юридической школы, существовавшей в Южной Италии в 13 - 14 веках.

Одним из основных источников этой доктрины (помимо древнеримского) стало германское право. Ссылаясь на известного юриста Отто фон Гирке (1841 - 1921), Берман так характеризует существо германской концепции ассоциаций: « германский двор, или военный отряд, клан, деревня считались групповой личностью, которую разделяли все ее члены. Собственность ее была их общей собственностью, и они вместе несли ответственность по ее обязательствам. Однако, согласно Гирке, это Genossenschaft (товарищество) черпало свое единство и свою цель не из какой-то высшей власти, божественной или человеческой, а исключительно из себя самого, то есть исключительно из добровольного объединения членов для достижения поставленной перед собой цели».

Консилиаторы сумели создать качественно новую правовую доктрину, они первыми уловили и поняли необходимость разработки института юридического лица. В качестве исходного материала они использовали общее понятие об обществе (universitas), взятое ими из Дигест и определявшееся в них в качестве некоего лица (in unum corpus), которое - в отличие от основанного в соответствии с договором обыкновенного товарищества (societas) - могло существовать самостоятельно, независимо от других лиц.

Следует отметить, что у консилиаторов - представителей светской школы права - возникли на почве этой теории разногласия с учеными-юристами, представлявшими католическую церковь и занимавшимися разработкой канонического права. Спор заключался в вопросе о приоритете установления соответствующих категорий и об их истолковании. Действительно, у канонистов были известные основания адресовать свои упреки консилиаторам. Еще в XI веке, церковные юристы располагали достаточно разработанной системой корпоративного права, конституировавшего статус и основы внутренней жизни церкви.

Христианские концепции церкви как «одного лица», corpus mysticum, несколько напоминавшие германские идеи ассоциации, как групповой личности, Берман находит диаметрально противоположными тем нормам римского права, которые четко не сформулирована, однако присутствовали в его трактовке церквей как корпораций: «Во-первых, церковь отвергла точку зрения римского права, что помимо публичных корпораций (государственное казначейство, города, церкви) только коллегии, признанные в качестве корпораций императорской властью, могут иметь привилегии и свободы корпораций. По каноническому праву, напротив, любая группа лиц, имевшая требуемую организацию и цель - богадельня, госпиталь, студенческое общество, а также и епархия, да и сама Вселенская церковь, - составляла корпорацию, не нуждаясь для этого в специальном разрешении вышестоящей власти. Во-вторых, церковь не согласилась с римлянами, что только публичная корпорация может создавать новое право для своих членов и осуществлять судебную власть над ними. По каноническому праву, любая корпорация может иметь законодательную и судебную «юрисдикцию» над своими членами. В-третьих, церковь отвергла точку зрения римского права, что корпорация может действовать только через своих представителей, но не через совокупность членов. Вместо этого каноническое право требовало в ряде ситуаций согласия членов корпорации. В-четвертых, церковь отвергла римскую максиму: «Что относится к корпорации, не относится к ее членам». По каноническому праву, собственность корпорации является общей собственностью ее членов, и корпорация может обложить налогом своих членов, если не имеет иных средств, для уплаты долга».

Одно из первых толкований понятия юридического лица дал папа Иннокентий IV. Он писал в 1245 г., что юридическое лицо существует лишь в понятии и благодаря фикции, оно не одарено телом, а значит, не обладает волей. Действовать могут лишь члены, но не сама корпорация, потому корпорация не может ни совершить преступления, ни быть отлученной от церкви.

Впервые с точки зрения правовой науки, феномен юридического лица был исследован Ф.К. Савиньи в середине XIX в. Его концепция вошла в историю под названием «теория олицетворения», или иначе - «теория фикции». Эта теория оказала большое влияние на дальнейшие исследования данной проблемы, во многом определив и современные взгляды на юридическое лицо. Смысл этой теории заключается в том, что ее приверженцы отрицали наличие у организации воли и каких-либо свойств физической личности, и на этом основании предполагали, что законодатель в практических целях признает за юридическими лицами свойства человеческой личности. Таким образом, законодатель сознательно идёт на создание фикции - вымышленного субъекта права, существующего лишь в качестве абстрактного понятия, но своими свойствами отождествляемого с реальными физическими лицами. С точки зрения данной теории, «гражданская правоспособность юридических лиц не есть нечто естественное, как правоспособность физических лиц, это нечто искусственное, что может быть даровано только государством». Отсюда черпает свое начало концессионная система образования юридического лица в отличие от системы свободного образования.

