Отличие презумпции как приема юридической техники от юридической фикции
Большой интерес представляет вопрос о разграничении понятий юридической фикции и юридической презумпции. Презумпции, как и фикции, являются особым приёмом юридической техники и всегда привлекали к себе пристальное внимание учёных-правоведов.
История происхождения и развития учения о презумпции в праве, как было показано, очень похожа на историю юридической фикции, кроме того, эти явления имеют внешне довольно схожую природу. Однако, при этом, отношение к ним в юридической науке сложилось разное. Фикциям, как не странно, гораздо чаще доставались отрицательные суждения (вплоть до полного отрицания) со стороны учёных. Презумпции же считались гораздо более приемлемым методом для использования в праве. Так, ещё Г.Ф. Дормидонтов заметил, что против фикции часто возникали гонения, как против незаконных дочерей юриспруденции. Такое положение юридической фикции было связано с тем, что основным назначением фикции в древнем римском праве было преодоление его консерватизма, а также чрезмерной формализованности. Позднейшие исследователи расценивали современное им право, как более совершенное или, по крайней мере, стремящееся к совершенству, а потому, так как фикция считалась средством примирения консервативного содержания права с объективной реальностью, они не находили её места в праве. Презумпции же, напротив, повсеместно признавались полезным инструментом юридической техники, так как считалось, что презумпция обладает высокой степенью вероятности предполагаемого факта, то есть, почти соответствует реальности, в то время как фикция есть порождение чистого воображения.
Один из пиков гонений юридических фикций пришёлся на советский период развития российского права. В то время наиболее распространена была позиция, согласно которой фикции являются неотъемлемой частью буржуазного права и совершенно чужды советскому праву.
Во многих случаях отрицательное мнение в отношении юридических фикций было связано с непониманием их истинной природы, и неспособностью ученого детерминировать фикцию как приём юридической техники от фикции - антипода права. Подобную позицию иллюстрирует высказывание Д.А. Ковачёва: «юридические фикции тождественны неэффективности права».
Многие авторы отвергали возможность использования фикции в праве, поскольку фикция - это ложь, которой не место в точной науке права. Однако, ещё Г.Ф. Дормидонтов писал, что «фикция принимает несуществующее существующим или наоборот, следовательно она есть ложь. Отсюда легко доходят до подведения всякого обмана под понятие фикции. Но это, конечно, неправильно: фикция и обман понятия несовместимые. О фикции можно говорить лишь тогда, когда вымысел допускается всеми и когда никто на этот счёт не обманывается». Данное мнение разделяется и современными авторами: «ложь в юридической фикции, несмотря на всю очевидность, не проникает в её содержание, она относится лишь к оболочке, юридическая фикция представляет по своему содержанию просто норму права, регулирующую отношения объективной действительности».
Юридические фикции не только имеет полное право на существование в праве, но и неизбежны, в силу самой его природы, в частности такого свойства права как формальная определённость.
Тесная связь межу такими явлениями как фикция и презумпция была замечена ещё учёными правоведами середины XIX века. Д.И. Мейер относил оба этих понятия к «уклонениям от нормального порядка», когда «определения, рассчитанные на известные факты, получают силу, хотя последних мы и не усматриваем». Немецкие правоведы XIX века - Люден, Кунтце, Бергер - хотя и расходились в конечном определении понятий фикции и презумпции, рассматривали эти понятия в тесной связи.
В.К. Бабаев, рассматривая презумпцию в праве, исследовал её связь с фикцией и выделил следующие черты сходства: «а) как те, так и другие условно принимаются за истину; б) правовые презумпции и фикции получают нормативное закрепление». Различие также проводится В.К. Бабаевым по двум критериям: а) «правовые презумпции и фикции различаются характером образования. Правовые презумпции представляют собой нормативное закрепление того прядка отношений, который признаётся обычным, постоянным нормальным. Закреплённое же фикциями положение формируется самим законодателем»; б) «если содержащееся в презумпциях положение по вероятности истинное, то фиктивное положение истинным быть не может». На основании произведённого исследования В.К. Бабаев делает вывод о том, что юридические фикции и презумпции явления близкие по природе и достаточно схожие, но вместе с тем «достаточно разнопорядковые, чтобы отождествлять их». И далее пишет: «Сходство между ними состоит в условном принятии их за истину, в правовом закреплении. Отличие же относится к характеру образования и истинности закрепляемых фикциями и презумпциями положений».
