Факторы философской категориальности понятия информации

 

Что такое информация? Этот вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Почти 50 лет с момента опубликования первых работ по кибернетике и теории информации понятие информации считается одним из самых дискуссионных в философии и науке. Практически не было ни одной научно-философской работы, посвященной информационной проблематике, чтобы в ней не давалось очередное определение понятия информации. Общего же определения, устраивающего всех, не существует. Этого следовало ожидать с самого начала, ибо наравне с понятиями материи, бытия, идеального и т.п. информация относится к первичным, т.е. категориальным понятиям мироздания и, следовательно, не может иметь однозначного определения, ее можно познать только через присущие ей свойства и проявления. Другая точка зрения, впрочем, приходящая примерно к тому же выводу, состоит в категоризации информации как абстрактной формы отражения в мышлении, а категории не поддаются содержательным определениям. Поэтому главное - не определение, а выявление места информации в ряду категорий.

Большинство философов признают феномен информации символическим отношением между формами, однако в вопросе о том, между какими формами информация выступает как символическое отношение, вектор мнений дихотомичен. Одна часть философов придерживается функциональной (ограничительной) концепции, согласно которой информация есть отношение познания между объектом любой природы и субъектом, в качестве которого может быть а) биосистема; б) кибернетическая система; в) сознание, либо отношение управления между кибернетическими системами. Другая (меньшая) часть философов полагает информацию имманентной системой онтологических отношений между элементами структуры любого (материального, идеального) объекта. Поскольку данные отношения свойственны конкретному объекту всегда и характеризуют структурную организацию (упорядоченность) объекта, система этих отношений одновременно образует самотождественное свойство - атрибут объекта [атрибутивная (расширительная) концепция. Эта внутренняя (латентная, связанная) информация частично проявляется в актах отражения объекта субъектом в форме внешней (явленной, свободной) информации. Вне информационного процесса (акта отражения) внутренняя информация имеет потенциальное значение, недостаточное для ее использования и накопления. Так, согласно Колмогорову «наиболее содержательным является представление о количестве информации ««в чем-либо», и «о чем-либо». Иными словами, чтобы передать внешнюю информацию о чем- либо, надо ее иметь внутри чего-либо. Источник информации должен обладать ею в той же мере, в какой источник мысли - обладать мыслью, источник воды - водой, источник добра - добром. Внешняя информация, востребованная субъектом, после преобразования может стать фрагментом его внутренней информации.

Частичность проявления внутренней информации в информационных процессах обусловлена объективной пространственно-временной конечностью свойств потребителей (избирательности, чувствительности, восприимчивости, информационной производительности, времени взаимодействия) и мешающим влиянием среды передачи (главным образом, помех - естественных и искусственных, непреднамеренных и умышленных). В целом отражение источника в потребителе информации всегда неполно и неточно.

Количественная мера внутренней и внешней информации зависит от того, каким множеством (разнообразием) возможностей обладает источник информации. Если эта возможность единственная и мы априори ее знаем, то ее отражение в потребителе неинформативно («нуль информации»). При двух возможностях появляется значимый минимум информации, т.к. заранее неизвестно, какую из возможностей в каждый момент времени реализует источник. Чем больше возможностей у источника, тем он потенциально информативней. Игральная кость информативнее монеты, карты информативнее кости. Следовательно, внутренняя информация системы количественно связана с разнообразием ее возможностей - чем больше это разнообразие, тем больше внутренняя (потенциальная) информация системы или, другими словами, тем больше ее информативность. Соответственно, система богатая возможностями, может передать взаимодействующим с ней системам больше внешней информации, чем менее «эрудированная» система.

Отсюда родилось определение внутренней информации как разнообразия возможностей (или просто разнообразия) системы и внешней информации как отраженного разнообразия. Такое определение, как будто, решает проблему существования информации в физических системах неживой природы. Однако сторонники ограничительного подхода считают, что информация свойственна только кибернетическим системам, а физические системы неживой природы хорошо обходятся фундаментальными законами физики и химии, в том числе физическим понятием энтропии, и не требуют для своего объяснения понятия информации. Часть философов идет еще дальше, полагая информацию неотъемлемым свойством только сознания. Сторонники расширительного подхода распространяют информационное взаимодействие на системы вообще, т.е. на природу в целом. В философском аспекте противостояние школ сводится также к ответу на вопрос, относить информацию к философской категории или оставить за ней общенаучный статус.

Вопрос о приеме информации в «элитарный клуб» философских категорий упирается в решение свойственных всем философским категориям проблем а) онтологической всеобщности, б) гносеологической необходимости, в) метафизического статуса, г) мировоззренческой значимости, д) отношений с другими философскими категориями.

В частности, признание всеобщности информации зависит, в конечном счете, от того, считать ли информационной любую форму взаимодействия или разделять физическую и информационную формы по энергетике взаимодействий. Ответ не так прост, если признать, что внутренняя информация любого объекта - не константа, а переменная, и что любое взаимодействие содержит информационную компоненту вне зависимости от энергетики силовой компоненты данного взаимодействия.

Ограничительный подход к понятию информации во многом развит потому, что его развивают люди - высокоорганизованные кибернетические системы, существующие среди многообразия других кибернетических систем, у которых информационные процессы, что называется, «на виду», в то время как в неживой природе они (если доказать их существование) ведут себя скрытно. Только начиная с 60-х годов, благодаря Л. Бриллюэну, школе И. Пригожина и, наконец, появлению синергетики расширительный подход к понятию информации обрел право на существование. В этой связи следовало бы упомянуть также Э. Шредингера, М. Эйгена, Г. Хакена и др. ученых.

В рамках любого (ограничительного или расширительного) подхода понятия информации и информационного процесса инвариантны к природе источников и потребителей, регламентированных данным подходом. В частности, это могут быть материальные и идеальные, рациональные и иррациональные источники и потребители информации в актах познания, (само) организации, управления, экстраполяции. Поэтому известны определения информации как меры: (по) знания, ограничения разнообразия, организованности систем, их предсказуемости, снятой опытом (познанием) неопределенности, используемой определенности, сложности структур, отрицания энтропии, вероятности выбора, организованности отражения; передачи: разнообразия, изменений; свойства: материи, отражения, поля; отношения: коммуникации и связи, отражения.

Здесь приведены основные философские определения информации, известные автору, хотя в научно-философском аспекте мы будем пользоваться и теоретико-информационными определениями.

Отметим, что использование во всех приведенных определениях понятия информации в отрыве от ее смысла и прагматической ценности не позволяет до конца понять направленность и значение информационных процессов. Кроме того, ни одно определение информации не накладывает сколько-нибудь серьезных ограничений на разнообразие самих систем - источников и потребителей информации. Даже понятие информации как меры познания системы - источника вовсе не означает, что оно имеет отношение только к живым высокоорганизованным кибернетическим системам. Познание - одна из форм отражения материи, и в свете современных знаний провести жесткую границу между познанием и отражением как функциями соответственно живых и неживых систем довольно затруднительно. Как только в компьютер загружается программа самообучения и данные, так мы вынуждены признать, что неживое способно к познанию, что неживое содержит информацию в том же смысле, что и живое. Происхождение этой информации непринципиально, главное - компьютер может ее использовать для управления и диагностики.

Природа вне зависимости от своего происхождения едина и неделима, она не знает ни о нашем понятийном аппарате, ни о наших проблемах в связи с ним. И так же как облака и птицы не ведают о межгосударственных границах, придуманных людьми, так и любые другие, самые скрытые от нашего взора границы - не более, чем плод нашего мышления. Конечно, в физических системах есть разрешенные и запрещенные дискретные состояния сущностей и явлений, и мы о них говорили. Но границы между этими состояниями носят внутренний, не «межгосударственный» характер. В кибернетических системах, в частности, в биологических, популяционных, социальных системах тоже есть понятия «можно», «нельзя». Так что, по нашему мнению, упражнения в классификации и установке пограничных столбов между различными системами, если где-то и необходимы, то только не в информатике.

Несмотря на пристальное внимание современной философии к онтологии информации, дальше чисто феноменологического подхода, полагающего это понятие научной абстракцией, общенаучной категорией, философы еще не пошли, считая, что понятие информации так же, как и любой математической абстракции (например, геометрической) и категории, помогает дискурсивному объяснению мира. Но сейчас достаточно теорий, утверждающих, что у информации, как и у материи, есть натурфилософские корни. Если это так, то вопрос об отношении сознания и реальности как основной вопрос философии материализма принципиально изменит свою постановку. Феномен информации оказывается на субстанциональном стыке материи и духа, эпистемологическом стыке естествознания и гуманитарного знания. Поэтому так важно прояснение этого феномена.

Ниже, не делая априори никаких предпочтений, мы попытаемся обосновать свою позицию в данном вопросе на основе комплексного философского анализа феномена информации в трех аспектах – теоретико - информационном, физическом и философском (онтологическом), причем наибольшее внимание уделим онтологическому аспекту как наиболее дискуссионному.

Согласно теории информации источник вне зависимости от его природы информативен (содержит внутреннюю информацию), если множество его отличающихся состояний (разнообразие) имеет численность не менее двух. В связи с этим будем считать каждую вещь в Универсуме потенциальным источником информации. Наиболее общей мерой информативности источника Y вне связи со средой (закрытый источник) принято считать безусловную информационную энтропию источника.

Здесь под состоянием источника понимается его точно определенное дискретное свойство, которое не зависит от опыта, но может быть многократно опознано по опытным данным, а именно, по значениям характерных для источника физических величин. При этом у некоторых простейших источников состояния и события могут совпадать. Так, монета имеет два различимых состояния, каждое из которых (но только одно) в результате опыта может стать событием. Аналогично, игральная кость - шесть состояний, одно событие. В результате многократных подбрасываний все равновероятные состояния монеты и игральной кости могут стать событиями. Но для этого требуется время. Очевидно, такие события - это апостериорные состояния («состоявшиеся состояния») источника, а сами состояния характеризуют его априорные свойства. Следовательно, состояния не зависят от опыта, а их разнообразие отражает априорную сложность объектов - источников информации. Можно считать, что в состояниях отражаются все прошлое, настоящее и будущее любого объекта вне зависимости от событий, которые произошли, происходят или произойдут с этим объектом за время его существования.

Формула инвариантна к природе источника, т.к. понятия состояния и вероятности в равной степени релевантны к физическим и математическим объектам, в отличие от термодинамической энтропии, связанной только с тепловыми состояниями физических закрытых систем. Так, если источником информации является атом, его состояниями могут считаться возможные варианты ионизации. При этом вероятность каждого состояния зависит от кратности ионизации и номеров электронно обедненных орбит: вероятность однократной ионизации выше, чем многократной, вероятность потери валентных электронов выше, чем вероятность потери электронов внутренних орбит. Если источник информации - художественная книга, то ее состояниями могут считаться, например, все употребленные разные слова. Тогда вероятности состояний суть контекстуальные частоты словообразований в данной книге или в художественной литературе в целом. В другом роде литературы (научном, техническом, политическом, канцелярском и др.) эти частоты будут другими. Наконец, если источники информации - мыслеформа, идея, образ, то состояниями могут служить возникающие ассоциации, и вероятности их тем меньше, чем они фантастичнее, оригинальнее, сенсационнее.

Конечно, информационная энтропия вне теории и техники связи, где она имеет вполне определенный прагматический смысл, - всего лишь феноменологическая модель внутренней информации источника. Определить для любого источника состояния и их вероятности, по-видимому, можно лишь с известной степенью приближения и субъективизма. Однако для нас главное - понять, что, во-первых, внутренняя информация в принципе вычислима в одних и тех же единицах для любого источника в Универсуме вне зависимости от содержания его состояний и, следовательно, вычислима для самого Универсума как сложного источника информации. Во- вторых, обратим внимание на априорность безусловной энтропии - она и, соответственно, внутренняя информация источника не зависят от опыта.

Если полагать, что число состояний Универсума (через состояния всех входящих в него реальных и ирреальных источников) n, т.е. множество его состояний континуально, а сам Универсум – непрерывный источник информации.

