19.12.2011 52849

Изменение обвинения и отказ от обвинения прокурора в судебном разбирательстве

 

Одной из наиболее острых проблем в уголовно-процессуальном судопроизводстве остается вопрос, касающийся изменения обвинения либо отказа прокурора от обвинения и правовые последствия этого отказа. Несмотря на определенность мнения законодателя, изложенного в статье 246 УПК РФ, в соответствии с которым отказ прокурора является безусловным основанием для прекращения уголовного преследования полностью, либо в части, и принятия Конституционным Судом известного постановления № 18-П от 8 декабря 2003 года, касающегося данного вопроса, ученые и практические деятели продолжают обсуждать проблемы, связанные с реализацией п.7 и п.8 ст. 246 УПК РФ.

Суть этой проблемы сводиться к тому, что отказ прокурора, полный или частичный, влечет прекращение уголовного преследования, либо уголовного дела, фактически предопределяя принятие судом решения, при этом реально не учитывается мнение потерпевшего, который, впрочем, вправе не согласившись с данным решением, обжаловать его в установленном законом порядке, а также возникает вопрос с какого момента судебного разбирательства прокурор может заявить отказ от обвинения.

Позиция, принятая разработчиками УПК РФ и изложенная в статье 246 УПК РФ, в соответствии с которой отказ прокурора является безусловным основанием для прекращения уголовного преследования полностью или в части, является крайне спорной.

В приказе Генерального прокурора №28 от 3 июня 2002 года указывается, что «учитывая, что ответственность за обоснованность возбуждения уголовного преследования направления дела в суд возложена на прокурора, а пересмотр судебного решения в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения допускается только при наличии новых или вновь открывшихся обстоятельств, при расхождении позиции государственного обвинителя с содержанием предъявленного обвинения, безотлагательно принимать согласованные меры, обеспечивающие в соответствии с ч.4 ст. 37 УПК РФ законность и обоснованность государственного обвинения. В случае принципиального несогласия прокурора с позицией государственного обвинителя в соответствии со ст. 246 УПК РФ, решать вопрос о замене государственного обвинителя либо поддерживать обвинение лично тому прокурору, который утвердил обвинительное заключение или обвинительный акт».

Это предложение не согласуется с положениями закона в соответствии с которыми прокурор, как и другие профессиональные участники процесса, оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении обстоятельств дела в их совокупности. Что касается государственного обвинителя, его выводы основываются на результатах судебного следствия, которых прокурор, утвердивший обвинительное заключение, не знал и предугадать не мог.

Важнейшим представляется положение о том, что прокурор должен поддерживать обвинение лишь в меру его доказанности. В силу принципа процессуальной самостоятельности прокурора его позиция в суде не должна быть связана выводами обвинительного заключения и может основываться только на результатах исследования обстоятельств дела в судебном заседании.

В соответствии с требованиями закон прокурор поддерживает перед судом государственное обвинение, однако, он может и не поддерживать данное обвинение, если в ходе судебного разбирательства придет к твердому убеждению, что представленные доказательства не подтверждают его (ч. 7 ст. 246 УПК). Эта возможность прокурора вытекает из его процессуального положения, представителя государства, который лично не заинтересован в исходе дела и может принимать решения, не будучи связанным ранее предъявленным обвинением. Именно поэтому поддержание государственного обвинения возлагается на прокурора - должностное лицо, действующее от имени государства.

Представляется важным также вопрос о том, в какой момент судебного рассмотрения уголовного дела прокурор может заявить об отказе от обвинения. УПК РФ допускает такой отказ как на предварительном слушании (ч. 1 ст. 239УПК РФ), так и в ходе судебного разбирательства (ч. 7 ст. 246УПК РФ). На предварительном слушании может возникнуть ситуация, когда прокурор окажется перед необходимостью отказаться от обвинения ввиду того, что обвинительные доказательства получены с нарушением требований УПК РФ, подлежат исключению из перечня доказательств (ст. 237 УПК РФ) и, следовательно, не могут подтверждать предъявленное обвинение, либо когда показаниями свидетелей, вызванных в суд по ходатайству защиты, установлено алиби обвиняемого (ч. 6 ст. 234УПК РФ).

Нам представляется, что законодатель исходил из того, что убеждение о невиновности подсудимого (подсудимых) может возникнуть у государственного обвинителя на любом этапе судебного производства, в том числе и на стадии предварительного слушания.

При изучении нами уголовных дел, было установлено, что большая часть уголовных дел прекращались именно в суде, по основаниям отказа от обвинения либо в связи с примирением сторон. На стадии предварительного расследования уголовные дела не прекращались.

Применимо к рассматриваемому вопросу, в науке сложились полярные точки зрения.

