Социокультурная предопределенность основных источников права в религиозных правовых системах

Социокультурная конкретно-историческая обусловленность основных источников права в определенной правовой действительности наиболее ярко проявляется в религиозных правовых системах. Такую зависимость нередко называют прямой и связывают с тем, что право непосредственно взаимодействует с религией. Так, в работе «Христианство и правовая культура» Е.В. Спекторский писал: «Лейбниц был совершенно прав, проводя параллель между юриспруденцией и богословием. Прав был и Фюстель де Куландж, когда утверждал, что право родилось даже не из идеи справедливости, а просто из религии».

Говоря о правовой культуре, ученый отмечал, что сущность ее выражена Ульпианом в двух словах: justtam colmus. Слово colmus при этом употреблено в двояком смысле: культа и культуры. И посему формула римского юриста означала, и «мы чтим справедливость», и «мы ее возделываем». Справедливость для настоящего юриста действительно является предметом почитания. Он верит в нее, верит в ее объективное, существование. Он преклоняется перед ней и требует от других, чтобы они тоже преклонялись. Применяя ее, он священнодействует, выполняет как бы таинство, обряд. Недаром у римлян не только древнейшими юристами были жрецы, но и юристы третьего века после P. X. устами того же Ульпиана все еще называли себя как бы жрецами (sacerdotes). Поскольку право является предметом почитания, постольку у него есть свой миф (учение об источниках права), свой догмат (юридическая догматика) и свой обряд (процессуальные формы).

Пассивным почитанием справедливости юридическая культура не ограничивается. Она еще активно возделывает ее. При этом, как и при всякой культуре, происходят переработка и усовершенствование таких явлений, которые коренятся в самой природе и даны ею. Так, неустранимым природным фактом является эгоизм, вытекающий из инстинкта самосохранения и потребности питания. После его юридической переработки получается лицо, физическое или юридическое, с теми или иными субъективными правами, а также собственность. Переработанный юридически инстинкт размножения дает семейственное и наследственное право. Переработанный юридически природный факт господства одних людей над другими дает публичное право. Переработанный юридически природный факт массового общения людей дает или должен дать социальное право. Вся эта переработка производится под знаменем справедливости, юстиции, чего-то для правовой культуры священного. Все это делается в тесном взаимодействии с религией.

Древнейшие христианские религии не только благословляют юридическую культуру, но и непосредственно создают ее. И это вполне понятно. Что могло бы обуздать своеволие дикаря и подчинить его социальной норме, как не религия, основанная на почтительном страхе? Разве могла бы возникнуть у него собственность без религиозного табу, делавшего ее священной? На каменной скрижали, на которой высечены законы Хаммурапи, изображен солнечный бог, передающий царю свои заповеди. Законодатель Крита Минос считался только передатчиком воли Зевса так же, как и законодатель Спарты Ликург - передатчиком воли Аполлона, и законодатель Израиля Моисей - передатчиком воли Иеговы. Еще Ульпиан считал правовые нормы установленными каким-то божеским провидением (dvna quadan provdenta).

Язычество не только освящало правовую культуру в отношениях между людьми, но еще и распространяло ее по отношению между человеком и божеством. Цицерон называл благочестие справедливостью по отношению к богам: est enm petas justta ad versus deos. И действительно, отношение верующего римлянина к своему божеству (numen) было своего рода юридическим двусторонним обязательством. Обоюдные права и обязанности определялись жертвой и ожидаемой за это милостью, причем консультантами, экспертами или нотариусами при заключении соответственных сделок были жрецы.

Признание существования связи права и религии позволяет рассматривать религиозные правовые системы как самые древние. Так, например, М. Элон утверждает, что «история еврейского права насчитывает более трех тысячелетий» и что ее «истоки его сродни другим правовым системам Древнего Востока».

В самые древние времена юридическая культура процветала, охватывая не только человеческие, но и божеские дела, вполне оправдывая данное впоследствии Ульпианом определение юриспруденции как познания божеских и человеческих вещей: dvnarum atque humanarum rerum notta».

Как отмечает академик В.С.Нерсесянц, религиозный памятник в качестве источника права - это священные книги различных религий, положения которых имеют общеобязательное значение в соответствующих системах религиозного права (христианского канонического права, индусского права, иудейского права, мусульманского права). При этом по мнению ученого, необходимо иметь в виду, что соответствующее религиозное право (мусульманское, индусское и т.д.) - это право соответствующей религиозной общины (право, регулирующее поведение членов общины верующих), а не национально-государственная система права. Поэтому нельзя смешивать, например, индусское право с национально-государственной системой права Индии, а мусульманское право - с системой права того или иного государства, население которого исповедует ислам.

