Характеристика институтов обычного права у северокавказских народов
Для характеристики обычного права народов Северного Кавказа рассмотрим бытование основных институтов права: брачно-семейного, наследственного, вещного, уголовного и судебно-процессуального. Одной из существенных особенностей горского адата заключалось в том, что не существовало общих понятий, принципов и основ правосознания и правоотношений для всех институтов права, поэтому при их описании будет дан анализ правосознания и правоотношений, характерных для данного института права.
Правовое регулирование брачно-семейных отношений большинства народов Северного Кавказа вплоть до конца XVIII в. происходило по нормам обычного права. Исключение составляли народы Дагестана, где мусульманское право, проникшие в более ранние века в период исламизации, сумело оказать значительное влияние на нормы обычного права в области брачно-семейных и наследственных отношений.
Заключение брака. На Северном Кавказе браки заключались преимущественно с согласия и воли родителей. Обязательной нормой было соблюдение возрастной очередности заключения брака со стороны братьев и сестер. Наряду с этим крайне важными факторами были учет социального происхождения будущих супругов и их религиозной принадлежности. У тех горских народов, у которых сформировался феодальный строй и соответственно сословная иерархия, как, например, у кабардинцев, строго следили, чтобы никто не женился на девушках из низших классов и выходил замуж за членов низших сословий - это считалось нарушением адата, которое влекло за собой имущественно-правовые последствия для родившихся от таких браков детей. У кабардинцев такие дети от неравных браков назывались тума. Согласно горскому обычному праву с момента рождения они автоматически теряли княжеские права.
В течение XV-XVIII вв. у горцев Северного Кавказа сформировался ряд брачных запретов: при выборе невесты соблюдалась внутриродовая экзогамия, согласно которой молодым людям запрещалось вступать в брак с представителями рода своего отца или матери. Родство прослеживалось вплоть до седьмого колена. Другим препятствием к браку могло стать наличие между невестой и женихом молочного родства. Институт молочного родства сложился у горцев как форма искусственного родства, способствовавшая установлению близких контактов между неродственными кланами и заключался в том, что те семьи, которые хотели породниться, совершали следующий обряд: кто-либо из старших мужчин одной семьи прикасался губами к груди старшей женщины из другой семьи.
Согласно адату брачный возраст на Северном Кавказе не был ранним. По мнению Б. Далгата, брачующиеся были не моложе 18 лет, что исследователь объясняет необходимостью будущей жены освоить домашнее хозяйство. По горским адатам для мужчин брачный возраст наступал с 16 лет, для женщин 12-14, но в реальной жизни, как добавляет Л.Г. Свечникова, возраст вступающих в брак был все же выше: для девушек - от 13 до 25 лет, для мужчин - от 18 до 30 лет.
Горский адат разрешал мужчинам иметь только одну жену, запрещая, таким образом, многоженство. Тем не менее, у некоторых горских народов, например, у осетин, существовал институт младших жен (номульюс). Еще до принятия ислама в редких случаях мужчина-горец мог иметь две жены. Вторая жена была, как правило, из низшего сословия и не обладала никаким правовым статусом. Так, в адатных нормах указывалось: «Женатый уже на одной жене может взять несколько других, но последние суть как бы служанки, и сыновья их при сыновьях первой жены не имеют части в имении, а довольствуются только тем, что им дадут; поэтому такие второстепенные жены не бывают из хороших семейств».
Формы брака. Основными формами заключения брака в XV-XVIII вв. у народов Северного Кавказа были: сватовство (путем сговора уплаты калыма, левират и сорорат, брак обменом невестами), и умыкание (похищение, увод). Так, у кабардинцев к началу XIX в. сохранялся левират, когда мужчина женился на вдове брата, и сорорат, когда мужчина после смерти жены женился на ее сестре. В основе обменного брака лежал обмен двух семей своими дочерьми, выдавая их замуж за сыновей другой стороны.
В XV - начале XVIII вв. более распространенной формой брака было сватовство, однако позже, к первой половине XIX в. - похищение. Похищение делилось на три вида: настоящее похищение, похищение девушки с ее согласия (брак уводом) и похищение по взаимной договоренности между женихом, невестой и их семьями (брак уходом).
Как правило, умыкание осуществлялось по договоренности между будущими супругами, но иногда и без согласия девушки на брак. В этом случае после совершения похищения был период долгого примирения с помощью посредников родителей жениха и невесты с использованием определенных норм адата. Если умыкание было совершено не только без согласия девушки на брак, но и ее родителей, то требовались более сложные переговоры с родителями невесты. Как правило, сразу же после совершения умыкания родители жениха напрямую или через посредников начинали вести переговоры с родителями невесты о заключении брака и о выплате согласно адату калыма Размер калыма, что было отражено в адатных нормах горцев, строго определялся для всех сословных групп.
Важно указать, что если на Северо-Западном и Центральном Кавказе при заключении брака существенную имущественную роль в этот период играл только размер калыма, то в Дагестане к началу XIX в. помимо калыма уже была распространена норма мусульманского права, защищавшая имущественные интересы женщин: кебинхакк, который рассматривался как обеспечение жены, ее собственность.
Наряду с основными формами брака у некоторых народов Северного Кавказа, например, карачаевцев, бытование обручение детей в детстве. Родители малолетних детей заключали устный договор, согласно которому по достижении определенному возраста их дети должны были вступить в брак, а семьи - породниться. Важно подчеркнуть, что выросшие дети не могли нарушить подобные договора. К этой форме брака близка и другая форма, принятая у кабардинцев - брак по системе нареченных.