Например, А. Огородова предлагает внести следующие изменения в ст. 246 УПК РФ:

1. предусмотреть правило, согласно которому суд должен проверять законность мотивов отказа обвинителя от обвинения, не рассматривая в таком случае дело по существу;

2. ввести порядок, согласно которому в случае отказа государственного обвинителя от обвинения суд предлагает потерпевшему, если таковой имеется, поддерживать обвинение по данному делу и предоставить ему срок, необходимый для подготовки к поддержанию обвинения. Только в случае отказа потерпевшего от поддержания обвинения суд может прекратить уголовное дело полностью или в части.

В отличие от прежнего УПК действующий допускает прекращение производства по уголовному делу или уголовного преследования ввиду отказа прокурора от обвинения безотносительно к тому, имеются возражения со стороны потерпевшего или их нет. Иными словами, несогласие потерпевшего с такой позицией прокурора более не имеет значения «veto», он не может блокировать прекращение дела судом и брать на себя бремя доказывания обвинения, от которого отказался прокурор, выступать в роли так называемого субсидиарного обвинителя.

С.М. Шинтасов подчеркивает, что предметом судебного разбирательства является всегда только тот объем обвинения, который выдвинут стороной обвинения. И не более. В противном случае суд выполнял бы функцию обвинения, что противоречит принципу состязательности. Из этого следует, что при отказе прокурора от обвинения и при соблюдении принципов независимости и состязательности сторон процесса судебное разбирательство не может быть продолжено вообще. Проблема отказа прокурора от обвинения и правовых последствий такого отказа сегодня является одной из самых актуальных. В российском уголовном процессе невозможна такая «рокировка», когда по делу публичного обвинения допускается замещение одного обвинителя -государственного другим обвинителем - частным. Уголовное дело публичного обвинения имеет общественное значение, ведется, как правило, о преступлении, посягающем на интересы всего общества, а не только на права и законные интересы потерпевшего. В силу такого характера, а также тяжести данных преступлений уголовное преследование лиц, их совершивших, не есть дело самих жертв преступлений, потерпевших, других частных лиц, а является обязанностью государственных органов, осуществляется в публичном порядке (ч. 1 ст. 20 УПК).

Вместе с тем уголовно-процессуальный закон допускает замещение частного обвинителя обвинителем, выступающим от имени государства на стороне потерпевшего лица, т.е. так называемое обратное замещение (например, в случае беспомощного состояния потерпевшего, когда он не может самостоятельно защитить свои права и законные интересы (ч. 3 ст. 318 УПК)). К тому же Конституционный Суд РФ отмечает, что специфика уголовно-правовых отношений как особой разновидности публично-правовых отношений, возникающих в связи с совершением общественно опасных деяний, обусловливает особенности механизма осуществления судопроизводства по уголовным делам, в рамках которого уголовное преследование лица, предполагаемо виновного в совершении такого деяния, его привлечение к уголовной ответственности и возложение на него мер уголовно-правового воздействия принимает на себя государство в лице специально уполномоченных органов, потерпевший же при этом выступает лишь в качестве субсидиарного участника на стороне обвинения, вследствие чего допускается возбуждение, расследование и поддержание обвинения государством, т.е. государственным обвинителем. Вступление прокурора в дело частного обвинения не лишает стороны права на примирение (ч. 4 ст. 318), хотя прокурор поддерживает в суде государственное, а не частное обвинение, идущее от потерпевшего. В таком случае именно прокурор выступает в качестве субсидиарного обвинителя.

В любом случае отказ прокурора от обвинения влечет за собой прекращение уголовного дела или уголовного преследования. Иначе и быть не может. Как, например, государственный обвинитель отказался от обвинения по делу гражданина Секушина: Ягоднинским районным судом Магаданской области 10 апреля 2000 г. Секушин осужден за причинение тяжкого вреда здоровью Радкевичу при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 114 УК РФ), оправдан по ряду статей УК РФ, в том числе по ст. 119 УК РФ (угроза убийством), за недоказанностью его участия в совершении этих преступлений; Ковган осужден за незаконное хранение огнестрельного оружия и боеприпасов (ч. 1 ст. 222 У К РФ), оправдан по некоторым статьям УК РФ, в том числе по ч. 4 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего) за отсутствием в его действиях состава преступления, а по ст. 119 УК РФ - за недоказанностью его участия в совершении преступления.

В кассационном протесте прокурор, не оспаривая оправдания судом Ковгана по ч. 4 ст. 111 и ст. 119 УК РФ, Секушина по ст. 119 УК РФ, просил об отмене приговора с направлением дела на новое судебное рассмотрение ввиду несоответствия выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам дела.

Потерпевшая Радкевич, как это видно из материалов дела, с приговором суда, как в обвинительной, так и в оправдательной его части была согласна и просила судебную коллегию об отклонении протеста. Судебная коллегия по уголовным делам Магаданского областного суда приговор в отношении Секушина и Ковгана отменила, дело направила на новое судебное рассмотрение.

Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене кассационного определения и направлении дела на новое кассационное рассмотрение.

Президиум Магаданского областного суда 18 января 2001 г. протест удовлетворил, указав следующее.

Из протокола судебного заседания видно, что, выступая в судебных прениях, прокурор отказался от поддержания обвинения Ковгана в совершении умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, повлекшего по неосторожности смерть Радкевича (ч. 4 ст. 111 УК РФ), и Секушина и Ковгана - в угрозе убийством Радкевичу (ст. 119 УК РФ).

В приговоре суд отразил отказ государственного обвинителя от части обвинения.

Однако в соответствии со ст. 118, ч. 3 ст. 123 Конституции Российской Федерации суд, рассматривая уголовные дела, осуществляет исключительную функцию правосудия и не должен подменять органы и лиц, предъявляющих и обосновывающих обвинение. Согласно же конституционному положению о том, что судопроизводство в Российской Федерации осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон, обязанность по доказыванию обвинения в совершении преступления лежит на прокуроре, поддерживающем обвинение.

По смыслу уголовно-процессуального закона (ст. 248 УПК РСФСР) суд первой инстанции в случае отказа государственного обвинителя от обвинения должен руководствоваться принципом состязательности сторон, а также, соблюдая объективность и беспристрастность, обязан принять отказ прокурора от обвинения.

Таким образом, суд при рассмотрении уголовного дела не допустил нарушения уголовно-процессуального закона, приняв отказ государственного обвинителя от обвинения Ковгана по ч. 4 ст. 111, ст. 119 УК РФ и Секушина по ст. 119 УК РФ, против чего потерпевшая не возражала, а потому определение судебной коллегии об отмене приговора необоснованно. Судебное разбирательство проводится только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению (ч. 1 ст. 252 УПК), и, следовательно, в случае отказа прокурора от обвинения судебное разбирательство оказывается беспредметным. Так как обязанность доказывания обвинения лежит на стороне обвинения, суд не может брать на себя осуществление функции уголовного преследования ни под каким предлогом и, в частности, потому, что прокурор, по его мнению, допустил просчет, отказавшись от обвинения, не все сделал для изобличения подсудимого в совершении преступления. Что касается признания подсудимым своей вины, то оно повисает в воздухе, так как не подтверждается совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств, как того требует закон (ч. 2 ст. 77 УПК) что и послужило основанием к отказу прокурора от обвинения.

В свете изложенного было бы некорректным направлять запрос судом руководителю органа прокуратуры, утвердившему обвинительное заключение, или вышестоящему прокурору о проверке обоснованности отказа прокурора от обвинения. В таком запросе четко проглядывает мнение суда о том, что прокурор, отказавшись от обвинения, не исчерпал всех возможностей для продолжения уголовного преследования подсудимого.

Суд, однако, не только не может осуществлять не свойственные ему обязанности по обоснованию предъявленного органами расследования обвинения наряду с прокурором или вместо него, когда тот отказался от обвинения (постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 1999 г. № 7-П), но также ставить вопрос о необходимости пересмотра позиции, занятой стороной обвинения или стороной защиты, в результате исследования обстоятельств дела в судебном заседании. Процессуальный институт отказа от уголовного преследования невиновных в той же мере отвечает назначению уголовного судопроизводства, что и уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания (ч. 2 ст. 6 УПК).

Заметим также, что прекращение уголовного дела ввиду отказа прокурора от обвинения совсем не означает, что права и законные интересы потерпевшего остаются незащищенными. Для российского уголовно-процессуального права традиционной является норма о том, что прекращение дела как следствие отказа прокурора от обвинения не препятствует последующему предъявлению и рассмотрению гражданского иска в порядке гражданского судопроизводства (ч. 5 ст. 430 УПК РСФСР, ч. 10 ст. 246 УПК РФ). Однако гражданско-правовая защита потерпевшего (т.е. самостоятельная защита) не отвечает назначению уголовного процесса, а именно защите лиц, потерпевших от преступления.

Как считают И. Демидов и А. Тушев, такой порядок представляется вполне логичным, так как он исключает поспешные и произвольные шаги прокурора, участвующего в судебном рассмотрении дела. Дав подчиненному прокурору поручение о поддержании обвинения в суде, руководитель органа прокуратуры не утрачивает контроля за его процессуальной деятельностью по уголовному делу, исполнением им обязанности обеспечить законность и обоснованность государственного обвинения (ч. 4 ст. 37 УПК).

