16.05.2012 6871

Экополитический конфликт как фактор дестабилизации геополитического пространства

 

В последующие 50 лет численность населения планеты вероятно превысит 9 миллиардов человек, а глобальное экономическое производство увеличится в пять раз. В результате резко увеличится дефицит возобновляемых ресурсов. Сократятся общая площадь высококачественных сельскохозяйственных земель, лесное пространство и количество видов, которые они поддерживают. Ожидается повсеместное истощение и загрязнение водоносных горизонтов, рек и других водных ресурсов, упадок многих рыбных промыслов и возможно существенное изменение климата. Другими словами, увеличится экологический дефицит.

Экологический дефицит ведет к конфликтам, которые мы можем обозначить как экополитические конфликты. Рассмотрим сущность экологического конфликта, его соотношение с традиционным ресурсным конфликтом. Одни авторы рассматривают их как тождественные понятия. Другие исследователи разводят данные понятия, выделяя их отличительные особенности. Также существуют работы, в которых выявление сущности понятий «экологический конфликт» и «ресурсный конфликт» являются предметом отдельных исследований.

На наш взгляд, предметом спора в экологических и ресурсных конфликтах выступают природные ресурсы. Но существует и два важнейших отличия. Первое заключается в типе ресурсов, за которые идет спор. Они могут быть условно разделены на две группы: невозобновляемые (например, нефть или железная руда) и возобновляемые (например, пресная вода, лес, плодородная почва или озоновый слой Земли). Последняя группа включает возобновляемые «товары» (например, рыбные запасы или древесина) и возобновляемые «услуги» (например, региональные гидрологические циклы или мягкий климат). Именно два вида возобновляемых ресурсов находятся в центре любого экологического конфликта. Невозобновляемые ресурсы понятием «экологический конфликт» не охватываются.

При этом надо учитывать, что возобновляемые ресурсы могут быть не только предметом экологического конфликта, но и предметом традиционного ресурсного конфликта. Например, сельскохозяйственная земля, которая относится к возобновляемым ресурсам, может быть предметом простых территориальных конфликтов или гражданской войны, цели которой заключаются в перераспределении земли. Конфликты по поводу сельскохозяйственной земли будут экологическими только в том случае, когда земля стала объектом спора в результате эрозии, изменения климата, изменения течения реки или любого другого типа экологической деградации. Отсюда вытекает второе главное отличие экологического конфликта от конфликта ресурсного, понять которое возможно через определение терминов «экологическая деградация» и «экологическое изменение».

Экологический дефицит обусловливается экологическим изменением, а точнее экологической деградацией. Экологическое изменение - это не любое воздействие человека на окружающую его среду. Экологическое изменение означает дестабилизирующее вмешательство человека в экосистемное равновесие. Оно вынуждает экосистему начать поиск нового равновесия на измененном уровне. Если такое равновесие достигается, то мы можем говорить о «позитивном» экологическом изменении. Если же новое равновесие не достигается, то мы говорим о «негативном» экологическом изменении или экологической деградации, которая может проявляться или в форме истощения ресурса или в форме его загрязнения.

Таким образом, экологический конфликт - это конфликт, вызванный экологическим дефицитом, который означает обусловленное человеческой деятельностью нарушение способности того или иного ресурса к восстановлению. Экологический дефицит, в свою очередь, является результатом переиспользования возобновляемого ресурса (истощение/количественное ухудшение) или перегрузки его способности к «самоочищению» (загрязнение/качественное ухудшение). Конфликты, вызванные физическим, геополитическим или социо-экономическим дефицитом являются не экологическими конфликтами, а традиционными конфликтами ресурсного распределения.

Экологическое изменение - это только один из трех главных источников дефицита возобновляемого ресурса. Вторым источником является рост населения. Он уменьшает количество ресурса на каждого человека, заставляет его делить среди все большего числа людей. Третий источник экологического дефицита - это неравное распределение ресурса. Ресурс концентрируется в руках одних, заставляя других существовать в условиях ресурсного дефицита. Иначе, количественное или качественное ухудшение сокращает ресурсный «пирог», рост населения делит этот «пирог» на меньшие доли для каждого индивида, а неравное распределение ресурса обеспечивает некоторые группы непропорционально большей долей «пирога».