В целом черты сходства и различия юридических фикций и презумпций выявлены В.К. Бабаевым довольно точно, но следует, однако, отметить, что нельзя утверждать, что сходство между фикцией и презумпцией состоит в условном принятии их за истину. Техническое действие фикции состоит в признании заведомо неистинного положения за истинное. Применение приёма фикции в праве не преследует цели установления истины, основное его назначение регулирование отношений, которые иным способом не поддаются регламентации. Презумпции в свою очередь устанавливают необходимый юридический факт, исходя из вероятности его наличия, но не подлинной истинности, то есть, предполагая его наличие.
В тоже время, некоторые исследователи считают, что и фикция может быть облечена в форму предположения. О.А. Курсова пишет, что «Фиктивное положение, на наш взгляд, может быть сформулировано разными способами - в том числе в виде предположения. Облекаясь в форму предположения, фикция всегда остается фикцией, не изменяет свою природу». Некоторые правоведы идут дальше, утверждая, что «особым видом правовых презумпций являются фикции». Эту позицию разделяют З.М. Черниловский и Ю.Г. Зуев, который пишет «ключевым словом рассматриваемых категорий (презумпций, фикций) является предположение. Вышеизложенное дает возможность выдвинуть положение: основанием сходства является то, что оба исследуемых понятия являются видами правовых предположений Специфика этих понятий кроется в различной степени вероятности предположений, заключенных в каждом из них. Презумпция есть предположение о наличии факта, вероятность существования которого велика. Фикция является предположением о несуществующем факте или о факте, вероятность которого мала или неизвестна». Подобное утверждение поднимает вопрос о возможном существовании смешанной категории, то есть фиктивной презумпции или презумптивной фикции, что в принципе невозможно, так как при внешней схожести фикции и презумпции преследуют совершенно разные цели, кроме того, существенным фактором, не позволяющим смешивать эти понятия, является уже рассмотренное отношение их к истинности утверждаемого факта.
В данном случае представляет интерес вопрос о соотношении фикции с неопровержимыми презумпциями, а также с презумпциями, имеющими небольшую степень вероятности.
Среди некоторых специалистов занимающимися вопросами юридической фикции бытует мнение, что «все, что охватывается распространённым в литературе понятием неопровержимых презумпций, на самом деле являются правовыми фикциями, установленными правовыми нормами и не подлежащими опровержению». К.К. Панько так обосновывает своё утверждение: «Оспоримая презумпция, являясь приблизительным обобщением, обязательно предполагающим исключения, не объявляет сформулированное в ней положение непререкаемой истиной. Неоспоримая презумпция распространяется на все случаи жизни, невзирая на то, что в числе обобщаемых ею случаев неизбежно должны найти место такие, которые заведомо не соответствуют тому, что в ней сформулировано. В силу этого неоспоримые презумпции при определенных условиях превращаются в фикции». С такой позицией трудно согласиться, так как неопровержимость презумпции не превращает её в какое-то иное явление. Природа и механизм образования как опровержимых, так и неопровержимых презумпций не отличаются. Как верно в данном случае заметил В.К. Бабаев, неопровержимые презумпции «это те же обобщения индуктивного характера, содержащие в себе ту или иную степень вероятности». Подобную же позицию поддерживает и О.А. Курсова: «Категоричность неопровержимых презумпций и их непричастность к процессу доказывания несколько сближает их с фикциями, но это все же не основания для того, чтобы относить их к фикциям. Как уже отмечалось, их логическая природа и способы образования различны».
