Влияние решений Европейского Суда по правам человека на Особенную часть уголовного права РФ

 

Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью её правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотрены законом, то применяются правила международного договора.

Особое значение в понимании положений Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод принадлежит решениям Европейского Суда по правам человека, юрисдикцию которого признаёт Россия.

Исследователи отмечают, что деятельность общеевропейского судебного органа, помимо гарантий защиты прав и свобод человека в государствах-участниках, становится фактором изменения национального правопонимания и правоприменения. «Национальные суды всё больше обращаются к судебной практике Европейского Суда по правам человека, когда они должны вынести решение, связанное с правами человека».

По этой причине следует подробно остановиться на тех решениях Европейского Суда по правам человека, где затрагиваются вопросы правопонимания и правоприменения норм Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации.

Анализ решений Европейского Суда по правам человека, относящихся к Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации, начнём с рассмотрения решений, содержащих толкование «специфических» признаков отдельных составов преступлений.

ДОВЕДЕНИЕ ДО САМОУБИЙСТВА.

Статья 110 Уголовного кодекса Российской Федерации устанавливает уголовную ответственность за доведение до самоубийства или покушения на самоубийство путём угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства.

Например, А.В. Наумов указывает, что доведение до самоубийства совершается такими способами, как угроза расправой, истязанием, телесными повреждениями, нанесением побоев, незаконным лишением свободы, распространением клеветнических измышлений, оскорблением и т.п.

Однако содержащийся в ст. ПО Уголовного кодекса Российской Федерации такой способ совершения деяния, как «унижение человеческого достоинства», не раскрывается как в самом Уголовном законе, так и не находит своего объяснения в науке уголовного права.

В международном правоприменении, имеющим юридическую силу для России, а в частности, в решении Европейского Суда по правам человека по делу Сёринг против Соединённого Королевства, унижающим человеческое достоинство признаётся обращение «такого рода, которое вызывает у жертв чувства страха, подавленности и неполноценности способные оскорбить и унизить их, и, возможно, сломить их физическое и моральное сопротивление».

Полагаем, что, формулируя содержание оценочного понятия «унижение человеческого достоинства», указанное решение Европейского Суда по правам человека дополняет в её понимании «национальную» уголовно-правовую норму.

ИСТЯЗАНИЕ С ПРИМЕНЕНИЕМ ПЫТКИ.

В ч. 1 ст. 117 Уголовного кодекса Российской Федерации истязание определяется как «причинение физических или психических страданий путём систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями, если это не повлекло последствий, указанных в статьях 111 и 112 УК РФ, причём эти действия должны быть взаимосвязанными и образовывать определённую линию поведения виновного в отношении потерпевшего». В ч. 2 ст. 117 Уголовного кодекса Российской Федерации содержится такой квалифицированный вид как «истязание с применением пытки».

В ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод содержится указание на то, что «никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

В науке уголовного права пытка определяется как «применение особо изощрённых способов воздействия на человека для причинения физических или психических страдании», а в соответствии с примечанием к ст. 117 Уголовного кодекса Российской Федерации «под пыткой в настоящей статье и других статьях настоящего Кодекса понимается причинение физических или нравственных страданий в целях понуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, а также в целях наказания либо в иных целях».

В решении по делу Дания, Франция, Норвегия, Швеция и Нидерланды против Греции, Европейский Суд по правам человека определил пытку как бесчеловечное обращение, имеющее целью получить какую-либо информацию или признания, или наказать.

При рассмотрении дела Ирландия против Великобритании, Европейский Суд по правам человека несколько изменил эти нормы, определив пытку, как намеренно бесчеловечное обращение, которое влечёт серьёзные и жестокие страдания.

В решении по делу Аксой против Турции Европейский Суд по правам человека признал такой вид применения пытки, как «подвязывание за руки, связанные за спиной и подвержение электротоком, усиливающимся во время выливания воды на голову жертве» («палестинское подвешивание»).

По мнению Европейского Суда по правам человека, такое обращение может быть осуществлено только преднамеренно: требуются определённая подготовка и усилия, чтобы осуществить это. Такое обращение предпринимается с целью получения признания или информации от заявителя, в добавление к сильной боли, которую такое обращение должно вызвать. Медицинское свидетельство показывает, что такие действия привели к параличу обеих рук, который продолжался некоторое время. Европейский Суд по правам человека считает, что обращение носило такой серьёзный и жестокий характер, что его можно квалифицировать только как пытку.

В решении по делу Томази против Франции Европейский Суд по правам человека указал на такой вид пытки, как «длительные стойки без опоры со скованными за спиной руками», а также «раздевание догола перед открытым окном», лишение сна, пищи и воды, надевание капюшона во время допроса, воздействие громким шумом.