Можно выделить шесть типов экологического изменения, которые вероятнее всего станут причинами конфликтов в XXI веке: изменение климата, истощение озонового слоя, деградация сельскохозяйственной земли, лесов, пресной воды и истощение рыбных запасов. Из этих экологических изменений, с которыми человечество неизбежно столкнется, деградация сельскохозяйственной земли, лесов, пресной воды и истощение рыбных запасов внесут больший вклад в социальный беспорядок грядущих десятилетий, чем изменение климата или истощение озонового слоя.

Конечно, не всегда социальный конфликт выступает чем-то отрицательным. Массовая мобилизация и гражданская борьба могут привести к изменениям в лучшую сторону, например, в распределении земли, богатства или в процессах управления. Но стремительные, непредсказуемые и сложные экологические проблемы могут свести на нет все конструктивные следствия социальных изменений. Экологический дефицит может резко увеличить требования к ключевым институтам, таким как государство, одновременно уменьшая их способность выполнять подобные требования. Это повысит вероятность того, что государство или фрагментируется или станет более авторитарным. Поэтому негативные эффекты серьезного экологического дефицита превысят эффекты позитивные.

Экологический дефицит сокращает возможности государства, приводит к его делигитимации. Он увеличивает финансовые и политические требования к правительству. Например, чтобы смягчить социальные последствия, вызванные деградацией воды, почвы и леса, правительства вынуждены тратить огромные суммы на промышленность и инфраструктуру: на новые дамбы, ирригационные системы, заводы по производству удобрений и программы восстановления лесных массивов. Кроме того, деградация возобновляемых ресурсов может уменьшить доходы элит, непосредственно зависящих от извлечения ресурсов, которые затем обычно обращаются к государству за компенсацией.

Экологический дефицит увеличивает маргинальные группы, которые нуждаются в помощи правительства. Он создает сельскую бедность и перемещает людей в города, где они требуют продовольствие, жилье, транспорт, энергию и рабочие места. В ответ на увеличение городского населения правительства вводят субсидии, которые истощают доходные статьи бюджета, искажают цены и служат причиной «неправильного» размещения капитала, что в свою очередь препятствует экономической производительности. Широкое государственное вмешательство в рыночное пространство, обусловленное требованием социальных программ, может концентрировать политическую и экономическую власть в руках небольшого числа людей и монополий за счет других элитных сегментов и сельского населения.

Экологический дефицит, затрагивая макроэкономические показатели, уменьшает местные и национальные доходы правительств. Это причиняет ущерб элитам, которые извлекают выгоду посредством государственных услуг, уменьшает способность государства выполнять увеличивающиеся требования, которые являются результатом экологического дефицита. Расширяющаяся пропасть между государственными возможностями и требованиями к нему, наряду с «неправильно» направляемым экономическим вмешательством, которое такую пропасть вызывает, усиливает повод для народного и элитного недовольства, увеличивает конкуренцию между элитными группами, размывает государственную легитимность. Государство, в котором сокращаются доходные статьи бюджета, повышается спрос на его услуги и идет борьба между элитными группами, более уязвимо к вызовам политических и военных оппонентов. В итоге создаются стимулы для обращения к насилию.

Степень вероятности обращения к насилию выше, если претензии оппозиции ясно сформулированы, а действия скоординированы через хорошо организованные, хорошо финансируемые и автономные группы. Наоборот, если экономические следствия экологического дефицита ослабляют оппозиционные группы больше, чем государство, или затрагивают главным образом дезорганизованных индивидов, то это в меньшей степени ведет к насилию. Таким образом, экологический дефицит может вызывать целый ряд отрицательных последствий для государства и общества, в том числе и гражданское вооруженное столкновение.

Возможна ситуация, когда экологический дефицит может стать одной из причин гражданского или межгосударственного вооруженного конфликта. Уже сейчас экологический дефицит способствует вооруженным конфликтам во многих частях развивающегося мира. Эти конфликты - первые признаки будущего роста насилия в мире, которое будет вызвано или усилено дефицитом. Конфликты в большей степени затронут бедные общества, так как они менее всего способны защитить себя от экологического дефицита и социальных кризисов, которые им обусловлены. Сегодня такие общества страдают от нехватки воды, лесов и особенно плодородной земли.

