Проблема «торгового империализма» в Древнем Риме
Концепция «торгового империализма», возникшая в 19 в. и очень заметно повлиявшая на последующую историографию, не изжита до сих пор. Даже в новейших работах заметно её влияние, поэтому необходимо уделить ей особое внимание. Эта теория возникла в Новое время, когда политика ведущих держав была тесно связана с борьбой за рынки сбыта и конкуренцией национальной буржуазии. В Риме такой связи не было и не могло быть, как и расширенного производства, стимулирующего международную торговую конкуренцию. Разумеется, отсутствовал в древности и «класс капиталистов», занимающий столь важное место в теориях А.И. Тюменева и модернизаторских построениях зарубежной историографии недавнего прошлого.
Устоявшееся мнение, что ослабление Родоса и уничтожение Коринфа - дело рук римских купцов, не соответствует действительности. Оценка римской политики глазами 19 века неизбежно ведёт к модернизации и искажению действительной подоплеки событий. Коринфяне больше всего подстрекали к войне (Veil. Paterc. I.XII.1), город уничтожили за обиду послам и восстание (Just.XXXIV.2). Мотив мести, конечно, имел место. Не случайно Г. Ферреро полагал, что Коринф уничтожили «гордость и жестокость Рима».
Некоторые наши историки, пытаясь везде найти экономическую подоплеку, возводят значимость экономических вопросов до абсурда. Ахейское восстание объясняется тем, что римские купцы и ростовщики подрывали экономику союза. Н.Н. Залесский саму агрессивность Рима обусловливает «торговой экспансией», вслед за другими исследователями видит «направляющую руку», согласующую «экспансию торгово-ростовщического капитала и политику римского государства». Так же считает Л.Д. Саникидзе. Проникшие в восточные государства «римские торговцы и ростовщики подчиняли внешнюю и внутреннюю политику этих государств интересам Рима».
Нельзя согласиться, что конкуренция не имела «никакой роли в античности», но не менее опасно и переоценивать ее значение. Она существовала, но никогда не была сильной. В древности особенно велика была роль посреднической торговли, но Рим никогда не являлся посредником в международной торговле. Родос, занимающийся в основном транзитной торговлей, не мог быть конкурентом Риму ни по ассортименту товаров, ни по географическим на-правлениям торговли. Он был центром торговли зерном и важнейшим банковским центром эллинистического мира. С III в. торговая гегемония переходит к Родосу, а роль Египта падает, но Александрия остается важнейшим торговым центром. Крупнейшими торговыми центрами были Афины, Милет, Самос, Коринф, Византии, а также Сидон, Тир, Газа, Бейрут, Селевкия. Тирийские торговцы уже во II в. осуществляли значительный экспорт в Рим.
В этот период италийская торговля с востоком была достаточно скромной, конкуренции просто не было. Если допустить, что она действительно имела место, то в этом случае Риму следовало вместе с Родосом устранить Александрию, Афины, Финикию и другие центры, иначе ослабление родосских торговцев ничего не давало бы италийским. Центрами активной экономической жизни были многие острова: Андрос, Наксос, Парос, Самос. Наибольшие доходы от транзитной торговли получали Родос, Афины, Делос, Александрия, Антиохия.
Если Родос и Делос были «двумя цветущими коммерческими центрами», то и уничтожить следовало их обоих. Мнение В. Лэйдлоу, что на решение в пользу Делоса повлияли обосновавшиеся там италики, лишено основания, так как даже в середине II в. их число здесь было незначительно. Именно восточным центрам могло быть выгодно уничтожение родосской торговли, чего в действительности, однако, не произошло. Коммерческое процветание острова не «было разрушено» и Делос отнюдь не «захватил всю родосскую торговлю». На Делос переместились караваны товаров и торговля рабами, но родосская коммерция не погибла, хотя была ослаблена.
Все репрессивные меры сената были направлены не против родосской торговли, а против родосского государства, торговля не было целью, а средством. Лишение Карий и Ликии, объявление Делоса свободным портом ослабили родосский полис, а не торговлю. Именно государство понесло огромный ущерб, когда портовые сборы упали за год с 1000000 драхм до 150000 (Polyb.XXXI.7.12). Общая стоимость товаров, проходивших через порт, упала с 50000000 драхм до 7500000 драхм. Огромны были потери от утраты материковых владений.