Кроме того, к пыткам практика Европейского Суда по правам человека относит также удары по ногам металлическими и деревянными предметами (фаланга), сильные удары по всему телу, угроза убийством, «нефизическая пытка» в виде систематических оскорблений и иных подобных издевательств.

В соответствии с практикой Европейского Суда по правам человека, запрещается любое применение физической силы в отношении лица, лишённого свободы, которое не было крайне необходимым из-за его собственного поведения.

В силу того, что решения Европейского Суда по правам человека имеют обязательную юридическую силу в российском уголовном праве, квалификация деяния по п. «д» ч. 2 ст. 117 УК РФ должна в соответствующих случаях сопровождаться применением решений Европейского Суда по правам человека, раскрывающих не только содержание понятия пытки, но и определяющих действия, признаваемые пыткой.

НАРУШЕНИЕ НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ ЖИЛИЩА.

Статья 139 Уголовного кодекса Российской Федерации устанавливает уголовно-правовой запрет на нарушение неприкосновенности жилища.

В соответствии с примечанием ст. 139 Уголовного кодекса Российской Федерации, под жилищем понимается индивидуальный жилой дом с входящими в него жилыми и нежилыми помещениями, жилое помещение не зависимо от формы собственности, входящее в жилищный фонд и пригодное для постоянного или временного проживания. При этом нарушение неприкосновенности жилища включает в себя любое вторжение с нарушением законного порядка проникновения либо против воли проживающих там лиц. Согласие лица должно быть при этом явно выраженным.

В практике Европейского Суда по правам человека понятие «жилище» распространяется также и на служебные помещения. В этой связи, как отмечает Европейский Суд по правам человека, понятие «жилище» может распространяться на деловой офис.

Европейский Суд по правам человека подчеркнул, что понятие «жилище» имеет более широкое значение, потому что вести деятельность, которую можно отнести к профессиональной и деловой, можно с таким же успехом и со своего места жительства, и наоборот, можно заниматься делами, которые не относятся к профессиональной сфере, в офисе или коммерческих служебных помещениях.

Уточняя понятие «жилище», указанное решение Европейского Суда по правам человека дополняет «национальную» уголовно-правовую норму, расширяя тем самым понятие жилище, содержащееся в примечании ст. 139 Уголовного кодекса Российской Федерации. В связи с тем, что мы исходим из признания решений Европейского Суда по правам человека источником уголовного права России, полагаем, что национальный правоприменитель должен руководствоваться решением Европейского Суда по правам человека, уточняющим понятие «жилище».

НАРУШЕНИЕ НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ.

В статьях 23 и 24 Конституции Российской Федерации установлено право каждого гражданина на неприкосновенность частной жизни, а сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни без его согласия не допускается. Одной из гарантий неприкосновенности частной жизни является её уголовно-правовая защита, которая предусмотрена ст. 137 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Так, ст. 137 Уголовного кодекса Российской Федерации устанавливает уголовную ответственность за «незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия либо распространение этих сведений в публичном выступлении, публично демонстрируемом произведении или средствах массовой информации».

В соответствии со ст. 8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, «каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».

Применительно к ст. 137 Уголовного кодекса Российской Федерации, устанавливающей уголовно-правовой запрет на нарушение неприкосновенности частной жизни, довольно сложным является вопрос о том, что надо понимать под содержанием «частная жизнь». Диспозиция ст. 137 Уголовного кодекса Российской Федерации указывает лишь, что в содержание «частная жизнь» входят сведения, составляющие личную и семейную тайну человека, не раскрывая последние.

В своём докладе по делу Остервейк против Бельгии Европейская Комиссия по правам человека дала следующее определение права на уважение личной жизни, предусмотренное в ст. 8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод: «Право на уважение «личной жизни» является правом на личную жизнь, правом на то, чтобы жить в соответствии со своими желаниями, будучи защищенным, от придания этой жизни гласности. Оно также в определённой мере включает право устанавливать и поддерживать отношения с другими, особенно в сфере эмоциональной жизни, для развития и реализации себя как личности».

По этому поводу К.В. Ображиев указывает на то, что в понятие «частная жизнь» в российском уголовном праве входит всё, что связано с интимной, семейной сторонами жизни человека, с его дружескими отношениями, индивидуальными увлечениями и т.п.

В решении по делу «Нимитц против Германии» Европейский Суд по правам человека указал, что понятие «частная жизнь» не ограничивается интимным кругом жизни, где каждый может жить своей собственной личной жизнью, как он предпочитает, и тем самым полностью исключить внешний мир из этого круга. Уважение личной жизни должно также включать до некоторой степени право устанавливать и развивать отношения с другими людьми. Более того, понятие «частная жизнь» не исключает деятельность профессионального и делового характера. Именно в своей работе большинство людей имеют значительное, если не наибольшее, количество шансов развивать отношения с внешним миром.

