Конституционально-типологическая аномальная личностная изменчивость, обусловленная экогенезом
Во время изменения биогеоценозов и экосистем удельный вес экологического комплекса в ряду экзогенных воздействий, патологически влияющих на человека, значительно увеличивается. Однако в период государственно-исторических изменений возрастает роль хронического экологического стрессирования на субъекта на подростка, переживающего одновременно хроническое социально-информационное стрессирование.
Системный экологический подход к экзогенезу экологического происхождения, детерминирующего конституционально-типологическую изменчивость, вероятностный риск формирования аномалий психологического и психического здоровья, позволяет объяснить взаимосвязь и взаимозависимость функциональных и морфологических изменений организма и факторов окружающей среды. Предлагаемый подход дает основание рассмотреть вероятностные механизмы адаптации и дезадаптации, стабильности и нестабильности индивидуального психологического и психического барьера адаптации, понять сущность психологического и психического патоморфоза как по вектору «норма - патология», так и по вектору «здоровье - болезнь» и их зависимость от биогеоценозов, экосистем в условиях антропогенного воздействия.
Дизонтогенез еще сравнительно недавно трактовался по ассоциации с понятием «дизонтогении» как грубое нарушение развития организма в пренаталь-ном периоде. В настоящее время в понятие «дизонтогенез» стали включать любое искажение онтогенетического развития, различая пренатальный и постнатальный дизонтогенез.
В последние десятилетия в понятие «постнатальный дизонтогенез» стали включать более легкие формы нарушений психического развития (психического дизонтогенеза), не только структурные, но и функциональные, связанные с расстройствами созревания структур и функций головного мозга. По мнению А.А. Волхова, понятие «психический онтогенез» (психическое развитие индивида) коррелирует с понятием онтогенеза высшей нервной деятельности. Соответственно понятие «психический дизонтогенез» коррелирует с понятием «дизонтогенез высшей нервной деятельности».
Наиболее интенсивное проявление психического онтогенеза приходится на детский и подростковый возраст, когда формируются как отдельные психические функции и личность человека. В связи с этим дизонтогенез возрастного развития при определенных условиях может стать фактором коморбидности «патологически измененной почвы» и аномальной личностной изменчивости.
Представляет интерес трактовка общих механизмов патогенеза постнатальных нервно-психических дизонтогений с позиций теории эволюционной эмбриологии. Так, исходя из эволюционной концепции академика А.Н. Северцова дисароморфоз - это общее нарушение морфофизиологического процесса эмбрионального развития, включающего нарушение эволютивного развития центральной нервной системы и ее адаптационных функций. В этом случае правомерно предположить формирование аномальной личностной изменчивости на основе деструкции конституционально-типологических основ личности. Трудно себе представить психологическую подростковую норму в условиях нарушения общего морфофизиологического процесса эмбрионального развития.
Правомерно мнение С.Ф. Семенова, утверждающего, что в основе недоразвития или точнее недостаточности отдельных психических функций и форм познавательной деятельности (речи, счетных операций, пространственной ориентировки и т.п.), а также некоторых психопатических черт личности лежат нарушения идиоадаптации (т.е. частных адаптационных изменений эмбриогенеза). С последствиями нарушений ценогенеза (т.е. характера и последовательности смены морфофизиологических изменений эмбриона и плода) автор связывает развитие психического инфантилизма.
С нашей точки зрения, нарушения идиоадаптации и ценогенеза, вероятнее всего, участвуют в формировании аномальной личностной изменчивости, в частности пограничной аномальной личности, так как трудно себе представить формирование гармоничных конституционально-типологических основ личности, соответствующих психологической норме-акцентуации характера при частных адаптационных изменениях эмбриогенеза и/или нарушениях характера и последовательности смены морфофизиологических изменений эмбриона и плода. Последнее больше соответствует конституционально-типологическим основам, характерным пограничной аномальной личности. При условии хороших компенсаторных механизмов мозга можно рассчитывать, что конкретный подросток будет располагаться в конституционально-континуальном пространстве на границе диапазона психологической нормы (акцентуации) и диапазона пограничной аномальной личности. Следует подчеркнуть, что в этом случае компенсаторные механизмы будут характеризоваться определенной напряженностью своего функционирования, что и будет отличать подростка от своих сверстников, располагающихся в конституционально-континуальном пространстве в условно средней полосе психологической нормы.
