23.01.2012 5290

Сословный характер калмыцкого общества в XVII-XIX вв.

 

Правовое положение различных категорий населения у кочевых народов в в XVII-XIX вв. имела свою специфику. Если в обществах, где землевладельческий уклад являлся преобладающим, социальные отношения выступали более четко, то у кочевых народов наблюдалось несколько иное положение.

Социальная стратификация у кочевых народов региона: калмыков, ногайцев и туркмен, имела свои особенности, так как формировалась в условиях кочевого образа жизни. Следует отметить, что общественные отношения у кочевников были завуалированы родовыми и религиозными пережитками и, что также следует отметить, военным прошлым этих народов.

Если рассматривать зависимые отношения у соседей непосредственных калмыков - горских народов Северного Кавказа, то можно сделать вывод, что различные формы зависимости, зафиксированные в дальнейшем в нормах обычного права, формировались у них через собственность на землю. У кочевников же все проявлялось иначе. А.И. Першиц писал по этому поводу, что «у кочевников весь комплекс процессов классополитогенеза протекал замедленными темпами». Это было связано с тем, что земля долгое время не была у них объектом товарно-денежных отношений. Именно поэтому в кочевых обществах зависимые отношения четко не проявлялись.

Здесь также следует отметить, что и юридического оформления зависимые отношения в среде кочевых народов также долгое время не получили. Только после вхождения народов в систему административного управления Российской империи, эти отношения были зафиксированы законодательно. Рассмотрим эти положения более подробно.

Наиболее четко социальная иерархия среди кочевых народов степного Предкавказья проявлялась у калмыков. Это и неудивительно, учитывая богатую историю этого народа, в том числе и военную. Сословные отношения у калмыков существовали задолго до их прихода в Россию. «Отношения простолюдинов к нойонам определялось в прежнее время обязанностью поставлять известное число вооруженных людей и доставлять, смотря по потребностям, припасы на их содержание». С момента указа императора Павла I (1800 г.), согласно которому им была дарована земля, и началось окончательное закрепощение народа», уже в начале XIX века калмыки находились в безграничном владении нойонов. Так, Н. Нефедьев отмечал: «В отношении к простому власть нойонов даже до того неограниченна, что они могли располагать собственностью и свободою, но даже самою жизнью людей им принадлежащих». Об этом же свидетельствуют и официальные документы того времени. «Впоследствии простолюдины мало-помалу перешли в безусловную личную зависимость от нойонов, закрепленную правительственными распоряжениями, с предоставлением нойонам даже права продавать калмыков». Однако в дальнейшем русским правительством были ограничены права владельцев на продажу калмыков. А в 1825 году их продажа была окончательно прекращена: «Нойоны-владельцы и аймачные зайсанги не имеют права продавать, закладывать и дарить подвластных им Калмыков».

Говоря о социальной стратификации калмыцкого общества, следует отметить, что вообще сам процесс образования зависимого населения берет свое начало еще из Монгольской империи. Учитывая, что калмыки в прошлом были воинами, нам представляется правильной точка зрения Ф.И. Леонтовича, который отмечал: «У них между обычаем и законом собственно не могло быть большой разницы, так как тот и другой квалифицировались одними и теми же началами воинственно-патриархального, родового быта», которые лежали в основе их общественного устройства. Даже после прекращения военных действий иерархичность общества, основанная на военной традиции калмыков, осталась. Таким образом, социальное деление основывалось на военной организации калмыцкого общества.

Дореволюционные авторы указывали, что калмыцкое общество представляло собой военную общину, с ее характерными признаками. А личная зависимость калмыка-простолюдина складывалась веками и лишь российские законы закрепили ее юридически, утвердив сложившуюся социальную структуру. Так, в «Положении об управлении калмыцким народом» 1847 г. подчеркивалось: «По состояниям калмыцкий народ разделяется на нойонов, владеющих улусами; на владельцев, имеющих по несколько кибиток и семейств; на зайсангов родовых, владеющих аймаками, и зайсангов безаймачных; на духовных, к коим принадлежат Лама и другие лица, и, наконец, на простолюдинов».