Эта точка зрения Европейского Суда по правам человека подтверждается тем фактом, что не всегда возможно чётко разграничить, какая деятельность человека составляет часть его профессиональной или деловой жизни. Таким образом, особенно в случае, когда человек имеет гуманитарную профессию, его работа в таком контексте может стать неотъемлемой частью его жизни до такой степени, что становится невозможным определить, в качестве кого он действует в данный момент времени.

В решении по делу Z против Франции Европейский Суд по правам человека указал на защиту сведений медицинского характера. Уважение тайны данных о здоровье человека является важнейшим принципом правовых систем всех участников Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. «Важно не только уважать личную жизнь больных, но также сохранять их доверие к корпусу врачей и службе здоровья в целом».

Как указал Европейский Суд по правам человека, «вышеназванные соображения особенно важны в отношении защиты тайны сведений о ВИЧ-инфицированных. Разглашение таких сведений может решающим образом повлиять на их личную или семейную жизнь, а также социальное положение и профессиональную деятельность и подвергнуть их риску остракизма. У определённой части людей это может стать следствием уклонения от диагностики или лечения, что подрывает превентивные усилия общества по сдерживанию пандемии. Ввиду того, что сведения о ВИЧ-инфицировании человека носят очень деликатный и личный характер, государство при разглашении таких сведений должно всякий раз исследовать вопрос о распространении в какой бы то ни было форме таких сведений».

В соответствии с решением по делу Z. против Франции Европейский Суд по правам человека включает в понятие частной жизни сведения медицинского характера, в особенности сведения о ВИЧ-инфицированных.

В решении по делу X. и Y. против Нидерландов Европейский Суд по правам человека указал, что в «частную жизнь» входит и сексуальная жизнь человека.

Европейский Суд по правам человека подчеркнул, что ст. 8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод возлагает обязательство на государство воздержаться от вмешательства в личную жизнь человека. Эти обязательства могут включать в себя принятие мер, направленных на обеспечение уважения частной жизни даже в сфере отношений индивидов между собой.

В решении по делу В. против Франции Европейский Суд по правам человека включил в содержание «частная жизнь» сведения о сексуальной ориентации и психосоциальном типе личности, а также сведения о смене пола.

В решении по делу Даджен против Великобритании и Норрис против Ирландии Европейский Суд по правам человека постановил, что «неоправданным вмешательством в личную жизнь является запрещение со стороны государства добровольных гомосексуальных связей между взрослыми лицами».

В решении по делу Леандер против Швеции заявитель жаловался на то, что шведское правительство располагало о нём секретной информацией и использовало её для отказа в предоставлении ему работы в государственных органах. Европейский Суд по правам человека констатировал, что подобный характер соответствующего постановления отвечает требованиям законности. Не найдя нарушения ст. 8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, Европейский Суд по правам человека также отметил, что Конвенция не гарантирует права на работу в государственных учреждениях и что действия государства в данном случае «не являются препятствием для заявителя вести свою личную жизнь по собственному усмотрению».

Таким образом, в силу указанных решений Европейского Суда по правам человека к содержанию тайны «частной жизни» относятся следующие сведения:

- сведения о сексуальной ориентации и сексуальной жизни, а также сведения о психосоциальном типе личности;

- сведения профессионального и делового характера;

- сведения медицинского характера, особенно в отношении защиты тайны сведений о ВИЧ инфицированных;

- сведения о смене пола;

- сведения «личной» и «профессиональной» жизни лица.

В силу обязательств, взятых Российской Федерацией при ратификации Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, квалификация деяния «национальным» правоприменителем по ст. 137 Уголовного кодекса Российской Федерации должна в соответствующих случаях сопровождаться применением указанных решений Европейского Суда по правам человека.

НАРУШЕНИЕ ТАЙНЫ ПЕРЕПИСКИ, ТЕЛЕФОННЫХ ПЕРЕГОВОРОВ, ПОЧТОВЫХ, ТЕЛЕГРАФНЫХ И ИНЫХ СООБЩЕНИЙ.

Согласно ст. 23 Конституции Российской Федерации, каждый гражданин имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, а ст. 138 Уголовного кодекса Российской Федерации является одной из гарантий осуществления этого права.

Тайна корреспонденции, переговоров и иных сообщений граждан состоит в закрытом характере любых сведений, содержащихся в переписке, телефонных переговорах, почтовых, телеграфных и иных сообщениях. Иные сообщения могут содержаться в телекоммуникационных, компьютерных, сетевых и прочих носителях информации.

Исследование вопроса о тайне личной корреспонденции важно как с практической, так и с идеологической точки зрения. Практической - потому что, когда возникла телефонная связь, сложившуюся практику почтовых перехватов перенесли на новую почву.

С идеологической и символической, - потому что установки, на основании которых действовало государство, не претерпели изменений. Идее, что человек имеет право на тайну переговоров, придаётся мало значения, явное предпочтение оказано государственным интересам, которые поначалу ограничивались «безопасностью», а теперь включают и борьбу с преступностью.

