Влияние решений Европейского Суда по правам человека на Общую часть уголовного права РФ

 

Осуществляя уголовное преследование непосредственно на основе норм международного права инкорпорированных во внутреннее уголовное законодательство, в том числе на основе национальных уголовно-правовых норм, правоприменитель неизбежно сталкивается с проблемой уяснения их конкретных признаков. Нельзя не заметить определённых трудностей в толковании и применении уголовно-правовых норм с оценочными понятиями.

По данным М. Костровой, только при описании общественно опасных последствий в качестве конструктивного либо квалифицирующего признака состава преступления законодатель использовал оценочные понятия в 39 % статей Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации.

При этом национальные судебные органы, к уяснению тех или иных признаков норм и принципов международного права, обращаются к толкованию, сформулированному в решениях международных судов при разрешении конкретных дел и Европейского Суда по правам человека в частности.

Закономерным результатом обобщённого, абстрактного характера уголовно-правовой нормы являются довольно часто возникающие в процессе применения уголовного закона сложности в уяснении содержания последнего. Так, по мнению Председателя палаты по уголовным делам Кассационного суда Италии К. Пратиц, «Претензия законодателя на урегулирование всевозможных социальных ситуаций, абстрагируясь от какой-либо деятельности по толкованию уголовно-правовых норм, является не более чем утопией... Судья не может ограничиться лишь отысканием нормы, применимой к конкретному случаю. Индивидуализировав применяемую уголовно-правовую норму, судья обязан дать ей истолкование».

Как отмечалось ещё в советской уголовно-правовой литературе, рекомендации учебников и научных комментариев к уголовному закону, сводящиеся к утверждению о том, что конкретизация того или иного оценочного признака зависит лишь от обстоятельств дела, по существу, бесполезно для практики, так как в них отсутствует даже попытка дать какие бы то ни было пусть и примерные, объективные критерии конкретизации оценочных понятий.

Зачастую применение норм Общей части Уголовного закона сопровождается немалым количеством ошибок, которые в свою очередь являются следствием неверного понимания отдельных уголовно-правовых институтов. По этой причине мы попытаемся проанализировать значение решений Европейского Суда по правам человека при применении норм Общей части Уголовного кодекса Российской Федерации.

ПРИНЦИП ГУМАНИЗМА.

В российской правовой системе понятие «принцип» определяется как основополагающее положение, от которого не должно быть отступления и которым необходимо руководствоваться в практической деятельности.

Статья 7 Уголовного кодекса Российской Федерации гласит:

1. Уголовное законодательство Российской Федерации обеспечивает безопасность человека.

2. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства.

Российское уголовное право в этой формулировке отражает две стороны гуманизма: обеспечение безопасности членов общества от преступных посягательств и обеспечение прав человека лицу, совершившему преступление.

В первом случае установление уголовной ответственности, в отдельных случаях достаточно суровой, должно оказывать сдерживающее влияние на неустойчивых членов общества и предупреждать совершение преступления, обеспечивая тем самым защиту общества.

Принцип гуманизма также направлен на обеспечение прав человека преступившим закон и совершившим преступление лицам. К этим лицам не должны применяться пытки и другие действия, специально причиняющие физические страдания, что соответствует ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в соответствии с которой, «никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

Права, защищаемые в ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, непосредственно связаны с неприкосновенностью личности и человеческим достоинством. Запрещение подвергать пыткам, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию является чрезвычайно серьёзным по своей природе правом. Но в то же время критерии, позволяющие определить, нарушило ли государство это право, в значительной мере субъективны. В результате этих двух факторов Европейский Суд по правам человека в большинстве случаев весьма строго толковал положения ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

По сложившейся практике Европейского Суда по правам человека для того, чтобы наказание или обращение представляло собой «пытку или бесчеловечное обращение», оно должно достигнуть «минимального уровня суровости». Оценка этого «минимального уровня» по своей сути относительна; она зависит от всех обстоятельств дела (характер и контекст наказания, образ действия и методы его исполнения, его продолжительность и воздействие на физическое и психическое состояние лица и др.).

Например, по конкретным делам не были признаны нарушением Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод не обеспечение заключённых необходимой медицинской помощью при тяжёлых болезнях (в том числе при заболеваниях сердца, диабете), запрещение заключённому лежать в дневное время, делать зарядку, читать.

Так, в 1986 г. Европейская Комиссия по правам человека установила нарушение ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод Великобританией по факту нанесения физических повреждений 16-летней девочке в присутствии другого человека, придав «особое значение» тому обстоятельству, что по законодательству Великобритании потерпевшая достигла брачного возраста. Однако даже и при таких обстоятельствах Комитет министров Совета Европы не поддержал необходимым квалифицированным большинством голосов решение Европейской Комиссии по правам человека. Пыткой, бесчеловечным и унижающим достоинство наказанием и обращением признаются более суровые действия.

К пыткам, например, отнесены удары по ногам металлическими и деревянными предметами («фаланга»), применение электрического тока, сильные удары по всему телу, угроза убийством, «нефизическая пытка» в виде систематических оскорблений и иных подобных издевательств.

Так, например полиция Великобритании применяла в Северной Ирландии к подозреваемым меры воздействия, которые в российском правосознании вполне подпадают под понятие пытки: принуждало их стоять в течение многих часов у стены в неудобных позах, лишала их сна, пищи и воды, надевала на голову капюшон во время допросов, подвергала воздействию громкого шума. Европейская Комиссия по правам человека также сочла такие действия пытками, но Европейский Суд по правам человека занял другую позицию, установив, что это не пытки, а «бесчеловечное обращение», к которому относятся, например, побои и телесные повреждения, уступающие по суровости пыткам.

