Деятельность К. Ясперса как профессора Базельского университета
10 января 1920 г. вступил в силу Версальский договор, согласно которому территория Германии уменьшилась на 1/8, население - на 1/10. Страна лишилась военного и торгового флота, ее порты были объявлены открытыми для судов стран Антанты. Германия потеряла все свои колонии, взяла на себя тяжелые репарационные обязательства. Франции возвратили отторгнутые в 1871 г. Эльзас и Лотарингию, Польше - земли, захваченные Пруссией в XVIII в. Левый берег Рейна оккупировали войска Антанты сроком на 15 лет. Саарская область была передана так же на 15 лет под управление Лиги наций, угольные шахты Саара переданы Франции. Кроме всего прочего, Германии отныне запрещалось содержать вооруженные силы. Таким образом, Германия на ряд лет перестала играть роль великой державы.
Тем не менее, в период Веймарской республики гуманитарные науки и литература переживали довольно значительный подъем. Условия для их развития, по сравнению с кайзеровскими временами, были более благоприятны в силу образовавшегося после падения империи идеологического вакуума и, как следствие, значительного ослабления цензуры. На 20-е годы приходится взлет творчества корифеев немецкой социально-политической и исторической мысли: Макса и Альфреда Веберов, Хейзинги, Шпенглера, Ранке и, разумеется, Ясперса, социально-исторические позиции которых кардинально отличались ох их более старших коллег по научному цеху.
Когда 1 апреля 1922 года Ясперс получил кафедру, став ординарным профессором в Гейдельберге, ему казалось, что он еще не готов к этому - по его собственным меркам. Он стал заниматься изучением общественных наук более основательно. В качестве более конкретной задачи Ясперс выдвинул самостоятельную переориентировку и акклиматизацию в этой сфере. Решение этой задачи требовало особого методологического осмысления и глубокого проникновения в основополагающие социально-политические и исторические произведения великих. Задача состояла не в учении и не в умножении знаний, а в освоении тех форм мышления и образов действия, которые требовались при обращении к великим мыслителями, но научиться которым было нельзя, поскольку их не существовало в готовом виде. Ясперсу предстояло выйти на новый уровень мышления. Сделав такой выбор, нужно было начать практически с азов.
Примечательно, что лекции и семинары Ясперса не были изолированы от его поисков. Если прибегнуть к традиционному делению, то эти лекции были отчасти историческими, а отчасти - систематизирующими. В своих лекциях по истории философии он приводил идеи и образы, посещавшие его в ходе изучения материала, давал характеристики эпох и говорил о смысле принятия в эти эпохи рациональных концепций и методов. Не чувствуя необходимости жестко привязываться к хронологическому порядку, он периодически затрагивал темы из самых разных времен европейской истории философии: «Наверное, я был похож на дирижера оркестра, который дает зазвучать то одному, то другому голосу из прошлого».
Таким образом, его нельзя назвать ни заурядным ученым, ни заурядным преподавателем. Надо сказать, что Ясперс никогда не был эпигоном. В науке, равно как и в жизни, он всегда стремился к независимости в мышлении и искал новые пути, что часто ставило его в положение оппозиционера. Приведем пример, описываемый его биографом Г. Готшлаком: «В 1924 году приват доцент в области статистики Гумпель, выражавший пацифистские взгляды, высказался против существования рейхсвера и перевооружения Германии. Среди большинства верноподданных преподавателей это вызвало взрыв возмущения. Выступление Гумпеля было объявлено позорным для университета, и реакционная часть профессуры потребовала его официального наказания. Что же касается Ясперса, то он решительно выступил против травли Гумпеля. Требование о наказании Гумпеля он воспринял как угрозу свободе университета в целом и каждого его сотрудника в отдельности. Он опасался, что подобные репрессии могли бы открыть путь к расправе с учеными, которые не согласны с господствующими официальными взглядами, и низвести университет до положения раба господствующего режима».
В своих трудах, относящихся к периоду Веймарской республики, Ясперс настаивал на том, что ни история, ни философия не могут быть чисто научным знанием, что они не могут отвлечься от реального человека, от «его фактической действительности во времени», от болевых точек эпохи.
Начиная с середины 20-х, годов Ясперс становится одним из ведущих ученых Германии. Однако с установлением диктатуры национал-социалистов в жизни Ясперса наступает тяжелый драматический период. С 1933 года он был лишен возможности принимать участие в управлении университетом, поскольку был снят со всех постов, имевших отношение к университетской администрации. В 1937 году его окончательно отстраняют от преподавания и, наряду с профессурой, в 1938 году лишают права издавать в Германии свои работы. Одной из причин было то, что жена Ясперса - еврейка. Будучи женатым на еврейке, Ясперс, таким образом, терял все права на своей родине «Общее и главное ощущение от всего было - утрата правовых гарантий в собственном государстве. Заставить забыть эту бесправность, оставленность на произвол судьбы не могли ни хорошее отношение отдельных людей, не порвавших со мной, ни поддержка друзей, ни помощь торговцев и ремесленников, которую они оказывали моей жене, ни глубокая внутренняя связь с ближними».
