Угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования, ст. 296 УК РФ
Общественная опасность рассматриваемого преступления выражается в том, что психическое насилие в отношении судей, работников прокуратуры, следователей, других участников уголовного процесса или их близких создают атмосферу неуверенности и страха за свое здоровье, сохранность имущества, понуждают соответствующих работников органов правосудия к принятию неправосудного решения по существу дела в ходе производства предварительного расследования, рассмотрения дел или материалов в суде либо исполнения приговора, решения суда или иного судебного акта и тем самым подрывают основы нормальной деятельности правоохранительных органов.
Анализ точек зрения в литературе показывает, что объект данного преступления толкуется по-разному. Так, одни авторы полагают, что непосредственный объект - нормальное осуществление правосудия и предварительного расследования. Это определение непосредственного объекта совпадает по существу с понятием родового объекта преступлений против правосудия и поэтому не может быть принято.
Другие ученые полагают, что объектом преступления выступают общественные отношения, обеспечивающие нормальную, правомерную деятельность органов правосудия, а также жизнь, здоровье, собственность потерпевших. Недостаток этого определения заключается в том, что авторы не дифференцируют основной и дополнительный объект этого преступления. Между тем, общественная опасность этого деяния, как и предусмотренного ст. 295 УК РФ, состоит в том, что оно не только нарушает интересы правосудия, но и интересы личности. Поэтому, данное преступление также являются двух-объектным.
Третьи правоведы указывают, что объект преступления составляет нормальная деятельность суда, прокуратуры, органов дознания. Дополнительный объект - интересы потерпевшего. К сожалению, в этом определении не конкретизировано содержание дополнительного объекта.
Поэтому следует признать более верным определение, сформулированное авторами полагающими, что непосредственным, основным объектом рассматриваемого преступления является нормальная деятельность органов правосудия, т. е. судов всех инстанций, а также органов следствия и дознания, а дополнительным объектом - здоровье потерпевшего, условия безопасности жизни и отношения собственности.
В тоже время, некоторыми правоведами высказывается мнение, что следует по-разному определять объекты преступных посягательств, описанных в частях 1 и 2 ст. 296 УК РФ, поскольку ответственность в них дифференцирована в зависимости от содержания выполняемых потерпевшим функций. В частности, по их мнению, основной непосредственный объект преступления, предусмотренного ч.1 ст. 296 УК РФ, - правосудие и нормальный ход предварительного расследования, дополнительный - личность судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, а равно их близких. Основной, непосредственный объект преступления, предусмотренного ч. 2 этой же статьи, - нормальное производство предварительного расследования, правильное рассмотрение дел или материалов в суде или точное исполнение приговора, решения суда или иного судебного акта. Дополнительный объект - личность прокурора, следователя, лица, производящего дознание, защитника, эксперта, специалиста, судебного пристава и судебного пристава-исполнителя, а равно их близких.
По нашему мнению, данные авторы правы, ибо, для определения объекта рассматриваемого преступления имеют значение содержание субъективной стороны, направленность умысла угрожающего лица, о которой в свою очередь могут свидетельствовать конкретные обстоятельства дела.
В качестве потерпевших в ч. 1 ст. 296 УК РФ законодатель называет судей, присяжных заседателей или иных лиц, участвующих в отправлении правосудия, а также их близких. В ч.2 этой же нормы указаны прокурор, следователь, лицо, производящее дознание, защитник, эксперт, специалист, судебный пристав и судебный пристав-исполнитель, а равно их близкие.
Спорным является вопрос, подпадают ли под понятие «иные лица, участвующие в отправлении правосудия», свидетели и потерпевшие. В следственно-судебной практике он разрешается по-разному. Нам представляется, что действия виновных в этом случае должны квалифицироваться по ст. 309 УК РФ.
Объективная сторона преступлений, предусмотренных в ч.1, ч.2 ст. 295 УК РФ, выражается в угрозе: а) убийством, б) причинением вреда здоровью или в) уничтожением или повреждением имущества.
