Отношение российского государства к обычному праву народов Северного Кавказа в первой половине XIX в.
Обычное право начало XIX в. в полной мере «обслуживало» горское общество Северного Кавказа. Тем не менее, в этот период на Северо-Западный и Центральный Кавказ со стороны Османской империи стал активно проникать ислам и мусульманское право, одним из основных принципов которого был принцип установления в обществе формального равенства, на основе которого осуществлялось исламское правосудие. На Северо-Восточном Кавказе ислам проник во все сферы жизни, во многом ее изменив. Однако на Северо-Западном и Центральном Кавказе устойчивость социально-иерархичного горского сознания и стереотипов поведения не позволяла установить новый исламский порядок. Феодализация горского общества Северного Кавказа сталкивалась со стремлением мусульманского права к созданию равенства в обществе. Ислам, исходивший из идеи формального равенства всех людей перед Богом, был направлен против сословной иерархии и эксплуатации на Северном Кавказе. Обычное право, наоборот, юридически закрепляло сословное неравенство и феодальную эксплуатацию.
В начале XIX в. была предпринята попытка Османской империей ослабить действие горского адата: появились местные исламские лидеры, стремящиеся к значительному реформированию и модернизации мусульманской жизни горцев Северного Кавказа (шариатское движение в Кабарде, руководитель Адиль-Гирей Атажукин, 1798 г., сторонники движения - Хан-Гирей и Шора Ногмов; движение мюридизма, руководитель - Шамиль, создание имамата на Северо-Восточном Кавказе, 1834-1859 гг., сторонники на Северо-Западном и Центральном Кавказе - Измаил-бей Атажукин, эфенди Исхак Абуков). Шамиль разделил всю подвластную ему территорию на 52 наибства, размеры, которых изменялись в зависимости от успехов и неудач. Деятельность муфтиев, кадиев и наибов была регламентирована в «низаме», своеобразном своде законов, разработанном под руководством Шамиля.
В конце 1840-х годов Магомет-Амин - один из наиболее активных сторонников Шамиля, пытался расширить сферу ислама в адыгском обществе и создать на Северо-Западном Кавказе исламское государство. Основные направления деятельности Магомет-Амина: создание черкесской армии, системы государственного управления в абадзехском обществе, разделив его на участки, которые объединялись в округа. Округами руководили муфтии, сосредоточившие в своих руках судебную и административную власть. При муфтиях действовал совет из трех кадиев. В каждом округе было создано центральное управление - мегкеме, включавшее в себя: мечеть, здание шариатского суда, правительственные посещения, духовное училище, тюрьма.
Институты брачно-семейных и наследственных отношений, регулировавшие правила развода, раздела имущества и наследства, в большей степени, чем остальные сферы обычного права у большинства горских народов в первой половине XIX в. подверглись в этот период значительному влиянию мусульманского права. Во многом это было обусловлено влиянием дагестанского лидера мусульман - Шамиля и его стремлением к исламской модернизации на всем Северном Кавказе. На Северо-Восточный Кавказ ислам проник еще в XI в. со стороны Сефеидского государства в форме шафиитского толка. К началу XIX в. сфера мусульманского права в этом регионе была значительной: брачно-семейные и наследственные отношения полностью были заменены на шариатские.
Брачно-семейные отношения. Горские народы, в том числе и народы Дагестана, по-прежнему обращались к традиционной форме брака путем похищения невесты (умыканием), но после его совершения практически на всем Северном Кавказе за исключением части осетин, исповедовавших православие, молодым или их родителям следовало обратиться к мулле для совершения некяха, исламского обряда, регулировавшего правовые отношения вступивших в брак. Некях заключался в следующем: «мулла с двумя свидетелями идет сначала в комнату невесты и, выславши оттуда всех, за исключением одной или двух маленьких девочек, спрашивает ее: желает ли она выйти замуж за такого-то, сына такого-то и за столько-то калыма?» После утвердительного ее ответа. Он идет к отцу девушки и спрашивает его о желании отдать дочь. Затем идет к женщине и также спрашивает о ее желании. По прочтении им молитвы брак считался заключенным. Эфенди готовил договор - брачное условие, на арабском языке, в котором оговаривались все условия брака - размер калыма, махpa, плата за услуги эфендию и пожертвования в пользу мечети. Договор подписывался двумя-тремя свидетелями. Н. Дубровин дал свое описание этого свадебного обряда: «Собственно духовная сторона обряда бракосочетания у черкесов-магометан заключалась в том, что после взаимного согласия на брак, брачующиеся по мусульманского закону должны были совершить предварительно два рукэта намаза с произнесением особой молитвы. Кадий читал словесное объявление согласия и потом молитву. Затем кадий составлял письменный брачный акт, где точно обозначалось количество махра и прочих обязательств, принимаемых мужем на себя. Акт этот, подписанный свидетелями (не менее двух) мужского пола, служил неоспоримым доказательством совершения брака. В конце обряда кадий провозглашал: Да поможет Бог! И читал первую суру из Корана». Если в селении не было кадия, то каждое постороннее лицо могло составить акт и прочесть словесное объявление согласия при двух свидетелях. Иногда обходились и без письменного акта.