Таким образом, Европейский Суд по правам человека разделяет в своей практике понятия «пытка» и «бесчеловечное обращение», указывая на большую степень суровости «пытки» по отношению к «бесчеловечному обращению».

Европейский Суд по правам человека различает три основных понятия, содержащиеся в ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод в отношении степени суровости обращения и наказания. Нормы для каждого из этих понятий были установлены в двух межгосударственных делах. В деле Дания, Франция, Норвегия, Швеция и Нидерланды против Греции (дело Греции (1969 год)) Европейский Суд по правам человека определил степень тяжести запрещённого поведения следующим образом.

«Бесчеловечное обращение или наказание - такое обращение, которое намеренно влечёт серьёзные моральные или физические страдания и не может быть оправданным в данной ситуации».

«Унижающее достоинство обращение или наказание - обращение, которое грубо унижает человека перед другими и принуждает его поступать против своей воли или совести».

При рассмотрении дела Ирландия против Великобритании Европейский Суд по правам человека несколько изменил эти нормы.

«Бесчеловечное обращение или наказание - причинение сильного физического или душевного страдания».

«Унижающее достоинство обращение или наказание - плохое обращение такого рода, которое направлено на то, чтобы вызвать у жертв чувство страха, подавленности и неполноценности, для того чтобы оскорбить, унизить или сломить их физическое и моральное сопротивление.

Тем самым, в решении по делу Ирландия против Великобритании Европейский Суд по правам человека несколько сузил формулировку бесчеловечного обращения и наказания, указав только на физические и душевные страдания. Применительно же к унижающему достоинству обращению или наказанию, в своём решении Европейский Суд по правам человека несколько расширил и конкретизировал данное понятие.

В одном из своих решений Европейский Суд по правам человека указал: «Статья 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод не только запрещает государству-ответчику подвергать людей бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию, но и возлагает на него обязательство не ставить лицо в положение, когда оно может стать жертвой таких обращения или наказания со стороны других государств».

Тем самым, Европейский Суд по правам человека не только запретил подвергать людей бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию, но и возлагает обязательства на государства не ставить человека в такое положение, когда он станет жертвой такого обращения или наказания.

Более того, в решении по делу Сёринг против Соединённого Королевства Европейский Суд по правам человека указал, что ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод не знает исключений, а ст. 15 вышеуказанной Конвенции не допускает отступления от неё в период войны или иного чрезвычайного положения, угрожающего жизни нации.

Этот абсолютный запрет пыток или бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания показывает, что ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод воплощает одну из основополагающих ценностей демократических государств. Кроме того, Европейский Суд по правам человека устанавливает абсолютный запрет на нарушение ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод также в период войны или чрезвычайного положения.

Тем не менее, несмотря на нормативное запрещение пыток, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения и наказания, в российском уголовном законодательстве не сформулировано понимание такого обращения или наказания. Поэтому на практике достаточно тяжело бывает определить степень жестокости наказания и обращения.

Выше указывалось на то, что наказание или обращение представляют собой «пытку» или «бесчеловечное обращение», если они достигли «минимального уровня суровости». Оценка этого «минимального уровня» по своей сути относительна; она зависит от всех обстоятельств дела (характер и контекст наказания, образ действия и методы его исполнения, его продолжительность и воздействие на физическое и психическое состояние лица и др.).

Европейский Суд по правам человека считает наказание и обращение «бесчеловечным», если оно носило преднамеренный характер, применялось каждый раз в течение нескольких часов и «причиняло, если не реальные телесные повреждения, то, по крайней мере, сильнейшие физические и душевные страдания». Наказание или обращение признаются «унижающими человеческое достоинство», если вызывают у жертв чувства страха и подавленности, неполноценности, способные оскорбить и унизить их, и, возможно, сломить их физическое и моральное сопротивление.

По делу Тайера Европейский Суд по правам человека указал: «Для того чтобы наказание или обращение были признаны бесчеловечными или унижающими достоинство, страдания и унижения связанные с ними, должны, так или иначе, представлять собой нечто больше, чем неизбежный элемент страданий и унижения, связанный с той или иной формой. При этом следует учитывать не только физические страдания, но также и душевную подавленность от ожидания наказания в тех случаях, когда его исполнение задерживается».

В решении по делу Калашников против Российской Федерации Европейский Суд по правам человека установил, что условия содержания заявителя под стражей, в частности чрезмерная переполненность камеры, антисанитарная обстановка в ней и вредные для здоровья и благополучия заявителя последствия этой обстановки в сочетании с длительностью срока содержания заявителя в таковых условиях, приравниваются к унижающему достоинство обращению.

Таким образом, в решении по делу Калашников против Российской Федерации и в решении по делу Тайера Европейский Суд по правам человека определил условия, при которых наказание или обращение признаются бесчеловечными или унижающими человеческое достоинство, указав при этом, что страдания и унижения при таком обращении или наказании, так или иначе должны быть большими, чем страдания и унижения в иной форме.

Необходимо учитывать такой важный момент, что в случае смерти или исчезновения лица, в отношении которого применялись «бесчеловечные» или «унижающие достоинство» обращения, жертвой такого обращения может признаваться один из близких родственников потерпевшего.

