16.05.2012 2146

Экоимпериализм в системе противодействия государства современным угрозам

 

Анализ геополитической динамики, на наш взгляд, позволяет предположить, что империалистические тенденции будут занимать все большее место в современном геополитическом процессе. Более того, представляется возможным говорить не просто о «реставрации» традиционного империализма, а о появлении новой разновидности империализма, которая все чаще и чаще начинает обозначаться как «зеленый» или экологический империализм.

Существует, по крайней мере, три подхода к пониманию сущности империализма: экономический, культурный и политический. Экономический подход к определению империализма характерен для взглядов В. И. Ленина, изложенных им в работе «Империализм как высшая стадия капитализма». Для него империализм представлял неизбежное следствие развития капитализма, его позднюю стадию. В. И. Ленин объяснял эту неотвратимость двумя причинами: поиском новых рынков сбыта и поиском сфер приложения избыточного капитала. Следовательно, империализм есть результат реализации экономических целей.

Империализм рассматривался не только как проявление социально-экономической реальности, но и как реализация страной и ее лучшими представителями возложенного свыше долга. С этой позиции империализм отражает миссионерское намерение распространять «цивилизацию» среди отсталых и примитивных народов, которые имеют иную материальную и духовную культуру. Поэтому империализм в его культурной интерпретации предполагает распространение ценностей одного общества на другие общества. Например, А. Шлезингер-мл. подчеркивает позитивные следствия империализма, в том числе его стимулирующее воздействие в области политического и экономического прогресса отставших в развитии народов.

Для наших исследовательских целей мы будем ориентироваться на политическое содержание империализма. Подобный подход отражен М. Дойлом, который считает, что империализм как историко-политический феномен предполагает активность той или иной политической единицы по установлению и поддержанию империи. Империя же означает определенный тип политической системы, для которой характерны следующие черты: большая территория, экспансия, монолитность власти, которая находится в руках одного лица или партии.

В качестве одного из признаков империи рассматриваются значительные территориальные размеры империи, выступающие в обыденном представлении как ее неотъемлемый смысловой элемент. «Маленькие империи», встречавшиеся в истории, воспринимаются скорее как курьез или проявление необоснованных претензий. Следовательно, величина территории - неотъемлемый элемент идеи империи. В связи с этим Дж. Мэрриотт отмечал, что государство может быть маленьким, но «маленькая империя» есть терминологическое противоречие.

Исходя из того, что одним из ключевых характеристик империи является достаточно большая территория, колонизированная при помощи военной, экономической, культурной экспансии, то можно предположить, что сам характер большинства экологических проблем требует выхода за пределы одной политической единицы.

Так, решить проблему изменения климата без определенных действий со стороны многих государств во всем мире невозможно. Она имеет трансграничный характер, связанный с тем, что если часть стран мира не присоединится к решению вопроса потепления климата, то политические, экономические меры других государств будут напрасны. Такая характеристика проблемы изменения климата заставляет вовлекать в процесс ее преодоления максимально возможное число государств. Так, например, нельзя преодолеть и негативные следствия использования стойких органических загрязнителей (СОЗ), если другие будут продолжать их применение. Вызвано это тем, что СОЗ переносятся водными и воздушными потоками на большие расстояния. Использование где-либо в мире СОЗ способно представлять угрозу государствам, расположенным даже в другой части планеты.

Государство или государства, претендующие на звание имперского центра, вынуждены для эффективного выполнения своих экологических задач стремиться к увеличению подконтрольного пространства, а в идеале к глобальному контролю. Поэтому современные попытки распространить экологические ценности во всем мире могут рассматриваться и как имеющие империалистическую сущность.

Империалистическая политика зачастую осознается элитой метрополии как привнесение «добра в мир», как предоставление благ тем, кому навязываются определенные ценности. Рассматриваясь как моральный долг, она никогда не противоречит совести. Для колоний же она имеет как негативные, так позитивные последствия. Например, в определенном смысле империалистическая политика несла с собой повышение уровня жизни населения периферии: строились школы, оказывалась элементарная медицинская помощь, проводились санитарные мероприятия и улучшалось водоснабжение. Но по нашему мнению, отрицательные следствия превышали следствия положительные. «Добрые дела» совершались независимо от того, желает ли этого периферия или нет, они навязывались различными способами, не исключая и насильственный. Метрополия всегда получала выгод несравненно больше, чем колонии. Факты современного мира свидетельствуют, что деятельность экологического движения не всегда полезна для развивающегося мира и часто особо выгодна для отдельных акторов Севера. Это позволяет также сделать вывод о появлении новой формы империализма - экоимпериализма.