В соответствии с Конституцией Российской Федерации, право на тайну личной корреспонденции может быть императивно ограничено по судебному решению.

Статья 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, дублируя конституционное предписание об обязательности судебного решения для ограничения права на тайну переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, уточняет, что обыск, наложение ареста на почтовые и телеграфные отправления и их выемка в учреждениях связи, контроль и запись телефонных и иных переговоров могут производиться только на основании судебного решения, за исключением случаев, предусмотренных ч. 5 ст. 165 УПК РФ. В исключительных случаях, когда производство следственных действий не терпит отлагательства, следственные действия могут быть произведены на основании постановления следователя без получения судебного решения. В этом случае следователь в течение 24 часов с момента начала производства следственного действия уведомляет судью и прокурора о производстве следственного действия.

Необходимо заметить, что ещё до принятия нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации 2001 года в ряде решений Верховного Суда Российской Федерации также подчёркивалась возможность ограничения права на личную корреспонденцию только в силу судебного решения.

Например, в силу п. 4 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 13 от 24 декабря 1993 года «О некоторых вопросах, связанных с применением ст.ст. 23 и 25 Конституции Российской Федерации», судьёй выносится мотивированное постановление о разрешении провести оперативно-розыскные или следственные действия, связанные с ограничением права на тайну переписки, телефонных разговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, либо об отказе в этом.

В соответствии со ст. 185 УПК РФ, фактическое основание наложения ареста, производства обыска или выемки почтово-телеграфной корреспонденции заключается в наличии достаточных данных, позволяющих полагать, что в почтово-телеграфных отправлениях, телеграммах, радиограммах, поступающих «конкретному лицу на определённый адрес», могут содержаться сведения, имеющие значение для уголовного дела.

В соответствии со ст. 186 УПК РФ, контроль и запись телефонных переговоров осуществляется при наличии достаточных оснований полагать, что телефонные и иные переговоры подозреваемого, обвиняемого и других лиц могут содержать сведения, имеющие значение для уголовного дела, их контроль и запись допускаются при производстве по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях только на основании судебного решения.

Таким образом, в ст.ст. 185, 186 УПК РФ установлены конкретные формы ограничения права на тайну личной корреспонденции, которые могут существовать только в период производства предварительного следствия по уголовному делу, а именно: 1) арест, осмотр и выемка почтово-телеграфной корреспонденции; 2) контроль и запись переговоров.

Однако ограничение права на тайну личной корреспонденции может иметь место не только в период производства предварительного следствия, но и при производстве оперативно-розыскных мероприятий.

В соответствии со ст. 6 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12 августа 1995 года, видами оперативно-розыскных мероприятий, ограничивающих право на тайну личной корреспонденции, являются: 1) контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений; 2) прослушивание телефонных переговоров; 3) снятие информации с технических каналов связи.

Проведение оперативно-розыскных мероприятий, которые ограничивают конституционное право на тайну личной корреспонденции, допускается на основании судебного решения и при наличии следующей информации:

1. о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершённого противоправного деяния, по которому производство предварительного следствия обязательно;

2. о лицах, подготавливающих, совершающих, совершивших противоправное деяние, по которому производство предварительного следствия обязательно;

3. о событиях или действиях, создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности РФ.

Статья 8 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» устанавливает, что в случаях, которые не терпят отлагательства и могут привести к совершению тяжкого преступления, а также при наличии данных о событиях и действиях, создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации, на основании мотивированного постановления одного из руководителей органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, допускается проведение оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренных частью второй данной статьи, с обязательным уведомлением суда в течение 24 часов.

Итак, на основе положений ст. 23 Конституции Российской Федерации, в законодательстве России существуют два императивных основания ограничения права на тайну личной корреспонденции, не зависящих от воли человека, непосредственно ограничиваемого в этом праве: производство предварительного следствия по уголовному делу и проведение оперативно-розыскных мероприятий.

В науке уголовного права делается вывод о том, что в соответствии с федеральным законодательством, ограничение права на тайну личной корреспонденции возможно для решения задачи спасения публичного интереса, «в жертву» которому может быть принесено сохранение изучаемой тайны.

Универсальным требованием законности ограничения права на тайну личной информации является наличие судебного решения для проведения любого из следственных действий или оперативно-розыскных мероприятий.

С другой стороны, также конституционным основанием ограничения права на тайну личной корреспонденции является личное волеизъявление лица.

Право на тайну личной корреспонденции, наряду с правами на жизнь, свободу, честь, достоинство, тайну личной жизни в самом широком её понимании, являются не просто неотъемлемыми правами человека, а его субъективными правами - возможностями, имеющимися у каждого человека, «прикрепленными к отдельному автономному субъекту».