Основная мысль всего религиозного права - это та, что право основывается на божественном авторитете, есть закон божества. Различные народы отличаются друг от друга только в понятии и принятии этого божественного откровения. Иудеи и арабы принимают его с религиозным доверием от людей, которых они признают просветленными Богом пророками; движущая сила иудейства есть страх Божий, а магометанства - вера в Бога. Напротив, индийцы и китайцы получают свое откровение философским путем: они стремятся познать право мышлением. Для достижения этой цели индийцы углубляются в божественный дух: из познания божества хотят объяснить себе право. Китайцы же выходят из сознания человеческой природы, в которой открывается божественная мысль.

Иудейство и магометанство в смысле юридическом принадлежат к одной категории и очень сродни между собой. Моисей и Магомет, принадлежат оба к семитическому племени. Оба исходят из теистического воззрения на мир. Оба поставляют резкое различие между Богом и человеком: Бог - господь, а люди - его рабы. Моисей слышит глас Божий, возвещающий ему Свою волю, и при громе и молнии дает своему народу закон, ниспосланный ему от Бога. Магомет выдает свой Коран за открытый ему закон через посредство высшего духа, посланного к нему Богом. Оба они находят источник права не в своем собственном духе, не в своей воле, а в воле Божьей.

Моисей и Магомет отвечают, следовательно, на наш вопрос так: право есть закон, данный Богом людям, а потому все веления права исполнены божественного авторитета, озарены божеским величием и имеют в себе нечто абсолютное, непреложное, страшное. Отсюда ужасная строгость, в особенности, законодательства Моисеева, которое за незначительный поступок грозит жестокой смертью.

В обоих этих законодательствах религия, нравственность и право нераздельно связаны друг с другом. Всем известны десять заповедей, которые и Магомет признал за древнее божественное откровение. Здесь соединены в одно целое религиозный завет богопоклонения и празднования субботы с нравственными правилами почитать своих родителей и преодолевать чувственные вожделения, и с юридическим запрещением убийства, прелюбодеяния и т.д. Подле этого божеского закона человеческое законодательство не имеет места: иудеи и магометане, в эпоху своего высшего религиозного развития, отвергали всякое государственное законодательство. Проводимые нами параллели дают основание полагать, что глубокое и всестороннее исследование основных источников иудейского и мусульманского права позволит выявить основные закономерности, присущие в целом религиозной традиции в современных правовых системах.

Будучи религиозным по своей природе и характеру, иудейское право имеет и соответствующие этим природе и характеру источники.

Среди исследователей, занимающихся иудейским правом, нет единого представления как о нем самом, так и его источниках. Одни из них (как, например, Б. Лившитц) акцентируют внимание, прежде всего на том, что данное вправо является правом, сформированным древними обычаями религиозных иудеев, «правом их земли» и что это право (в современном его звучании) есть скорее «нечто фактическое, нежели юридическое».

Другие исследователи (например, профессор З.Фальк) рассматривают иудейское религиозное право как систему «юридических норм, регулирующих различные стороны повседневной жизни евреев и их верований». Содержание подобной системы, по мнению авторов, формируется в основном из «норм обычного права, весьма почитаемых соблюдающими их евреями всего мира на протяжении более чем двух тысяч лет».

Третья же группа авторов (И.Инглард, и др.) при ответе на вопрос о понятии и содержании иудейского права исходит из того, что оно представляет собой не только систему обычных религиозных норм, но и систему соответствующих религиозно-этических принципов, сложившихся на протяжении многовековой истории развития еврейского народа традиций, многочисленных толкований Талмуда и других, признаваемых последователями иудаизма священных книг и писаний, а также различных решений религиозных (раввинских) судов.

В иудейском праве, подчеркивает в связи с этим З.Фальк, «на совершенно одинаковой основе» сосуществуют и функционируют, с одной стороны, нормы, закрепляющие процедуру поклонения религиозным культам и отправления религиозных ритуалов, с другой - религиозные нормы, регламентирующие поведение евреев в их частной и общественной жизни, и, с третьей стороны, нормы, создаваемые и применяемые в настоящее время в процессе повседневной деятельности судами.