Экоимпериализм нарушает большинство основных прав человека в развивающихся странах. Он отрицает их экономические возможности, шанс улучшить свои жизни, право избавиться от болезней, которые уже давно были искоренены в США и Европе. При производстве своих политических курсов страны Юга, в результате экоимпериалистической политики Севера, должны предусматривать переход к солнечной и ветровой энергии в выработке электричества. Подобные экополитические действия ограничивают движение стран Юга по пути экономического развития и преодоления бедности. В настоящее время энергия солнца и ветра способна обеспечить лишь основные потребности населения, но никак не развитие экономики. К тому же альтернативная энергия дороже, чем традиционная энергия, что также не способствует экономическому развитию.

В индийской провинции Гуджарат, например, строительство дамбы было приостановлено после того, как экоактивисты оказали давление на международные кредитные организации, которые осуществляли финансовую поддержку данному проекту. По мнению представителей экологического движения, строительство дамбы изменит течение реки, негативно скажется на местной природе и местном населении. Местное же население, напротив, считало, что деятельность экоактивистов в этом случае является преступлением против человечества, так как проект предусматривает обеспечение электричеством 5000 сельских населенных пунктов, дешевую и возобновляемую энергию для отраслей промышленности, включая фармацевтическую, поливную воду для сельского хозяйства и чистую воду для 35 миллионов человек.

Одним из главных признаков империи является экспансия, которая обеспечивает рост объема доступных и контролируемых метрополией ресурсов. Экспансия обусловливается тем, что в определенный момент общественного развития возникает недостаток ресурсов. Общество и его политическая система оказываются перед выбором: кардинально усовершенствовать или полностью сменить технологию, чтобы отодвинуть во времени предел ограниченности наличных ресурсов, или же приобрести их новые источники. Другими словами, есть или интенсивный тип общественного развития или экстенсивный тип. Первый более рискованный и требует больше времени, тогда как второй предстает наиболее простым и естественным. Если же общество к тому же имеет достаточный объем ресурсов в своем распоряжении, который необходим для претворения в жизнь экстенсивной стратегии развития, то выбор практически предопределен. Начинается процесс вовлечения в сферу своего контроля дополнительных источников ресурсов, которые находятся на «чужих» территориях.

Материальные и человеческие ресурсы присоединяемых территорий включаются в общеимперский оборот, при этом значительная их часть оказывается под прямым контролем центра как в результате непосредственного военного захвата, так и в процессе долгосрочной организации покоренных земель. Ресурсы, выведенные из-под контроля различных социальных групп периферии, имперским центром определенным образом упорядочиваются и мобилизуются в целях реализации своей политической программы. Формируется специфическая асимметрия в отношениях имперского центра и периферии. Издержки имперского ядра, ресурсы, вложенные в первоначальный импульс расширения, компенсируются за счет ресурсов периферии, причем с избытком. Данный избыток должен включать не только «бонус» имперского центра, но и ресурсы, гарантирующие дальнейшую экспансию. Следовательно, обмен между центром и периферией приобретает неэквивалентный характер, форму эксплуатации.

Подобная теоретическая схема, которая объясняет механизм экспансии, может применяться к любым типам империи. Если наше предположение относительно экоимпериалистических тенденций современного мира и возможного формирования экоимперии в будущем верны, то экспансия в рамках экоимпериализма должна также объясняться данной схемой. Вместе с тем мы понимаем, что должна присутствовать и специфика. В противном случае у нас нет оснований утверждать о появлении новой формы империализма, а именно экоимпериализма. По мнению автора, специфика его заключается в характере использования ресурсов периферии. В традиционных империях ресурсы периферии просто потреблялись в нужных количествах метрополией на неэквивалентной основе. Экоимпериализм, в свою очередь, предполагает консервацию ресурсов периферии и/или их использование в экологически безопасном русле.

Экоимпериализм выводит из-под контроля периферийных элит некоторые природные и финансовые ресурсы. Переориентация природных ресурсов на реализацию определенных целей метрополии наблюдается уже со времен зарождения экоимпериализма. Экологический империализм возник в конце XIX столетия, когда богатые европейцы начали рассматривать Африку в качестве земного рая. Экоимпериализм на начальной стадии своего развития предполагал освобождение определенных африканских территорий от местных племен. Данные территории использовались для посещения и охоты на диких зверей богатыми европейцами. Обширные земли были конфискованы для создания африканских тематических парков у местных племен, где они традиционно выращивали продовольственные культуры и разводили скот.