Экологический дефицит является причиной таких явлений как миграция, экономический спад и ослабление государства. Все это может способствовать распространению субнационального насилия. Вероятность возникновения подобных конфликтов постоянно повышается, поскольку происходит увеличение экологического дефицита. Насилие на субнациональном уровне не будет столь заметно или драматично как межгосударственные войны, но неизбежно приведет к серьезным последствиям для интересов безопасности и развитых и развивающихся стран. Субнациональное насилие может вести к распаду государства и к тому, что периферийные регионы могут перейти под контроль тех, кого не устраивает существующая власть. Таким образом, экологический дефицит может служить одной из причин политического распада страны. Такое государство лишается возможности эффективного ведения переговоров с другими странами и возможности реализации международных соглашений по вопросам коллективной безопасности, защите глобальной окружающей среды и другим вопросам.

Возможен и альтернативный сценарий реакции государства на экологический дефицит и вызванные им последствия. Чтобы избежать обусловленных экологическим дефицитом гражданской борьбы, ослабления и фрагментации, государство может прибегнуть к более авторитарному режиму, который будет нетерпим к оппозиции и милитаризован. Но авторитарные режимы более склонны к тому, чтобы начать военное нападение на соседние страны в целях переориентации гражданского недовольства существующим режимом на внешнего врага. Если многие развивающиеся страны будут эволюционировать в этом направлении, то они могут представлять реальную угрозу военным и экономическим интересам развитых стран.

Степень вероятности того, что государство может обратиться к «жесткому» режиму в ответ на экологический дефицит зависит от двух факторов. Во-первых, государство должно иметь, несмотря на негативные последствия экологического дефицита, достаточную способность для мобилизации или захвата ресурсов в собственных целях. Это является функцией внутренней организационной последовательности государства и его автономии от внешнего давления. Во-вторых, в стране должно остаться достаточное количество экологического и экономического богатства, чтобы дать возможность, как только это богатство будет захвачено, государству следовать авторитарному курсу. Следовательно, самой высокой вероятностью перехода к авторитарному режиму, представляющему угрозу соседям, обладают большие, относительно богатые и имеющие опыт усиления государства страны, которые зависят от уменьшающейся экологической базы.

Качественное и количественное ухудшение каких-либо возобновляемых ресурсов может соединиться с приростом населения и стимулировать сильные социальные группы изменить распределение ресурсов в свою пользу. Это ведет к усугублению экологического дефицита для более слабых и более бедных социальных групп, ресурсные требования которых противопоставлены сильным элитам. Т. Хомер-Диксон называет такой тип экологического конфликта «ресурсным захватом». Подобный конфликт может перерасти в гражданский и межгосударственный вооруженный конфликт, что иллюстрируют события в Сенегальской речной долине в 1989 году.

Долина разделяется политической границей между Сенегалом и Мавританией. Сенегалу принадлежат большие территории сельскохозяйственных земель, но большая их часть подвержена ветровой и водной эрозии, потерям питательных веществ, засолению в результате сверхирригации и уплотнения почвы, вызванного интенсификацией сельского хозяйства. Плотность населения страны - 38 человек на квадратный километр, а темп прироста населения составляет 2,8% в год. По прогнозам, через 25 лет население Сенегала удвоится. Напротив, исключая Сенегальскую долину в южной части страны и несколько оазисов, Мавритания представляет собой пустынную и полупустынную территорию. Плотность населения Мавритании очень низкая и составляет порядка 2 человек на квадратный километр. Но вместе с тем темп роста населения равняется 2,9% в год. Эта комбинация факторов привела к тому, что Организация ООН по вопросам продовольствия и сельского хозяйства (ФАО) включила Мавританию и Сенегал в список «критических» стран, пахотные угодья которых не могут поддержать настоящую и будущую численность населения без большого увеличения сельскохозяйственных мероприятий, таких как применение удобрений и ирригация.

Река Сенегал обеспечивает производительное сельское хозяйство, выпас скота, лов рыбы, которые возможны благодаря ежегодным разливам данной реки. Однако перспектива постоянной нехватки продовольствия и серьезной засухи вынудила правительства региона искать финансовые средства на строительство нескольких дамб. Эти дамбы должны регулировать речной поток, производить электроэнергию, расширить область орошаемого сельского хозяйства, а также обеспечить судоходство от Атлантического океана до государства Мали, которое, находясь восточнее Сенегала и Мавритании, не имеет выхода к морю.

Все эти начинания имели неудачные и непредвиденные последствия. Новость о строительстве новых дамб увеличила ценность земли в прибрежных областях, где с окончанием строительства стало бы возможным высокоинтенсивное сельское хозяйство. Политическая элита Мавритании, которая состоит главным образом из «белого» населения, в скором порядке изменила законодательство, регулирующее земельную собственность, фактически аннулировав права «черного» населения продолжать заниматься сельским хозяйством, пасти скот и ловить рыбу по мавританскому берегу реки Сенегал.