Для наличия указанного состава достаточно высказывания угрозы, совершить хотя бы одно из действий, указанных в законе. Действия угрожающего могут быть различными, но суть их одна: виновный внушает другому лицу, что желает и имеет возможность осуществить угрозу, стремясь тем самым испугать, и таким путем воздействовать на лиц, осуществляющих правосудие. По существу, указанные в данной статье действия представляют форму вмешательства в осуществление правосудия в виде психического воздействия на соответствующих работников для обеспечения нужного угрожающему приговора, решения, хода расследования, исполнения приговора и т.п. СИ. Федорова, Н.Ф. Саввин, Г.К. Костров, Л.В. Сердюк, А.И. Бойцов полагают, что угроза является видом психического насилия^ этим мнением не согласна Р.А. Левертова, которая считает, что психическое насилие всегда выражается в форме угроз, и, следовательно, угроза не может быть разновидностью психического насилия.
В.И. Симонов и В.Г. Шумихин рассматривают угрозу применения физического насилия и психическое насилие как тождественные понятия, но при этом относят угрозу к одной из форм психического принуждения. Н.В. Стерехов относит угрозу к одной из форм психического принуждения, но рассматривает при этом психическое насилие как вид угрозы. На наш взгляд, выводы Симонова В.И., Шумилина В. Г. и Стерехова Н. В. о соотношении угрозы, психического насилия и психического принуждения весьма спорны, поскольку игнорируют смысл понятий «насилие» и «принуждение».
Этимологический анализ термина «насилие» показывает, что оно понимается как «применение физической силы; принудительное воздействие на кого-либо; изнасилование», как «применение физической силы к кому-нибудь; принудительное воздействие на что-нибудь; притеснение, беззаконие (книжн.)». Глагол «насиловать» означает «насилить кого, силовать, принуждать, нудить к чему силой, неволить». То есть, понятие «принуждение» однозначно определяется как одно из частей понятия «насилие». Понятие «угроза» толкуется, как «обещание причинить какое-либо зло, неприятность; возможность, опасность какого-либо бедствия, несчастья, неприятного события» или как «запугивание, обещание причинить кому-нибудь вред, зло»; «возможная опасность».
Поэтому, на наш взгляд, правильным представляется мнение о том, что угроза является видом психического насилия, так как сущность психического насилия состоит в желании виновного воздействовать на психическую сферу потерпевшего, его душевное состояние («психика» - производное от греч. «psychikos» -душевный) минуя повреждения наружных покровов его тела и внутренних органов. А такое воздействие возможно не только выражением угрозы, но и, например, нанесением оскорбления, клеветой, которые в состоянии вызвать различные душевные переживания и иные отрицательные психические процессы. Таким образом, угроза - это разновидность психического насилия, содержанием которого является намерение виновного совершить в будущем какие-либо действия, причиняющие вред потерпевшему.
В уголовно-правовой науке спорным является вопрос о том, является ли угроза формой (видом) обнаружения умысла. Одни авторы настаивают на этом, другие выступают против. Представляется, что обе эти точки зрения слишком категоричны, поэтому предпочтительной представляется позиция Р. А. Левертовой, совместившей их. По ее мнению, понятия «обнаружение умысла» и «угроза» находятся между собой в соотношении пересечения. Объемы первого и второго понятий частично совпадают, и в части совпадения угроза становится формой (видом) обнаружения умысла. Действительно, человек, выражающий во вне угрозу причинением вреда, может иметь умысел на причинение этого вреда, и в этом случае угроза будет представлять собой форму (вид) обнаружения умысла. Но источник угрозы может и не иметь такого умысла, а ее выражение может вызываться просто стремлением к браваде, желанием самоутверждения и т. д. В таких случаях угроза не будет являться обнаружением умысла.
