15.02.2012 3480

Политический процесс в арабской республике Египет

 

К концу XX века в арабо-мусульманских странах так или иначе все «светские системы правления - от западной парламентской демократии до насеровско-баасистского «социализма», включая военные диктатуры, были испробованы и закончились провалом, если говорить о преодолении нищеты, экономическом подъеме, искоренении или хотя бы уменьшении коррупции, о социальной справедливости, политической эффективности и утверждения арабского мира на достойном месте в современном мироустройстве. Немудрено, что в течение последних десятилетий все громче стали раздаваться голоса, утверждавшие, что первопричиной всех бед арабов были отход от истинного, праведного ислама, от заветов Пророка, стремление рабски копировать системы, созданные чуждой, немусульманской цивилизацией Вестернизация, имитация западных образцов жизни была объявлена главным злом». В условиях политического банкротства левой идеологии исламизм представляет собой наиболее организованную политическую оппозицию современный правящим арабским режимам, при этом предлагается всеобщая модель альтернативного развития. «Ввиду отсутствия направляющей идеи и силы, которые были бы способны объединить и сблизить многочисленные группы возмущающихся и протестующих, исламизм играет роль катализатора, создавая из религиозных ценностей основу для сплочения деструктурированного общества». Именно эта миссия способствует превращению исламизма в ведущую оппозиционную силу.

Таким образом, налицо появление новой мощной оппозиционной силы существующим правящим режимам в арабских странах. Причем оппозиция эта носит скорее духовный характер и имеет своих апологетов - Ю.Карадави, М.Шахрур и многие другие. Как считает известный арабский современный мыслитель и политолог Мухаммад Шахрур, государство не имеет право определять, что нравственно, а что нет, поскольку сама власть нуждается в критике, в некоей контролирующем органе. «Государство, - пишет он -,это учреждение, наиболее склонное к разложению, ибо государство имеет и власть и деньги. Именно поэтому государство больше всех нуждается в законах, направленных на обеспечение и охрану морального поведения». При этом М.Шахрур дает определение истинно исламского общества, которое, по его мнению, является обществом «развивающимся по установленным Богом законам, руководствуется границами Бога при развитии и учреждении гражданского законодательства, базирующегося на основах божьего законодательства и охраняющего права людей, их свободу мнений и демократию, данных человеку Богом, а также преследующее моральное разложение и коррупцию». Любопытно, но подобного рода взгляды на политическое устройство современного государства имеют место не только в мусульманских странах в свете процессов фундаментализации религиозного и общественного сознания. Так, например, по мнению председателя Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, основной причиной межрелигиозных является не радикализм тех или иных религиозных движений, а глубокое противоречие между нарастающей секуляризацией современного светского общества и традиционными духовными ценностями. «В своих взаимоотношениях с государством и светским обществом традиционные религиозные общины неизбежно сталкиваются с известным противоречием между исповедуемым ими идеалом и процессами секуляризации, которые сопровождают нынешнюю жизнь. Многие сегодняшние противоречия, которые подчас описываются журналистами как межрелигиозные, на самом деле отражают конфликт между секуляризмом и целостным, традиционным религиозным миропониманием». По мнению митрополита, такая ситуация становится причиной глобального столкновения между двумя моделями цивилизации - секулярной и религиозной. В современном Египте, как, впрочем, и в значительной группе стран современного Востока, встречается необонапартистская разновидность авторитарной государственности, которую условно можно было бы обозначить термином «контролируемая демократия». Это страны, где первоначальные попытки пришедших к власти кругов обеспечить в рамках заимствованной ими на Западе формы парламентской демократии устойчивую капиталистическую эволюцию оказались обречёнными на провал и привели к острому социально-экономическому и политическому кризису.

Как известно, избирательный режим прямо влияет на партии, их направления деятельности, форму политического участия и даже на структуру. М.Дюверже считал, что он «выступает как элемент системы партий, поскольку способ голосования ориентирует в одном и том же направлении структуры всех партий страны». Таким образом, воздействие политического режима на количество, численность, союзы, представительство партий является решающим. С другой стороны, развитие партий коренным образом видоизменяет структуру политических режимов.

Однако, политическому режиму угрожает не режим партий, а современная ориентация их внутренних структур. «Опасность кроется не в самом существовании партий, а в том военном, религиозном и тоталитарном типе организации, который они порой обретают». Однако, защита демократии от побочных продуктов ее существования не в том, чтобы «отнять у масс современные средства их организации и отбора кадров - такая хирургическая операция свела бы демократию к пустой форме, к иллюзорной видимости, а в том, чтобы вернуть этим средствам их действительное предназначение». Речь идет о том, чтобы ввести существующие в государстве политические силы в единый политический процесс. И в этом, пожалуй, залог успеха современной демократической системы, залог ее выживаемости перед такими опасными для нее и для общества явлениями, как, например, рассмотренный экстремизм под исламскими лозунгами. Современные политические партии, как группы интересов в политике, неотъемлемая черта демократии. Неприятие каким-либо государственным строем партийной системы говорит о его недемократическом характере.