Это привело к вспышке расизма «белого» населения к своим неарабским, «черным» соотечественникам. Убийство весной 1989 года сенегальских фермеров мавританцами в речном бассейне вызвало волну этнического насилия в Сенегале и Мавритании. В Сенегале почти все 17000 магазинов, принадлежащих «белым», были разрушены, а их владельцы были депортированы в Мавританию. В обеих странах несколько сотен человек были убиты. Сенегал и Мавритания были на грани войны. Мавританский режим воспользовался случаем и активизировал претворение нового законодательства о земле в жизнь. Власти объявили тех мавританцев, кто жил рядом с рекой «сенегальцами», лишая их таким образом гражданства. Их собственность была захвачена элитой Мавритании. Приблизительно 70000 «черных» мавританцев были насильственно высланы в Сенегал, откуда они начали осуществлять набеги на мавританский берег реки с целью вернуть конфискованный скот. Позднее дипломатические отношения Сенегалом и Мавританией были восстановлены, но никто из них не согласился на возврат депортированного населения и на компенсацию причиненного ущерба.

Таким образом, деградация земли и рост населения способствовали экологическому дефициту. Эти факторы увеличили ценность земли, потенциал которой обещал сельской хозяйство высокой интенсивности. Политическая элита пересмотрела права собственности и перераспределила земельные ресурсы в свою пользу, что вызвало усиление ресурсного дефицита этнического меньшинства, его депортацию и этническое насилие. Оставалось совсем немного и отдельные акты насилия могли бы спровоцировать гражданскую войну, которая неизбежно переросла бы в войну межгосударственную.

Конечно, дефицит возобновляемых ресурсов служит не так часто причиной вооруженных конфликтов между государствами, как дефицит ресурсов не-возобновляемых. Т. Хомер-Диксон объясняет это двумя обстоятельствами. Во-первых, нефть и минеральные ресурсы более непосредственно связаны с мощью государства, чем сельскохозяйственная земля, рыбные запасы или лес. Нефть, уголь, руда, например, являются главными компонентами при производстве танков, военно-морских судов и прочей военной техники. Лес и пахотные угодья также могут служить богатством, которое государство может использовать в собственных целях, но позитивный результат более отдален во времени и не так несомненен. Во-вторых, страны, которые больше всех зависят от возобновляемых ресурсов и поэтому наиболее заинтересованы в захвате ресурсов соседей, как правило, являются бедными странами, что понижает их возможности к агрессивным действиям.

Тем не менее, наиболее вероятным возобновляемым ресурсом, который может стать причиной межгосударственной войны, является речная вода. Вероятность войны повышается, когда государство, расположенное ниже по течению, сильно зависит от воды трансграничной реки, а также обладает большей военной и экономической мощью, чем государство, расположенное выше по течению. Государство, расположенное ниже по течению реки, всегда опасается, что соседи выше по течению могут использовать воду как средство принуждения. Это заставляет такое государство искать способы избавиться от водной зависимости, не исключая и военного конфликта с государствами, расположенными выше по течению реки. Степень вероятности вооруженного конфликта или войны повышается многократно, если государство, расположенное ниже по течению реки, уверено, что военная сила исправит ситуацию с зависимостью.

Решение проблемы обеспеченности пресной водой военными средствами не означает исключительно непосредственного вторжения и оккупации. Возможна поддержка государственного переворота в стране, расположенной выше по течению реки, от которой зависит собственное водоснабжение. Данный сценарий был реализован ЮАР в государстве Лесото. Сталкиваясь с нехваткой воды, ЮАР вела в течение 30 лет безрезультатные переговоры с Лесото, чтобы направить воду гор Лесото к засушливой южноафриканской области Трансвааль. В 1986 году ЮАР оказала решающую поддержку военному перевороту против правительства Лесото. Вскоре после удачного переворота было достигнуто соглашение по реализации проекта, целью которого выступало удовлетворение потребностей ЮАР в водных ресурсах. Таким образом, нехватка воды послужила поводом для поддержки ЮАР переворота в Лесото.