Большинство последующих теорий так или иначе пытавшиеся объяснить сущность юридического лица и основания его правоспособности, имели отношение к фикции. Например, теория «персонифицированной цели», предложенная Бринцем, схожа с «теорией фикции» в том, что отрицает существование реального субъекта, обладающего свойствами юридического лица. Поскольку целью института юридического лица является лишь управление имуществом, то и юридическое лицо есть не что иное, как сама эта персонифицированная цель. Теория интереса Р. Иеринга исходит из того, что имущество юридического лица в действительности принадлежит тем лицам, которые им пользуются, правосубъектность же юридического лица является лишь юридико-техническим требованием. Согласно этой концепции, юридическое лицо, как таковое, в действительности не существует. Это - не более, чем юридический курьез. Поскольку право - это система защищенных законом интересов, то законодатель дает правовую защиту отдельным группам людей, позволяя им выступать вовне как единое целое, что, однако, не означает создания нового субъекта права. Таким образом, Иеринг сочетал тезис о фиктивности самого юридического лица с признанием реальности стоящих за ним групп людей.

Цели юридических лиц, писал Н.М. Коркунов - российский правовед, придерживающийся этой теории, это те же людские интересы, только общие для определенной группы людей, их деятельность - деятельность членов юридических лиц (людей) или их представителей, их воля - воля отдельных личностей. Поэтому юридические нормы вместо того, чтобы разграничивать тождественные интересы целого ряда личностей, рассматривают однородные интересы как одно целое, как один интерес, а саму группу - как один субъект юридического отношения, юридическое лицо. Это не более чем особый технический прием, упрощающий взаимоотношения заинтересованных при этом людей.

В современном российском гражданском праве под юридическим лицом понимается организация, которая имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество и отвечает по своим обязательствам этим имуществом, может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде (ст. 48 ПС РФ).

В приведенном выше определении юридического лица, закреплены признаки соответствующей конструкции. Решающий из них имущественная обособленность. Именно ее выражает содержащееся в ст. 48 указание на то, что юридическое лицо «имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество». При этом под «обособленным имуществом» подразумевается имущество в его широком значении, включающем вещи, права на вещи и обязанности по поводу вещей. Данная норма предполагает, что имущество юридического лица обособляется от имущества его учредителей, а если речь идет об организации, построенной на началах членства, то есть, корпорации, от имущества ее членов. Свое конкретное выражение имущественная обособленность находит в том, что юридическое лицо в зависимости от его вида, должно иметь либо самостоятельный баланс (коммерческая организация), либо самостоятельную смету (некоммерческая организация).

Второй конституирующий признак юридического лица, включенный в его определение, - самостоятельная имущественная ответственность. Юридическое лицо «отвечает по своим обязательствам этим имуществом». Если иное не предусмотрено в законе или в учредительных документах, ни учредители, ни участники юридического лица не отвечают по его долгам, и точно так же юридическое лицо не отвечает по долгам учредителей (участников).

Третий признак юридического лица - самостоятельное выступление в гражданском обороте от своего имени. Он означает, что юридическое лицо может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде.

Наконец, четвертый признак, не включенный в комментируемую статью, но предполагаемый ею, именуется обычно «организационным единством». Из него следует, что юридическое лицо обладает соответствующей устойчивой структурой. Выступление юридического лица как единого целого обеспечивается тем, что во главе соответствующего образования стоят наделенные весьма определенной компетенцией органы, которые осуществляют внутреннее управление юридическим лицом и действуют от его имени вовне. Те, кто находятся внутри юридического лица - руководители, работники, должны знать, что представляет собой соответствующее образование, чем оно будет заниматься, кто и как управляет им, что представляет собой его имущество и др. Это же важно и для тех, кто вступает или только намеревается вступить с данным образованием в правовые отношения.

Перечисленные и многие другие связанные, с ними, вопросы закрепляются в учредительных документах юридического лица (ст. 52 ГК). Из приведенного признака вытекает еще одно требование: каждое юридическое лицо должно создаваться и действовать на основе определенных, составленных в соответствии с законом учредительных документов.

