Функционирование обычного права народов Северного Кавказа в системе российского права
В последнее время, как в мировой, так и российской правовой науке чаще стал применяться термин «обычное право» (англ. customary law). В середине 1990-х годов в западной литературе появилась тенденция выделения двух стадий развития обычного права: права, используемого и соблюдаемого самими местными общинами до появления колониальных властей и права колониального периода в интерпретации государственных институтов. Этот процесс имел место в большинстве мировых колониальных режимов. Многие западные специалисты придерживаются точки зрения, согласно которой в период учреждения новой правовой системы в колониальных странах, которая в значительной степени основывалась на обычном праве завоеванных народов и старые правовые нормы, которые входили в нее в качестве составной части, все они трансформировались в новое право, которое не может рассматриваться как идентичное доколониальному.
Доколониальное определяется ими как туземное право (англ. indigenous law), постколониальное - как обычное право (англ. customary law). Поэтому в современной юридической науке выделяют два основных периода функционирования обычного права: догосударственное обычное право и государственное обычное право.
Данный подход к пониманию развития обычного права, акцентирующий внимание на роли государства в процессе модернизации обычного права, а в конечном счете - на его частичное или полное вытеснение, представляется значительным шагом в развитии мировой юридической науки.
Право народов Северного Кавказа также будет рассмотрено как обычное право до середины XIX в., до его включения в правовую систему российского государства, и обычное право пореформенного времени, начавшегося с середины XIX в.
Брачно-семейные и наследственные отношения народов Северного Кавказа во второй половине XIX в. регулировались адатными и мусульманскими нормами. В Дагестане эта сфера горской жизни полностью перешла в ведение исламского духовенства и судебного корпуса. В остальных северокавказских обществах во второй половине XIX в. наблюдалось смешение адатных и шариатских норм, что во многом определялось характером горской жизни.
В меньшей степени шариатские брачно-семейные и наследственные нормы внедрились в осетинскую общину, так как России удалось в значительной степени христианизировать осетин и внедрить православные традиции в эту сферу. У адыгов и тюркоязычных народов в целом преобладали адатные нормы с отдельными элементами шариата. Российская администрация предпочла поддержать не адатные брачно-семейные и наследственные нормы, а мусульманские.
Порядок раздела имущества народов Северного Кавказа определялся ст. 1338 Свода гражданских законов, согласно которого, мусульманское духовенство получало право рассматривать и решать по шариату дела о частной собственности, возникающие по завещанию или при разделах имущества между наследниками, при наличии согласия последних. В то же время наследникам давалось право обратиться и к гражданским властям. Тогда эти дела должны были рассматриваться «обыкновенными судебными местами по установленному общими узаконениями порядку».
Российская администрация через Горские Словесные суды во многом начала насаждать нормы мусульманского права в этой области правоотношений. В целом порядок применения мусульманского права на Северном Кавказе был определен Россией в 1870 г. в законодательном порядке. Горцы впредь обязаны были разрешать по шариату «дела заключении и расторжении брака, о личных и имущественных правах, и брака вытекающих, о законности рождения детей и дела о наследстве». «В определении порядка и прав наследства поставлено руководствоваться законами шариата, но и тут адат действует повсеместно с шариатом, часто получая перевес над последним. Тяжущиеся стороны опираются то на адат, то на шариат».
Во второй половине XIX в. при заключении брака усилился исламский фактор: выбор невесты стал осуществляться строго в соответствии с ее религиозной принадлежности. Последнее правило имело особое значение в осетинском обществе, где часть населения придерживалась православия, а часть - ислама. Если в этих случаях возникали споры, то они рассматривались в сельских шариатских судах. Если местный кадий не мог урегулировать ситуацию, он обращался в шариатский отдел Горского Словесного суда области, руководимый кадием.
Исламские лидеры стремились ограничить адатную форму брака путем похищения невест, предпочитая развивать сватовство. В случае если горец по традиции совершал похищение, особенно без согласия девушки или ее родителей, то потерпевшая семья обращалась в Горский Словесный суд, который стал защищать права девушек в этой сфере брачно-семейных отношений. Не все Горские суды имели право рассматривать дела, связанные с похищением девушек. Так, в компетенцию Горских судов Кубанской области это не входило. Однако суды Терской области имели право. Если в горский суд попадали дела о похищении девушек, то они, как правило, прекращались еще до начала судебного процесса, поскольку окружающим удавалось примирить родственников похитителя и похищенной. Н.М. Рейнке отмечал, что «обыкновенно увозят женщин насильственно целою шайкою, а потом выставляют свидетелей (конечно, ложных), что увезенная сама была согласна на похищение».
Согласно Горскому Словесному суду виновный приговаривался к денежному штрафу в размере 50 руб., в пользу родственников похищенной и к такому же штрафу в пользу суда. Иногда, как свидетельствует Н. Грабовский, к виновному применялась и норма российского законодательства, согласно которой виновный подвергался тюремному заключению сроком от 4-х до 8-ми месяцев. В архиве обнаружено несколько судебных дел о похищении девушек, рассмотренных Нальчикским Горским Словесным судом, который, как правило, принимал решение о тюремном заключении виновного сроком на 1-2 года. Столь жестокие приговоры горского суда привели к тому, что в эти суды, как указывал Н. Грабовский, вообще перестали поступать дела о похищении или изнасиловании адыгских женщин.
Горский суд применял свои санкции и по отношению к тем, кто нарушал адатный запрет на брак внутри патронимических групп на Северном Кавказе, который продолжал строго соблюдаться в горском обществе и во второй половине XIX в. Л.Г. Свечникова описывает случай, когда в Карачае молодой мулла решил жениться на девушке из своего патронимического рода. Сельчане, родители невесты резко воспротивились этому браку и вынудили муллу переселиться на жительство в соседнюю Кабарду, при этом сельчане написали прошение Кадию Горского Словесного Суда с просьбой о наказании муллы. Кадий действительно рассмотрел дело и назначил виновному в нарушении адатной нормы заключения брака тюремное наказание.
Горский суд контролировал и выплату махра. Так, в 1910 г. под руководством Кадия Екатеринодарского Горского суда была создана специальная комиссия, состоявшая их старших эфендиев горских селений Екатеринодарского отдела, по обсуждению упорядочения выплаты махра.
