Функционирование интертекстем в русской поэтической речи

 

Уникальность художественного произведения проявляется в характере соотнесенности с реальностью: любой художественный текст – материальный объект реального мира и в то же время содержит в себе отображенный художественными средствами и эстетически освоенный мир реальности.

С этим параметром текста связаны понятия вертикальный контекст и фоновые знания, важные для целостного восприятия текста. Вертикальный контекст, по мнению И.В.Гюббенет, - это черта текста, которая создается разного рода историческими ссылками, аллюзиями, цитатами. Понятие вертикального контекста призвано отображать еще один важный экстралингвистический параметр текста – его связь с культурой, погруженность в культуру [1, C.30].

Среда, в которой функционирует текст, - это культура и социум. Вследствие этого в последние десятилетия стала активно разрабатываться мысль о необходимости выделения еще одного уровня, уровня культуры, так как он воплощается в тексте. Культурологи и филологи до самого последнего времени обнаруживали мало точек соприкосновения в своих науках. Культурологи видели в культуре феномен, достаточно независимый от языка, а филологи считали, что, изучая язык, можно игнорировать его культурологическую сторону. Лишь с развитием антропологии… появилась возможность сблизить данные науки, поскольку человек и есть важнейшее связующее звено между языком и культурой [4, С.160].

Категорию глобального вертикального контекста составляют фоновые знания – сумма сведений, которыми располагает каждый, как тот, кто создает текст, так и тот, для кого текст создается.

Изучение художественного текста как феномена культуры, предложенное Ю.М.Лотманом, помогает выявить собственно текстовые свойства, к которым можно отнести категории интертекстуальности, прецедентных текстов. Эти категории репрезентируют такое свойство текста, как его динамичность, взаимосвязь с другими текстами.

Теория интертекстуальности позволила посмотреть на природу текста в общекультурной среде. При подобном подходе наблюдается парадоксальное совмещение текста и культуры: во-первых, текст, являясь атрибутом культуры, включается в нее как ее составляющая; во-вторых, текст включает в себя опыт предшествующей и сосуществующей с ним культуры [3, С.9].

Материальными знаками интертекстуальности можно считать прецедентные тексты (от фр. precedent – случай, имевший ранее место и служащий примером или оправданием для последующих случаев подобного рода), природа которых глубоко исследована Ю.Н.Карауловым.

Под прецедентными текстами исследователь понимает любые явления культуры, хрестоматийно известные всем носителям языка [2, С.216]. Основными способами функционирования интертекстов считаются следующие:

1. натуральный способ, когда текст в первозданном виде доходит до читателя или слушателя как прямой объект восприятия, понимания, рефлексии;

2. вторичный способ, предполагающий трансформацию словесного текста в другой вид искусства;

3. лингвосемиотический способ, при котором обращение к прецедентному тексту происходит намеком, отсылкой, тем самым в поэтический диалог включается либо весь текст, либо отдельные цитаты.

Интертекстуальность, т.е. использование компонента чужого текста при создании собственного, является обязательным признаком художественного текста, составляющим одну из важных ее специфических черт. По большому счету все художественные тексты оказываются интертекстами, так как «в начале всякого слова всегда было какое-то чужое слово, литература занята собой и собственной генеалогией больше, чем всем остальным и потому пронизана интертекстуальностью». [3, С.10].

При изучении литературного употребления различных прецедентных феноменов мы имеем возможность проследить, как постепенно они входили в систему литературного языка, обрастая все новыми и новыми оттенками значения, как они становились афоризмами, способными употребляться в переносном, фигурально-иносказательном значении.

Ярким примером может служить знаменитая строка как хороши, как свежи были розы из стихотворения И.П.Мятлева «Розы»:

Как хороши, как свежи были розыИ мне в венке цветы еще казались

В моем саду! Как взор прельщали мой! На радостном челе красивей и свежей;

Как я молил весенние морозы Как хорошо, как мило соплетались

Не трогать их холодною рукой! С душистою волной каштановых кудрей!