Это, пожалуй, одно из немногих прямых доказательств бесконечности Вселенной на фоне научно-философской полемики о ее пространственно-временной бесконечности. Если Вселенная и бесконечна, то прежде всего в информационном смысле. Мы сознаем, что подобное умозаключение настолько же важно, насколько, кажется претенциозно-поспешным, ибо так же как нельзя строить храм на фундаменте из одного камня, так нельзя строить и научную и философскую теорию на первом же правдоподобном умозаключении, в основе которого единственная феноменологическая модель.

Напомним, что трудность нашего положения обусловлена изначальной неразрешимостью проблемы Универсума. Нам неизвестны экспериментальные или имитационно-вычислительные методы проверки его информативности как наиболее доказательные в науке. Единственное, что наука может позволить себе в подобной ситуации, это использовать несколько апробированных феноменологических моделей (лучше, независимых) и проверить их сходимость по заданным критериям.

В частности, одним из требований этой теоремы является наличие измеряемой случайной величины как суммы достаточно большого числа независимых (или слабо зависимых) элементарных слагаемых, каждое из которых в отдельности одинаково мало влияет на сумму. В нашей задаче рассматривается распределение вероятностей событий, а не случайных величин. Каждое событие как переход из одного состояния в возможное другое не сводится к арифметической сумме событий.

Итак, попытка абсолютного, полного познания источника, число возможных состояний которого стремится к бесконечности, приводит к порочному кругу, внутри которого мы вынуждены вращаться бесконечно долго, задавая бесконечное число вопросов и получая на них столько же ответов, которые для своего хранения потребуют бесконечной памяти. Причина одна - внутренняя информация такого источника практически бесконечна, что согласуется с выводами предыдущих теоретико-информационных моделей.

Кроме того, геометрическая остенсивная модель показывает недостижимость абсолютного познания Универсума. Из последней модели также следует, что информационная энтропия прямо коррелирована с априорной неопределенностью знания источника информации, являясь общепринятой мерой этой неопределенности.

Мы рассмотрели три феноменологические модели информации, не исчерпывающие, однако, всего перечня подобных моделей. В частности, нельзя не упомянуть комбинаторной модели внешней информации, основной вклад в развитие которой внес Колмогоров. Приложения этой модели к феномену внешней информации дают результаты, аналогичные по своему философскому смыслу результатам предыдущих моделей.

Мы определили Универсум как сложный источник информации. Сложный источник отличается от простого не только тем, что включает в себя N простых источников, но и тем, что эти N источников в общем случае зависимы друг от друга, как становятся зависимыми N пауков, помещенных в одну банку. Понятие зависимости источников настолько же принципиально, насколько принципиально понятие открытости систем произвольной природы. Закрытая (замкнутая) система - такая же идеализация, артефакт, не свойственные Универсуму, как прямая линия, абсолютно черные или абсолютно белые тела, идеальный муж или передовое общество. Закрытые системы независимы друг от друга. Но эта независимость метафизична. Физична только зависимость систем, пусть и очень слабая, даже неощутимая.

Поэтому информационная энтропия открытого влияемого источника условна в том смысле, что она характеризует его потенциальную информативность при условии, что состояния остальных N-1 влияющих источников известны, т.е. на момент оценки они (состояния) приобрели конкретные значения. Следовательно, условная энтропия источника апостериорна. Обозначим ее как H(Y|X), где Y - анализируемый (влияемый) источник информации (система), X - сложный источник, объединяющий остальные (влияющие) источники (назовем его условно средой обитания системы Y).

Итак, в общем случае состояния системы Y зависят от состояний среды X. Лишь в вырожденном случае полной независимости от среды (потеря адаптации, подавляющие помехи) энтропия системы безусловна, но это уже закрытая система. Возможен ли вырожденный случай? Если допустить, что между возмущающими воздействиями материальной среды, с одной стороны, и ответными реакциями материальной системы, с другой, нет соответствия (полная информационная независимость), то теплообмен между средой и системой как примитивнейшую форму движения материи исключить невозможно. Поэтому понятие закрытой (вырожденной) системы является скорее идеальным, нежели реальным. Т.к. теплообмен связан с «перетягиванием каната» между молекулярным порядком и хаосом, что характерно и для привычного нам информационного обмена, энтропия любой открытой системы содержит две составляющих.

В кибернетических системах часто ориентируются только на связную составляющую Hi в смысле Шеннона-Винера. Это и понятно - ведь кибернетика и определена Винером как наука об управлении и связи в организмах и машинах, а Шеннон использовал понятие информационной энтропии для исследования и проектирования каналов связи. Однако нельзя отрицать, что кибернетические системы являются одновременно и физическими системами, раз они подчиняются общим физическим законам (в том числе, второму началу термодинамики) и состоят из тех же химических элементов (и отчасти веществ), что и неживая природа. Поэтому в кибернетической системе постоянно происходит борьба между порядком (неравновесностью, жизнью, информацией) и хаосом (тепловым равновесием, смертью, энтропией). В этом плане необходимо более внимательно относиться к взаимодействию эволюционного механизма со вторым началом термодинамики и взаимосвязи термодинамической и связной составляющих в рамках общей энтропии системы.

Неумолимая смерть биологических систем воочию свидетельствует о подобных связях и дуализме природы каждой системы. Последнее означает, что любая биологическая система проявляет себя в разное время и в разной степени как открытая и закрытая системы одновременно. Этот тезис можно распространить на все системы, считающиеся открытыми, - физические и кибернетические. Разница между ними лишь в целеполагании. У физических систем единственная «цель» - умереть (через энергетическое равновесие). У кибернетических систем противоположная цель - выжить (через адаптацию как одну из форм развития). Если адаптационных возможностей для выживания не хватает, кибернетическая система развивается бифуркационно. Среда вносит возмущения в системы, невзирая на их классификацию, придуманную людьми, и часто в прямом противоречии с целеполаганиями. В результате погасший вулкан оживает, а цветущий мафиози погибает от пустяковой дырки в голове.

Связная составляющая Hi на разных стадиях жизненного цикла системы может проявляться в разной степени, увеличиваясь с ухудшением и уменьшаясь с увеличением адаптационной способности системы, в то время как термодинамическая составляющая Ht никогда не уменьшается. В крайнем случае она может оставаться постоянной. Поэтому общая энтропия системы может возрастать, уменьшаться и оставаться постоянной, никогда не достигая нуля.

Рассмотрим этот механизм на примере развивающейся системы Y и ее среды обитания X. Вместе они представляют сложный источник информации (X,Y). Каждый из источников X и Y можно полагать дискретным или непрерывным. В первом случае источник характеризуется конечным множеством состояний (разнообразием) и их вероятностей, во втором случае он описывается континуумом состояний и непрерывной плотностью (законом) распределения вероятностей состояний. Можно строго математически доказать, что при асимптотически бесконечном числе состояний срабатывает эпистемологический принцип соответствия Н. Бора и информационные характеристики дискретного источника трансформируются в аналогичные характеристики непрерывного источника. Поэтому для простоты примем, что система и среда дискретны и обладают конечными очень большими разнообразиями состояний.

Полная условная энтропия одного источника относительно другого характеризует меру апостериорной неопределенности состояния первого источника при условии, что все состояния второго источника полностью известны. Так, энтропия H(Y|X) есть усредненная мера неопределенности состояния системы Y при условии, что среда X примет одно из известных системе состояний x1... xn. В свою очередь, энтропия H(X|Y) описывает неопределенность состояния среды при условии, что система примет одно из известных среде состояний y1... ym.

При взаимонезависимости системы и среды H(Y|X)=H(Y), H(X|Y)=H(X). Тогда совместная энтропия H(X,Y) согласно становится равной сумме безусловных энтропий системы и среды: H(X,Y) = H(X) + H(Y).

При жесткой зависимости (однозначной предсказуемости) состояний системы от состояний среды значение H(X,Y) определяется соотношением энтропий H(X) и Н(У). Дело в том, что разнообразия состояний системы и среды, как правило, удовлетворяют неравенству m<n. Это равносильно неравенству H(Y)<H(X), т.е. безусловная энтропия среды выше безусловной энтропии системы. Это значит, что одна реакция системы, жестко зависимой от среды, может соответствовать нескольким состояниям среды, но не наоборот.

Состояние х1 среды вызывает однозначную реакцию y1 системы, но реакция y2 может быть вызвана любым из остальных состояний среды.

Итак, по мере роста зависимости системы от среды ее условная энтропия «тает», изменяясь (по связной составляющей) от максимального значения H(Y) (полная независимость) до нуля (полная зависимость). Действительно, при полной независимости от среды реакции (состояния) системы на возмущения (состояния) среды неадекватны, случайны, равновероятны. Это происходит, например, при попадании системы в абсолютно незнакомую среду, при подавляющих помехах в каналах связи, когда система просто ничего не знает о сигналах, посылаемых средой. В этих случаях энтропия системы должна быть максимальна и согласно равна H(Y|X)=H(Y)==log m. По мере адаптации к среде реакции системы все более неслучайны, предсказуемы, адекватны. Система поведенчески все более коррелируется со средой, и ее условная энтропия H(Y|X) становится меньше H(Y). Наконец, при полной адаптации системы среда становится настолько родной, что любое ее состояние (за исключением, конечно, термодинамического) вызывает предсказуемую реакцию системы. Наступает этап жесткой зависимости от среды, и энтропия H(Y|X) становится равной нулю.

Возрастание адаптационной способности системы возможно как результат ее развития. Следовательно, развитие системы обязательно сопровождается уменьшением ее условной энтропии относительно среды. При полной адаптации, когда эта энтропия исчезает, дальнейшее развитие системы в данной среде прекращается. Если изменить среду обитания, возможно, развитие системы получит новый импульс, т. к. может измениться множество состояний сложного источника (X,Y) и связей состояний, что приведет к новым значениям совместной и условных энтропий H(X,Y), H(Y|X), H(X|Y), причем энтропия H(Y|X) опять изначально ненулевая. Означает ли уменьшение энтропии H(Y|X) ее бесследное исчезновение или она оставляет след? Ведь мир подчиняется законам сохранения энергии, материи и т. д. Даже смерть организма оставляет след, например, в памяти тех, кто его знал.

Для ответа на поставленный вопрос вспомним о внешней информации, через которую внутренняя информация среды (системы) проявляется при взаимодействии с системой (средой). Очевидно, что при отсутствии взаимодействия система и среда независимы друг от друга. В свою очередь, т.к. любой опыт есть взаимодействие, отношение, то отсутствие взаимодействия означает априорность ситуации и, как следствие, безусловность энтропии простых источников X и Y H(X), H(Y).

Апостериорная ситуация характеризуется, как показано выше, уменьшением условных энтропий H(X|Y)<H(X), H(Y|X)<H(Y), которые в пределе (при жесткой зависимости - «суперопыт») равны нулю. Означает ли это, что внутренняя информация просто исчезла? Нет, конечно. Внутренняя информация источника, если в результате опыта он не был уничтожен, осталась неизменной. Ведь потенциальная информативность бестселлера H(Y) не уменьшилась, если даже полмира прочитали его. Но, начиная с первого же читателя (состояние x1 среды X) по мере чтения им и другими читателями (x2, x3, x4,...) внутренняя информация бестселлера отражается в среде X (в виде внешней информации) тем полнее, чем больше читателей до конца прочитают его. В пределе, когда все потенциальные читатели прочитают и поймут (по-своему) информацию, заключенную в этом бестселлере, вся его информация без остатка будет отражена в среде X, воспринята ею. Математически это можно выразить так: где I(Y) - количество внешней информации, полученной (отраженной, воспринятой, познанной) средой (субъектом) X о системе (объекте) Y.