Горский Словесный суд рассматривал спорные дела в области личных взаимоотношениях родителей и детей, в частности, жалобы пожилых горцев об отказе детей содержать их, что являлось грубейшим нарушением адатных брачно-семейных норм. Суд обязывал детей помогать своим родителям, выдавая исполнительные листы. В то же время российская администрация начала ограничивать подчас неразумный диктат горцев старшего поколения, в частности, она ограничила бытование института изгнания сына, применяя к родителям ст. 172 российского законодательства, защищая, таким образом, права детей.
В Горские суды по инициативе женщин стали поступать дела о разводе. Принимались во внимание следующие причины для развода: жестокое обращение мужа с женою, отсутствие у мужа средств на содержание жены. Процедура развода в суде была следующей: кадий или его помощник читал на арабском языке бракоразводную молитву, после чего оба супруга ее повторяли.
Горские суды начали поддерживать инициативу женщин по совершению разводов. Как подчеркивали многие исследователи, именно российская администрация, поддержав создание в рамках Горских судов шариатских отделов, во многом внедрила брачно-семейные мусульманские нормы, которые в большей степени, чем адат защищал права горянок Северного Кавказа. Причем, как отмечал Б. Далгат, один из крупных знатоков и исследователей ингушского обычного права, еще до введения Горских судов, женщина могла подать жалобу на имя начальника местной администрации, который имел право содействовать разводу.
Правовой парадокс состоял в том, что, как свидетельствуют архивные материалы, горцы отказывались рассматривать свои дела по шариату. Они обращались и к местным мусульманским судьям, и к кадиям Горских словесных судов с просьбой применить при рассмотрении их дел адатные нормы, особенно это, касалось наследственных отношений горцев, а также бракоразводных. Иногда мужчины отказывались предоставлять своим супругам право на развод, предпочитая оставить ее при себе по адату. Тогда как женщины стремились использовать мусульманский развод для изменения своего социального статуса. Как правило, Горские словесные суды рассматривали наследственные дела северокавказских народов по нормам шариата. Мужчины-наследники отказывались делить наследство с женщинами. Они просили Горский словесный суд применить нормы адата, в частности, это видно из одного дела о наследстве, рассмотренном горским судом. Потерпевший обратился в суд с просьбой при рассмотрении его дела учесть бытовавшую у адыгов норму адата, согласно которой, если между братьями наследство не было разделено, у старшего брата сохранялось право на распоряжение всем этим имуществом без согласия остальных членов семьи.
Во второй половине XIX в. на всем Северном Кавказе начался процесс распада больших семей (фамилий и патронимии) и появление новых экономических и социальных единиц - малых семей, состоящих их супругов и их малолетних детей. Процесс выделения сыновей из общего хозяйства и произведение необходимого при этом раздела семейного имущества (айралгат, карачаев.) стал осуществляться еще до смерти главы семьи. Для этого горцы стремились использовать нормы адата.
Отметим, что по мере экономического развития на Северном Кавказе появилась новая форма раздела семейного имущества, не связанная ни с адатом, ни с шариатом. Как указывал в начале XX в. этнограф Б.В. Миллер, выделы отдельных членов горских семей стали осуществляться согласно новым экономическим условиям и указам российской администрации.
Применение норм шариата Горскими Словесными судами на Северо-Западном Кавказе осложнялось различным толкованием мусульманскими судьями правовых норм. В этом регионе в силу слабого исламского образования крупных признанных знатоков ислама вообще, и права, в частности, не было. Кадии судов были вынуждены обращаться за помощью к мусульманским судьям других мусульманских окраин Российской империи, и в первую очередь в Закавказское духовное суннитское управление, которое северокавказским кадиями были ближе по духу и этнической принадлежности, и в Оренбургский муфтият, к которому формально мусульмане Северо-Западного Кавказа принадлежали.
Во второй половине XIX - начале XX в. в области наследования не только на Северо-Восточном, но и на Северо-Западном Кавказе получили широкое распространение наследования по завещанию, что было связано с ростом исламских настроений в этом регионе. Наследование по завещанию позволяло горцам оставлять часть средств на строительство новых мечетей и на благотворительные дела, проводимые местным исламским духовенством (помощь бедным), а также на устройство поминок. В Осетии этого не было. В Дагестанской области мусульманскому праву остались подсудны гражданские иски, включая случаи раздоров между мужем и женой, родителями и детьми, бракоразводные процессы, опекунские дела, споры завещаниям (васийа) и мечетной собственности (вакф).
Приведем дело, описанное И.Л. Бабич о наследстве, рассмотренное Майкопским Горским Словесным судом в начале XX в. В 1911 г. умер некий Идрис Зепшев, который до 1860 г. был зависимым крестьянином. Две его родственницы - дочь и тетка - претендовали на наследство. Однако появился третий претендент - его бывший владелец, некто Кундент Куба-тов. Он написал в суд прошение, в котором указал, что в шариате существовал институт уилях, согласно которому две стороны заключали обязательство, дающее право той и другой стороне наследовать после другого при отсутствии нисходящих наследников по мужской линии. К. Кубатов дал вольную И. Зепшеву с условием, что между ними сохраняется обязательство уилях. Претендент представил в горский словесный суд письменный документ, который подтверждал соглашение между ним и И. Зепшевым. К. Кубатов надеялся, что ему перейдет половина наследства его бывшего холопа, поскольку у него не осталось родственников по мужской линии.
Между тем Горский словесный суд не признал данный документ действительным, поскольку он был составлен и подписан сторонами после официального освобождения зависимых крестьян на Северном Кавказе. Суд обратился за помощью в Закавказское духовное суннитское правление. Последнее, руководствуясь сборниками Фетв, отметило, что в шариатском праве имелась норма фараид. Согласно этой норме, наследство в полном объеме должно передаваться дочери умершего. По шариатским нормам наследования при наличии ближайших наследников тетя умершего как дальняя родственница не имела права на наследство. По мнению Закавказского духовного правления, бывший владелец умершего также не имел права на наследство, поскольку умерший, как сказано в архивном деле, «был освобожден от зависимости по доброй воле» его владельца. При этом И. Зепшев заплатил К. Кубатову выкуп в размере 200 руб. Как свидетельствует дата на документе о принятии взаимных обязательств уилях, он был подписан сторонами через 25 лет после официального освобождения И. Зепшева. Как и горский суд, Закавказское духовное правление признало документ недействительным.