 

Как я берег, как я лелеял младость И заодно цвели с девицей!

Моих цветов заветных, дорогих; Среди подруг, средь плясок и пиров,

Казалось мне, в них расцветала радость; В венке из роз она была царицей,

Казалось мне, любовь дышала в них. Вокруг нее вились и радость и любовь!

Но в мире мне явилась дева рая, В ее очах – веселье, жизни пламень,

Прелестная, как ангел красоты; Ей счастье долгое сулил, казалось, рок, –

Венка из роз искала молодая – И где ж она?.. В погосте белый камень,

И я сорвал заветные цветы. На камне – роз моих завянувший венок.

 

Ключевое слово розы вынесено в сильную позицию текста – в позицию заглавия, что подчеркивает его концептуальную значимость. Компонентный анализ семантики данной лексемы обнаруживает, что с данным концептом связано устойчивое представление русского человека о положительном эмоционально-психологическом состоянии – состоянии влюбленности, при котором любимой девушке преподносятся в знак любви розы.

В данном случае интересующая нас интертекстема введена натуральным способом, так как доходит до читателя в оригинале.

В остальных примерах мы видим ввод первой строчки стихотворения Мятлева посредством лингвосемиотического способа, при котором обнаруживается дословное цитирование крылатого выражения. Так, в 1879 году, И.С. Тургенев обращается к нему и создает свое прекрасное стихотворение в прозе «Как хороши, как свежи были розы». Но уже иное, новое содержание получает у него это выражение. Милые и дорогие сердцу образы, безвозвратно ушедшая юность, молодость чувств, свежесть любви, далекое прошлое и безрадостное настоящее – вот о чем говорит поэт и что хочет выразить, цитируя этот стих:

Где-то, когда-то, давно-давно тому назад, я прочел одно стихотворение. Оно скоро позабылось мною… но первый стих остался у меня в памяти:

Как хороши, как свежи были розы…

В 1886 году было напечатано под литературным псевдонимом К.Р. стихотворение «Розы». Под ним скрывался К.К. Романов, президент Академии наук, на чьи стихи П.И.Чайковский написал целых 6 романсов. Романов также создает произведение, в котором наблюдается перекличка с Мятлевым и Тургеневым.

Во дни надежды молодой, То время минуло давно…

Во дни безоблачной лазури, Изведав беды и печали,

Нам незнакомы были бури, - Мы много скорби повстречали;

Беспечны были мы с тобой. Но унывать, мой друг, грешно!

Для нас цветы благоухали, Взгляни, как Божий мир прекрасен;

Луна сияла только нам, Небесный свод глубок и чист,

Лишь мне с тобою по ночам Наш сад так зелен и душист,

Пел соловей свои печали. И теплый день и тих и ясен,

В те беззаботные года В цветах росы сияют слезы…

Не знали мы житейской прозы; Как хороши теперь,

Как хороши тогда, Как свежи эти розы!

Как свежи были розы!

За все, что выстрадали мы,

Поверь, воздастся нам сторицей.

Дни пронесутся вереницей.

И после сумрачной зимы

Опять в расцветшие долины

Слетит счастливая весна

…………………

Как хороши тогда,

Как свежи будут розы!

 

При кажущейся схожести поэтических контекстов обнаруживается второй план, на который указывают лексические конкретизаторы тогда – теперь; были – будут, реализующие смысловую роль темпорального аспекта вводимой ремы. Стихотворение покоряет удивительной музыкальностью, яркими жизнерадостными красками.

Сила воздействия знаменитого высказывания была настолько мощной и после революции 1917 года, что ее очарование В.В.Маяковский, относившейся со скептицизмом к наследию прошлого и радостно встретивший революцию, решил высмеять в стихотворении «Писатели мы»:

На собранные

крепостные гроши

исписав

карандашей

не один аршин,

писатель смакует –

«Как хороши,

свежи были розы».