Во второй половине XX века необходимость вывода ресурсов из-под контроля национальных элит объясняется их нерациональным использованием. Управление ресурсами должен взять на себя имперский центр. Начать такую деятельность по спасению природы предлагается с передачи мировому контролю некоторых видов ресурсов морского дна с постепенным его распространением и на земные ресурсы континентов.

Данную позицию обосновывает А. Печчеи. Само по себе наличие или отсутствие сырьевых ресурсов нельзя считать ни виной, ни заслугой той или иной страны - поэтому претензии страны на получение ренты от месторождений того или иного сырья (сверх затрат и нормального процента прибыли) недостаточно основательны. «Случайное» распределение ресурсов на Земле способствует разжиганию международных конфликтов и даже завоевательных войн. Предполагаемое обострение в ближайшем будущем дефицита ресурсов будет причиной возрастания опасности их появления. К тому же нет ни морального принципа, ни естественного закона природы, из которого прямо следовало бы, что такие-то ресурсы принадлежат той или иной нации, на территории которой они оказались. С другой стороны традиционный подход к ресурсам природы обрекает на вечную нищету некоторые страны, обладающие весьма скудными запасами таковых. Таким образом, природные ресурсы должны рассматриваться исключительно в качестве общего наследия всего человечества.

Распространение норм Киотского протокола лишает многие страны значительного объема финансовых средств. Национальная промышленность в странах, которые по-прежнему ориентируются на нефть, вынуждена брать на себя основное бремя финансовых затрат по собственному перевооружению для соответствия новым экологическим нормам. Реализация позиций Киотского протокола сокращает доходные статьи государственного бюджета периферии, а также параллельно увеличивает расходы, что обусловлено необходимостью государства поддерживать национальную промышленность в процессе экологического перевооружения.

Государства, доходы которых в большей степени зависят от нефти, при прочих равных условиях потеряют больше других от поворота мировой энергетики от «грязных» энергоносителей (нефть, уголь) в пользу более экологически чистых. Принятие обязательств Киотского протокола ставит преграду дальнейшему развитию нефтедобычи и коммерческому освоению новых месторождений, приносящих крупные инвестиции добывающим странам. Спрос на нефть на мировых рынках сократится, что для стран-экспортеров нефти обернется свертыванием прибыльных рынков и потерей многомиллионных прибылей.

Наконец, одним из важнейших параметров империи является то, что власть в ней монолитна и находится в руках одного лица или одной партии. Преодоление же экологического кризиса с большой долей вероятности может привести к более авторитарным режимам. Глобальные экологические проблемы требуют институциализации международных режимов, соглашений и организаций, что оказывает влияние на процесс принятия политических решений. «Классическая» модель цикла принятия решений включает в себя пять фаз: построение повестки дня, разработка альтернативных вариантов, утверждение оптимального решения, его реализация и оценка результатов осуществления решения. Воздействию со стороны международных соглашений и организаций подвергаются все перечисленные фазы, но в большей степени вторая фаза: ограничивается количество альтернативных вариантов политического решения какой-либо общественной проблемы. Понижается уровень независимости лиц, принимающих решения или властвующей элиты. За каждым исключенным проектом решения проблемы стоят различные элитные и бюрократические группировки, политические партии и группы давления. В результате усиливаются требования смены правящей элиты и изменения системы распределения благ и привилегий.

Недостаточная способность правящих групп справляться с глобальными по своему происхождению экологическими проблемами ставит под вопрос их легитимность. Последняя предполагает соответствие политической власти основным ценностям и устремлениям большинства общества. Если экологические интересы заняли достойное место в категории основных, то это бросает вызов политической стабильности.

Слабость и недееспособность либерально-демократического государства в преодолении экологического кризиса может послужить фактором перехода к авторитарному государству. К. Беркинг предсказывает, что «могут наступить времена, когда непрекращающаяся цепная реакция экологических катастроф вызовет к жизни экодиктатуры, которые с помощью принудительных мер, а может быть, и войн попытаются обеспечить выживание хотя бы части человечества».

Необходимость «экодиктатуры» обосновывается в первую очередь трудностями, которые встают перед парламентско-демократической системой в связи с обострением экологических проблем. Как говорилось в докладе Римского клуба, «традиционные структуры, правительства и институты уже не держат под контролем проблемы в их нынешней градации», соответственно, «этот новый мир... вероятно, не может управляться существующими на данный момент структурами и установлениями».