Наследство могло быть передано бывшему владельцу зависимого человека, если между ними было установлено так называемое духовное родство. Установление духовного родства описывается в этом архивном деле и проходило следующим образом: «Кто из неизвестного рода говорит второму лицу, известному родом: «Ты, будь моим братом - господином, будешь моим наследником, когда я умру и дашь за меня дият (цена крови, выплачиваемая родственникам убитого), когда я окажусь преступником»«. Если второе лицо соглашалось на это, договор между ними считался состоявшимся. Однако между К. Кубатовым и И. Зепшевым такого договора не имелось.
Между тем с заключением Закавказского духовного правления не согласился кадий Майкопского горского словесного суда. Он считал, что, согласно шариатским нормам фараид и радия половину наследства следовало отдать дочери умершего. По шариатскому праву сабабия, другая половина должна была отдана бывшему владельцу, с которым у умершего был договор уилях. Этот договор кадий признал действительным. Он представил иную версию толкования данного договора. Кадий указывал, что умерший получил свободу по общему закону об освобождении от крепостного права в 60-70-е годы XIX в. Тем не менее, по нормам шариата существовало понятие духовного освобождения, которое дает рабу его хозяин. Если хозяин отпускает своего раба добровольно, то между ними возникают новые отношения духовного родства. Они становятся как бы братьями, приобретая одинаковые взаимные права на наследство. Однако если господин, освобождая раба, получил от него выкуп, то по нормам шариата он утрачивал право уилях. Как подчеркивал кадий Майкопского горского словесного суда, институт наследственного права уилях имел преимущества перед правом радия. При таких разных толкованиях К. Кубатов предложил обратиться за третьим заключением к оренбургскому муфтию. Однако горский словесный суд не прислушался к его просьбе, а решил руководствоваться заключением Закавказского духовного правления и отказал К. Кубатову в иске.
После окончания Кавказской войны перед русскими властями на Северном Кавказе встала проблема обустройства всех зависимых сословий. При проведении сословно-земельных реформ на Северном Кавказе Россия в значительной мере реализовала принцип равенства, во многом ограничив применения норм адата в этой сфере жизни горцев.
С установлением российской власти повсеместно строго запрещалась работорговля. Вслед за тем была решена судьба домашних рабов в Дагестанской и Терской областях. За 1866-1868 гг. все они были освобождены. Всего на Северном Кавказе было освобождено более 5 тыс. рабов. Взяв на себя все расходы по выкупу детей и стариков, правительство добилось безвозмездного освобождения части рабов их бывшими владельцами. Часть рабов была освобождена за выкуп с обязательством прослужить у бывших хозяев от 4 до 6 лет. Беднейшим из освобожденных рабов правительство ассигновало на обзаведение хозяйством крупные ссуды, только в Терской области, доходившие до 152 тыс. руб. Бывшие рабы были приравнены в правах к свободным крестьянам-общинникам (узденям).
Освобождение зависимых крестьян на Северо-западном и Центральном Кавказе была осуществлена в 1860-е годы Кавказским комитетом по освобождению зависимых сословий в горских племенах Кавказа и силами, созданными специально для этого мировыми посредническими судами в присутствии специальных депутатов, назначаемых из простых общинников путем выплаты выкупов.
Как и в центральной России был сохранен основной принцип крестьянской реформы: крепостное право помещиков на крестьян навсегда и крестьяне были признаны свободными без всякого выкупа в пользу помещиков: однако земля, на которой жили и работали бывшие крепостные, была признана собственностью помещиков. Крестьяне освобождались с условием, что помещики предоставят им в пользование дома и полевые наделы, которые последние получили возможность выкупить у помещиков. Пока крестьяне пользовались наделами, не выкупив их, они продолжали находиться в поземельной зависимости от помещиков и назывались временно-обязанными. Заключались так называемые выкупные договоры. Была утверждена дифференцированная система выкупов для разных типов зависимых крестьян и разных половозрастных групп. Когда же выкуп был произведен, то крестьяне получали полную самостоятельность и становились полными собственниками земли.
Сословное равенство с трудом признавалось горцами. Ликвидация сословной иерархии привела к появлению в горском обществе индивидуальных и групповых конфликтов между бывшими представителями привилегированных сословий и простолюдинами. Высшее сословие отказывалось мириться с уравнением прав с простолюдинами. Например, такой конфликт был в западно-адыгском селении Хатукай, где образовалось две враждующие партии: одна принадлежала к простым общинникам, а другая состояла из князей и первостепенных узденей. Данный конфликт начался еще в 1870-е годы. Впоследствии он периодически то затухал, то вспыхивал вновь. Так продолжалось до 1910-х годов. Столкновения между группами выражались в многочисленных драках.
Период сохранения временной зависимости крестьян от помещиков на Северном Кавказе затянулся дольше, чем в центральной России. Этому в немалой степени способствовала запутанность и сложность поземельных отношений в Дагестанской, Кубанской и Терской областях.
Земельная реформа предусматривала значительное сокращение размеров общинных владений и расширение частнособственнических земель. На территории Чечни и Ингушетии она началась в 1865 г. Из числа общинных земель тут были исключены земли Горной зоны, ставшие казенной собственностью Российского государства.
Несмотря на то, что Россия изменила принципы горского землевладения и землепользования, она отчасти сохранила ряд горских адатных норм.
Земельные споры, как правило, были связаны с проблемой частной собственности на пастбища. По нормам адата пастбища всегда являлись общинной собственностью и формирование во второй половине XIX в. частной собственности на пастбища не воспринималось горцами. Спорящие стороны пытались регулировать подобные конфликты с помощью адата, однако большей частью такие дела передавались в Горские словесные суды. Между тем горцы Северо-Восточного Кавказа сохранили право использовать их как пастбища без права распашки и образования новых селений. В Надтеречной Чечне более 20 тыс. дес. было роздано семьям горских князей кумыкского и кабардинского происхождения - Алхасовым, Эльдаровым, Таймазовым, Турловым, Бековичам-Черкасским. В 1866 г. 13400 дес. чеченских земель, сопредельных с Кумыкским округом Терской области, была закреплена в частной собственности кумыкских князей и узденей на условии, что половина этих угодий безвозмездно будет передана во временное пользование чеченским горцам.
