19.12.2011 5273

Процессуальное положение прокурора в уголовном процессе в дореволюционный период

 

Впервые прокуратура была образована во Франции в XIV в. в период инквизиционного процесса. Король Филипп IV Ордонансом от 25 марта 1302 года учредил прокуратуру как орган представительства интересов монарха.

Первоначально это был сугубо обвинительный, карательный орган. Прокуратура Франции была предназначена для исполнения воли короля, влияние которого на формирование ее органов и определение направлений в ее деятельности было весьма сильным. (Не без причины прокуроры вплоть до ликвидации монархии во Франции именовались «людьми короля»).

Сфера деятельности королевских прокуроров постоянно расширялась. При этом функции прокуратуры с момента ее возникновения отнюдь не сводились к сфере чисто правовой. Прокурор, как утверждал русский историк В.И. Веретенников, «является в точном и полном смысле глазами короля, через посредничество которых король может следить за правильностью хода всего государственного механизма».

В России прокуратура была учреждена указом Петра I от 12 января 1722 года. Она была создана исключительно как орган надзора за деятельностью государственного аппарата, в первую очередь Сената, ставшего к тому времени законодательным и высшим органом исполнительной власти и первоначально уголовным преследованием не занималась. Обвиняли преступление непосредственно в Сенате фискалы, которым эта обязанность вменялась Указом от 5 марта 1711 года.

В апреле 1722 года были приняты указы «О должности Сената», «О должности генерал-прокурора», «О должности обер-прокурора Синода», но и в них полномочия прокуроров по надзору за исполнением законов органами расследования и судом не были определены. Причина этого состояла, очевидно, в том, что судебные функции прокуратуры изначально не были приняты Петром I. Фактически прокуратура в области надзора за уголовно-правовой деятельностью в этот период и позднее осуществляла только попечение за арестантскими делами. Это было вызвано необходимостью, поскольку уголовные дела подолгу оставались без движения, остроги были переполнены, а труд колодников использовали местные начальники в свою пользу. А. Градовский писал, что «Генерал-прокурор и система подчиненных ему прокуроров была создана в интересах центральных учреждений и в этом отношении резко отличается от системы фискалов, учрежденных в виду интересов местной администрации; оттого учреждение это и не шло в глубь страны до самых реформ Екатерины, когда власть охранительная получила такое широкое развитие в местных установлениях».

Уголовное преследование в этот период осуществлялось полицией, которая была независима от местных органов власти и поэтому не подчинялась прокуратуре, не исполняла её указаний. Прокуроры наблюдали за ходом уголовных дел таким же образом, как и за всеми другими делами, производившимися в различных учреждениях, не оказывая на него никакого влияния.

После смерти Петра I прокуратура практически бездействовала особенно в период царствования Петра II и Анны Иоановны. В 1727 году, упраздняя надворные суды, была ликвидирована и должность состоявших при них прокуроров, т.е. прокуратура фактически прекратила свое существование. В декабре 1730 года началось восстановление в России данного органа, а полностью прокурорский надзор был восстановлен только при Елизавете Петровне Указом от 12 декабря 1741 года «О восстановлении всех прав Сената и подтверждении прав генерал-прокурора».

Однако прокуратура в этот период только наблюдала за внешним порядком делопроизводства, ее роль в осуществлении надзора была очень незначительной.

Положение прокуратуры упрочилось после вступления на престол Екатерины II. В 1764 году Екатерина II издает «Секретное наставление генерал-прокурору», в соответствии с которым генерал-прокурор превратился в государственного чиновника, в ведении которого были финансы, юстиция, государственный контроль, государственное казначейство и другие институты.

Как система специальных органов прокуратура была сформирована только после принятия «Учреждения для управления губерний» от 7 ноября 1775 года в соответствии, с которым в губерниях надзор осуществляла группа из 3 человек: прокурора и двух стряпчих, один из которых осуществлял общий надзор, другой - надзор по уголовным делам.

Губернские прокуроры имели обязанности, как «наблюдение за точным исполнением узаконений, охрана порядка, ими установленного, содействие пресечению противоправных им деяний и злоупотреблений». В уезде действовал подчиненный губернскому прокурору уездный стряпчий, который также должен был информировать губернского прокурора о совершаемых действиях и иных делах в уезде. С этого же времени на прокуратуру был возложен и надзор за исполнением законов полицией, которая вела дознание. Кроме того, прокуроры занимались также попечением о довольствии и содержании арестантов, о скором разрешении их дел, для чего они чаще ходили по тюрьмам, по крайней мере, раз в неделю, а именно « в пятницу после обеда».