Иначе говоря, обнаружение умысла и угроза соотносятся не только как общее и частное (обнаружение умысла - общее, угроза - частное проявление этого общего, так же как и другие виды обнаружения умысла - записи в дневнике, сообщение в разговоре и т. д.), но и как содержание и форма. Поэтому, трудно согласиться с выводом В. П. Петрунева, который основан на неверном посыле, на перестановке общего и частного местами и игнорировании соотношения содержания и формы одного явления. Н. Д. Дурманов и Н. В. Стерехов признают, что иногда угрозы убийством могут представлять собой обнаружение умысла на действительное совершение убийства.
Однако, и Р.А. Левертова, признающая возможность угрозы быть формой обнаружения умысла, и Стерехов Н. В., соглашающийся вопреки своему мнению с такой возможностью, полагают, что угроза общественно опасна не потому, что она может быть обнаружением умысла, а лишь потому, что она имеет вид психического насилия и пагубно воздействует на психику адресата угрозы. Мы не согласны с таким подходом, так как это означало бы, что законодатель ввел уголовную ответственность за угрозу только потому, что она наносит психическую травму адресату угрозы, но это не вытекает из смысла закона. Очевидно, что в каждом конкретном случае невозможно установить, наносилась или не наносилась потерпевшему психическая травма и какова ее глубина, ибо «в отличие от материальных, психические следы нестабильны, подвижны, изменчивы, фрагментарны, имеют тенденцию к стиранию». Мы полагаем, что угроза является общественно опасной в первую очередь потому, что она может быть формой (видом) обнаружения умысла. Обнаружение умысла на причинение вреда, облекаемое уголовным законодательством в форму угрозы, образует составы самостоятельных преступлений. Авторы, придерживающиеся утверждения об общественной опасности угрозы, лишь как воздействующей на сознание ее адресата психического насилия, в ходе своих суждений приходят к логическому противоречию. Так, Р. А. Левертова указывает, что «устанавливая наказание за угрозу, законодатель преследует цели предупреждения совершения лицом более опасных преступлений, таких, как убийство, причинение тяжких телесных повреждений». Уголовное наказание за такую угрозу пресекает дальнейшее развитие преступных намерений и предотвращает совершение тяжких преступлений». И. Н. Даньшин, полагая, что об угрозе можно говорить лишь при воздействии на психику и нарушении спокойствия граждан, одновременно признаёт, что «закон, к примеру, устанавливая ответственность за угрозу убийством, тем самым предупреждает совершение иных, более опасных преступлений - убийств». Общественную опасность угрозы как формы (вида) обнаружения умысла вынужден фактически признать и В. П. Петрунев, полагающий, что «общественную опасность эти угрозы составляют не потому, что они были обнаружены во вне в форме простого заявления, а вследствие наличия в них признаков, указывающих на стремление замысла реализоваться в конкретном преступлении».
Таким образом, законодатель устанавливает ответственность за угрозу, в том числе, и с целью пресечения возможных преступных намерений, то есть с целью пресечения умысла на стадии его обнаружения. Поэтому следует признать, что угроза общественно опасна потому, что она, во - первых, является формой обнаружения умысла и может выражать истинные намерения угрожающего, и, во-вторых, она, вследствие этого (и только лишь вследствие этого) обладает способностью причинения психических травм.
Признание общественной опасности обнаружения умысла, выраженного в форме угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, вовсе «не колеблет общего положения о ненаказуемости обнаружения умысла». Данное исключение установлено законодателем с учетом особой ценности благ - жизни и здоровья человека, умысел на нарушение которых может обнаруживать угроза. Жизнь - это всегда невосполнимое благо, как зачастую невосполнимо и здоровье. Угроза уничтожения имущественных благ признается наказуемой в смысле ст. 296 УК РФ в связи с тем, что для их эффективной защиты от посягательств часто бывает недостаточно мер, действенных при защите иных, восполнимых благ. Тем более, что согласно данным С. В. Бородина, из умышленных убийств около одной трети составляют такие, которым предшествовало обнаружение умысла на совершение убийства в форме угрозы. Примерно, такие же данные приводятся и другими исследователями. При таких обстоятельствах установление уголовной ответственности за угрозу убийством, которая часто является формой обнаружения умысла, может играть роль действенного средства, способного пресечь развитие преступного замысла до совершения убийства. В то же время, выраженная во вне угроза не всегда свидетельствует о наличии у виновного умысла на совершение указанных им действий. Виновный может использовать угрозу просто как средство запугивания, с помощью которого можно посеять страх в душе потерпевшего за свою жизнь или здоровье, за жизнь и здоровье его родных и близких с целью добиться желаемого поведения потерпевшего.