После сословно-земельной реформы обрабатываемые земли (пашни и сады), также дома, а в некоторых районах и леса находились в частной собственности семей общинников-узденей, бывших рабов, беков и ханов (мульки, Дагестан.). Так, в 1917 г. к этой категории земель относилось 30% всех сельскохозяйственных угодий Северо-Восточного Кавказа, где правила пользования и передачи этих земель в целом определялись шафиитским (а у ногайцев этого региона - ханафитским) толком мусульманского права. Но подчеркнем, что ряд особенностей частно-семейного землевладения по-прежнему определялся адатом. У членов сельских обществ эти земли не были полностью отчуждаемыми. По адату было запрещено продавать, дарить, жертвовать или передавать в приданое мульки не членам общины (джамаата). Согласно обычно-правовых норм землепользования сохранялось право покупки общинной или частной земли жителем того же аула. При продаже участка преимущество в покупке имели родственники, затем соседи, в любом случае земля должна была остаться в собственности сельского общества. Если это адатное правило нарушалось, то горцы обращались в российские судебные инстанции для защиты этой практики.
Согласно «Проекта положения о сельских обществах, их общественном управлении и повинностях государственных и общественных в Дагестанской области» (1868 г.), ст.28 горцы Дагестана сохранили за собой право рассматривать поземельные споры между общинами на основе адата.
Российская империя не решилась изменить принятую на Северо-Восточном Кавказе исламскую систему землевладения и землепользования, которая и во второй половине XIX - начале XX вв. в виде вакфов сохранялись при сельских мечетях. Управлялись вакфы на основе норм шариата и регулярно перераспределялись между жителями селения. Российские власти сохранили и упорядочили эту практику. По округам были составлены списки вакфов, которые перерегистрировались раз в три года. Последний раз такие списки составляли в марте 1915 г.
Подчеркнем, что если на Северо-Западном Кавказе в пореформенное время земельные конфликты продолжали регулироваться по нормам обычного права, в том числе и судьями Горских Словесных Судов Кубанской и Терской области, то на Северо-Восточном Кавказе, в частности, в Дагестане правила пользования и передачи земель в статусе частной собственности определялись шафиитским толком факха и лишь некоторые аспекты частно-семейного землевладения определялись адатом. В частности, сохранялась широко применявшаяся на Северо-Западном Кавказе норма о запрете продажи, дарения или передачи в приданное частных земель не членам джамаата. На всем Северном Кавказе пользование пастбищами проходило согласно нормам местного адата.
Адатный суд разбирал ситуации, связанные с земельными спорами. Н.Ф. Грабовский описывал бытовавший в 70-е годы XIX в. способ урегулирования таких ситуаций. На спорную землю приводили посредников, просили их снять одежду с правой половины тела (руки, ноги), взять в правую руку по камню и произнести клятву, что «они укажут известные им границы спорные по совести» и положить на нужное место камни. Но такие способы регулирования земельных конфликтов в начале XX в. были скорее редкостью, чем правилом.
Проводимые Россией земельно-сословные реформы изменили характер землевладения и землепользования, тем не менее, во второй половине XIX - начале XX в. целый ряд норм обычного обязательственного права сохранялись, но вместе с тем появлялись и новые российские способы регулирования данной отрасли отношений.
В результате проведенной земельной реформы на Северном Кавказе полученные местными военными, высшим сословием огромные участки земли начали распродаваться. С конца 1880-х годов стала расширяться купля-продажа земли. Сделки по продаже и покупке земли совершались главным образом между представителями высших сословий и разбогатевшими простыми общинниками. В Дагестане такие сделки еще с начала Х1Хв. были письменными. В других регионах Северного Кавказа для этого по-прежнему использовался адат: сделка была устной, при свидетелях, удостоверявших факт купли-продажи. У ингушей сделка считалась законченной только после рукобития. Условия купли-продажи земли у горцев во второй половине XIX в. сохранялись прежние, в частности, сохранялось право преимущественного права покупки участка земли родственников или соседей. Более того, в 1913 г. на съезде избранных уполномоченных 11 карачаевских аулов было принято постановление, в котором специально подтверждалось право смежных владельцев на выкуп земельных участков. В начале XX в. эта адатная форма договоров была несовершенной и часто вызывала конфликты (особенно после смерти свидетелей). Подобные дела поступали в этот период не в адатный суд, а в Горский словесный суд.
Договорные отношения в конце XIX - начале XX вв. получили свое дальнейшее распространение в связи развитием аренды и субаренды. Земельная аренда получила широкое распространение в конце XIX в. Недостаток земель вынуждал горцев арендовать земли у своих более зажиточных соседей, либо у семей, которые сами были не в состоянии обрабатывать свои наделы, либо у российской администрации, поскольку на Северном Кавказе появились российские казенные земли. В разных горских обществах существовали свои формы арендных договоров. У карачаевцев бытовала испольная аренда земли (пахотной и пастбищной) - под видом ортак (половина). Аренда пастбища производилась по количеству выпасаемого на ней скота. Появилась и субаренда (двойная аренда): разбогатевший общинник арендовал земельный участок у частного собственника и в свою очередь сдавал в аренду крестьянам, нуждавшимся в земле. В аренду могли сдаваться и общинные паевые наделы (сроком на один год). Иногда несколько человек, объединившись, арендовали землю, зачастую с целью последующей сдачи в субаренду. Объектами субаренды кроме земли мог быть и скот.
В Дагестане арендные отношения были письменными, на Северо-Западном Кавказе арендные договоры заключались в большинстве случаев в устной форме с привлечением свидетелей. Но постепенно к началу XX в. стали появляться письменные договоры, например, известно, что у карачаевцев такой договор мог подписать мулла. Появились и новый тип договоров в соответствии с российскими нормами обязательственных отношений. Важно подчеркнуть, что аренда и субаренда в конце XIX - начале XX в. стала устанавливаться и контролироваться российскими органами. Арендные договора стали утверждаться областными правлениями. Порой аренда могла длиться значительный срок, после которого возникала спорная ситуация. Были случаи, когда один и тот же участок сдавался одновременно разным лицам, что естественно, служило поводом для возникновения исков. Подчеркнем, что в договорных отношениях этого периода наблюдалось переплетение обычно-правовых норм заключения договоров и развивающая в этот период система обязательства их выполнения путем привлечения Горских словесных судов, которые при их урегулировании в значительной степени учитывали нормы обычного права.