При сохранении адатного калыма появился во всех горских обществах махр (мехр, кебин) - норма мусульманского права, обеспечивающая материальное положение жены. В отличие от калыма, который шел в пользование родителей невесты, махр шел в пользу невесты, она получала его после вступления в брак от мужа. Он был ее собственностью и при разводе оставался у нее. Иногда исследователи брачно-семейных норм горцев путали калым и махр, включая махр в калым. Так, Х.М. Думанов указывал, что «с появлением ислама калым стал делиться на две части, одна из которых - уасэ иыхьэ шла в пользу невесты, а не ее родителей». Очевидно, что исследователь имел ввиду собственно уже не калым, как норму адата, а махр как норму мусульманского права. A.M. Ладыженский также отмечал, что у осетин не менее трети калыма (иреда) переходило в собственность жены и в случае развода оставалось ей. Речь опять-таки шла о махре, который распространился у той части осетин, которая приняла ислам.
У народов Северо-западного и Центрального Кавказа в первой половине появилось многоженство. По шариату можно было иметь до 4-х жен. В реальности в горском обществе случаи наличия даже двух жен были редкими. Обычно горец имел одну жену. В тех редких случаях, когда горцев все же имел несколько жен, каждая жена жила в отдельном доме или в отдельной половине дома. У горцев-мусульман не было различий в статусах жен. Кроме осетин у народов Кавказа не было юридически старшей, главной жены, которой остальные жены должны были подчиняться.
На Северо-Западном и отчасти Центральном Кавказе появились нормы мусульманского права развода. Развод по шариату отчасти усложнил эту процедуру для мужчин. В целом муж легко мог развестись с каждой из своих жен без всяких поводов. Он должен был лишь трижды в присутствии эфенди или муллы произнести: «Отпускаю». Но при этом он терял калым и махр и должен был возвратить ее родным все, что она принесла с собою в дом. Поэтому обычно муж формально объявлял о причине развода. Таким основанием могла стать бездетность жены, ее супружеская неверность или неизлечимая болезнь.
С проникновением мусульманского права горская женщина получила право на развод. Причиной развода с ее стороны могло стать: 1) отсутствие материального содержания со стороны мужа, 2) его импотенции (в течении года), 3) жестокое обращение мужа с женой, 4) его измена. В этом случае она при разводе сохраняла право на махр, а ее родители - на калым. В случае самовольного ухода от мужа горянка теряла махр, а ее родители обязаны были вернуть бывшему мужу калым.
В первой половине XIX в., согласно горским адатам, на Северо-Западном Кавказе сохранялись обычно-правовые нормы наследования, но начали распространяться и нормы мусульманского права в области наследования у черкес, балкарцев, ингушей. Влияние мусульманского права на наследственное право кабардинцев затронуло в первую очередь наследование движимого имущества. Результатом этого стало значительное улучшение материального и социального положения горских женщин. При распространении ислама появилась практика наследования по шариату, по которой дочери стали иметь свою долю, которая, по-прежнему была вдвое и даже втрое меньше. Согласно шариату женщинам выделялась 1/8 доля наследства. Горцы тяжело принимали эту норму наследования, после длительных переговоров с шариатским судьей и исламскими духовными лицами.
В первой половине XIX в. в горском обществе на Северо-Западном и Центральном Кавказе стали распространяться принятые уже в Нагорном Дагестане мусульманские духовные завещания (искат). Наследование по духовным завещаниям было у черкес, ингушей и балкарцев. Согласно правилам составления духовного завещания, третью часть имущества горец мог завещать не членам своей семьи. Наследство умершего согласно духовному завещанию могло делиться между духовными лицами и нищими. Иногда духовные завещания составлялись тогда, когда оставались малолетние дети. Духовные завещания могли быть словесными и реже - письменными. Устные завещания проговаривались при двух свидетелях. Письменные - составлялись муллой на турецком языке также при наличии двух свидетелях. Завещание подписывал мулла и сам наследодатель (если знал турецкий язык). Иногда для реализации завещания назначался душеприказчик.
Несмотря на то, уже в горских адатах Северо-Западного Кавказа были нормы, определяющие статус духовенства, но из-за отсутствия в этом регионе вакуфного землевладения духовные завещания во многом связанные с проникновением мусульманских норм, определяющих наследование исламского землевладения, в отличие от Северо-Восточного Кавказа не были широко распространены и развиты.
В этот период на Северо-Западном и Центральном Кавказе начали работать шариатские суды во главе с кадием, которые стали разбирать семейно-брачные и наследственные дела. В Нагорном Дагестане - это произошло еще в начале в XVIII в. Модернизация обычно-правовой системы общества в этом регионе началась задолго до российского господства на Кавказе. По инициативе и решению местных мусульманских общин в Дагестане было введено и мусульманское право. Процесс правотворчества проходил следующим образом: «Чаще в своды местного адата просто заносились отдельные законы шариата». Это привело к тому, что при исследовании норм адата или шариата применительно к Дагестану и юристами, и этнографам, и историкам трудно определить нормы, какие относятся к адату, а какие к шариату, из-за чего часто происходит путаница. В первой половине XIX в. в этом регионе вновь были продолжены правовые реформы по внедрению мусульманского права как правовой системы общества в этом регионе. Это сделал Шамиль в период имамата (1834-1859 гг.).
Введение мусульманского права в форме деятельности шариатских судов, рассматривающих брачно-семейные, наследственные (и отчасти уголовные дела) в Нагорном Дагестане, смогло унифицировать правовое положение его жителей. Благодаря новым шариатским судам в Нагорном Дагестане был впервые введен принцип равенства прав и обязанностей членов общества. Была проведена унификация судебно - административного аппарата, был определен состав шариатского суда, впервые появились судьи-профессионалы.
