Политический рынок и его специфика в современной России

В современной политической науке существуют два основных уровня исследований: теоретический и прикладной. В таком ее строении отражается ориентация этой отрасли знаний на решение практических политических задач. Если, к примеру, политическая теория относится к политике как к специфической сфере общественной жизни, с присущими ей противоречиями, закономерностями и т.д., то для прикладной политологии она представляет собой реальное пересечение волевых устремлений государственных институтов, партий, движений, групп интересов и иных субъектов.

Иными словами, главный предмет прикладной политологии - «конкретная ситуация во всем богатстве ее связей и отношений». В силу этого область ее интересов значительно уже, чем у теоретической политологии, и по преимуществу связана с различными аспектами деятельности определенных государств, партий, заинтересованных групп и граждан, причем рассматриваемых в конкретном временном контексте.

Таким образом, прикладная политология является составной частью и одновременно специфическим уровнем политической науки, непосредственно сфокусированным на решении практических задач. Ее основное назначение состоит в формулировании конкретных рекомендаций и краткосрочных прогнозов определенным политическим субъектам в целях повышения эффективности их деятельности.

Исходя из сказанного, сделаем вывод о том, политический маркетинг, являясь одновременно политической концепцией и технологией, является предметом изучения прикладной политологии.

Политический маркетинг, как и маркетинг экономический, является технологией регулирования отношений на ранке. В данном случае мы говорим о политическом рынке. Современный российский политический рынок имеет ряд особенностей. Рассмотрим их подробней.

Теория политического рынка имеет свою историю. Ещё теоретики Общественного выбора рассматривали особенности функционирования политического рынка. Во второй половине XX века развитие политической науки -прежде всего в США - отмечено формированием новой и влиятельной исследовательской парадигмы, базирующейся на идеях неоклассической экономической теории.

Как отмечает Е. Г. Морозова, стартовый импульс развитию современного экономического анализа политики был сообщен вышедшей в 1951 г. книгой будущего нобелевского лауреата по экономике Кеннета Эрроу «Социальный выбор и индивидуальные ценности». Десятилетие спустя Джеймс Бьюкенен, также будущий нобелевский лауреат, и Гордон Таллок создают получившую ныне мировую известность вирджинскую школу Public Choice - школу Общественного выбора. Важный вклад в теоретико-методологическое обоснование концепции Общественного выбора сделал Энтони Дауне, автор знаменитой «Экономической теории демократии» (1957 г.), первопроходец и классик современного политико-экономического анализа. Ныне идеи Public Choice питают исследования, проводимые и в других научных центрах - прежде всего, чикагской школе, представленной Манкуром Олсоном и Джорджем Стиглером.

Общественный выбор представляет собой одно из ответвлений теории рационального выбора, утверждающей, что политический анализ лучше всего осуществлять посредством изучения поведения индивидов, рассматриваемых как рациональные и эгоистичные акторы. «Общественный» характер теории определяется ее заинтересованностью, прежде всего проблемой так называемых общественных благ - благ, которые предоставляются преимущественно государством, а не рынком, потому что (как, например, в случае с чистым воздухом) от пользования ими нельзя отстранить индивида, решившего не участвовать в их оплате.

По мнению Д. Муэллера, общественный выбор может быть определен как экономическое изучение нерыночного принятия решений или просто как применение экономики к политической науке. Предмет общественного выбора тот же, что и у политической науки: теория государства, избирательные правила, голосовательное поведение, политика партий, бюрократия и т.д. Методология общественного выбора, считает он, та же, что и у экономической науки. Базовым поведенческим постулатом общественного выбора, как и у экономической науки, является то, что человек эгоистичен, рационален и стремится к максимизации собственной выгоды.

Отцы-основатели Общественного выбора не отрицают того, что снабдили политическую науку экономическим инструментарием. «Теория общественного выбора, - писал ставший нобелевским лауреатом по экономике в 1986 г. Дж. Бьюкенен, - использует главным образом инструменты и методы анализа, разработанные на более сложных уровнях исследований в экономической теории, и применяет эти инструменты и методы к политическому и управленческому секторам, к политике и государственной экономике». Однако в отличие от тех, кто разводит процессы принятия решения экономического и решения политического, школа Общественного выбора их объединяет.

Подход к политике в «терминах рынка» означает, что полностью пересматриваются природа, правила взаимодействия между основными политическими акторами. Их мотивация и поведение рассматриваются с позиции так называемого «методологического индивидуализма». «Несмотря на то, что люди всегда действуют в определенном социальном окружении, подвергаясь влиянию поступков и мнений окружающих, - растолковывает позицию экономистов-неоклассиков П. Ордешук, - «методологический индивидуализм» объясняет любые общественные действия в терминах индивидуальной мотивации. Тем самым из рассмотрения исключаются коллективы людей (такие, как классы, общественные группы, законодательные органы и политические партии) как сознательно действующие на основании общепризнанной структуры предпочтений». Если в литературе и говорят о выборе, предпочтениях законодательного органа или общественной группы - то это скорее дань журналистской традиции. Достойным науки «объяснением общественных событий является с точки зрения методологического индивидуализма анализ мотивов индивидуального поведения и признание их рационально-эгоистической природы».