Как свидетельствуют архивные материалы между арендодателями и арендаторами, а также между арендаторами и субарендаторами в 1880-1910-х годах происходили различные имущественные конфликты, которые рассматривались горцами в созданных российской администрацией Словесных судах, в частности в судах Кубанской области, где в ходе разбирательств учитывались нормы вещного и обязательственного институтов обычного права.
В конце XIX - начале XX в. стали появляться новые формы договорных отношений и правовое их оформление. Так, в сельском хозяйстве Северного Кавказа появилась наемная сила (лшыщэ, каб., жалчы, балк.). Отношения между наемником и нанимателем регулировали российские судебные органы. Аренда земли на Северном Кавказе постепенно перешла в наем работника: в этом случае арендатор кроме земли получал инвентарь, семена и должен был уплатить собственнику более двух третей урожая. Таких сделок было много в начале XX в. Сроки найма - до года. Появление консенсуальных договоров благодаря договору личного найма.
В горском обществе были договоры о совместном труде, об эксплуатации средств производства, об обработке земли и т.д.
Залоговые отношения в конце XIX - начале XX в. сохраняли свои традиционные формы. Так, в карачаевском обществе бытовала бегенда и джюклюк. В основе института джюклюк земля оставалась у должника и только в случае неуплаты долга переходила в собственность кредитора. Бегенда состояла в том, что крестьянин без скота и без инвентаря брал у владельца кредит под залог своей земли либо скот, либо сельсхозорудия. Но все же во второй половине XIX в. например, у карачаевцев бегенда стала вытесняться новыми формами земельных и денежных отношений, например, арендой земли на определенный срок, о чем мы писали выше. Однако сохранялись некоторые другие формы, например, в карачаевском обществе - бешжилыкжалчи - договор на пастьбу скота, по которому оплата труда пастуха осуществлялась натурой при условиях обязательной пятилетней работы у карачаевцев.
Ортак в большей степени сохранялся у карачаевцев и ингушей. В кабардинском обществе, где он назывался ныкъуэхь (араб, договор), ортак стал использоваться значительно реже. У ингушей ортак сохранялся в форме сдачи скота в аренду на три года (фоат).
Вторая половина XIX в. - период реформирования обычного уголовного права и проникновение российского уголовного права. Гражданское право России нашло применение на Северном Кавказе в значительно меньшей мере, чем уголовное. На Северо-Западном и Северо-Восточном Кавказе Россия приступила к постепенному переходу народов к единому российскому судопроизводству и уголовному законодательству. На Центральном Кавказе - к более радикальным преобразованиям.
Адатное судопроизводство. По мнению И.Л. Бабич, В.О. Бобровникова, Х.М. Думанова, А.С. Омарова, изучивших механизм правовых реформ на Северо-Западном и Северо-Восточном Кавказе, российская администрация с небольшими ограничениями сохранила деятельность адатных судов в полном объеме. Горские адатные суды сохранили за собой право рассматривать причинение первичных материального или физического ущерба, применяя нормы обычного уголовного права.
Вместе с тем российская администрация попыталась запретить ряд архаичных уголовных норм адата, прямо противоречащих российскому законодательству. Начальникам округов было вменено в обязанность, не допускать, применение в народных судах решений по шариату и адату, которые противоречат общему духу наших законов. Кровомщение приравнивалось к убийству, совершенному при отягчающих обстоятельствах. Был запрещен адат, разрешавший трехдневный грабеж имущества убийцы. Вместо захвата имущества односельчан или родственников неисправного должника (ишкиль, баранта) и кровной мести устанавливались денежные композиции (дият) по адату.
Были введены судебные органы, сельские и горские словесные суды, в которых была установлена комбинированная система накния, включая российские уголовные законы, нормы адата и нормы шарита. Был установлен контроль над деятельностью горских адатных судов на Северо-Западном и Северо-Восточном Кавказе: все материалы деятельности адатных судов поступали в местные административные и судебные органы.
Из принятых в адате наказаний в несколько измененном виде, юридическую силу сохранили изгнание кровника (канлы) из сельского общества, штраф за пролитие крови (дият, алым) и иные платежи (композиции) за любое уголовное преступление, взимавшиеся как в пользу пострадавшего, так и в пользу общества.
Российская администрация ввела государственные санкции по отношению к тем, кто не выполнял решения адатных судов. Такие уклоняющие должны были выплачивать штраф в пользу общины. Горские словесные суды штрафовали обвиняемого и свидетелей, не являвшихся на судебное заседание. За неявку свидетеля в первый раз назначался штраф в 5 руб., за второй - 10 руб., не явившийся на суд обвиняемый платил штраф в 25 руб. Другой действенной мерой принуждения выполнения адатных решений стало правило временного отбирания оружия у виновного до окончательного выполнения им решения адатного суда. Таким правом были наделены сельский старшина и медиаторы.
У осетин после вынесения решения адатный суд определял поручителей со стороны виновного и потерпевшего, фыдар лаг, которые должны были следить за тем, чтобы виновный выплатил компенсацию в срок. В.И. Маргиев указывал, что обычно поручителей выбирала противоположная сторона: родственники потерпевшего назначали поручителя от виновной стороны, и наоборот, родственники виновного назначали поручителя от потерпевшей стороны. Если виновный не выполнял решения суда, то поручитель обязан был принудить его родственников к выплате компенсации или выполнению других решений суда.
Если виновный отказывался выплачивать установленную адатным судом выплату композиции, Горский словесный суд включался в этот процесс и выдавал так называемые исполнительные листы, по которым потерпевшая сторона и сельский старшина требовали выплату композиции.
Гарантом соблюдения постановлений адатных судов вместо сельских обществ горцев, местных беков или ханов стало Российское государство, а низовыми органами судебной и законодательной власти для местного мусульманского населения - единые сельские словесные суды. Они могли разбирать по адату мелкие уголовные преступления против личности (семейные ссоры, сельские драки, публичные оскорбления женщин) и преступления против собственности (обман, утаивание денег, воровство), если сумма иска не превышала 30 руб. Им были подсудны также хозяйственные преступления, совершенные на землях общины (потравы, нарушения единого сельскохозяйственного оборота). Кроме того, они должны были разбирать по шариату гражданские тяжбы, сумма иска которых не превышала 100 руб.
На Северо Западном Кавказе судебный процесс продолжал оставаться устным, но его решения стали записываться на русском языке русскими писарями (медиаторские решения). На Северо-Восточном Кавказе адатные решения записывались на арабском и русском языках одновременно.