Юридическим лицом является только такое образование, которое удовлетворяет всем указанным выше признакам. Для того, чтобы облегчить положение участников гражданского оборота, и прежде всего тех из них, кто решает для себя вопрос о заключении договора с соответствующим образованием, установлена обязательная государственная регистрация юридических лиц. Включение того или иного образования в единый реестр юридических лиц (см. ст. 51 ГК), служит необходимым, достаточным и вместе с тем бесспорным доказательством того, что данное образование признано в установленном порядке юридическим лицом.

Коллективные образования, которые не являются юридическими лицами, не вправе выступать в гражданском обороте ни от своего, ни от чужого имени.

На мой взгляд, современное понимание юридического лица со всем набором признаков, на которых законодатель обостряет внимание и выделяет как наиболее существенные, отражающие сущность этого явления, вполне укладывается в теорию юридического лица Савиньи - теорию «юридической фикции».

Попробуем проанализировать признаки юридического лица с точки зрения теории фикции. Имущественная обособленность юридического лица чётко отграничивает его от всех прочих субъектов гражданских отношений, указывая на юридическое лицо, как на самостоятельного субъекта. В данном случае уже нельзя сказать, что существует некая самостоятельная личность, отличная от самого юридического лица, которое может каким-либо образом распоряжаться его имуществом. Все возможные действия с имуществом могут осуществляться только самим юридическим лицом от своего имени, в силу наделяемой статьёй 49 ГК РФ правоспособностью. Кроме того, отсутствие какого-либо реального имущества у юридического лица на праве собственности, оперативного управления или хозяйственного ведения (ч2 ст.48 ГК РФ) не означает, что оно не может быть признано юридическим лицом. Обладание имуществом на одном из трех названных вещных прав - достаточный, но не необходимый признак имущественного обособления юридического лица. Он может отсутствовать при наличии другого признака - обособления имущества посредством иных правовых форм (институтов). Поэтому отсутствие у организации имущества на правах собственности, хозяйственного ведения или оперативного управления не может, вопреки буквальному толкованию п. 1 ст. 48 ГК, служить основанием для отказа в признании ее юридическим лицом и регистрации в качестве такового.

Второй существенный признак юридического лица - самостоятельная имущественная ответственность, а также возможность выступать в качестве истца и ответчика в Арбитражных судах и судах общей юрисдикции также говорит в пользу самостоятельности юридического лица и независимости его воли от прочих субъектов. Как учредители юридического лица не отвечают по обязательствам, возникающим из деятельности юридического лиц, так и юридическое лицо не отвечает по обязательствам его учредителей.

Так называемое «организационное единство» юридического лица подразумевает наличие самостоятельной структуры, формирующей целостную «личность» юридического лица. «Личность» юридического лица складывается из определённого законодательством набора органов, которые осуществляют управление юридическим лицом, выражают вовне его волю и реализуют интересы данного конкретного юридического лица. Физические лица - работники организации, предприятия, учреждения, олицетворяющие органы юридического лица, при этом являются выразителями воли и интересов юридического лица.

Таким образом, можно сделать вывод, что законодатель сознательно идёт на создание фикции - нового участника гражданско-правовых отношений, лица, обладающего самостоятельными целями и интересами, наделяет его волей, направленной вовне и возможностью деятельности на правовом поле. В такой ситуации именно концепция Савиньи наиболее адекватно отражает сущность юридического лица, называя его юридической фикцией.

Не только научные изыскания, но и практические нужды выдвигают на первый план теорию фикции юридического лица. Это связано и появлением компаний одного лица, где отсутствует коллективный субстрат, и с проблемными вопросами уголовной ответственности юридических лиц.

Некоторые из зарубежных авторов предлагают вообще отказаться от понятия юридического лица, как мало что объясняющего в настоящее время, и заменить его понятием, на их взгляд более содержательным - понятием предприятия.

Правовое признание компаний одного лица уже достаточно давно содержится в законодательстве ряда стран. В российском законодательстве эта конструкция также нашла свое закрепление. Так, согласно п. 6 ст. 98 ПС РФ, акционерное общество может быть создано одним лицом или состоять из одного лица в случае приобретения одним акционером всех акций общества. Общества с ограниченной и дополнительной ответственностью также могут быть созданы одним лицом (п. 1 ст. 87 и п. 1 ст. 95 ГК РФ).