Для Г. Груля демократия не соответствует принципам спасения окружающей среды, так как горизонт времени для демократических институтов существенно ограничен. Коротким сроком считается интервал в 1-2 года, средним до 10 лет, далекой перспективой считается 10-20 лет. Но это все короткие сроки даже по сравнению с одной человеческой жизнью (не говоря о последующих поколениях). Политические процессы по времени не соответствуют многим природным процессам и даже часто им противоречат.

Политическая дальновидность современных демократий, по мнению Г. Груля, простирается на ничтожные четыре года. Это вызывает недостаток ответственности за будущее окружающей среды и общества в современных политических институтах. Главе правительства, председателю центрального комитета, президенту безразлично как будет выглядеть мир через 10 лет. Маловероятно, что он будет через это время в правительстве. Считая, что ни парламентаризм, ни многопартийная система, ни государство благосостояния не в состоянии решить сегодняшние проблемы и тем более не справятся с грядущими экологическими потрясениями, Г. Груль видел выход в ликвидации демократии и новой аскезе.

По мнению Н. Н. Моисеева, мир ждет тоталитаризм нового типа, который будет близок к античным временам, где демократия спартанцев обеспечивалась нищетой и трудами илотов. Показательные здоровая окружающая среда и демократия, социальное равенство и материальное благополучие в странах Севера будут повышаться за счет стран Юга. Но мирное поддержание такого положения едва ли возможно. Только мощная полицейская сила, в лице отдельных государств, может служить гарантией такой эксплуатации. Отсюда Н. Н. Моисеев делает вывод о возможности формирования в мире нового тоталитаризма, причиной перехода к которому вероятнее всего будет экологический кризис.

Подобное мы встречаем и в высказываниях В. Венора, который утверждает, что либерально-демократическая система неминуемо падет под натиском экологического кризиса: «Тот, кто верит, что мы и в будущем сможем позволить себе жить в роскоши перед лицом непрекращающегося наступления пустынь на огромные пространства суши, а также все большего истощения земельных, водных и продовольственных ресурсов, или не знает истории, или просто фантаст». Выходом в данной ситуации он считает строительство сильного государства и установление «экодиктатуры»: «Когда целые народы находятся под угрозой гибели от наводнений или от жажды, от массовых отравлений или от пандемий, нельзя ни блюсти интересы каждого отдельно взятого индивида, ни тратить время на дискуссии в партийно-политических совещательных органах». Согласно В. Венору, движение в направлении «экодиктатуры» неизбежно, и она станет реальностью «предположительно между 2002 и 2020 годами».

Все вышеуказанное позволяет сделать вывод, что в современном мире имеет место ряд империалистических тенденций в новой форме. Можно говорить об экоимпериализме, который, по нашему мнению, отличается от традиционного империализма характером экспансии и огромной ролью в нем неправительственных организаций (НПО). Экспансия в рамках экоимпериализма представляет собой распространение в мире экологических ценностей и экологических технологий, то есть ценностей и технологий, диктуемых странами Севера. Подобная экспансия поддерживается рядом средств, главным из которых является прекращение или ограничение финансовой и другой помощи развивающимся странам, если они отказываются подписывать определенное международное экологическое соглашение и изменять свою национальную экополитику. Этот случай иллюстрирует Стокгольмская конвенция. В 1995 году ЮНЕП предложила ограничить и по возможности запретить производство и использование 12 химических веществ (стойкие органические загрязнители - СОЗ), включая ДДТ. Стокгольмская конвенция ограничивает использование и производство ДЦТ, чтобы заменить его альтернативами. Соглашение требует, чтобы подписавшие его страны уведомляли секретариат соглашения о запасах, использовании и перемещении ДДТ. Эти и другие меры затрудняют странам Юга производство, покупку и использование ДДТ. Другими словами, альтернативы ДДТ делаются более дешевыми, а сам ДДТ делается более дорогим.

Характер экспансии в рамках экоимпериалистической практики определяет и главного актора экоимпериализма. Экологические НПО заняли место важнейшего инструмента экоимпериалистической политики. Они продвигают многообразные экологические международные соглашения, которые регулируют различные аспекты экономической жизни стран Юга. Д. Лал называет деятельность экологического движения современным светским «крестовым походом», который заменил спасение душ спасением природы.