Идеи ученого никак не соответствовали постулатам национал-социализма, он решительно разошелся со своим другом Мартином Хайдеггером, поддерживавшим (хотя бы и временно) режим и ставшим ректором Фрайбургского университета.
Эти двенадцать лет (1933-1945) означали для Ясперса вступление в особую жизнь. Произошло полное внутреннее «отмежевание» от германского рейха как политического образования: «За бесконечно малым исключением немцы - включая моих старых друзей - страстно желали победы, тогда как я в атмосфере ликования отчаянно озирался по сторонам в поисках какого-нибудь признака, который говорил об ином повороте событий». Вместе с тем следует отметить, что Ясперс, не будучи сторонником нацистов, не выступал открыто против нацистского господства. «Я не герой, - говорил о себе философ, - и не хочу, чтобы меня таковым считали». Биограф Ясперса пишет, что в той обстановке Ясперс решил придерживаться тактики «тщательной осторожности в отношениях с властями. Это относилось, прежде всего, к гестапо».
Находясь на пенсии, в тревожном ежедневном ожидании «стука в дверь», ученый продолжает работать - писать «в стол», поскольку надеялся, что придет время, и его труды все-таки будут востребованы: «В годы национал-социализма мы и все наше окружение жили на краю пропасти. Мы сами считали катастрофу совершенно неотвратимой, но надежда на лучшее никогда не исчезала совсем».
Этот период жизни Ясперса - время раздумий о политической истории Германии, существовавшей на протяжении тысячи лет. Именно в прошлом своей родины он ищет истоки теперешней ее трагедии, того длительного состояния национального позора, в котором она пребывала в период господства национал-социалистов. Эти размышления привели его к мысли, что у будущей, освобожденной от фашизма Германии, нет иного пути, кроме как после невиданных внутренних и внешних катастроф в новой ситуации воссоздаваться заново. И делать это надо, как он считал, постигнув с предельной ясностью те эпизоды истории, которые означали крах и катастрофу.
Окончание второй мировой войны круто изменило жизнь мыслителя. Когда 1 апреля 1945 года американцы заняли Гейдельберг, у Ясперса появились большие надежды на будущее. Уже три дня спустя он вошел в состав избранной по его инициативе комиссии, состоящей из тринадцати профессоров, которая должна была подготовить к открытию временно закрытый университет.
Имя Ясперса значилось в «белом списке» противников нацизма, ему вернули права ординарного профессора и ввели в состав руководящих органов открытого вновь университета. Ясперс - вместе с Альфредом Вебером - стал издателем публицистического журнала «Die Wandlung» («Преображение»).
Университет был делом его жизни. Здесь, как ему казалось, он кое-что смыслил и мог кое-что предложить. Его давние надежды начинали осуществляться: после длительного перерыва, Ясперс, наконец, возвращается к преподаванию, сначала в Гейдельберге, а с 1947 года - в университете Базеля. Не имея по причине слабого здоровья возможности стать деканом или ректором, он трудился в меру своих сил - участвовал в различных обсуждениях, вносил предложения, и, таким образом, способствовал тому, чего не мог реализовать сам в полной мере.
Это время рождения Ясперса как политического мыслителя. Принимать активное участие в политике в послевоенный период он не мог: ему оставалось лишь размышлять, писать, выступать с лекциями.
В это время Ясперс, продолжая развивать свои исторические и политические взгляды в ряде фундаментальных научных произведений, все больше увлекается публицистикой, что, несомненно, расширяет его аудиторию, делает его идеи более доходчивыми и для широких кругов населения. Ясперс часто выступает по радио с беседами на различные политические и философские темы. Причем, следует отметить, что именно политические выводы Ясперса сделали его весьма известным.
Рассматривая самые жгучие и больные вопросы эпохи, как бы возвращаясь к первой своей профессии врача-психиатра, Ясперс поставил диагноз болезни немецкой нации и предложил ей пути решения. Главным для будущего Германии Ясперс считал процесс национального самоосмысления и национальной самокритики. На первый план выходила проблема вины - вины и ответственности каждого: «Требование переплавиться, возродиться, отбросить все пагубное, - говорил он, - это задача для народа в виде каждого в отдельности».
Книги Ясперса получают большое распространение и популярность среди широкой общественности, чем среди специалистов. Это в значительной мере объясняется тем, что учение Ясперса не носит сугубо академического характера. Некоторые его произведения переиздавались пять раз, а их тираж достигал 100 тыс. экземпляров (для Западной Германии это была внушительная цифра).