Судопроизводство по адату, как указывали выше, осуществлялось разными людьми, от которых лишь требовалось примерное поведение и знание норм адата. Как известно, для каждого отдельного случая выбирались новые посредники-медиаторы, т.е. те люди, которые проводили переговоры между сторонами, истцом и ответчиком и дальнейшее судебное разбирательство.
Утверждение шариата как правовой системы общества для всего Северного Кавказа могло стать значительным шагом вперед по развитию общественно-политической структуры обществ.
При этом отметим, что даже в Нагорном Дагестане, где введение мусульманского права было наиболее значительным, во многом обычно-правовые нормы сохраняли свое существование. В период имамата Шамиль подверг изменению лишь отдельные нормы адата. Поэтому, как отмечает В.О. Бобровников, «не был таким уж непримиримым врагом адата и сторонником «чистого» шариата, каким его рисуют дагестанские исторические предания. Правовая реформа Шамиля, проводившаяся в условиях непрерывной войны, не могла быть последовательной и окончательной».
Введение шариата на Северо-Восточном Кавказе оказалось в сущности скромным и непоследовательным и во многом неудачным из-за вмешательства российско-имперской администрации, крайне боявшейся шариата и предпочитавшей поддерживать адат, что в значительной степени и обусловило стагнационное состояние права на всем Северном Кавказе на многие десятилетия вперед. В этом историческом контексте Российская империя, в рамках ее борьбы с Османской империй и его агентами на Северном Кавказе, начала использовать именно право, в качестве метода воздействия на народы Северного Кавказа. А.И. Барятинский, один из главных инициаторов активной поддержки горского адата сделал ставку на развитие на Северном Кавказе адата в ущерб шариату, в котором он видел опасность мусульманского повстанчества (мюридизма).
В этих условиях Российская империя начала формировать на Северном Кавказе новую систему управления. В конце XVIII в. практически во всех горских обществах административная власть принадлежала местным князьям. Принцип организации власти - родовой. Так, в Кабарде шесть княжеских фамилий обладали политической властью: Атажукинская, Мисостовская. Бемурзинская, Кайтукинская, Таусултановская, Гиляхстановская. Несмотря на власть местных князей, традиционная власть основывалась на ряде горских коллегиальных институтов - института старейшин, института народных собраний (ныхас, осетин, хаса, кабард.). Отметим, что права и обязанности основных институтов горской традиционной власти и управления не были жестко определены и регламентированы.
Управленческая функция российского государства на Северном Кавказе начала реализовываться через учреждение ряда формализованных государственных институтов: административных учреждений с зачатками российского государственного аппарата и создание системы контроля за органами горского общинного управления, что позволило на первом этапе процесса огосударствления горцев упорядочить их жизнь. В конце XVIII начале XIX в. появилось Отделение по управлению горскими народами при главном штабе Кавказской армии.
При сохранении системы аманатства, начиная с XVI в., горцы стали присылать своих представителей для проживания в созданных империей северокавказских городах (гг. Моздок, Владикавказ, Нальчик, Ставрополь) или столице империи (Санкт-Петербург) в качестве гарантов миролюбивого отношения к Российскому государству, Россия учредила систему приставства (до середины 1850-х годов). На должности приставов назначали русских военных: так, приставом Малой Кабарды стал хорунжий Алексей Медведев, в Осетии - хорунжий Константинов. Основной административной единицей горского общества стало селение (аул), во главе которого были поставлены старшины, подчинявшиеся Начальникам участков.
Еще в начале XIX в. российская империя выбрала следующий механизм воздействия на горские народы - через предложение влиятельным представителям высших сословий должностей в новые органы местной власти, и с помощью формирования у части местного исламского духовенства пророссийски настроенное исламское духовенство. Так, пристав Осетии А.Г. Константинов назначил себе помощников из авторитетных представителей местного населения: Эльмурзу Дударова (Куртаинское общество), Сафука и Вару Тулатовых (Тагаурское общество). Например, интересен один архивный документ, в котором пристав Малой Кабарды потребовал от влиятельных горцев провести беседу среди населения относительно гостеприимства и укрывательства воров. Пристав просил горцев не пускать в свои дома кабардинских и чеченских воров и установил за нарушение этого штраф. Этот метод воздействия российской империи на горское общество, был опасен для горцев. В архивных материалах есть свидетельства убийств тех горцев, которые поддерживали Россию, например, в 1823 г. был убит князь Малой Кабарды Бат-Готей, а в 1851 г. - западно-адыгский князь Богорсуков. Агенты Османской империи в первой половине XIX в. проводили мощную работу по пропаганде антироссийских настроений, распространяя многочисленные прокламации на староосманском языке.
Еще в первой половине XIX в. российская администрация на Кавказе учредила при Новочеркасской гимназии отделение восточных языков для тех, кто хочет служить на Кавказе: планировалось изучение татарского (как наиболее распространенного), чеченского, осетинского и черкесского языков для детей Донских и Черноморских казаков. Для поощрения изучения местных языков горцев предусматривались различные льготы и для поступления, и для обучения.
Была введена система выдачи присягнувшим на верность России (как правило, представителям высшего сословия) открытых листов, позволяющим им получать ряд привилегий (в том числе и земельных). Российская администрация начала вводить и билетную систему, согласно которой для передвижения по Северному Кавказу, горские народы обязаны были получать разрешение от местных властей.