С точки зрения Е.В. Богданова, «современное юридическое лицо - это персонифицированная ответственность субъекта, специально созданного для этой цели правовым строем. Сущность юридического лица проявляется, прежде всего, в его ответственности». Как пишет автор, в период формирования и развития конструкции юридического лица, большое значение имели функции объединения лиц и капиталов. Поэтому и уделялось так много внимания анализу субстрата юридического лица - коллективу физических лиц, проблемам волеобразования. Однако, сейчас конструкция юридического лица представляет собой прекрасную возможность ухода от ответственности своим имуществом, и постепенно основной задачей и предназначением юридического лица становится перенесение тяжести ответственности с физических лиц на лицо юридическое. В связи с этим очевидную фиктивность представляет собой юридическое лицо в конструкции компании одного лица.

Актуальность теории фикции юридического лица в настоящее время высока ещё и потому, что она напрямую связана с проблемой уголовной ответственности юридического лица. Главным камнем преткновения при этом становится вопрос о наличии, либо отсутствии у юридического лица самостоятельной воли.

Противники уголовной ответственности юридических лиц, к которым можно отнести М. И. Бажанова, Л. Д. Ермакову, Т. В. Кондрашову, Н. Ф. Кузнецову, прежде всего, подчеркивают, что установление уголовной ответственности юридических лиц не соответствует принципам уголовного права - принципам личной и виновной ответственности. Уголовный закон связывает ответственность со способностью лица, совершившего преступление, отдавать отчет в своих действиях и руководить ими, каковой обладают лишь люди. Введение в уголовный кодекс института уголовной ответственности юридического лица означало бы раздвоение уголовного кодекса на две системы принципов и оснований уголовной ответственности с наказанием. При этом противники концепции уголовной ответственности юридического лица отталкиваются именно от фиктивной природы юридического лица: «фиктивность юридического лица, как субъекта права, свидетельствует о том, что корпорация не может совершить какого-либо деяния (в том числе и уголовно-противоправного), как некая самостоятельная личность, абстрагированная от коллектива, ее составляющего. Деяние юридического лица - это фикция».

Но, несмотря на такую убедительную позицию, необходимость решения вопроса о законодательном закреплении возможности уголовной ответственности юридических лиц неоднократно обсуждался на международном уровне. Так, на Международном конгрессе по уголовному праву состоявшемся в Бухаресте в 1929 году, была одобрена позиция за введение уголовной ответственности. Важное значение имели решения Международного трибунала, который в ходе Нюрнбергского процесса над нацистскими преступниками признал, что государство и его организации могут быть субъектами международных преступлений. В 1978 г. Европейский комитет по проблемам преступности Совета Европы вынес рекомендацию признавать юридических лиц ответственными за экологические преступления. В 1985 г. эта рекомендация была подтверждена Седьмым конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями.

Основные причины необходимости введения уголовной ответственности юридических лиц были сформулированы в Рекомендации по ответственности предприятий - юридических лиц за правонарушения, совершенные в ходе ведения ими хозяйственной деятельности, принятой 20 *. декабря 1988 г. решением Европейского Комитета по криминальным проблемам. К таким причинам были отнесены: 1) растущее число правонарушений, совершаемых в ходе ведения предприятиями своей деятельности, что наносит значительный вред отдельным лицам и обществу в целом; 2) желательность возложения ответственности в случаях, когда выгода извлекается из незаконной деятельности; 3) трудности в установлении конкретных лиц, которые должны отвечать за совершенное преступление, связанные со сложной структурой управления предприятием; 4) недостаточная эффективность применения санкций к отдельному лицу для предотвращения совершения предприятием новых правонарушений; 5) необходимость наказания предприятий за незаконную деятельность с тем, чтобы предотвращать дальнейшие правонарушения и взыскивать нанесенный ущерб.

Привлечение предприятий к уголовной ответственности должно осуществляться, когда характер правонарушения, степень вины со стороны предприятия, последствия правонарушения для общества и необходимость предотвращения дальнейших правонарушений требуют наложения уголовных санкций. При этом, как подчеркнули эксперты, разрабатывавшие данную Рекомендацию, может оказаться необходимым отойти от традиционных концепций вины, виновности и использовать систему ответственности, основанную на социальной вине.