 

Поэт благодаря сознательно примененной ступенчатой разбивке строфы и телеграфному стилю, отражающему ритмы эпохи, стремится усилить эмоциональное воздействие на читателя, навязать свою негативную точку зрения. Его лесенка – своеобразный ринг в рамках вертикального контекста, позволяющий и наступать, и отступать, и делать шаг в сторону.

Ответом в этом поэтическом ринге-диалоге можно считать стихотворение Игоря Северянина “Розы”, в котором также используется мятлевский гипотекст. Однако поэт придерживается диаметрально противоположной точки зрения, поэтому вкладывает в анализируемую интертекстему свое содержание, обусловленное событиями, происходившими в 20-х годах в России, и личным жизненным опытом.

В эмиграции поэт все чаще пишет о святом чувстве Родины: ”О России петь – что весну встречать”, “родиться русским слишком мало: им надо быть, им надо стать!”. Вот и в стихотворении с “говорящим” названием поэт возвращается к теме России, лирический герой Северянина грустит о потере Родины, ассоциирующейся в эмигрантской ментальности с крылатым выражением Как хороши, как свежи были розы!:

В те времена, когда роились грезы Прошли лета, и всюду льются слезы…

В сердцах людей, прозрачны и ясны, Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране…

Как хороши, как свежи были розы Как хороши, как свежи были розы

Моей любви, и славы, и весны! Воспоминаний о минувшем дне!

Но дни идут – уже стихают грозы.

Вернуться в дом Россия ищет троп…

Как хороши, как свежи были розы

Моей страной мне брошенные в гроб!

 

Бережное, почти благоговейное отношение к воспоминаниям о минувшем дне, где дорог каждый миг прошлой счастливой жизни, неслучайно репрезентируется дословной цитацией гипотекста. Последний стих звучит как реквием по трагической судьбе русской интеллигенции в эпоху страшных катаклизмов и по мечте самого Северянина о признании его родной страной. В результате розы как символ любви трансформируются в символ печали.

В нижеследующей концептуальной таблице по вертикали располагаются имена русских поэтов, в чьих стихах использована интертекстема Как хороши, как свежи были розы, а по горизонтали – дефиниция нового содержания, привнесенного ими в мятлевский контекст.

Русские поэты	Интертекстема Как хороши, как свежи были розы
И. Мятлев	Восхитительное чувство первой влюбленности, преклонение перед девичьей красотой и чистотой. Завянувший венок из роз как крах первой любви.
И.С.Тургенев	Зыбкая граница между жизнью и смертью, с тревожным постоянством ощущаемая старым больным человеком. Вражда жизни и смерти, увеличивающая ценность каждого мига бытия.
К.К.Романов	Оптимистический взгляд в будущее, в котором обязательно сохранятся жизненные ценности дорогого сердцу лирического героя прошлого.
В. Маяковский	Борьба с художественным наследием прошлого под флагом революции и футуризма.
И. Северянин	Скорбь по загубленной жизни миллионов русских людей, оказавшихся выброшенными за борт революцией 1917 года, не сумевших реализовать свой интеллектуальный потенциал во благо России.

 

Подтверждением интертекстуальности анализируемого гипотекста является находящаяся в Третьяковской галерее скульптура В.А.Беклемишева «Как хороши, как свежи были розы» - молодая женщина, сидящая в задумчивости с розой на коленях. Данный пример является наглядной иллюстрацией функционирования вторичного способа репрезентации прецедентного текста, поскольку вербальный код трансформирован в другую культурологическую плоскость.

Таким образом, благодаря интертекстуальности прецедентного текста как хороши, как свежи были розы создается глобальная связь между текстами в пределах русской литературы, а конкретный текст оказывается звеном в цепи культурного общения поколений.

Литература

1. Бабенко Л.Г., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. - М.: Наука, 2006. - С.30-32.

2. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. - М.: Наука, 1987. - С.216.

3. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: человек – текст – семиосфера – история. - М.: Русское слово, 1996. - С.9-10.

4. Мурзин Л.Н. Язык, текст и культура. - Екатеринбург, 1994. - С. 160-162.