Отметим, что в Дагестане в связи со значительной ролью ислама в обществе, в большей степени были распространены браки по обручению детей или по сговору.
Важно указать, что в XV-XVIII вв. собственно правового оформления брака у большинства горцев не существовало. Оно появилось позже, в первой половине XIX в. в связи с проникновением в правовое пространство мусульманских семейно-брачных норм.
Прекращение брака, т.е. развод, к началу XIX в. почти на всем Северном Кавказе, за исключением Дагестана, где уже бытовал развод по шариату, производился по адату. Согласно обычному праву развод допускался только со стороны супруга. В случае его желания развестись, он отправлял жену к ее родителям, теряя при этом калым. По адату прекращение брака по инициативе женщины считалось большим позором для нее и ее семьи, и не одобрялось горским обществом.
Личные взаимоотношения членов семьи (мужа и жены, детей и родителей) подробно отражены в горских адатах народов Северного Кавказа. Личные и имущественные отношения между супругами заключались, в первую очередь, в обязанности супруга содержать жену. Важно отметить, что с давних пор личная зависимость северокавказской женщины уживалась с ее некоторой имущественной самостоятельностью. Так, например, у кабардинцев жена сохраняет право собственности на приданое. Без ее согласия муж не мог отчуждать ее вещи. Он - не хозяин, а только управитель имущества своей жены. В чеченском обществе переданная дочери отцом часть калыма и подарок жениха составляли личную собственность замужней женщины. Если муж растрачивал женино добро, то ее родственники вступались за обиженную. A.M. Ладыженский подчеркивал, что еще до введения у большинства горцев мусульманского махра, о котором речь пойдет выше, согласно адату горянки имели самостоятельное право на вещи, приносимые ими в дом мужа и в случае развода, получали их обратно. Но все, что зарабатывалось ими во время брака, считалось собственностью мужа. В случае развода женщина оставалась только со своим приданым.
Как отмечал X. Думанов, в горском адате существовало понятие семейного имущества и его источников.
В личных внутрисемейных отношениях горцев Северного Кавказа господствовал патриархальный порядок подчинения женщины мужчине, детей - родителям, младших членов семьи-старшим. Главой семейной общины был мужчина. После его смерти права главы семьи переходили к старшему сыну, а во многих случаях и старшему брату. Глава семьи распределял работу среди мужчин, то же самое делала старшая женщина (гуащэ, кабардин) среди женской половины семьи.
Личные и имущественные отношения между родителями и детьми были строго определены благодаря институту почитания старших. По отношению к своим детям горцы имели почти неограниченную власть. Отец имел непререкаемый авторитет и являлся владельцем движимого и недвижимого имущества всей фамилии. У приморских черкесов отец мог изгнать непокорного сына без выдела ему имущества. В случае же, если этот последний продолжал вести себя недостойно, то он мог даже просить приятелей, или нанять кого-либо, чтобы убить сына. По обычаям кумыков, если отец убивал сына или дочь, то никто не вправе был мстить ему за это. В карачаевском обществе отец мог отказать сыну в калыме, таким образом, расстроить брак, но мог и поощрить к другому браку через обещание большого калыма.
Нетрудоспособных стариков должны были кормить невыделенные, живущие с ними дети. До начала XIX в. на Северном Кавказе преобладали большие семьи, когда все сыновья, в том числе и женатые, проживали вместе с родителями. Большие родовые семьи распадались на обычные семьи, состоявшие из мужа, жены и детей. Имущество считалось принадлежащим семье. При выделе сына, когда он женился, ему давалась часть имущества на обзаведение и средства на калым, если таковой платится. Дочерям при выдаче замуж давались необходимые домашние вещи.
У народов Северного Кавказа был широко развит институт опеки над малолетними детьми. По адату строго оговаривались правила опекунства.
Наследственное право народов Северного Кавказа за исключением Дагестана регулировало имущественные отношения между родственниками по нормам адата. В этот период в значительной степени бытовало наследование по закону (т.е. без составления завещания, по адату), но на Северо-Западном Кавказе стал появляться и институт наследования по завещанию. Форма завещания на Северо-Западном Кавказе - устная. К этому времени на Северо-Восточном Кавказе, в частности, в Нагорном Дагестане, наследование по завещанию во многом уже превалировало над наследованием по закону (по адату), причем главным образом использовалась письменная форма духовных мусульманских завещаний.
Различалось наследование недвижимого (земельных участков в первую очередь) и движимого имущества.
В этот период сохранился пережиток родовой собственности и в порядке наследования земли. Наличие у горцев фамильной собственности, когда участком земли владела вся фамилия, а не только ее глава, привел к созданию обычно-правовой нормы наследования, согласно которой после смерти главы фамилии земельные участки делились по праву наследования (тереке) между наследниками-мужчинами.
У кабардинцев после смерти отца его недвижимое имущество делилось между сыновьям поровну. Внуки по нисходящей мужской линии наследовали недвижимое имущество поровну, а внуки по женской линии прав на недвижимое имущество не имели. При пресечении мужского колена в одной из линии какой-либо фамилии недвижимое имущество, не переходя в женское колено, возвращалось в мужское колено другой линии.
Когда после умершего князя или узденя оставались дети, имение доставалось им, а если не было детей, то поступало родственникам.