Ю.Г. Зуев, несмотря на то, что он допускает формирование фикции через предположение, также настаивает на чётком разделении категорий юридической фикции и неопровержимой презумпции. Для их разграничения он оперирует двумя критериями:
а) отношением обеих понятий к «объективной истине», утверждая, что «в отличие от презумпции, фикция, как юридическое предположение о наличии несуществующего факта, изначально ложна. Презумпция, как обобщение индуктивного характера, даже если она неопровержимая, объективно отражает закономерную реально существующую взаимосвязь между фактами и сами факты, и в общем смысле истинна»;
б) возможностью устранения: «если количество фактов (не соответствующих выводам, которые делаются на основании презумпции) возрастает до определенного предела, влекущего устранение статистической закономерности, выраженной в обобщении, то презумпция (опровержимая и неопровержимая) подлежит изменению или устранению. Указанное обстоятельство отличает неопровержимую правовую презумпцию от фикции, заведомая ложность которой лишает всякого практического смысла обоснование ее несостоятельности».
Наличие в праве неопровержимых презумпций объясняется желанием законодателя с помощью конкретной императивной нормы достичь четкой регламентации общественных отношений при правовом регулировании наиболее оптимальным образом. Неопровержимые презумпции также могут использоваться законодателем в качестве средства преодоления несовершенства действующей системы права (устранения пробелов, несовершенства законов).
Проблемным является также вопрос о разграничении юридических фикций и презумпций, имеющих невысокую степень вероятности. К таким презумпциям принято относить презумпцию невиновности, презумпцию знания закона и т.д.
Многие правоведы в разное время высказывали мнение о том, что презумпция невиновности по существу представляет собой юридическую фикцию, так как невиновность лица, в отношении которого возбуждено уголовное дело, в дальнейшем опровергается и не соответствует действительности. При исследовании природы презумпции невиновности действительно бросается в глаза, что предположение о невиновности лица не основано, как большинство презумпций, на связи фактов в форме статистической закономерности. Невиновность обвиняемого - исключение из общих правил производства по делу. В.К. Бабаев в данной связи замечал: «по своей логической природе презумпция невиновности презумпцией не является вообще, так как не представляет собой подлинного обобщения жизненного опыта».
По мнению Ю.Г. Зуева в пользу презумптивной природы презумпции невиновности говорит то, что «предположение о невиновности представляет собой своеобразное выражение в сфере уголовного права и процесса общеправовой презумпции о добропорядочности любого гражданина. Данное презумптивное положение отличается высокой степенью вероятности. Своеобразие же презумпции невиновности обусловлено тем, что в области уголовного права и процесса презумптивное положение о добропорядочности гражданина действует в отношении определенного круга лиц, а именно, в отношении тех, кто подозревается в совершении преступлений». Распространено также мнение, относящее презумпцию невиновности к принципам уголовного и уголовно процессуального права, так Ю.К. Орлов пишет «этот принцип (презумпция невиновности - прим авт.) имеет не логическую основу, а социальную природу и с чисто логических позиций объяснен быть не может. Презумпция невиновности - это постулат, который общество принимает исходя из своих социальных ценностей и представлений».
Крымов пытается объяснить природу презумпции невиновности и другие презумпции, с невысокой степенью вероятности, относя их к отдельной категории презумпций: «существует и другой вид юридических презумпций. Это так называемые «квази-презумпции», презумпции фиктивные. Они полностью сохраняют в себе форму предположений как таковых, но теряют содержание, являющееся логической основой любой презумпции Это искусственно созданные предположения, устанавливаемые законодателем для обеспечения своих задач в судебной работе». Категория «квази-презумпции» для объяснения сущности презумпций с невысокой степенью вероятности была введена ещё В.И. Каминской, и была воспринята положительно многими учёными.