Безусловно, известность и популярность Ясперса объясняются, прежде всего, тем, что он вторгается в самые животрепещущие сферы, не избегает острых вопросов и зачастую резко критикует государственных и политических деятелей, включая и наиболее высокопоставленных. Еще в 20-х годах он писал о том, что военщина не в состоянии решать политические задачи, поэтому ее притязания на политическое влияние не оправданы. Он выступал за то, чтобы в руководстве жизнью страны государственные деятели и ученые дополняли друг друга, объединяя свои усилия. Там, где политику подобает молчать, ученый может говорить. Но ответственность несут и тот и другой. Политик должен быть готов к тому, чтобы ради истины пойти на риск потери своего поста. Такой государственный деятель заслуживает уважения, ибо, по словам Ясперса, политика, служащая истине, является единственной «достойной человека политикой». В работах Ясперса, таким образом, политические вопросы нередко переплетаются с вопросами научного мировоззрения.
Сам Ясперс ставил перед собой две задачи: во-первых - прояснить для самого себя нравственные предпосылки политики и реального отношения к ней, а во-вторых - ориентировать свое политическое мышление в соответствии с позицией «гражданина мира», то есть человека без определенной гражданской принадлежности, которую он занял еще в годы фашистской диктатуры в Германии. Ясперс много писал о роли политического сознания и о тех последствиях, которые неизбежно следуют за несоблюдением основных его принципов: «Где бы в мире я не ощущал великое дыхание политического мышления, сознающего ответственность за человечность, то есть за свободу человека и человеческие права, где бы я при этом не усматривал силу, мужество жертвенности, готовность к борьбе за единую великую идею, там я сразу прислушивался со всем вниманием, стараясь ничего не упустить, и обретал надежду. Не обладая силой сам, я чувствовал, что должен, по крайней мере, сопереживать в мысли и воспроизводить то, что на этом пути могло быть необходимым для политического сознания».
Ясперс осуждает национализм. Он пишет о пагубном влиянии национализма на политическое сознание. Отмечая, что немецкий национализм формировался на протяжении целого тысячелетия, Ясперс подчеркивает, что именно необходимо предотвратить, чтобы он не стал фактором политической жизни и не превратился в национально-государственную доктрину. Любая нация, считает Ясперс, должна лишь «бороться за преимущество разума».
В первое послевоенное десятилетие Ясперс сделал для себя очень важное открытие, которое, правда, было уже известным на протяжении веков, но, как говорится, немного подзабылось: философия не лишена практических выводов. При этом подразумевалось, что ни одна великая философия не лишена политического мышления. «От Платона до Канта, - говорит Ясперс, - до Гегеля, Киркегора и Ницше простирается большая политика философов». Он понял: то, что представляет собой какая-либо философия, она обнаруживает в своем политическом проявлении. И это - не какое-то ее побочное свойство. В этом - ее центральное значение. Он утверждал, что не случайно национал-социализм и большевизм видели в философии смертельного врага в духовной сфере.
С тех пор для Ясперса вопрос о политическом мышлении стал одним из основных критериев при оценке взглядов любого ученого, либо человека, себя таковым считающего.
Итак, в послевоенные годы Ясперс - один из духовных лидеров новой Германии, Германии, очищенной от нацистской ереси, страны с великим, но в тот период еще неопределенным будущим. Особенно важна была его роль в первые годы после второй мировой войны, на развалинах гитлеровской империи. Он стал тогда «мыслящей совестью немецкого народа». В то время среди общей растерянности Ясперс твердо знал, что он мог и должен был сказать.
Он обращается к соотечественникам в своих книгах, статьях, о и в выступлениях по радио, и везде его главная мысль - как спасти человечество от тоталитаризма, этой главной опасности XX века, ввергающей людей в кровавые революции и истребительные войны.
По мнению мыслителя, к осуществлению этого великого замысла ведут два пути: первый путь - широкое обращение к гуманистическим традициям - к Лессингу, Гете, Канту; второй - более серьезный, более надежный, как он полагал, путь для всех, кто утратил веру в жизнь в ее традиционной форме и «пробудился» к автономии, к своей духовной самостоятельности, - обретение философской веры, которую Ясперс ставил выше всякой религии, исключающей глубокое философское осмысление и требующей слепого, фанатичного поклонения от своих адептов. Ясперс считал, что в «основе всего лежит всеохватывающая вера, которую никто не может назвать своей собственной, представив ее в определенном облике: вера в путь истины, на котором могут встретиться все, кто честно ведет исследование. Они остаются открытыми в мышлении своем, они не замыкаются от других. Другие образы веры не исключаются, а если это происходит, то, скорее, служит признаком неистинной веры».