Социальные отношения в калмыцком обществе в рассматриваемый нами период носили достаточно ярко выраженный характер, основанный на исторически сложившейся традиции, уходящей корнями в военное прошлое этого народа. Рассмотрим более подробно социальные отношения в калмыцком обществе.

Социальная стратификация калмыцкого общества сложилась достаточно давно. Документы XVII века (монголо-ойратские законы 1640 г.) содержат указания о князьях (нойод) разных рангов, о великих князьях (ике нойод), малых князьях (бага нойод) и о князьях - сложилась окончательно. Об этом свидетельствуют документальные материалы Российской империи. Так, в «Правилах для управления Калмыцкого народа», было установлено, что во вновь созданной Комиссии калмыцких дел должны были участвовать в качестве депутатов со стороны калмыков «один из владельцев и один из духовенства Ламы, кои назначаются по общему выбору, первый владельцами, а последний - духовенством».

До начала 70-х гг. XVI11 в. во главе обществе стоял хан, в непосредственном подчинении которого находились тайши - его вассалы, неся определенные повинности, из которых одной из важнейших являлась несение военной службы. В непосредственном подчинении тайши находились нойоны; последним подчинялись зайсанги, которые фактически были управителями аймаков. К привилегированному сословию относилось и ламаистское духовенство, довольно многочисленное. Согласно данным XIX в. привилегированное сословие составляло около одной десятой части всего калмыцкого населения.

Тайша являлся наследственным правителем своего нутука и улуса, т.е. пастбищной земли и кочевавших на ней людей, составлявших его домен. Механизм действия феодальной собственности у калмыков был следующим: распределение сезонных кочевий между тайшами и зайсангами входило в компетенцию особого учреждения, называвшегося Зарго, состоявшего из восьми постоянных членов, назначавшихся до 70-х гг. XVIII в. ханом, а в дальнейшем статус которых стал наследственным. Именно Зарго распределял места кочевок и пастбищные угодья между отдельными группами и семьями, входившими в улус. Он же имел и судебные функции.

В начале XIX века положение несколько изменилось. Высшим сословием стали нойоны, права которых передавались по наследству. Следует отметить, что в XIX веке российское правительство признало за нойонами права дворян - потомственных и личных. «Начальное приобретение сих прав теряется в глубокой отдаленности, а потому и основания их остаются неизвестными. Полагают, однако же, что достоинство нойонов и соединенные с оным преимущества зависели от верховных повелителей Монгольской Империи и были жалованы знаменитым их полководцам или родственникам». Таким образом, власть нойонов была напрямую связана с военной историей Монгольского государства.

Дореволюционными исследователями отмечалось, что их произвол и самоуправство утверждались «на давности времени и обратились в обычай. Владельцы облагали сборами своих подвластных, беря с них неограниченную подать скотом и деньгами, а тех, от которых не могли добиться ни того, ни другого, продавали или подвергали жестоким истязаниям». Нойоны стояли во главе улусов (административное родовое деление), а «аймаками управляли, по уполномочию нойонов, их родственники или близкие люди - узайсане или зайсанги». В их распоряжении находились калмыки-простолюдины, обязанные в начале XIX века денежным сбором, размер которого определялся самими нойонами и доходил который до 75 рублей с кибитки.

Русское правительство в 1834 г., видя злоупотребления в этой области, установило определенный размер повинностей, «по 28 руб. 50 коп. ассигнациями с кибитки, из коих 25 руб. поступали в пользу нойона, 2 руб. в пользу зайсакга и 1 руб. 50 коп. - на содержание калмыцкого управления, с переводом на серебро - 7 руб. 14 коп. - нойону, 57 коп. - зайсангу и 44 коп. - на управление; всего же 8 руб. 15 коп.». Об этом более подробно будет сказано ниже.