Так, в решении по делу Курт против Турции Европейский Суд по правам человека указал, что «неопределённость, сомнения и дурные предчувствия, которые испытывала мать после исчезновения сына, причиняют ей тяжёлые душевные муки и страдания. С учётом того, что сын пропал по вине государственных властей, то и мать, следовательно, подверглась бесчеловечному и унижающему достоинство обращению».

В своей устоявшейся практике Европейский Суд по правам человека неоднократно подчёркивал, что в случае, если наказание или обращение имеет минимальный уровень жестокости, то оно подпадает под действие ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Вследствие этого следует сказать, что поскольку Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод является источником российского уголовного права, а решения Европейского Суда по правам человека являются официальным толкованием указанной выше Конвенции, то, решая вопрос о содержании одного из основополагающих принципов уголовного права России, принципа гуманизма, при раскрытии понятия бесчеловечного или унижающего достоинства наказания, необходимо руководствоваться решениями Европейского Суда по правам человека, имеющими обязательную силу для Российской Федерации.

ОБРАТНАЯ СИЛА УГОЛОВНОГО ЗАКОНА.

В ст. 10 Уголовного кодекса Российской Федерации говорится: «Уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, то есть распространяется на лиц, совершивших соответствующее деяние до вступления такого закона в силу, в том числе на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание, но имеющих судимость. Уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет. Если новый уголовный закон смягчает наказание за деяние, которое отбывается лицом, то это наказание подлежит сокращению в пределах, предусмотренных новым уголовным законом».

В науке уголовного права существуют различные точки зрения по вопросу об обратной силе уголовного закона. Так, профессор М.Д. Шаргородский указывал: «Обратное действие более лёгких уголовных законов распространяется на все нерассмотренные дела и на приговоры, не вступившие в законную силу. В отношении приговоров, вступивших в законную силу, изменение может иметь место только со стороны законодательной власти».

Н.С. Таганцев писал: «Право государства на наказание возникает из закона, действующего во время учинения преступного деяния, то осуществление этого права, реализация наказания есть дело будущего и, следовательно, может быть выполнено во время господства нового закона, а потому будет регулироваться им, как и вся иная, одновременно возникающая подобная государственная деятельность». И далее: «К преступному деянию, подлежащему суду и наказанию после вступления закона в силу, всегда должен применяться новый закон». Н.С. Таганцев существенно ограничивал применение обратной силы уголовного закона, но Уголовный кодекс Российской Федерации 1996 года отражает в этом вопросе современные гуманистические уголовно-правовые идеи. Обратная сила Уголовного закона не применяется, если:

1. новый закон устанавливает преступность деяния вновь;

2. новый закон ужесточает наказание, - под этим понимается введение в новом законе более строгого вида наказания за совершённое преступление либо увеличение максимального размера уже существующего более строго наказания. Кроме того, не может назначаться тот вид наказания, который отсутствовал в санкции статьи Особенной части на момент совершения преступления;

3. новый закон иным образом ухудшает положение осужденного лица.

В свете этого ст. 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод гласит: «Никто не может быть осужден за какое-либо уголовное преступление на основании совершения какого-либо действия или бездействия, которое согласно действовавшему в момент его совершения национальному или международному праву не являлось уголовным преступлением. Не может также налагаться наказание более тяжкое, нежели то, которое подлежало применению в момент совершения уголовного преступления».

В решении по делу S. W. против Соединённого Королевства Европейский Суд по правам человека отметил, что гарантия, предоставляемая ст. 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, является неотъемлемым элементом принципа верховенства права и занимает важное место в системе защиты, установленной Конвенцией. Это подчёркивается, в частности, недопустимостью отступления от её положений в случае войны и при иных чрезвычайных обстоятельствах. Статью 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, по мнению Европейского Суда по правам человека, надо толковать и применять исходя из её предмета и цели, чтобы обеспечить эффективную защиту от произвольного преследования, осуждения и наказания.

Требование законных оснований для осуждения и наказания за уголовные преступления налагает определённые ограничения на деятельность органов законодательной и судебной власти. Первым запрещается придавать уголовному закону обратную силу, вторым - посредством толкования расширять сферу его действия и применять уголовный закон по аналогии.

Европейский Суд по правам человека неоднократно подчёркивал в своих решениях, что п. 1 ст. 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод не просто запрещает придание закону обратной силы, но и в общем плане утверждает принцип законодательной регламентации преступлений и наказаний «Nullum crimen, nulla poena sine lege», а также запрещает расширительное толкование уголовного закона во вред обвиняемому, в частности его применение по аналогии «in malam partem».

Нарушение ст. 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод образует сам факт осуждения за деяние, не признаваемое в момент его совершения преступлением, независимо от того, были ли применены к осужденному какие-либо меры наказания. Так как само судебное решение, признающее лицо виновным, наносит ему ущерб, даже независимо от неблагоприятных социальных последствий, которые оно также может повлечь за собой.

Статья 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод исключает осуждение на основании закона, который в момент совершения преступления был отменён (признан недействующим). Вопрос о действительности соответствующего закона решается национальными судами исходя из установлений конституционного права, но применение ими внутреннего уголовного права находится под контролем органов Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод . Заявитель также может ссылаться на то, что определённые положения формально неотменённого закона на практике не применяются, в связи с чем он был не в состоянии предвидеть, что его поведение, противоречащее данным положениям, повлечёт за собой уголовную ответственность. Применение таких фактически недействующих положений образует нарушение ст. 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также ст. 10 Уголовного кодекса Российской Федерации.