Максимальное значение I(Y) при H(Y) - const достигается, когда H(Y|X)=0 (жесткая зависимость). В нашем примере это соответствует полному познанию источника Y средой X. Аналогично уменьшение энтропии среды Х за счет ее познания системой Y и генерация при этом соответствующей информации выражаются зависимостью:

Таким образом, в сложном источнике (среда, система) взаимная информация простых источников друг о друге (назовем ее I (X,Y)) одинакова. Это значит, что в результате каждого акта взаимопознания полное количество генерируемой информации не зависит от того, кто субъект, а кто объект познания. Значение I(X,Y) зависит только от безусловных энтропий и совместной энтропии субъекта и объекта познания. При этом граничные значения I(X,Y) равны: 0 система не зависит от среды - нулевая адаптация H(Y) система жестко зависит от среды - полная адаптация.

Нулевая адаптация (неспособность к адаптации) характерна для неразвитых систем, полная адаптация означает предкл (конец) развития.

Воздействуя на объект с целью получения некоторого количества информации о нем, мы на самом деле взаимодействуем с ним, не только принимая внешнюю информацию о нем, но и передавая ему (даже вопреки нашей воле) внешнюю информацию о нас в том же количестве через это взаимодействие. Именно в этом смысле информация количественно взаимна, более того, всегда взаимна (принцип взаимной информации).

При этом количественная взаимность вовсе не предполагает, хотя и не исключает качественной (смысловой, ценностной) взаимности. Смысл и ценность одинаковой количественно информации для субъекта и объекта в общем случае разные. Данное интуитивное предположение представляется важным для более глубокой рефлексии и требует доказательства.

Философское значение принципа взаимной информации проявляется, например, в сложном источнике (природа, человек). Нам кажется, что только мы познаем природу. На самом деле все акты познания взаимны - природа тоже познает нас и реагирует на это познание управляющими (защитными) воздействиями. При этом полная взаимная информация как мера снятой неопределенности (мера познания, упорядоченности, развития, уменьшения энтропии) является приобретением всего источника (природа, человек) и, порознь, человека и природы. Для понимания этого человечеству достаточно подняться над собственным Эго и ощутить себя в единстве с природой, не утешаясь иллюзией интеллектуального превосходства и научно-технической вседозволенности.

Соответственно, все объекты вселенной информационно взаимозависимы, открыты, деление их на объекты и субъекты информационного процесса условно. В данном смысле принцип взаимной информации согласуется с физическим принципом взаимности источников полей.

Если субъект и объект, в частности система и среда, человек и природа, получают количественно равную информацию, следовательно, у объекта должна быть некая структура, подобная памяти субъекта, чтобы хранить полученную информацию. Тогда логично полагать память атрибутом бытия - без памяти отражение, информация не имеют смысла. Более того, в силу информационной взаимосвязанности субъекта и объекта (субъект-объект) эта память может (должна?) быть общей.

Если перевести данное рассуждение в сферу понятия «человек-природа», общую память следует включить в ноосферу - область «общего разума» человека и природы. Современная девиантная физика утверждает, что такая память существует.

Почему природа «по умолчанию» хранит всю имеющуюся в ней информацию, ничего не забывая? Не потому ли, что нет Логоса, который принимал бы решение, что хранить, а что забывать? Как бы то ни было, принцип взаимной информации распространяется и на память, которая должна быть не только у субъекта, но и у объекта; при их онтологической неразделенности память должна быть общей.

Факт получения информации субъектом об объекте есть выбор, приводящий к ограничению разнообразия и неопределенности, но только в гносеологическом смысле. Аналогично факт получения информации объектом о субъекте (от субъекта), в том числе в праксеологическом смысле, есть выбор, принуждаемый (навязываемый) субъектом и приводящий к ограничению разнообразия и неопределенности состояний объекта, управляемых субъектом. Мерой уменьшения разнообразия и неопределенности и является количество информации.

Поэтому мы вправе полагать, что не только субъект, но и объект в информационном процессе осуществляет свой выбор в форме одного из своих возможных состояний как информационно эквивалентную реакцию на выбор субъекта. Отличие объектного информационного выбора от субъектного усматривается нами в том, что первый не приводит к уменьшению разнообразия и неопределенности последующих объектных выборов, т.к. каждый из них - всего лишь ситуативная фиксация очередного выбранного состояния. Если представить состояния объекта как шары в урне, то опосредованный (виртуальный) выбор шаров эффективно познающим субъектом производится без возврата в урну, в то время как объект выбирает (предъявляет) их с возвратом. И это понятно - объект один, а субъектов, пытающихся его познать, много; если «шары» не возвращать в урну, на всех не хватит. Такой выбор есть не что иное как генерирование копии «шара», т.е. копии состояния объекта.

Количественной мерой разнообразия и неопределенности объектного выбора является безусловная информационная энтропия (далее просто энтропия), величина которой (как следует из предыдущих рассуждений) для стационарного объекта предполагается постоянной, априорной, вне опытной (в отличие от апостериорного количества информации) и измеряется в единицах измерения информации. Априорность энтропии и апостериорность количества информации имплицируют априорность внутренней (скрытой, стационарной) информации объекта и апостериорность внешней (явной, нестационарной) информации.

В свою очередь, акт (отношение) управления как информационное воздействие (команда, стимул, вопрос) на любой (а не только кибернетический) объект с целью изменения его состояния необходимо включен в акт познания (как исполнение, реакцию, ответ). Обратная включенность (познания в управление) возможна, но не необходима. Действительно, объект управления, принимая команду, должен понять ее и через это понимание познать управляющего субъекта, иначе «между приказом и его выполнением существует пропасть. Соединить их должно понимание». Но, во-первых, не исключено неадекватное исполнение команд, например, в условиях помех, и, во-вторых, возможно «силовое управление» (причинение, физическое воздействие), при котором энергия «управления» соизмерима с энергией вызываемого действия, а информационная компонента практически несущественна. Это справедливо для любых систем управления, включая и социальные.

Сумма полной (совместной) энтропии и полной (взаимной) информации для сложного источника есть величина постоянная, определяемая только безусловными энтропиями простых источников. Выражение есть не что иное как закон сохранения информационной энтропии, не менее фундаментальный, чем другие известные законы сохранения, и, как и они, справедливый для замкнутого (сложного) источника.

Этот закон еще не обрел достойного места ни в науке, ни в философии, возможно, потому, что до сих пор не достигнуто взаимопонимания о месте информации в ряду философских и общенаучных категорий, об отношениях информационной и термодинамической энтропий. Когда это случится, данный закон, скорей всего, будет назван законом сохранения информации, ведь лексически разные понятия энтропии и количества информации концептуально суть одно и то же - информация. Предвосхищая это событие, возьмем на себя смелость на основе проведенного выше доказательства сформулировать этот закон. Но прежде чем это сделать, выясним онтологию совместной энтропии H(X,Y) - единственное недостающее звено предыдущих рассуждений.

Тогда статический закон сохранения информации для замкнутого субъект-объектного информационного процесса с фиксированными величинами энтропий субъекта и объекта. предлагается в следующей формулировке: сумма количеств взаимной информации и ее дефицита постоянна и равна сумме энтропий объекта и субъекта.

В данной количественной форме закон сформулирован впервые. Качественно он был предсказан в 1961 г. И.Б. Новиком, утверждавшим, что в сущности речь идет о сохранении не информации, а суммарной величины информации и шума в замкнутой системе. В утверждается, что «информация не возникает из «ничего»; хотя закон сохранения информации не сформулирован на строгом уровне, можно с полным основанием утверждать, что информация, как и энергия, генерируется, т.е. преобразуется из одной формы в другую, и диссипируется (термин «разрушение информации» вряд ли отражает суть дела)».

В нашем понимании «преобразование информации» означает копирование внутренней информации во внешнюю и преобразование внешней во внутреннюю. Не будь внутренней информации, внешняя информация появлялась бы «из ничего». Внутренняя информация накапливается за счет внешней и хранится, внешняя информация передается и диссипирует. Диссипация внутренней информации возможна при гибели ее носителя.

Количественный закон в его качественной формулировке концептуально совпадает с известными качественными формулировками А. Реньи, А.К.Айламазяна и Е.В. Стась и И.И. Юзвишина, полагающими, что некоторая композиция (мультипликативная или аддитивная) энтропии и количества информации должна быть константой. Однако количественной оценки этой константе никем из них не дано. В классической теории информации, которая, в сущности, есть теория коммуникации (связи) и потому исследует только аспекты внешней информации, не рассматривается внутренняя информация и, соответственно, не формулируется закон сохранения информации.

Сформулированный закон - идеализация в том смысле, что субъект и объект реально не статичны, в динамике развития их внутренняя информация переменна, и ее самотождественность как свойство диалектически взаимодействует с ее же изменчивостью как отношением. Следовательно, необходим динамический закон сохранения информации и, возможно, другие законы, постулирующие онтологическую взаимосвязь между свойством и отношением в феномене информации. Тем не менее, уже сейчас можно предположить, что в каждый случайный момент на «стреле времени» для текущих фиксированных значений энтропий субъекта и объекта статический закон сохранения информации соблюдается строго.

Важным следствием данного закона является жесткое количественное ограничение, накладываемое на информационный процесс текущей информативностью его участников (субъекта - объекта, системы - среды). Их внутренняя информация инвариантна к интенсивности информационного процесса, характеризуемой градиентом соотношения между внешней информацией и ее дефицитом. Это соотношение может колебаться в пользу как внешней информации, так и дефицита информации, не затрагивая, однако, текущего постоянства внутренней информации сложного источника. Следовательно, внешняя информация частично отражает, копирует, реплицирует внутреннюю информацию, не уменьшая ее.

В отличие от энергии информация не преобразуется из потенциальной внутренней формы в кинетическую внешнюю. Условная энтропия H(Y|X) количественно характеризует лишь апостериори недополученную (неотраженную, не воспринятую, непознанную) субъектом Х часть внутренней информации объекта Y. В отличие от совместной энтропии H(X,Y), характеризующей апостериорный полный дефицит внешней информации сложного источника (X,Y), условные энтропии H(Y|X) и H(X|Y) выражают частичный информационный дефицит (информдефицит) соответственно простых источников Х и Y, входящих в сложный. Частичный информдефицит в общем случае разный для разных источников и в теории информации ассоциируется с апостериорной неопределенностью состояний объектов.

Таким образом, а) внутренняя информация не превращается во внешнюю, а лишь частично реплицируется (тиражируется, копируется) в нее; б) нереплицированная часть внутренней информации есть дефицит внешней информации, а количественно - часть энтропии.

Этим информационные процессы отличаются от энергетических, где превращение имеет буквальный смысл - энергия нереплицируема.

Итак, в основе развития систем лежит совместная динамика внешней информации и информдефицита. При этом достижение жесткой зависимости системы от среды, соответствующее полной адаптации и нуль дефициту внешней информации, означает конец развития системы в данной среде. Ведь информдефицит как одна из форм энтропии (условная или совместная) не может быть отрицательным, что следует из самого понятия и количественных выражений энтропии, а развитие, связанное с генерацией внешней информации, предполагает уменьшение информдефицита. Тогда нуль-энтропия - тупик развития. Термодинамический аналог - состояние системы при абсолютном нуле температур, соответствующем нулевой термодинамической энтропии (третье начало термодинамики). В реальных информационно-физических процессах соответствующие нуль-энтропии недостижимы: всякая физическая система не полностью определена. Поэтому потенциал развития систем всегда есть. Была бы нужда в науке, если все было бы познано? Возможно ли развитие общества, достигшего своего «последнего состояния»? Информационно неполная определенность систем и неполнота арифметической логики - не корреляты ли?

Отметим также смысловую дуальность понятия дефицита информации, объединяющего объект и субъект взаимодействия (познания) в единый сложный источник информации. Если объект - Универсум как познаваемое, воспринимаемое, отражаемое, а субъект - нечто его познающее, воспринимающее, отражающее, причем любое нечто a priori не может не быть элементом Универсума, то выходит, что информдефицит - это информационный аналог «монадного микрокосма» Лейбница, в котором представлены все остальные информационные микрокосмы. При этом вырожденные случаи, когда H(Y|X)=H(X|Y)=0, абстрактны, ибо внешняя информация всегда неполна. Очевидно, что число таких информационных монад равно числу пар (X,Y) в Универсуме, т.е. их разнообразие стремится к бесконечности. При этом есть пары (X,Y) с примитивными перцепциями (и таких большинство) и апперцепциями. Латентность информдефицита в любом мыслимом опыте обусловливает его метафизический статус, аналогичный статусу монад Лейбница.