Принятие методологии Общественного выбора политологами привело к формированию «рыночной» концепции политики: избиратели уподобляются потребителям, политические партии и лидеры - предпринимателям, предлагающим широкий набор услуг и меньшие налоги в обмен на голоса; политическая пропаганда трансформируется в коммерческую рекламу; правительственные учреждения рассматриваются как государственные фирмы, существование которых зависит от того, покрывает ли получаемая в результате их деятельности политическая поддержка расходы на содержание. Вся политическая система рассматривается Общественным выбором как гигантский рынок спроса и предложения «общественных товаров и услуг».

Для понимания теорий политического рынка, рожденных в недрах Общественного выбора, важны не только «поведенческий», но и некоторые другие постулаты. Сформулируем их:

Постулат институциональный, который связан с возможностью возникновения политического рынка только в условиях представительной демократии. «В либеральной демократии, - писал К. Дж. Эрроу, - существуют два способа реализации коллективного выбора: голосование, используемое для принятия решений политического характера, и рыночный механизм, используемый для принятия решений экономического характера».

По аналогии с рыночной экономикой либеральная демократия определяется как система обменов, пространство совершения сделок, управляемое политическим соперничеством. По выражению Р. Кэрри и Л. Уэйда, демократия рассматривается как «открытый политический рынок», на котором голосованию отводится роль регулятора, ибо оно служит выражению частных предпочтений и обусловливает публичные решения.

Постулат инструментальный, который базируется на понимании акторами всех политических институтов как инструментов для достижения значимых для них целей.

Постулат мотивационный, в рамках которого политическое решение принимается на основе серьезного рационального осмысления вопросов публичной политики.

Постулат информационный, который предполагает, что актор (например, избиратель) имеет полную информацию относительно позиции других акторов (например, партий или кандидатов) по всем вопросам публичной политики.

Постулат предпочтений базируется на убеждении в том, что актор способен ранжировать свои предпочтения, последовательно оценивая предлагаемые ему политические альтернативы.

Французский исследователь теорий политического рынка Ф.А. Блераль считает целесообразным сгруппировать гипотезы, которыми оперируют последователи методологии Общественного выбора, по трем нижеследующим уровням:

Уровень первый, на котором располагаются гипотезы, согласно которым политические процессы уподобляются рыночным: в политике, как и в экономике, может разворачиваться свободная конкуренция - но при соблюдении следующих условий:

- атомизированности рынка (никто из его участников не должен быть силен настолько, чтобы воздействовать на другого участника;

- однородности продукта как синонима отсутствия монополии какой-то одной его разновидности (марки);

- свободного входа на рынок как синонима отсутствия монополистических барьеров;

- полной мобильности производственных факторов;

- полной гласности и исчерпывающей информации о состоянии рынка.

По аналогии с макроэкономическими процессами выдвигается предположение, что в политических процессах также существуют свои тренды, циклы, флуктуации; что политика имеет свою цену и т.д.

Уровень второй объединяет гипотезы, в соответствии с которыми политический рынок представляет собой место выражения индивидуального политического выбора, сферу согласования политических спроса и предложения. Политические процедуры сравниваются с процессом обмена, а голосование рассматривается как показатель индивидуальных политических предпочтений, приобретающий функцию регулирования, эквивалентную функции цены.

К третьему уровню Ф. Бреаль отнес гипотезы связанные с поведенческой рациональности индивида. Избиратели, кандидаты, партии, группы давления, бюрократия вторгаются на политический рынок не из стремления к реализации какой-то нормативной цели, а только вследствие того, что это соответствует их личным интересам. Все политические акторы становятся участниками политической игры - покупателями и продавцами имеющихся у них общественных благ.

Держателем суверенитета в данной ситуации считается движимый собственным эгоизмом избиратель. Делегируя суверенитет своему парламентскому представителю, эгоистичный избиратель экономит свои время и энергию, а также ждет от избранника эффективной работы. Таким образом, избиратель представляет гражданина - потребителя общественных благ - который своим голосованием санкционирует политическую деятельность депутата (прямо) или чиновника (косвенно). Бюрократия - административная элита, являющаяся одним из главных участников политического рынка - выступает в роли предпринимателя, который под прикрытием разговоров об общественной пользе стремится максимизировать размер своего офиса.

Следует подчеркнуть, что далеко не все сторонники экономического подхода ограничивают мотивацию человеческого поведения эгоистическими соображениями. Так, по мнению Г. Беккера, мотивы рационального поведения могут быть какими угодно - вплоть до альтруистических; суть проблемы в том, что мотивы индивидов стабильны, вкусы (по отношению к базовым потребительским благам) постоянны, и если поведение людей изменилось, причины этого лежат не в иррациональности выбора, ценностных подвижках, а в изменении внешних условий.

Необходимо подчеркнуть и то, что именно в методологии Беккера очень явственно просматривается такой важный принцип экономических исследований «нерыночных» сфер человеческой деятельности как рыночное равновесие. Рынок, по утверждению позитивистов, является пространством свободных обменов между свободными индивидами. Поэтому его функционирование ведет к установлению некой точки равновесия, где никто не может получить односторонней выгоды, покупая что-либо или продавая. Однако эта точка равновесия постоянно меняет свои координаты, ибо ситуация на рынке находится в постоянном движении.