У народов Северного Кавказа осталось право выбирать большинство членов адатных судов сроком на три года. Сохранился высокий образовательный и возрастной ценз для судей: они должны были быть старше 25 лет, хорошо знать адат.
Адатный суд разрешал споры только по заявлениям участников конкретной спорной ситуации или их родственников (близких или дальних). Иски от лиц, не принадлежавших к обиженной фамилии, не принимались. Можно говорить о частичном функционировании института поверенных лиц, так как права и интересы женщины в суде могли отстаивать только ее муж или отец, а детей - опекун. Если у вдовы убитого мужчины отсутствовали родственники, которые могли бы вести дела в суде, то иногда назначались доверенные лица.
В пореформенное время в силу социально-экономических и правовых преобразований изменился круг лиц, подвергавшихся юридической ответственности согласно нормам обычного права: он значительно сузился. Горские большие семьи, включавшие родных братьев, начали распадаться на малые. Взрослые сыновья отделялись от родителей и создавали собственные хозяйства. Во второй половине XIX в. адатные суды начали рассматривать конфликты, происходившие между близкими родственниками, например, родными братьями или между ними, с одной стороны, и родителями, с другой, проживавшими раздельно и имевшими отдельные хозяйства.
Согласно северокавказскому адату чаще всего случаи неумышленного нанесения телесных повреждений (среди подростков, неумевших пользоваться оружием, и подвыпивших молодых людей на свадьбах или танцах) рассматривались адатным судом также, как и умышленные. Историки отмечали, что у северо-кавказских народов не было четкого различия между совершением умышленных и неумышленных ранений и убийств (И.Л. Бабич, Ф.А. Гантемирова, Ф.Д. Эдиева, А.И. Мусукаев).
Пореформенные адатные суды всех уровней по-прежнему различали два основных вида исков: прямые (с доказательствами) и по подозрению. Новым видом дел стал иск по доносу полиции. Доказательствами вины признавались: 1) собственное признание обвиняемого; 2) вещественные доказательства; 3) показания свидетелей, данные под присягой (халф). Ответчик мог очиститься совместной присягой своих родственников и односельчан. Как и прежде, различали клятву именем Аллаха и так называемую кебинную присягу. В последнем случае, если открывалось лжесвидетельство, то виновный обязан был расторгнуть брак (кебин) со своей женой. A.M. Ладыженский писал, «существование в древнем кабардинском праве ограниченного числа судебных доказательств объяснялось бытовыми условиями - отсутствием письменности, обращением к суду только по желанию жалобщика с представлением доказательств, отсутствия предварительного следствия».
В тех случаях, когда это было необходимо, на заседания суда приглашались присяжные поручители. В русских источниках они назывались атаулами, в кабардинских - тхьэрышуэщыхьэт. Перед тем как свидетельствовать в пользу своего подзащитного, они также произносили клятву на Коране, а затем присягали в невиновности обвиняемого. Присяжными поручителями могли быть почетные общинники, соседи и в редких случаях родственники обвиняемого, которые пользовались уважением в своей общине и не имели враждебных отношений ни с одной из сторон рассматриваемого конфликта.
В целом, российская администрация с небольшими ограничениями сохранила деятельность горских адатных судов, но само горское судопроизводство отчасти изменилось: во многом оно приобрело форму государственного, появились единые правила ведения судебного делопроизводства. На Северном Кавказе была введена иерархия судебных инстанций: низовой суд - единые сельские словесные суды, высший орган - окружной (областной) словесный суд. Апелляционной инстанцией для окружных судов стали народные суды, например, Дагестанский народный суд.
Осетинский адатный суд был значительно ограничен в подсудности рассматриваемых им дел: за ним было сохранено право, рассматривать лишь мелкие уголовные дела, а также имущественные и поземельные споры.
При рассмотрении дел о ранении или убийстве, горский адатный суд на Северном Кавказе определял размер выплачиваемой виновным компенсации и условия так называемого примирительного угощения.
У осетин подобное угощение называлось фынга или туджи фынг, что переводится на русский как стол крови. Медиаторы четко определяли время проведения угощения и количество выставляемых на нем блюд. Церемония примирительного угощения являлась заключительным этапом общего процесса примирения с помощью адата. Материальная компенсация причиненного ущерба всегда сопровождалась моральной - извинениями и унижениями. Обряд извинений был очень сложен и в разных регионах Северного Кавказа далеко не одинаков.
Можно привести описание такого ритуала применительно к карачаевцам XIX в. После того, как судьи провели переговоры, и был установлен размер компенсации, убийца без шапки, с накинутым на плечи саваном, на коленях полз через толпу к родителям убитого. Его волосы и борода были отпущены как при трауре. В знак согласия на примирение родители убитого касались ножами бороды убийцы.
Как писал A.M. Ладыженский, в других случаях виновный шел на могилу убитого или во двор его с приношениями. К его груди приставляли ружье или кинжал и спрашивали: «не так ли властны над ним теперь родственники убитого, как был он властен над ним, когда совершал преступление?».
Красив осетинский ритуал примирения, фидыд. Вначале почетные старики из разных селений, посредники, виновный и его родственники, общей численностью до 100 чел. собирались и посещали кладбище, на котором был похоронен потерпевший. Затем делегация шла в дом потерпевшего, просила прощения за совершенное преступление и предлагала родственникам виновного и потерпевшего примириться. В это время виновный, а иногда и его ближайшие родственники вставали на колени. Если потерпевшая сторона соглашалась, то делегация вместе с родственниками убитого вновь шла на кладбище, где виновная сторона устанавливала памятник и железную решетку на могиле. После этого все шли в дом к матери (или сестре, если мать к тому времени умерла) и вновь просила прощения.
На следующий день посредники и виновная сторона приглашали всех родственников потерпевшего на примирительное угощение, как сказано в архивных делах, примирительную тризну. Старшие по возрасту сельчане, не являющиеся родственниками конфликтующих сторон, призывали их помириться и прийти на угощение. Они говорили следующее: «Пора положить конец вражде. Мы просим вас, примиритесь. Родственники убийцы приглашают вас к себе в саклю отведать их хлеба-соли». Примирительное угощение устраивалось в доме виновного. Присутствовали все члены мужского пола от 16-17 лет обеих сторон. Для угощения виновная сторона резала быков, баранов, варила бузу и араку. Так, в одном случае виновный зарезал быка, трех баранов и 170 кур. Еда расставлялась на длинных столиках (фынги).