Римские санкции подрывали процветание и политическую важность государства, экономическое ослабление Родоса было вызвано политическими причинами. Стремление Родоса к независимому нейтралитете для себя и мирному балансу сил во всём эллнистическом мире римлянам не могло нравиться. Обедневший остров не смог иметь сильный флот, в результате расцвело пиратство, ставшее помехой торговле, Рим желал уменьшить политическое значение острова и подорвал его военно-морское могущество, так как больше в нём не нуждался. В итоге Родос «потерял свою репутацию защитника свободы и торговли Эгеиды».
Нет оснований полагать, что уничтожение родосской архэ было выгодно италийским торговцам - они от этого ничего не получили и отнюдь не «захватили родосскую торговлю». Родос был лишь потеснен в торговле, а от перемещения торгового центра выиграли только восточные торговцы и Делос. В результате раскопок Делоса накоплен большой эпиграфический материал (около 3.000 надписей), в котором до конца II в. италийские имена встречаются крайне редко, что не может быть случайностью. В надписях чаще всего упоминаются Тир, Сидон, Бейрут, Александрия. После 166 г. важнейшими ассоциациями торговцев на Делосе были гераклеиты Тира и посейдониты Бейрута. Посейдониты утратили свое первостепенное значение только к концу I в.Основываясь на декрете посейдонитов в честь римского ростовщика Минация, Н.Н. Залесский полагал, что определяющее значение на Делосе имели римские дельцы. Однако упоминание среди «благодетелей» союза римского претора ни о чем не говорит, как и ссылка на существовавший у бейрутцев культ Dea Roma. Сам Н.Н.Залесский отмечает, что реконструкция «клуба бейрутцев для помещения в него статуи Dea Roma произошло в 110/9 г.». Египетские же культы появились здесь после 166 г., а храм тирийцев - в 153 г.Н.Н.Залесский полагает, что «теперь, в связи с открытием данного декрета, наличие сильного влияния римского ростовщичества отодвигается вглубь II в.», но датировка надписи не сохранилась, а по содержанию ее можно датировать не ранее чем концом II в. В другой статье автор сам пишет, что хозяевами острова италики стали фактически только к 115 г. Наконец, он сам соглашается, что некоторые ограничения, возложенные на Минация, показывают, что влияние римлян в момент создания надписи не было всесильным. Большая часть надписей Делоса II в. принадлежит греко-восточным торговцам. Римляне сделали его свободным портом для всех, в надписях упоминается даже массалиот, группы торговцев, стекающихся сюда со всего Средиземноморья, имели космополитический характер.
Коринф торговал собственными ремесленными изделиями, которые славились во всем античном мире, и не могли быть объектом конкуренции со стороны италиков. Выгодное географическое расположение сделало его торговым посредником между Европой и Азией (Liv. ХХХП.32). Богатство города зиждилось именно на развитом ремесле и посреднической торговле. Греческие торговцы вообще импортировали в основном сырье, а экспортировали ремесленные изделия. Спрос на них в Италии был огромен, его не могли удовлетворить только италийские купцы, конкуренции сбыта не было. В античности спрос на товары превышал предложение.
Античная экономика не могла привести к перепроизводству и жёсткой торговой конкуренции. В Греции влияние городов на экономику было больше, но экономика Рима, а тем более провинций в своей глубокой основе была натуральной. Конкуренция Коринфа италикам ни в одной области, ни по ассортименту товаров, ни по торговым направлениям не находит подтверждения. Мастера Греции работали на экспорт, уничтожением Коринфа Рим только обеднил свой рынок. От ввоза иностранных товаров в Рим прибыль получали и римские торговцы - какой им был смысл лишать самих себя части этой прибыли?
Утверждение Т. Моммзена, что для римских купцов в Элладе центром стал Аргос, бездоказательно. В Аргосе и островах Эгеиды они появились к концу II в.. Эпиграфический материал, обработанный С. Шервин-Уайт, показывает, что на Косе община «римлян» оформилась лишь в конце II в. Но больше всего погребальных надписей и посвящений даёт I в.. Наследником коринфской торговли в значительной степени стал Делос, но Рим ничего от этого не выиграл. Даже земли Коринфа, ставшие ager publicus, большей частью били переданы Сикиону. Л.А. Ленцман отрицает значительность делосской торговли до 146 г., но остров процветал еще в III в., 167 и 146 гг. дали дополнительный импульс его процветанию, которое достигло пика после образовании провинции Азия.