В смысле ст. 296 УК РФ, в содержание угрозы не входит в качестве обязательного ее признака реальность ее исполнения, как это предусмотрено в ст. 119 УК РФ. Поэтому, преступлением, охватываемым ст. 269 УК РФ, будет любая угроза совершить убийство, причинить вред здоровью, уничтожить или повредить имущество в адрес судьи, присяжного заседателя, иных лиц, участвующих в отправлении правосудия, а также их близких либо прокурора, следователя, лица, производящего дознание, защитника, эксперта, специалиста, судебного пристава и судебного пристава-исполнителя, а равно их близких.
Реализация угрозы не охватывается составом рассматриваемого преступления и требует дополнительной квалификации по другим статьям Особенной части УК РФ в зависимости от конкретных обстоятельств (посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие; квалифицированный вид преступления, предусмотренного ч.3 и 4 ст. 296 УК РФ; совокупность преступлений - по ст. 296 и 167 УК РФ).
Во-вторых, угроза убийством является уголовно - наказуемой лишь в том случае, если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы. Иными словами, она должна быть реальной, а не мнимой.
Формулировка «реальность угрозы» получила в уголовно - правовой литературе различное толкование. Так, одни ученые оценивают реальность угрозы только с учетом восприятия угрозы потерпевшим (субъективный фактор). Эти авторы считают, что о психическом насилии в уголовно-правовом смысле можно говорить, если выраженная угроза получила достаточно четкое отражение в сознании адресата угрозы, воспринимается им как реально осуществимая и воздействует на его психику, вызывая различные чувства: страх, тревогу, гнев, возмущение и т. д. Иными словами, психическое насилие может быть только результатом взаимодействия психики двух людей: источника угрозы и ее адресата, причем последний должен оценивать адресованную ему угрозу относительно правильно, то есть понимать вкладываемый в нее первым смысл. Наиболее последовательно эта позиция изложена Л. Крахмальником и И.С. Ноем, которые полагают, что потерпевшим от угрозы убийством может быть только «физическое лицо, способное по своему физическому и психическому состоянию правильно воспринимать угрозу». П.С. Матышевский полагал, что «под основанием опасаться осуществления угрозы следует понимать такое психическое насилие над личностью, которое рассчитано на то, что оно будет воспринято потерпевшим как реальное, действительное».
В. И. Ткаченко, полагал, что «при решении вопроса о реальности угрозы в расчет берется субъективное представление потерпевшего о личности угрожающего, его способности привести угрозу в исполнение». Г.К. Костров считал, что «реальной может быть угроза объективно неосуществимая, так как она способна воздействовать на психику потерпевшего с тем же эффектом, что и объективно реализуемая угроза, если угрожаемое лицо не осведомлено о фактической невозможности ее исполнения». Оригинальной позиции придерживается В.П. Петрунев, считающий, что «если материалы дела свидетельствуют о наличии у субъекта умысла осуществить угрозу, это является основанием для вывода о том, что опасения были реальными».
С данными суждениями трудно согласиться, поскольку в их основе лежат только субъективные факторы - умысел виновного, его расчет на восприятие потерпевшим угрозы как реальной, игнорируя саму возможность ее исполнения. Между тем, реальность осуществления угрозы требует именно объективной возможности ее исполнения.
Наверное, поэтому, другие авторы полагают, что, прежде всего, имеют значение обстоятельства, характеризующие намерение виновного: способ выражения угрозы, личность виновного, его предшествующее поведение и т.д. (объективный фактор).