В случае, когда прокурор, участвующий в судебном рассмотрении дела, не считает возможным для себя продолжать поддерживать обвинение, а руководитель органа прокуратуры полагает недостаточно обоснованным его предложение отказаться от обвинения, он вправе поручить поддерживать обвинение в суде другому подчиненному ему прокурору, т.е. заменить одного прокурора другим (УПК предусматривает такую возможность в ч. 4 ст. 246). Принцип процессуальной самостоятельности прокурора не позволяет требовать от него поддерживать обвинение, когда он не убежден в правильности своей позиции.-

В судебном разбирательстве суд вправе только проверять и оценивать правильность и обоснованность предложений и выводов сторон и особенно стороны обвинения. Поэтому, если государственный обвинитель заявляет отказ от обвинения, то суд не вправе сам продолжать рассматривать данное уголовное дело (нет обвинения, нет и судебного разбирательства), он должен вынести оправдательный приговор, даже если не согласен с мотивами отказа изложенными прокурором.

Фактически вновь встает проблема пределов активности суда в ходе судебного разбирательства.

Мы являемся сторонниками точки зрения, что суд должен обладать определенной активностью в ходе судебного разбирательства, но такой активностью, которая восполняла бы усилия сторон. Он ответственен за принятие решения, как обвинительного, так и оправдательного приговора, и поэтому должен полностью разобраться в деле, исследовать все обстоятельства, дать им оценку. Эта деятельность суда не может быть ограничена какими-либо рамками и запретами, так как направлена на выявление тех обстоятельств, какие имели место в действительности. Только при условии, что все обстоятельства дела стали известны суду, мы можем говорить о постановлении законного, обоснованного и справедливого приговора. Для выполнения своей задачи суд должен не только обладать активностью, ему также нельзя навязывать и чью-либо волю. Это вытекает из значимости судебной деятельности. Отправление правосудия должно проходить в обстановке абсолютной независимости судебного органа, эта очевидная для всех позиция не согласуется с положением указанным в п.7 ст.246 УПК РФ.

Следователь формирует обвинительное заключение, которое утверждается прокурором и передается им в суд. Суд приступает к рассмотрению данного уголовного дела, а затем представитель государственного обвинения (прокурор) заявляет, что оснований для привлечения подсудимого к уголовной ответственности он не находит, и излагает мотивы или основания вынесения оправдательного приговора. И суд не вправе, а обязан следовать данным инструкциям. В этой ситуации он фактически связан волей государственного обвинителя и поэтому мы согласны с мнением В.В. Кальницкого, который полагает, что положение закрепленное в п.7 ст. 246 УПК РФ умаляет судебную власть, прерывает правосудие и в конечном итоге не обеспечивает процессуальную независимость суда. Суд поставлен в жесткую зависимость от позиции государственного обвинителя. Такая ситуация невозможна и требует соответствующих изменений. Главенствующее положение суда в уголовном судопроизводстве должно быть обеспечено реальной возможностью судьи принимать решения по своему убеждению, на основании исследования той доказательственной базы, которая была представлена сторонами, и не находиться в зависимости от мнения представителя прокуратуры. Мы не можем согласиться с мнением, что действия суда, направленные на выяснения обстоятельств дела следует расценивать как обвинительные.

Иное решение и иной подход к данному вопросу, на наш взгляд, нарушает принцип независимости суда и посягает на свободу внутреннего убеждения судей, поскольку суд вынужден вынести решение о прекращении уголовного преследования даже в случае несогласия с мотивами отказа государственного обвинителя от обвинения. Опрос судей Томского областного суда и районных судов г. Томска показал, что лишь 5 из 32 опрошенных судей считают удачной норму УПК РФ о том, что отказ прокурора от иска влечет прекращение уголовного преследования. В науке сегодня высказывается мнение о том, что при отказе прокурора от обвинения насильно сужается (по формальным признакам) внутреннее убеждение суда. Поэтому искусственное прекращение процесса путем отказа прокурора от обвинения занижает значение внутреннего убеждения судьи (суда) и соответственно не дает возможности осуществления правосудия в полном объеме.

Сторонники положения, закрепленного в ст. 246 УПК РФ, касающегося отказа прокурора от обвинения, чаще всего пытаются обосновать его с помощью концепции уголовного иска, которая обрела «третье дыхание» в российской науке уголовного процесса.

Если рассматривать обвинение как уголовный иск, а государственного обвинителя как истца, то следует вывод о том, что отказ прокурора от обвинения имеет процессуальную природу отказа истца от иска. Следовательно, отказ государственного обвинителя от иска должен повлечь за собой прекращение уголовного преследования судом, так как nemo judex sine actore.

Однако даже такое теоретическое обоснование безусловного прекращения уголовного преследования судом в случае отказа государственного обвинителя от иска представляется нелогичным.