Ещё одной «спорной» презумпцией является презумпция знания закона. Данное предположение не обладает высокой степенью вероятности, но, тем не менее, каждое лицо предполагается знающим законы. Презумпция знания законов распространяется только на официально опубликованные законы, с которыми лицо реально может ознакомиться. Однако, в сферу действия презумпции знания закона входят не только на знание общего характера о законе, но и знания конкретных законоположений. Именно это и делает данную презумпцию маловероятной: «кто возьмёт на себя смелость сказать, что знает все законы». Поэтому презумпцию знания законов на протяжении долгого времени относили то к презумпциям, то к фикциям. В пользу отнесения данной концепции к фикции приводился также аргумент о неопровержимом характере презумпции знания закона. Действительно, некоторыми учёными эта презумпция считалась неопровержимой, но существует мнение и о гипотетический возможности её опровержения, но при определённых условиях. В.К. Бабаев предлагает освобождать лицо от уголовной ответственности «в исключительных случаях, когда лицо не знало и заведомо не могло знать об общественно опасном характере совершаемых действий». Возможность опровержения презумпции знания закона существует только на теоретическом уровне, а в законодательстве прямо не содержится. В связи с этим, Ю.Г. Зуев вполне обоснованно предлагает законодательно закрепить возможность её опровержения в отношении уголовного закона, дополнив Уголовный кодекс статьёй, где бы содержалось четко сформулированные условия опровержения презумпции знания закона: «если лицо по обстоятельствам дела не знало, не должно или не могло знать, что совершаемое им деяние как общественно опасное запрещено действовавшим или новым уголовным законом, то такое деяние признается совершенным невиновно и в силу этого лицо не подлежит уголовной ответственности». О.А. Курсова отрицает возможность признания презумпции знания закона фикцией, но и «классической презумпцией, построенной в результате обобщения опыта её признать трудно», так как это «условно смоделированное предположение», в следствие этого, она предлагает отнести эту категория к квази-презумпциям.
Очевидно, следует согласиться с О.А. Курсовой в той части, что презумпция знания закона не является фикцией, однако, на мой взгляд, нет смысла вводить дополнительные категории для обозначения презумпций с невысокой степенью вероятности, потому что их необычный характер вполне объясняется более ярко выраженной, в сравнении с другими презумпциями, политической природой происхождения.
Разобранные выше спорные моменты продемонстрировали, что до сих пор не выработана достаточно эффективная методика разграничения категорий юридической фикции и презумпции. Трудность в данном вопросе заключается в том, что обе эти категории являются довольно схожими и тесно взаимосвязанными средствами юридической техники, к тому же имеющими общее происхождение - древнеримское право. Как фикция, так и презумпция служат эффективным средством процессуальной экономии, качественно и количественного упрощения нормативного материала, используются для преодоления пробелов в законодательстве. И те, и другие направлены на преодоление конкретной ситуации неопределенности в правоотношениях. «И фикции, и презумпции закрепляют особое, нестандартное, положение в праве, поэтому их следует рассматривать как специализированные (вспомогательные нормы права наряду с основными (регулятивными и охранительными) нормами». Ещё одной чертой сходства является обязательное нормативное закрепление в праве.
Но, несмотря на такое количество схожих черт можно выделить немало оснований для разделения понятий «юридическая фикция» и «юридическая презумпция». Мы считаем, что различие между этими двумя категориями следует проводить по следующим основаниям:
1. по способу формирования: презумпции, как правило, представляют собой обобщение знаний об окружающей действительности, фикции же являются чистым творчеством законодателя;
2. по отношению к познавательному процессу: презумпции используются как познавательный приём, фикции же к процессу познания не имеют отношения, так как создают вымышленный факт;
3. по критерию истинности: в основе презумпции лежит та или иная степень вероятности презюмируемого явления, в основе фикции - воображение;
4. по сфере действия: фикции чаще всего содержатся в материальных нормах, в то время как презумпции - в процессуальных;
5. по логической природе: фикции представляют собой суждение, презумпции умозаключение неполной индукции;
6. по возможности опровержения: подавляющее большинство презумпций ввиду вероятностного характера рассчитаны на возможность их опровержения, способом, закреплённым в законодательстве, заведомо ложная фикция опровергнута быть не может.
Автор: Маронин Е.Ю.