Ряд исследователей считают маловероятным, что споры из-за водных ресурсов повсеместно приобретут форму вооруженных конфликтов. Для П. Глеи-ка водные ресурсы в редких случаях могут быть единственным источником вооруженного конфликта или войны. Он выделяет шесть типов водных конфликтов в зависимости от роли воды в конфликте, среди которых вода является главной целью только в одном случае:

1. Как главная цель конфликта.

2. Как оружие в ходе военных действий.

3. Как политическая цель.

4. Как цель военных действий.

5. Как цель или инструмент террористических атак.

6. Как предмет споров в контексте экономического и социального развития.

По мнению А. Вольфа, вода заставляет сотрудничать при распределении ее запасов даже тех, кто конфликтует по другим проблемам. Исторические данные свидетельствуют, что вода в большинстве случаев была катализатором сотрудничества. Из 3600 взаимодействий государств по поводу воды, начиная с 805 года н.э., было только семь незначительных вооруженных столкновений (при этом каждое из них имело и другие причины). Также существуют стратегические и экономические аргументы, указывающие на неэффективность водной войны.

В качестве агрессора можно рассматривать лишь государство, расположенное ниже по течению реки. Государству же, расположенному выше по течению реки, начинать военную кампанию за воду не имеет смысла. Государству, которое планирует начать войну за воду, будет препятствовать в достижении поставленной цели ряд факторов, которые можно рассматривать и как аргументы против начала военных действий. Государство-агрессор должно по многих показателям - военным, политическим, экономическим - превосходить своего противника. Иначе своих целей ему добиться будет практически невозможно. Такому государству следует ожидать, что государство, расположенное выше по течению, в силу неизбежности своего проигрыша в борьбе пойдет на любые меры противодействия. Оно может уничтожить плотину, которая и являлась причиной сокращения воды ниже по течению. В этом случае огромная масса воды разрушит многие объекты на территории агрессора, и он будет вынужден наряду с военными расходами понести и восстановительные расходы. Государство, которое подверглось нападению, может уничтожить те предприятия на своей территории, которые явились причиной ухудшения качества воды ниже по течению. Тогда государство-агрессор будет вынуждено понести и расходы по очистки воды.

Стране-агрессору необходимо будет обеспечить не только акцию вторжения, но и оккупацию и защиту всего водораздела, чтобы предотвратить любое возмездие, например, химическое заражение спорного источника воды проигравшей стороной. В итоге может оказаться, что финансовые издержки и потери среди военных и мирного населения будут превышать таковые, если бы государство-агрессор, расположенное ниже по течению реки, вместо войны приняло решение о реализации проекта опреснения морской воды. То, что водная война может оказаться слишком дорогим мероприятием, показывает А. Вольф, приводя слова одного представителя израильских вооруженных сил, который утверждал, что вторжение Израиля в Ливан в 1982 году не было обусловлено единственно водным дефицитом, ибо цена только одной недели войны равна цене пяти заводов по опреснению морской воды.

Рассматривая проблемы обеспечения того или иного общества водными ресурсами, необходимо отличать два понятия: наличие водных ресурсов и доступ к водным ресурсам. Наличие водных ресурсов предполагает их физическое наличие, тогда как доступ означает возможность людей в пределах определенной страны или региона иметь доступ к воде. Наличие водных ресурсов зависит больше от физических или экологических факторов (географическое местоположение, климат и других). Доступ же к водным ресурсам больше зависит от социальных или политических факторов (размер аграрного сектора, зависящего от ирригации, эффективность водоснабжения тем или иным муниципалитетом и других). Доступ к водным ресурсам - это проблема неадекватных правительственных инвестиций и политической воли. Если в развитых странах доступ к воде считается правом каждого гражданина, то для многих развивающихся стран доступ к чистой питьевой воде - это роскошь. В них география водных систем является результатом политических соображений, а не какого-либо стратегического видения. Вода становится политическим товаром.

Вода - это ресурс, который важен как для выживания человека, так и для развития экономики. Дефицит воды негативно сказывается на здоровье и благосостоянии человека. Не удовлетворив потребность населения в пресной воде, государство не может обеспечить в полном объеме никаких прав человека. Чем больше государство имеет водных ресурсов, тем выше его потенциал экономического развития. Поэтому ограниченность водных ресурсов неизбежно ведет и к ограничению экономического развития.

Рост населения и доходов увеличивают спрос на воду для бытовых и индустриальных целей. Воды все более и более не хватает, а новые источники пресной воды делают ее дорогостоящей и недоступной для многих бедных государств. Это стимулирует внутринациональные конфликты между промышленностью, городскими центрами и сельским хозяйством. Чтобы помешать развитию подобных конфликтов государства устремляют взгляд за пределы своих границ.