От разрушения Коринфа выиграл Восток, италики, лишившись удобного торгового центра, перебрались на Делос. Южных италиков здесь стало много, но римлян не было до времени Гракхов. «Римляне» греческих надписей сами в латинских надписях называют себя «италики». Нет данных, свидетельствующих о преимуществах италиков на Делосе. Они никогда не держали в руках всю делосскую торговлю. Она была очень изобильной, едва ли «основным товаром на Делосе были рабы», как полагал Я.А. Ленцман.
Роль купцов и их влияние на политику чрезмерно преувеличивается. По мнению А.И.Тюменева, оккупация Сардинии и Корсики в 239 г. была осуществлена по инициативе торгово-агрессивной партии. Торгово-ростовщические элементы во главе со своим теоретиков Катоном составили оппозицию Сципиону, по их же настоянию начата 3 Македонская война. Излишняя категоричность таких построений очевидна, сильного и независимого купечества не было. Тем не менее, мы допускаем, что в какой-то степени оно могло воздействовать на правительство. Однако экономическая жизнь античности ставила во главу угла не столько ремесла и торговлю, сколько земледелие и землевладение. В Риме торговля считалась занятием презренным, сенаторам она была запрещена законом. Lex Claudia 218 г. запрещал сенаторам и их сыновьям иметь суда вместимостью больше 300 амфор (Liv. XXI. 63.3-4). Консерватизм был очень силен, но многие сенаторы через подставных лиц, чаще всего либерти-нов, участвовали в морской торговле. Либертины могли излагать патрону и свои торговые просьбы, но никаких политических мер сената, способствующих торговле, обнаружить не удается.
Италийские города были заинтересованы в связях с востоком, если не у самих римлян, то у италиков появились там коммерческие интересы. На основе тщательного изучения такого важного порта как Остия, М. Рассел делает вывод: завоевания стимулировали торговлю, но выгоду от этого большей частью получали не римляне, а италики и купцы Великой Греции. Италийцы получали выгоду от престижа Рима и распространяли свою активность как на запад, так и на восток. Определенный интерес к востоку можно предположить, но его нельзя преувеличивать; он смог реализоваться в полной мере лишь к концу II в. В сложной картине римской экспансии есть место и италийской торговле, но более чем скромное. Даже для экономически более развитого эллинизма «имеющиеся в настоящее время источники не подтверждают столь тесной зависимости внешней политики эллинистических стран от их экономических потребностей».
В организации средиземноморской торговли после 146 г. важно отметить, что торговый баланс Рима всегда был пассивным, ввоз в Италию преобладал над вывозом. Рим стал центром не производства, а потребления и зависел от снабжения из провинций. Поэтому он никак не мог бороться за рынки сбыта. Италийские купцы не доминировали даже в Италии, не говоря уже о востоке. Ремесло Италии находилось ниже среднего уровня развития ремесла в античном мире. А дальнейшему его развитию мешало наличие дешёвой рабочей силы и конкуренция более изящных и прочных изделий, получаемых с Востока. Италийский рынок стал самым прибыльным рынком Средиземноморья. Большая часть товаров доставлялась восточными торговцами, им же доставалась и прибыль. В важнейшей гавани Путеолах находились фактории купцов и государств, стояло множество иностранных судов. Характернейшая деталь: из 300 известных по надписям ранней империи имён владельцев кораблей в Остии лишь 4 принадлежат определённо италийцам. Даже если допустить, что часть остальных были просто подставные лица, на которых были оформлены корабли пусть даже сенаторов, - сама по себе цифра очень многозначительна.