Однако при воздействии идентичных по своей интенсивности и содержанию внешних вредностей на некую субпопуляцию подростков прорыв индивидуального психологического и психического барьера адаптации, приводящих подростков к личностной и поведенческой социально-психологической дезадаптации, наблюдается именно среди тех, кто располагается на границе диапазонов психологической нормы и пограничной аномальной личности. Именно среди этих подростков наблюдается негативный дрейф из диапазона психологической нормы в сторону диапазона пограничной аномальной личности, когда актуализируются механизмы конституционально-типологической недостаточности с последующим формированием на их базе психосоматических, личностных и поведенческих расстройств.
Органическое поражение головного мозга во второй половине внутриутробного периода независимо от характера этиологического фактора чаще имеет диффузный характер и ведет к более тяжелым формам резидуально-органических аномалий и расстройств. В более легких случаях диффузного поражения мозга во внутриутробном периоде создаются условия для формирования признаков психобиологической недостаточности мозга в виде конституционально-типологических личностных особенностей, свойственных пограничной аномальной личности. Другими словами, сразу, уже во внутриутробном периоде наблюдается типологическая структуризация аномальной личностной изменчивости конституционально-континуального пространства, соответствующего диапазону пограничной аномальной личности.
Особенность феномена человека в том и состоит, что он является значимой частью вселенской эволюции, которая в некотором смысле «сжала» в нем в качестве компонентов и космо-биосферное, и социально-культурное, и духовно-космическое («информационное поле»). Творческая активность человека является синтезирующим фактором его деятельности, основой и гарантом его индивидуального, личностного развития и продолжительности активной жизни, что увеличивает упорядоченность среды обитания. Человек преобразует биосферно-природное основание в социо-природное, культурно-духовное, в «цивилизованное бытие». Испытывая влияние отмеченных выше компонентов, происходит процесс совершенствования и обогащения человеческих популяций, развития их психофизического, биологического, глобального здоровья.
Способом комплексного измерения (экология человека) медицинская наука избирает здоровье, в связи с чем ВОЗ определяет здоровье как состояние физического, душевного и социального благополучия.
Д.Д. Венедиктов в 90-е годы добавил четвертый фактор к этому определению - «экологическое благополучие», которое он характеризовал «по уровню динамического» (на протяжении всей жизни) равновесия организма с окружающей природной и социальной средой, по возможностям адаптации к различным изменениям этой среды и защите от неблагоприятных факторов при свободном осуществлении всех присущих человеку биологических и социальных функций.
В.П. Казначеев, определяя индивидуальное здоровье, утверждал, что здоровье есть «процесс сохранения и развития биологических, психических функций, оптимальной трудоспособности и социальной активности человека при максимальной продолжительности его активной жизни». «Экология человека» как динамическая и диалогическая реальность и проявляет себя как творящий процесс, для которого «здоровье» и оказывается его медико-биологической и медико-социальной ценностью. Как компонент «творящего процесса» интерпретация «состояние здоровья человека» не поддается четкому определению (Совещание по философским проблемам современной медицины. 25 февраля 1998 г. М., 1998, с. 104).
Во второй половине XX века в медицинской науке выявился двойной «срез» анализа здоровья населения: медико-биологический (норма и патология) и медико-социальный (здоровье - болезнь). Такой подход детерминировал и системный анализ категории здоровья в современной медицине: на 50-52% здоровье зависит от образа жизни; на 20-22% - от наследственности (генетическая программа); на 18-20% - от окружающей среды; на 17-12% - от качества медицинских услуг (системы здравоохранения).
Сегодня распространена точка зрения на многоуровневый характер здоровья: «индивидуальное здоровье», «общественное здоровье», «групповое здоровье», «здоровье населения», «здоровье нации», «здоровье биосферы» (Венедиктов Д.Д.; Чекнев Б.М., 1998).