Исключительное значение имеет тот факт, что в отдельных случаях суд безальтернативно связан с позицией обвинения. Даже если суд пришёл к убеждению о доказанности вины обвиняемого, в случае отказа прокурора от обвинения, суд обязан прекратить уголовное дело. Часть 7 статьи 246 УПК РФ гласит: «Если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, то он отказывается от обвинения и излагает суду мотивы отказа. Полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства влечет за собой прекращение уголовного дела или уголовного преследования полностью или в соответствующей его части». Таким образом, государственный обвинитель в ходе судебного разбирательства может отказаться от обвинения, изложив суду мотивы этого отказа. Как следует из ч. 7 ст. 246, отказ от обвинения может быть обусловлен недостаточностью представленных доказательств, для вывода о наличии события преступления или виновности подсудимого в его совершении, ошибочностью квалификации содеянного как преступления, наличием обстоятельств, исключающих производство по уголовному делу и продолжение уголовного преследования подсудимого. Требование о приведении мотивов отказа от обвинения обусловлено наличием у суда обязанности указать в определении (постановлении) о прекращении уголовного дела точное основание такого прекращения.

О постановлении оправдательного приговора при такой ситуации правомерно вести речь только при наличии обвинения, выдвинутого стороной обвинения, до конца судебного процесса, и несогласии суда с мнением стороны обвинения по поводу доказанности, квалификаций обвинения, достаточности доказательств, наличии состава преступления и так далее.

По мнению С.М. Шинтасова, «не выходя за рамки принципов независимости суда и невмешательства его в функцию обвинения, суд не обязан механически следовать позиции государственного обвинителя и прекращать производство по делу, если не согласен с отказом от обвинения по делу публичного обвинения. Необходимость введения нормы о проверке обоснованности отказа государственного обвинителя от обвинения следует не только из-за недопустимости возложения на суд функций обвинения, но и из конституционного принципа единоначалия в организации деятельности самого органа государственного обвинения (прокуратуры)». Как быть, когда на стороне обвинения выступают два независимых друг от друга участника процесса (государственный обвинитель и потерпевший) и если их мнения по поводу отказа от обвинения не совпадают? Или как быть, если отказ от обвинения прокурора безоснователен, а суд при этом лишен возможности продолжить разбирательство, так как не вправе осуществлять уголовное преследование? Для решения этих вопросов в рамках принципов состязательности сторон и независимости судей необходимо иметь в виду следующее.

Во-первых, необходимо исходить из того, что по характеру обвинения различают три категории уголовных дел: S дела частного обвинения; S дела публичного обвинения; дела частно-публичного обвинения.

В этой классификации уже содержится ответ о вариантах допустимости и юридической силе отказа обвинителя от обвинения. Так, отказ потерпевшего от обвинения по делам частного характера, а также отказ государственного обвинителя от обвинения по делам публичного обвинения влекут безусловное прекращение дальнейшего судебного разбирательства, а значит, и прекращение дела по реабилитирующим основаниям, ибо уже нет предмета разбирательства. А по делам частно-публичного обвинения такой исход может быть правомерен только при совпадении мнений государственного обвинителя и потерпевшего по поводу отказа от обвинения. В противном случае судебное разбирательство должно быть продолжено по общим правилам.

Мы разделяем позицию, высказанную С.М. Шинтасовым и считаем, что состязательность уголовного судопроизводства, провозглашенная Конституцией и УПК РФ, предусматривает такую расстановку сил, которая перестраивает процесс доказывания. Так, предполагается стопроцентное участие прокурора в судебном разбирательстве, что призвано исключить всякую возможность для суда выступать на стороне обвинения или стороне защиты. При этом бремя доказывания обвинения и опровержения доводов в защиту обвиняемого лежит на прокуроре. Именно поэтому отказ прокурора от обвинения влечет за собой безусловное прекращение судом уголовного дела или уголовного преследования. Все это делает необходимым по-новому подойти к рассмотрению вопросов, возникающих при отказе прокурора от обвинения.

Действующий УПК РФ допускает прекращение производства по уголовному делу или уголовного преследования ввиду отказа прокурора от обвинения, безотносительно к тому, имеются ли возражения со стороны потерпевшего или их нет. Несогласие потерпевшего с такой позицией прокурора больше не имеет значения «veto», он не может блокировать прекращение дела судом и брать на себя бремя доказывания обвинения, от которого отказался прокурор. В российском уголовном процессе невозможна такая ситуация, когда по делу публичного обвинения допускается замещение одного обвинителя - государственного другим обвинителем - частным. Вместе с тем уголовно-процессуальный закон допускает замещение частного обвинителя обвинителем, выступающим от имени государства на стороне потерпевшего лица.

Думается, что потерпевший не должен быть пассивной фигурой при принятии решения об отказе от обвинения и вот почему:

1. Прокурор и потерпевший являются стороной обвинения, соответственно изменение позиции одного из них должно быть согласовано с учетом мнения другого участника процесса.