По мнению Д.С. Читлова, реальной должна быть признана угроза, сопровождающаяся подысканием соответствующих орудий для ее исполнения, высказанная в процессе серьезного конфликта, а не случайного спора или скандала. Нужно отметить, что этот признак указывался Н.В. Стереховым как «наличие внешних условий, дающих возможность виновному осуществить те действия, которыми он, якобы, намерен причинить вред благу потерпевшего», а также Л.В. Сердюком, как «наличие у виновных возможности осуществления угроз».
Объективные признаки реальности угрозы были систематизированы А.В.Кузнецовым, разделившим их на три группы: обстоятельства, сопутствующие совершению угрозы; обстоятельства, вытекающие из предыдущего поведения виновного; обстоятельства, характеризующие личность угрожающего и его последующее поведение. Трудно согласиться с мнением автора о том, что нужно принимать во внимание последующее поведение виновного. Между тем, эта точка зрения А. В. Кузнецова разделяется и А. Зелинским, который идет дальше, заявляя, что «если одновременно с отказом от посягательства на жизнь полностью устраняется конфликт, между лицами в действиях лица нет состава преступления». Разделяя позицию Кострова Г.К., мы исходим из того, что состав угрозы убийством после его реализации не может исчезнуть вследствие дальнейшего законопослушного поведения виновного.
В то же время, заслуживает внимания мнение С.Х. Мазукова, согласно которому угроза, в том числе и угроза убийством, в принципе не должна требовать наличия оснований опасаться ее осуществления. Дело в том, что угроза в этих случаях выступает в качестве средства подавления воли потерпевшего, а эта цель подавления воли может быть достигнута и угрозой объективно неосуществимой. Главное, чтобы потерпевший, был убежден, в осуществимости угрозы, независимо от того, действительно ли осуществима эта угроза или нет. Конечно, степень общественной опасности преступления, совершаемого посредством реальной угрозы, выше, чем у аналогичного преступления, совершаемого посредством нереальной угрозы, но данное различие должно иметь значение только при назначении наказания, а не при квалификации преступных действий.
Третьи правоведы, мнение которых мы разделяем, указывают, что реальность угрозы оценивается с учетом как субъективных, так и объективных обстоятельств. Реальность угрозы оценивается с учетом различных обстоятельств: восприятие угрозы потерпевшим (субъективный фактор), и все обстоятельства, характеризующие намерение виновного (объективный фактор): способ выражения угрозы, личность виновного, его предшествующее поведение, место выражения угрозы (безлюдное место), явное превосходство в силах в пользу виновного, характер предыдущих взаимоотношений виновного и потерпевшего (например, систематическое преследование потерпевшего), характеристика личности виновного в целом, наличие у него судимости (например, за умышленное убийство), и т. д.
Мнение практических работников по рассматриваемой проблеме отражено в результатах опроса, приведенного нами. Так, 39 % из числа опрошенных считают, что при оценке реальности осуществления выраженной угрозы субъективное восприятие потерпевшим этой угрозы должно иметь определяющее значение, 37 % полагают, что данное восприятие должно иметь значение, но не существенное, и лишь 24 % считают, что субъективное восприятие потерпевшим угрозы вообще не должно учитываться.
К угрозе, в смысле рассматриваемого состава, предъявляется еще одно требование - угроза должна быть высказана в связи с рассмотрением дел или материалов в суде, производством предварительного расследования, исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта.
Подобной точки зрения придерживаются и авторы, которые пишут, что для квалификации деяния необходимо установить причинную связь между действием виновного и участием потерпевшего в рассмотрении дел (материалов) в суде, производством предварительного расследования или же с исполнением судебного акта (судебного решения, приговора). В противном случае, ответственность наступает по другим статьям УК РФ. При этом, не имеет значения, идет речь о прошлой или настоящей деятельности указанных в законе лиц. Такая угроза влечет ответственность по ст. 296 УК РФ и в том случае, если она выступает средством принуждения судьи, присяжного заседателя или иного липа к желательному для виновного разрешению дела или материалов, которые должны рассмотреть эти лица в будущем.