Статистика 80-90-х гг. сообщала о кризисном состоянии здоровья россиян. Около 70% граждан России проживает в загрязненных городах, 50%> населения пьют загрязненную воду; более 6 млн. подверглись радиационному воздействию. Ощутимый вред здоровью наносит увлечение алкоголем, наркотиками, курением. Ни одна страна в мире не знает такой демографической катастрофы: естественная убыль (смертность) превышала в 90-е годы рождаемость почти на 1 млн. человек. Россия, по прогнозам демографов, на начало XXI века должна была иметь численность населения 400 млн. человек. Россиян оказалось всего 147 млн. По продолжительности жизни российские мужчины занимают 135-е место в мире (57,5 года), а женщины - 100-е, а этот показатель - главный в характеристике качества жизни. В 2010 г. Россию могут назвать «страной вдов», ибо разница в продолжительности жизни мужчин и женщин - 14 лет. Только в последние 5 лет XX века Россия потеряла 3 млн. мужчин «в цветущем возрасте» (49-55 лет), 60% россиян уходят в мир иной в трудоспособном возрасте. Каждая шестая семья не имеет мужа. Тревожный сигнал - рост числа детей-инвалидов. В 4-5 раз увеличилась заболеваемость новорожденных, в 2-3 раза детская смертность. Все чаще встречаются задержки в психическом и физическом развитии детей.
МЗ РФ прогнозировал: в 2000 г. 95% школьников будут страдать хроническими заболеваниями. Еще один негативный прогноз: лишь 54% школьников, которым 16 лет, доживут до пенсионного возраста. За 10 лет (1987-1997) родилось почти на 6 млн. детей меньше, чем за предшествующие 10 лет. Количество детей в возрасте до 16 лет уменьшилось на 3 млн., а в возрасте до 6 лет - на 4 млн. Страна резко «стареет», сокращая одновременно и общую численность, которая в 2015 г. может снизиться на 12 млн. человек (в России будет проживать 137 млн. человек). За эти же годы население США вырастет до 309 млн. (с 260 млн.), Великобритании - до 60 млн. (с 58 млн.), Франции - до 61 млн. (с 58 млн.), Китая - до 1 млрд. 400 млн. (с 1,2 млрд.). Приведенные рассуждения И.И. Орехова явились основой тезиса о том, что проблема здоровья из медицинской категории превращается в вопрос национальной безопасности. Благополучие страны - это состояние благополучия (телесного, душевного, социального, экологического) ее граждан. На это же указывают конкретные исследования И.В. Боева, О.А. Ахвердовой.
Поражение мозга в первые годы жизни, когда происходит особенно интенсивное развитие и созревание структур и механизмов наиболее молодых областей мозговой коры - лобной и теменной, сопровождается не столько общим недоразвитием, недостаточностью психических и моторных функций (Кононова Е.П., 1957; Сухарева Г.Е.), сколько выпадением и нарушениями развития отдельных сложных систем, связанных с указанными областями коры, что клинически выражается в расстройствах некоторых высших свойств личности, нарушениях целенаправленности психических процессов, расстройстве побуждений, нарушениях развития речи, праксиса, пространственного гнозиса и т.д.
Следует обратить внимание на тот факт, что многие известные клиницисты (Личко А.Е., Сухарева Г.Е., Симпсон Т.П., Ушаков К.К., Шевченко Ю.С.) подтверждали сочетание речевых расстройств, праксиса, пространственного гнозиса с личностными изменениями у пациентов с признаками экзогенно-органического поражения мозга. Если основным условием экзогенно-органического развития личности является наличие предшествующих экзогенных поражений мозга у взрослого сформированного человека в виде черепно-мозговых травм, инфекций, интоксикаций, то для аномальной личностной изменчивости достаточно эколого-химического поражения мозга в первые годы, жизни ребенка.