Выделяя в системе рассматриваемого права различные группы социальных норм, принципов, религиозных толкований (доктрин), обычаев и традиций и называя их в совокупности иудейским правом, следует иметь в виду, что в данном и в других аналогичных случаях речь идет не об израильском праве как таковом, а лишь о его, хотя и весьма важной, но, тем не менее, только одной составной части. В определенной мере иудейское право выступает в реальной действительности не иначе, как интегральная часть всего израильского права. Будучи весьма своеобразным по природе и характеру правом, значительно отличающимся от остальных правовых систем, иудейское право, по справедливому замечанию Р. Давида, не образует вместе с этими правовыми системами какой-либо отдельной правовой семьи «в полном смысле этого слова». Находясь в определенной взаимосвязи и взаимодействии с другими правовыми системами, оно, тем не менее, не только довольно радикально отличается от них, но и в такой же мере выделяется среди них.

Иудейское право, отмечается в специальной литературе, всегда сохраняло и в настоящее время сохраняет свой «особый характер». Пройдя более чем трех тысячелетний путь развития «во всех четырех углах мира, это правовая система до сих пор сохраняет свою специфичность, выделяющую ее среди других правовых систем». Причем подобная специфичность имеет не локальный, а глобальный, всеохватывающий характер, распространяясь как на отдельные институты (право собственности, купля-продажа, «конкретное право» и др.), так и на различные принципы иудейского права, на его многочисленные доктрины и догматы, наконец, на природу, этого права и его идеологию.

Рассматривая историческое своеобразие иудейского права и его источников, следует отметить прежде всего весьма длительный и противоречивый по сравнению с другими религиозными правовыми системами период становления и развития иудейского права, сопряженный с его многочисленными изменениями, далеко не однозначными толкованиями содержащихся в нем норм, принципов и положений, с весьма разнообразным, сообразующимся с духом того или иного исторического периода дополнениями.

В научной литературе существует несколько вариантов и критериев деления всей истории развития еврейского общества, государства и, соответственно, иудейской правовой системы на различные периоды, стадии и этапы. Не касаясь обстоятельно данной проблематики, отметим лишь: а) что проблема периодизации иудейской общественно - политической и правовой жизни далеко не проста и не маловажна для понимания сущности и выполняемой иудейским правом роли в жизни еврейского сообщества и б) что наиболее распространенными критериями периодизации процесса становления и развития правовой системы являются не столько «чисто» юридические, сколько «смешанные» с правовыми социально-политические критерии.

Так, например, З.Фальк предпринимает попытки подразделения истории развития правовой системы еврейского общества, в центре которого находятся «семья и ее правовой статус», на различные периоды в зависимости от характера и особенностей религиозно-этических и правовых отношений, складывающихся в тот или иной период в иудейской семье и в иудейском обществе.

Д. Рид и некоторые другие авторы при периодизации истории развития иудейского общества, государства и права за основу берут лишь сугубо религиозные и идеологические критерии.

Д. Рид, например, подразделяет всю «историю Сиона» на пять периодов. Первый - «эпоха левитов» (служители религиозных культов у древних евреев). Именно в этот период, а точнее с 62 г. до н. э., по мнению автора, левиты закончили составление «своего писаного закона», получившего название Второзакония, или Закона Моисеева, - «законодательной» основы иудейского права, и «прочли его народу в Иерусалимском храме».

Второй период - это «эпоха фарисеев» (представители общественно - религиозного течения в Иудее  в. до н. э., выражавшие преимущественно интересы средних слоев населения). Период фарисеев в значительной мере совпал с римским управлением завоеванной Иудеей, закончившись вторым разрушением Иерусалима и рассеянием по миру последних иудеев. Фарисеи стремились по-своему истолковать применительно к новым социально-экономическим условиям жизни еврейского общества такой важный источник иудейского права, как Тора - первые пять книг Библии (Пятикнижие). В различных изданиях Евангелия фарисеев неизменно называли лицемерами.

Третий период, «эпоха талмудистов», длился, по мнению Д. Рида, вплоть до конца XV в. и отличался особой строгостью в соблюдении евреями, проживавшими не только на территории самой Иудеи, но и в других странах мира, правил и положений, которые содержались в Талмуде - собрании догматических, религиозно-этических и правовых правил и положений иудаизма. Особое внимание при этом уделялось, согласно исследованиям автора, нормам и положениям, препятствующим ассимиляции евреев-единоверцев с народами тех стран, на территории которых они проживали.