Таким образом, философская вера обосновывается Ясперсом как смысл философского учения, направленного на воспитание человечества посредством самовоспитания отдельных индивидов в атмосфере духовной свободы. Люди должны понять, что ни один этнос в целом и ни один индивид в частности, не обладает правом ставить себя выше остальных. Только так, по мнению мыслителя, возможно избежать повторения в мире тоталитаризма. В работе «Философская вера» (1931) он сформулировал ее суть со всей четкостью и определенностью. В некоторых из последних своих работ («Наше будущее и Гете» (1947), «Разум и антиразум в нашу эпоху» (1950), «Об условиях и возможностях нового гуманизма» (1962) мыслитель «возвращается к ценностям старой бюргерской культуры в Германии, пытаясь их обновить и отчасти ограничить, «привив» к ним опыт «кризисного сознания» Киркегора и Ницше, но в то же время сохранить их непреходящую правду».
Обстановка, сложившаяся в ФРГ в первые десятилетия существования страны, вызывала у Ясперса стойкое неприятие. Военно-политический крах германского национал-социализма открывал перспективы демократического переустройства страны. Однако условия этого были тогда крайне неблагоприятными. Широкие массы населения находились в состоянии полной деморализации. Нередко они считали крушение нацистского режима катастрофой Германии вообще, поскольку послевоенное существование определяла нужда, а главными заботами миллионов людей стали поиски пропитания и крыши над головой.
Сепаратная денежная реформа, проводимая в западных оккупационных зонах согласно «плану Маршалла» и начатая в ответ на это блокада Западного Берлина стали первым опасным кризисом «холодной войны», что явилось еще одним шагом к расколу Германии. Раскол завершился в 1949 г. утверждением «Основного закона Федеративной Республики Германии» и конституированием двухпалатного парламента. Президентом страны был избран лидер Свободной демократической партии Т. Хейс, а федеральным канцлером стал представитель Христианского демократического союза К. Аденауэр, пришедший к власти под антимилитаристскими лозунгами, в то же время пропагандируя совместную оборону стран Запада против «агрессора мирового коммунизма». Во внутренней политике данный правительственный курс выразился в запрещении радикальных партий.
В стране сложилась двусмысленная ситуация: с одной стороны - налицо экономический подъем и рост жизненного уровня населения, в связи с проведением в жизнь хозяйственной политики министра экономики Л. Эрхарда, которого называли «отцом экономического чуда»; с другой - реальное ограничение демократических прав и свобод, выражавшееся в олигархии партий, сужении правовой сферы населения и невозможности его участия в политической жизни страны, жесткой цензуре средств массовой информации с целью предотвращения публичной критики деятельности правительства (прежде всего - в области военной и международной политики).
Данная политическая ситуация послужила для Ясперса толчком к тому, чтобы по-новому осмыслить происходящие в ФРГ процессы и дать им соответствующую политическую оценку. И хотя Ясперс стремился к тому, чтобы «как можно осмотрительнее высказать самые радикальные идеи», в умах его слушателей преобладало все же «нежелание знать», «стремление забыть», что и было ведущей тенденцией в германском историческом сознании первых послевоенных лет. В умах немцев сочетались и ненависть к фашизму, и стремление забыть прошлое, даже оправдать его, готовность извлечь уроки из истории «третьего рейха» и, одновременно, приспособиться к политике оккупационных властей. Летом 1947 г. еженедельник «Die Zeit» констатировал, что тогдашнюю социально-психологическую ситуацию определяло «вытеснение прошлого из коллективной памяти», осуществлявшееся под девизом: «Мне не к чему знать обо всем этом, у меня совсем иные заботы».
Радикализм и непримиримость идей Ясперса снискали ему славу оппозиционера, причем не только анти-административного, но и антиобщественного. Осенью 1946 г. Карл Ясперс сообщал Хане Арендт: «Мне трудно читать, когда я вижу перед собой враждебные лица. Только после 1937 года я ощущал такое настроение в аудитории, как сегодня». Ясперс был уверен, что в отношении к нему студентов преобладало «пренебрежение и недоверие». По этой причине Ясперс был вынужден в том же году переехать в Швейцарию по приглашению Базельского университета.
Даже спустя два десятилетия после отъезда Ясперса в Базель ученого не переставали волновать некоторые тенденции в развитии ФРГ. В частности - нараставшая активность неонацистов - людей, выступавших против самой идеи преодоления коричневого прошлого. С 1964 г. неонацисты располагали организационным центром - Национал-демократической партией, которая проиграла выборы в бундестаг, но прорвалась в ландтаги нескольких федеральных земель. Шла «холодная амнистия» нацистских преступников. В 1966 г. канцлером ФРГ стал христианский демократ, бывший член нацистской партии Курт Георг Кизингер. Правительство обнародовало проекты авторитарных антиконституционных законов о чрезвычайном положении. Ущемлялась свобода печати. Правительство упрямо заявляло о непризнании послевоенной границы с Польшей по Одеру и Западной Нейсе, неоднократно требовало передачи ФРГ американского ядерного оружия, не желало установить нормальные отношения с ГДР. Возникла реальная опасность забвения уроков коричневого прошлого.