Россия начала создавать административно-финансовые отношения с народами Северного Кавказа: начала вводить повинности и подати, которые собирались приставами. Так, в Осетии уже в первой половине XIX в. были введены повинности в пользу российской казны. В 1818 г. на Осетию и Ингушетию были наложены дорожная и подводная повинности (из-за необходимости обслуживания Военно-грузинской дороги). Осетины были обязаны доставлять на русские военные посты дрова и строительный лес для мостов. Крестьянам также вменялось в обязанность предоставлять проходящим по территории осетин воинским частям подводы, перевозить военную амуницию, а во время разлива рек и снежных обвалов осуществлять почтовую связь. Горцы привлекались и к дорожным ремонтно-строительным работам.
Этими шагами российская администрация начала ограничение власти местных лидеров, которые в первой половине XIX в. были вынуждены согласовывать свои действия с назначенными Россией приставами.
В начале XIX в. Россия обратила свое внимание и на правовую систему горских обществ, которая в течение всего века стало краеугольным камнем в ходе утверждения колониального режима на Северном Кавказе.
По мере продвижения России, завоеванные земли начинали рассматриваться как российские территории. Обычное земельное право являлось главным препятствием в этом вопросе. Местные российские власти получали многочисленные просьбы от народов Северного Кавказа сохранить нормы земельно-сословного права. В архивном деле есть прошение черкесов Кубани в российскую администрацию на имя Вельяминова с просьбой сохранить им их права на землю. В 1838 г. в Кабарде встал вопрос о наделении кабардинцев землей и утверждении Российской империй «древних обычаев». В 1840 г. дигорцы, балкарцы и чеченцы обратились к российским властям с просьбой о сохранении их древних обычаев и родовых прав и преимуществ.
Представители высшего сословия опасались потери своих прав на владение и пользование землей и зависимыми крестьянами. Отметим, что в этот период Россия не решилась на модернизацию обычного земельного права горцев, что видно из архивных материалов по переписке об утверждении прав горцев на землю. До 1860-х годов горская аристократия сумела сохранить за собой весь комплекс привилегий, связанных с земельной собственностью: право наделять подвластных и покровительствуемых землей, право свободного переселения в границах, закрепленных за ними территорий.
Тем не менее, Россия все же начала воздействовать на обычное земельное право путем проведения казачьей (а впоследствии крестьянской) колонизации. Система землевладения на них были иной, в соответствии с русской общинной организацией и русским правом.
Наконец, Россия начала ограничивать пользование горцами пастбищными и пахотными угодьями. Горские князья пытались отстаивать свои интересы. Так, в 1837 г. кабардинские владельцы обратились к российским властям с просьбой о разрешении им пользоваться Зольскими и Нагорными пастбищами в полном объеме.
Право на земельную собственность высшего сословия, Россия использовала для формирования прорусского слоя населения, выдавая наиболее лояльным к России представителям горской аристократии охранные листы, которые гарантировали сохранность, принадлежавшей им земельной собственности. Для некоторых горцев было введено «потомственное владение», что позволило им получить право закрепить за собой отдельные участки земли в качестве безусловного владения на основе договоров, утверждаемых кордонным начальством (генерал-лейтенантом Рашпилем).
Право на земельную собственность Россия использовала в качестве воздействия на ослабление антироссийских настроений. Так, в Осетии наиболее активные борцы с Россией теряли свои фамильные земельные участки, которые передавались в российскую казну. Об этом свидетельствует одно архивное дело РГВИА «О лишении прав на землю тагаурца Дударова», в котором рассматривается судьба Инуса Дударова. В 1810-х годах Инус занимался воровством лошадей и скота, в том числе и у жителей Владикавказа, а потом участвовал во взятии в плен инженера барона Фиркса (к сожалению, нет подробностей об этой истории). За это он предан военному суду, по которому в 1819 г. был отправлен в Моздокскую крепость на принудительные работы в течение полугода. В 1830 г. он стал один из инициаторов организации антироссийского выступления тагаурцев. После подавления восстания Абхазовым, во время которого аул Дударова был полностью истреблен, сам Инус Дударов был сослан в Сибирь. Земли аула были переданы в казенное ведомство и в пользование аулу Ларскому. Инус Дударов вернулся в 1850 г. и обратился к властям с просьбой о возвращении принадлежащих ему ранее земель. Ему отказали.
В то же время в первой половине XIX в. шариат отчасти начал влиять на обычное вещное право. Так, исламское духовенство ограничило применением некоторых обычно-правовых норм, регулировавших взаимоотношения владельцев аулов и общинников. Путешественник Г.Ю. Клапрот отмечал, что до принятия ислама у горцев существовало адатное правило, согласно которому князь, владелец горского селения, имел право из каждого общинного стада или табуна брать для себя безвозмездно одну овцу, одного барана или одну лошадь. Мусульманское право этого не допускало. Принявшие ислам князья отказались от следования этой адатной нормы.
Исламским миссионерам Османской империи удалось изменить социальную структуру ряда обществ западных адыгов, проживающих в районе Причерноморья (так называемых демократических адыгов), т.е. близко от крепости Анапы, которая, как указывали выше, в первой половине XIX в. стала центром исламизации горцев. Подчеркнем, что эти изменения в основном коснулись не обычного земельного права, а уголовного, в частности, уравнение прав свободного крестьянства и дворян у шапсугов, натухайцев и абадзехов выразилось, прежде всего, в пересмотре системы композиций, а именно: произошло сближение выкупных платежей за совершенные преступления, ранее весьма сильно различавшиеся у представителей разных сословий: - по 200 голов крупного рогатого скота.