В определении Конституционного Суда РФ содержится мнение, согласно которому правоприменитель, определяя в рамках своих дискреционных полномочий, применительно к каким предусмотренным уголовным законом деяниям и в какой степени при решении вопроса о возбуждении и последующем осуществлении уголовного преследования подлежит учету позиция лица, в отношении которого такое деяние совершено, федеральный законодатель не должен, однако, придавать этой позиции решающее значение применительно к деяниям, которые хотя и совершаются в отношении конкретных лиц, но по своему характеру не могут не причинять вред обществу в целом, а также правам и интересам других граждан и юридических лиц. Иное означало бы безосновательный отказ государства от выполнения возложенных на него функций по обеспечению законности и правопорядка, общественной безопасности, защите прав и свобод человека и гражданина. Таким образом, применительно к теме нашего исследования, Конституционный Суд устанавливает, что государственный обвинитель обязан учитывать мнение потерпевшего по основным моментам движения уголовного дела (в том числе и отказ от обвинения), за исключением тяжких и особо тяжких преступлений.

2. Назначением уголовного процесса является преследование виновных (обвинение) и защита потерпевших, что никак не согласуется с положениями УПК, не дающих ни потерпевшему права самостоятельно защищать свои законные интересы, ни суду вершить правосудие на основании закона и внутреннего убеждения.

В любом случае на сегодняшний момент, отказ прокурора от обвинения влечет прекращение дела или уголовного преследования. Судебное разбирательство проводится только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению, и, следовательно, в случае отказа прокурора от обвинения судебное разбирательство оказывается беспредметным. Так как обязанность доказывания обвинения лежит на прокуроре, суд не может брать на себя осуществление функции уголовного преследования, даже если, по его мнению, прокурор, отказавшись от обвинения, допустил просчет.

Процессуальный институт отказа от уголовного преследования невиновных в той же мере отвечает назначению уголовного судопроизводства, что и уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания - на такой вывод нас наталкивает ст. 6 УПК РФ. Прекращение уголовного дела вследствие отказа прокурора от обвинения совсем не означает, что права и законные интересы потерпевшего остаются не защищенными. Для российского уголовно-процессуального права традиционной является норма о том, что прекращение дела как следствие отказа прокурора от обвинения не препятствует последующему предъявлению и рассмотрению гражданского иска в порядке гражданского судопроизводства.

При отказе (полном или частичном) прокурора от обвинения необходимо учитывать тот факт, что государственный обвинитель может быть связан доводами утвержденного обвинительного заключения в пределах обстоятельств, не изменившихся по результатам судебного следствия.

Мы полагаем, что при непременном соблюдении принципа процессуальной самостоятельности прокурора должна быть согласована единая и обоснованная процессуальная позиция стороны обвинения в суде. Такой порядок исключает поспешные и произвольные шаги прокурора.

С.М. Шантасов считает, что правомерным представляется вывод, что прокурор заявляет в суд отказ от обвинения, когда он нашел понимание со стороны руководителей органов прокуратуры. В современном российском уголовном процессе отделение процессуальных функций обвинения, защиты и разрешения дела друг от друга, в соответствии с принципом состязательности и равноправия сторон не означает, однако, что собирание и представление оправдательных доказательств, выявление обстоятельств дела, оправдывающих обвиняемого или смягчающих его наказание, является проблемой, решаемой исключительно самим обвиняемым и его защитником. Обязанностью прокурора в суде первой инстанции является не только доказывание виновности подсудимого, но и предупреждение необоснованного, при отсутствии достаточных доказательств, признания подсудимого виновным и его наказания. Прокурор, следовательно, выступает также гарантом прав и свобод подсудимого, как и всех других граждан, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства, то есть осуществляет правоохранительную функцию как представитель государства. Такое понимание функции прокурора в суде соответствует конституционному положению о том, что признание, соблюдение и защита прав человека и гражданина - обязанность государства (ст. 2 Конституции РФ).

Прокурор не может и не должен быть заинтересован в осуждении невиновного, так как в отличие от защитника, участвует в уголовном судопроизводстве не в личном качестве, а как представитель государства, что накладывает на него особые обязанности: содействовать всестороннему и объективному предварительному расследованию и разрешению уголовного дела, реагировать на любые нарушения закона, чьи бы интересы они не ущемляли, отказаться от обвинения в случае, когда оно не нашло подтверждения в суде (защитник не вправе отказаться, от взятой на себя защиты).