Российское законодательство закрепляло сложившиеся отношения в калмыцком обществе. Из «Правил управления калмыцким народом» от 1825 г. следует, что «Внутреннее управление Калмыками в улусах предоставляется владельцам». Российские власти использовали кочевую знать в управленческом аппарате. Нойоны являлись членами Комиссии по калмыцким делам и судьями в Зарго.

Следующую ступень калмыцкого общества составляли зайсанги. Зай-санг (тзай-сан) - слово китайского происхождения, в переводе означает «чиновник». Будучи потомками простых калмыков, они получили во владение земельные наделы, которые назывались аймаки. Права их состояли в том, что они «пользуются от аймаков своих по очереди прислугою и денежными доходами. Что же касается до обязанностей, то оные заключаются в соблюдении аймаками порядка и в исполнении владельческих приказаний. Каждый владелец в случае неудовольствия, на подвластного зайсан-га может, несмотря на белые кости, наказать его, на что нет и претензий, но лишать звания, от предков наследованного, или отобрать у него аймак без суда, права не имеет». Таким образом, источниками подчеркивался наследственный характер этого сословия.

Нойоны вместе с зайсангами входили в состав суда - Зарго, в количестве 6 человек. Они являлись улусными судьями и разбирали частные дела между калмыками.

Другой категорией были зайсанги безаймачные, которые привлекались к управлению улусами в случае недостатка аймачных зайсангов. Дело было в том, что ранее аймаки дробились между сыновьями. В XIX веке они стали переходить по наследству от отца к одному из сыновей, без раздела аймака на части. Зайсанги безаймачные получали содержание от добровольных пособий от владельцев или аймачных зайсангов.

Российская администрация зайсангов, получивших аймак по наследству, приравняла к потомственным почетным гражданам, а назначенных нойонами из калмыков-простолюдинов - к личным почетным гражданам. Однако следует отметить, что при наделении землей под оседлое поселение зайсанги безаймачные приравнивались в правах получения определенного участка земли с зайсангами аймачными. Об этом свидетельствуют и источники: «Если безаймачные зайсанги поселяются при учреждаемых на калмыцких землях оседло и будут заниматься земледелием, то они и дети их пользуются правами почетного гражданства наравне с зайсангами аймачными».

К высшему сословию у калмыков относились и служители веры - духовенство, принадлежность к которому не было потомственным. Обычно они происходили из семей простолюдинов. Духовенство имело ряд степеней, высшая из которых давало звание Ламы - верховного первосвященника. Вначале Ламу назначал Далай-Лама, находившийся в Тибете. Однако впоследствии российские власти стали самостоятельно утверждать Ламу в этом звании. «Лама избирается у начальствующих в больших хурулах Бакшей (высший учитель веры) и определяется в сие звание Высочайшим указом по представлению Министра Внутренних дел». Духовенство, как и другие категории владельческого сословия, были освобождены от повинностей. Сами они существовали за счет пожертвований калмыцкого населения. В их компетенции находились дела, касающиеся «веры и совести», а также дела семейные.

На 1825 год численность нойнов, зайсангов, ламаистского духовенства и калмыков-простолюдинов была зафиксирована Главным приставом калмыцкого народа, в его переписке по вопросу о передаче калмыков и инородцев-магометан в ведение Министерства внутренних дел.

Промежуточное положение в калмыцком обществе занимало сословие тарханов. Оно состояло из лиц, совершивших военные подвиги, в особенности спасших жизнь владельца в бою или оказавших ему другие важные услуги. Тарханы освобождались от повинностей и не несли наказаний за первые девять совершенных ими проступков. Звание тарханов было наследственным.