В начале застолья виновный совершал обряд прощения. Без оружия с чашей, наполненной бузой, он надевал шапку и обходил родственников потерпевшего (старших по возрасту), предлагая им отпить несколько глотков из этой чаши, держа чаше в левой руке. Они в знак примирения выпивали и передавали чаше виновному, но уже правой рукой, остальное - выпивал сам виновный и старшие его фамилии. Помимо этого родственник потерпевшего в знак прощения разрешают виновному поцеловать их руку. Если виновная сторона продолжала чувствовать себя виновной, она носила траур по потерпевшему.
Иногда виновная сторона совершала и некоторые другие поступки для того, чтобы уговорить родственников потерпевшего примириться. Так, один осетин, совершивший случайное убийство 9-летнего мальчика, на следующий день после убийства, когда труп мальчика был завернут в саван и положен в могилу, но похоронный обряд еще не был совершен, он, одевшись в белый саван, тайком влез в не засыпанную еще землей, но закрытую сверху досками могилу и там ожидал прихода родственников убитого. Когда они пришли, то посредники попросили их примириться с потерпевшим, после чего последний вылез из могилы. Этот поступок оказал положительное влияние на процесс примирения.
На Северном Кавказе Горские суды были образованы в начале 1870-х годов. Для рассмотрения спорных ситуаций, имевших место в северокавказских обществах, были созданы шесть судов: три в Кубанской обл. - Майкопский, Екатеринодарский и Баталпашинский горские словесные суды (Екатеринодарский суд рассматривал дела чемигуецев, бжедугов, шапсугов, натухаевцев; Майкопский - кабардинцев, абадзехов, темиргоевцев, абазинов; Баталпашинский - кабардинцев, абазин, абадзехов, карачаевцев, бесленеевцев, ногайцев), один словесный суд в Терской обл. - Нальчикский суд. Горские суды были созданы в Чечне и Дагестане. Цель судебной реформы 1860-х годов на Северо-Восточном Кавказе ограничить деятельность шариатских судов и расширить деятельность адатных судов. Кавказский наместник в своем отчете за 1857-1859 гг. подчеркивал, что «Главная цель горского управления должна будет состоять в том, чтобы обессилить самое это начало, из которого сложился мюридизм, предоставив суду шариата только вопросы, исключительно духовные, ввести в народе словесное судопроизводство, основанное на их обычаях, адате».
Основной источник права России - Свод законов Российской империи, составленный в 15-и томах в 1830-е годы на основе прежних законов, начиная с Соборного уложения 1649 г., в 1860-е годы был добавлен 16-й том, в котором были новые судебные постановления. Для судебных преобразований на Северном Кавказе создавались специальные правовые акты. А.А. Кануков указывал, «представители местной правительственной власти, желая приспособить туземные народности к восприятию господствующей во всей империи права, издавали распоряжения, которые, послужив материалом для всеподданнейших докладов, наконец, получили выражение во всеподданнейшем отчете наместника Кавказского. Доклады и отчеты были одобрены и утверждены государем императором, что сообщило им незыблемую силу закона».
Основные законы, касающиеся Кавказа: «О введении судебных уставов 20 ноября 1864 г. в Кубанской и Терской областях и в Черноморском округе», «О преобразовании административных учреждений в Кубанской и Терской областях» (1869г.). Эти указы явились правовой основой для принятия в 1870 г. таких важных нормативных актов, как «Временные правила для Горских словесных судов Кубанской и Терской областей», «Положение о сельских обществах, их общественном управлении и повинностях государственных и общественных в горском населении Кубанской и Терской областей». Основные вопросы государственного управления Кавказом были разработаны в «Учреждениях управления Кавказом» (1869, 1886 гг.).
Горский суд состоял из председателя, назначаемого местной российской администрацией, депутатов из местного населения (судей) и одного кадия. Члены Дагестанского Горского суда получали жалованье. Жалованье кади и остальных судей составляло 350 и 400 руб. в год, кроме того, они получали освобождение от несения налогов и повинностей.
Словесным судам были подведомственны уголовные, гражданские, шариатские и опекунские дела. Уголовные преступления, входившие в компетенцию горских словесных судов Кубанской и Терской областей: 1) нанесение ран, увечья и смерти в ссоре или драке, начавшейся без умышленного намерения, 2) случайное нанесение ран, увечья и смерти, 3) совершение кражи со взломом со стоимостью похищенного не более 300 руб. и совершенных в первый или второй раз, 4) похищение женщин, 5) дела по предупреждению и прекращению на основании местных обычаев, вражды и кровомщения, могущих возникнуть вследствие не обнаружения виновного в убийстве.
Помимо Горских словесных судов в некоторых регионах Северного Кавказа, например в Дагестане, были образованы и сельские словесные суды, находившиеся в отличие от Горских, на содержании сельских общин.
По своему составу сельский словесный суд мало отличался от местных дореформенных шариатских судов. В него входили имам соборной мечети (кадидибир), секретарь, обязанности которого обычно выполнял муэдзин (будун), и несколько старшин, как правило, по одному от каждого тухума. Членов суда должно было быть нечетное количество и никак не менее трех. После реформы в состав сельского суда был введен сельский староста (бегавул).
Горские суды являлись переходным органом от адатного судопроизводства к российскому. С одной стороны, в них применялись обычно-правовые институты доказательств, а именно: принятие очистительных присяг и институт свидетелей и адатные нормы, а с другой, как отмечает И. Л. Бабич, российская администрация попыталась ввести на Северном Кавказе при горских словесных судах должности следователей, которые могли проводить расследование поступивших в суд дел. Помимо этого были организованы и участковые судебные отделы, которые также получили право проводить расследования, что свидетельствует о зачатках оперативно-розыскной работы контролирующих органов. Обычно суд предпочитал применять в качестве наказания выплату штрафа. Если же потерпевший не имел денег или не хотел их платить, то в качестве наказания ему определялось тюремное заключение. Российское государство создало на Северном Кавказе тюрьмы и арестанские комнаты, которые находились на его содержании. Началась практика ареста виновных. Причем российская администрация учитывала особенности горской жизни. Как отмечают этнографы, если срок тюремного заключения приходился на время сельскохозяйственных работ, то осужденный мог обратиться в суд с просьбой об отсрочке отбывания наказания до окончания полевых работ. Как свидетельствует архивный материал, словесный суд, как правило, удовлетворял такие просьбы. Другая особенность касалась лиц из привилегированных сословий, которые состояли на службе в российской армии или гражданском ведомстве. Суд не имел права назначить им в качестве наказания арест сроком до трех дней.