В решении по делу Коккинакис против Греции Европейский Суд по правам человека указал, что ст. 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод не ограничивается запрещением применять обратную силу в уголовном праве во вред обвиняемому: она в более широком смысле говорит о другом принципе уголовного права «nullum crimen, nulla poena sine lege», a также принципе, согласно которому уголовный закон не должен толковаться расширительно во вред обвиняемому, например по аналогии.

Применительно к российскому уголовному праву из этих принципов следует, что любое преступление должно быть чётко определено в законе, причём необходимо, чтобы каждый мог понять из текста соответствующей статьи - в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, какое его действие или бездействие повлечёт за собой уголовную ответственность. При этом Европейский Суд по правам человека в решении по делу Коккинакис против Греции запрещает также применять уголовный закон по аналогии.

По этому поводу Европейский Суд по правам человека неоднократно указывал, что, когда речь идёт о «законе», то ст. 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод говорит о том же понятии, которое проходит через все статьи Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, охватывает как писанное, так и неписаное право и обладает необходимыми качествами, в том числе доступностью и предсказуемостью.

В решении по делу Уэлч против Соединённого Королевства Европейский Суд по правам человека указал, что введённый в законную силу закон, устанавливающий наказание за преступление совершённое до вступления его в силу, не применяется.

Тем самым Европейский Суд по правам человека в своей практике запрещает применять обратную силу к закону, устанавливающему новое наказание за преступление, совершённое до вступления его в законную силу.

Статья 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод не требует придания обратной силы закону, декриминализирующему деяние или смягчающему ответственность за его совершение, но и не препятствует этому.

В деле G. против Франции Европейский Суд по правам человека рассматривал жалобу заявителя, осужденного за «непристойные действия, сопряжённые с принуждением», на основании закона, принятого после совершения им данного преступления. Исходя из того, что по закону, действовавшему в момент совершения преступного деяния, оно подпадало под признаки изнасилования, за которое было установлено более строгое наказание, чем наложенное на заявителя, Европейский Суд по правам человека констатировал, что придание закону обратной силы привело к благоприятным для заявителя последствиям, и не усмотрел в этом нарушение ст. 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Таким образом, в решении по делу G. против Франции Европейский Суд по правам человека указал на применение обратной силы уголовного закона, устанавливающего преступность деяния после его совершения, если он предусматривает более мягкое наказание, чем предусмотрено в законе, действовавшем в момент совершения преступления.

Исходя из проведённого выше анализа решений Европейского Суда по правам человека полагаем, что при придании или нет уголовному закону обратной силы российский правоприменитель обязан руководствоваться решениями Европейского Суда по правам человека, имеющими юридическую силу в Российской Федерации. Кроме того, при применении уголовно-правовых норм правоприменитель должен учитывать практику Европейского Суда по правам человека, запрещающую применение Уголовного закона по аналогии.

ЭКСТРАДИЦИЯ ПРЕСТУПНИКОВ.

В вопросах об экстрадиции преступников ч. 2 ст. 13 УК РФ предусматривает, что «иностранные граждане и лица без гражданства, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации и находящиеся на территории России, могут быть выданы иностранному государству для привлечения к уголовной ответственности или отбывания наказания в соответствии с международным договором Российской Федерации».

В международных договорах об экстрадиции применяется термин «преступление, влекущее выдачу». К таким обычно относятся деяния, которые в соответствии с законодательством обеих сторон (в двухсторонних договорах) или всех участников (в многосторонних договорах) являются преступлениями и за совершение которых предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года или более тяжкое наказание.

В соответствии с Европейской Конвенцией о выдаче, являющейся обязательной для Российской Федерации, договаривающиеся стороны обязуются выдавать друг другу при условии соблюдения положений и условий, изложенных в настоящей Конвенции, всех лиц, в отношении которых компетентные органы запрашивающей стороны ведут уголовное преследование в связи с каким-либо преступлением или которые разыскиваются указанными органами для приведения в исполнение приговора или постановления о задержании.

Основанием для предъявления требования о выдаче, в соответствии с Европейской Конвенцией о выдаче, служат преступления, наказуемые в соответствии с законодательством запрашивающей и запрашиваемой сторон лишением свободы или в соответствии с постановлением о задержании на максимальный срок, по крайней мере, в один год, или более серьёзным наказанием.

Согласно второму дополнительному протоколу к Европейской Конвенции о выдаче это положение распространяется также на правонарушения, наказуемые лишь денежными санкциями. В тех случаях, когда осуждение и тюремное заключение или постановление о задержании имеют место на территории запрашивающей стороны, установленный срок наказания должен составлять не менее четырех месяцев.

В случае если в запрос о выдаче включён ряд отдельных преступлений, одни из которых отвечают условиям выдачи, а другие нет, запрашиваемая сторона имеет право осуществить выдачу за те преступления (включённые в перечень), которые отвечают условию в отношении срока наказания и в силу этого могут служить основанием для выдачи.

Положительным в этой связи следует признать открытый перечень преступлений, служащих основанием для выдачи или для отказа от выдачи. В частности, в момент сдачи на хранение своей ратификационной грамоты или документа о присоединении та или иная сторона препровождает Генеральному секретарю Совета Европы список преступлений, в связи с которыми разрешена выдача, либо список преступлений, в связи с которыми выдача исключается. При этом можно заметить, что положения ст. 3 Европейской Конвенции о выдаче должны применяться таким образом, чтобы обеспечить неотвратимость ответственности за совершение преступлений, подпадающих под действие Конвенции.