Прокурор должен поддерживать обвинение лишь в меру его доказанности. В силу принципа свободы оценки доказательств позиция прокурора не должна быть связана выводами обвинительного заключения (акта) и может основываться на том, что стало результатом исследований обстоятельств дела в судебном заседании. Между тем, практика применения УПК РФ не всегда отвечает требованиям логичности. Так, по уголовному делу №1-239-02 по обвинению гр. Ц и Г в совершении убийства Ярославский областной суд оправдал подсудимых, сославшись на отсутствие доказательств, изобличающих последних. Основными доказательствами обвинения по делу являлись показания свидетелей и протоколы очных ставок с обвиняемыми, однако в зале суда свидетели стали уверять, что не помнят, какие показания они давали на предварительном следствии. На ходатайства государственного обвинителя об оглашении показаний в суде защита подсудимых заявляла возражения, которые были удовлетворены судом. В Удмуртской Республике судьями постановлено 3 оправдательных приговора в связи с отсутствием согласия стороны защиты на оглашение показаний свидетелей и потерпевших, в Республике Татарстан по той же причине только в июле 2002 года не были оглашены названные показания по 52 уголовным делам. Не случайно законодатель впоследствии изменил данное положение закона.В связи с вышесказанным предлагаем изложить ч. 3 ст. 281 УПК РФ в следующей редакции: «По ходатайству одной из сторон суд вправе даже при отсутствии согласия другой стороны и лиц, чьи показания оглашаются, принять решение об оглашении показаний потерпевшего или свидетеля, данных ими ранее при наличии существенных противоречий между ранее данными показаниями и показаниями, данными в суде».

В связи с обязательностью для суда отказа прокурора от обвинения, по-новому встал вопрос о значении в такой ситуации мнения потерпевшего.

В практике Верховного Суда РФ появились примеры, которые обязывали суды при отказе прокурора от обвинения выяснять мнение потерпевшего и учитывать его при вынесении решения. Так, рассматривая одно из дел, Верховный Суд РФ указал, что по смыслу уголовно-процессуального закона в случае отказа государственного обвинителя от обвинения суд должен выяснить, имеются ли у потерпевшего возражения по поводу этого отказа. В тех случаях, когда потерпевший поддерживает предъявленное обвинение, суд не вправе оправдывать обвиняемого или переквалифицировать его действия на более мягкую статью, ссылаясь лишь на то, что государственный обвинитель отказался от предъявленного обвинения. В таких случаях суд обязан исследовать все имеющиеся в деле доказательства и в зависимости от полученных данных принять законное и обоснованное решение. По другому делу, подтверждая обязательность для суда отказа государственного обвинителя от обвинения, Верховный Суд сделал специальную оговорку о том, что потерпевшая не возражала против такого отказа. Таким образом, точка зрения высшей судебной инстанции по уголовным делам сформулирована. Но почему именно так?

Обсуждая это положение, практики обычно ссылаются на норму, касающуюся производства с участием присяжных. Закон устанавливает, что отказ прокурора от обвинения в стадии судебного разбирательства при отсутствии возражений со стороны потерпевшего влечет прекращение дела в соответствующей части.

Однако вопрос этот требует не формальной ссылки на процессуальную аналогию, а разъяснения по существу.

Попробуем разобраться в проблеме с точки зрения полномочий потерпевшего. Ведь причиной такого понимания ситуации при отказе прокурора от обвинения является представление о роли потерпевшего как лица, осуществляющего в уголовном процессе функцию обвинения.

Некоторые авторы видят перспективу развития законодательства в предоставлении «частным лицам, пострадавшим от любого преступления, возможности самостоятельно осуществлять уголовное преследование, особенно в тех случаях, когда правоохранительные органы от него отказались». По мнению Зеленина СР., практика рассмотрения конкретных судебных ситуаций показала, что номинальное наделение потерпевшего правом поддерживать обвинение не имеет ничего общего с той функцией, которая, по мнению сторонников такого взгляда, должна быть ему присуща. Мы согласны с мнением СР. Зеленина и считаем, что по подавляющему количеству дел отказ прокурора от обвинения имеет место лишь в судебных прениях, то есть после того, как все доказательства представлены суду и исследованы им. В такой ситуации простое заявление потерпевшего о том, что он настаивает на ответственности подсудимого, не может рассматриваться как поддержание обвинения перед судом, ведь осуществляемое в суде уголовное преследование есть активная деятельность, связанная как с представлением суду доказательств виновности, так и с их оценкой. Причем доказательства, по смыслу закона, должны иметь процессуальную форму. Таким образом, обвинение является не только организационной и аналитической, но и юридической деятельностью, предполагающей знание правовой процедуры, чего законодатель не может потребовать от потерпевшего.

Критикуя концепцию потерпевшего-обвинителя, нельзя не учитывать публичного характера уголовного преследования по подавляющему большинству дел, что имеет в российском процессе давние традиции.

Реформа 1864 года рассматривала поддержание обвинения потерпевшим скорее как исключение из общего порядка судопроизводства. М.В. Духовской писал в начале прошлого века, что потерпевший после передачи дела в суд (кроме мирового) «лишается уже участия в процессе». Такое положение продолжало оставаться по существу неизменным и в советское время, и после принятия Концепции судебной реформы.

Конституция Российской Федерации (ст.52) обеспечивает потерпевшему от преступления доступ к правосудию и право на компенсацию ущерба. Ныне действующее отраслевое законодательство предусматривает, что потерпевший наделен правом поддерживать обвинение лишь по делам частного обвинения, поводом к возбуждению которых является его жалоба. Другого положения, при котором потерпевший подменял бы собой прокурора, действующее законодательство не знает.