Форма «контролируемой демократии» также представляет собой компромиссную модель общественного развития. В политическом отношении она устраняет от рычагов власти как западников (всю гамму секуляристских политических сил, выступающих за парламентскую демократию), так и традиционалистов (от крайне ортодоксальных до умеренно религиозных кругов). Сам процесс утверждения подобного режима сопровождается обычной игрой на противоречиях между западниками и традиционалистами. *

Правящие круги, как правило, демонстрируют своё приверженность традиционной идеологии (исламу), хотя крайние её проявления в большинстве случаев решительно отвергаются. Эта демонстрация благосклонного отношения к религии связана с необходимостью привлечения на свою сторону традиционалистских и полутрадиционалистских масс и нейтрализации активности ортодоксальных политических течений и организаций. Главная идеологическая черта этих режимов - умеренный национализм, способный мобилизовать в поддержку режима те слои населения (особенно в городе), которые готовы в принципе принять участие в модернизации. В этих условиях гарантом обеспечения политической системы страны служит разветвленная сеть правоохранительных органов и спецслужб. Бесспорно, правящий режим, опираясь на разветвленный аппарат правоохранительных органов и спецслужб, сохраняет контроль над развитием внутриполитической ситуации в стране, располагая при этом необходимыми силами и средствами для поддержания стабильности в египетском обществе.

Следует отметить слабость египетской политической оппозиции, которая представлена пятнадцатью мелкими партиями, не обладающими реальными очагами воздействия на внутриполитическую ситуацию. Наиболее крупная и относительная влиятельная партия «Вафд» ограничивается в своей политической практике критикой хозяйственной деятельности правительства, призывами по активизации борьбы с коррупцией, декларациями о необходимости отмены действия закона «О чрезвычайном положении» 1981 года.

За годы пребывания у власти Мубарак неоднократно заявлял о своей приверженности политике экономической и политической либерализации. «Однако тот факт, что по прошествии двух десятилетий он продолжает выдвигать заботу о стабильности в качестве оправдания крайне медленного продвижения к провозглашаемым целям, свидетельствует о стратегии президента, направленной на обеспечение системы персонального авторитарного правления». Очевидно, что на нынешнем этапе для Египта приоритетом является власть государственного аппарата, а точнее государственной бюрократии, осуществляющей контроль практически над всеми процессами политического и экономического характера в современном египетском обществе. «Характерной чертой такой модели является безудержное администрирование и чрезмерное злоупотребление государственными плановыми категориями и т.п. Это отвечает хозяйственной традиции, но повсеместно приводит к потере эффективности многих арабских воспроизводимых организмов, к снижению темпов роста, к подавлению предпринимательской инициативы и к социальному недовольству». Говорить о каких-либо благоприятных для египетского общества перспективах в данном случае не приходится. Очевидно, что для преодоления указанных негативных процессов необходимо структурное реформирование всей экономики, системы управления. В сегодняшнем Египте остальные, кроме президента, институты и органы власти играют подчиненную, второстепенную роль.

Государство, а также большинство египетского общества придерживаются светского устройства, а духовенство, происламские партии и, разумеется, фундаменталисты выступают за создание в исламского государства.

При делении фундаменталистских группировок на умеренных, радикальных и экстремистских, главным критерием служит, как правило, степень их вовлечённости в оппозиционную или антиправительственную деятельность, а также применение насильственных методов в политической борьбе. Известный современный мусульманский мыслитель Юсеф Карадави, например, полагает, что цель не оправдывает средства. «Цели и средства должны быть одинаково чисты и законны». Одна часть египетского общества считает, что радикалов следует допустить к власти, чтобы все поняли их несостоятельность («Мы профинансируем новую программу жилищного строительства за счёт тех средств, которые мы сэкономим на полиции, в которой не будет больше надобности в подлинном мусульманском обществе, свободном от преступности».) «Политический ислам всегда терпит поражение, когда оказывается у власти», - заметил как-то американо-мусульманский востоковед Эдвард Сайд.

Противники такого отношения к радикалам утверждают, что как только исламисты придут к власти они её больше не упустят. «Их партия - партия Бога, все остальные - партии Сатаны», - говорят они.