В этой вязи в Ясперсе все более крепла уверенность выступить с «последней политической публикацией», в которой он «до конца», «как никогда определенно и как никогда резко» выскажется о Федеративной Республике». Ученый стремился не только обнажить корни зла, но и обратиться не к политикам, а к народу. Эта книга, ставшая бестселлером, и получила название «Куда движется ФРГ?».
Ясперс считал совершенно недопустимым то, что народ в Западной Германии практически отстранен от участия в политической жизни, партии и боннское государство «не информируют народ, не приучают его мыслить». Что же касается выборов, то они на деле являются не подлинными выборами, а опросом, регулируемым партийной олигархией: «Руководство государством, - пишет Ясперс, - находится в руках партийной олигархии, которая узурпирует государство». И далее ученый пишет: «Мы идем по пути, в конце которого не будет ни демократии, ни свободного гражданина. В чем заключаются изменения в структуре Федеративной Республики? Мне кажется, - в переходе от демократии к олигархии партий, от олигархии партий - к диктатуре Все решает партийная иерархия и бюрократия».
Мыслитель полагает, что на пути к авторитарному государству люди, находящиеся у власти, пытаются обезопасить себя тем, что запрещают неугодные режиму политические партии. Касаясь в этой связи запрета КПГ, Ясперс подчеркивает, что с политической точки зрения это недемократично. В ФРГ, как явствует из его слов, царит произвол властей, развивается чуждое свободе интриганство. «У нас, - пишет Ясперс, - призывают к развитию личности, но делают все для того, чтобы она не развивалась и не могла проявить себя».
При этом мыслитель подчеркивал, что авторитарное государство может развиться не только в направлении диктатуры, но и в условиях многопартийного правительства, а тем более в условиях большой коалиции. Знаменательно, что эти слова были написаны еще до образования правительства «большой коалиции» во главе с Кизингером - Брандтом, основной задачей которого во внутриполитической сфере стало «чрезвычайное законодательство», направленное на «усмирение» внепарламентской оппозиции.
Резкое и решительное осуждение в книгах Ясперса получают чрезвычайные законы. Причем в их оценке Ясперс идет, пожалуй, даже дальше некоторых видных профсоюзных деятелей, занимающих левые позиции в западногерманском рабочем движении. «Если правительство на основании чрезвычайных законов применит силу против безоружных масс, оказывающих лишь пассивное сопротивление, то насилие по отношению к правительству будет оправдано если не с юридической, то с морально-политической точки зрения».
Таким образом, в качестве выхода из создавшейся ситуации Ясперс предлагает радикальное решение. Он пишет: «Свобода не дается легко, ей приходится утверждать себя. Когда речь идет о том, чтобы отстоять политическую свободу народа, спасти ее, обрести все, то всегда возможна гражданская война. Гражданские войны были в Голландии, Швейцарии, Англии. Когда не идут на риск такой войны, то покоряются произволу, бесправию и даже преступному государству национал-социализма. «Только не гражданская война», - в своей жизни я тысячи раз слышал это; так говорили еще в моем детстве, а в последний раз - в 1933 году. Я сказал бы: именно потому, что у нас никогда не было гражданской войны (если не считать монархических, поистине отвратительных, навязанных силой), мы так и не завоевали свободы; вместо этого мы привыкли терпеть и санкционировать бесправие, ссылаясь на то, что это, мол, относится к области политики». Это, однако, не означает, что Ясперс - сторонник гражданской войны. Он просто считает, что если положение не изменится, то гражданская война станет неизбежной.
Ученый четко проводит мысль о необходимости развивать в народе ФРГ политическое самосознание, способность думать и решать, сохраняя при этом независимость и самостоятельность как каждого человека в отдельности, так и народа в целом. При этом особое внимание, по его мнению, должно уделяться политическому воспитанию молодежи: «Политическое воспитание должно быть непрерывным. Граждане государства должны максимально информироваться и в максимальной степени участвовать в политической жизни, потому что решающее значение для политического воспитания имеет практика, элементы которой есть даже в самом малом кругу совместно выполняемых задач». И далее: «Молодежь должна быть в курсе всех событий. Но самое главное - необходимо воспитывать чувство уважения к человеку, к занимаемому им положению, причем без преклонения, потому что и к самым великим нужен критический подход, нужно познание предела каждой человеческой натуры».