Ответственность за угрозу по ст. 296 УК РФ может наступить и тогда, когда она является средством принуждения перечисленных в законе лиц к принятию неправосудного решения, желательного для виновного, при будущем рассмотрении дела или материалов.
Наличие связи с рассмотрением дел или материалов в суде, производством предварительного расследования либо исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта может усматриваться и усматривается судебной практикой, в частности, и в том случае, когда мотивом совершенного деяния выступает мотив мести за законную деятельность потерпевших. Такие случаи имели место в сравнительно недавней практике применения ст. 176-2 УК РСФСР, предусматривавшей наказание за угрозу по отношению к судье, народному или присяжному заседателю. В этом отношении может, служить примером определение судебной коллегии Верховного суда РФ от 18 октября 1994 г. по делу Ю., который был признан виновным в том, что 24 февраля 1994 г. по телефону угрожал судьям Г. и М., а также жене последнего.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РФ приговор оставила без изменения. Признавая обоснованным осуждение Ю. по ст. 176-2 УК РСФСР, коллегия исходила из того, что материалами дела доказывается вина Ю. в том, что он, осужденный 30 мая 1986 г. Ленинским районным судом г. Петрозаводска под председательством Г., неоднократно звонил последней, высказывая обиду за осуждение в 1986 г., угрожая при этом ей убийством.
Угроза убийством, причинением тяжкого вреда здоровью лицам, участвующим в отправлении правосудия и их близким по личным мотивам, не связанным с деятельностью их по рассмотрению дел и материалов в суде, при наличии ее реальности должна квалифицироваться по ст. 119 УК РФ.
Состав данного преступления формальный. Оно является оконченным с момента высказывания, или иной формы передачи, угрозы, ставшей известной потерпевшему, вне зависимости от того, имела ли она воздействие на принятие решения по рассматриваемому делу или материалу. При этом угроза может быть высказана как публично (например, в зале судебного заседания), так и наедине лично потерпевшему или через третьих лиц.
Так, С. Был осужден по ч. 1 ст.296 УК РФ, который после оглашения приговора в зале суда его брату стал высказывать угрозу убить судью. Угроза может быть выражена в устной или письменной форме, передана по иным средствам связи: телефону, факсу, электронной почте; жестами; совершением определенных действий - демонстрацией оружия, предметов, используемых в качестве оружия. Как показывает изучение материалов практики, во многих случаях наблюдается сочетание различных способов выражения угроз убийством. Например, высказывая словесно угрозу убийством, виновный совершает какие-либо действия (демонстрирует холодное или огнестрельное оружие и т.д.), подкрепляя серьезность осуществления своих словесных угроз. Анализ материалов судебно-следственной практики, проведенный нами в различных городских и районных судах ЮФО, показал, что угрозы выражались следующими способами: устно-45%; по телефону-2%; письменно-1%; посредством демонстрации оружия и предметов, используемых в качестве оружия -42%.
Главное условие, по мнению ряда ученых, чтобы потерпевший был осведомлен об угрозе. Такой же позиции придерживаются, по существу, ученые, считающие, что высказывание угроз в адрес перечисленных в ст. 296 УК РФ лиц или их близких «за глаза», т.е. в отсутствие указанных лиц, данного преступления не образует.
Р.А. Левертова справедливо полагает, что «основной элемент любой угрозы, независимо от ее роли в составе преступления, есть устрашение потерпевшего. Смысл психического насилия в том и состоит, что преступник имеет цель запугать потерпевшего, а поэтому она обязательно доводится до потерпевшего. Если потерпевший ничего о ней не знает, то ни о какой угрозе не может быть и речи».
Субъективная сторона рассматриваемого деяния характеризуется только прямым умыслом. Виновный сознает, что он угрожает названным в законе работникам системы правосудия убийством, причинением вреда здоровью, повреждением или уничтожение имущества потерпевшему и желает, чтобы эта угроза была доведена до сведения потерпевших и они под воздействием этой угрозы совершили нужные ему действия в связи с рассмотрением дела в суде, производством расследования, исполнением приговора или решения суда.