Таким образом, у человека должно иметься «право на право» распорядиться своими естественными правами - если право на тайну корреспонденции является личным правом человека, закреплённым Конституцией Российской Федерации, то любое лицо может добровольно ограничить себя в этом праве.

В соответствии со ст. 8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, «каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».

Таким образом, ограничение права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, в соответствии с Европейским стандартом о защите прав человека, допустимо при наличии следующих условий:

1. Предусмотренность такого основания национальным законом;

2. «Необходимость ограничения рассматриваемого права в демократическом обществе для обеспечения того или иного публичного интереса, с которым в юридический конфликт вступает личное право каждого человека на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений».

В решениях Европейского Суда по правам человека говорится о необходимости установления этих обоих условий для признания ограничения этого права человека легитимным.

Так, в апреле 1985 года, обвинительная палата Апелляционного суда Тулузы направила дело господина Крюслена в суд ассизов департамента Верхняя Гаронна по обвинению его в пособничестве и подстрекательстве к убийству, краже при отягчающих обстоятельствах и попытке совершения кражи также при отягчающих обстоятельствах. Одной из улик явилась запись телефонного разговора, который заявитель вёл по аппарату, принадлежащему третьему лицу. Запись была сделана по просьбе судьи, участвовавшего в судебном следствии в Сен-Годенсе в связи с другим делом. Жалоба господина Крюслена в Кассационный суд относительно законности прослушивания его телефонных переговоров была отклонена.

По этому делу Европейский Суд по правам человека отметил следующие обстоятельства.

1. Хотя прослушивались телефонные переговоры господина Террье, полиция попутно записала несколько телефонных разговоров господина Крюслена. Один из них имел прямое отношение к возбуждённому против него уголовному делу. Таким образом, данное прослушивание подпадает под определение «вмешательство публичной власти» в осуществление права заявителя на уважение его «тайны корреспонденции».

2. Формула «предусмотрено законом» в смысле ст. 8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод требует, чтобы рассматриваемые действия властей имели основания во внутреннем законодательстве. Одновременно данное положение имеет в виду и качество конкретного закона. Она требует, чтобы закон был доступен для заинтересованного лица, которое могло бы предвидеть последствия его применения в отношении себя, а также, чтобы закон не противоречил принципу верховенства права.

3. Прослушивание и другие формы перехвата телефонных разговоров представляют собой серьёзное вмешательство в личную жизнь и корреспонденцию и поэтому должны быть основаны на «законе», который в этой части должен быть особенно точным. Требуются чёткие и детально разработанные правила проведения подобных оперативных мероприятий, тем более что соответствующая технология постоянно развивается и усложняется.

Нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений заключается в ознакомлении с их содержанием без согласия лица, которому эта информация принадлежит, а также при отсутствии для такого ознакомления законных оснований.

Европейский Суд по правам человека подчеркнул, что в настоящее время отсутствует чёткая система, предоставляющая гарантии против возможности такого рода злоупотреблений. Например, ничто не обязывает судью определить продолжительность данной меры; не оговорены меры предосторожности, которые должны приниматься для сохранения записей в целости и сохранности на случай проверки их судьёй (сейчас он с трудом может установить номер и длину оригинальных лент) или адвокатом. Не определены обстоятельства, при которых записи могут или должны быть размагничены, а также когда необходимо уничтожать ленты с записями (например, при снятии обвинения или при оправдании судом). Во внутреннем праве должны существовать оградительные меры от произвольного вмешательства государственных властей в осуществлении гражданами своих прав.

Всё вышесказанное ещё более соответствовало истине в тот период, когда прослушивались разговоры заявителя. Таким образом, отсутствовала минимальная степень защиты, на которую имеют право граждане в условиях верховенства права в демократическом обществе.

В решении Европейского Суда по правам человека по делу Шенк против Швейцарии указывалось, что необходимо соотносить находящиеся в конфликте интересы - публичный интерес в установлении истины по делу и частный интерес в сохранении конфиденциальности телефонных переговоров. Прослушивание телефонных переговоров никогда не должно производиться противозаконно. Правительство не оспаривало того, что магнитофонная запись, о которой идёт речь, была получена незаконно. Швейцарские суды, которые рассматривали данное дело, также признавали это. Федеральный суд Швейцарии отметил, что общественный интерес в установлении истины по вопросу о таком преступлении, как убийство, берёт верх над интересом Шенка в сохранении конфиденциальности телефонного разговора.

Таким образом, Европейский Суд по правам человека признал допустимым императивное ограничение права на тайну телефонных переговоров, основанное на конфликте интересов - интереса публичного (в данном случае предотвращение убийства) и интереса частного (неприкосновенность личной корреспонденции).