Ясперс осуждал и внешнеполитический курс ФРГ, явно носивший реваншистский характер. Основываясь на историческом опыте, он пишет: «До сих пор, как показывает история, вслед за поражениями и территориальными потерями при первой же возможности возникало стремление взять реванш -стремление вернуть потерянное». И далее, выражая свою позицию, Ясперс подчеркивает: «В наше время результаты прежней политической истории, выражающиеся в форме новых государственных границ, представляют собой нечто окончательное. Следует принять и признать как свершившийся факт результаты развязанной гитлеровской Германией войны - установление новых границ Кто сам уничтожает всякое право, тот не может потом выдвигать правовые притязания, ссылаясь на прошлое, к которому нет возврата. Миру угрожает не тот, кто удерживает завоеванное, а тот, кто требует восстановления потерянного Угроза войны исходит не от тех, кто желает сохранить существующие границы, а от тех, кто хочет изменить их».
Несколько забегая вперед, отметим, что, выдвинув подобные идеи, ученый вольно или невольно примкнул к числу так называемых «новых левых», преследуемых властями. Поэтому, учитывая сложившуюся на тот момент в ФРГ внутриполитическую обстановку и ввиду радикализации политики властей в отношении лиц, критиковавших официальный курс, он был вынужден покинуть Германию и переехать в Швейцарию, куда был приглашен для чтения лекций в Базельском университете.
Признавая необходимость улучшения отношений между двумя германскими государствами, Ясперс, тем не менее, аргументирует свою мысль тем, что западные немцы обязаны помочь восточным немцам - гражданам ГДР. Говоря о том, что боннские политики не имеют права вмешиваться во внутренние дела ГДР и выдвигать перед ней какие-либо требования, он в то же время выдвигал тезис о том, что в качестве «цены» за юридическое признание ГДР со стороны Западной Германии правительство ГДР должно ликвидировать «стену» - границу между Западным Берлином и столицей ГДР, выступая тем самым за свободное общение немцев, проживавших в обоих германских государствах.
Примечательны взгляды Ясперса, касающиеся международной обстановки 50-60 гг. По его мнению, в существующей международной обстановке перед народами стоят две цели: мир во всем мире - ввиду атомной угрозы, а так же свобода - перед лицом угрозы тоталитарного господства. «Свобода, - говорит Ясперс, - утверждается, прежде всего, в пределах каждого государства. За политическую свободу несут ответственность все граждане. Ее условиями являются убежденность и надежность в нравственно-политическом отношении. Вступать в союз с другими свободными народами способны только те народы, которые утвердили свободу у самих себя, ибо они готовы решать все проблемы путем переговоров, а не насилием». Ясперс признает, что далеко не все народы идут по пути свободы, в силу чего в мире существуют насилие и тоталитарное господство. Однако он указывал на существование в мире двух государств, обладавших бесспорным суверенитетом - США и СССР. В действительности в рассматриваемый период только от этих держав зависело, быть или не быть новой мировой войне. Все остальные государства могли вести только локальные войны. Лишь у великих держав были атомные бомбы, причем разрыв между ними и теми, у кого также было немного сравнительно немного маленьких бомб, увеличивался. Ясперс считал, что на тот момент даже объединенная Европа не смогла бы стать третьей великой державой. Именно поэтому он аргументировал необходимость сближения Европы с Америкой, что обеспечило бы Западу перевес в мировой истории: « западный мир лишь в том случае сможет постоять за себя, если в совей внешней политике будет един перед лицом всего остального мира. Самоутверждение возможно под фактической гегемонией Америки при участии всех союзников в решении вопросов. Только Америка может защитить Федеративную Республику». Далее мыслитель подчеркивает: «Необходимо со всей ясностью подчеркнуть следующее: союз западных государств под гегемонией США необходим во имя сохранения свободы. Однако этот союз существует только во внешней политике, в отношении других государств. В области внутренней политики каждое государство, каждый народ свободен».
Такая позиция, заключавшаяся в непременной необходимости примкнуть к одному из двух мировых политических полюсов, бесспорно, была продиктована единственной целью - спастись перед лицом реально возрастающей ядерной угрозы, а также возможности распространения в Европе большевизма, идентифицировавшегося на Западе как тоталитарная идеология. С этой точки зрения позиция Ясперса может быть вполне оправдана, тем более что, тоталитаризм он расценивал как бич человеческой цивилизации.
Однако есть еще одно немаловажное обстоятельство, объясняющее выбор Ясперсом международного покровителя: Ясперс любил американцев, и это объяснялось причинами личного характера. Все годы существования нацистского режима в Германии Карл Ясперс и его супруга Гертруд Майер - этническая еврейка жили с постоянной угрозой для жизни. «В условиях постоянно возрастающей опасности, в полном бессилии, действуя с продуманной осторожностью, осмотрительно ведя себя с гестапо и с нацистскими чиновниками и приняв решение не совершать никаких поступков и не говорить никаких слов, за которые нельзя было бы ответить, - однако, пребывая уже в пассивной готовности принять наказание, мы находились на протяжении двенадцати лет Нам удалось выяснить в полиции, - пишет Ясперс в своей «Автобиографии»,- что наша депортация была назначена на 14 апреля 1945 г. Других назначенных к депортации уже вывозили в лагеря в предшествующие недели. 1 апреля Гейдельберг заняли американцы. Я, немец, не могу забыть, как мне и моей жене спасли жизнь американцы - спасли от немцев, которые хотели убить нас от имени национал-социалистического немецкого государства». США всегда представлялись Ясперсу неким эталоном свободного государства, в котором, в отличие от СССР политической свободой обладал каждый гражданин. И, возможно, данная позиция ученого, как мы видим, носила несколько субъективный характер.