Наконец, четвертый и пятый периоды - соответственно «промежуточный» период эмансипации евреев (XX в.) и «эпоха сионизма» (с начала XX в. и по настоящее время), как это следует из работы Д. Рида, связаны с дальнейшим развитием иудейского права не только путем его традиционного толкования и приспособления старых религиозных догм к новым социальным условиям, но и путем его более активного применения раввинскими судами, а также его воздействия на современное израильское право.

Позитивное в периодизации Д. Рида - это сама попытка упорядочения взглядов и представлений относительно истории развития иудейского общества, государства и права. Негативное заключается в чрезмерной политизации и идеологизации данного процесса, в подмене одних религиозно-этнических критериев периодизации иудейской общественно - политической и правовой жизни («эпоха» левитов, фарисеев, талмудистов) другими, светскими по своему характеру, политико-идеологическими критериями (период эмансипации евреев и «эпоха сионизма»).

При рассмотрении исторического своеобразия иудейского права и его источников следует обратить внимание также на чрезвычайно противоречивый характер процесса становления и развития иудейского права, который оставил заметный отпечаток как на его внешней стороне (структура священных книг, формы иудейского права и др.), так и его сущность и содержание.

При этом речь идет не только о противоречиях внутреннего порядка, которые порождены различными религиозными течениями и доктринами или же внутриполитической раздробленностью древних иудеев, приведшей, в конечном счете, к разделению единого Еврейского царства на два самостоятельных государства: Иудея - южное царство, сохранявшее традиционные иудейские законы и прежний порядок отправления религиозной службы, и Израильское (северное) царство, почитавшее культ золотого тельца и произвольно изменившее порядок богослужения. Речь идет также о противоречиях внешнего плана, связанных с непрерывным противодействием процессу развития иудейского права извне и с многовековым противостоянием, а нередко и открытой борьбой иудейской религии и права с другими религиями и порождаемым ими правом.

Как свидетельствуют история, религиозно-нравственное противостояние иудаизма и основанного на нем уклада жизни евреев, с одной стороны, и иных религиозных течений и соответствующих им общественно-политических систем - с другой, носило не временный и не локальный, а фактически постоянный и глобальный характер, практически распространяясь на все сферы жизни общества и государства и охватывая все периоды развития иудейской религии и права.

Причем, такое противостояние, нередко переходящее в открытую борьбу, имело не односторонний, а обоюдный, двусторонний характер. В юридическом, религиозном и социально-политическом плане - это выражалось, в частности, в том, что ограничения в правах, а часто и религиозная нетерпимость представителей одной религии по отношению к представителям другой наталкивались на аналогичную обратную реакцию последних по отношению к первым. Примеров подобного рода взаимоотношений религий и создаваемых на их основе религиозных правовых систем мировая история дает немало.

Так, древние иудеи проявляли крайнюю религиозную нетерпимость к языческой вере, накладывавшую соответствующий отпечаток и на характер всех иных отношений к «языческим народам». Наиболее ярко это выразилось в период существования у иудеев теократического государства, когда, как утверждается в священных писаниях, Господь Бог был для них - «своего избранного народа» - одновременно и Богом, и небесным царем, и царем земным, законодателем и «главным военным Вождем». Именно от него, от Господа Бога, «исходили законы, постановления и распоряжения не только чисто религиозного, но и семейного, общественного и государственного характера». Исключительно он один мог проявлять законодательную волю, а «пророки, первосвященники, вожди и судьи были лишь послушными исполнителями и проводниками его воли».

Необходимость поддержания и сохранения чистоты иудейской веры и вместе с тем религиозная нетерпимость в этот период обусловливались наряду с сугубо религиозными также и социально-политическими причинами, ибо религиозные догматы и постулаты выступали и как стержень, главное звено иудейской религии, и как основа всего государственно-правового и общественного мироздания древних евреев.