Нормы обязательственного права в первой половине XIX в. не претерпели существенных изменений. Ни мусульманское право, ни российские судебные реформы в этот период не затронули эту сферу правового пространства народов Северного Кавказа.
В первой половине XIX в. обычное уголовное право народов Северного Кавказа стало предметом постоянного противоборства адата и шариата. В эту борьбу включилась и Российская империя. Если было выгодно, то горские народы обращались к шариату, поскольку плата за кровь по шариату была одинаковой как для высшего сословия, так и простолюдинов. Как свидетельствуют архивные документы, закубанские кабардинцы в начале 1850-х годов в зависимости от обстоятельств дела судились «избранным обществом - духовными кадиями и почетными стариками на древнем основании словесным судом, или по книгам чрез кадия шариатом».
Исламским лидерам и знатокам шариата не удалось утвердить мусульманские понятия вины и ответственности, основанные на проявлении злой воли. Согласно горскому адату первой половины XIX в., любое преступление (убийство, ранение и т.д.) могло быть компенсировано в соответствии со шкалой выкупных платежей, сумма которых зависела от опасности содеянного преступления и социального статуса жертвы (последний фактор у «демократических» горцев с начала XIX в. не учитывался).
Отметим, что в этот период начались первые попытки ограничить сферу применения горского адата со стороны Российской империи, именно с уголовной сферы. Местная администрация создала систему контроля за соблюдением и выполнением адатных решений по уголовным делам. Затем российская администрация начала внедрять российские судебные институты, которые должны были постепенно вводить и расширять сферу применения российских норм в первую очередь в области уголовного судопроизводства.
Сохраняя с небольшими изменениями адатный суд практически на Северо-Западном Кавказе, российская империя начала в значительной степени ограничивать его на Центральном - в Осетии, где были учреждены российские судебные органы с опорой на российское законодательство. В Осетии адатный суд не имел поддержки со стороны местной администрации, как это имело место в других горских обществах Северного Кавказа. В Осетии решения адатного суда утверждались российской администрацией в качестве исключения. Так, было обнаружено прошение пристава дигорского народа на имя Начальника Владикавказского округа. В обществе произошло убийство, которое было урегулировано адатным дигорским судом «по обычаю» и был составлен письменный договор. Пристав просил в качестве исключения утвердить этот приговор.
Радикализация правового пространства Осетии во многом была связана с проводимым Россией в этом регионе процессом христианизации, который отчасти изменил жизнь осетин, в том числе и обычное право. Так, наиболее удачным временем для совершения мести или примирения у осетин были первые две недели поста (тутуроба). В первой половине XIX в. российская империя значительно активизировала политику христианизации осетин, что имело в своей основе несколько важных целей: 1) ограничение распространения проникающего из Кабарды в осетинские селения ислама, 2) приобщение осетин к российскому подданству, 3) активизация процесса руссификации народов Северного Кавказа.
В 1828 г. в Осетии был учрежден так называемый Владикавказский инородный суд (председатель майор Курило). Суд состоял из 12 человек и осуществлял свою судебную деятельность, на основе норм обычного права. Правила судопроизводства были зафиксированы в Общественном приговоре, который был разработан Муссой Кундуховым и санкционирован генерал-лейтенантом Евдокимовым, командовавшем войсками левого крыла Кавказской армии. Суд получил право рассматривать спорные дела трех осетинских обществ: Тагаурского, Куртатинского и Алагирского. В состав суда вошли старшины осетинских обществ, общинники - по одному представителю от каждого общества, а также представители высшего сословия. Секретарь суда и переводчик - русские военные.
Для ингушей был учрежден отдельный суд - Назрановский, который рассматривал любые преступления на основе «словесных обычаев» под надзором пристава майора Щелкачева. Пристав осетинского и ингушского народа Скворцов писал своему начальству в Тифлис: «Относительно ингушского народа то оной по случаю существующих их народных обычаев и правил совсем других как между осетинами». Тем не менее, в судебной практике этих судов старшины должны были понемногу внедрять российское право. В архивном деле сказано: «Все дела гражданские и спорные между сих народов равно и претензии от людей инородных разбираются и решаются по древним обычаям и обрядам, приспособляя оные по колику, важность случаев дозволит к правилам российским». Суд разбирал гражданские и уголовные дела (частично). Дела уголовные разбирательству сего суду не принадлежат и подвергаются вообще законам и строгости военной. К ним относятся: убийства, измена, возмущение в народе, побег за пределы линии со злым намерением, набеги, обнаружение оружия в ссорах с причинением ран.
Владикавказский суд рассматривал дела по воровству до 200 рублей. Обман, захват чужого имущества, ссоры и драки без обнажения оружия, оскорбление владельцев. Суд использовал в качестве наказания штраф.
В суд должны были подаваться письменные жалобы. При необходимости в суд вызывались ответчики и свидетели. Приговор утверждался большинством голосов. Если голоса судей разделялись, то приглашались несколько посторонних почтеннейших лиц.