Дочери не наследовали отцовского имения, за исключением того случая, когда после умершего не оставалось никаких отцовских родственников мужского пола. Л.Г. Свечникова указывала, что у адыгов женщина по адату могла стать наследницей при отсутствии наследников мужского пола.
У карачаевцев переход земли по наследству по прежнему регулировался обычным правом горцев. Полученный семьей участок передавался по наследству по мужской линии от отца к сыну. Все братья, кроме старшего и младшего, независимо от количества детей, при разделе земли получали равные доли. Старшие и младшие получали, кроме положенной доли, надбавку: первый за старшинство, младший - как кормилец матери, так как мать и незамужние сестры оставались жить с ним. В случае смерти бездетного брата его доля поступала к другим братьям, а если не было братьев, то наследовали другие родственники по боковым линиям. Лишь в очень редких случаях семейная земельная собственность могла передаваться не родственникам. Это было тогда, когда земля отдавалась в качестве выкупа за убийство или в качестве калыма.
Наследование движимого имущества, например, у кабардинцев, осуществлялось следующим образом: если после смерти князя или узденя оставались сын и дочь, то сын получал одну долю движимого имущества, а дочь - половину мужской доли. Жена в этом случае получала восьмую часть. Так, по нормам ингушского адата женщина могла унаследовать одну корову. Если у покойного не было детей, то вдова получала четвертую часть движимого имущества.
Субъектами наследственного права по адату могли быть только мужчины. При разделе двора, в случае смерти родителей, или по другим причинам все выделенные сыновья получали поровну. Права женщин были значительно ограничены: дочери не имели своей доли в отцовском имуществе после его смерти. Они имели право только на домашние вещи. Исключение делалось для вдов, имеющих отдельное хозяйство. Вдова получала пожизненное содержание.
У некоторых народов Северного Кавказа между мужчинами, имевшими право на наследство, существовала иерархия долей. Большую долю получал старший сын. Старший сын был вправе выбирать себе из отцовских вещей, что он захочет, но это шло в счет делимого имущества. Так, у осетин старший сын получал лучшее помещение, остальное - младшему. Старший сын получал надбавку к его доле. Остальная часть движимого и недвижимого имущества распределялась между всеми сыновьями. У балкарцев преимущественное право на наследование перед остальными братьями также имели старший и младший братья - их доли в наследстве всегда были больше.
Любопытно, что, по мнению A.M. Ладыженского, в черкесском обществе старший сын при разделе недвижимости не только не пользовался никакими преимуществами, но, наоборот, получал меньше младшего брата своего, которому, кроме участка земли, равного участкам других братьев, доставался еще дом с усадьбой; за это он обязан был содержать мать и сестер.
У народов Северного Кавказа существовала и адатная норма, согласно которой, если между братьями наследство не было разделено, то у старшего брата сохранялось право на распоряжение всем этим имуществом без согласия остальных членов семьи.
Родственники делились на наследников первой и второй очереди (условно). Если не было нисходящих наследников мужчин, то к наследованию призывались другие ближайшие родственники, в том числе и боковые, например братья покойного. Но за пределы рода имущество выйти не могло.
Кроме полноправных членов семьи были также и неполноправные - внебрачные жены и дети (тума у кабардинцев, кавдасары у осетин - «рожденные на конюшне»), о чем писали выше. Такие дети должны были исполнять всю самую тяжелую работу, им доставались худшие куски пищи. Окружающие все время указывали им на их низкое происхождение.
Формирование вещного права у народов Северного Кавказа. Как было указано выше, северокавказские общества находились на разных стадиях социального развития (более развитые - Кабарда, Дагестан, менее -Чечня, Ингушетия), но во всех горских общинах отсутствовал государственный строй и позитивное право. Нормы обычного права, имевшие в силу разного стадиального уровня развития у народов Северного Кавказа значительные отличия, содержали в себе нормы, регулирующие взаимоотношения так в называемых «аристократических» (т.е. имевших сословную иерархию - кабардинцев, балкарцев, народов Дагестана, дигорцев и др.), так и «демократических» обществах (западных адыгов, часть осетинских обществ, чеченцев).
Основой общественного устройства горцев была община (джамагат), членами которой были все свободные жители селения. Горская община имела внутриродовые подразделения: тлэпк (тлапкъ, черк., абазин., тукумы, карач., балк.). Изначально община была родовая, в которой соблюдалась квартальное поселение родственников. Постепенно община превращалась из родовой в территориальную.
Как было указано выше, часть народов Северного Кавказа имели сложную сословную иерархию, которая состояла из юридически свободных общинников, высших сословий, и крепостных крестьян. Хотя в горских обществах была разная сословная иерархия (более и менее развитая) в целом сословные категории в горских обществах Северного Кавказа можно представить следующим образом: 1. юридически - свободные, но фактически феодально-зависимые общинники (тльхукотли у черкесов, уздени у карачаевцев и ногайцев, анхаю у абазин), 2. крепостные крестьяне (пшитли у черкесов, юльполюкулы у карачаевцев, джоллукулы у ногайцев, лыги у абазин), 3. патриархальные рабы (унауты у черкесов и абазин, башсызкулы у карачаевцев, джолсызкулы у ногайцев). У некоторых сословий были промежуточные сословные группы, которые, сохраняя личную свободу, несли в пользу феодалов тех селений, в которых они проживали, ряд повинностей. Высшее горское сословие включало в себя: пши у адыгов, таубии у балкарцев и карачаевцев, алдары у осетин.