Теоретики всех направлений и школ рационального выбора, экономического анализа неэкономических сфер деятельности индивидов убеждены, что их подход обеспечивает наилучшую рамку для интеграции и объяснения всего множества форм человеческого поведения. И если жизнь человека не поделена на изолированные отсеки, в каждом из которых он ведет себя по-особому, если рациональность действий свойственна ему не только в торговом зале супермаркета, то имеет смысл обсудить рациональные поведенческие модели, разработанные в русле «рыночной» методологии для некоторых участников политического рынка.

Современные исследователи считают, что большинство избирателей очень поверхностно информировано о структуре и деятельности исполнительных и законодательных органов, выдвигаемых альтернативах внутренней и внешней политики. Это неоднократно подтверждено учеными самых разных школ и направлений. И дело здесь не в том, что избиратели глупы или ленивы, а в том, что получение и осмысление политической информации сопряжено с весьма ощутимыми затратами сил и времени.

Именно этот момент имел в виду П. Бурдье, говоря о том, что рынок политики - один из наименее свободных рынков. Один из самых сильных ограничителей свободы этого рынка - профессионализм игроков, производителей политической продукции; требования по части их компетенции все время ужесточаются: так, например, для понимания смысла какой-нибудь политической позиции, программы, заявления, решения и проч. необходимо хорошо ориентироваться в универсуме конкурирующих товаров. А поскольку рядовой гражданин прекрасно понимает, что ценность его индивидуального голоса не так уж и велика, то для поиска политической информации он приложит самые минимальные усилия. В условиях дефицита серьезной политической информации избиратель станет использовать ту, которую получить легче - например, о личности, свойствах характера кандидата, его семье, лицах, его поддерживающих и т.д. В такой ситуации возрастает значимость СМИ, напрямую работающих с избирателями и создающих благоприятный или неблагоприятный имидж кандидатам и партиям.

Центральным понятием социологии политики П. Бурдье выступает политическое поле. П. Бурдье о политике говорит как о специфической социальной реальности. Опираясь на общую концепцию строения и функционирования политического поля, П. Бурдье особенно много внимания уделяет исследованию специфических проблем распределения руководящих и подчинённых позиций и власти, а также исследованию механизма распределения легитимированного насилия и политических сил.

Политическое поле в концепции П. Бурдье не является лишь условием анализирования политической деятельности. Это также является результатом постоянного преобразования этой деятельности, институционализирования. В политическом поле более важным является монополия создания и распространения политических мнений, убеждений, а не монополия финансов, права, армии -объективных ресурсов политической власти.

Под политическим полем П. Бурдье понимает «поле конкурентной борьбы за голоса не участвующих в политике социальных агентов, за монопольное право говорить или действовать от имени не участвующей в политике части или целостности».

В концепции политической социологии П. Бурдье политическая пария - одна из структурных частей политического поля. Её можно было бы считать важнейшей наряду с политическими группировками, ассоциациями социальных агентов. Её специфику подчёркивают как число её членов, что важно при участии в конкурентной борьбе за власть, так и размер политического капитала. Эти предпосылки обуславливают сохранность политической партии, рост важности её роли не только на политическом, но и на других социальных полях.

Рассмотрению сущности политического процесса в России в контексте логики спроса и предложения посвящены исследования отечественных политологов. Так, С. Н. Пшизова считает, что, и в России, и на Западе происходит постепенное вытеснение из современного политического процесса идей и механизмов социального, классового представительства, «выражающегося в изменении статуса партий, деградации роли программ и идеологий... трансформирует систему репрезентативного правления в систему правления с помощью репрезентаций». Репрезентация (фр. representation - представительство) может рассматриваться как форма представления для общественного сознания событий политической жизни в том или ином ключе с целью спровоцировать ту или иную реакцию политических субъектов. В современной России именно репрезентация становится ведущим механизмом политического воздействия.

Имидж кандидата во власть или политического решения (совокупности решений, мероприятий по их реализации) становится основным товаром политического рынка, подлежащим обмену на голоса избирателей, общественное одобрение и лояльность населения.

В. П. Дубицкая и М. И. Тарарухина доказывают, что участие в выборах - хоть и редкая, но регулярная «покупка». Они также достаточно успешно переносят опыт функционирования товарного рынка на модель политического обмена.

Известно, что в экономической теории существует многообразие моделей рынков. Общепринято деление на «рынок продавца» - как правило, монополиста, диктующего условия покупки, и на «рынок покупателя», на котором, в силу большого количества товаров, представленных конкурирующими продавцами, последнее слово всегда остается за покупателем.

Российский политический рынок представляется современным исследователям в разных формах. В. В. Лапкин характеризует, политический рынок как «грандиозный политический аукцион». Г. Г. Дилигенский определял российский электоральный рынок как часть политического рынка, представляющего собой место встречи предложения (диспозиций и идентичностей) и спроса (установок и предпочтений), как «своеобразный рынок лотерейных билетов, причем «покупатели», как правило, точно знают, что большинство продавцов билетов - жулики». Г. В. Грачев утверждает, что «манипулятивными процедурами, по сути, создается некая «политическая пирамида», отбирающая у населения право и возможность осознанного влияния на власть, а также осуществляется передача этих прав тем лицам, которые организовали и профинансировали данную пирамиду». В такой интерпретации покупателями оказываются не только избиратели, обменивающие свои голоса на продукт имиджмейкеров, но и сами политики, инвестирующие в свой имидж и его репрезентацию с целью их обмена на власть.