Местная администрация согласилась признать право исламского духовенства рассматривать дела, связанные с семейно-брачной сферой. По правилам работы этих судов отдельно выделялись духовные дела, которые могли решаться «по выбору народному». Предметы разбирательства духовного суда во главе с Кадием: дела до веры и совести касающиеся, дела несогласия мужа с женой, дела между родителями и детьми, дела, не имеющие ясных улик и письменных свидетельств. Но во Владикавказском суде возникла проблема с назначением Кадия, поскольку, как выяснилось в процесс организации суда, в Осетии не было грамотных мулл, могущих вести судопроизводство по шариату. Поэтому пристав осетинского и ингушского народа Скворцов просил начальство назначить кадия из Большой или Малой Кабарды.
После карательной экспедиции генерала Абхазова по подавлению антироссийских настроений в Осетии, Владикавказский и Назрановский народные суды были преобразованы в единый Владикавказский окружной суд (1834-1836 гг.). Суд состоял из депутатов от местного населения (осетин и ингушей) от осетинского и ингушского народа (по одному), остальными судьями были русские чиновники). Суд получил право на рассмотрение всех гражданских и уголовных дел осетин и ингушей.
Кровные дела и воровство должны были рассматриваться по нормам российского законодательства. Однако из-за радикального внедрения российского права местное население избегало обращения к нему. Владикавказский окружной суд был закрыт в 1836 г. из-за малой эффективности. Г.В. Розен, главноуправляющий Осетией писал: что умы горцев не приуготовлены для прочного между ними гражданского устройства. Судебные функции выполняли приставы осетинских и ингушских обществ.
В 1847-1849 гг. в Осетии были учреждены участковые народные суды, в каждом из осетинских обществ, под руководством приставов обществ. В архивных материалах обнаружили переписку об открытии дигорского народного суда. До его введения судебные функции выполнял пристав дигорцев, но его решения дигорцы отказывались выполнять, поэтому старшина Дигорского общества обратился к генерал-лейтенанту Начальнику центра Кавказской линии Хлопищу об учреждении народного суда (рапорт на имя Начальника войск Кавказской линии и Черномории генерал-лейтенанта Загадовского, Нальчик) «в виду испытания временный суд в Дигории». Суд подчинялся Начальнику линии Военно-Грузинской дороги, полковнику Ильинскому. В состав суда вошли: старшина, депутаты - военные осетины (капитан Исмел Карамаев, подпоручик Алимурза Туганов, Дударук Кубатшев, Асламурза Абисалов, а также пять общинников).
Основные правила дигорского суда были таковы: 1) суд рассматривал дела всех дигорских сословий, 2) подсудности подлежали дела, связанные с воровством, обманами, причинением вреда, совершением драк без применения оружия, оскорблениями; крупные уголовные дела (убийства умышленные, возмущения в народе), должны были рассматриваться «по строгости по российским законам Начальником Кавказской линии», 3) дела рассматривались «по обрядам и обычаям Дигорского народа», а также устанавливалась система российских штрафов в пользу местной власти и дигорского суда. Семейно-брачные дела передавались исламскому духовенству. Делопроизводство должно было вестись одновременно на дигорском и русском языках. Решения дигорского суда должны были приниматься большинством голосов. Высшей судебной инстанцией являлся Начальник Грузинской дороги.
На Северо-Западном Кавказе функции российско-имперской администрации по реализации российского права стали проявляться с конца XVIII в., когда в Кабарде были образованы так называемые родовые суды, родовые расправы и Верхний Пограничный суд. Их бытование хорошо описаны в монографиях Х.М. Думанова, В.Х. Кажарова и Ю.М. Кетова. В основу судебной реформы был положен родовой принцип: три родовых суда (княжеских) и одна родовая расправа (дворянский суд) на две княжеские фамилии. Было подготовлено Положение о родовых судах и расправ. Высшей инстанцией для родовых судов стал Верхний Пограничный суд (г. Моздок). Судьи родовых судов и расправ выбирались на сходе открытым голосованием на три года лицами княжеского и дворянского происхождения.
Родовые суды и родовые расправы были низшей судебной инстанцией и имели право рассматривать все гражданские и мелкие уголовные дела, применяя нормы адата. Крупные уголовные дела передавались в Верхний Пограничный суд, подчинявшийся астраханскому губернатору. Суд обязан был применять законы Российской империи. Отношение к созданным судебным органам было резко отрицательным. Как отмечали Т.Х.Кумыков и В.Х.Кажаров, насаждение российского закона и судопроизводства вызвало протест кабардинцев. Россия пошла на уступки, поняв преждевременность своих радикальных реформ, поддержав на некоторое время мусульманское право. В 1807 г. российская администрация упразднила родовые суды и родовые расправы и при частичном сохранении третейских судов образовала в Кабарде три духовных суда (мекхемэ). Каждый суд включал в себя председателя (валия), 10-12 человек судей, принадлежащих к привилегированным сословиям, а также кадия, представителя мусульманского духовенства. Этому судебному органу были подведомственны все гражданские и уголовные дела кабардинцев. Судопроизводство осуществлялось на основе мусульманского права. По мнению В.Х. Кажарова, учреждение в Кабарде духовных судов - значительный шаг в развитии кабардинского судопроизводства, поскольку адатный суд в тот период не всегда справлялся со своими миротворческими функциями. Было установлено правило, согласно которому простые общинники могли обращаться только в шариатский суд, а лица привилегированных сословий - по выбору: или в шариатский, или в третейский. Тем не менее, тотальное введение мусульманского права на Северо-Западном Кавказе невозможно было в силу неглубокой по сравнению с Северо-Восточным Кавказом исламизацией горцев. Поэтому духовный суд не смог заменить адатного, который сумел сохранить свои функции рассмотрения большинства гражданских и уголовных дел.
