Трансформация «диалектики души» в прозе Дины Рубиной

Л.Н.Толстой, по мысли Н.Г.Чернышевского, в отличие от других писателей, у которых психологический анализ имеет описательный характер, не ограничивается изображением результатов психического процесса. Он воспроизводит самый этот процесс, сопровождаемый быстрой, едва уловимой сменой разнообразных душевных состояний. Эта особенность психологизма Толстого получила у критика название «диалектика души».

В искусстве постижения сложных и скрытых состояний и настроений Дина Рубина раздвигает границы психологического реализма. Источником аналитического сюжета у Рубиной является весьма незначительный факт реальности, который может вызвать глубокое душевное потрясение, способное в дальнейшем даже повлечь крутое изменение в мировоззренческой судьбе героя. Так, случайно услышанное на улице героем повести «Чужие подъезды» имя мальчика (Илья), сына бывшей возлюбленной, вызывает в нем чувство, глубоко его потрясшее: «Сидел, безучастно глядя на останавливающиеся автобусы, словно именем обыкновенного мальчика в обыкновенной красной курточке можно было ударить так больно взрослого человека» [1, С.343]. Дважды повторенным «обыкновенное» писательница подчеркивает обыденность явления, способного послужить импульсом к стремлению героя изменить свою жизнь.

Психологически «намагничивается» не психологический материал, придавая повествованию внутреннее напряжение и динамизм в развитии драматической коллизии: «Он лежал в темноте на куцем бабкином диванчике и занимался совершенно новым для него делом – пытался разобраться в себе самом. Разобраться хотелось, но с непривычки это не получалось» (345), где указание на «новое» дело маркирует новое отношение героя к жизни. Чувство глубокого смятения и потерянности героя передано через ощущение непонятной связи совершенно разных несвязанных явлений: «Его мучила почему-то эта странная взаимосвязь дороги, машин, потолка, света фар, его жизни и того неуловимо-страдальческого, что увидел он в Наташином лице» [1, С.345].

Принцип повествования через несобственно-прямую речь позволяет автору свободно варьировать точки зрения повествования, «предопределяя множественность интерпретаций», когда герой как бы рассказывая о себе, одновременно наблюдает за собой со стороны и говорит о себе как о другом лице [2, С.46]. Таким образом, в контексте данного фрагмента соединяются точка зрения автора и героя, подводящая к мысли о динамике движения характера, в образно-семантическом пространстве которого намечается кардинальный поворот, усиливающий и одновременно обнажающий скрытый до сих пор драматизм внутреннего конфликта. Героя встревожило не чувство открывшейся любви, а драма собственной жизни, заключенной в осознании пустоты своей жизни. Бессмысленность и пустота жизни уничтожила ощущение времени, закономерность его движения. Для героя позитивная функция времени, означающая движение, трансформировалась в одном фокусе – бесконечности и пустоте: «Он не знал, куда деть себя до конца дня, а потом, куда деть себя до утра, и опять до конца дня, и до конца жизни» [1, С.350].

Рубину волнует сам момент осознания героя в своей слабости, выявляющий драматическую коллизию ситуации. В момент духовного кризиса Илья открывает ценность реального бытия, обнаруживает, что можно в жизни быть полезным, испытывать радость труда, «дело делать». В развитии характера героя от сознательной самоуспокоенности к смятению и беспокойству духа прослеживается эволюция его духовного сознания и мироощущения. Причем, для писательницы очень важно, что это движение исходит от самого героя, что внутренний мир героя, его переживания и сомнения объективируются в повествовании и актуализируют характерологический тип художественного сознания.

Литература

1. Рубина Д. Когда выпадет снег. – Екатеринбург: У-Фактория, 2001.

2. Фоменко И.В. Практическая поэтика. - М.: Академия, 2006.