Таким образом, процесс политического обмена бесконечен и многолик. Он позволяет говорить не только о большой доле участия экономических механизмов в «электоральных аукционах», но и в целом о «конвертируемости российской власти».

Если советский политический рынок в большей степени тяготел к жесткой командно-административной форме хозяйствования, централизованному распределению ресурсов, опирался на мощнейшую систему идеологической пропаганды, насилие и низкий уровень политической культуры, то современный политический рынок ориентирован на добровольное подчинение, взаимное уважение, а не страх, относительную свободу выбора, высокую конкуренцию и более широкое действие саморегуляторов, благодаря нормам конституционного законодательства, обеспечивающим относительное правовой равенство субъектов политики.

В постперестроечное время путем повышения эффективности своей деятельности советская политическая власть видела в изменении «пакета соглашений». Эти изменения дают жизнь политической конкуренции КПСС и политиков демократической волны.

Возможность такого рода конкуренции закладывалась годами и началась с развенчания культа личности И. В. Сталина, была продолжена снижением политической роли генеральных секретарей партии, ростом полномочий Политбюро, развитием коллегиальности управления, а затем перестройкой и введением альтернативных выборов КПСС, утрачивает право собственности на политическую власть. На сцену выходит иной «пакет соглашений». Постепенно условия соглашений становятся известны широкому кругу потребителей политического товара. Сегодня мало кто не знает, к примеру, что выборы могут быть признаны не состоявшимися, если не будет преодолен фиксированный барьер явки избирателей.

Политический рынок в духе командной экономики, когда Политбюро в СССР решало все вопросы распределения ресурсов власти централизованно, постепенно вытесняет рынок в духе смешанной экономики, когда политическая власть в стране представлена не только и не столько государством, сколько иными политическими субъектами, обладающими равными правами на политическое участие в ходе конкурентного противоборства.

Постепенно выкристаллизовываются формы политической системы, где за каждым субъектом политики, равно как и за каждым актором политического рынка закрепляются признаваемые другими сторонами права и фиксируются обязанности. За избиркомами - организация проведения голосования и беспристрастный подсчет его результатов, за кандидатами - политическая реклама и соблюдение законодательства, а за госорганами - принятие соответствующих нормативно-правовых актов и т. д.

С принятием законов устанавливаются своего рода правила обмена, касающиеся качества предоставляемых политиками избирателям услуг, условия конкурентного взаимодействия, «продажи» и др.

Когда уровень качества такого рода соглашений при прочих равных условиях (например, политическая грамотность населения, отсутствие возможностей эффективной эксплуатации, административного ресурса) достигает высокой отметки, начинают действовать рыночные регуляторы распределения ресурсов. Среди них цена, спрос, предложение и т. д. Д.В. Нежданов отмечает, что субъекты политики в современной России, но аналогии с представителями бизнеса, имеют своей целью максимизацию своей политической прибыли, сохранение своей доли рынка, что проявляется в лояльности населения, «перевыборах», страховке легитимности принимаемых действующей властью решений. Почти невероятное дело для политической группы влияния быть заинтересованной в снижении своей власти.

Очевидно, избиратель за рядом исключений также стремится максимизировать полезность своего выбора. Эта черта (сходство целей участников обмена) также служит основой переноса характерных черт коммерческих рынков на рынок политический.

Любопытно, что в ходе политического обмена, когда все участники действуют в угоду своим эгоистическим интересам «правило невидимой руки» А. Смита также работает. «Ведь для того, чтобы нормально жить, надо продавать то, что производить, и производить то, что востребовано обществом. Поэтому любой производитель - как в бизнесе, так и в политике, в государственном управлении - должен знать, что требуется его потребителю, клиенту, партнеру». Удовлетворение потребностей клиента на политическом рынке снижает уровень социальной фрустрации, повышает лояльность политического клиента, ведет к получению «прибыли» обществом в целом, максимизирует прибыли субъектов политики. И, наоборот, игнорирование потребностей клиента чревато политическим фиаско.

Кроме того, аргументируя адекватность рыночной терминологии в политике, Д. В. Нежданов отмечает, что между товаром коммерческим и товаром политическим достаточно много сходства: любой товар обладает репрезентационными характеристиками (цвет, форма, этикетка, марка, известность), с ним ассоциируется «сервисная программа», он нуждается в рекламе и претерпевает конкуренцию со стороны других товаров. Все это в равной степени относится и к кандидату на выборную должность, списку кандидатов, альтернативному решению референдума, имеющему свою торговую марку и свой набор ассоциаций «покупателя» с ним связанный.

Итак, мы рассматриваем политическое поле в России, как рынок, так как фундаментальным принципом организации государственной власти в РФ выступает демократия как аналог развитого товарного рынка в политике.

В соответствии с Конституцией народ осуществляет твою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления. Демократия превращается в опосредованное отражение интересов населения в органах власти народными представителями.