В качестве примера можно рассмотреть деятельность Всемирного фонда дикой природы (WWF). WWF стал сегодня транснациональным агентством по защите окружающей среды, определяющим «правильное» использование объектов живой природы, интернационализировал управление биологическим богатством планеты. Он стал своего рода «охранником» природы в странах со слабыми политическими системами в пользу развитого мира.

Для представителей WWF государства третьего мира не способны защитить свою природу, что возлагает бремя по ее спасению на экологические НПО, в том числе и на WWF. Угроза биоразнообразию в какой-либо части планеты представляет угрозу всей планеты. В частности, богатые страны Севера в таком случае не могут обеспечить собственную безопасность и заинтересованы в финансировании экологических НПО. Экоколониальная практика становится неизбежным императивом, так как большинство биоразнообразия приходится на развивающийся мир.

Главное в деятельности WWF - это изменение направления использования природы: от истощения ее ресурсов к экотуризму. Для этого он создает, финансирует и управляет национальными парками по всему миру. Населению стран-объектов экоимпериализма предлагается отказаться от развития первичных и вторичных секторов экономики в пользу третичного - индустрии досуга и рекреационного бизнеса. Посредством WWF «белые люди создают правила, защищающие животных, которых они хотели бы видеть в посещаемых ими парках». Также эти правила ограничивают производство продуктов питания, заставляя население стран Юга покупать их у стран Севера.

Отличает экоимпериализм от традиционного империализма и то, что он не заинтересован в увеличении народонаселения империи. Делается все возможное для того, чтобы ограничить численность мирового населения, которое в нынешнем своем количестве, по мнению многих представителей экологического движения, представляет одну из главных угроз окружающей среде. Одним из направлений активности экоимпериализма является «крестовый поход» против ДДТ. От двух до трех миллионов человек умирают ежегодно от малярии в третьем мире. Несмотря на это, ЮНЕП, Всемирный банк, Greenpeace, WWF и другие экоимпериалистические группы выступают против применения ДДТ - единственного практического решения проблемы с малярией.

Экологическое движение ведет борьбу и с результатами развития биотехнологий. В конце 2002 года США отправили 26000 тонн зерна в Замбию, где 2,5 миллиона человек голодали. Под давлением Greenpeace, Sierra Club и ЕС президент Замбии запретил своим постановлением использование зерна, считая его опасным для здоровья, так как оно было генетически модифицированным для устойчивости к насекомым. Сотни тысяч человек продолжали голодать, несмотря на то, что американцы и канадцы потребляли подобное зерно в течение многих лет без вреда для здоровья. Эксперты по биотехнологиям Г. Конко и Г. Миллер осуждают ЕС, ООН и радикальных «зеленых». По их мнению, они своей корыстной заинтересованностью в чрезмерном, ненаучном стремлении к ограничению биотехнологий замедляют рост производительности сельского хозяйства, причиняют экологический ущерб и заставляют голодать миллионы людей. Генетически модифицированные зерновые культуры уменьшают необходимость применения пестицидов, повышают урожайность, что делает их более дешевыми и доступными для потребителей.

Наиболее четкую концептуализацию экоимпериалистические идеи получили в США. В 90-е годы XX века в США все чаще звучат идеи о новых путях доминирования в мире. Если США будут в XXI веке играть роль некого агентства по защите окружающей среды на глобальном уровне, то мировое лидерство им обеспечено. Информационный век обязывает США не «отгораживаться» от остального мира. Они должны для сохранения окружающей среды действовать далеко за пределами своих национальных границ.

При администрации Б. Клинтона и А. Гора экологическое движение соединилось с американской внешней политикой. В качестве приоритетных угроз, с которыми сталкиваются США, стали рассматриваться угрозы экологические. Роль США в мире виделась как роль «экологической полиции», в главные задачи которой входит охрана глобальной окружающей среды. За подобной экологической целью скрывались и другие задачи, а именно обеспечение увеличивающихся потребностей американского капитала в уменьшающихся ресурсах природы.

Идеи о новых путях к глобальному доминированию наиболее систематично изложены А. Гором в работе «Земля на чаше весов». Для него глобальная стратегия США должна заключаться в прекращении эксплуатации природы, в восстановлении «естественных и здоровых отношений между людьми и Землей». Его «зеленая» геополитика предполагает новый «План Маршалла», который основывается на концепции устойчивого развития. США, как считает А. Гор, должны прибегать к любым возможным средствам для того, чтобы остановить глобальное разрушение окружающей среды и сохранить экосистему. США не могут позволить другим государствам мобилизовать свое население с помощью программ бессмысленного материального развития. Они обязаны контролировать мировое производство и потребление, помня о «э-факторе» или экологии.