В решении по делу Гудвин против Соединённого Королевства нарушением права на тайну телефонных переговоров явился приказ суда раскрыть личность источника информации, передавшему в ходе телефонного разговора информацию, затрагивающую права и интересы третьего лица. Европейский Суд по правам человека подчеркнул, что «журналист обычно может судить, была информация получена законным путём или нет, но не в состоянии предсказать, как на это посмотрит суд. Действующее в настоящее время право напоминает мандат, дающий судьям полномочия обязать журналиста раскрыть свои источники информации, если судей «тронули» жалобы потерпевшей стороны».

В решении по делу Пирс против Греции Европейский Суд по правам человека указал, что распечатывание писем, заключённых под стражу, является нарушением ст. 8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

В решении по делу Голъдер против Великобритании Европейский Суд по правам человека постановил, что право заключённого на тайну его корреспонденции с адвокатом или судебным органом ни в коем случае не должно нарушаться, так как оно является главным средством, позволяющим лицу утвердить свои права.

Однако Европейский Суд по правам человека по делу Силъвер против Великобритании разрешил государству накладывать определённые ограничения на переписку неюридического характера. Европейский Суд по правам человека указал, что государство имеет право на разумный просмотр писем на основании наличия в тюрьме ряда опасных заключённых, осуществления незаконной коммерческой деятельности и других аналогичных проблем.

В решении по делу Малом и Холфорд против Англии Европейский Суд по правам человека указал, что хотя в отличие от прослушивания телефонных переговоров снятие показаний счётчика само по себе является законной и нормальной деловой практикой, предоставление данных показаний счётчика полиции без уведомления лиц, с телефонов которых эти показания снимались, является неоправданным вмешательством в личную жизнь. Европейский Суд по правам человека, исследовав вопрос о соответствии прослушивания телефонных разговоров полицией с ведением реестра номеров, набираемых с частного телефонного аппарата (считывание счётчика), указал, что нормы, устанавливающие неограниченное поле усмотрения для исполнительной власти, противоречат принципу верховенства права. Следовательно, в законе должен быть достаточно ясно определён объём таких полномочий, предоставляемых компетентным властям, и порядок их осуществления с учётом законной цели осуществляемой меры, что должно обеспечить отдельным лицам адекватную защиту от произвольного вмешательства.

В решение по делу Класс и другие против Германии Европейский Суд по правам человека подчеркнул: «Право ведения тайного наблюдения за гражданами, которое характерно для полицейского государства, терпимо в соответствии с Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод только тогда, когда оно строго необходимо для сохранения демократических институтов. Кроме того, какая бы система наблюдения ни была принята, существуют адекватные и эффективные гарантии против злоупотреблений. Эта оценка имеет только относительный характер: она зависит от всех обстоятельств дела, таких как существо, объём и продолжительность возможных мер, оснований, необходимых для санкционирования таких мер, органов, компетентных разрешать, выполнять и контролировать такие действия, и от вида средств правовой защиты, предусмотренных национальным законодательством».

На основании изучения обобщённой судебной практики Европейского Суда по правам человека в науке уголовного права делается справедливый вывод по поводу условий легального ограничения права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, вводимого без согласия лица.

1. Юридическим основанием для такого ограничения должен быть реальный конфликт частного интереса сохранения тайны личной корреспонденции и более значимых публичных интересов государственной безопасности, общественной безопасности, экономической безопасности государства, предотвращения беспорядков, предотвращения преступлений, охраны здоровья или нравственности, защиты прав и свобод других лиц.

2. Вмешательство должно быть «необходимым», то есть в каждом случае должно быть доказано, что без ограничения права на тайну личной корреспонденции вред защищаемым публичным интересам будет причинён неминуемо.

3. Ограничение права на тайну личной корреспонденции должно быть предусмотрено национальным законом, при этом в национальном законе должны быть чётким и исчерпывающим образом указаны основания такого ограничения. Введение ограничения личного права может быть осуществлено только по решению суда.

4. Ограничения права на тайну личной корреспонденции не может быть абсолютным - оно может осуществляться в течение строго определённого времени, законодательно должны быть установлены меры судебного контроля, за данным ограничением.

Мы полагаем, что рассмотренные выше решения Европейского Суда по правам человека определяют содержание нарушения права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений и квалификация деяния «национальным» правоприменителем по ст. 138 Уголовного кодекса Российской Федерации, должна в соответствующих случаях сопровождаться применением указанных решений.

КЛЕВЕТА.

В ч. 1 ст. 129 Уголовного кодекса Российской Федерации предусмотрена уголовная ответственность за клевету. Сущность клеветы состоит в распространении заведомо ложных сведений, порочащих честь, достоинство потерпевшего, либо подрывающих его репутацию. Более того, в судебной практике Верховного Суда Российской Федерации говорится о том, что эти сведения не должны соответствовать действительности и должны касаться фактических обстоятельств, а не быть оценочными.