Подобные выводы также соответствуют результатам наших исследований на примере клинико-психологического экспериментального обследования подростков, проживающих в различных экологических регионах, субтоксические дозы сложных химических композиций, веществ, соединений которых колеблются в рамках верхних границ предельно допустимых концентраций (ПДК) до значительного превышения (Боев И.В. 1986-1990; Уваров В.В., 1989; Ахвердова О.А., 1997; Боева О.И., 1998; Зубов А.А., 2002; Амлаев К.Р., 2003). Кроме этого, не следует забывать о высокой вероятности изменения типологических свойств нервной системы, благодаря субтоксическим дозам химических веществ, соединений и композиций, оказывающих свое воздействие во внутриутробный и ранний постнатальный периоды. Следствием подобного воздействия являются изменения темперамента и далее характера, что позволяет говорить о существенном влиянии экологически неблагоприятных факторов, в частности, химических, на конституционально-типологические личностные особенности подростков. Л.А. Ермолина, О.Д. Сосюкало на примере детей, проживающих на территориях, загрязненных радионуклидами, также подтверждают высокую вероятность патогенетических воздействий экологически неблагоприятных факторов в формировании «внутренних условий» развития различных форм психической патологии.
Наибольший риск представляет момент поступления ребенка в школу и период первичного уровня усвоения требований, предъявляемых новой социальной ситуацией, в условиях деструктивной эколого-химической среды обитания. В этом убеждают результаты многочисленных исследований, фиксирующих в младшем школьном возрасте заметное повышение распространенности невротических реакций, неврозов и других нервно-психических и соматических расстройств в сравнении с дошкольным возрастом (Манова-Томова B.C., Куликов Л.С, Трифонов О.А., 1986; Chasan М., 1962; Popielarska А., 1964; Zedler Е., 1970; Rege М., 1970; Arnold L.A., Smeltzer D.J., 1974 и др.).
Именно в кризовые периоды в связи с нарушениями относительного физиологического и психологического равновесия особенно часто возникают или выявляются различные формы психического дизонтогенеза: «истерия развития» (Kraepelin Е., 1915); «Angstpsychos» (Wernike С, 1926); «инфантильная фантастическая мания» (van Krevelen D.A., 1962); «пубертатные дистрофии» (Kretschmer Е., 1963); «атипичные депрессии у подростков» (Eichorn О., 1960), предболезненные изменения личности (Баевский P.M., 1979; Смирнов Н.К., 1981; Семичев СБ., 1981), пограничные нервно-психические расстройства (Сухарева Г.Е., 1974; Ковалев В.В., 1985).
При этом их описание нередко воспроизводит феноменологию, сходную с клиническим описанием симптоматики пограничных нервно-психи-ческих нарушений. Примером такого сближения психологических оценок дизонтогенеза и дезадаптивного поведения с психопатологическими оценками может служить работа К. Lovell, в которой перечисляются симптомы, рассматриваемые автором как критерии дезадаптации, особенно если они проявляются в различных комбинациях и довольно постоянно: агрессия по отношению к людям и вещам, чрезмерная подвижность, постоянные фантазии, чувство собственной неполноценности, упрямство. Неадекватные страхи, сверхчувствительность, неуверенность в принятии решения, повышенная возбудимость и конфликтность, эмоциональные расстройства, лживость, заметная уединенность, чрезмерная угрюмость и недовольство, достижения ниже норм хронологического возраста, завышенная самооценка, постоянные побеги из школы или дома, сосание пальцев, обгрызание ногтей, энурез, лицевые тики, гримасничанье, говорение с самим собой. Подобные описания школьного периода дезадаптации мы находим и у других авторов (Birch L.B., 1955; Valentine C.W., 1956; Stone F.H., Kusumakar V., 1983).
Ряд обратимых проявлений дизонтогенеза В.В. Лебединский связывает с влияниями социальных факторов. По мнению автора, чем раньше сложились для ребенка неблагоприятные социальные условия, тем более грубыми и стойкими будут нарушения развития.