Денарий проникал на восток медленно и победил здесь только к концу I в. Эта область была занята способными греко-сирийскими торговцами, которые знали язык, прихоти и нужды востока лучше Рима. Рим не стал торгово-промышленным городом, торговый капитал не финансировал и не организовывал производство, фактически эксплуатируя его. Рим не развивал производство на экспорт, напротив, желал жить за счет производства покоренных стран, он никогда не воевал за рынки сбыта. Средиземноморская торговля при империи изменилась несущественно. Импорт в Рам был огромен, между тем как товаров, достойных экспорта, не имелось. Наметилась и растущая конкуренция между провинциями и Италией. Испанские вина и масло захватили лучшую часть рынка Италии - сам город Рим, находки в Галлии, Британии и южной Германии, датируемые второй от половиной II в. н.э. доказывают, что и там было так же. Но при этом фактов государственного протекционизма, желания поддержать италийского производителя или свидетельств высокого экономического сознания римлян у нас нет. Ещё в период Республики (187 г.) сенат выговорил для римлян и их союзников освобождение от уплаты портовой пошлины в амбракийской гавани (Liv. XXXVIII.44) - это единственный известный случай, исключение, а не правило. Единственными, кто извлёк выгоду из этого договора, стали италики. В мирных договорах с Карфагеном, Филиппом, Антиохом нет ни одной торговой статьи.
Карфагенская доктрина «закрытого моря» не стала римской. В огромной империи возникла система почти совершенно свободного товарообмена. Римляне не знали, что пошлины могут быть средством защиты от конкуренции, им был неизвестен монопольный принцип, у них мало исследований по экономике. Римляне не имели связной экономической теории. Об этом же свидетельствует и ограбление провинций, процветавшее до падения республики. Очень не скоро римляне поняли, что завоёванные территории стали частью единого экономического организма державы, а не сторонними объектами. Разорение провинций мешало торговым сношениям, торговля между ними, возможно, даже сократилась. Наконец, существование между провинциями внутренних таможен отнюдь не способствовало развитию торговли.
По уровню производства ремесленных изделий Рим стоял ниже востока, а впоследствии и некоторых западных провинций и довольно скоро был оттеснён провинциалами и в производстве сельхозпродукции, попадая во всё большую и большую экономическую зависимость от провинций. Констатируя этот факт, Е.М. Штаерман сделала вывод, похоже, не замеченный многими нашими историками: «Следовательно, результаты империалистических захватов в античности и капиталистическом мире были прямо противоположны; иными были и их главные цели». Думается, прав М. Фредериксен: античность не знала политики, основанной на борьбе за рынки сбыта.
Дискуссия о роли экономических мотивов в римском империализме представляется бесперспективной. Одни отрицают эти мотивы или считают их побочными, другие доводят до абсолюта. Оба мнения являются крайностями. Величайшей иллюзией является мнение, что войны всегда ведутся ради иллюзий. В любой политической акции присутствовал экономический компонент. Война всегда имеет основанием экономические побуждения, пусть не всегда ярко выраженные. Победа давала немедленный экономический эффект. Нельзя экономические мотивы сводить только к торговле и торговым интересам. После людских потерь 2 Пунической войны Рим остро нуждался в рабочих руках - потребность в рабах действительно становилась одной из причин агрессии. Одним из главных стимулов была добыча, завоевательная война - не только политическое дело, но и коммерческое предприятие, обогащавшее участников. По подсчётам Т. Франка, скрупулёзно исследовавшего все доступные источники, контрибуция и военная добыча (включая доход от испанских рудников до 178 г.) с 200 по 157 г. дали Риму 261600000 денариев, одна только сводка по источникам, перечисляющим всё это, заняла 12 страниц его книги. И это не считая денежных подарков воинам и их личной добычи, которую вообще невозможно сосчитать! Денарий весом в 3.90 грамм серебра - крупная монета, на которую можно было купить много, учитывая дороговизну денег той эпохи. Для Рима, слаборазвитого в экономическом отношении, контрибуции, провинциальная десятина и военная добыча, стали главными источниками пополнения казны, составляя почти 2/3 государственного бюджета. При недостаточно развитой товарности производства война была важным элементом экономики Рима, как и большинства архаических обществ, но нобили мыслили больше о грабеже и захватах, чем о производстве.
Наш окончательный вывод: 1) торговой конкуренции Риму со стороны уничтоженных им городов не было; 2) торговцев этих городов сменили не римляне, им эта гибель не только не была выгодна, но оказалась даже убыточной; 3) римская политика не определялась «торговой экспансией»; 4) влияние римских купцов на политику было ничтожным; 5) торгового меркантилизма в Риме не было. Сами меры сената по обустройству покорённых земель показывают, насколько мало он считался с интересами «торгового сословия» и даже препятствовал осуществлению этих интересов.
Автор: Беликов А.П.