В 1822 г. духовный суд был распущен. Российская администрация по инициативе командующего кавказскими войсками генерала Ермолова учредила Временный Кабардинский суд. Председателем суда стал кабардинский князь Кучук-Джанхотов, секретарем назначен кабардинец Якуб Шарданов. Членами суда - кабардинские князья. Место расположения суда - Нальчик.
Были разработаны «Наставления Временному суду», учреждаемому в Кабарде для разбора дел между кабардинцами, впредь до издания особых правил. Правила судопроизводства Кабардинского Временного суда (1840 г.), по которому к суду допускались лишь те дела, которые не противоречат русским законам и прокламациям данным Кабардинскому Временному суду генералом Ермоловым.
Согласно параграфу 9 Наставлений «все дела гражданские и спорные между кабардинцами, равно и претензии на них от людей инородных разбираются и решаются по их древним обычаям и обрядам, приспособляя оные, по колику важность случаев дозволит к правам Российским». Согласно параграфу 21 был упразднен духовный суд, но Временный суд пошел на уступки, разрешив горцам рассматривать дела о наследстве и разводе по мусульманскому праву. Согласно этим правилам, духовенству представлено право разбирать дела по несогласию мужа с женой, родителей и детей, веры и совести, дела, не имевшие явных улик и письменных свидетельств. Тем не менее, ряд авторитетных горцев в первой половине XIX в. обращались к российской администрации с просьбой о расширении сферы применения мусульманского права (1829 г. проект кабардинского князя Бекович-Черкасского), но Россия не поддерживали эти просьбы.
Кабардинский Временный суд функционировал до 1858 г. Суду были подведомственны все гражданские и уголовные дела кабардинцев: при рассмотрении первых суду следовало использовать нормы адата (назначение выплаты композиции, выселение виновного за пределы места проживания), при разборе уголовных - адат и уголовное законодательство Российской империи, при рассмотрении семейных конфликтов - нормы шариата. Собранный архивный материал свидетельствует о том, что Временный суд, как правило, не рассматривал случаи причинения значительного физического или материального ущерба, а предлагал участникам конфликтов решить свои споры в адатном суде. Только тогда, когда конфликтующие стороны отказывались это сделать, а такие случаи имели место, суд рассматривал их дело, применяя нормы адата, а именно: определял виновному выплату компенсации в размере от 100 до 450 руб. Кабардинский временный суд использовал и другую норму адата - выселение семьи виновного на жительство в иное селение. Иногда сами участники спора требовали рассмотреть их дело на основе российского уголовного законодательства, однако Кабардинский Временный суд отказывал им в этом. Именно в период работы Кабардинского Временного суда российские власти провели первую систематизацию и кодификацию норм обычного права, бытовавших на Северо-западном Кавказе (Кучеров, 1845 г.).
В этот период появились первые попытки заменить общину государственным контролем, за обществом и системой наказания, в том числе и используя аппарат санкций. Как отмечает И.Л. Бабич, судьи Кабардинского Временного суда во время судебного процесса брали с ответчика и истца подписки, в которых те обязывались соблюдать решения суда и вести себя по отношению друг к другу корректно. Суд следил за выполнением участниками конфликта принятых обязательств. Если кто-либо их нарушал, суд определял штраф в размере 200 руб. В 1827 г. суд по инициативе командующего Кавказской линии Г.А. Эмануэля был учрежден Чеченский народный суд. Принцип работы и механизм соотношения между адатом и российским правом по примеру Кабардинского Временного суда. В Чечне в 1852 г. был учрежден новый российский суд, в состав которого вошли кадий и три чеченца - знатоки адата. Суд рассматривал дела о воровстве, ранении, убийстве, поджогах, изнасиловании, используя нормы чеченского адата. Брачно-семейные дела передавались исламскому духовенству. В отличие от адатного новый суд был постоянным органом судопроизводства, и судьи выбирались на определенный срок. Приговоры суда заносились в специальную книгу и для их исполнения в случае необходимости применялись «принудительные меры».
В Дагестанской области российские судебные преобразования были приостановлены из-за движения Шамиля и мюридизма, в силу чего замена местных законов и судов на общероссийские для местных мусульман малоэффективна, а порой чревата серьезными волнениями. В 1839 г. такие волнения прокатились по Южному Дагестану. Тогда власти сделали ставку на использование на Северном Кавказе и отчасти в Закавказье «местных законов».
Наряду с российской модернизацией на Северном Кавказе адатное судопроизводство в первой половине XIX в. частично подверглось изменению и под влиянием мусульманского права.
Во-первых, при сохранении в этот период адатных горских присяг, которые осуществлялись на амулетах стала распространяться присяга с использованием Корана. Она заключалась в следующем: присягающий почтительно подходил, дотрагивался рукой до священной книги Корана и говорил: «клянусь этою книгою слова Божия» заканчивая клятву, он подносил Коран к губам. Г.Ю. Клапрот описал совершение мусульманской присяги у карачаевцев: «Все собираются в передней комнате мечети, мулла держит перед собой Коран. Тот, кто произносит клятву, кладет на него руку и призывает бога быть свидетелем правдивости его высказывания».