Ряд отечественных и зарубежных авторов (Смирнов Г.Д., 1972; Akert К., 1979 и др.), связывая происхождение психического дизонтогенеза с ведущей ролью социального начала, подтверждают это современными данными морфологии и физиологии головного мозга, согласно которым развитие многих характерных для человека церебральных структур и функций в постнатальном периоде в большей мере зависит от взаимодействия растущего организма с социальной средой и от «обучения» в нейрофизиологическом смысле; с деформирующим влиянием отрицательных условий воспитания (Лебединский В.В., 1985); сочетанным фактором - биологическим и одновременно социальным (алкоголизм, токсико- и наркомания) (Шурыгин Г.И., 1978; Тотева СЛ., 1983; Aronson М., 1985;), хроническим экологическим воздействием (Ахвердова О.А., 1994; Боев И.В., 1994; Филиппов В.Л., 1994); с патогенетическим значением кризисных периодов, в частности пубертатного криза (Сухарева Г.Е., 1974; Личко А.Е., 1985; Гурьева В.А., 1994; Гурьева В.А., Семке В.А., Гиндикин В.Я., 1994, Фортино Ж., 1994; Дяткин Ж., Фрежавиль А., 1994 и др.).
Э.М. Александровская указывает, что нарушения социально-психологической адаптации к школе способствуют развитию пограничных нервно-психических расстройств, что указывает на изменения психического здоровья.
При этом автор отмечает, что отсутствие устойчивости по выделяемым критериям адаптации (1 - эффективность учебной деятельности; 2 - усвоение школьных норм поведения; 3 - успешность социальных контактов; 4 - эмоциональное благополучие) сопровождается ослаблением систем регуляции организма ребенка и появлением функциональных отклонений со стороны нервно-психической сферы, достигающих субклинического или клинического уровня. Регистрируемое при этом стойкое нарушение эмоционального состояния переходит в область нервно-психической патологии.
Психологическое исследование Н.С. Чернышевой, посвященное изучению трудностей переходного периода младшего подростничества (пятый класс), выявило у младших школьников с намечающимися характерологическими особенностями (различного генеза) сложность адаптационных механизмов к новым условиям, негибкость поведения в непривычных условиях; рост агрессивности в условиях, препятствующих привычному реагированию; неумение устанавливать равноправные отношения со сверстниками; одностороннее развитие коммуникативных навыков; несоотнесенность собственной позиции с мнением группы в условиях коллективного взаимодействия, доказывающие дезадаптивный характер поведения данной группы детей.
Ряд авторов считают патологическое нарушение девиантного поведения подростков результатом дизонтогенеза развития и ранней дезадаптации в окружающей среде (Кондрашенко В.Т., Чернявская А.Т., 1991; Фомина Л.Ф., 1998).
С позиций онтогенетического подхода к исследованию механизмов дизонтогенеза особое значение приобретают кризисные, переломные моменты в жизни человека, когда происходит резкое изменение его «ситуации социального развития» (Выготский Л.С, 1983), вызывающее необходимость реконструкции сложившегося модуса адаптивного поведения. При этом основным критерием адаптивной реакции является успешное овладение той деятельностью, которая является ведущей на данном возрастном этапе (игра, учеба).
С возникновением возрастных пограничных симптомов тесно связан онтогенетический уровень реагирования. В связи с этим особую значимость приобретает использование теории периодизации или этапности индивидуального развития, рассматривающей последнее как поэтапный переход от одного качественного состояния к другому, качественно более высокому (Образцова Г.А., 1967), как сменность качественно различных этапов (или уровней) функционирования и реагирования головного мозга, причем новые формы реагирования не вытесняют старые, а приобретают и подчиняют их (Аршавский И.А., 1961). Рядом психологов (Busher К., 1921; Gesell А., 1940; Валлон А., 1967; Пиаже Ж., 1967) предложены схемы периодизации этапов развития психики ребенка.
Наиболее значимой, на наш взгляд, является дифференциация возрастных уровней нервно-психического реагирования у детей и подростков в ответ на те или иные вредности, предложенная В.В. Ковалевым: 1) сомато-вегетативный (0-3 года), 2) психомоторный (4-7 лет), 3) аффективный (5-10 лет) и 4) эмоционально-идеаторный (11-17 лет).
Онтогенетически наиболее ранним является сомато-вегетативный уровень, которому свойственны различные варианты невропатического синдрома (повышенная общая вегетативная возбудимость, склонности к расстройствам пищеварения, сна, нарушениям навыков опрятности и т.п.). Проявления этого уровня возможны у детей раннего и отчасти преддошкольного возраста в клинике невропатических реакций и других пограничных состояний, резидуально-органических нервно-психических расстройств, шизофрении и других заболеваний.