Феодально-зависимое население было представлено тремя основными категориями: албату, кеточинеры и шабинеры. Наиболее многочисленным было сословие албату, которые составляли основную массу непосредственных производителей. Повинности албату регулировались нормами обычного права, но точно зафиксированы не были. Одной из повинностей была десятина, т.е. уплата одной десятой части урожая. В случае если албату привлекались к участию в военных походах, размер повинностей у них понижалась. Албату были обязаны повинностями и в пользу своих зайсангов. По Положению от 24 ноября 1834 г. был зафиксирован денежный сбор с албату в размере 28 руб. 50 коп. ассигнациями с кибитки, который распределялся следующим образом: 25 руб. шло нойону, 2 руб. - зайсангу и 1 руб. 50 коп. - на содержание Калмыцкого управления. После проведения денежной реформы 1839 г. размер денежного сбора (албана) был переведен в серебро, с кибитки стали собирать по 8 руб. 15 коп. серебром, из которых 7 руб. 14 коп. шло владельцу, 57 коп. - зайсангу, а на содержание Калмыцкого управления шло 44 коп. Владельцы и зайсанги сами осуществляли сбор албана, в случае неплатежа отдавая несостоятельного должника в «работы до выручки всей суммы» Указанные сборы не были единичными. Существовала воинская повинность, повинность выпасать господский скот, работа при дворе правителей и др., зафиксированные нормами обычного права. Албату не имел права отлучаться из своих хотонов и аймаков без разрешения владельцев и правителей улусов. Владелец был полным хозяином албату. Он мог его продать, купить, что было зафиксировано и серией императорских указов еще 1737 и 1744 гг., разрешивших калмыцким владельцам продавать крепостных калмыков как обыкновенную движимую собственность. П. Паллас отмечал, что «Нойон имеет над своими подданными неограниченную власть. Он может по своему изволению их дарить кому хочет, наказывать их телесно, велеть им носы и уши обрезать или другие члены обрубать, но только не явно умерщвлять». Только императорские указы узаконили самовластие калмыцких правителей - нойонов и зайсангов - по отношению к зависимому населению.

Другой категорией зависимого населения были кеточинеры, состоящие при владельцах, обслуживая последних. Фактически они составляли слой служивого населения, исполняя ту же роль, что и нукеры у монголов. К сожалению, источники дают нам мало информации об их роли в калмыцком обществе. Зафиксированные нормы обычного права тоже только упоминают эту категорию, но опять же в качестве военных слуг, не конкретизируя их повинности.

Шабинеры - еще одна из категорий зависимого населения. Они появились в связи с распространением у калмыков ламаизма и являлись пожалованными владельцами хуралов монастырям слугами. Практически это были те же албату, но находившиеся в подчинении не у нойонов, а у церковных владетелей. Единственное отличие от албату заключалось в том, что шабинеры были освобождены от воинской повинности.

К концу XVIII века всех шабинеров в калмыцком народе насчитывалось 1786 семейств. Они, согласно архивным данным, пользовались определенными привилегиями со стороны владельцев, которые заключались в следующем: в свободе от владельческих податей или в уменьшенном размере земских повинностей, в свободе от повинностей натуральных. Но это касалось, в основном, шабинеров, находящихся в подчинении монастырям.

Однако в первой половине XIX века их положение в этом плане несколько изменилось, о чем ярко свидетельствует архивный документ «Дело по ходатайству Шебинеровского рода Яндыко-Икицохуровского улуса об освобождении калмыков данного рода от платежа владельческого албана по древнему праву, предоставленному им калмыцким ханом Аюкой». В соответствии с материалами дела, до 1836 года владельческие подати в шабинеров не взыскивались. Однако с указанного года они стали вносить по 1 р. 50 коп. на содержание Калмыцкого управления, а до этого стали исполнять и некоторые натуральные повинности. Такое положение сохранялось до 1838 года, времени смерти последнего Яндыковского владельца Церен Аргин, после чего Калмыцкое управление стало требовать и взыскивать с них владельческий албан в размере 25 руб.