Вместе с тем, выдача не осуществляется, если преступление, в отношении которого она запрашивается, рассматривается запрашиваемой стороной в качестве политического преступления. Это же правило применяется и в том случае, если запрашиваемая сторона имеет достаточные основания считать, что запрос о выдаче в связи с обычным уголовным преступлением был подан с целью преследования или наказания лица в связи с его расой, религией, национальностью или политическими убеждениями или положению этого лица может быть нанесён ущерб по любой из этих причин.

В соответствии с Дополнительным протоколом к Европейской Конвенции о выдаче, не считаются политическими преступлениями:

а) преступления против человечества, указанные в Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, принятой Генеральной Ассамблеей Организации Объединённых Наций 9 декабря 1948 года;

б) нарушения, указанные в ст. 50 Женевской Конвенции об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях 1949 года, ст. 51 Женевской Конвенции об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море 1949 года, ст. 130 Женевской Конвенции об обращении с военнопленными от 12 августа 1949 года и ст. 147 Женевской Конвенции о защите гражданского населения во время войны от 12 августа 1949 года;

в) любые сравнимые нарушения законов войны, действующих при вступлении настоящего Протокола в силу, и обычаев войны, существующих на это время, которые ещё не предусмотрены вышеупомянутыми положениями.

В связи с тем, что уголовное законодательство Российской Федерации не содержит понятия «политические преступления», во всех случаях при решении вопроса о выдаче не должны подлежать рассмотрению в качестве «политических преступлений» или «преступлений, связанных с политическими преступлениями» наряду с преступлениями, указанными в п. 1 Дополнительного протокола к Европейской Конвенции о выдаче, в частности, следующие деяния:

а) преступления против человечества, предусмотренные в ст. 2 и 3 Конвенции о пресечении преступления апартеида и наказании за него от 30 ноября 1973 года; в ст. 1 и 4 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10 декабря 1984 года;

б) преступления, предусмотренные в ст. 85 Дополнительного Протокола к Женевским Конвенциям от 12 августа 1949 года, касающегося защиты жертв международных вооруженных конфликтов от 08 июня 1977 года и в ст. 1 и 4 Дополнительного Протокола II к Женевским Конвенциям от 12 августа 1949 года, касающегося защиты жертв вооруженных конфликтов не международного характера от 08 июня 1977 года;

в) правонарушения, предусмотренные в Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов от 16 декабря 1970 года; Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации от 23 сентября 1971 года;

г) преступления, предусмотренные в Конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов от 14 декабря 1973 года;

д) преступления, предусмотренные в Международной Конвенции о борьбе с захватом заложников от 17 декабря 1979 года;

е) правонарушения, предусмотренные в Конвенции о физической защите ядерного материала (1980 года);

ж) правонарушения, предусмотренные в Конвенции Организации Объединённых Наций о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ (1988 года);

з) иные сравнимые преступления, предусмотренные в многосторонних международных договорах, участником которых является Российская Федерация.

Из числа политических преступлений Европейская Конвенция о выдаче исключает убийство или покушение на убийство главы государства или члена его семьи.

За правонарушение в связи с налогами, сборами, пошлинами и валютными операциями выдача преступников осуществляется между договаривающимися сторонами в соответствии с положениями Европейской Конвенции о выдаче лишь при условии, если такое правонарушение, согласно законодательству запрашиваемой стороны, соответствует правонарушению того же характера. Однако в выдаче не может быть отказано на том основании, что законодательство запрашиваемой стороны не предусматривает таких же по характеру налогов, сборов, пошлин и валютных операций, как и законодательство запрашивающей стороны.

Вместе с тем, Европейская Конвенция о выдаче не распространяется на воинские преступления, которые не являются преступлениями в соответствии с обычным уголовным правом.

В ст. 6 Европейской Конвенции о выдаче закреплено положение, согласно которому любая из сторон может отказать в выдаче. Прежде всего, любая сторона имеет право отказать в выдаче своих граждан. При этом отказывающая сторона может официально изложить своё толкование термина «граждане». Гражданство определяется в момент принятия решения о выдаче. Однако если требуемое лицо вначале признаётся в качестве гражданина запрашиваемой стороны в течение периода с момента принятия решения и до момента намечаемой передачи, запрашиваемая сторона может отказать в выдаче этого лица как собственного гражданина.

Если запрашиваемая сторона не выдаёт своего гражданина, она по просьбе запрашивающей стороны передаёт дело своим компетентным органам для возбуждения уголовного преследования, если оно будет необходимым. Для этой цели документы, информация и вещественные доказательства, касающиеся преступления, предоставляются бесплатно. Запрашиваемая сторона может отказать в выдаче требуемого лица, если компетентные органы такой стороны ведут в отношении него уголовное преследование в связи с преступлением или преступлениями, по поводу которых запрашивается выдача.

Выдача не осуществляется, если компетентные органы запрашиваемой стороны вынесли окончательное решение в отношении лица, требуемого в связи с преступлением или преступлениями, по поводу которых запрашивается выдача. В выдаче может быть отказано, если компетентные органы запрашиваемой стороны вынесли решение не возбуждать или прекратить уголовное преследование в отношении того же преступления или преступлений.