Прокуратура осуществляла и судебный надзор. Участие прокурора в процессе приурочивалось собственно к моменту возбуждения уголовного дела, когда он предъявлял суду письменные заключения или предложения о порядке производства по делу, которое разрешалось судом по существу без участия прокурора. Губернский прокурор надзирал за сохранением в судебных решениях точной силы законов, за соблюдением процессуальной формы при осуществлении правосудия и порядка в суде, он наблюдал, чтобы суды не превышали свою компетенцию и не рассматривали неподсудные им дела, предотвращал волокиту и понуждал к безостановочному их разрешению, возбуждал дела «негласные», устранял самоуправство и злоупотребления и побуждал членов судов и чиновников судебных мест к точному исполнению своих обязанностей и т.д. Благодаря Учреждению о губерниях 1775 года увеличился аппарат прокуратуры на местах, появились прокуратуры при судах. В середине XVIII века у прокуратуры появился свой следственный аппарат. Екатерина II в 1762 году создает при Сенате новое ведомство - Тайную экспедицию, которая подчинялась непосредственно Генерал-прокурору и которая рассматривала дела связанные с государственными преступлениями. Дела в экспедиции возбуждались по доносам, применялись пытки и телесные наказания. Упразднил Тайную экспедицию только Александр I. В его манифесте по этому поводу говорилось, что все дела Тайной экспедиции в будущем рассматривать в 1 и 3 Департаментах Сената и во всех присутственных местах, где рассматриваются уголовные дела.

Манифестом от 8 сентября 1802 года должность генерал-прокурора была объединена с должностью министра юстиции, который являлся руководителем всей прокурорской системы. Первым министром юстиции и одновременно генерал-прокурором был Г.Р. Державин. В 1802 году в циркулярном ордере, подготовленном и разосланном губернским прокурорам Г.Р. Державиным, и подтвержденном Указом Сената от 15 декабря 1802 года, впервые в истории прокуратуры говорилось об отдельном направлении деятельности - надзоре за расследованием преступлений. Прокуроры обязаны были наблюдать «не происходит ли где кому пристрастных допросов, бесчеловечных истязаний и притеснений всякого рода на обвинение невинности, а с другой стороны упущения и послабления преступлениям, а наипаче сокрытия нестерпимых деяний». Кроме того, на прокуроров возлагалась обязанность ходатайствовать и настаивать в губернском правлении, чтобы следствие проведено было в надлежащую ясность, точность и окончено с совершенным беспристрастием так, чтобы высшей инстанции не было сомнений, ни надобности требовать доследования, когда следствие окончено и преступление открыто». О любом нарушении следовало докладывать министру и представлять ему краткие сообщения о ходе расследования уголовных дел. Кроме того, ежемесячно прокурорами генерал-прокурору представлялись подробные ведомости по делам следственным (преступлениям по должности) и уголовным.

Расследование преступлений в общем порядке возлагалось на полицию, кроме того, существовал и специальный следственный аппарат по особым категориям уголовных дел, например, по конокрадству и кормчеству. Непосредственно следствием занимались частные приставы, городничие, помощники городничих, квартальные надзиратели, становые приставы, земские исправники. По особым, нерядовым делам расследование может быть поручено любому должностному лицу или комиссии в любом составе. Дореформенное следствие было медлительным и малоэффективным. Ю.В. Мещеряков отмечает, что следствие отличалось произволом, взяточничеством, производилось часто письмоводителями, а не должностными лицами, велось необъективно. Все это создавало препятствия для скорого и справедливого рассмотрения уголовных дел в судах. Высок был и процент уголовных дел, возвращенных на доследование (31%), следователей привлекали к ответственности за часто допускаемые нарушения процессуального закона, поэтому поле деятельности для прокуратуры было достаточно широкое. Проблемы заключались в том, что законодательно полномочия прокурора определены не были, поэтому, как указывает Н.В. Муравьев, прокуратура в уголовном процессе представлялась малозаметным и малозначащим придатком к полицейскому розыску.

Участие прокуроров на предварительном расследовании заключалось в том, что они должны были возбуждать уголовное преследование и только. Проверять законность расследования они могли только в суде или при визировании, стряпчие могли так же только присутствовать при проведении следствия. Сами проводить следственные действия могли в трех случаях: по особо важным делам в составе коллегиальной следственной комиссии; губернский стряпчий - по должностным преступлениям и только по поручению губернского правления; уездный стряпчий - в составе временного отделения земского суда по делам о скоропалительной смерти для выяснения истинности ее причины.

Стряпчие, при осуществлении надзора за расследованием уголовных дел, производимого полицией, вправе были давать предписания и поручения, например для производства допроса отдельных лиц. Уездным стряпчим, производить следствие было запрещено, они могли только наблюдать за ним.

В 30-40 годы XIX века началась подготовка судебной реформы, которая охватывала изменения и следствия, прокурорской системы, судебной системы, адвокатуры. В 1860 году были рассмотрены в Государственном совете и утверждены императором Учреждение судебных следователей, Наказ судебным следователям, Наказ полиции о производстве первоначальных исследований по преступлениям и проступкам и пр.