Дефицит внешней информации можно представить также как информационный аналог энергетической разности потенциалов - разность «информационных потенциалов» между внутренней информацией и внешней информацией. При полной внешней информации согласно информационная разность потенциалов равна нулю, передача информации прекращается. При отсутствии внешней информации [1(Х,У)=0] информационная разность потенциалов максимальна и равна внутренней информации объекта, «информационный ток» максимален.

Эта физикалистская аналогия не должна нас отпугивать, т.к. между энергетическими и информационными процессами не пропасть, а мост, и «... мы должны сосредоточить свое внимание, главным образом, не столько на сходствах и различиях, сколько на тех аналогиях, которые часто скрываются в кажущихся различиях». Наличие таких аналогий, а их немало, говорит в пользу субстанционального единства мира, который онтологически не нуждается ни в каком объединении и/или разграничении знания. Необходимость в подобных гносеологических «операциях» возникает из-за не познанности мира, и прежде всего - в субстанциональном смысле.

Приведенная аналогия полезна и для прояснения роли информации вне кибернетических систем. Используемый выше понятийно-математический аппарат теории информации не ограничивает природу объектов информационного процесса. Если согласиться, что любое взаимодействие, в том числе физическое, есть одновременно информационный процесс, пусть и слабо выраженный, то информдефицит как информационная разность потенциалов питает информационный процесс в любых сочетаниях системных пар (X,Y) - кибернетических и биологических, физических и технических, материальных и идеальных. Дефицит информации питает познание и развитие систем любой природы. Как следует из изложенного, исчезновение информдефицита прекращает познание и развитие систем.

Известные законы сохранения связаны с фундаментальными принципами симметрии (инвариантности) природы, согласно которым (в самом общем виде) при изменении одного другое остается неизменным. Например, энергия, импульс и момент количества движения сохраняются потому, что пространство и время изотропны и однородны. Если мы одновременно или последовательно в одном и том же месте или в разных местах в неподвижной или движущейся инерциальной системе координат проводим один и тот же эксперимент, получая всегда почти одинаковый результат (в пределах погрешности метода), то демонстрируем этим одно - фундаментальный принцип симметрии природы на субстанциональном уровне пространства-времени. Электрон вечен в силу закона сохранения заряда, протон бессмертен по закону сохранения барионного заряда.

Законы сохранения выполняются не только для наблюдаемых, но и для ненаблюдаемых физических величин, например, для волновых функций, странностей. Информация как идеальное тоже не наблюдаема. Свойственный ей закон сохранения свидетельствует об информационном принципе симметрии (инвариантности). Этот принцип сводится к неизменности внутренней информации изолированного объекта при любых изменениях внешней информации и связанного с ней дефицита информации. Негэнтропийный принцип Л. Бриллюэна, согласно которому негэнтропия и информация взаимно превращаемы, - еще один аргумент в пользу данных предположений. Наконец, философско-математические работы Р. Ингардена и К. Урбаника., А.Н. Колмогорова и др. о независимости понятий теории информации от понятий теории вероятностей логически приводят к концепции неслучайной природы информации и концепции случайности как отсутствия информационной закономерности вследствие влияния случайных помех.

Изложенное требует рассмотрения физического аспекта феномена информации.

Внутренняя информация не может быть физической в общепринятом смысле, т.е. наблюдаемой в опыте, однако подчинение информации закону сохранения заставляет предположить, что информация может быть физичной в том же нетрадиционном смысле, в каком физичен, например, ненаблюдаемый физический вакуум. Тогда требуется физический ответ на вопрос, как латентная, пассивная внутренняя информация объекта реплицируется во внешнюю информацию, как трансцендентальное, внечувственное становится доступным чувству и ощущению подобно эмпирическому.

Используем метод аналогий, в частности, родственный круг проблем, связанных с отношением идеального и материального. Со времен Платона продолжается спор, где сокрыто идеальное - в сознании или материи. Для нас важно найти ответ на вопрос, не где, а как идеальное (духовное) трансформируется в материальное (телесное). Этот вопрос близок нашему, как и призыв Т. Нагеля «..построить - как часть научной теории сознания - третье понятие, из которого непосредственно вытекают и ментальное, и физическое и благодаря которому их актуальная необходимая связь друг с другом станет для нас прозрачной».

Мы согласны с Д.И. Дубровским в том, что «внутренний механизм» действия идеальных причин представляет собой кодовое преобразование», которое «необходимо включает физические и химические изменения в субстрате», в результате чего «информация неотделима от своего конкретного материального носителя». Но Дубровский не вскрывает физических оснований кодового преобразования идеального в материальное, да он как философ и не обязан этим заниматься. Аналогично может быть поставлена и физическая проблема: какой механизм, какое «третье понятие» стоит за превращением ускорения тел, частиц, зарядов в физические поля? Популяризаторы науки усматривают между ускорением и полем некий закавыченный «сигнал». От ученых требуется его раскавычить - задача, достойная Фарадея.

Итак, проблема трансформации идеального в материальное, трансцендентального в эмпирическое, духовного в телесное, ускорения в поле, проблема репликации внутренней информации во внешнюю суть прежде всего проблемы физических оснований кодовых преобразований латентных сущностей в явления, кантовского ноумена в феномен. Это одна из «хронически больных» проблем гносеологии. Вероятно, поиск этих оснований - весьма непростая задача, от решения которой зависит объективность философского знания и ради решения которой философы могли бы поддержать физиков, работающих в этой области, или, по крайней мере, не мешать им периодическими «охотами на ведьм», столь популярными в отечественных научно-философских угодьях. В свою очередь, физики, проводя тонкие исследования на грани «посю и потустороннего», не должны превращать полученные результаты в одно лишь спекулятивное знание, не поддающееся убедительной верификации и граничащее с «физической религией». В качестве положительного примера достаточно сослаться на историю признания частной и общей теорий относительности, верификация которых, как нам представляется, требовала гораздо более изощренных экспериментов, чем это требуется для верификации, например, теорий торсионного, хронального, скалярного полей. И тем не менее обе теории Эйнштейна были верифицированы, хотя споры о них не иссякли до сих пор. Философия и наука должны объединить усилия в разрешении поставленной проблемы, придерживаясь известного правила: «не выплеснуть с водой ребенка»: «Будущая физика включит как первичное, простейшее явление «способность, сходную с ощущением», и на ее основе будет объяснять многое. А в результате самое содержание физики может кардинально измениться» (С.И. Вавилов).

Потенциально плодотворными в этом плане представляются современные физические теории калибровочного, информационного, квантового, спинорного полей, теории физического вакуума. Ключевым здесь является понятие информационного поля. Почему не материи или энергии? Напомним, внутренняя информация - не материя и не энергия в физическом смысле. Из всех форм материи наиболее близко к понятию внутренней информации, пожалуй, только понятие поля. М. Клайн называет поля призрачными «духами». Если бы не силовая функция поля, его следовало бы вообще исключить из форм материи в физическом понимании. Не означает ли это, что при стремлении силовой компоненты поля к исчезающе малой величине оно асимптотически дематериализуется? Что же остается от поля и остается ли вообще что-нибудь? Если остается, значит, произошел количественно-качественный переход и поле стало качественно иным. Каким? Если не остается ничего, поле исчезло. Куда? И означает ли это, что исчезла и материя?

Поля на микро и макроуровнях сопутствуют всем взаимодействиям и обязательно несут информацию о своих источниках вне зависимости от характера поля и его энергетики, при этом нет оснований к аподиктическим утверждениям о том, что силовая составляющая поля не управляется этой информацией, даже если речь идет не о целенаправленном силовом действии, а лишь о причинении действия. Только наличие обнаруживаемой силовой компоненты поля позволяет интерпретировать его как особую форму материи. С равным правом поле можно интерпретировать и как особую (силовую) форму информации, где силовая компонента второстепенна. Тогда можно предположить, что информация передается не только с целью управления или причинения - существует и другой необходимый смысл информационного процесса, связанный с сохранением информации, т.е. с памятью. Данное предположение считаем правдоподобным хотя бы потому, что информация, действительно, передается не только в пространстве, но и во времени, причем в последнем случае - через память. В этом смысле память всеобща, понятие памяти - онтологическое понятие, в памяти весь Универсум в своем самоотражении и самосохранении. Рассуждая последовательно, приходим к следующей презумпции: «не силовое поле», если таковое возможно, есть информационное поле, назначение которого - хранить внутреннюю информацию; передача внешней информации - прерогатива силовых физических полей.

Остается предположить, что силовые формы поля, традиционно называемые физическими полями, появляются и исчезают на фоне постоянно существующего информационного поля.

Мы пришли к выводу, что онтологическим фундаментом всех физических полей вне зависимости от их энергетики может быть информационное поле, из которого каждое конкретное физическое поле черпает порцию информации в объеме, необходимом для управления силовой функцией данного физического поля. Заметим, что данное умозаключение - продукт всего лишь философской рефлексии, гипотеза, требующая подтверждения.

Что касается исчезновения материи, то данному философскому вопросу, возникшему на фоне естественнонаучной революции в физике микромира, без малого век. Если «понятие материи, не означает гносеологически ничего иного, кроме как: объективная реальность, существующая независимо от человеческого сознания и отображаемая им», то надо признать, что информационное поле включено в это философское определение диалектического материализма, как и «неисчерпаемый электрон». Что касается Винера с его отрицанием материальности информации, то и он прав по-своему, ибо отталкивался в своих рассуждениях не от философии, тем более не от диалектического материализма, а от физических представлений своего времени. Таким образом, вопрос об исчезновении материи в вышеизложенном контексте существенно терминологический. Ответ на него через введение философского понятия информационного поля представляется нам вполне уместным, не конфронтирующим с традиционными философскими и физическими теориями материи (последнее - при условии, что будет физически доказано существование не силовых взаимодействий и информационного поля).

В свою очередь, материя как корпускулярно-вещественный субстрат и информационное поле как память - это не товары на складе, они не статичны. Существование материи - это не состояние как константа, а состояние как переменная, т.е. процесс, более того, стохастический процесс (хотя бы внешне). Мгновенная вероятность любого значения этого процесса близка к нулю. Здесь мы сошлемся на общепринятые в физике представления о состоянии как устойчивом, стационарном процессе, а о событии как неустойчивом, нестационарном процессе. Следовательно, и адекватная модель процесса, именуемого «текущее состояние Универсума», - тоже процесс, именуемый «информация», а носитель этого процесса - поле (физическое или информационное) - тоже процессуален, динамичен. При этом внешняя информация - не что иное, как дискретная выборка отсчетов внутренней информации – квазинепрерывного процесса. В этом смысле отсчеты информации не отличаются от отсчетов артериального давления, координат судна, социометрии. При числе отсчетов, стремящемся к бесконечности, внешняя информация асимптотически отражает всю внутреннюю информацию, однако это нереально, как нереально абстрактное понятие бесконечности.

Из изложенного следует: а) любая внешняя информация устаревает уже в момент ее восприятия (принцип временной недостоверности); б) память как структура хранения информации - тоже процесс (принцип динамической памяти); в) участники информационного процесса как открытые системы обладают переменной внутренней информацией, динамика которой зависит от характера информационного метаболизма (принцип переменной информации).

Изложенные выше предпосылки сопоставим с известными физическими теориями и, прежде всего, с теорией информационного А-поля Р. Утиямы (обобщенного калибровочного поля). Утияма полагает информационное А-поле физическим фундаментом реального проявления (в форме внешней информации) латентной внутренней информации элементарной частицы о совокупности (векторе) ее свойств А (а1 - заряд, а2 - масса, а3 - спин и т. д.)