Уголовное законодательство России предусматривает следующие условия, при которых экстрадиция не осуществляется:

1. лицо, выдача которого требуется, является гражданином запрашиваемого государства (ст. 13 УК РФ);

2. лицо, получившие в России убежище по политическим или религиозным мотивам (ст.63 Конституции РФ);

3. на момент получения просьбы о выдаче в соответствии с законодательством запрашиваемой стороны уголовное дело в отношении лица не может быть возбуждено или лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности вследствие истечения сроков давности или по другим законным основаниям.

В соответствии со ст. 1 Европейской Конвенции о выдаче, Россия оставляет за собой право отказать в выдаче:

- если выдача лица запрашивается в целях привлечения к ответственности в чрезвычайном суде или в порядке упрощённого судопроизводства, либо в целях исполнения приговора, вынесенного чрезвычайным судом или в порядке упрощённого судопроизводства, когда имеются основания полагать, что в ходе такого судопроизводства этому лицу не будут или не были обеспечены минимальные гарантии, предусмотренные в ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и в статьях 2, 3 и 4 Протокола № 7 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. При этом в понятие «чрезвычайный суд» и «порядок упрощённого судопроизводства» не включается какой-либо международный уголовный суд, полномочия и компетенция которого признаны Российской Федерацией;

- если имеются серьёзные основания полагать, что лицо, в отношении которого поступил запрос о выдаче, было или будет подвергнуто в запрашивающем государстве пыткам или другим жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения или наказанию, либо этому лицу в процессе уголовного преследования не были или не будут обеспечены минимальные гарантии, предусмотренные в ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и в статьях 2, 3 и 4 Протокола № 7 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод;

- исходя из соображений гуманности, когда имеются основания полагать, что выдача лица может повлечь для него серьёзные осложнения по причине его преклонного возраста или состояния здоровья.

Российская Федерация, в соответствии с п. 3 и 4 ст. 2 Европейской Конвенции о выдаче, оставляет за собой право не выдавать лиц, выдача которых может нанести ущерб её суверенитету, безопасности, общественному порядку или другим важным интересам.

Однако условия, запрещающие экстрадировать преступников, содержатся не только в нормах Европейской Конвенции о выдаче, имеющие прямое действие в российском уголовном праве, но и в решениях Европейского Суда по правам человека, выступающие официальным толкованием положений Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод и имеющие обязательное значение в уголовном праве России.

Так, в решении по делу Сёринг против Соединённого Королевства Европейский Суд по правам человека указал: «Вряд ли соответствовало бы основополагающим ценностям Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а именно «общему наследию политических традиций и идеалов, уважения свободы и верховенства права», о которых говорится в Преамбуле, если бы государства-участники выдавали преступника, скрывающегося от правосудия, другому государству, заведомо зная о последствиях, имея веские основания полагать, что он, может быть, подвергнут пыткам, каким бы жестоким ни было преступление, в котором он обвиняется. Экстрадиция при таких обстоятельствах, хотя об этом и не говорится в прямой форме в краткой и общей формулировке ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, явно вступала бы в противоречие с духом и очевидным смыслом этой статьи и это подразумеваемое обязательство распространяется на случаи, когда скрывающийся от правосудия преступник столкнулся бы в государстве, которому он будет выдан, с реальным риском стать жертвой бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания, запрещаемых в соответствии с данной статьёй».

В дополнение к этому Европейский Суд по правам человека указал, что ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод не знает исключений, а ст. 15 Конвенции не допускает отступления от неё в период войны или иного чрезвычайного положения угрожающего жизни нации.

Тем самым, Европейский Суд по правам человека, в развитие ст. 13 Уголовного кодекса Российской Федерации, запрещает экстрадировать преступников в государства, где они будут подвергаться пыткам, бесчеловечному и унижающему достоинство обращению или наказанию.

В решении по делу Чахал против Соединённого Королевства Европейский Суд по правам человека указал, что сформулированная в ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод норма воплощает одну из основополагающих ценностей демократического общества. Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод запрещает пытки и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от поведения жертвы.

По устоявшейся практике Европейского Суда по правам человека, для того чтобы плохое обращение, и в том числе наказание, представляло собой нарушение ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, оно должно достигнуть «минимального уровня суровости». Оценка этого минимального уровня суровости зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер и контекст такого обращения или наказания, образ действий и методы, в которых выражается такое обращение, его продолжительность, воздействие на физическое и психическое состояние и в некоторых случаях от пола, возраста и состояния здоровья жертвы такого обращения.

Организация Международная амнистия в своих письменных комментариях утверждала, что эволюция взглядов в Западной Европе в отношении существования и применения смертной казни состоит в требовании, чтобы смертная казнь отныне считалась бесчеловечным и унижающим достоинство наказанием в смысле ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Европейский Суд по правам человека по этому поводу подчеркнул, что Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод не является застывшим правовым актом, она открыта для толкования в свете условий сегодняшнего дня. Оценивая, должно ли то или иное обращение или наказание рассматриваться как бесчеловечное или унизительное с точки зрения целей ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, Европейский Суд по правам человека не может не испытывать влияния современных тенденций развития и получивших всеобщее признание норм в области политики определения наказаний за уголовное преступление в государствах-членах Совета Европы в этой сфере.

В решении по делу Сёринг против Соединённого Королевства Европейский Суд по правам человека указал, что то, каким образом выносится или приводится в исполнение смертный приговор, личные обстоятельства конкретного осуждённого, а также условия заключения в ожидании приведения приговора в исполнение, является примерами факторов, которые могли бы дать основание рассматривать отношение с осуждённым или наказание, которому он подвергается, как нарушение запретительной нормы, содержащейся в ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Тем самым, своими решениями Европейский Суд по правам человека запретил экстрадировать преступников не только в те государства, где им угрожают пытки или иное бесчеловечное и унижающее достоинство обращение или наказание, но и в государства, где им грозит наказание в виде смертной казни.