В Наказе судебным следователям относительно их взаимоотношений с прокурором говорилось, что требования прокурора это законный и обязательный повод к начатию следствия, самостоятельное решение следователя о начале расследования и отправление уголовного дела в надлежащее судебное место требует обязательного уведомления уездного стряпчего, прокурор вправе знакомиться с материалами уголовного дела, давать следователю предложения.

Эти позиции собственно были сохранены и в «Основных положениях о прокурорском надзоре» 1862 года, в соответствии с которыми прокуроры надзирали за законностью и поддерживали государственное обвинение в суде, осуществляя тем самым уголовное преследование. Кроме того, им подчинялись полицейские чины при производстве уголовного дознания, они получали сведения обо всех начатых следствиях и лицах, задержанных, располагали властью, обеспечивающей исполнение следователями их указаний, могли требовать освобождения лиц, в отношении которых доказательств их причастности к преступлению было недостаточно, и, наоборот, в необходимых случаях, требовали задержания обвиняемого.

В основу преобразований реформы 1864 г. был положен принцип разделения властей (насколько его вообще можно было применить в России того времени), судебная власть отделялась от законодательной, исполнительной, судебной. В законе отмечалось, что в судебном процессе «власть обвинительная отделяется от судебной». Провозглашалось равенство всех перед законом. В соответствии с Уставом уголовного судопроизводства 1864 года прокуратура (прокуроры окружных судов и их товарищи) осуществляла надзор за производством дознания органами полиции и предварительного следствия судебными следователями, надзор в местах лишения и ограничения свободы, участвовала в судах при рассмотрении уголовных дел. И.Я. Фойницкий, исследуя положение прокурора в уголовном судопроизводстве, указывал, что «несмотря на чрезвычайно широкий объем работы по охранению закона, лежащей на прокуратуре, в деятельности ее преимущественное значение имеет другая сторона - обвинительная. Переходя в уголовном процессе от следственного порядка к состязательному, законодатель вынужден был озаботиться организацией обвинения и возложить его на прокуратуру. В этом качестве она руководит дознанием, наблюдает за предварительным следствие и возбуждает уголовное преследование. В качестве органа, поставленного в главе дознания, прокуратура имеет в своем подчинении полицию, с которой сноситься предложениями и которой прокурор судебной палаты может давать инструкции. Окончанием дознания не прекращается руководство прокуратуры предварительным производством: оно распространяется и на предварительное следствие (ст. 249, 278,287 УУС). Право возбуждения уголовного преследования принадлежит прокуратуре только по делам, преследуемым в публичном порядке в общих судебных местах».

Судебная реформа принципиально изменила роль прокурора в уголовном процессе: из формального надзирателя (каким он был везде, и в том числе в суде уголовном) прокурор прекратился в активного обвинителя центральную фигуру в борьбе с преступностью. Составители судебных уставов прямо указывали, что уголовное преследование является главным предметом занятий современного прокурорского надзора, что «прокурор должен являться публичным обвинителем во всех уголовных делах и вести их во всех судебных инстанциях в качестве представителя правительства и закона». В статье 4 Устава уголовного судопроизводства было указано, что «по уголовным делам, подведомственным общим судебным установлениям, обличение обвиняемых перед судом возлагается на прокуроров и их товарищей». Вместе с тем, возлагая на прокурора бремя обвинительной власти, законодатель сохранил за ним и обязанность надзора за законностью в судебной сфере, причем обе эти обязанности прокурор исполнял одновременно. Особенно ярко это проявлялось на стадии предварительного расследования, когда прокурор и возбуждал уголовные дела, и становился стороной в процессе, и надзирал, руководил действиями следователя.

Сочетание обвинительной и надзорной функции в лице прокурора превращало его в хозяина процесса на стадии предварительного расследования. Производство всех дознаний происходило под руководством, а иногда и при активном участии прокуроров. Прокуроры претендовали даже на то, чтобы лично определять, кому из полицейских чиновников поручать дознание, чтобы этого не произошло, потребовалось специальное определение Сената, которое запрещало им требовать, чтобы уездные начальники, полицмейстеры и их помощники лично исполняли поручения прокуроров по производству дознаний и следствий по уголовным делам. Зато прокурорам было предоставлено право давать непосредственные поручения чинам сыскных отделений в отношении производства розыска. Руководящая роль прокурора при производстве предварительного следствия была закреплена, прежде всего, в ст. 281 Устава уголовного судопроизводства, которая обязывала следователя исполнять законные требования прокурора или его товарища, с отметкой в протоколах, какие именно меры приняты по его требованию. Эта норма на практике вызвала много споров. Большинство исследователей приходили к выводу, что незаконные требования прокурора не должны ни в коей мере исполняться следователем. Но по вопросу о том, все ли законные требования прокурора обязательны к исполнению или только те, которые следователь сочтет обоснованными, существовали разногласия. Зависимость следователей от прокуроров закреплялась также в некоторых статьях Учреждения судебных установлений. Так в соответствии со ст. 213 следователи назначались на должность по представлениям прокуроров окружных судов; представления прокурора нередко было достаточно для перевода следователя из одного округа в другой.