В Дагестанской области существовало высшее сословие (беки) и несколько категорий крепостных крестьян. К первой относились лично свободные общинники (уздени), проживавшие на землях, принадлежащих бекам. Согласно местному адату, они обязаны были уплачивать последним некоторые денежные повинности за право наследственного использования угодий. Ко второй категорий принадлежали жители селений Лудгун и Ялаг Самурского округа, выполнявшие для кланов своих беков издольную и барщинную (натуральную) повинности. Наиболее многочисленным было сословие раятов в Кайтаге и Табасаране, находившиеся в поземельной зависимости от беков, на землях которых они жили. За пользование землей они выполняли разнообразные натуральные, издольные и личные повинности. Наследуя и покупая, земли друг друга, раяты не могли продавать свою землю за пределы своей общины и самовольно уходить со своих земель, которых в таком случае лишались. Наконец, была еще четвертая категория лично зависимых крестьян (чагары), бывших рабов, посаженных на землю их хозяев с обязанностью издольщины и барщины.
По обычному праву вся земля горцев принадлежала общине, но в реальности к началу XIX в. на Северном Кавказе были следующие виды собственности: частная собственность, семейная собственность, дворовая собственность, родовая собственность.
Карачаевские адаты различали общинное землевладение, подворно-наследственную и феодальную земельную собственность. В частную собственность у карачаевцев главным образом перешли пахотные участки (сабаны) и сенокосные (биченлики). Остальная земля считалась юридически общинной. Летние пастбища (джайлыки) находились в общинном пользовании. Пахотные и сенокосные земли в Карачае с самого начала их обработки переходили в сферу частного владения в результате свободной заимки и труда семьи по ежегодной очистке участков. По обычному праву эти земли оставались в наследственном пользовании и всегда служили предметом купли-продажи, аренды и тому подобных форм отчуждения. Подворно-наследственная собственность: мелкие участки пахотной и сенокосной земли. Они были в собственности семейной общины и еще более дробились в результате сегментации общины.
Юридического оформления различных видов собственности у северокавказских народов к началу XIX в. не было. В адате не было разработано и основного понятия вещного права (права собственности и владения), при этом, адатный суд в этот период пытался регулировать владение и пользование пастбищными и пахотными землями, проведение выпаса скота на пастбищных землях.
Адатные правила дележа общинных земель в горских обществах были разными, но, как правило, общинные земли делились бессрочно по количеству имеющегося скота или рабочих рук или душ в хозяйстве (большой семье) - экономической единице горской общины.
На Северо-Восточном Кавказе появилась по выражению A.M. Ладыженского собственность юридического лица, т.е. вакуфы (земельная собственность, принадлежащая мечетям).
Перечислим основные нормы земельного обычного права горцев: переход земли под общий выпас после уборки хлебов и сена, право родственников на выморочное имущество, преимущественное право родственников при покупке и даже право выкупа продаваемой земли, право жителей на пользование общинными пастбищами даже при переселении их в другие аулы, общий выход на покос (по горскому адату даже индивидуальные сельхозработы часто подлежали регулированию общины, так, начало сенокоса определялось общиною, обычай общего пользования инвентарем во время запашки, право брать сено при недостатке кормов весной из чужого стога, для запашки земель, отдельные мелкие хозяйства членов одного и того же рода объединяли свой инвентарь и по очереди работали на каждого, после уборки урожая на участке, принадлежащем одной семье, вся родовая община была вправе пасти свой скот, обычай помочей (карач. маммат, кабард. дзей, осетин, циу), согласно которому род оказывал помощь своему члену при постройке дома, при уборке хлеба.
Субъектами горской собственности был либо глава общины (семейной, соседской), либо глава фамилии. Как справедливо указывал В.И. Маргиев, не все виды собственности пользовались одинаковым юридическим статусом. Собственность на землю и право пользования носили родовой характер, т.е. род выступал субъектом права собственности. Отдельные дворы могли обладать только правом временного пользования ею. При выделении отдельных дворов из рода, род сохранял за собой право на наследования, так называемого выморочного имущества. Источником дворовой собственности у осетин была собственность родовая. Такая собственность называлась временным владением.
Нераздельным достоянием семейной общины считалась движимая и недвижимая собственность: пахотная земля, сенокосы, леса и пастбища. Объектами частной собственности вначале становилось лишь движимое имущество, т.е. то, что принадлежало конкретно индивиду, например, лошадь, кинжал и т.д., а впоследствии земля (пахотная и пастбищная) начала отчуждаться в частное владение.
Большинство норм обычного земельного права носили общинный характер, однако в первой половине XIX в. появились нормы, закреплявшие феодальные отношения. Так, у кабардинцев обычное право признавало князей главными землевладельцами Кабарды: земельное право князей выражалось в том, что они беспрепятственно распоряжались ею по своему усмотрению: продавали, дарили, сдавали в аренду, уступали узденям за их службу. Ряд прав, согласно, обычного земельного права кабардинцев имели уздени (тлекотлеши и дыжиниго): они также могли продавать или дарить свои земли.
В целом гражданско-правовые сделки, связанные с землей, в первой половине XIX в. в большинстве обществ были редким явлением. Объектами вещного обычного права народов Северного Кавказа были главным образом земля и скот, владение и пользование которыми осуществлялось на основе ряда сделок, мены, купли-продажи. Все эти виды обязательственных отношений регулировались нормами обычного права.