На Северо-Восточном Кавказе, как отмечает В.О. Бобровников, появилось два вида мусульманских присяг: именем Аллаха и так называемая кебинная присяга (кебин талак, хатун талак), когда в случае лжесвидетельства женатый разводился с женой, а холостой - закладывал свой участок (мульк) как вакф сельской мечети. Клятвы были действенным механизмом в горском судопроизводстве, поскольку, как отмечал Л.Я. Люлье, адыги после присяги на Коране редко давали ложные показания «Каждый адыг заботился о сохранении чести и достоинства своего рода. Человек, солгавший во время присяги, подвергался всеобщему осуждению». Человека, солгавшего на присяге, адыги называли таапсе.
Во-вторых, развитие ислама на Северном Кавказе повлияло на то, что наряду с авторитетными общинными лидерами, старейшинами в состав адатного суда стали входить уважаемые исламские лидеры, иногда даже и кадий. Наконец, в процедуру традиционного адатного примирения, осуществляемого во время урегулирования дел, связанных с убийством или ранением, стал включаться намаз, проводимый муллою или эфенди либо в доме потерпевшего, либо на могиле убитого.
Таким образом, отношение российского государства к обычному праву на Северном Кавказе в первой половине XIX в. выявило, что история этого времени характеризовалась борьбой Османской и Российской империей не только на поле военных сражений, но в области права, которое стало одним из ключевых инструментом политической борьбы между империями. Российской империи во многом удалось ограничить распространение в этот период мусульманского права. В этих условиях Российская империя была вынуждена поддерживать обычное право, не решаясь начать его модернизацию. Тем не менее, уже в первой половине XIX в. наблюдались первые попытки ограничить сферу применения горского адата со стороны Российской империи, которая начала этот процесс с обычного уголовного права и с создания новых российских судебных учреждений - Владикавказского, Дигорского, Чеченского, Кабардинского и др. судов, в которых судебно-процессуальные нормы во многом были идентичны российским.
В результате проведенного анализа в диссертации сделаны выводы: Правовая система общества народов Северного Кавказа формировалась в течение многих веков и ко времени вхождения в состав Российской империи, которое происходило постепенно в первой половине XIX в., характеризовалась преобладанием норм адатного права, источником которого стали горские обычаи и приговоры адатных судов.
Под обычным правом народов Северного Кавказа понимаем совокупность правовых норм, санкционированных общинной властью, которая существовала у народов этого региона ко времени активного освоения (в том числе и военного) региона российской империей, т.е. к началу XIX в., у тюрко-язычных народов Северо-Западного Кавказа (карачаевцев и балкарцев), адыгов, населяющих территории нынешних Адыгеи, Кабарды и Черкесии; осетин, а также народов Северо - Восточного Кавказа к которым относятся чеченцы, ингуши и многочисленные народы Дагестана, регламентировавшее различные виды общественных отношений. Обычное право этого периода определялось двумя факторами: стадией общественно-экономического развития конкретного горского общества и степенью внедрения в него ислама, в том числе и шариата. Наиболее феодализированной была Кабарда, наиболее исламизированным - Дагестан. Вышеотмеченные различия приводили к неравномерности эволюции обычного права и многообразию его форм в исследуемом регионе.
Обычное право народов Северного Кавказа развивалось по пяти основным институтам права: брачно-семейное, наследственное, гражданское (вещное, обязательственное), уголовное и судебно - процессуальное. В силу ряда факторов, характерных для того или иного горского общества, некоторые его институты оказались более развиты, другие - менее.
Анализ институтов обычного права народов Северного Кавказа показал, во-первых, разную степень разработанности норм семейно-брачного, наследственного, вещного, обязательственного, уголовного права и судопроизводства. Гражданское право практически у всех северокавказских народов находилось на стадии формирования, что во многом связано с догосударственными формами общественного развития горских народов. Во-вторых, в ходе выделения субъектов права было выявлено, что в разных институтах права его субъектами становились разные лица или объединения, что объясняется особенностями и уровнем той сферы жизни, которую обычное право «обслуживало». Этот фактор сказывался и на характере формировавшихся у народов Северного Кавказа разных форм правоотношений при регулировании тех или иных конфликтов в обществе.
Судебно-процессуальные нормы на Северном Кавказе отличались крайней неразработанностью, значительным разнообразием и вариативностью. В этом была одна из слабых сторон обычного права народов Северного Кавказа: отсутствие единых правил судопроизводств, количество членов суда, место проведения суда, система доказательств, правила вынесения решений - все эти аспекты судебно-процессуального механизма не были общими и едиными для всех народов Северного Кавказа.
Отношение российского государства к обычному праву народов Северного Кавказа в первой половине XIX в. выявило, что история этого времени характеризовалась борьбой Османской и Российской империей не только на поле военных сражений, но в области права, которое стало одним из ключевых инструментом политической борьбы между империями. Российской империи во многом удалось ограничить распространение в этот период мусульманского права. В этих условиях Российская империя была вынуждена поддерживать обычное право, не решаясь начать его модернизацию. Первые попытки ограничить сферу применения горского адата со стороны Российской империи, начинались с уголовной сферы и с создания новых российских судебных учреждений - Владикавказского, Дигорского, Чеченского, Кабардинского и др. судов, в которых судебно-процессуальные нормы во многом были идентичны российским.
Автор: Волгина А.П.