Вследствие того, что решения Европейского Суда по правам человека в российском уголовном праве имеют обязательную юридическую силу, то национальный правоприменитель, решая вопрос о выдаче лица, совершившего преступление, должен руководствоваться решениями Европейского Суда по правам человека, регулирующими вопрос экстрадиции лиц, совершивших преступления.

НАКАЗАНИЯ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РОССИИ.

Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод предусматривает две группы норм, наиболее близким образом связанных с уголовными наказаниями.

Первая - нормы о «недопущении пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания», хотя и непосредственно относится к наказаниям, но представляет больший интерес не только для науки уголовного права, но и для правительства и общественности, так как возможные проблемы относятся тут и к уголовному праву, и к экономическим и иным условиям его реализации.

Вторая - нормы о «запрещении принудительного или обязательного труда», хотя и относятся к наказаниям лишь косвенно, представляют значительный интерес для российского правоведения, поскольку в России имеются наказания, предусматривающие принуждение к труду без лишения свободы.

Для констатации нарушения ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, как отмечалось выше, необходимо в каждом конкретном случае установить, что обращение достигло «минимального уровня суровости».

В решении Европейского Суда по правам человека Сёршг против Соединённого Королевства, нарушением ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод было признано решение Великобритании о выдаче США гражданина ФРГ, где он мог быть подвергнут смертной казни и длительному содержанию в ожидании казни в тюрьме штата Виржиния в условиях крайне жесткого режима.

Тем самым Европейский Суд по правам человека запретил осуществлять экстрадицию преступников в те государства, где им грозит наказание в виде смертной казни. В соответствии с этим решением Европейский Суд по правам человека признал наказание в виде смертной казни как бесчеловечным, так и унижающем человеческое достоинство.

Однако ст. 2 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод прямо допускает такое наказание. Аргументы «за» и «против» смертной казни известны. Аргументы эти побуждают авторитетные международные организации, в том числе ООН и Совет Европы к планомерной работе по искоренению этого вида наказания.

В Совете Европы, в частности, разработан с этой целью дополнительный Протокол № 6 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод об отмене смертной казни в мирное время (сейчас разработан Протокол № 13 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в соответствии с ним: «Смертная казнь отменяется, Никто не может быть приговорен к смертной казни или казнён. Никакие отступления от положений настоящего Протокола на основании ст. 15 Конвенции не допускаются»).

В момент вступления России в Совет Европы во всех странах-членах Совета Европы смертная казнь была отменена de facto, а в большинстве и de jure. Соответствующие обязательства приняла на себя и Россия, заявив при вступлении в Совет Европы о намерениях «подписать в течение одного и ратифицировать не позднее, чем через три года с момента вступления, Протокол № 6 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, касающихся отмены смертной казни в мирное время, и установить со дня вступления мораторий на исполнение смертных приговоров».

Этих обязательств Россия пока не выполнила. Государственная Дума Российской Федерации, депутаты которой руководствовались идеологическими, а в большей мере экономическими соображениями, так и не приняла закона о моратории на исполнение наказания в виде смертной казни. Фактически исполнение смертных приговоров было прекращено Президентом Российской Федерации, который использовал свои полномочия, затягивая рассмотрение дел по вопросам о помиловании. Затем применение этого наказания было приостановлено по процессуальным причинам Конституционным Судом Российской Федерации. 27 февраля 1997 г. Президент Российской Федерации подписал распоряжение о подписании Протокола № 6 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, однако этот Протокол не ратифицирован.

В качестве бесчеловечного и унижающего достоинство наказания в смысле ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод может рассматриваться не смертная казнь сама по себе, а то, «каким образом выносится или исполняется приговор, личные обстоятельства осуждённого, а также условия содержания смертников в тюрьме».

Таким образом, мы исходим из необходимости исключения наказания в виде смертной казни из Уголовного кодекса Российской Федерации, в целях соблюдения положений Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также решений Европейского Суда по правам человека.

Сложнее обстоит дело с соблюдением в России требований ст. 4 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в соответствии с которой никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии и привлекаться к принудительному или обязательному труду. Применительно к рабству и подневольному состоянию серьёзных проблем не возникает. Содержание в таком состоянии, с одной стороны, является в России неправомерным и влечёт уголовную ответственность (ст. 127.2 Уголовного кодекса РФ «Использование рабского труда»).

Рабство и подневольное состояние рассматриваются в ст. 4 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод отдельно от принудительного и обязательного труда. Два первых термина охватывают широкие формы контроля над личностью и характеризуют условия угнетения, которое лицо не может изменить и которых оно не может избежать. Два последних термина делают ударение на не добровольном характере труда или услуг, которые должны выполняться на временной основе или в дополнение к другим гражданским обязанностям или обстоятельствам.

С другой стороны, органы международного контроля исходят из того, что термины «рабство» и «подневольное состояние» «не применяются к ситуации, в которой, как правило, находятся осужденные в большинстве стран мира и которая чётко признаётся Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод в контексте запрещения принудительного или обязательного труда».