Раздел пахотных или пастбищных земель на Северо-Западном и Центральном Кавказе происходило устно, при свидетелях. В Дагестане для этого применялись письменные земельные договора, для которых использовался арабский язык, более распространенный в этом северокавказском регионе в силу более ранней исламизации, который использовался в качестве письменного. Развитию договорного права в Дагестане способствовало появление и развитие в течение XVIII - начале XIX вв. вакуфного землевладения и соответствующих норм мусульманского права, которое инкорпорировало адатное договорное право народов Дагестана. Уже к началу XIX в. в Нагорном Дагестане использовались списки вакфов, мусульманского землевладения. Как отмечают специалисты по методам исламизации народов Северо-Западного и Центрального Кавказа, агенты Османской империи не стремились создавать вакфы и вакуфные комплексы и соответственно вводить шариатские нормы, регулирующие вакуфную собственность. В Дагестане уже с XII-XIV вв. сложился официальный тип юридических документов, касающихся главным образом поземельных постановлений. Часто правовые договоры сохранились до наших дней в виде стел с выбитыми на них правовыми документами в стены соборных мечетей. Сохранялись без изменений вплоть до начала правовых реформ XIX в.В начале XIX в. обязательственные отношения горских народов находились в стадии формирования: в адате не были разработаны понятия обязанности, индивидуальная свобода сторон и сфера договорных отношений. Понятие обязанности на Северном Кавказе ограничивалось двумя основными принципами адатного права: обладанием каким-либо статусом и взаимностью прав и обязанностей. Договор по адатам - это договоренность, заключаемая путем передачи вещи и обмена словами. К началу XIX в. у народов Северного Кавказа были распространены такие видов договоров как мена, купля-продажа, хранение (поклажи), заем, ссуда.
К середине XIX в., еще до проведения сословно-земельной реформы князья и уздени Кабарды начали продавать свои участки. В архивах есть документы, свидетельствующие о таких сделках купли-продажи. Документы составлялись на русском языке русскими чиновниками или военными и предоставлялись в российскую администрацию. Но это было редким явлением в этот период. Обычно купля-продажа земли осуществлялась путем словесных договоров при свидетелях.
Вначале желающий продать свой земельный участок объявлял об этом желании своим родственникам, после их отказа - хозяевам соседствующих с ним участков. Если отказывались и соседи, то владелец участка мог продать его любому горцу, даже жителю другой общины.
Развивались и различные формы залоговых отношений, например, бегенда, согласно которой выдавалось движимое имущество взаймы под залог недвижимости. У карачаевцев бегенда, бегимлик, - это бессрочный залог земли, при котором владелец закладывал землю на определенный срок или бессрочно за взятые в долг деньги, скот или другое имущество. Взявший землю или его наследники пользовались землею безраздельно до получения своего долга, но право собственности оставалось за бывшим владельцем. Распространен был и другой вид займа - эркелеген, когда член фамилии мог без предварительного договора взять движимое имущество, принадлежащее другому члену этой же фамилии. Часто таким предметом могло быть оружие (например, кинжал). У карачаевцев был и другой вид займа, борчнек, (занявший корову), согласно которому человек занимал корову и через определенное время был обязан вернуть такую же корову.
Чаще всего горцы обращались к даче в заем движимого или недвижимого имущества (скота, зерна, оружия). Ссуда могла быть двух типов - возмездной и безвозмездной. Горское имущество, согласно адату, делилось на имущество, получаемое по наследству и приобретенное личным трудом.
Джюкмюлк - согласно этой норме карачаевского адата желающий получить ссуду, в залог оставлял свой участок, которым он продолжал пользоваться, выплачивая одновременно проценты за ссуду согласно условиям договора. В случае невыплаты ссуды в срок, участок отчуждался в пользу кредитора.
Существовали займы под проценты и беспроцентная ссуда под залог имущества. У карачаевцев, например, бытовали займы под проценты, бытовали (до 10 % в год) и без процентов. При займе поручительство было обязательно. Кредитор обычно пользовался данным ему должником имуществом и доходом от этого последнего. Невозвращение в срок взятого в долг или на хранение горцы рассматривали как кражу и как обиду и требовали от просроченного платежа двух или даже трехкратной стоимости задержанного имущества. Имущественные правонарушения, а именно: неисполнение договоров, мошенничество, присвоение вверенного, могли вызывать ссоры, ранения, убийства. Поэтому гражданское право сливалось с уголовным: уголовные преступления часто влекли за собой чисто имущественную ответственность, а гражданские правонарушения - уголовно-правовую санкцию.
Начала появляться и аренда недвижимого имущества, например, получение земельного участка (пахотного или сенокосного) в качестве аренды с оплатой части будущего урожая. Горцы могли арендовать и скот и пастбища для его выпаса. У народов Северного Кавказа, имевших пахотные участки и сдававших их в аренду, оплата производилась также натурой, как и всякая оплата вообще. Как отмечает Л.Г. Свечникова, нормы горского адата предусматривали право арендатора получить треть от будущего урожая. Но были и другие правила аренды: получив урожай, арендатор мог, вычитав из него семена, поделить все поровну с землевладельцем. В случае аренды пастбищ на размер арендной платы влиял ряд факторов - категория выпасаемого скота, месторасположение пастбищ и др. Л.Г. Свечникова анализирует причины различия условий и видов аренды и приходит к выводу, что на бытование аренды влияли главным образом два фактора: 1) социальная принадлежность арендатора и арендателя, 2) категории землевладения.