Мировому сообществу необходимо отказаться от идеологии экономического роста в пользу идеологии экологически устойчивого производства и потребления. Такая идеология не предполагает при сохранении окружающей среды существенное ограничение уровня производства и потребления. Она фокусируется на развитии «экологически целесообразных технологий». Именно США должны в своей глобальной стратегии найти замену старым, антиэкологическим технологиям, мобилизовать свой бизнес и науку на спасение глобальной окружающей среды. Этой цели будут способствовать наиболее эффективные экотехнологии, предполагающие максимально возможное сокращение истощения и загрязнения окружающей среды при минимальных издержках.

Экологическая модернизация во всем мире ведет не только к сохранению природы. Она выгодна тем, кто создает экотехнологии. Иначе, забота о природе увеличивает корпоративную прибыль, а также власть того или иного государства. Но без этого не обойтись. Кто-то должен получить от глобальной экологической модернизации огромные выгоды, которые на порядок отличались бы от выгод всех остальных. Чтобы разработка и внедрение эффективных экотехнологии стали реальностью, «несправедливость» неизбежна.

По мнению же автора, главным средством экоимпериализма является новая глобальная экономика, построенная на экологических принципах. Установить контроль экоимпериалистического центра над периферией позволит именно новая мировая экономика, заботящаяся о природе. Для нее должны быть характерны новые цели, принципы, ценности и показатели. Сегодня удвоение и еще раз удвоение остается общественной целью. На смену примитивным целям концепции роста, направленным на чисто материальный рост, должны прийти новые концепции и ориентиры. Понятие «много» не должно отождествляется с понятием «хорошо»; «рост» не должен рассматриваться как символ «достижений». Богатство должно иметь иные источники, чем эксплуатация Земли.

Модель новой глобальной экономики была представлена Л. Брауном в его книге «Экоэкономика». По его мнению, она должна поддерживать окружающую среду, а не разрушать ее. Главное отличие Л. Браун видит в том, что она должна быть построена на основе экологических законов. Современная экономика игнорирует такие законы и может быть определена как сырьевая, которая требует огромного количества сырья, энергии и сильно загрязняет окружающую среду. Увеличение товаров, рабочих мест и доходов, то есть развитие такой экономики, неизбежно предполагает увеличение использования природных материалов, энергии и нагрузки на природу. Бесконечный прогресс сырьевой экономики невозможен, так как она разрушает свои же природные механизмы поддержки, постепенно идет к упадку и в конечном счете развалится.

Экологические принципы будут в центре грядущих перемен, наиболее значимые из которых затронут энергетику и сырьевой сектор. Энергетический сектор ожидает переход от нефти, угля и природного газа к ветровой, солнечной и геотермальной энергии. Экономика будет основана на водороде, а не на углероде. На автомобилях и автобусах вместо двигателей внутреннего сгорания будут стоять электродвигатели с так называемыми топливными элементами в качестве источников питания. Такие элементы вырабатывают электричество при протекающей в них электрохимической реакции с использованием водорода. Топливные элементы, работающие на энергии водорода, не выделяют ни углекислого газа, меняющего климат на нашей планете, ни токсичных и загрязняющих отходов, а только воду.

Для выработки электричества будут использоваться альтернативные источники энергии. На сегодня самым дешевым из них является энергия ветра. Электричество, вырабатываемое ветряными турбинами, станет применяться для извлечения водорода в процессе электролиза воды. Водород будет средством и для хранения, и для транспортировки энергии ветра. Поначалу для транспортировки водорода можно использовать имеющиеся газопроводы, а через какое-то время к ним добавятся и сети нефтепроводов, поскольку весь мир будет постепенно переходить от экономики, базирующейся на углеродных энергоносителях, к водородной экономике.

Помимо улучшения состояния окружающей среды, такие энергоперемены ликвидируют жесткую зависимость современного мира от небольшого числа географических регионов, которые богаты энергетическими ресурсами. Все государства в скором времени оценят преимущества местных энергоресурсов.

В сырьевом секторе осуществится переход от линейной экономической модели (когда сырье проходит путь от шахты или леса до мусорной свалки) к модели повторного использования или переработки. В новой системе, работающей по принципу замкнутого цикла, - наподобие того, как это происходит в природе, - отрасли, занятые повторной переработкой, будут постепенно вытеснять добывающие отрасли промышленности.