Следующий возрастной уровень патологического реагирования - психомоторный, к которому относятся синдром гиперактивности, системные невротические и неврозоподобные двигательные расстройства: тики, заикание, мутизм и некоторые другие. Данный уровень патологического реагирования обусловлен наиболее интенсивной дифференциацией корковых отделов двигательного анализатора. В этом возрастном периоде устанавливаются более зрелые субординационные отношения между корковыми и подкорковыми структурами двигательного анализатора. Нарушения этих пока еще неустойчивых субординационных отношений становятся важным механизмом расстройств психомоторного уровня реагирования.
Для аффектного уровня реагирования характерны синдромы и симптомы страхов, повышенной аффективной возбудимости с явлениями негативизма и агрессии, уходов и бродяжничества, которые чаще встречаются в младшем школьном и препубертатном возрасте, что, вероятно, связано с началом формирования самосознания к концу дошкольного периода и появлением у ребенка элементарной способности к самооценке субъективных переживаний. При этиологическом полиморфизме этих расстройств на данном возрастном этапе все же значительно возрастает роль психогений.
В препубертатном и главным образом в пубертатном возрасте проявляется преимущественно эмоционально-идеаторный уровень реагирования. В патологии это проявляется в так называемых «патологических реакциях пубертатного возраста» [Сухарева Г.Е., 1959], включающих, с одной стороны, сверхценные увлечения и интересы, с другой - сверхценные ипохондрические идеи; идеи мнимого уродства (дисморфофобии, нервной или психической анорексии), психогенные патохарактерологические реакции (протеста, оппозиции, эмансипации и др.) [Личко А.Е., 1979]. При этом во главе угла в период становления характера при «патохарактерологических образованиях» оказываются негативные влияния окружающих.
Однако при всей важности выделения отдельных уровней нервно-психического реагирования и последовательности их смены в онтогенезе необходимо учитывать известную условность периодизации индивидуального развития, так как отдельные проявления нервно-психического реагирования не только сменяют и отодвигают друг друга, но на разных этапах сосуществуют в новых качествах, формируя новые типы клинико-психологической структуры нарушения. Иными словами, в условиях дизонтогенеза неразрешенные проблемы на предыдущих этапах развития добавляются к проблемам текущего периода.
В.Д. Менделевич подчеркивает, что чем неполноценнее первичный материал и чем хуже учитывает социум индивидуальные особенности развития ребенка, чем больше выражены возрастные кризы, тем хуже они могут отразиться на будущей личности.
Для понимания основных проблем детского и подросткового возраста представляется очень важным положение Л.С. Выготского о системном строении дефекта, в котором органическая недостаточность всегда реализуется в поведении ребенка как снижение его социальной адаптации, и выдвинутое в 1936 г. положение о первичном и вторичном дефектах, первый из которых связан с повреждением нервной системы, а второй (вторичный) - с нарушением психического развития в условиях первичного дефекта. Одновременно с этим всякий дефект порождает и стимулы для выработки средств их компенсации. Кроме того, основываясь на одном из важнейших принципов патопсихологии, согласно которому распад психики не является негативом развития [Выготский Л.С, 1983; Зейгарник Б.В., 1969], важно помнить, что в процессе дезадаптации не просто происходит расстройство нормальных механизмов функционирования, а возникают различные новообразования, которые, с одной стороны, играют роль компенсаторных, защитных механизмов, а с другой - представляют собой негативные личностные качества, формирующиеся в ситуации фрустрации, реакции человека на болезненное состояние, особенности поведения и функционирования и рассматриваются как вторичные и даже «третичные» личностные расстройства.
Перечисленные положения Л.С. Выготского послужили основой для утверждения о существовании патологической почвы, а также явились основанием для развития идеи, согласно которой любое психическое расстройство у детей и подростков возникает и течет одновременно в условиях имеющегося дефекта (дизонтогенеза) и продолжающегося созревания.