Несколько отстранённую позицию в споре радикалов и властей занимает официальное духовенство. По мнению А.А.Игнатенко, религиозные деятели, близкие к государственному аппарату, не спешат объяснить, что программы экстремистских неправительственных организаций расходится с установлениями ислама, и в массе своей вообще занимают выжидательную позицию. В случае если эти партии и группировки сойдут с политической арены, «духовенство» будет функционировать в рамках «огосударствленного» религиозного комплекса. В случае же победы перед ним откроются новые перспективы. Поэтому оно ратует за умеренность. Аналитики считают, что власти так или иначе должны рассмотреть некоторые варианты признания умеренных исламистов. Прежде всего, имеется в виду полулегальная партия «Братья-мусульмане», заявляющая об отказе от насильственных действий. Не следует видеть в исламистском движении только криминал. «Умеренным» необходимо предоставить возможность самовыражения.

Итоги последней парламентской кампании осени 2000г. наглядно показали политическую зрелость «Братьев-мусульман». Не обладая четкой структурой, как в былые времена, эта организация, прежде всего благодаря поддержке самых широких кругов населения, показала себя как реального конкурента правящей Национально-демократической партии. Взяв на вооружение тактику, не поддаваться на всевозможные провокации, исламисты отказались от каких-либо форм насилия.

Меняют свою тактику и экстремистские группировки, которые ранее в своей деятельности придерживались террористических методов. Весной 1999г. руководство «Гамаа исламийя» объявило об отказе от вооруженной борьбы за власть. Власти ответили на это освобождением из тюрем, около тысячи, рядовых членов этой организации и сочувствующих ей. Однако решение об изменении в тактике группировке не поддержало достаточно большое число ее членов.

«Исламский джихад», находясь под постоянным мощным прессингом со стороны властей, испытывает трудности организационного, а также идеологического плана. В организации (как и в «Гамаа исламийя») отсутствует единое мнение в выборе форм и методов противостояния с властями. «Часть руководства «Исламского джихада» выступает за прекращение вооруженных акций, тем более что попытки организовать покушения на видных представителей исполнительной власти в последнее время неизменно проваливались». Тем не менее, заявлений подобных тому, что предприняло руководство «Гамаа исламийя» данная группировка на сделала.

В последних своих выступлениях и книгах радикальные исламисты ставят вопрос о возвращении к понятию исламизации общества, а не исламизации государства одним махом насильственными средствами. Этому переходу способствует то обстоятельство, что со временем многие правительства этого региона старались, так сказать, «переисламить» исламистов, что привело к росту религиозного консерватизма среди населения. Совершенно очевидно, что если бы выборы были действительно свободными, то в нынешнем парламенте большинство мест принадлежало бы оппозиции, главную роль в которой играют исламисты. Конечно же, президент My барак осознает всё это. Возможно, поэтому он сдерживает процессы демократизации общества, а заодно и экономическую либерализацию. Тем более он отказывается вести диалог с террористическими группами, так как это приведёт, по его мнению, лишь к их усилению. При этом он ссылается на пример А. Садата.

Политическая оппозиция в Египте недовольна жестокостью мер, принимаемых правительством против террористов, заявляя, что власти нарушают конституцию, свободу слова, собраний, печати и что частое применение смертной казни в отношении террористов приводит, как правило, к снижению уровня политического участия населения, а с другой стороны к активизации экстремизма.

Силовые акции против экстремистов не всегда давали положительный эффект. Зачастую они вызывали рост популярности среди народа. «Идеи религиозно-политического экстремизма в Египте обнаруживают живучесть и вряд ли могут быть искоренены с помощью одних только репрессивных акций, пока остаются породивший их социальные причины и религиозный настрой населения, питающий это крайнее течение в исламе». Исламские фундаменталисты получали возможность не только критиковать режим за проводимую им прозападную политику, но и приобретали образ борцов за истинную независимость страны. Показательно в этой связи высказывание верховного наставника «Братьев-мусульман» Мухаммеда Хамида Абу Насера, который заявил, что его сторонники не только «требуют введения шариата как гарантии свобод и защиты имущества граждан», но также «прилагают все свои душевные и физические силы в интересах независимости страны, освобождения ее от любых форм иностранного проникновения или вмешательства во внутренние дела». Что касается экстремистских организаций, то для них, в случае неблагоприятной оценки реальности захвата власти, на передний план выдвигается задача максимальной дестабилизации режима. При этом одни экстремисты считают, что к насилию следует прибегать лишь после могущего длится годами ухода из общества (ат-такфир) ради создания первоначальных ячеек будущего истинно исламского строя, ибо существующее погрязло в неверии и всякий контакт с ним пагубен. Другие ведут работу сразу по нескольким направлениям: активная пропаганда своих взглядов (вербовка новых членов, сбор финансовых средств, подготовка оружия), проведение террористических актов. Однако экстремистские организации второго типа также различаются между собой в зависимости от отношения к масштабам и формам применения насилия. В тех случаях, когда существует установка на верхушечный переворот, количество терактов сведено к минимуму. Если же делается ставка на народную исламскую революцию, количество террористических актов резко возрастает, ибо они рассматриваются как средство активизации масс. Особенно сложно контролировать деятельность различных мелких экстремистских групп: для них террор и насилие весьма часто из средства становится целью. В активизации политической деятельности умеренных фундаменталистов у правительства есть возможность сотрудничества с ними в перспективе, использования в своих интересах. В целом арабские страны идут по пути создания новой партийно-политической структуры, которая в конечном счёте может вобрать в себя и умеренных фундаменталистов, и националистов. Однако сегодня, когда переход от жёстко контролируемой стабильности к её более демократическому варианту только начинается, некоторая политическая либерализация содержит в себе возможность нарушения возникающего, но пока ещё шаткого политического баланса в пользу одного из элементов этой будущей структуры - исламистов. Наряду с факторами, определяющими экономическую и социально-политическую стабильность режимов, сильное, а подчас и решающее воздействие на достижение выгодного для умеренных баланса сил с правительством может оказать степень взаимодействия умеренных и экстремистских организаций, степень подчинённости последних первым. Так наиболее активные попытки объединить под своим началом основные элементы умеренной и экстремистской исламской оппозиции в Египте предпринимал бывший Верховный наставник ассоциации «Братья-мусульмане» Мухаммед Хамид Абу Наср.