Как дополнительные меры можно рассматривать увеличение срока морального старения оборудования и сокращение производства однородных товаров. Концепции «морального старения» и «одноразовой экономики» были приняты в США после Второй мировой войны, так как обеспечивали экономический рост и занятость населения. Чем скорее устаревали вещи и чем быстрее они выбрасывались, тем энергичнее развивалась экономика. К товарам первой концепции можно отнести, например, компьютеры, которые благодаря прогрессу быстро устаревают, так что средний срок их жизни сейчас составляет менее двух лет, а ко второй - одноразовые пакеты, салфетки, посуду и так далее. Они составляют большую часть мусора, который мы ежедневно выбрасываем и который в основном так и остается лежать на мусорных свалках.

Исходя из указанных признаков экоэкономики, одним из механизмов, ведущих к ней, является Киотский протокол. ЕС выступает главным сторонником Киотского протокола и выступает за четкие количественные обязательства и жесткий контроль эмиссий парниковых газов. Общий объем затрат ЕС на выполнение обязательств по Киотскому протоколу оценивается в 130 млрд. долларов. Столь пристальная забота об изменении климата планеты и выделение огромной суммы на борьбу с ним, обусловливается, во-первых, еще большими прибылями европейского экопрома. Он увеличит свои прибыли посредством распространения в мире экотехнологий, подразумеваемых протоколом. Уже существуют в мире примеры того, как бизнес использовал обеспокоенность экологическими проблемами с выгодой для себя. Американская химическая компания Dupont, еще не дожидаясь научного подтверждения проблемы, первой откликнулась на обеспокоенность ученых истощением озонового слоя, вылившуюся в подписание в 1987 году Монреальского протокола. Она вложила средства в производство продукции, не содержащей разрушительные для озонового слоя хлорфторуглероды. На волне движения за охрану озонового слоя эти товары пользовались большим спросом и принесли компании немалые прибыли.

Киотский протокол предполагает также контроль и санкции на все отрасли производства и все товарные позиции во многих странах мира. Поэтому вторая причина активного участия ЕС в Киотском протоколе - это шанс поставить под свой контроль промышленность всех стран, принявших на себя обязательства по нему. Тем самым ЕС создает новую гигантскую сферу своего влияния в мире.

Л. Браун сравнивает грядущую экологическую революцию, которая приведет к экоэкономике, с аграрной и промышленной революциями. Подобно своим предшественницам она повлияет на весь мир. Экологическая революция напоминает индустриальную тем, что предполагает переход к новому источнику энергии. Но имеются и ряд отличий от предыдущих революций: экологическая революция должна произойти в течение лишь нескольких десятилетий и будет порождена инстинктом самосохранения, а не новыми открытиями и технологическими достижениями.

Экологическая революция (подобно аграрной и промышленной революции) вызовет к жизни и политические изменения. Мы считаем, что, прежде всего, она затронет национальный суверенитет, приведет к трансформации государства.

Одна часть взглядов предполагает, что национальный суверенитет - главное препятствие на пути спасения человека и природы. Необходимо ликвидировать устаревшую систему национальных суверенитетов или, по крайней мере, изменить его толкование.

А. Печчеи считает национальный суверенитет политически и функционально неприемлемым. Он объясняет это тем, что суверенитет порождает военные расходы, влечет затраты на систему дипломатических и секретных разведывательных служб, которые в противном случае могли бы пойти, например, на улучшение состояния окружающей среды. По мнению А. Печчеи, национальный суверенитет выгоден лишь правящим классам того или иного государства, так как позволяет защищать им свои собственные позиции, прикрываясь громкими фразами об отечестве и традициях. Подобные идеи разделяет и Г. Брундтланд. Для нее акцентирование принципа национального суверенитета как основы сотрудничества между правительствами и нациями становится все менее актуальным.

Отказ от государственного суверенитета в его сегодняшнем понимании поддерживает и Я. Тинберген. Он считает, что решения, имеющие внешний эффект (то есть затрагивающие не только тех, кто их принимает), должны приниматься на наиболее высоком уровне, чем национальный, включающем всех заинтересованных. Такие решения должны приниматься на наднациональном уровне.

Сторонники ухода от классического понимания национального суверенитета ориентируются на следующие идеи: любая страна должна иметь гарантии, что ей не будут угрожать последствия решений, принимаемых другими странами. Без подобных гарантий суверенитет является в лучшем случае иллюзией, а в худшем - предпосылкой создания напряженности и конфликтов с перспективой их обострения и всеми возможными чудовищными последствиями.