Чрезвычайно распространенным видом договора был институт ортак. Он имел ряд разновидностей в зависимости от деталей заключения договора-ссуды. В его основе лежала предоставление скотовладельцам определенного количества своего скота другому, как правило, члену своей же общины, сроком на пять лет. Существовали различные условия дележа прибыли и приплода. Например, согласно договору кошмаганортак в течение пяти лет тот, кто взял скота в ссуду, должен был содержать скот на свои средства, ежегодные доходы от него делились поровну (шерсть, приплод, молоко и т.д.), по окончании срока он отдавал хозяину скота 2/3 от стада, и треть забирал себе. Были и другие формы ортака: къошханортак (ортак с прибавкой), чегемортак (по названию Чегемского ущелья). Чегемортак заключался в том, что скот брался в аренду на пять лет, после чего возвращался хозяину. Приплод в течение этих пяти лет оставался у арендатора. Никаких дополнительных условий этот вид аренды не предусматривал. При карачайортаке за полученный в аренду скот, арендатор должен был отработать на земле арендателя определенный срок и по истечении пяти лет имел право только на одну третью частью скота от первоначального арендуемого. Если в качестве скота брали корову, то этот институт назывался инекортак, если ослов - ешекортак. В некоторых горских обществах, например, в карачаевском, сформировалась система подсчета процентов по естественному размножению скота.
Чрезвычайно своеобразными были договоры с пастухами о присмотре за скотом. Получивший стадо овец или коров обыкновенно присоединял его, к своему, собственному и пользовался всеми молочными продуктами от всех животных, которых он пас.
Договорная правоспособность. Договор могла заключать семейная община, глава фамилии, являясь доверенным лицом всего родственного объединения (иногда его взрослые сыновья могли включаться в некоторые из видов договоров), отдельные лица (например, владельцы частных участков). Женщины и рабы не могли быть субъектами договорного права. Исключение делалось для вдов, которые вели собственные хозяйства. Часто их делами ведали доверенные лица (брат покойного мужа, взрослые сыновья и другие, например, авторитетный сельчанин). Дееспособность несовершеннолетний и слабоумных не была четко определена (в некоторых случаях допускалась). Так, у ингушей договоры мог заключать и несовершеннолетний, но умалишенный - нет.
Как указывалось выше, на Северо-Западном и Центральном Кавказе практически до конца XIX в. не была введена практика создания письменных договоров, существовавшая лишь в Нагорном Дагестане. Поэтому большинство горцев для обеспечения обязательств, договоров и сделок использовали различные нормы обычного права. Наиболее распространенным был использован институт поручительства (оттадада, ингуш.), а также институт свидетелей, которые присутствовали при совершении сделки и потом в случае необходимости могли выступать в качестве свидетелей в адатном суде. Для обеспечения обязательств использовалась широко распространенная традиция рукобития во время совершения сделки (хуцаукух, осетин - божья рука).
Особое место занимал институт баранты или ишкиля (каб. тхъэкъун, даг. ишкиль) - насильственное взимание долга, который широко использовалась при рассмотрении имущественных споров как норма обычного права, заключавшаяся в захвате (аресте) чужого имущества в обеспечении прав кредитора, с тем, чтобы заставить его выплатить задержанный долг или удовлетворить истца исполнением другого рода обязательств, применялась по отношению к родственникам или даже односельчанам ответчика. В основе этой нормы обычного права на Северном Кавказе была положена ответственность любого члена общины за неуплату долга другим общинником. Данный институт был широко распространен на всем Северном Кавказе. Ф.А. Гантемирова описала его существование у чеченцев, Ф.Д. Эдиева - у карачаевцев, М.А. Агларов и В.О. Бобровников - у народов Дагестана.
Как указывал A.M. Ладыженский, термин барамта, или баранта имел несколько значений: 1) скота, 2) преступления в смысле грабежа в обычном смысле слова, т.е. отнятия чужой вещи с целью ее присвоения, 3) военного захвата, угона или взятия в плен людей и скота, 4) наказания в виде захвата (конфискации) чужого имущества, 5) ареста (до суда) чужого имущества в обеспечение прав кредитора, а также обеспечения прав обиженного, обворованного и вообще потерпевшего материальный ущерб от неправильных действий ответчика, 6) меры обеспечения судебного приговора, 7) права сородичей убитого до осуществления кровомщения захватывать имущество убийцы и его сородичей, 8) права князя отбирать имущество у подвластных ему людей - узденей и чагар в свою пользу. Эти различные значения в то же время были тесно связаны друг с другом и вытекали из одного основания - захвата чужого имущества, как правило, скота.
Как подчеркивал Ф.И. Леонтович, обычай барамты является естественным результатом указанного нами «международного» положения у горцев вопроса об обязательности адатов, именно лишь между «своими», исполнявшими присяжный маслагат - обязательство жить в согласии, не нарушать прав членов своей общины и племени. Чуть только обидчик добровольно не удовлетворял обиженного, он нарушал тем самым союзный маслагат, становился вне защиты родового адата, в отношении к нему последний терял силу и уступал свое место самоуправству (барамте). Такое же самоуправство в отношении к «своим» дозволялось и в других аналогичных случаях: «Когда два горца ссорятся между собою, если обидчик не пожелает судиться с обиженным (т.е. будет уклоняться от суда), то последний крадет у первого и, представив украденную вещь в суд, заставляет своего противника судиться с ним».