В связи с этим зайсанг Доржаев выступил с ходатайством о защите этой категории населения, основываясь на их древних правах и обычаях, а также законодательными установлениями тогдашнего Хана и владельцев, а также приняв в основание грамоты, дарованные калмыкам. На это ходатайство последовало донесение пристава князя Тундутова, что калмыки-шабинеры никогда ни от каких повинностей не освобождались.

Администрация в лице управляющего губернией принял решение, что данная категория населения должна представить законные основания освобождения их от платежа владельческого албана. В 1845 году дело еще разрешено не было, калмыки продолжали платить калмыцкому управлению, но требований своих не оставили. Однако дело так и не было решено в их пользу. Было принято решение, что все шабинеры, независимо от владельческой принадлежности, должны наравне в другими простолюдинами платить денежные и исполнять натуральные повинности. Те из них, которые были приписаны к хуралам (монастырям) с этого времени переходили под непосредственное управление светских властей. Таким образом, правовое положение этой категории населения в первой половине XIX века претерпело значительные изменения.

Особую группу составляли ясыри (рабы). Но их количество было незначительным. В основном они составлялись из пленников, но наследственного статуса не имели. Во всяком случае в источниках мы не находим упоминания об этом. Другим, но незначительным источником рабства было продажа за долги. Но так как рабский труд в хозяйстве калмыков использовался крайне редко, то рабы-калмыки обычно продавались на невольничьих персидских и бухарских рынках. Рабы-пленники, как правило, служили товаром, использовались для получения выкупа или обмена на своих пленных.

Таким образом, социальная структура калмыцкого общества XIX в. представляла собой сложную организацию. Несмотря на то, что фактически оно делилось на два основных сословия: привилегированное и зависимое, внутреннее расслоение их было достаточно сложным. Российская администрация, которой калмыки подчинялись еще с XVII в. поддерживало такое деление, практически не вмешиваясь во внутреннюю жизнь калмыцкого народа. Императорские указы регулировали социальные отношения в Калмыкии незначительно, в основном подтверждая привилегированное положение нойонов и зайсангов, которое было зафиксировано намного раньше, нормами обычного права калмыков.

Таким образом, в первой половине XIX века у кочевников социальные отношения имели специфические особенности. Они были связаны с кочевым образом жизни. Общественные отношения между знатью и простолюдинами, регулируемые нормами обычного права, были завуалированы родовыми и религиозными пережитками.

Социальная стратификация кочевников была также тесно связана с их военным прошлым. Особенно ярко это проявлялось у калмыков, где представители родовой знати происходили из родов военных вождей ойратов, предков калмыков. Правовыми нормами четко разграничивалось юридическое положение каждого из сословий. В частности, это были нормы о повышенной уголовной ответственности за убийство представителя правящего сословия, а также нормы, регулирующие брачно-семейные отношения.

Российское правительство укрепило сословную иерархию кочевых обществ законодательным путем. Таким образом, в начале рассматриваемого периода правовое положение сословий и социальных групп кочевых народов степного Предкавказья проявлялось еще достаточно четко. Российские власти не вмешивались во внутреннюю жизнь народов. Императорские указы регулировали социальные отношения кочевников незначительно, в основном подтверждая привилегированное положение верхушки, которое было зафиксировано намного раньше, нормами обычного права.

Вплоть до 1892 года зависимое население платило определенные подати нойонам и зайсангам.

С 1892 г. калмыки полностью освободились «от обязательного отношения к их привилегированному сословию». Все особые права нойонов и зайсангов были отменены, и калмыкам-простолюдинам предоставлены права свободных сельских обывателей. Денежные сборы в пользу нойонов и зайсангов также были отменены, а взамен их каждая калмыцкая кибитка обложена податью по 6 руб. в год в пользу казны. Управление калмыками всецело сосредоточено в руках улусных попечителей и их помощников, а родовым общинам предоставлено управляться, взамен зайсангов, чрез особых выборных из народа, на правах волостных старшин.

 

Автор: Аксенов И.Ч.