Дефицит пресной воды способствует росту асоциального поведения, которое увеличивает уровень насилия в пределах общества. Он снижает эффективность политического управления и ведет к «неудавшемуся государству» (failed state). Государства, чтобы избежать негативных последствий недостатка воды, пытаются распространить свой контроль над всем водным бассейном, который они разделяют с другими странами.

Сегодня все большее внимание исследователей фокусируется на тех водных ресурсах, которые пересекают политические границы. Приблизительно 261 водных бассейнов и бессчетное число трансграничных водоносных горизонтов охватывают собой около половины земной поверхности и затрагивают 40% мирового населения. Решение споров вокруг этих ресурсов представляется очень трудным и запутанным. Они игнорируют политические границы и непостоянны во времени и пространстве. Международные правовые нормы, призванные регулировать отношения, которые затрагивают такие водные ресурсы, развиты слабо и часто противоречивы.

Международное право оперирует двумя принципами: «равное распределение» и «обязанность не причинять вреда другому». Но эти главные принципы не позволяют разрешить многие проблемы общих водных ресурсов. Государство, которое желает увеличить свое водопотребление прибегает к первому принципу, требуя сокращения водопотребления в тех странах, где его уровень выше. Государство же, стремящееся сохранить свой существующий уровень водопотребления, апеллирует ко второму принципу, не желая делиться с кем-либо другим. Международное право построено на учете интересов национальных государств, но при этом игнорируются водные права других политических субъектов, таких, например, как палестинцы и курды относительно водных ресурсов рек Иордан и Евфрат. Слабы механизмы претворения в жизнь решений Международного суда в отношении водных споров, исключая лишь чрезвычайные случаи. Все это подталкивает отдельные государства к расширению подконтрольного пространства с целью увеличения или сохранения объемов своих водных ресурсов.

Вероятность вооруженного экологического конфликта определяется степенью дефицита воды и количеством государств, разделяющих тот или иной водный ресурс, относительной силой каждого из этих государств и возможности доступа к альтернативным источникам воды. Такие социополитические факторы как экономическая конкуренция, идеологические различия и проблемы границ могут усиливать водный конфликт.

В некоторых регионах планеты уже сегодня недостаток воды вызывает конфликты с соседними странами по поводу распределения одного и того же водного ресурса. В тех регионах, где страны конкурируют за доступ к воде, межгосударственные отношения будут в ближайшее время нестабильны. Возможна ситуация, когда единственным способом решения проблемы дефицита воды станет военное столкновение. Наиболее сильный дефицит воды присущ Ближнему Востоку и Северной Африке. В этих регионах производство продовольствия, которое является продуктом орошаемого земледелия, детерминируется исключительно необходимыми объемами воды.

Во многих районах Африки нехватка воды стала частью повседневной жизни. Многие водные ресурсы используются двумя или более государствами. К таким водным ресурсам можно отнести реки Нил, Вольта, Замбези, Нигер. Конфликты возникают в связи со строительством дамб, по причине неравного распределения запасов воды. Растущий спрос на водные ресурсы делает конфликты практически неизбежными. Ситуацию усугубляют неэффективное управление ресурсами и неадекватные механизмы решения конфликтов, которые отличали историю многих африканских правительств.

Нил - одна из важнейших водных артерий Африки. Она обеспечивает водой десять африканских государств. Египет, например, зависит от вод Нила, не имея других водных источников. Сильная зависимость от вод Нила и расположение в нижнем течении, заставляют Египет стремиться к контролю над всем течением реки Нил, не исключая и применения военной силы для поддержания такого контроля. Если Судан, Эфиопия и Уганда, игнорируя межгосударственные соглашения, начнут реализовывать различные речные проекты, увеличивая свою долю потребления нильской воды, то Египет вынужден будет для обеспечения своей безопасности прибегнуть к военному способу решения проблемы.

Египет за последнее время неоднократно угрожал применением военной силы, чтобы удержать за собой большую долю вод Нила. Некоторые из его вооруженных частей подготовлены для войны в джунглях, в местах, которые расположены южнее границ Египта. Другими словами, там, где Нил берет свое начало. Попытки любой из девяти стран Нильского бассейна увеличить объемы своего потребления воды, ведущего к снижению возможности Египта удовлетворять свои водные потребности, подталкивает к военному конфликту. Для

Египта нет другого выбора. Его сельское хозяйство и удовлетворение бытовых нужд растущего населения зависят от вод Нила. Асуанская плотина увеличила эту зависимость от стран, расположенных выше по течению Нила. Сокращение уровня воды в озере Насер означает сокращение выработки электроэнергии, жизненно необходимой для экономического развития страны.