Пусть объект материален. Модель объекта требует его спецификации, т.е. количественно-качественной дескрипции свойств, поддающихся формализации (кодированию в математических, лингвистических, физических, химических и т.п. кодах). Чем больше свойств специфицировано, тем адекватнее модель объекта. В идеале асимптотически специфицируются все без исключения свойства, а соответствующая модель полностью адекватна объекту. Эта асимптотическая модель и есть полная внутренняя информация объекта, но сам объект ее «не знает». Ее может знать (и то лишь частично) субъект, если он умеет извлекать внутреннюю информацию из объекта, т.е. реализовывать информационный процесс, в котором внутренняя информация реплицируется во внешнюю через скрытые кодовые преобразования. Субъекты любой природы умеют это делать, не подозревая о субстанциональном механизме информационного процесса, не задумываясь (если субъект - человек) над проницательным гносеологическим вопросом Канта «что я могу знать?». Перефразируя Канта, зададим вопрос «как я могу знать?», в котором нам интересен лишь начальный этап познания, когда внутренняя информация побуждается к репликации во внешнюю.

Представим источник электрического поля в виде заряженного шара, неподвижно подвешенного на нити в вакууме. Величина заряда Q, масса покоя шара M - это набор свойств шара, его спецификация, характеризующая текущее состояние шара. Спецификация (и, соответственно, модель) неполна, ибо мы не учитываем полярность заряда, размер, вещество, структуру шара и др. свойства. Но как я, субъект, могу знать Q и M, не будучи объектом? Ведь заряд и масса не существуют без шара - своего носителя. Иначе нам пришлось бы поверить в существование улыбки Чеширского кота без самого кота. О величинах Q и M мы судим опосредованно, регистрируя электрическую и гравитационную силы взаимодействия этого шара с другими заряженными телами, обладающими массой и удаленными от него. Агентами электрической и гравитационной сил служат соответственно электромагнитное и гравитационное поля. Следовательно, эти поля информируют нас в точке x2 о состоянии шара, находящегося в точке x1, удаленной от точки x2, и тем самым устанавливают взаимооднозначное информационное соответствие между точками x1 и x2. В этом смысле данные поля можно трактовать как посланцев, передающих из точки x1 в точку x2 внешнюю информацию о текущем состоянии объекта, т.е. о части его внутренней информации, соответствующей набору свойств А (а1 - заряд, а2 - масса). Поэтому суперпозицию этих физических полей можно назвать информационным А-полем. Отсюда любое известное науке физическое поле является в изложенном смысле прежде всего потенциальной компонентой (в вырожденном случае - единственной) информационного А-поля, несущего в каждую влияемую точку пространства специфичное этому полю комплексное силовое сообщение (внешнюю информацию) о текущем А-состоянии объекта - источника физических полей (компонент А-поля).

Таким образом, информационные А-поля - это физический фундамент реального проявления внутренней информации объектов.. В развитие теории Р. Утиямы они известны сейчас в квантовой физике как калибровочные (обобщенные калибровочные) поля.

Физичность информационного А-поля основана на том, что:

- каждому независимому свойству (параметру) А! элементарных частиц из А-вектора свойств соответствует своя компонента информационного поля - физическое поле А!, которое несет информацию об этом свойстве и через которое осуществляется взаимодействие между частицами, соответствующее данному свойству;

- уравнения потенциала компоненты информационного поля и способ связи частицы, обладающей свойством, с этой компонентой определяются законом сохранения свойства а; (заряда, массы, импульса и т.п.);

- передача информации между частицами осуществляется посредством корпускулярных агентов (квантов) с нулевой или близкой к нулю массой покоя.

Свойства частиц могут быть независимыми (тогда им соответствуют коммутативные физические компоненты калибровочного поля) и зависимыми. В последнем случае, как утверждает теория калибровочных полей, некоммутативным зависимым компонентам свойственно самопорождать физических «собратьев» - другие компоненты того же калибровочного поля. Иными словами, информационное А-поле способно порождать физические поля в виде своих субкомпонент. Поскольку в общем случае свойства объектов взаимозависимы, эффект самопорождения физических субкомпонент калибровочного поля в дополнение к исходным физическим компонентам важен для понимания субстанциональной природы информационного А-поля. В связи с этим обратим внимание на некоммутативность спина элементарных частиц, что согласно Утияме приводит к самопорождению соответствующего спинового поля при взаимодействии калибровочного поля с частицей.

Согласно за состоянием элементарных частиц как физических объектов можно следить только с помощью калибровочных полей, соответствующих свойствам частиц. Это является следствием общей теории калибровочных полей, утверждающей, что фундаментальные частицы обмениваются между собой соответствующими силами благодаря калибровочным полям. 16-компонентное калибровочное поле, объединяющее электромагнитное и слабое ядерное взаимодействия, стало первым практическим «объединением» полей в рамках общей теории поля (С. Вайнберг, А. Салам, Ш. Глэшоу; Нобелевская премия 1979 г.). Согласно Утияме сильные (глюонные) внутриядерные взаимодействия осуществляются посредством некоммутативного калибровочного поля. Усилия физиков направлены сейчас на «суперобъединение» четырех известных типов взаимодействий (полей) в рамках единого многокомпонентного калибровочного поля - информационного А-поля, подчиняющегося единому фундаментальному принципу.

В качестве такого единого поля предлагается, например, физический вакуум, единым фундаментальным принципом которого является EGS-концепция его универсальных поляризационных (фазовых) состояний, проявляющихся на микро- и макроскопическом уровнях: в состоянии зарядовой поляризации физический вакуум проявляется как электромагнитное поле (E), в состоянии спиновой продольной поляризации - как гравитационное поле (G), в состоянии спиновой поперечной поляризации - как спиновое поле (S).Теория полагает возможными и другие поляризационные состояния физического вакуума, а, следовательно, и другие поля. Но самый трудный вопрос о физических носителях внутренней информации и волновых потенциалов полей. Ясно лишь, что эти носители имеют общую физическую природу, связанную со свойствами пространства (Р. Утияма).

В связи с изложенным представление о том, что «в неживой природе нет структур, «специализирующихся» на отражательных процессах», подлежит пересмотру. Спин элементарных частиц, корпускулярно волновые пакеты, физический вакуум, «квантовые точки» как локальные электронные ловушки - по-видимому, далеко не полный перечень таких структур, живо обсуждаемых в физических публикациях. На октябрь 2001 г. Интернет ссылается почти на 8000 подобных публикаций, из них около 2500 русскоязычных.

В частности, дихотомический спин элементарных частиц полагается физическим полевым переносчиком и хранителем двоичной информации, откуда следует рефлексивная гипотеза об онтологическом генезисе двоичного кода. Электронно-позитронный волновой пакет как элементарная квантово-полевая структура физического вакуума (с взаимно скомпенсированными спинами входящих в него частиц) полагается многими физиками как возможный виртуальный переносчик и хранитель информации в первичном информационном поле, возбуждаемом при любой спиновой поляризации подобных пакетов. Т.н. квантовые точки - атомарные системы с размером 10 м (своеобразные нанометрические «электронные ловушки») позволяют уже в обозримом будущем конструировать компьютерные логические элементы с использованием спина электрона, безэнергетического информационного процесса «квантовой телепортации».

Часть указанных структур не наблюдаема, однако при определенных условиях содержащаяся в них информация проявляется в форме сигналов, как это происходит, например, с информацией, идущей из бессознательного в сознание, из сознания в действие, с информацией, выделяемой в форме голограмм из когерентных волн света или радиосигналов из когерентных спектральных составляющих смесей «сигнал+шум». И если современная физика всерьез обсуждает ненаблюдаемую структуру физического вакуума как среды наблюдаемого волнового распределения полевых потенциалов, то она вплотную подошла к представлению о ненаблюдаемой трансцендентальности как объективной реальности, к признанию метафизики частью физики (подобно математике и метаматематике).

При всей дискуссионности обсуждаемых физических моделей философия по своему статусу не имеет морального права элиминировать их из своей «базы проблем». Требуется непредвзятый методологически выверенный философский анализ. В частности, философ, «паря над схваткой», должен, как нам представляется, обращать пристальное внимание на два фактора: а) степень изоморфности выходных параметров моделей и соответствующих выводов; б) степень независимости моделей по аппарату исследования, терминологии, первоисточникам, опытным данным.

Именно изоморфность и независимость (в указанном смысле) американской и советской математических моделей последствий глобальной ядерной войны (руководители проектов К. Саган и Н.Н. Моисеев) дали одно из веских оснований ООН принять в свое время ряд известных судьбоносных ограничений на ядерные испытания и ядерные вооружения. Изоморфность и независимость многих исторически параллельных научных открытий и технических изобретений (исчисление бесконечно малых, законы сохранения материи и энергии, радио, самолет, компьютер и др.) всегда давали немедленный толчок их развитию и практическому внедрению, в то время как уникальные достижения воспринимались с «восхищенным недоверием» и требовали неоднократного подтверждения (например, частная и общая теории относительности).

Один из важных методологических изоморфизмов трех независимых физических моделей вакуума и информационного поля, выявленный автором, состоит в их волновой ориентации. Согласимся, что корпускула ассоциируется, скорее с материей как вещественным субстратом, а волна - с полем как более тонкой, почти виртуальной формой существования материи. Не сговариваясь, авторы всех трех моделей приходят к общим фундаментальным выводам:

- волны поля несут информацию об источнике поля и препятствиях его распространению;

- степень когерентности (синфазности) разных волн одного и того же поля существенно влияет на его информативность;

- виртуальная информация, содержащаяся в волне некоторого поля, при определенных условиях может стать явной информацией в материально-энергетической форме сигнала.

Для подтверждения их релевантности достаточно сослаться на голографию Д. Габора, использующую при создании и воспроизведении объемных изображений свойства интерференции и дифракции когерентных световых волн. Информация, неявно присутствующая в волнах поля, оказывается явной! Сошлемся также на реализованные в технике связи и локации оптимальные фильтры и компрессоры сигнала, позволяющие за счет синфазирования его спектральных составляющих выделить субпороговый сигнал на фоне маскирующего шума. Скрытые в шумах сигналы, о которых наблюдатель даже не подозревает, становятся наблюдаемыми!

Если техника, созданная человеком, демонстрирует такие возможности, может быть, и сам человек способен извлекать информацию из небытия за счет самонастройки мозга и всего тела (мыслит весь организм!) на синфазный прием волн информационного поля. Объемность человеческого зрения - не голографический ли способ записи и воспроизведения изображений лежит в его основе? Не объясняет ли понятие информационного поля природу априорного знания, кантовского «чистого разума»?

И тем не менее, указанные модели мы относим к девиантной науке, ибо в рамках господствующей физической парадигмы мироздания им пока не находится места. Остается надеяться, что адепты данной парадигмы сознают свою ответственность перед научным сообществом в равной степени за негативное или позитивное решение по девиантным моделям информационного поля и физического вакуума.

Известно, что информационный процесс эффективен, если передающая сторона (кодер, передатчик) и приемная сторона (приемник, декодер) согласованы (подобны) между собой по параметрам (спецификациям) кодов и сигналов. На языке философии это означает, что в актах отражения субъект уподобляется объекту для восприятия внешней информации от последнего: «ум, познавая, уподобляется вещи». На языке оптимальной фильтрации это означает совпадение амплитудно-фазочастотных характеристик приемника и передаваемого сигнала. Принцип подобия обратим: если, познавая, мое мышление должно уподобляться вещи, то это возможно лишь постольку, поскольку познаваемая вещь совпадает со структурой моего мышления, имеет с ней родство. Эти представления согласуются с известными принципами «настройки» мозга на взаимодействие с объектами познания в актах медитации, телепатии, вдохновения, озарения, догадки и т.п., а также с теоретическим принципом взаимной информации, согласно которому Универсум как среда обитания включенных в него систем информационно открыт для них в той же количественной мере, что и системы для Универсума.

Вывод: при отсутствии бесспорных физических доказательств существования не силовых взаимодействий и информационного поля рефлексивно обоснована целесообразность введения философского понятия информационного поля. Данный вывод заставляет рассмотреть комплекс проблем, связанных с данным понятием - от его определения до философского статуса информации.