Избранный представитель получает больше власти, чем его конкуренты в том случае, если его репутация обладает лучшими количественными и качественными характеристиками, чем у конкурентов, чем он более адекватен потребностям избирателей. Аналогичным образом это касается и популяризации той или иной политики, мероприятия, решения.

Итак, мы получили первую важную черту рынка в российском политическом поле: наличие «автоматического механизма» самонастройки рынка во взаимодействии спроса, предложения и цены.

Второй чертой рынка выступает наличие системы взаимодействующих рынков товаров, услуг, капиталов, ценных бумаг, рабочей силы и др.

Политическое поле России - это система, включающая в себя рынок имиджей кандидатов и действующих политиков. Подсистему рынка услуг на политическом поле представляют многочисленные рекламные и PR-агентства («Николло-М», «Новоком», «Имидж-контакт», «Фонд эффективной политики» в Москве, Лаборатория социально-политических исследований «АМП СНб» в Санкт-Петербурге, «Ньютон», «Релиз», «РЛарктика» в Ставрополе и др.).

Наличие рынка капитала вытекает из существования промышленных и торговых групп, заинтересованных в оказании влияния на власть с целью обеспечения своих экономических интересов, противодействия конкуренции и увеличения прибыли.

Говоря о рынке рабочей силы на политическом поле России, отметим, что должности государственных и муниципальных служащих почти не бывают свободными, а у PR-агентств и СМИ также всегда есть работа в условиях, когда в пятилетку на территории России проходит до 100000 политических кампаний. Эти рынки тесно взаимодействуют и оказывают значительное влияние друг на друга.

Третья черта рынка - отлаженная и разветвленная система рыночной инфраструктуры.

В политическом поле России она нашла свое отражение в медиа-холдингах (комплексах СМИ, «ОРТ», «4 канал», краевое ТВ и краевая газета в Ставропольском крае и др.), позволяющих оказывать зачастую решающее воздействие на обеспечение поддержки населения властных решений или на сопротивления им. Инфраструктурой политического поля также выступают органы государственной власти, суды, избиркомы и др.

В четвертых, рынок определяет устойчивое превышение на нем основной массы предлагаемых товаров над их спросом, т, е. наличие «рынка покупателя». Теоретически стороны политического процесса в России (избиратель, депутат, Президент) обладают широким спектром выбора вариантов решений.

В-пятых, важной чертой рынка выступает наличие конкуренции между производителями за потребителей. Конкурентная борьба политтехнологов, политических лоббистов в органах власти реальна и часто носит бескомпромиссный характер. Состязательность на уровне федеральных выборов возросла на Урале при сравнении показателей, например 1993 и 1995 гг. почти вдвое: если в 1993 г. число зарегистрированных претендентов на один депутатский мандат в Госдуму РФ составляло здесь в среднем 5,4 кандидата, то в 1995 г. оно возросло до 9,6. Ориентировочно в 1,5 раза возросла степень конкурентности по Уралу в борьбе за депутатский мандат уровня субъекта РФ. Сегодня эти цифры продолжают расти при ощутимом повышении качественного уровня кандидатов.

В-шестых, рынок - это свобода выбора покупателями (потребителями) продавцов (изготовителей), а продавцами - покупателей.

Эта черта в политическом поле может быть проиллюстрирована тем, что более 50% проголосовавших за В. В. Путина на президентских выборах имели право отдать голоса любому другому кандидату. В то же время политтехнологи, как представители продавцов, имеют право выбрать сегмент «покупателей» и сделать акцент на агитации молодежи, как СПС, или - пожилых избирателях, как КПРФ!

Все вышеизложенное подтверждает, что поле, в котором проходит политический процесс в современной России, - это политический рынок. Его определение не может замыкаться рамками характеристики электорального пространства как «совокупности условий электорального соревнования (системы координат) и/или самих акторов этого процесса (чаще всего партии)... структуры политических предпочтений электората». Политическая конкуренция не прекращается в период между избирательными камланиями. Напротив, в это время наступает этап реализации всей полноты политической, экономической и идеологической власти, диктуемый интересами конкурирующих сторон.

Отвечает ли политический рынок в России требованиям, предъявляемым цивилизованному, развитому рынку, где рыночные механизмы предполагают в той или иной мере удовлетворение интересов всех участников?

Представляется, что нет. Современные проявления ограничения конкуренции политического рынка не идут в сравнение с монополизмом политической системы бывшего СССР, но невысокая эффективность управления государством в таких условиях не может не привлечь внимание к вопросу о конструктивном изменении модели взаимоотношений власти и общества в постсоветском пространстве. Эта модель сегодня представляет собой, на наш взгляд, скорее рынок в духе смешанной экономики, тяготеющий к командно-административной системе регулирования политических ресурсов. Это особенно проявляется в отдельных субъектах РФ, в то время как политическая система других территориальных образований в составе России может в значительной степени приближаться к модели политического рынка «свободной конкуренции».

Многие исследователи политического рынка современной России сталкивается с вопросом о том, каким образом с позиций современной экономической теории можно охарактеризовать пространство конкурентной борьбы в политике? В чем его специфика?