После окончания следствия следователь передавал дело прокурору для начала следующей стадии процесса - предание обвиняемого суду. Устав уголовного судопроизводства предоставлял прокурору право требовать дополнения следствия, признанного следователем окончательным, независимо от того передавал ли он его в суд для рассмотрения, или предлагал прекратить его за отсутствием признаков преступления или по другим основаниям. Заключение прокурора о предании обвиняемого суду излагалось в форме обвинительного акта по делам, по которым проводилось следствие. Если палата соглашалась с обвинительным актом, то в соответствии с ее определением дело направлялось в окружной суд для рассмотрения.

Наибольший авторитет и известность прокуроры приобрели в качестве государственных обвинителей в суде. Одним из аргументов противников судебной реформы было указание на отсутствие опытных судебных ораторов. Но уже в первые годы деятельности новых судов развеялись все страхи и опасения на этот счет. В обществе стали известны имена не только выдающихся адвокатов, но и талантливых прокуроров, таких как С.А. Андреевский, М.Ф. Громницкий, В.И. Жуковский, А.Ф. Кони, Н.В. Муравьев и др.

А.Ф. Кони в статье «Приемы и задачи прокуратуры (из воспоминаний судебного деятеля)» указывал, что «основные черты слагавшегося русского типа обвинителя были, - за исключением редких, но печальных уклонений в область бездушной риторики, - спокойствие, отсутствие личного озлобления против подсудимого, опрятность приемов обвинения, чуждая к возбуждению страстей, и искажению данных дела и, наконец, что весьма важно, полное отсутствие лицедейства в голосе, в жесте и в способе держать себя в суде. К этому надо добавить простоту языка, свободного, в большинстве случаев, от вычурности или от громких и «жалких» слов.

Со временем стала более ощутима поляризация сторон в судебном заседании, хотя авторы судебной реформы предполагали, что прокурор соединит в себе функции «блюстителя закона», «взыскателя наказания» и «защитника невинности», т.е. фактически будет «говорящим судьей». Стало понятно, что негативное моральное воздействие на лиц прокурорского надзора оказывало их участие в расследовании и обвинении по уголовным делам, в ходе которых во имя достижения цели не брезговали не только тенденциозным подбором свидетелей, искаженным и односторонним освещением событий преступления, но и в некоторых случаях и нарушением законов. Из «говорящего судьи» прокурор превратился в «говорящего жандарма».

После введения в действие Судебных уставов полномочия прокуроров по отношению к следователям стали расширяться: следователи представляли прокурорам отчеты о своей деятельности, в ведении прокуроров находились все прекращенные следственные производства. С 1871 года следователи стали представлять сведения о «начатии дела и об окончании следствия. Первое из них одновременно с начатием производства следствия и, во всяком случае, никак не позднее трех дней со времени действительного приступа к производству оного, а второе - одновременно с окончанием следствия.

В соответствии с законом от 14 августа 1881 года «О мерах по охранению государственного порядка и общественного спокойствия» следователи обязывались препровождать к прокурорскому надзору копии со всех постановлений об аресте, состоящих на основании этого закона.

Поскольку между следователями и прокурорскими работниками возникали споры, Министерство юстиции в 1896 году издало специальный циркуляр, в котором указывалось, что разногласия между судебными следователями и прокурорским надзором разрешаются Судебной палатой.

С 1896 года право осуществлять надзор за дознанием и следствием получили и губернские прокуроры, они же поддерживали в судах обвинение по уголовным делам.

Таким образом, можно сделать вывод, что прокуратура, начиная с момента своего появления в России и до судебной реформы 1864 года, фактически уголовным преследованием не занималась. Эта функция появилась у прокуратуры только с реформой 1864 года. Поскольку в основе преобразований судебной реформы был положен принцип разделения властей, а судебный процесс был построен на основе принципа состязательности, в деятельности прокуратуры стала превалировать обвинительная сторона, прокурор стал выполнять обязанности государственного обвинителя в судебных заседаниях. Обвинительный уклон представителей прокуратуры привел к тому, что из «говорящего судьи», т.е. лица соединяющего в себе функции «блюстителя закона», «взыскателя наказания» и «защитника невинности» каким его хотели видеть реформаторы, прокурор превратился в «говорящего жандарма».

 

Автор: Колпашникова В.М.