Начнем с обсуждения проблемы отображения и отображаемого: имеют ли они одинаковую природу или разную. Общепринятой считается концепция диалектической теории отражения о независимости природы отображения от природы отображаемого. Здесь важен характер акта отражения, инициируемого извне.

Если этот акт материально-энергетический, то в отображении фиксируется не содержание и даже не форма отображаемого, а его реакция на принуждающий (силовой) стимул внешнего инициатора - потребителя информации (познание) или ее источника (управление). Эта реакция столь же избирательна, как и сам стимул, конретный по своей природе и требующий от объекта познания или управления соответствующей конкретной реакции. Тогда, действительно, отображение как фиксация реакции отображаемого и само отображаемое неадекватны по содержанию (смыслу) и независимы по форме. Если убрать стимул, такой акт отражения (информационный процесс) делается невозможным. «Силовое» отражение связано с потерями внутренней информации в физическом смысле: «...невозможно проделать никакого измерения без потребления того или иного количества негэнтропии». Силовой эксперимент требует энергии, отбираемой от одного (познающего, управляющего, причиняющего) объекта другому (познаваемому, управляемому, причиняемому). Это приводит к деструктуризации первого объекта, т.е. к уменьшению его негэнтропии.

Подобные представления, по нашему мнению, не окончательны, ибо отдельные потребители информации (в частности, человек) всегда (пусть и неосознанно) ищут смысл в отображении, пытаясь через него понять смысл отображаемого (как цель и результат его понимания). Для таких потребителей отражение есть смысловое слияние потребителя с источником информации (герменевтический подход), по возможности, элиминирующее обязательные для традиционной гносеологии этапы материально энергетического знакового кодирования передачи декодирования смысла, зашумляющие смысл отображаемого. Само интуитивное стремление к проникновению в смысл - косвенное свидетельство его скрытого существования. Не все потребители информации целеполагают ее смысл или хотя бы часть смысла. Главное, он есть и доступен в специфических актах отражения, исключающих энергетический «шум» знаковых преобразований.

Познать нечто, т.е. понять его можно, только уподобившись ему, что возможно при мысленном родстве с нечто. Состояние мысленного родства, адекватности, по-видимому, требует больше, чем просто сознательной работы психики с ее шумящими знаковыми преобразованиями. Логично предположить, что та значительно большая часть мозга, которая не участвует в работе сознания, осуществляет параллельные с сознанием латентные процедуры познания (З. Фрейд) через нешумящие, мало энергетические каналы связи (В.В. Налимов). Вопрос лишь в «малом» - существуют ли такие каналы, и, если да, то, как их использовать для овладения скрытой информацией.

Выводы: а) онтологическая природа отображения и отображаемого должна быть одинаковой - смысловой, информационно-семантической; б) открываемый в объекте и создаваемый субъектом смыслы сливаются в акте отражения.

Данные выводы согласуются с концепциями семантического поля и семантического вакуума Налимова и имплицируют дополнение негэнтропийного принципа (т.е. возможны информационные процессы, в которых генерирование внешней информации не сопровождается потреблением внутренней информации). Для таких процессов закон сохранения информации соблюдается безусловно. Но поскольку этот закон инвариантен к характеру информационных процессов, он должен соблюдаться и для их энергетической формы. Это возможно, если только внутренняя информация имеет неэнергетическую природу, а внешняя информация есть репликация части внутренней информации. Данный вывод получен независимо от аналогичных выводов двух предыдущих этапов анализа и изоморфен им, что указывает на правдоподобие результатов анализа в целом. Следствия:

а) смысл, переносимый внешней информацией от источника к потребителю, невозможен без смысла, содержащегося во внутренней информации источника; б) максимально возможная адекватность смыслов отображения и отображаемого достижима в акте отражения, не содержащем знаковых преобразований.

Если физический вакуум (или некоторое его состояние) - информационное А-поле, то вектор свойств А, порождающий это поле, может быть отнесен только к одной субстанции - нередуцируемому пространству, изотропно и однородно заполненному физическим вакуумом. Значит, первичное информационное А-поле субстанционально редуцируемо только к субстанции - пространству и более ни к чему. Следовательно, первичное информационное поле согласно концепции физического вакуума субстанционально предшествует другим полям и субстанциям - корпускулярно вещественной форме материи (антиматерии), духу, но не пространству. В частности, что бы ни понималось под духом как метафизической субстанцией, он, «проницая все и вся», должен иметь не менее вездесущего метафизического агента. На эту роль может претендовать только один агент - производное (вторичное) информационное поле.

Действительно, между пространством и физическим вакуумом нет места для посредника - духа, ибо физический вакуум информирует о пространстве непосредственно. Здесь имеется в виду пространство вообще, включающее в себя любое мыслимое пространство - наше наблюдаемое и иные (параллельные) ненаблюдаемые пространства. Значит, то, что мы называем «агентом духа» - по меньшей мере, вторичное (или N-ичное) информационное (калибровочное) поле. Первичное же информационное поле субстанционально предшествует духу. В этом плане вызывают возражение попытки называть первичное информационное поле полем «сверхсознания» или высшим Логосом. В лучшем случае это поле представляется нам носителем тезауруса (самоотражения) вселенной. (Сверх) сознание же, Логос - это должен быть не только тезаурус, но еще и метапроцедуры управления тезаурусом, явно не просматриваемые в первичном информационном поле - хранителе информации.

Остается возможность поставить вопрос о внепространственном Логосе-Духе, т.е. о субстанции, предшествующей пространству, к которой пространство редуцировалось бы как к первичной субстанции. Это чисто метафизический вопрос, достойный гегелевской «Феноменологии духа». Вместе с тем Гегель в своем Всеобщем Духе видел неорганическую природу индивида, субстанцию с собственным самосознанием, становлением и собственным отражением. В этих свойствах просматриваются знакомые черты внутренней информации Универсума.

Итак, информационное поле субстанционально предшествует физической материи и метафизическому духу, храня созданную ими информацию и питая их же этой информацией. Поэтому информационное поле можно представить как динамический носитель тезауруса вселенной, содержащего ее изменчивую внутреннюю информацию, которая, в свою очередь, имеет философский смысл самоотражения всего сущего, но не в гносеологическом, а в онтологическом контексте. Гносеологический смысл имеет внешняя информация, генерируемая в актах познания.

В связи с изложенным принимаем в качестве доминанты атрибутивный подход к понятию информации вне зависимости от представлений о ее физической природе. Соответственно, далее понятие информационного поля используется только в философском (онтологическом) смысле как непрерывно распределенного в пространстве неэнергетического носителя информации с бесконечным числом степеней свободы.

В данном определении отсутствует физическое разделение пространства на локальное (для локальных, вторичных информационных полей) и глобальное (для первичного информационного поля). Соответственно, введенное понятие инвариантно к формам пространства и физическим понятиям информационного поля. Это имплицирует предпосылки для преодоления противоречия между атрибутивной и функциональной концепциями информации. Данное противоречие может оказаться надуманным, если рассматривать внутреннюю информацию как потенциальную внешнюю, которая приобретает кинетику реальной внешней информации в информационном процессе через материализацию информационного поля в физические поля. Отражение как материалистическая категория с гносеологическим подтекстом приобретает и онтологический смысл, ибо любые структурные изменения материи и физического вакуума могут имманентно самоотражаться в физических и виртуальных информационных полях как жестких коррелятах спиновой поляризации модифицированных структур. Следовательно, внутреннюю информацию любого объекта, в том числе и Универсума в целом, придется конституировать как онтологический феномен и определить ее как самоотражение объекта. Соответственно, внешняя информация отчасти сохраняет статус гносеологического понятия: она дается субъекту произвольной природы в актах отражения как экстрагированная часть внутренней информации объекта.

Изложенное создает предпосылки и для философской концепции информационного психофизического монизма.

Монистическая традиция в онтологии уходит своими корнями в вечную проблему универсальной субстанции, поставленную еще эллинскими философами-анимистами и, прежде всего, Аристотелем, полагавшим, что все сущее является либо субстанцией, либо формой ее проявления. В вопросе о субстанции монистам материализма, спиритуализма и теологии традиционно противостоят дуалисты картезианского и кантианского толка. Те и другие вращаются в кругу двух субстанций - материи и духа - с некоторыми вариациями. Известен также психофизический монизм, для которого субстанция - ни материя, ни дух, они - лишь проявления латентной универсальной субстанции. Именно поэтому рассмотрим идеи психофизического монизма. Наиболее последовательно, на наш взгляд, они изложены в трудах Г.В. Лейбница и Е.П. Блаватской.

Один из первооткрывателей дифференциального и интегрального исчислений Лейбниц математически тонко чувствовал взаимодействие бесконечно малых элементов целого с самим целым в статике и динамике. Эти математические открытия предшествовали субстанциональным исследованиям Лейбница и, вне сомнения, наложили на них свой отпечаток. В качестве элемента, неделимого кванта универсальной субстанции Лейбниц ввел понятие монады - идеального метафизического аналога физического атома (Лейбниц называл монаду просто субстанцией). Как истинный ученый Лейбниц философствовал на основе физических понятий: протяженности материи и ее движения во времени. Задолго до современных теорий пространства-времени он понял, что протяженность материи есть свойство отношения между одновременно сосуществующими телами, исчезающее вместе с телами и изменяемое вместе с изменениями тел. Лейбниц строго показал, что движение и протяженность тел не выводимы друг из друга, что материальное не может быть в одно и то же время и материальным, и совершенно неделимым, т.е. обладать истинным единством. Все материальное делимо. Субстанция же неделима. Здесь, по-видимому, надо понимать делимость материи в том смысле, что у материального делимого нет такого материального частного, которое нельзя было бы разделить еще. У субстанционального делимого есть субстанциональное частное, которое более неделимо - в этом смысл неделимости субстанции. Отсюда Лейбниц приходит к выводу, что действительные элементы (частные), из которых слагается материя (делимое), должны иметь другое, т.е. не действительное (нематериальное) происхождение.

Сознание тоже делимо в указанном смысле. Следовательно, его субстанциональное единство под таким же вопросом, что и у материи. И нам уже более-менее ясно, что элементы (частные) сознания (делимого) имеют не только психологическую, но и психофизическую природу, причем дескрипции и дефиниции психофизических и психологических элементов формулируются в терминах информации, информационного процесса и связанных с ними понятий знания, декодирования и т.п. Таким образом, редуцированные элементы сознания имеют другую природу, нежели нередуцированное сознание, а именно, информационную природу.

Время по Лейбницу - свойство последовательности вещей, сменяющих друг друга в отношениях прошлого, настоящего и будущего. Если бы не существовала «хронология вещей» (материальных и идеальных), не было бы и хроноса.

Таким образом, материя и время по Лейбницу не субстанциональны, это - вторичные феномены. Что же первично? Лейбниц пришел к выводу, что стоящая за материей, движением и временем субстанция имеет силовую, деятельностную природу, но характер этих первичных сил не физический, а метафизический, идеальный в том смысле, что идеи при известных условиях становятся силой.

Возьмем, например, информацию, лежащую в основе любой целенаправленной деятельности, любого акта управления. Информация нематериальна, но, будучи воспринятой, она может активизироваться через материально-энергетические проявления. Кибернетический принцип управления гласит: большие массы и большие порции энергии контролируются и управляются малыми порциями энергии, несущими информацию. Управляющая информация может быть в виде макрокоманд (макросов), команд, микрокоманд. С появлением квантовых компьютеров, возможно, появятся нано - и пико команды. Значит, информация, как и материя, делима? В отличие от неисчерпаемой делимости материи делимость информации (как некоторого функционала от разнообразия материи) исчерпаема минимальным разнообразием n=2, что соответствует информационному «кванту» 1 бит. Разнообразие n=1 уже не несет информации. Бит неделим! И в этом смысле информация не делим! И в этом смысле информация неделима (в отличие от материи), следовательно, она, по Лейбницу, может претендовать на субстанциональный статус. Обладает ли управляющая информация силовой, деятельностной природой, приписываемой Лейбницем метафизическим монадам? Несомненно, ибо большие массы и большие порции энергии контролируются и управляются малыми порциями энергии, несущими информацию. В информационном обществе знание как высшая форма информации буквально по Ф. Бэкону приобретает свойства производительной силы.