Тем не менее, едва ли можно согласиться с той ролью, которую Ясперс отводил ФРГ в таком союзе. По существу, он ставит ФРГ в положение подчиненного, зависимого, пусть даже исключительно в международной сфере государства по отношению к США. Модель Ясперса ФРГ- США лишена принципа равноправия, о необходимости соблюдения которого изначально говорил сам Ясперс.
Возвращаясь к вопросу о необходимости политического воспитания, необходимо указать на ту решающую роль, которая должна отводиться историческому образованию граждан. «История, - пишет ученый, - необходима как фактор воспитания. История помогает ориентироваться в вопросах собственного происхождения, жизни народов и всего человечества, помогает нам понять сделанное, познанное, увиденное и созданное людьми Решающей становится ясность нового познания истории».
Мыслитель придерживался позиции единства мировой истории, утверждая, что все мировые цивилизации обладают если не едиными, то, по крайней мере, сходными идейными корнями. Следовательно, для спасения человечества от возможного самоуничтожения необходимо сближение различных культур на единой для всех духовно-исторической основе. А для этого, несомненно, необходимо изучать всемирную историю, и, прежде всего - историю идей.
Однако к такой точке зрения Ясперс пришел не сразу.
Поначалу в его преподавательской деятельности истории идей отводилось не слишком важное место. До начала войны у него не было даже единой программы и плана, в соответствии с которыми освещались бы исторические эпохи и учения великих мыслителей. Лекции он читал в следующем порядке: «Современная философия», «От Канта до современности», «Кант и Киркегор», «Ницше», «От Августина до Фомы Аквинского», «От Фомы Аквинского до Лютера», «Греческая философия», «Платон», «Китайская философия», «Индийская философия» (последние две лекции он начал читать только после 1945 года). Поначалу изучение истории признавалось им важным только для освоения философствования, а не само по себе.
Интерес Ясперса к истории философии изменился после того, как он на себе испытал национал-социалистический террор и ощутил изоляцию в собственном государстве. Начиная с 1937 года, он, по его собственным словам, «обрел новое знание о мире благодаря чтению. Я с удовольствием совершал мысленное путешествие в духовный мир Китая, чувствуя общность первоистока: как быть человеком, противостоя варварству окружающего мира. Меня привлекал китайский гуманизм, к которому я относился с благоговением».
С этого времени Ясперс стал более пристрастно рассматривать учения мыслителей, в особенности западных. При этом в качестве основного критерия он выдвинул вопрос о том, в какой степени учение того или иного автора могло противостоять укоренению главного, по разумению Ясперса, зла - тоталитарной диктатуры, а так же насколько те или иные мыслители «подготовили почву» для того, чтобы этот ужас стал возможным.
Но в то же время у Ясперса возник интерес к выяснению того, что такое человечность вообще. Национал-социализм привел к радикальному разрыву коммуникаций между людьми, и в результате человек перестал быть самим собой. Стало очевидно, что разрыв коммуникации, на смену которой приходит своеволие насилия, во все времена представляет собой угрозу существованию личности и подлинную опасность утраты себя.
В итоге Ясперс приходит к мысли, что философствовать означало теперь - работать над созданием условий, в которых станет возможной универсальная коммуникация. По мнению мыслителя, реально существующая всемирная история идей могла бы стать пространством для универсальной коммуникации, определить ее рамки. «Она (история философии - СТ.) есть условие для максимального прояснения самосознания - в споре-беседе с «другими», в том, что затрагивает и захватывает тебя, и в том, к чему ты относишься как сторонний наблюдатель».
Отныне весьма часто развитие происходило изолированно, параллельно, предавалось забвению даже собственное прошлое, и это было характерно как для всей мировой истории, так и для локальных исторических процессов.
Ясперс утверждал, что каждый отдельный мыслитель, пытающийся очертить общую картину «всего в целом», должен осознать основные задачи и не стремиться к исчерпывающей полноте материала, к всезнанию, а кратко изобразить основную схему понимания истории, постоянно иллюстрируя ее полными значения примерами; пробудить чувство целостности истории; разделить мыслителей по их рангу, определить так называемых «Великих» и их единство; сориентироваться в самом существенном для эпохи, в реальных проблемах, в тех силах, которые влияют на мышление; достичь наглядности, показав великие исторические самостоятельные первоистоки в Китае, в Индии, на Ближнем Востоке и на Западе; а главное - дать почувствовать само историческое, в отличие от абстрактно-общего.