Как представитель государственного органа, прокурор, принимая решение по делу вообще или отказываясь от обвинения (от уголовного преследования) в частности, должен иметь в виду, прежде всего, законные основания для этого. Российский прокурор не вправе безмотивно отказаться от обвинения в суде и от уголовного преследования на досудебных стадиях. Принцип законности исключает произвольное усмотрение при отказе от обвинения. Оно недопустимо в той же мере, в какой недопустимо произвольное уголовное преследование. Абсолютная власть прокурора в осуществлении уголовного преследования не признается в нашем законодательстве и практике.

Принцип законности предопределяет возможность проверки (оценки) действий прокурора. Следовательно, позиция прокурора, в том числе отказ его от обвинения, находится под контролем закона и может быть проверена судебной властью.

В этом одно из базовых отличий нашей современной правовой системы от американской модели и от уголовного процесса по Уставу уголовного судопроизводства 1864 года. Потерпевшему, право которого обжаловать в суд прекращение уголовного преследования на досудебных стадиях общепризнанно, не может быть отказано и в обжаловании отказа прокурора от обвинения, заявленного в судебном заседании. Конечно, отказ прокурора от обвинения непосредственно в суд не может быть оспорен в рамках тех процедур, которые предусмотрены для более ранних стадий процесса. Однако его обжалование заинтересованными участниками процесса происходит в прениях сторон или при обсуждении такого отказа, если он заявлен до прений. И суд в совещательной комнате решает вопрос об обоснованности такого отказа. Если же обжалования не произошло (по причине отсутствия в деле субъекта обжалования - потерпевшего или его нежелания воспользоваться правом оспаривать отказ), то отказ, очевидно, должен быть принят судом, как не вызвавший возражений. Суд не должен входить в оценку отказа, если этот вопрос не поставлен сторонами, в силу требований состязательности и исключительности для суда функции отправления правосудия.

По существу, позиция потерпевшего в этой ситуации - не поддержание обвинения, что на самом деле, как мы показали, ему не свойственно, а судебное обжалование отказа прокурора от обвинения. Это обращенная к суду просьба проверить законность и обоснованность такого отказа, на которую суд обязан мотивированно ответить в приговоре.

Представляется важным также вопрос о том, в какой момент судебного рассмотрения уголовного дела прокурор может заявить об отказе от обвинения. УПК РФ допускает такой отказ как на предварительном слушании (ч.1 ст.239), так и в ходе судебного разбирательства (ч.7 ст.246). По мнению Демидова И. и Тушева А., на предварительном слушании может возникнуть ситуация, когда прокурор окажется перед необходимостью отказаться от обвинения ввиду того, что обвинительные доказательства получены с нарушением требований УПК, подлежат исключению из перечня доказательств (ст.237) и, следовательно, не могут подтверждать предъявленное обвинение, либо, когда показаниями свидетелей, вызванных в суд по ходатайству защиты, установлено алиби обвиняемого (ч.б ст.234).Убеждение прокурора в том, что предъявленное подсудимому обвинение не подтверждается представленными доказательствами, не может быть безотчетным. Только после исследования всех доказательств у него может сложиться такое убеждение.

Таким образом, полагаем, что отказ государственного обвинителя от обвинения может быть заявлен только в ходе судебных прений, после исследования всех обстоятельств дела. Отказ должен быть мотивирован. Суд не может быть связан указанной позицией государственного обвинителя и если в ходе рассмотрения в совещательной комнате оснований отказа, признает их не состоятельными, он вправе вынести обвинительный приговор.

Суд должен реально учитывать мнение потерпевшего относительно заявленного отказа государственного обвинителя от обвинения. В случае, если потерпевший не согласен с позицией государственного обвинителя, он вправе заявить ходатайство об отложении судебного разбирательства для принесения жалобы вышестоящему прокурору, который обязан срочно, рассмотреть данную жалобу и решить вопрос по существу, либо отклонить жалобу потерпевшего, либо заменить государственного обвинителя в соответствии с п.4 ст. 246 УПК РФ.

В соответствие с вышеизложенным, предлагается внести следующие изменения в ст. 246 УПК РФ:

4.7 ст. 246 УПК РФ изложить в следующей редакции « Если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, то он, после согласования данного решения с потерпевшим, в ходе судебных прений отказывается от обвинения и излагает при этом суду мотивы отказа. Потерпевший, при несогласии с позицией прокурора относительно отказа от обвинения, вправе заявить ходатайство об отложении судебного разбирательства для представления жалобы, на действия и решения государственного обвинителя вышестоящему прокурору, до рассмотрения вопроса по существу».

 

Автор: Колпашникова В.М.