В понятие «патологически измененная почва» входят не только конституциональные и врожденные факторы, но и все особенности развития субъекта: перенесенные заболевания, результаты влияния социальной среды, индивидуальные особенности личности, активность, творческие и компенсаторные возможности [Сухарева Г.Е.]. В этом отношении импонирует представление П.Ф. Малкина о том, что экзогенное воздействие закончилось, а «вызванные им психические расстройства продолжаются, причем это не эндогенные заболевания и находятся они в интимной связи уже не с самим экзогенным страданием, а с резидуальными изменениями как в соматике, так и особенно в ЦНС.
Другими словами, в понятие «патологически измененная почва» включаются неполноценная биологическая основа развития, факторы дизонтогенеза психического и физического возрастного развития, условия продолжающегося созревания.
Сложность патоморфоза психических и психологических расстройств при дизонтогенезе обнаруживается в изменении степени тяжести проявлений и в сочетании нескольких психических расстройств, т.е. коморбидности [Пивень Б.Н., 1988; Карвасарский Б.Д., 2000; Feinstein A.R., 1970; Wittchen, Essau, 1993;] и нарастающем характере социальной дезадаптации.
Следовательно, дизонтогенез возрастного развития - это фактор «патологически измененной почвы», на которой при определенных условиях возможно аномальное личностное развитие, так как «психическое как процесс» представляет собой важнейшую психологическую реальность, из которой формируются все психические явления, функции и состояния, личностные и психические свойства, превращающиеся в последующем в продукты этого процесса (лично-стно-характерологическую и поведенческую структуры), включающиеся в дальнейшее аномальное формирование или позитивное развитие как существенное внутреннее условие.
Повышение восприимчивости к воздействию социальных и экологических факторов, со снижением сопротивляемости к этим факторам наблюдается в критические стадии развития организма, особенно в пубертатный период. И.А. Аршавский считает, что снижение резистентности - лишь один из аспектов видоизменения адаптивных способностей человека. Наиболее же существенным является тот факт, что чувствительность и возбудимость организма не просто повышается, а становится более избирательной. Видоизменение, избирательность адаптивных способностей определяет тропизм к конкретным внешним воздействиям - к информационно-стрессовым психотравмам, к экологическим и иным социальным факторам.
Следовательно, экзогенно-органические поражения мозга, обусловленные эколого-химической средой обитания приводят к резидуально-органической недостаточности, которая формирует конституционально-типологическую предиспозицию высшей нервной деятельности и/или личности, что способствует развитию аномальной личностной изменчивости в условиях провоцирующего влияния неблагоприятных внешних (социально-стрессовых) факторов. В данном случае правомерно говорить об образовании пограничной аномальной личности преимущественно эколого-химического происхождения. Мы становимся свидетелями образования конституционально-континуального пространства, отражающего различные степени личностной компенсации - декомпенсации, адаптации - дезадаптации, высокой или низкой психологической и психической толерантности к патогенному действию внешних факторов. Личность в данном случае выступает тем базисом, на котором разворачивается аномальный конституционально-типологический континуум.
Учитывая неблагоприятную эколого-химическую среду обитания, в которой проживают большинство подростков, правомерно формировать новый понятийный и категориальный аппарат в экологической психологии, адекватный современной теории психологии личности. Это необходимо еще и по следующим причинам:
- во-первых, не внедрив в профессиональное сознание психологов, клинических психологов, психофизиологов, социологов, врачей различных специальностей представлений конституциональной психологии, конституциональной медицины, свидетельствующих о высоком риске формирования аномальной личностной изменчивости эколого-химического происхождения, невозможно разрабатывать и создавать адекватные методы психологической коррекции, профилактики, наконец, психолого-гигиенических технологий защиты;
- во-вторых, профессиональный ликбез в области конституциональной психологии, экологической психологии на додипломном этапе университетского образования способствует формированию экологического мировоззрения с позиций ноосферы В.И. Вернадского; в-третьих, на последипломном этапе образования экологическое мышление позволит профессионалам связать представления об изменении внешней экологической среды с изменениями внутренней. В это время наблюдаются проявления аномальной конституциональной изменчивости на нейрохимическом и нейрометаболическом уровнях, на нейроэндокринном, гистоморфологическом и на антропологическом уровнях.
АВТОР: Гюлушанян К.С.