Если Эфиопия, например, решит строить дамбу или использовать для своих нужд больше воды, то это с большой вероятностью приведет к войне с Египтом. Рост в Эфиопии численности населения и ряд разрушительных засух склоняет ее для обеспечения своей продовольственной безопасности развивать орошаемое земледелие. Она выступает за то, что каждый должен иметь право использовать собственные природные ресурсы по своему усмотрению, не ориентируясь на других. Эфиопия упрекает Египет за Асуанскую плотину, требующей огромных объемов нильской воды, и считает, что такое неравенство в распределении воды не может дальше продолжаться. Только одна вещь сейчас сдерживает Эфиопию от развития орошаемого сельского хозяйства в крупном масштабе - это угроза военных действий, которые Египет будет рассматривать как акт самозащиты.

Ближний Восток демонстрирует другой пример конфликта между государствами по поводу пресной воды. Турция связывает дальнейшее свое экономическое развитие с развитием юго-восточных территорий, которые ранее игнорировались турецким правительством. Развитие юго-восточных областей Турции неизбежно ведет к увеличению объемов потребляемой воды, извлекаемой из рек Евфрат и Тигр. Она требуется для орошения сельскохозяйственной земли, выработки электроэнергии на новых гидроэлектростанциях и для бытовых потребностей населения. К тому же юго-восточные области Турции характеризовались высоким уровнем безработицы, которая была вызвана санкциями ООН против Ирака, с которым население данных областей вело торговлю, обеспечивающую рабочие места и относительно высокие доходы. Поэтому развитие юго-восточных территорий, которое невозможно без увеличения потребления водных ресурсов, должно остановить отток с этих территорий населения, который связан с высоким уровнем безработицы и политической нестабильностью.

Проект развития юго-восточных территорий является самым большим проектом из проектов, когда-либо осуществляемых Турцией. Он зародился среди турецких политических лидеров в 50-е - 60-е годы XX века. В 80-е годы проект стал одним из приоритетных в развитии страны. Вместе с тем он вызвал недовольство со стороны Сирии и Ирака, которые расположены ниже по течению рек Тигр и Евфрат. Возникла новая потенциальная область конфликта. Эта ситуация стала угрожать хрупкой политической стабильности на Ближнем Востоке и усугублять поляризацию между Турцией и Израилем, с одной стороны, и Сирией, Ираном и Ираком, с другой стороны.

Отношения между Турцией и Сирией, главным образом по вопросу вод Евфрата, могут перейти к эскалации враждебности, что ведет к конфликту с применением всех сил и ресурсов. В ближайшее время Турция планирует полностью использовать свою долю вод Евфрата, который является единственным надежным источником водных ресурсов для Сирии. Для нее вода Евфрата - это удовлетворение бытовых потребностей населения, продолжение реализации своих ирригационных программ и поддержание необходимого уровня воды в озере Ассад, от которого зависит объем производства электроэнергии.

Сирия, беспокоясь о своей зависимости от турецкого контроля над рекой Евфрат, стремилась осуществить действия, направленные на создание нестабильности в Турции. Она поддерживала курдов в их кампаниях против турецкого правительства. Турция была в результате вынуждена пойти на уступки в вопросе водных ресурсов взамен на прекращение сирийской помощи курдам. Тем не менее, вероятность вооруженного конфликта из-за водных ресурсов между этими государствами сохраняется.

Для бассейна реки Иордан, к которому относятся несколько арабских государств и Израиль, характерна постоянная нехватка воды, вызванная ограниченным наличием вод поверхностного стока и малым количеством естественных осадков. Положение усугубляет трансграничный характер реки Иордан, которая в своем течении проходит по территории более чем одной страны. Все это привело к тому, что вода стала объектом разногласий и противоречий в отношениях стран региона. Усиление водного дефицита, вызванного экономическим развитием и ростом населения в Израиле и в соседних с ним странах, делает воду одной из главных проблем для правительств этих государств.