Заметим, что основная масса горских адатов была домусульманского происхождения. В Дагестане исламское духовенство и кадии лишь легализовали их, и отчасти - видоизменили. Тем не менее, адатная норма - барантование, была полностью запрещена мусульманским правом в Дагестане.
Иногда для обеспечения займа, т.е. его последующего получения, давались вещи. Были и другие формы возмещения убытков: хозяин потравленного скотом участка не обращался в суд для взыскивания ущерба, а ловил животное и резал его.
Особое развитие обязательственное право получило в Дагестане, где уже к этому времени появилась система письменных договоров по регулированию долговых отношений. Необходимое условие составления подобных документов было присутствие и подписи свидетелей, которыми, как правило, являлись нейтральные лица. В качестве подписей использовались знаки или фамильные тамги. В Нагорном Дагестане практиковались нормы обычного права по долговым обязательствам: установление и выплата пеня за просроченные долги, применение ишкиля.
У некоторых народов Северного Кавказа существовали и специальные формы для заключения некоторого рода сделок. Так, на память о состоявшейся между двумя селениями или сторонами сделке во дворе капища становился камень. При заключении договора займа кредитор брал за ухо присутствующих при сделке одного-двух свидетелей и говорил: «Помните, что такой-то занял у меня деньги». М.М. Ковалевский сравнивал этот обычай с обычаем, бытовавшем в Штирии, давать пощечины для памяти своим детям при восстановлении спорной межи и обычаем, бытовавшем у великорусских крестьян, сечь мальчиков на границе земельных участков только что вышедших из спора.
При отчуждении земельной собственности обычай требовал, чтобы продавец и покупатель вышли на отчуждаемое поле. На нем в присутствии свидетелей происходило нечто вроде русского дореволюционного входа во владение. Без этого ввода во владение продажа не считалась действительной. Иначе говоря, договор купли-продажи недвижимости не считался у них способом передачи права собственности, а признавался только соглашением о будущей передаче этого права собственности. Эта передача должна была осуществляться особо.
У всех народов Северного Кавказа при отчуждении земли или при сдаче в аренду соблюдалось право преимущественной покупки родственниками и соседями. Продавец, прежде чем отчуждать участок посторонним, должен был предложить купить его вначале членами своего рода, а затем членам своего селения, и лишь, в случае отказа тех и других купить этот участок, горец мог продать его постороннему покупателю.
Как указывал A.M. Ладыженский, у народов Северного Кавказа существовал договор передачи прав. Так, в Кабарде кредитор мог уступить за известное вознаграждение свое требование за просроченный долг, причем правопреемник мог обратить в свою пользу все штрафы и проценты за просрочку платежа, которые были высокими. Штрафы с неаккуратного плательщика взыскивались как с вора. Своеобразным способом обеспечения данного займа было у горцев запрещение должнику выдавать замуж дочерей и получать калым до тех пор, пока не будет погашен долг. Такой обычай существовал у вайнахов.
Уголовное обычное право народов Северного Кавказа регулировало конфликты в различных сферах горского общества в связи с причинением материального и физического ущерба. Это понятие использовалось в качестве определения преступления против коллектива и индивида как его члена. Любое действие, влекущее за собой причинение ущерба члену определенного коллектива, могло быть рассмотрено как правонарушение, которое требовало определенных действий со стороны виновного и его коллектива. Любое правонарушение причиняло ущерб или затрагивало честь не только и не столько отдельного человека, сколько того рода и общественной группы, с которыми он был связан.
Субъектами обычного уголовного права были: коллектив (фамилия, патронимия, община) и индивид. Характер соотношения коллективной (общинной или родственной) и личной ответственности менялся в зависимости от ряда обстоятельств. Наиболее тяжкие и бесчестные проступки, по представлению северокавказских народов и согласно адату, были нарушения неприкосновенности лиц, находившихся не под защитой фамилий, а под защитой всей общины: гостей, путников, пастухов и других наемных работников, временно обосновавшихся в селении ремесленников, кровников, нашедших защиту у общества.
Ущерб должен был либо возмещаться в материальной форме, либо подвергаться отмщению. Согласно обычному праву народов Северного Кавказа кровная месть рассматривалась как правонарушение по отношению к целой патронимии: «эти действия пятнают бесчестием не отдельного человека, а весь его род, тухум». Институт кровной мести подробно описан в работах этнографов (И.Л. Бабич, В.О. Бобровникова, К.А. Кокурхаева, А.Р. Плиева и др.). По их мнению, не существовало жесткой связи между обстоятельствами исходного конфликта и последующими совершением мести как ответа на этот конфликт. Коста Хетагуров описывал случаи кровной мести у осетин, вызванной осквернением дома, например, снятием и выбрасыванием фамильной надочажной цепи. К.А.Кокурхаев описывает, как в чеченском обществе XV-начала XIX вв. за нанесенную пощечину или удар плетью совершалась кровная месть. На бытование мести влияла сословная иерархия в аристократических обществах Северного Кавказа. В кабардинском обществе, где существовал уорк хабзэ, т.е. кодекс чести князей и узденей, причинение женщине оскорбления в высшем сословии - вызывала месть, а в низших - выплату компенсации. И.Л.Бабич приводит случай, когда в кабардинском селении Тыжево сельчанин оскорбил соседку. Она пожаловалась мужу и в отместку тот попытался убить виновного соседа. На Северо-Западном и Центральном Кавказе, преобладала выплата композиции, а на Северо-Восточном Кавказе - совершение кровной мести. В Дагестане «если при встрече с убийцей член рода не совершал акта кровной мести, общественное мнение всей общины резко осуждало его». Месть совершал либо сам потерпевший (если он остался жив), в случае его смерти кто-либо из его ближайших родственников, как правило, братья. У балкарцев за убийство человека мог мстить либо любой член семьи, патронимии, либо друг, кунак и т.д. При оскорблении или изнасиловании женщин мстили их мужья, за девушек - их братья.