По мнению Д. В. Нежданова, политический рынок в современной России тяготеет к воплощению принципов Конституции смешанной экономики (иначе говоря, объединяет черты, присущие командной экономике и рыночной). Под конституцией экономики он понимает «систему норм, обеспечивающих функционирование данной экономики», или так называемый «пакет соглашений» контрагентов рынка по этому поводу.

К сожалению, для политического рынка в РФ не характерна такая черта цивилизованной экономики, как свободное участие субъектов политики в конкурентной борьбе, базирующееся на ориентации исключительно на свои рыночные ресурсы.

Политологи отмечают, что политический рынок в России не свободен от государственной интервенции в лице пропрезидентских групп влияния, часто «выступающих» на стороне той или иной политической силы.

Это, в частности, касается снятия с предвыборной дистанции В. Черепкова на выборах губернатора Приморского края, «дисквалификации» по надуманным мотивам А. Руцкого на выборах губернатора Курской области, гипертрофированное использование Н. Федоровым административного ресурса вплоть до запрещения присутствия наблюдателей конкурентов на избирательных участках на выборах президента Республики Чувашия и т. д.

Е. Г. Морозова считает, что в отношении действующего законодательства субъекты политики демонстрируют в России «двоемыслие», выражающееся в публичной демонстрации приверженности к принятым нормам, что не соответствует их внутренним убеждениям и проявляется в противоречивости их деятельности.

В то же время Д. В. Нежданов утверждает, что цивилизованный рынок одной из главных норм ставит добровольное подчинение закону всех политических субъектов в обмен на обеспеченную легитимным насилием гарантию государства того, что его контрагенты будут поступать также.

Одним из важных понятий исследования политического рынка выступает определение цены как регулятора обмена в политике.

На наш взгляд, ценой политического выбора в ходе голосования выступает отказ избирателя в его специфических предпочтениях, сформированных в ходе социализации и обусловленных текущим уровнем и качеством удовлетворения его потребностей.

Подобный вывод основывается на следующих соображениях. Во-первых, цена в денежном эквиваленте на коммерческом рынке, уплачиваемая за товар или услугу, символизирует отказ клиента в удовлетворении альтернативной потребности.

Во-вторых, цена в денежном эквиваленте на коммерческом рынке, уплачиваемая за товар или услугу, символизирует определенный объем труда человека, вложившего усилия в зарабатывание соответствующей суммы. В то же время голос избирателя, рассматриваемый отдельными исследователями политического рынка, как цена политического обмена в условиях РФ, присуждается избирателю автоматически и безвозмездно на каждые выборы по достижению возраста 18 лет, при условии соблюдения иных требований закона, не обладающих большой статистической значимостью для электората в целом.

Иначе говоря, голос не выступает эквивалентом вложенного труда, в то время как политические предпочтения избирателя формируются благодаря усилиям последнего по знакомству с политическим товаром, получению образования, достижению социального статуса, который, так или иначе, диктует расстановку приоритетов в ходе осуществления политического выбора.

В-третьих, отказ в удовлетворении соответствующих потребностей человека, следование сформированным предпочтениям наглядно коррелируют с объемом голосов, отдаваемых за кандидата, список кандидатов, в поддержку соответствующего политического решения.

«Политическое предпочтение - это желание избирателя находить в имидже и репутации политического товара черты, ассоциирующиеся с удовлетворением его насущных потребностей». Соответственно, чем неприятнее избирателю голосовать за политика, тем в большем он себе отказывает, поддерживая его, тем более велик объем его сделки с совестью.

С другой стороны, чем более популярен кандидат, тем легче люди отдают за него голос, тем меньше отдаваемая ими цена собственных переживаний, связанных с раздумьями о «правильности» своего выбора.

Такое представление о мотивации политического выбора способствует, на наш взгляд, наиболее точной диагностике социально-политических предпочтений территории избирательного округа и адекватному выбору стратегии и тактики политической кампании.

Говоря о конкуренции участников политического процесса, политологи отмечают, что хотя политическая борьба, имеет свою специфику, она все же может быть описана терминами, принятыми для обозначения сравнительно редких форм борьбы за покупателя на товарных рынках и рынках услуг.

Под конкуренцией мы понимаем экономическое соперничество, борьбу, состязательность между обособленными товаропроизводителями за удовлетворение своих интересов, выгодные условия производства и сбыта, получение более высокой прибыли.

Основными формами борьбы за покупателя на развитых цивилизованных товарных рынках выступают ценовая и неценовая конкуренция. Первая характеризуется как конкуренция, при которой соперничество между конкурентами осуществляется на основе снижения цен на товары и услуги. Вторая - как конкуренция, осуществляемая на основе улучшения качества предлагаемых товаров и услуг, а также условий продажи без изменения цен.

Большинство рынков товаров и услуг характеризуются значительной степенью чистоты и добросовестности конкуренции («чистая конкуренция» и соблюдение установленных законом норм и принятых на рынке правил игры). Это связано с присутствием на этих рынках большого количества покупателей и продавцов, которые не могут оказывать значительного влияния на динамику рынка.

Такие виды конкуренции конструктивны. Они ведут к экономии ресурсов, наиболее полному удовлетворению потребительского спроса, соблюдению социально значимых норм.

В отличие от рынка коммерческого для политического рынка характерны такие формы борьбы за покупателя как недобросовестная конкуренция, ведущаяся методами, связанными с нарушением установленных, например, на коммерческом рынке норм и правил конкуренции.