В Северной Осетии Священный Синод усердно утверждал православие. Во второй половине XIX в. в Российской империи наблюдалось значительная активизация православной миссионерской деятельности. В начале 1860-х годов в Тифлисе (ныне Тбилиси) было образовано «Общество восстановления православного христианства на Кавказе». Христианизация осетин дала возможность российской администрации провести на Центральном Кавказе всесторонние правовые преобразования. В Осетии ранее, чем в других областях Северного Кавказа, была начата совершенная отмена осетинского права. Судебная система в Осетии была унифицирована в соответствии с государственными российскими законоположениями и полностью взята под контроль правительства. Юрист Н.М. Агишев подчеркивал, что «осетины, хотя и входят в состав горского населения, но на основании закона 1871 г. изъяты из подсудности Горского словесного суда и все, возникающие у них дела, разбираются в общих судебных установлениях». В Осетии были созданы российские судебные органы, применявшие исключительно нормы российского права. В 1871 г. был учрежден Владикавказский народный суд, председателем которого стал начальник военного управления Осетинского округа. Г.Баев указывал, что «благодаря новому суду, гражданские правоотношения, имеющие столь важное значение в культурной деятельности, обосновываются уже на твердом указании законов и письменных документов, а не на обычаях и словесных соглашениях. Общие суды послужили учреждениями, сближающими местное русское население с осетинским и наоборот».
В начале XX в. российская администрация пошла на уступку, создав осетино-ингушский смешанный суд присяжных, который рассматривал тяжкие уголовные преступления (убийства, ранения, грабежи) и поземельные тяжбы между осетинами, с одной стороны, и ингушами, с другой, на основе норм обычного права, а позже - осетино-ингушские примирительные суды, которые руководствовались как нормами обычного права, так и российским законодательством.
Процесс российско-имперского воздействия на правовую систему включал в себя и всестороннюю попытку воздействовать на северокавказское правосознание, для чего использовались два основных метода: введение для определенного слоя общества системы русского образования и воспитания и создание российских судебных органов (Горских словесных судов), о которых писали выше, через которые происходило постепенное внедрение российского законодательства. Механизм воздействия на правосознание оказался действенным. Северокавказское правосознание к началу XX вв. потеряло свойственное любому доклассовому обществу монолитность. Появились пророссийски настроенные люди, готовые рассматривать свои дела по нормам российского права. В основном это были представители высшего сословия горцев, находившихся на военной службе в российской армии. Они первыми восприняли как русскую культуру и образование, так и русское право. Как считают историки и этнографы, именно военные горцы первыми перестали совершать кровную месть и предпочитали совершать правосудие по нормам российского законодательства.
По мнению М.В. Покровского, одним из главных каналов, по которым происходило включение значительной части адыгейской военно-феодальной знати в ряд господствующего класса России, была ее служба в русской армии. Как правило, это были князья и дворяне, не имевшие специального военного образования и производившиеся в офицерские чины русской армии исключительно для поощрения. Многие из них, поселившись в казачьих станицах, с течением времени стали пользоваться поземельными правами на общих основаниях со всеми казачьими офицерами, совершено потеряв связи со своими селениями. Но большинство же офицеров продолжали жить в своих селениях и только в случае особой необходимости принимали участие в военных действиях российской армии. М.В. Покровский подчеркивал, что многие из них вместе с офицерскими чинами были наделены и полицейскими полномочиями. Они были обязаны следить за ситуацией в своем селении. М.В. Покровский называл их «отеческой полицией». Дети многих из офицеров получали образование и воспитание в российских учебных заведениях. Часто именно военные-горцы обращались в органы русской администрации на Северном Кавказе с просьбой защитить их от нападок односельчан.
Таким образом, отношение российского государства к обычному праву народов Северного Кавказа во второй половине Х1Хв. формулировалось из принципов двух вариантов правовой модернизации - радикального и мягкого, которые впоследствии были применены в различных регионах Северного Кавказа. Проведение правового реформирования позволили создать фундамент для внедрения российского подданства в горских общинах, в основу которого был положен принцип социального и правового равенства горских народов как подданных Российской империи. Все институты обычного права были подвергнуты модернизации, исходя из принципов равенства, в результате чего, большое количество норм обычного права были изъяты из горской правоприменительной практики.
Главной особенностью функционирования права у народов Северного Кавказа стало то, что Россия была вынуждена примириться со сложившейся мусульманской практикой в области брачно-семейной и наследственной сферы отношений, сумев лишь взять на себя инициативу контроля над шариатским судопроизводством, учредив шариатский отдел Горского Словесного суда. В результате этого брачно-семейные и наследственные отношения северокавказских народов не только продолжали рассматриваться по мусульманским нормам, а в ряде случаев навязывались им даже тогда, когда они предпочитали применять адат.
Проведение сословно-земельных реформ в горских общинах Северного Кавказа привели к значительному сокращению или ликвидации большинства норм вещного и обязательственного обычного права. Наибольшей модернизации подверглось обычное уголовное право и основы адатного судопроизводства. Наконец, именно в этот период Россия начала активное воздействие на правосознание народов Северного Кавказа, используя метод вовлечения этих народов в систему русского воспитания и образования.
Формирование российского государственного права на Северном Кавказе во второй половине XIX в. в значительной мере сломало социально-экономический фундамент, на котором строилась правоприменительная практика обычного права. Институты общественной власти были заменены на административные органы российского государства. При этом, различные пути включения северокавказских народов в состав российской государственности и различные методы внедрения ее основ на Северном Кавказе привели к формированию нескольких вариантов рецепции обычного права в российское право второй половины XIX в.: в большей степени оно было легализовано на Северо-Западной части Кавказа, в определенной степени - в Северо-Восточной (в силу преобладания там, мусульманского права), в меньшей степени - в Осетии, где произошли радикальные перемены в государственном и правовом сознании и правоприменении осетин.
Автор: Волгина А.П.