Крайне отрицательное отношение иудеев к языческой вере и их носителям сохранялось и в последующие годы. Если кто из иудеев, говорится в связи с этим, например, во Второзаконии - «нравственно - назидательном воспроизведении» законов, изложенных в прежних священных книгах, - «пойдет и станет служить иным богам и поклоняться им, или солнцу, или луне, или всему воинству небесному, чего я (Господь Бог) не повелел», то каждый правоверный иудей, если ему об этом станет известно, обязан: а) убедиться еще раз, что это была правда («ты хорошо разыщи») и б) «если это точная правда, если сделана мерзость сия в Израиле», вывести того мужчину или ту женщину, которые сделали зло такое, к воротам своим и «побить их камнями до смерти».

Нетерпимое, нередко обусловленное причинами самосохранения всего народа, отношение иудеев к чужой вере, к богам инородцев и их религиозным символам («идолам») последовательно прослеживается и в других их священных книгах, Например, в книге под названием «Исход» каждому правоверному иудею, среди целого ряда обязанностей, имеющих не только религиозный, но и юридический характер, вменяется со стороны Бога («Законы Моисея») следующее: а) «сохрани то, что. повелеваю тебе ныне»; б) «не вступай в союз с жителями той земли, в которую ты войдешь, дабы они не сделались сетью среди вас»; в) «жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, вырубите священные рощи их (и изваяния богов их сожгите огнем)»; г) «ты не должен поклоняться богу иному, кроме Господа, потому что имя его - «ревнитель»; Он - Бог - ревнитель»; д) «не вступай в союз с жителями той земли, чтобы, когда они будут блудодействовать вслед богов своих и приносить жертвы богам своим, не пригласили и тебя, и ты не вкусил бы жертвы их».

Бескомпромиссно отрицательное отношение древних иудеев к чужой религии, а вместе с ней и к ее носителям - «языческим народам» - не могло не вызвать соответствующей реакции со стороны последних по отношению к иудеям. Наряду со многими другими причинами религиозный фактор стал одним из важнейших, особенно на ранних стадиях развития мирового сообщества, в неприятии и отторжении другими народами как чуждой их верованиям иудейской религии, существовавших в ее рамках законов, иудейских заповедей и мировоззрения.

В последующие годы и столетия, как широко известно, во многих странах мира, где проживало еврейское население, неприятие и отторжение иудейской религии, правил общежития и обычаев иудеев нередко сопровождалось ограничением их в правах и гонением.

В Испании, например, в период инквизиции был издан целый ряд нормативных актов в виде декретов короля и указов инквизиции, вначале резко ограничивавших права проживавших на территории этого государства евреев (запрещалось отправлять богослужение, соблюдать иудейские праздники и обычаи, «предписанные Законом Моисея», и др.), а затем и вовсе изгнавших их из страны. Декретом от 3 марта 492 г. «все евреи мужского и женского пола обязывались покинуть Испанию до 3 июля того же года под угрозой смерти и потери имущества».

Покидавшим Испанию евреям, как свидетельствует очевидец - бывший секретарь инквизиции двора Хуан-Антонио Льоренте, разрешалось продавать и брать с собой все их «движимое имущество и другие вещи, кроме золота и серебра, вместо которых они должны были получать векселя или незапрещенные товары».

В целях соблюдения чистоты католической веры и искоренения «иудейской ереси» в стране христианам вменялось в обязанность (согласно так называемому «Льготному указу» и другим указам инквизиторов) доносить на всех тех, кто: посещает синагоги; утверждает, что «Закон Моисея в настоящее время так же действителен для нашего спасения, как и закон Иисуса Христа»; «соблюдает предписанные Моисеевым законом посты»; «совершил обрезание или распорядился совершить его над своим сыном»; женится, «соблюдая обычаи, предписанные Законом Моисея»; «ест мясо какого-либо животного, зарезанного евреями»; «съел то же мясо, что и евреи, и сидел за их столом»; «читал псалмы Давида, не говоря в конце: слава отцу» и др. За невыполнение «своих обязанностей» по очищению католической веры от «иудейской ереси», а также за укрывание евреев в своих домах после их изгнания из Испании, виновным в подобных прегрешениях христианам грозили смерть и потеря имущества.

Аналогичным образом с преследованием евреев - носителей иудейской веры и ревнителей Законов Моисеевых обстояло дело в тот период и в Португалии.

Отторжение иудейской веры, всех обычаев, традиций и законов, сформировавших религиозную правовую систему иудеев, а вместе с тем ограничения в правах или гонения евреев имели место в последующие столетия и в других странах.