Однозначную позицию по этому вопросу занимает и Европейский Суд по правам человека. Так, в решении по делу Це Хаес и Гийселс против Бельгии Европейский Суд по правам человека указал, «что следует проводить чёткое различие между фактами и оценочными суждениями. Существование фактов можно доказать, тогда как справедливость оценочных суждений нельзя».

Более того, российская судебная практика допускает вменение клеветы и оскорбления по совокупности при распространении заведомо ложных сведений, унижающих честь и достоинство потерпевшего, выраженных в неприличной форме. Нас же интересует ответ на вопрос о том, следует ли сведения, содержащиеся в печати по обвинению судей в предвзятости при вынесении решения, квалифицировать как клевета по ст. 298 Уголовного кодекса Российской Федерации (Клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица производящего дознание, судебного пристава, судебного исполнителя).

В решении по делу Де Хаес и Гийселс против Бельгии Европейский Суд по правам человека указал: «Пресса играет важнейшую роль в демократическом обществе. Хотя она и не должна преступать определённых границ, в частности уважения репутации и права других лиц, тем не менее, её долг состоит в том, чтобы сообщать - любым способом, который не противоречит её обязанностям и ответственности, - информацию и идеи по всем вопросам, представляющим общественный интерес, включая и те, которые относятся к функционированию судебных органов. Суды - гаранты правосудия, их роль является ключевой в государстве, основанном на верховенстве закона. Поэтому они должны пользоваться доверием общественности и соответственно быть защищены от ничем не обоснованных нападок, особенно имея в виду то обстоятельство, что на судьях лежит долг сдержанности, который мешает им ответить на критику. Свобода слова применяется не только к «информации» или «идеям», которые принимаются благосклонно, считаются безобидными или безразличными, но также и к той, которая обижает, шокирует или причиняет беспокойство государству или любой части общества. Кроме того, журналистская свобода включает также возможность прибегнуть к некоторой степени преувеличения или даже провокации. Хотя комментарии г-на Де Хаеса и г-на Гийселса, несомненно, были резко критическими, они представляются соразмерными волнению и негодованию, вызванному фактами, приведёнными в статьях».

Таким образом, в решении по делу Де Хаес и Гийселс против Бельгии Европейский Суд по правам человека указал, что критика суда о предвзятости при вынесении судебного решения, опубликованная в средствах массовой информации, не рассматривается в качестве клеветы.

В связи с тем, что мы идём по пути признания решений Европейского Суда по правам человека источником российского уголовного права, мы полагаем, что национальный правоприменитель при квалификации содеянного по ст. 129 Уголовного кодекса Российской Федерации должен руководствоваться вышеуказанным решением Европейского Суда по правам человека.

ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ДОЛЖНОСТНЫМИ ПОЛНОМОЧИЯМИ.

В ст. 285 Уголовного кодекса Российской Федерации, содержится уголовно-правовой запрет на злоупотребление должностными полномочиями. В качестве последствия в диспозиции ст. 285 Уголовного кодекса Российской Федерации, в результате использования должностным лицом своих полномочий вопреки интересам службы, предусмотрено причинение деянием существенного нарушения прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом прав и интересов общества и государства.

По российскому уголовному праву должностное лицо - это лицо, постоянно, временно, по специальному полномочию осуществляющее функции представителя власти, либо выполняющее организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях, а также в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации.

Однако уголовно-правовая норма не содержит понятия существенного нарушения прав и законных интересов. Критерии данного оценочного признака определены в п. 9 постановления Пленума Верховного Суда СССР № 4 от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге».

В соответствии с вышеуказанным постановлением, критерием существенного нарушения прав и законных интересов необходимо считать «степень отрицательного влияния противоправного деяния на нормальную работу государственного или муниципального учреждения, органа местного самоуправления, характер и степень понесённого ущерба, число потерпевших граждан, тяжесть причинённого им морального, физического или имущественного вреда, важность нарушенных прав».

В практике Европейского Суда по правам человека в качестве нарушения прав человека должностными лицами признаётся причинение вреда вследствие «безразличного отношения властей к душевным мукам и страданиям лица».

Так, в решении по делу Курт против Турции Европейский Суд по правам человека считает, «что неопределённость, сомнения и дурные предчувствия, которые заявительница испытывала в течение долгого времени, причиняют ей тяжёлые душевные муки и страдания. С учётом своего вывода о том, что сын г-жи Курт исчез по вине властей, Европейский Суд по правам человека считает, что и сама заявительница подвергалась бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в смысле ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Европейский Суд по правам человека отмечает, что даже если плохое обращение имеет минимальный характер, то и в этом случае оно подпадает под действие ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. После длительного отсутствия сына, она начала опасаться за его безопасность, что видно из двух жалоб, поданных государственным властям. Однако прокурор не уделил её обращению серьёзного внимания и отдал предпочтение версии полиции о похищении г-на Курта силами Курдской рабочей партией. В результате г-жа Курт осталась наедине со своим горем, будучи уверенной в том, что её сын арестован, и что о его дальнейшей судьбе нет никакой официальной информации».