Несмотря на отмеченное оказываемое противодействие даже умеренным фундаменталистам, не говоря уже об экстремистах, власти также идут на сближение с «Братьями-мусульманами». Например, по вопросу выборов генерального секретаря профсоюза инженеров. Вторым «полем» для сближения может стать борьба с сионизмом в свете недавнего серьезного обострения палестино-израильского конфликта.

С другой стороны, особенно после событий 11 сентября, исламисты (прежде всего, относительно «легализовавшиеся» «братья-мусульмане») направляют свою деятельность в антиамериканское и антиизраильское русло. Примером тому многочисленные демонстрации, организованные активистами Ассоциации в университетах страны. Это конечно же играет на руку властям, снижая остроту имеющихся противоречий, но, безусловно, не снимает с повестки дня основную проблему - наличие в Египте сильной фундаменталистской оппозиции, пользующейся поддержкой широких слоев населения.

В свете событий 11 сентября 2001г. трудно переоценить значимость взвешенной внешней политики. В конце XX века США открыто рассматривали исламский радикализм как угрозу национальной безопасности. Несмотря на то, что Вашингтон подключил к борьбе с исламским экстремизмом практически весь государственный аппарат и силовые структуры, американская политика по сдерживанию «исламской угрозы» оказалась малоэффективной. Пытаясь установить «новый мировой порядок», исходя, прежде всего, из собственных интересов, США проводили политику «двойных стандартов», что не могло не вызвать негативной реакции со стороны влиятельных сил в государствах Ближнего Востока. А тактика, направленная на уничтожение «очагов международного терроризма» и отдельных террористов не принесла успеха. Взяв на себя роль «мирового жандарма» Вашингтон не смог защитить себя от той негативной реакции на проводимую им политику. Следствием этого и стали известные события 11-го сентября 2001 года.

Необходимо обратить внимание на тот факт, что некоторые страны Запада - прежде всего, Великобритания - проводили политику «двойных стандартов» по отношению к террористам и экстремистам. Территория этой страны достаточно вольно использовалась зарубежными филиалами практически всех современных исламских террористических и экстремистских организаций для подготовки терактов практически по всему миру. Подобного рода «либерализм» мотивировался демократическими нормами и традициями: ставя в зависимость устойчивость ряда арабских режимов от предпринимаемых британским правительством шагов по нейтрализации экстремистских групп, Лондон таким образом использовал этот рычаг в своих отношениях с арабскими государствами.

Египетское руководство предпринимает активные внешнеполитические шаги, направленные на снижение влияния исламистов извне, в частности с территории стран Западной Европы, а также по выдаче Египту террористов. «К августу 1996 г. благодаря соглашениям о сотрудничестве в области безопасности, подписанным Египтом с рядом стран, МВД АРЕ во многом удалось решить проблему перехвата поступлений из-за границы средств, предназначенных исламистам». Ширится и межарабское сотрудничество в борьбе с терроризмом. В апреле 1998г. Египет, Бахрейн, Алжир и Тунис подписали соглашение, направленное на совместное противодействие исламскому экстремизму. Сессии Совета министров внутренних дел стран-участниц ЛАГ в Аммане (Иордания) в январе 1999г. и в Бейруте (Ливан) в феврале 2002г. явились вехами на пути борьбы с международным терроризмом арабских государств.

 

Автор: Баглиев M.Л.