Так, в решении Европейского Суда по правам человека по делу Ван Дроохенбрук против Бельгии, рецидивист, переданный административным органам, жаловался на то, что «он подвергся такому контролю, который был аналогичен подневольному состоянию, запрещённому п. 1 ст. 4 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод». Европейский Суд по правам человека по этому поводу указал, что ограничительные меры носили временный характер и осуществлялись при судебном контроле. Кроме того, было отмечено, что эта мера не повлияла на правовое положение данного лица в такой степени, чтобы это могло рассматриваться как содержание в рабстве или подневольном состоянии.

Совсем другая ситуация складывается с принудительным и обязательным трудом. Российское уголовное законодательство прямо противоречит Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, предусматривая в качестве уголовного наказания исправительные работы, то есть уголовное наказание, не связанное с лишением свободы, предусматривающее принудительный труд. Часть 3 ст. 4 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод содержит исчерпывающий перечень из четырёх видов принуждения к труду, которые для целей Конвенции не рассматриваются в качестве «принудительного и обязательного труда».

1. Любая работа, которую обычно должно выполнять лицо, находящееся в заключении согласно положениям ст. 5 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод или условно освобождённое от такого заключения.

2. Военная и альтернативная служба.

3. Служба в случае чрезвычайного положения или бедствия.

4. Любая работа или служба, которые входят в обычные гражданские обязанности.

Таким образом, применительно к уголовным наказаниям Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод предусматривает возможность принудительного труда только в отношении лиц, «находящихся в заключении или условно освобождённых от такого заключения». Под «заключением» применительно к российскому уголовному праву могут пониматься лишение свободы, но не упомянутое наказание, не связанное с лишением свободы.

Вместе с тем, известно, что, начиная с 70-х годов, в Великобритании, а затем и в других европейских странах широкое распространение получили такие меры уголовно-правового воздействия, как общественно полезные работы.

Общественно полезные работы вполне обоснованно рассматриваются в качестве разумной альтернативы лишению свободы и применяются в разных странах либо в качестве самостоятельного уголовного наказания (например, в Люксембурге, Нидерландах, Португалии), либо при условном освобождении от наказания в виде лишения свободы (например, в ФРГ), либо в обоих этих качествах (например, во Франции).

Принудительный труд требует от осуждённого значительного напряжения сил. Далеко не всякий человек с учётом его физического состояния, характера и тяжести основной работы, иных обстоятельств (например, времени, затрачиваемого на проезд к основному месту работы, необходимости работать по совместительству, с целью обеспечить прожиточный минимум) может без вреда для своего здоровья дополнительно бесплатно трудиться на пользу общества. Кроме того, если «заключение» предполагает содержание осуждённого за счёт государства, то наказания, не связанные с лишением свободы, как правило, этого не предусматривают. В конкретном случае исправительные работы могут оказаться более строгим наказанием, чем лишение свободы, а иногда и недопустимым жестоким обращением с человеком (например, если вызовут расстройство его здоровья).

Учитывая место Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также решений Европейского Суда по правам человека в системе источников уголовного права России, следует признать, что наказания в виде исправительных работ, в содержание которых входит принудительный труд осуждённого не могут применяться в России, так как это противоречит ст.4 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

По мнению И.А. Клепицкого, более удачным представляется другое решение - когда в санкциях статей Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации эти наказания не указаны, а в Общей части Уголовного закона содержится норма, предусматривающая возможность назначения этого наказания за любое преступление определённой тяжести, наказуемое лишением свободы. Такой подход в большей мере соответствует и пониманию этих наказаний в качестве альтернативы лишению свободы.

Другое несоответствие указанного наказания нормам международного права затрагивает не только Европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, но и Конвенцию МОТ № 29 о принудительном или обязательном труде от 28 июня 1930 г., тесно с ней связанную. В соответствии со ст. 2 этой Конвенции, термин «принудительный или обязательный труд» не включает в себя, в частности, «всякую работу или службу, требуемую от какого-либо лица вследствие приговора вынесенного решением судебного органа, при условии, что указанное лицо не будет уступлено или передано в распоряжение частных лиц, компаний или обществ». Практически повсеместно признаётся недопустимость использования принудительного труда осужденных в коммерческих целях.

Уголовный кодекс Испании, например, прямо предусматривает, что «осуждённый не должен использоваться для достижения определённых экономических целей». Уголовный кодекс Франции допускает общественно полезные работы только в пользу юридического лица публичного права или ассоциации, уполномоченной осуществлять такие работы. В Германии общественно полезные работы исполняются в больницах, детских домах, домах престарелых, и других подобных «учреждениях общественной пользы», отмечается также возможность использования такого труда для благоустройства парков, спортивных сооружений, кладбищ. Во всяком случае, принудительный труд осужденных не используется в коммерческих организациях с целью получения прибыли.

Иначе обстоит дело в России. Наказание в виде исправительных работ вовсе трудно себе представить вне коммерческих организаций. В соответствии со ст. 50 Уголовного кодекса Российской Федерации, «исправительные работы назначаются осуждённому, не имеющему основного места работы, и состоят в удержании из дохода осуждённого в размере от 5 до 20 процентов».

Таким образом, принудительный труд осуждённого с очевидностью используется работодателем с целью получения для себя прибыли. Приведение этого наказания в соответствие с нормами международного права неизбежно приводит к трансформации его в «обязательные работы».

Поскольку мы исходим из признания решений Европейского Суда по правам человека источником российского уголовного права, следовательно, необходимо приведение Уголовного закона в соответствие с практикой Европейского Суда по правам человека и нормами Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод и исключение из Уголовного кодекса Российской Федерации наказания в виде исправительных работ и смертной казни.

 

Автор: Волосюк П.В.