Хотя, в уголовном кодексе, вступившем в действие с 1 января 1997 г., и отсутствует упоминание о возможности привлечения к уголовной ответственности юридического лица, - ст. 19 содержит однозначную формулировку: « уголовной ответственности подлежит только вменяемое физическое лицо», в российской правовой науке ведутся исследования в этой области. А, так как говорить о вине юридических лиц, понимая под виной, как это принято в российском праве, психическое отношение лица к своему противоправному поведению, нельзя, то существует мнение о целесообразности различения субъекта преступления и субъекта уголовной ответственности. Как отмечает Б.В. Волженкин, «Преступление, как общественно опасное противоправное и виновное деяние может совершить только физическое лицо, обладающее сознанием и волей. Именно такое деяние, содержащее все признаки соответствующего состава преступления, является основанием уголовной ответственности. А вот нести уголовную ответственность за такие деяния могут не только физические, но, при определенных условиях, и юридические лица. Следовательно, задача состоит в том, чтобы определить условия, при которых юридическое лицо будет нести уголовную ответственность за преступление, совершенное физическим лицом, и наряду с физическим лицом». Таким образом, возможность введения уголовной ответственности для юридических лиц прочно связывается с юридической фикцией - отождествлением свойств физической и юридической личности.

Существует и другой взгляд на возможность обличения виной юридическое лицо. Вина работников юридического лица, действовавших от его имени и в его интересах, перекладывается на это юридическое лицо. В данном случае наделение юридического лица виной производится также с применением юридической фикции - отождествлением вины работника и вины организации.

Из изложенного можно сделать вывод о том, что любая концепция о положительном разрешении вопроса об уголовной ответственности юридических лиц неизбежно опирается на юридическую фикцию.

Ещё одним примером концептуальной фикций является принцип экстерриториальности, который появился в юриспруденции ещё в XVII веке в качестве одной из теорий дипломатического иммунитета. Данный принцип берёт своё начало из концепции абсолютной власти монарха над территорией государства и проживающими в государстве подданными. Естественным продолжением принципа абсолютной власти было распространение его действия на лиц, которые олицетворяли собой главу государства - монарха, то есть, на послов. Невозможно было допустить, чтобы на представителей носителя суверена распространялось какая-либо посторонняя власть, в том числе, и право того государства, где осуществляется представление интересов монарха. Фикция экстерриториальности в данном случае заключается в том, что глава дипломатической миссии рассматривается в юридическом смысле как продолжающий пребывать на территории своего государства. Данный, первоначальный смысл, вкладывавшийся в понятие экстерриториальности, впоследствии, с развитием концепции международного представительства и расширением дипломатических привилегий, также претерпел изменения. Фикция нахождения в собственной стране стала распространяться не только на личность посла, но и на занимаемое им помещение, а также на юрисдикцию над своим персоналом. Эта концепция в своей абсолютной форме служила оправданием и для права убежища в дипломатических помещениях.

Принцип экстерриториальности служил основанием для требований дипломатических представителей об изъятии из местной юрисдикции любых действий, совершенных в помещении посольства, даже если они совершались обычными лицами.

Помимо концепции экстерриториальности существует ещё ряд теорий, обосновывающих специальный статус дипломатических представителей. К ним относятся теория представительного характера посла и теория дипломатических функций. Представительная теория заключается в том, что посол расценивается, как продолжение главы государства, которое он представляет, посол несет в себе честь и престиж своего государства, требуя к себе уважительного и церемонного обращения. Как видно, данная теория также не обошлась без применения фикции, в данном случае она заключается в отождествлении личности главы государства и личности посла. Недостаток данной теории отмечался многими учёными-международниками - в своем чистом виде эта теория была вполне достаточна для обоснования церемониальных привилегий посла, но для обоснования иммунитета от юрисдикции она требовала дополнительной юридической аргументации. Поэтому эта теория развивалась в юридической литературе чаще всего в сочетании с формулой экстерриториальности посольства. Таким образом, мы видим, что на практике работает целый комплекс фикций: фикция пребывания посла на территории родного государства, в то время как он находится на территории другого государства, плюс фикция олицетворения послом личности главы представляемого государства.

Изучив применение метода фикции в качестве средства юридической техники, мы пришли к следующим выводам:

1. Юридическая фикция используется для регулирования общественных отношений, характеризуемых состоянием невосполнимой неопределённости.

2. Юридическая фикция является исключительным приёмом юридической техники, применяемым в случаях, когда иными средствами достижение целей поставленных законодателем невозможно.

3. Юридическая фикция является оптимальным средством технического оформления правовых норм за счёт лаконичности и категоричности формулировки.

4. Значение юридической фикции, как приёма законодательной техники, заключается в том, что она является носителем законодательной политики.

5. Метод юридической фикции применяется не только при формулировании отдельной нормы права, но и при построении отдельных институтов права.

Автор: Маронин Е.Ю.