Такими методами выступают: а) тайный сговор; б) создание тайных союзов; в) ложная информация и реклама; г) информация, порочащая честь других участников рынка; д) копирование образцов продуктов конкурентов; е) выпуск поддельных товаров, часто худшего качества; ж) переманивание специалистов конкурентов, владеющих «производственными» и стратегическими секретами; з) политический шпионаж. Это далеко не полный перечень технологий борьбы, активно используемых на политическом рынке.

Кроме того, политическая конкуренция несовершенна и во многом носит олигополистический характер, т. е. одна, две, от силы три неоднородные властные группировки оказывают значительное влияние на ситуацию на рынке.

Они нейтрализуют тем самым возможность увеличения количества продавцов и изолируют от рынка неугодные политической конъюнктуре сегменты покупателей.

Результатом этого в отдельных субъектах РФ становится превращение рынка «на бумаге» в псевдорынок на практике, где продавцы имеют возможность и по сей день игнорировать интересы покупателей, использовать жесткие манипулятивные методы недобросовестной конкуренции и воздерживаться от применения методов неценовой конкуренции, т. е. повышения качества товаров и услуг, обеспечения более благоприятных условий «продажи» и «послепродажное» обслуживание населения. Итогом этого становится развитие такой модели взаимодействия власти и общества, когда политическая власть включает социально ориентированные механизмы хозяйствования лишь на период избирательных кампаний с целью демобилизации социальной фрустрации, накопленной в период правления.

Подводя итог, можно сказать, что политическим рынком, можно считать систему производства и распределения политических товаров и услуг («ключевых идей», идеологий, имиджей, репутаций, стиля управления), относительно эффективно обеспечивающую согласование значительного числа интересов конкурирующих между собой продавцов (партий, политиков, бюрократии, элит) и покупателей (избирателей, граждан).

Изменения политического рынка в современной России - как позитивные, так и иллюстрирующие восстановление отдельных черт командной экономики в регулировании политического обмена - связаны с динамикой отдельных элементов политической системы РФ. Речь идет, во-первых, о динамике электората, его предпочтений, социальной структуры, изменении уровня жизни, эволюции социальной позиции и росте политической культуры. Во-вторых, о развитии субъектов политической власти, их профессионализме, понимании специфики социального управления в настоящий период. В-третьих, речь идет о динамике роли арбитра политического противоборства - государства, а также бюрократии, отправляющей власть от его лица.

Нынешнее изменение сил на политическом рынке можно охарактеризовать тремя словами: огосударствление политического пространства. На теоретическом уровне симптомы такой трансформации российской сласти зафиксированы уже довольно давно, но системный эффект подобного рода изменений стал очевиден лишь по результатам выборов в Государственную Думу РФ IV созыва в 2003 году. Выделим наиболее важные черты этого процесса: полная деполизация Совета Федерации и установление политико-административного контроля над Думой (т.е. превращение федеральных представительных институтов в придаток органов исполнительной власти); активная зачистка медиа-рынка, и, в первую очередь, лишение общероссийских СМИ возможности информационно поддерживать оппозиционные политические фигуры и проекты; укрепление вертикали власти по линии центр-регионы; наделение ФСБ функциями «большого КГБ»; формирование партийной системы, убивающей любые общественно-политические импульсы к её развитию; жёсткая правоприменительная практика по отношению к политическим конкурентам; точечное использование технологий принудительного голосования (опробованных в ряде ключевых для власти регионов, в т.ч. в Чечне); политический раскол бизнеса и создание структур управления гражданскими объединениями.

Одним из результатов описанных выше институциональных подвижек стало обрушение политического рынка, которое, собственно, и пришлось на момент парламентских выборов. Под оглушительный победный марш новоявленных «центристов» завершился первый цикл эволюции российского политического рынка. Стремительное и интенсивное рождение рыночных отношений возникло в начале 1990-х годов: бурный рост партий, пробуждение лоббистов, диверсификацию гражданских интересов, а буквально несколькими годами позже - и повсеместное распространение технологий, продуцирующих политику «репрезентаций». За разговорами о недопустимости «черного пиара» и неприемлемости компромата незаметно наступила фаза, когда и эти, и другие технологии электоральной борьбы оказались не нужны. Административный ресурс стал на выборах единственным инструментом. Административное давление сцементировало весь рынок. Запланированный успех назначенных «центристами» сил ознаменовал собой наступление новой политической эпохи. Электоральный дефолт - вот краткое название политической победы режима, а точнее - российской бюрократии.

Ни бизнес, ни гражданские структуры, ни система политического представительства не смогли составить конкуренцию этому лидеру российской политики. За последние годы отечественной бюрократии удалось решить три стратегические задачи: адаптировавшись к плюралистическим потрясениям, строиться в новую, протодемократическую систему власти; отбить все атаки политических сил, заинтересованных в проведении административной реформы; и, наконец, взять под контроль наиболее проблематичный для себя сегмент политического пространства, который процедурно предполагает участие гражданских структур и политической оппозиции, т.е. выборы. К своим технологиям контроля над принятием управленческих решений госбюрократия добавила теперь и контроль нал всеми критическими точками, которые власть обязана контролировать совместно с населением. Другими словами, бюрократия добилась полной интеграции электоральных процессов в механизм формирования государственной политики. От контроля над процедурами подсчета голосов власть перешла к программированию электоральных предпочтений. Таким образом, власть доказала свою способность регулировать весь процесс гражданского волеизъявления, представительства групповых интересов.