Эти примеры демонстрируют релевантность монадологии Лейбница в современном информационном смысле.

Монада Лейбница - неделимый квант универсальной субстанции, первичная деятельностная сила, способная к восприятию впечатлений извне и представлению впечатлений. Монады Лейбница образуют тела - упорядоченные агрегаты, а «всякая монада есть живое зеркало, наделенное внутренним действием, воспроизводящее (отражающее! - В.Г.) универсум со своей точки зрения и упорядоченное точно так же, как и сам универсум». Лейбниц устанавливает иерархию монад - от монад с примитивной перцепцией (нижний уровень) до монад с апперцепцией на уровне сознания, разума (верхний уровень). Герметичность монад («монады вовсе не имеют окон») Лейбниц постулирует для «фигур и движений», т.е. для вещества и энергии, но не для восприятий (т.е. на современном языке - для полей и информации).

Разнообразие Универсума есть проявление разнообразия его универсальной субстанции. Последнее слагается из разнообразия сочетаний монад и из многообразия самой монады, которая для Лейбница есть микрокосм. В этом микрокосме - одной монаде - представлены все остальные. В каждой монаде и в целом во всей монадной субстанции хранятся, как в бесконечной памяти, прошлые, настоящие и даже будущие (!) события, полная история Универсума. Как это может быть? Разве точка может быть многообразной? Может, если говорить не о ее морфологии, а о ее отношениях с миром. Например, в точке могут пересекаться бесчисленно много путей - прямых или кривых. В точке на экране неисправного телевизора есть динамическое изображение - стоит только исправить блоки разверток, как мы его увидим. Каждый нейрон коры головного мозга может быть элементом различных контуров - клеточных ансамблей, что является нейрофизиологической основой ассоциативной памяти. Но разве память может «помнить будущее»? Может, утверждает Лейбниц, ибо настоящее всегда несет в себе каузальный зародыш будущего. Может, с некоторой вероятностью утверждают парапсихологи, ссылаясь на феномены ясновидения, предсказательства. Может, утверждаем мы, ибо каждому объекту свойственно уникальное множество состояний, в которых он мог находиться в прошлом, может находиться в настоящем и сможет находиться в будущем вне зависимости от событий, которые произошли, происходят или произойдут с данным объектом за время его существования.

Разве могут в одной монаде быть представлены все остальные подобно древнегреческой концепции о «заговоре всех вещей между собой»? Это же идеализм чистейшей воды! Но как тогда объяснить многократно подтверждаемые факты практически одновременного и независимого возникновения одной и той же идеи у нескольких ученых или изобретателей? История многих открытий в математике, физике, биологии, технике и др. - тому свидетельства. А телепатическая связь - разве это не аргумент для непредвзятого и серьезного научного исследования, даже если среди множества шарлатанов есть один истинный телепат?

Поскольку всякая субстанция по определению неделима, нетленна и способна к репликации, все ее проявления в виде рождения, размножения и смерти суть по Лейбницу видоизменения от меньшего к большему и наоборот (прирост, развитие, снижение и регресс). Все проявления универсальной субстанции как практически бесконечного множества монад носят непрерывный характер. Закон непрерывности, провозглашенный Лейбницем, гласит: «природа никогда не делает скачков». Следовательно, всякому изменению, даже самому быстрому, сопутствует переходный процесс с длительностью т>0; ни один процесс, происходящий в мире, даже катастрофический, не описывается разрывными или ступенчатыми функциями, все процессы дифференцируемы по Лейбницу.

Конечно, в монадологии Лейбница много спорных мест, по крайней мере для нас: принцип предустановленной гармонии монад, исключающий необходимость в их взаимодействии, концепции божественности монад, множественности субстанций и др. А какая рефлексия не спорна? Если современные философы не отказывают себе в ней, какие могут быть претензии к Лейбницу? Даже если его феноменологическая теория спорна, она поражает смелостью и глубиной, логикой и интуицией математически мыслящего гения, опередившего время. Перефразируя Н. Бора, теорию Лейбница можно назвать достаточно сумасшедшей, чтобы она была правильной или хотя бы правдоподобной.

Можно ли с позиций современного знания эксплицитно представить себе универсальную субстанцию Лейбница? Для ответа на этот вопрос следует сравнить свойства и функции монад с соответствующими атрибутами известных субстанций и моделей Универсума. Вот эти свойства и функции: разнообразие, память, восприятие, представление, репликация, управление, внематериальность, внеэнергетичность, перевоплощаемость, иерархичность, неделимость. При этом, исходя из определения субстанции, мы будем дистанционироваться от лейбницевского представления множества монад как множества субстанций. Субстанций не может быть множество, тем более бесконечное множество.

Анализ показывает, что в наибольшей степени аналогичными свойствами и функциями обладает информация. Следовательно, феномен информации может рассматриваться как возможный претендент на роль универсальной психофизической субстанции.

Это подтверждает и Е.П. Блаватская (одна из самых значительных и незаслуженно умалчиваемых отечественных философов) своей монадологией, базирующейся на интерпретации древних ведических текстов оккультного и эзотерического характера.

Эзотерическая система духовных монад иерархична, как и у Лейбница, перевоплощаема (перекодируема) в процессе эволюции от «минеральной монады» к «божественной монаде», т.е. от рудиментарных форм отражения материи до высших форм - эзотерического знания. Подобная концепция есть иносказательная форма информационного монизма, где рудиментарные полевые формы отражения внутренней информации материальных тел эволюционируют к высшим формам - знанию как высшей форме информации. Путь от внутренней информации объекта к знанию как тезаурусу субъекта - многошаговая последовательность информационных процессов с кодированием-декодированием информации, повышающей на каждом таком шаге свою ценность.

Но для Блаватской монады - не субстанция (первооснова). В качестве последней выступает «единое сокрытое Пространство» - то, что было, есть и будет, несмотря на судьбу вселенной и богов - есть они или нет их. Есть, было, будет - атрибуты времени, которое Блаватская считает иллюзией, создаваемой последовательными чередованиями состояний сознания на протяжении странствования в вечности. Время связано с пространством, время вторично по отношению к пространству. К этому выводу теософ-философ Блаватская приходит вслед за ученым-философом Лейбницем и оба - задолго до современной физической теории пространства- времени.

Таким образом, космогенетический монизм сводится к пространству как универсальной субстанции, психофизический монизм - к некоей метафизической субстанции, возможно, к информации. Последнее предположение нуждается в разработке субстанционально-информационной философской концепции, что выходит за рамки настоящей работы.

Автор осознает опасность неосторожных аналогий, в частности, между монадами и информацией, уповая на философский характер изложенной рефлексии, что вряд ли простительно в науке без должных оснований. Правда, А. Пуанкаре и Д. Пойа полагают аналогию мощным методологическим средством и в науке, но только на этапах формулирования теорий, догадок, гипотез, что близко соприкасается с философией. Кроме того, в рамках герменевтического императива историцизм в нашем понимании есть мышление о старом в современных понятиях, что созвучно Гадамеру: «мыслить исторически - значит проделать те изменения, которые претерпевают понятия прошедших эпох, когда мы сами начинаем мыслить в этих понятиях».

Монизм как онтологическая интенция в определенной мере присущ и современной аналитической философии. Так, Д.М. Армстронг приходит к выводу, что связь между ментальными и физическими явлениями может быть только при одном условии - в основе ментального лежит физическое, связующее мозговые процессы с действиями, а за физическим усматриваются неизвестные пока физические законы и субстанции. Д. Дэвидсон не сводит ментальное к физическому, разумно, на наш взгляд, полагая, что статистическая корреляция между психическими и физическими явлениями не тождественна их каузальным зависимостям. И тем не менее, свою теорию он называет «аномальным монизмом», поскольку корреляция все же есть и за ментальным - непознанные состояния физического плана. В сущности, к подобному монизму призывает и Т. Нагель.

Изложенное приводит к презумпции информационного психофизического монизма, основные положения которой могут быть сформулированы в следующем виде:

а) многообразие мироздания - проявление информационного разнообразия;

б) все смыслы сущего суть содержание его внутренней информации, все значения смыслов - информационные символы (коды), все взаимодействия - информационные (информационно-энергетические) процессы;

в) делимость информации (в отличие от материи) исчерпаема, конечна, следовательно, будучи рассеянной (диссипированной), она может быть восстановлена;

г) информация существует в материи, сознании и в их отношениях, одновременно являясь их сущностью - подобно смыслу как сущности текстов и отношений между текстами;

д) информация - самоотражение Универсума, частично данное в актах отражения.

Последнее положение есть философское определение информации, вытекающее из проведенного комплексного анализа. В данном определении отсутствуют какие-либо (обще) научные понятия и ограничения на природу объекта и субъекта. В этом просто нет необходимости. Здесь самоотражение Универсума как фундаментального объекта философии имеет смысл и результата, и процесса, информация никогда не статична. Такое понимание самоотражения является логическим следствием понимания Универсума как динамического объекта. Его адекватное отражение тоже должно быть динамическим, т.е. процессом.

Что касается общенаучного определения информации, то его формулировка в нашем понимании такова: информация - полевое самоотражение (тезаурус) Универсума, частично данное субъекту в актах отражения через физические поля.

Здесь в развитие философского определения введены общенаучные понятия динамического тезауруса и полей - носителей информации. В обоих определениях самоотражение Универсума тождественно внутренней информации всего имеющегося в нем - проявленного и непроявленного. Внешняя информация дана субъекту в актах отражения.

Из философского определения информации следует, что она онтологически всеобща, включена в бытие на субстанциональном уровне и поэтому может быть отнесена к философским понятиям. Как родовое философское понятие она двойственна, будучи одновременно онтологическим (внутренняя информация) и гносеологическим (внешняя информация) понятием. Заметим, что внешняя информация важна не только в актах познания, но и управления. Поэтому отнесение внешней информации к гносеологическим понятиям условно в том смысле, что управляющая информация, как и информация познания, тоже познается объектом управления, прежде чем она причиняет действие.

Обосновав философский статус информации, можно ли пойти еще дальше и признать ее философской категорией?

Монистический статус внутренней информации как неотъемлемого фундаментального свойства, а возможно, и самой сущности материи и духа, ставит вполне резонный вопрос о ее отношении с метафизическими категориями - вопрос, активно исследуемый уже полстолетия, особенно отечественными философами (А.Д. Урсул, Д.И. Дубровский, В.С. Тюхтин, И.Б. Новик, Н.И. Жуков, Б.С. Украинцев, Л.А. Петрушенко и др.). Квинтэссенцию философской рефлексии на этот счет можно выразить следующим умозаключением А.Д. Урсула: «Возможность возведения категории информации в «ранг» философских категорий является проблематичной, хотя вероятность такого превращения не равна нулю». Это было сказано в 70-е годы, когда указанная возможность ставилась в зависимость от дальнейшего развития научного понятия информации и от эволюции представлений о самом философском знании - ассимилирует ли философия понятие информации, будет ли оно способствовать приращению философского знания. Не будем игнорировать и историчности процесса формирования любых философских категорий и, в частности, того факта отечественной истории, что на момент публикации еще были свежи воспоминания о гонениях на кибернетику как «буржуазную лженауку» и были живы и увешаны властными регалиями политизированные апологеты этих гонений. В этих условиях подобное философствование А.Д. Урсула было поступком.

Отношение к философскому статусу информации с тех пор мало изменилось. За прошедшее время информация «прошла» свою часть пути, ассимилировавшись в философии и способствуя философскому осмыслению реалий информационного общества. В свою очередь, философия тоже сделала шаги навстречу информации, правда не столь решительные, чтобы признать ее философской категорией, за исключением, может быть, Р.Ф. Абдеева. Более решительными оказались системные аналитики («понятие информации, обладая всеобщностью, приобрело смысл философской категории») и инженеры («информацию как философскую категорию рассматривают как один из атрибутов материи, отражающий ее структуру»).