Развитие горского уголовного адата в первой половине XIX в. шло по пути ограничения обычно-правовых норм, связанных с кровной местью, и в первую очередь, это касалось сокращением круга лиц, подвергавшихся юридической ответственности в случае отмщения, и расширение сферы выплат композиций на больший круг причиненного ущерба.
Возмещение ущерба зависело от многих факторов (сословного, психологического, религиозного и т.д.). Решение о выплате компенсации ущерба осуществлялось адатным судом. Среди главных форм имущественного ущерба были: порча сенокосных земель стадами овец и скота, кражи и грабеж (домашнее имущество, скот), ранение или убийство животных (быков, лошадей, буйволиц, собак). По адатам всех народов Северного Кавказа любой имущественный ущерб должен был компенсироваться. По осетинским адатам «уличенный в воровстве обязан сделать обокраденному удовлетворение в два раза более против учиненной им покражи, да еще в пять раз более оной заплатить штраф своему помещику».
Возмещение физического ущерба сопровождалось выплатой так называемой «цены крови» (композиции) или выселение виновного и его семьи из родного селения на время или навсегда. Размер назначаемых адатным судом композиций был велик, поэтому члены фамилий и патронимии принимали участие в их выплате. Композиция за убийство женщины была ниже, чем за убийство мужчины, за другие преступления против женщины адатные «наказания» были более строгие. Так, в статьях 158,162 Собрания адат Даргинского округа написано: «За нанесение мужчины побоев, хотя бы и остались знаки, а также за нанесение раны, не требующей лечения, виновный никакому взысканию не подвергался. За нанесение побоев женщине, если не она первая начала драку, взыскивается в ее пользу один бычок. Если женщина была беременна и последствием побоев был выкидыш, то сверх того, дело разбирается по шариату».
Для примирения враждующих сторон применяли и институты общественного быта (аталычество, установление молочного родства, статус старшей женщины, гуащэ, кабард.). Институт аталычества, т.е. воспитание ребенка в чужой семье, заключался в следующем: желающий забрать чужого ребенка, как правило, мальчика, к себе на воспитание делал это либо открыто, т.е. с согласия его родителей, либо тайно, с помощью совершаемой ночью кражи. Обычно этот институт использовался в адыгском обществе для получения дворянского звания, установления родственных связей с княжеской фамилией и т.д. Но в адатах западных адыгов обнаруживаем норму, согласно которой в среде привилегированного сословия применялось воспитание сына в возрасте от 4 до 9 лет кровника или его ближайшего родственника до совершеннолетия в семье убийцы, после чего мальчик возвращался, виновный дарил подарки семье убитого и просил прощение, после получения которого, он становился единокровным родственником семьи убитого.
Установившиеся между сторонами кровные отношения могли быть урегулированы посредством брака между взрослыми детьми из враждующих семей. Совершивший убийство человек, мог прибегнуть к покровительству женщины, скрывшись на ее половине дома. Убийца чувствовал себя в безопасности до тех пор, пока находился в ее доме. Если кровник хотел отомстить виновному за убийство или ранение своего родственника, он должен был дождаться, когда тот покинет дом женщины. Если пожилая, уважаемая в своей общине женщина, принадлежавшая к привилегированному сословию, оказывалась свидетельницей драки, она могла, сняв с головы платок, встать между дерущимися. Участники конфликта обязаны были прекратить ссору.
У осетин, карачаевцев, адыгов для примирения конфликтующих сторон использовался и институт молочного родства. Его суть заключалась в том, что если убийце удавалось, открыто или тайно коснуться губами груди матери потерпевшего, он становился родственником всей семьи потерпевшего и мог не бояться мести с их стороны. Если эта церемония делалась с согласия матери потерпевшего, то старший этого рода произносил следующие слова: «Да пусть никогда не повторится вражда между нами, да пусть нас вечно связывают узы родства и дружбы!».
Анализ институтов обычного права народов Северного Кавказа показал, во-первых, разную степень разработанности норм семейно-брачного, наследственного, вещного, обязательственного и уголовного институтов права. Гражданское право практически у всех северокавказских народов находилось на стадии формирования, что во многом связано с до-государственными формами общественного развития горских народов. Во-вторых, в ходе выделения субъектов права отдельных норм адата обнаружили, что в разных институтах права его субъектами становились разные лица или объединения, что объясняется особенностями и уровнем той сферы горской жизни, которую обычное право «обслуживало». Этот фактор сказывался и на характере формировавшихся у горских обществ разных форм правоотношений при регулировании тех или иных конфликтов в обществе.
Автор: Волгина А.П.