Некоторые авторы считают обязательными признаками субъективной стороны рассматриваемого преступления мотив и цель. Иные специалисты, напротив, полагают, что мотив преступления на квалификацию деяния не влияет, но учитывается при назначении наказания.
По нашему мнению, хотя цель и мотив преступления в статье 296 УК РФ не обозначены в качестве конститутивных признаков, из выше сказанного, очевидно, что смысл преступления заключается в том, чтобы угрозами и насилием оказать то или иное влияние на ход законной деятельности или отомстить за нее потерпевшему. При отсутствии этого, содеянное квалифицируется по ст. 119 УК РФ.
В качестве мотива содеянного могут выступать: чувство злобы, мести за правомерную деятельность судьи, присяжного заседателя, других участников отправления правосудия, месть за осуществление потерпевшим законной деятельности, месть за не устраивающее виновного судебное решение, недовольство деятельностью прокурора, следователя или лиц в связи с производством предварительного расследования, рассмотрением дел или материалов в суде либо исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта, месть за указанную деятельность и др.
Субъект преступления общий - физическое вменяемое лицо, достигшее к моменту совершения преступления возраста 16 лет. Анализ судебно следственной практики, приведенный нами свидетельствует, что в качестве такового в 97 % случаев выступают лица мужского пола, в 3% - лица женского. Основная масса виновных (80%) распределена сравнительно равномерно по возрастным группам от 25 до 60 лет.
В законе названы два квалифицирующих признака рассматриваемого преступления, то есть высказывание угрозы сопровождается применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, (ч. 3 ст. 296 УК РФ) и насилия, опасного для жизни или здоровья (ч. 4 ст. 296 УК РФ).
Под насилием, не опасным для жизни и здоровья, следует понимать нанесение побоев, причинение легкого вреда здоровью, а также совершение иных насильственных действий, связанных с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы, связывании, запирании в помещении, если это не создавало опасности для его жизни и здоровья.
Квалифицирующий признак ч. 4 ст. 296 УК РФ характеризуется применением насилия, опасного для жизни и здоровья.
Изложенное позволяет нам высказать несогласие с мнением авторов, полагающих, что насилие может быть не только физическим, но и психическим, когда высказывается непосредственная угроза применения насилия, опасного для жизни и здоровья. Это может выражаться в жестах, мимике и непосредственно в словах Нам представляется, что при подобных ситуациях применение психического насилия содеянное образует состав преступления, предусмотренного ч.1 или ч.2 ст. 296 УК РФ.
В месте с тем, в литературе высказывается мнение что, насилие, опасное для жизни и здоровья - это насилие, в результате которого потерпевшему причинен легкий вред здоровью, вызвавший кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности, а так же вред средней тяжести. Здесь необходимо учитывать не только последствия, но и способ применения такого насилия. Это могут быть такие действия, как нанесение многочисленных ударов ногами лежащему на земле человеку, ударов в жизненно важные органы, перекрывание дыхательных путей, выталкивание из транспортного средства на ходу, применение предметов, способных причинить вред здоровью (оружие, нож и т. п.).
Другие авторы более широко, и, как представляется, верно, толкуют понятие насилия, опасного для жизни или здоровья. По их мнению, это понятие охватывает причинение тяжкого вреда здоровью, вреда средней тяжести и легкого вреда, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья и незначительную утрату трудоспособности.
Мы солидаризируемся с последним мнением, ибо в его пользу свидетельствуют результаты сопоставительного анализа санкций ч.4 ст. 296 УК РФ и ст. 115, 112,ч.1 ич.2ст. 111 УК РФ.
В тех случаях, когда здоровью потерпевшего причиняется конкретный вред, той или иной степени тяжести, состав превращается в материальный, и необходимо устанавливать причинную связь между действиями виновного и вредом здоровью. Однако, насилие может признаваться опасным для жизни или здоровья и тогда, когда оно не причинило никакого вреда, но могло причинить (например, успел уклониться от удара).
Автор: Ким В.В.