Подводя общие итоги произведений Карла Ясперса, следует отметить, что расцвет его творческой деятельности приходится на 30-40-е годы, наиболее трудные и трагические для немецкой истории XX века. Непосредственно пережитый опыт нацистской диктатуры и размышления над природой и истоками тоталитарных режимов в России, Италии, Испании со всей остротой обнажили перед ученым кризис не только европейского, но и мирового исторического развития. Ясперс, с тревогой говорит об утрате современным человеком смысло-жизненных ориентиров, которые ему прежде давала религия.
Основной темой, которую сформулировал Ясперс, оказалась «человек» и «история» как изначальное измерение человеческого бытия. При этом понятие «ситуации» у него оказывается ключевым: «Ситуация - это не только природно-закономерная, но, скорее, смысловая действительность, которая выступает не как физическая, не как психическая, а как конкретная действительность, включающая в себя оба эти момента, действительность, которая открывает возможности и одновременно устанавливает границы. Эта действительность - предмет не одной, а многих наук. Так, ситуации исследуются биологией (понятие среды животных при изучении приспособляемости; политэкономией - закон ситуации спроса и предложения; историей - однократные, уникальные и важные виды ситуаций. Таким образом, существуют ситуации всеобщие, типические или исторически определенные (однократные)».
Таким образом, говоря о ясперсовом понимании истории реальности, мы имеем в виду не два разных метода (естественнонаучный и, собственно, - исторический), а две различные реальности: историческая наука изучает различные проявления общественной жизни человека, а потому по своему методу и отличается от естественных наук. Иными словами, чтобы понять историю, необходимо дать себе отчет в том, что такое человек; в свою очередь человеческое существование раскрывается через время, через историчность, и нужен конкретный анализ, чтобы раскрыть характер этой связи.
В связи с этим, в своем творчестве Ясперс выделяет два основных момента:
1. Постижение пограничных ситуаций. Он считал, что сущность человека обнаруживается только в пограничных ситуациях. Поэтому с молодых лет он старался в первую очередь наблюдать над самыми экстремальными проявлениями жизни. Это был один из мотивов, по которым Ясперс избрал своим поприщем медицину и психиатрию: он стремился узнать, где границы человеческих возможностей, и постичь значение того, что обыкновенно предпочитают не замечать и замалчивать.
2. Прояснение коммуникаций. Это означает, что все идеи можно проверить и испытать согласно главному критерию: способствуют ли они коммуникации либо препятствуют ей. Это мерило приложимо даже к самой истине: истина - есть то, что нас объединяет. Иными словами, ценность истины, по мнению Ясперса, следует измерять истинностью той связи, которую она делает возможной: «Человек обретает самого себя лишь в коммуникации с другими, что никогда не достигается только через посредство одного знания. Мы становимся самими собой лишь в той мере, в какой становится самим собой «другой», и обретаем свободу только в той мере, в какой обретает свободу «другой».
При этом мыслитель признает, что, двигаясь по этим двум направлениям, он так и не достиг конца пути ни на одном из них, считая это невозможным на современном этапе, поскольку он заставал все происходящее вокруг в незавершенном виде, в готовности развиваться дальше. Таким образом, античные произведения и Библия, с которыми Ясперс был знаком с детства, только теперь были восприняты осознанно и серьезно - как основа западной истории: не как авторитеты, перед которыми следует преклоняться, а как задачи, требующие своего разрешения и перевода на язык современности. По этому поводу он писал: «Сегодня стремление создавать завершенные произведения представляется напрасным. Оттого, что стали невыносимо противны небрежность, приблизительность, пустое литье воды, хаос, сегодня возникает искушение подчинить себя дисциплине и создавать художнические произведения в поэзии, философии, искусстве».
В истории Ясперс искал величия мышления. Величие же, по его мнению, заключается в пути, ведущем к достижению основополагающего знания о человеке, которое создает пространство для реализации всех возможностей, способных связать людей, несмотря на разнообразие их веры и жизни. В свою очередь, главное в человеческом бытии - чтобы отдельный человек был причастен ко всей жизни в целом, в то же время делая нечто незаурядное в своей специальной сфере деятельности. Ясперс утверждал, что если бы все были только узкими специалистами, человечество легко стало бы добычей тоталитаризма, подчиняющего массу своей воле посредством насилия. Но это станет возможным лишь тогда, когда специалисты перестанут осознавать, куда движется все в целом и чем в тенденции заключается развитие в их специальных сферах.
Автор: Тукфатулина С.Г.