Может быть, решительность не философов в признании информации философской категорией связана с субъективной профессиональной заинтересованностью в повышении статуса их деятельности? С другой стороны, возможно, «всеобщность информации» ассоциируется не философами с ее вселенской значимостью на уровне философской категории - и никак не меньше, на что философы, памятуя о «бритве Оккама», смотрят с изрядным скепсисом. Ведь уже имеются несколько десятков философских категорий, стоит ли их плодить еще? Есть, наконец, свойство отражения материи, зависимым коррелятом которого является информация. И если отражение некоторые философские школы признают философской категорией, а информацию - одной из ее сторон, то информация как часть отражения уже не может быть всеобщей и в силу этой своей включенности в отражение уже не может считаться самостоятельной философской категорией. Разве ей недостаточно статуса общенаучного понятия?

Переход от частно научного (функционального, кибернетического) к общенаучному (атрибутивному) статусу информации совершился в 70-80 годы, т.е. с точки зрения историографии науки - только «вчера». Не слишком ли торопят нас и не торопимся ли мы сами, ставя уже сегодня вопрос о философской категориальности информации?

Во-первых, обратим внимание на взрывной характер развития информатики и информационных технологий за последние 20-30 лет, в течение которых «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса» - так можно образно пушкинской строкой охарактеризовать перманентную информационную революцию, где этапы чисто нормальной (по Куну) науки практически были незаметны на фоне чуть ли не ежегодных смен компьютерных и телекоммуникационных парадигм. Персональный компьютер, волоконно-оптическая связь, графический интерфейс конечного пользователя, глобальная сеть Internet, мультимедиа, визуальное программирование, цифровое телевидение, квантовый алгоритм, сетевые, квантовые и нейрокомпьютеры, спинэлектроника - далеко не полный перечень парадигмальных новаций, часть из которых еще предстоит реализовать в ближайшем будущем. Появились вычислительная геометрия, когнитивная психология, компьютерная вирусология, нейролингвистическое программирование (НЛП), компьютерная криминалистика, теория информационного поля. Зарегистрированы новые заболевания на почве компьютерофилии и компьютерофобии.

Казалось бы, надо переждать этот этап бурь и потрясений, а затем уже с позиций философского историцизма взвешенно прорефлексировать и оценить «случившееся», приняв некую философскую концепцию прогнозного характера, как это обычно и делается. Но время не ждет. Ситуация не только в информатике, но и в целом в сфере науки такова, что мы на пороге полного пересмотра в ХХI веке ряда фундаментальных парадигм, особенно в пограничных областях естественно-научного и гуманитарного знания, когда затрещат искусственно (и искусно) воздвигнутые поколениями ученых перегородки между нишами, занятыми разными науками, и возобладает парадигма естественного единства Универсума на уровне его структур и процессов, а также на уровне знания об Универсуме (глобалистика, синергетика, системология, теории глобальной эволюции, ноосферы, физического вакуума, информационного поля и т.п.).

Этот обвал парадигм коснется и философии (прежде всего онтологии), которой уже вряд ли удастся сохранить свой чисто рефлексирующий характер. И детонатором этого взрыва станет информатика, которая будоражит своими революционными идеями и запросами все без исключения естественные и социальные науки. Информационный взрыв несет очистительную идею единства не только в науку, исподволь подталкивая ее к антропоцентричности вместо господствующих сциентистского и технократического императивов, но и в мировой социум, гуманизируя его, ставя этику, нравственность, демократичность, альтруизм телекоммуникационных отношений, дружественность компьютерных интерфейсов, право индивида на информацию без границ в приоритетное положение по сравнению с эгоистическими политико-экономическими интенциями общественных институтов. Не видеть этого, ждать непредсказуемого результата означало бы для философии потерю времени и авторитета. В этой ситуации прежде всего надо эксплицитно понять движущие силы информатики, скрытые за внешней ситуативной стороной ее развития в латентной сущности самой информации.

Несмотря на пристальное внимание современной философии к онтологии информации, дальше чисто феноменологического подхода, полагающего это понятие научной абстракцией, идеальной моделью материи, большинство философов еще не пошло. По принятому мнению, понятие информации, как и любой математической абстракции (например, геометрической), помогает дискурсивному объяснению мира. Сейчас достаточно теорий, утверждающих, что у информации возможны натурфилософские корни. Если это так, то вопрос об отношении сознания и реальности как «основной вопрос» философии диалектического материализма принципиально изменит свою постановку, ибо феномен информации оказывается на субстанциональном стыке материи и духа, эпистемологическом стыке естествознания и гуманитарного знания.

С другой стороны, понять и определить философский статус информации не означает a priori утвердить его на уровне философской категории. Для этого нужны веские основания, не поддающиеся моде и конъюнктурной эйфории информационного общества. Философов будут не хвалить за своевременность и тактическую лояльность решения, а порицать за недоброкачественное стратегическое решение («или срочно, или точно»).

Для ответа на поставленные вопросы проанализируем соответствие между современным понятием информации и понятием философской категории, свойства которого известны: а) онтологическая всеобщность, б) гносеологическая необходимость (продуктивность), в) мировоззренческая значимость, г) метафизический статус, д) отношения бимодальности с одними и независимости с другими философскими категориями.

Вначале выясним, является ли общенаучное понятие одновременно и философским понятием (категорией)? Совсем не обязательно, если учесть, что философские понятия охватывают не только научное, но и любое мировоззрение, в том числе и вне научное (например, этическое, религиозное). Это значит, что информация может претендовать на философский статус, если она обладает свойством действительной всеобщности, т.е. принадлежности к бытию во всем его разнообразии, явленном и скрытом. Принадлежность к бытию можно понимать как включенность в бытие, в том числе и на субстанциональном уровне.

Внутренняя информация присутствует в живой и неживой природе, в материи и сознании, в телах и поляризованном физическом вакууме, в мыслях и полях, в бессознательном и над сознательном. В таком понимании внутренняя информация всеобща и абсолютна. Внешняя информация без внутренней невозможна, как невозможно отображение без отображаемого, реакция без стимула. Частичность проявления внутренней информации во внешней по большому счету обусловлена объективной пространственно-временной конечностью свойств потребителей (избирательности, чувствительности, восприимчивости, информационной производительности, времени взаимодействия) и мешающим влиянием среды передачи (главным образом, помех - естественных и искусственных, непреднамеренных и умышленных). В целом отражение источника в потребителе информации всегда неполно и неточно. Но это не мешает всеобщности внешней информации, присутствующей во всех без исключения взаимодействиях (отношениях) двух и более систем (объектов). В таком понимании внешняя информация всеобща и относительна. Все предложения человеческого языка, любые знаковые системы фауны и флоры - все это внешняя информация, для внешней информации. В целом, независимо от формы информация всеобща, значит, она может быть отнесена к философским понятиям и, возможно, к философским категориям.

Но философская категория - это предельно общее, фундаментальное философское понятие формы или отношения, как например, бытие, система, мера, закон, символ, пространство, время. Такие понятия не подлежат дальнейшему обобщению, они сами - фундамент любых возможных понятий, и в этом смысле они предельны, фундаментальны, независимы. В том же смысле материю, идеальное, на наш взгляд, можно относить к философским категориям с известными оговорками. За материей стоят физический вакуум, пространство, рядом с ней - антиматерия. За сознанием стоит информация, рядом с ним - бессознательное. Информация субстрагирована не только в сознание, но и в материю, она - более общее, более фундаментальное понятие, чем материя и сознание. Но внешняя информация вторична, относительна, следовательно, ее онтология в отрыве от внутренней информации не категориальна. Зато внешняя информация значима в гносеологическом и праксеологическом аспектах, ибо только через нее осуществляется познание и действие. Без осознания необходимости в понятии внешней информации современная гносеология (в частности, информационная эпистемология) просто не будет соответствовать своему названию, ибо превращение моря данных в реку знания без этого понятия останется непознанным: «то, что известно, еще не есть оттого познанное» (Г. Гегель). Признак гносеологической необходимости обязателен для философской категории в контексте места, занимаемого ею в системе категорий, значимости, полезности, продуктивности ее в этой системе. Должно быть ясно, чему в философии данная категория помогает и от чего избавляет.

За информацией в ее самой предельной (субстанциональной) форме - первичным информационным полем как одним из фазовых состояний физического вакуума лишь пространство. Значит, строго говоря, внутренняя информация - тоже не предельное философское понятие, она вторична по отношению к пространству, зависима от него. Да, как форма (субстанция) внутренняя информация представлена в полевом виде и поэтому вторична, философски не категориальна. Но как отношение между формами (в контексте отражения и самоотражения, модели, поля) информация в ее внутренней форме предельна, фундаментальна, а потому философски категориальна.

Заметим, что предельное повышение степени общности понятия (вплоть до философской категории) делает его метафизическим, т.е. соответствующее этому понятию субъект-предикатное предложение не содержит научных или даже общенаучных терминов. Категория должна отражать сущности более высокого порядка, нежели отражают понятия. Если достичь этого не удается, понятие не может стать философской категорией. Приведенное в концепции информационного психофизического монизма философское определение информации метафизично, в нем нет научных и даже общенаучных терминов. Значит, и по этому, пусть даже чисто формальному критерию информация - философская категория.

Наконец, прояснение отношений информации с материей и сознанием снимает проблему отношений информации с основным вопросом диалектического материализма о «первородности». Дело в том, что в философии материалистического монизма отнесение формы или отношения к философской категории существенно зависело от их генетической близости к одной из двух диалектических противоположностей - материи или сознанию. Для диалектического материализма это - вопрос номер один: понятие, близкое к «первородному» материальному, имело больше шансов на философскую элитарность, чем понятие, относимое к сфере идеального. Естественно, что одной из первых в философскую категорию была зачислена материя.

Для информационной монистической концепции основной вопрос диалектического материализма перестает играть роль приоритетного критерия, ибо этот вопрос вторичен. Это понимали некоторые философы, отмечая большую широту понятия информации по сравнению с понятием материи и сознания. Но они отказывали понятию информации в праве на самостоятельную методологическую доктрину, независимую от диалектико-материалистической методологии, мотивируя это излишней абстрактностью такого понятия, далекого от реалий материализма. Полагалось, что все, находящееся вне материи, абстрактно, метафизично, отдает мистикой и «поповщиной». Концепция информационного монизма «впрягла в одну телегу коня и трепетную лань» - материю и сознание, более не противопоставляя их друг другу - в отличие от диалектического материализма. И в этом ее мировоззренческая новизна и значимость.

Наконец, в отношениях с другими философскими категориями информация достаточно независима и самостоятельна. В то же время хотя бы с одной категорией информация должна быть сопряженной по признаку бимодальности (взаимодополнительности и противоположности), свойственному другим философским категориям. В науке данный признак известен как комплементарность, но для научных понятий, категорий он не обязателен в отличие от категорий философии. Информация бимодальна - она там, где есть различие, разнообразие, порядок, гетерогенная структура, асимметрия, смысл, изменчивость, ее нет там, где есть тождество, однообразие, гомогенный хаос, симметрия, бессмыслица, постоянство. Кроме того, внутри категории информации признак бимодальности проявляется во взаимообусловленности и противоположности внутренней и внешней форм информации, энтропии и количества информации. Анализ показывает, что и в философии признак бимодальности обязателен не для всех категорий, Так, категория меры сопряжена сразу с двумя категориями - качеством и количеством. Информация также участвует в «тройственных союзах» с категориями материи и идеального, возможности и действительности.

Изложенная концепция позволяет признать, что если материя - философская категория, тем более таковой является информация как всеобщее фундаментальное отношение между формами (в том числе между материальными формами и сознанием), между категориями материи и идеального, как гносеологически продуктивное и мировоззренчески значимое понятие.

 

АВТОР: Гухман В.Б.