В Израиле, где 60% территории занимает пустыня Негев, проблема нехватки водных ресурсов гораздо важнее, чем обеспечение страны нефтью или газом. Водные ресурсы Израиля достаточно ограничены и в известной степени зависят от ежегодных климатических колебаний. Кроме того, основные источники воды Израиля крайне неравномерно распределены. В основном они сконцентрированы на севере и северо-востоке, в то время как главные населенные пункты, крупные индустриальные и сельскохозяйственные зоны находятся в центральных районах страны и на побережье Средиземного моря. С интенсивным развитием южных районов, в частности Негева, спрос на воду резко возрос и там. Посредством современных технологий Израиль многого добился в сокращении потребления воды и в повышении эффективности ее использования. Тем не менее, в ближайшее будущее Израилю придется искать дополнительные источники воды.

С момента своего образования Израиль стремился различными способами, не исключая и военную силу, увеличить объемы доступной воды для своих нужд. Строительство водопровода из Тивериадского озера, который бы обеспечил потребности всех районов Израиля в водных ресурсах посредством вод Северного Иордана, вызвало недовольство у руководства арабских стран. Они расценили подобный план Израиля как попытку обеспечить свое экономическое развитие и условия для приема новых иммигрантов за счет населения арабских стран, которые после этого будут жить в еще большем дефиците водных ресурсов. В этой ситуации перед арабскими странами встала альтернатива: или предпринять вооруженную акцию, которая вполне может перерасти в полномасштабную войну, или попытаться лишить Израиль самого объекта противоречий - воды Верхнего Иордана, полностью изменив русла верховий рек Хасбани и Банияса. Был выбран второй вариант и начались работы по отводу воды из этих рек.

С целью обеспечения своего населения водой через водопровод из Тивериадского озера, Израиль принял ответные меры в форме военных действий. В 1965 году Израиль провел военную операцию в зоне строительства, а позднее состоялась атака, поддержанная с воздуха, во время которой было полностью уничтожено то, что сирийцам удалось создать. Это привело к полному уничтожению строительной техники и уже созданных участков канала.

В 1967 году началась третья арабо-израильская война. В течение шести дней геополитическая карта Ближнего Востока кардинально изменилась. Территория, находящаяся под контролем Израиля, увеличилась более чем втрое. Израиль захватил Голанские высоты, принадлежащие до этого Сирии, а также прилегающее к этим высотам Тивериадское озеро, которое является важным водным резервуаром для Израиля, Сирии, Ливана и Палестинской автономии. Иордания лишилась территорий на западном берегу реки Иордан.

В сфере водных ресурсов приобретения Израиля были весьма существенными. Удалось захватить Голаны, а вместе с ними и доступ к верховьям реки Банияс. На западном берегу реки Иордан израильтяне целиком взяли под контроль воды пласта Яркон-Таниним, с помощью которых, благодаря возвышенности ее источников, теперь можно было взять под контроль и потребление воды на палестинских территориях, стараясь обеспечить «материковому» Израилю максимальное ее количество.

Единственным северным притоком реки Иордан, чьи верховья остались за пределами контролируемых Израилем территорий, стала река Хасбани в Южном Ливане. Однако в 1978 году Израиль получил доступ и к этим местам, а в результате ливанской кампании 1982 года Израиль сохранил эффективный контроль над югом Ливана и, естественно, всем руслом реки Хасбани.

В результате длительный этап противоборства Израиля и соседних арабских стран по поводу распределения водных ресурсов по логике событий привел к крупномасштабной региональной войне, по итогам которой победитель - Израиль - получил огромную добычу не только в виде стратегических высот и новых территорий, но и жизненно важных водных ресурсов.

Таким образом, продолжение экологической деградации во многих регионах планеты повышает вероятность возникновения экологических конфликтов, которые отличаются по ряду особенностей от традиционных ресурсных конфликтов. Дефицит возобновляемых ресурсов может стать причиной действий того или иного государства по расширению своего подконтрольного пространства, которое должно компенсировать такой дефицит. Возможна ситуация, когда экологический конфликт может принять форму гражданского или межгосударственного вооруженного конфликта. Дефицит пресной воды уже сегодня демонстрирует реальность подобного развития событий. Сторонами экологического конфликта, как правило, выступают развивающиеся страны. Но их столкновение представляет угрозу не только региональной, но и глобальной безопасности. Все это вынуждает страны развитого мира проводить экоимпериалистическую политику, которая по их замыслу должна воспрепятствовать увеличению количества и силы экологических конфликтов.

 

Автор: Нефёдов С.А.