Таким образом, в решении по делу Курт против Турции Европейский Суд по правам человека признал существенным нарушением прав граждан, бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, возникшее в результате бездействия государственных властей.

Поскольку решения Европейского Суда по правам человека имеют обязательное юридическое значение в российском уголовном праве, полагаем, что для уяснения такого оценочного понятия, содержащегося в ст. 285 УК РФ как «существенное нарушение прав граждан», национальному правоприменителю необходимо руководствоваться выше рассмотренным решением Европейского Суда по правам человека, раскрывающим этот оценочный признак.

ВОСПРЕПЯТСТВОВАНИЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЮ ПРАВОСУДИЯ ИЛИ ПРОИЗВОДСТВУ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ.

Статья 120 Конституции Российской Федерации провозгласила независимость судей и подчинение их только закону. Под вмешательством в их деятельность имеется в виду любое воздействие на судью, присяжных заседателей и других, названных в ст. 294 Уголовного кодекса Российской Федерации участников процесса, не соединённое с угрозой или насилием.

В науке уголовного права воздействие на судей, прокурора, работников органов предварительного расследования может быть устным, письменным, переданным через других лиц, в том числе родственников, знакомых, технических работников суда и др. Просьба «разрешить дело по закону», не соединённая с какими-либо дополнительными требованиями, условиями или обещаниями, не может юридически рассматриваться как вмешательство.

Европейский Суд по правам человека в решении по делу «Санди тайме» против Соединённого Королевства указал: «Если кто-то будет обсуждать в газете достоинства дела или свидетельские показания, которые могут быть даны по нему до того как дело будет рассмотрено судом, то это будет серьёзной попыткой вмешательства в надлежащее отправление правосудия. Не нужно, чтобы суд пришёл к выводу, что у судьи или у присяжных заседателей могло бы сложиться предубеждение в отношении одной из сторон; для наличия вмешательства достаточно, чтобы статья мешала надлежащему рассмотрению дела судом».

Следовательно, национальный правоприменитель при квалификации содеянного по ст. 294 Уголовного кодекса Российской Федерации для определения понятия «воспрепятствование в отправлении правосудия или производства предварительного расследования» должен руководствоваться решением Европейского Суда по правам человека, раскрывающем это понятие.

ОТКАЗ СВИДЕТЕЛЯ И ПОТЕРПЕВШЕГО ОТ ДАЧИ ПОКАЗАНИЙ.

Статья 308 Уголовного кодекса Российской Федерации предусматривает уголовную ответственность за отказ от дачи показаний свидетелем или потерпевшим по уголовному или гражданскому делу, как на досудебных стадиях, так и при рассмотрении дела в суде. Однако примечание ст. 308 Уголовного кодекса Российской Федерации освобождает от уголовной ответственности лицо, отказавшееся давать показания против себя или своих близких родственников, иначе говоря, примечание содержит один из разновидностей иммунитета в уголовном праве, а именно - свидетельский иммунитет.

Под показаниями «против» себя и иных лиц надо понимать любые сведения уличающего характера, - следовательно, круг фактических данных, о которых свидетель вправе отказаться свидетельствовать, должен быть ограничен только уголовно-противоправными интересами лица и его близких.

Европейский Суд по правам человека в решении по делу Саундерс против Великобритании указывает на то, «что право на молчание и его составная часть, право не давать показаний против самого себя в ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, специально не упомянуты, но, тем не менее, они являются общепризнанными международными нормами, которые лежат в основе понятия справедливой процедуры, о которой говорит ст. 6 Конвенции. Их смысл inter alia - в защите обвиняемого от злонамеренного принуждения со стороны властей, что помогает избежать судебных ошибок и добиться целей, поставленных ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В частности, это право способствует тому, чтобы обвинение не прибегало к доказательствам, добытым вопреки воле обвиняемого с помощью принуждения или давления. В указанном смысле это право тесно связано с презумпцией невиновности, содержащейся в п. 2 ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Право не свидетельствовать против самого себя - это в первую очередь право хранить молчание. Как принято считать, «данное право не распространяется на использование в уголовном процессе материалов, которые могут быть получены от обвиняемого независимо от его воли принудительным путём, как-то inter alia: изъятие по предписанию документов, получение образцов крови, мочи и кожного покрова для проведения анализа ДНК».

В связи с тем, что мы исходим из признания решений Европейского Суда по правам человека источником российского уголовного права, полагаем, что национальный правоприменитель при решении вопроса о свидетельском иммунитете должен руководствоваться вышеуказанным решением Европейского Суда по правам человека.

 

Автор: Волосюк П.В.