Конечно, нынешние формы регулирования электорального процесса тоньше, чем это было в советские времена, и не сводятся исключительно к административному давлению. В условиях информационного общества (складывающегося, в т.ч., и в России) такие задачи решаются лишь через управление политическими коммуникациями. Наша власть прекрасно научилась это делать. Возможно, ее тотальный контроль над информационным пространством выглядит несколько «топорным», но зато он вполне надежен и эффективен. Интенсивное и всеохватное информирование общества, целенаправленное выстраивание медиаповестки, а стало быть - и политического дискурса предопределили требуемый электоральный результат. Но, усилив управляемость политического процесса, власть подрубила базисные основания демократически ориентированной политики, которые хоть в какой-то мере оставляли надежду для структур гражданского общества. Ведь, как бы мы ни оценивали демократию, абсолютно очевидно, что без конкуренции, свободы выражения мнений такая форма организации власти существовать не может.

Госпредпринимательство в экономической сфере повлекло за собой широчайшее распространение коррупции, мафиозиацию власти, криминальное разложения правящей элиты. Аналогичным образом оно сказывается и на политической сфере, где уже сейчас налицо деиделологизация, резкое снижение конкурентности, устранение стимулов к развитию партийной системы. Поле российской политики неуклонно превращается в зону административного контроля. Традиционная закрытость элит начала дополняться механизмами, позволяющими правящим классам открыто артикулировать свои потребности под видом гражданских интересов. При этом для сохранения такого положения «Единой России» не надо становиться КПСС, а властям менять Конституцию или стратегию поведения на президентских выборах. Независимо от количества - и качества - брэндов своих «центристов» исполнительная власть может и дальше осуществлять непосредственное руководство системой политического представительства.

На наш взгляд, наблюдаемые сегодня политические сдвиги чреваты еще двумя довольно опасными последствиями. Прежде всего, речь идет о возникновении политико-бюрократического альянса, особой формы союза высших эшелонов госаппарата и правящей политической элиты. Проводимый сегодня курс свидетельствует о том, что госаппарат становится для власти наиболее удобным (не требующим компромиссов, согласований и прочих форм коммуникации, необходимых при общении с политическими контрагентами) орудием контроля нал политическими процессами. Но самое тревожное в нынешней ситуации заключается в том, что сложившаяся институциональная матрица власти приведет к возрождению в массовом сознании и культуре архаично-патерналистских стереотипов: поддержание режима преданности «центристам» произрастает из убеждений приверженцев бюрократической стабильности, но «замешанных» на традиционалистских ориентациях.

Суммируя вышесказанное, можно констатировать, что нынешняя власть сознательно разрушает институциональные основания политического рынка, лишая граждан возможности реального политического выбора. Безальтернативный механизм постановки целей всегда заканчивается капсулированием режима, разрушением даже зачатков демократии и вырождением политики как формы регулирования социальных отношений. И хотя подобная перспектива носит пока еще гипотетический характер, пренебрегать ею - значит забывать опыт советской «административной системы».

Подведём некоторые итоги. Итак, на сегодняшний день не существует единственного, признанного всеми определения политического маркетинга. Одни авторы видят в маркетинге не столько технологию, сколько целую стратегию политического развития в условиях рынка, мировоззренческую ориентацию. Альтернативным вышеупомянутому выступает прагматичный подход: политический маркетинг - это технология «зонтичного» типа, инкорпорирующая в качестве составных элементов PR, имиджмейкерство, рекламно-коммуникационную деятельность и др. Анализ ситуации, сложившейся сегодня на политическом рынке России, позволяет сделать вывод о том, что политический маркетинг - это сложносоставной и многоаспектный феномен, объединяющий концепцию общественного развития, политическую теорию и технологию.

На протяжении последней четверти нашего века политический маркетинг демонстрирует устойчивую тенденцию к экспансии своих подходов, мышления, технологий в сферу государственного управления. С приходом политического маркетинга в государственное управление в России связывают надежды на освобождение деятельности аппарата от бюрократических излишеств вследствие усиления «прозрачности» в управлении, проведения открытой информационной политики, освоение таких технологий, как изучение и сегментация рынка, проведение кампаний «из двери в дверь», социальная реклама.

Политическое поле России сегодня - это система, включающая в себя рынок имиджей кандидатов и действующих политиков. Сегодняшний политический рынок России не отвечает требованиям, предъявляемым цивилизованному, развитому рынку, где рыночные механизмы предполагают в той или иной мере удовлетворение интересов всех участников. Эта модель сегодня представляет собой, на наш взгляд, скорее рынок в духе смешанной экономики, тяготеющий к командно-административной системе регулирования политических ресурсов. Это особенно проявляется в отдельных субъектах РФ, в то время как политическая система других территориальных образований в составе России может в значительной степени приближаться к модели политического рынка «свободной конкуренции».

АВТОР: Алтухова Н.Ю.