Если на граждан определенных государств влияют решения, принятые в другой стране, в процессе принятия которых эти государства не участвуют, то последние фактически утратили свой суверенитет во всех практических вопросах. Так, например, протест, заявленный Австралией и Новой Зеландией после проведения Францией испытаний ядерного оружия, представляет собой как раз такой случай. Правительство Австралии заявило, что предпринятые без его согласия действия, которые привели к выпадению радиоактивных осадков на территории страны, представляет собой нарушение территориального суверенитета Австралии. Для решения подобных проблем Я. Тинберген предлагает создание некого объединенного органа, а территориальное толкование суверенитета заменить функциональным, где юрисдикция распространяется на определенные цели, а не на географическое пространство.

С каждым годом появляются все новые и новые предложения по реорганизации главных мировых структур, которые должны стать более эффективными в преодолении экологических проблем. Этого можно достичь, по мнению Г. Брундтланд и В. Брандта, наделив их достаточно широкими полномочиями для принятия обязывающих решений. Пятнадцать лет назад Г. Брундтланд говорила о том, что необходимо начать поиск более инновационных структур сотрудничества по сравнению с теми, которыми мы располагаем в настоящий момент. Нынешние мировые структуры, в том числе и ООН, не способны что-либо сделать в области спасения окружающей среды. Альтернативой может стать некий Совет безопасности по проблемам окружающей среды, который был бы наделен правом принятия санкций. Подобные взгляды разделяет и В. Брандт, считая, что в ближайшей перспективе требуются мировые институциональные реформы и смена инструментов мирорегулирования.

Существуют и противоположные точки зрения, которые предполагают, что спасение окружающей среды зависит от сохранения и усиления национальных государств. Сегодня экономическая власть централизована на глобальном уровне, а политическая власть децентрализована на национальном и местных уровнях. Реализовать экологические интересы возможно только в том случае, когда обе эти власти будут сосредоточены на одном и том же уровне. Добиться этого можно двумя способами: передать политическую власть глобальному правительству или передать экономическую власть на национальный уровень. Г. Дейли и Дж. Кобб считают, что для окружающей среды лучше второй вариант. Модель глобализации должна уступить, по их мнению, место модели интернационализации.

Интернационализация предполагает увеличение важности международной торговли, международных отношений, соглашений, союзов и т.д. «Международное» подразумевает между или среди наций. Основной единицей в модели интернационализации остается нация, даже при том, что отношения между нациями становятся все более важными и необходимыми. Глобализация же, свободным движением товаров и капитала, а также свободной миграцией, стирает национальные границы в угоду экономических целей.

Глобализация лишает государства возможности проводить политику в целях компенсации так называемых «внешних издержек», контролировать численность населения и пр. Глобализация, благодаря деятельности основных своих агентов, то есть ТНК, ведет к понижению экологических стандартов в мировом масштабе. Государства, заинтересованные в инвестициях и товарах, привлекают ТНК низкими экологическими затратами. Они начинают конкурировать друг с другом в том, у кого экологические затраты ниже, тем самым постепенно понижая глобальные экологические стандарты. Таким образом, глобализация в принципе не способна преодолеть экологический кризис. Она превращает много сложных, но решаемых и контролируемых экологических проблем в одну сложнейшую, не контролируемую и практически не решаемую глобальную экологическую проблему.

Не модель глобализации, в которой мировое сообщество рассматривается как сообщество с прямым членством, без посредничества наций-государств, способна остановить деградацию окружающей среды, а модель интернационализации с ее видением мирового сообщества в виде сообщества наций-государств.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что явления современного мира свидетельствуют о появлении новой формы империализма, которую можно обозначить как экоимпериализм. Спасение окружающей среды от дальнейшего ее разрушения приобретает формы экоимпериализма, в котором главным актором выступают экологические НПО, формируемые недемократическим способом. От подобной политики выигрывают не все общества и государства. Кто-то получает в результате борьбы с экологической деградацией несравненно большие выгоды, что проявляется в попытках замедлить изменение климата, ограничить распространение ДДТ и пр. К тому же не исключена возможность того, что экоимпериалистическая политика может вести к возврату такой мировой ситуации, в которой будут преобладать авторитарные режимы, вызванные в жизнь экологическими проблемами.

 

Автор: Нефёдов С.А.