В частности, в России, по действовавшему законодательству, вплоть до Октябрьской революции 97 г., евреям предписывалось жить только на строго определенной территории. В отношении них существовала так называемая «черта оседлости», в пределах которой они проживали и свободно передвигались. Правом свободного передвижения по всей России обладали только евреи, «окончившие университет, а также купцы первой гильдии».

Разумеется, по российским меркам подобная «черта оседлости», как отмечал В. В. Шульгин, представляла собой «целую страну, превосходящую по своим размерам любое европейское государство, ибо она охватывала Царство Польское, Белоруссию, Литву и всю Малую Россию». Это дало основание Ф.М. Достоевскому в ответ на вполне естественные и понятные жалобы евреев, проживавших в России, язвительно заметить, что «наверно нет в целом мире другого народа, который бы столь жаловался на судьбу свою, поминутно, за каждым шагом и словом своим, на свое принижение, на свое страдание, на свое мученичество. Подумаешь, что не они царят в Европе, не они управляют там биржами хотя бы только, а стало быть, политикой, внутренними делами, нравственностью государства».

Однако, как бы ни были «либеральны» те или иные ограничения и язвительны в отношении жалоб на них те или иные суждения, вопрос остается предельно ясным: по природе своей и характеру ограничения в правах иудеев, равно как и представителей любой иной религии, есть ни что иное, как фактор и вместе с тем свидетельство их притеснения, давления на них и на существующие между ними религиозно-этические и другие отношения.

Наряду с отмеченными элементами исторического своеобразия - своего рода историческими предпосылками формирования и развития иудейского права и его источников, имеют место и другие, не менее значимые моменты, позволяющие согласиться с выводом М. Элона о том, что еврейское право, понимаемое «как нормативная часть Устного Учения (Талмуда), которое включает в себя также Агаду - древние сказания и легенды, нравоучительные истории, притчи, мудрые изречения» на протяжении всей истории своего существования, подобно правовым системам других народов, продолжало «развиваться как право самобытное и независимое...».

С учетом глубокой исторической значимости иудейского права не только для еврейского народа, но и для ряда других соседних народов, его огромного влияния на их общую и правовую культуру, а также на развивающуюся в пределах их воздействия экономическую и социально- политическую жизнь, правовую теорию и правоприменительную практику рассмотрение различных религиозных систем начнем с источников иудейского права.

В религии иудаизма крупное место занимал завет, договор между Богом и людьми, который тщательно редактировался, подтверждался и ратифицировался. Вообще весь Ветхий Завет понимался как закон, как нечто юридическое, как какая-то сакральная юриспруденция. Сам Бог «ведет тяжбу свою» (Псалтирь LXXV, 22) ибо «суд дело Божие» (Второзаконие, 7). И Израиль гордился своей юридической религией: «как люблю я закон Твой! весь день помышляю о нем», - восклицал псалмопевец (Псалтирь CX, 97).

Огромная значимость письменных источников иудейского права - священных писаний, - как свидетельствует история, проявлялась самым различным образом и постоянно сохранялась во все последующие времена. Даже в самые трагические периоды истории жизни еврейского народа, когда, как констатировал митрополит Киевский Илларион, под натиском «разбивших до основания» и «пленивших» Иерусалим римлян «иудейство пало», их «закон как вечерняя заря угас», а сами иудеи были «рассеяны по странам, чтобы зло не пребывало вместе», даже тогда огромная значимость этих источников с учетом сложившихся обстоятельств никогда не умалялась.

О каких конкретно источниках иудейского права, обобщенно именуемых священными писаниями, идет речь? Имеется в виду, прежде всего Библия (в переводе с греческого bibla - буквально «книги»). По своей структуре Библия распадается на две основные составные части: Ветхий Завет, объединяющий священные книги, «которые были написаны до пришествия Христа и лишь пророчески Его предызображали», и Новый Завет, состоящий из книг, которые «возникали уже после пришествия в мир Спасителя». Ветхий и Новый Заветы складываются из книг, которые делятся на главы, а последние, в свою очередь, - на стихи.

В силу того, что иудейская религия признает в качестве священных книг только книги Ветхого Завета, последний нередко называют еврейской Библией.

В иудейской религиозной литературе, так же как и в христианских богословских исследованиях, книги Ветхого Завета делятся на три части, хотя критерии подобного подразделения и названия этих групп книг разные. В частности, в первую группу книг входят книги Моисея, центральное место в которых отводится законам и правилам жизнедеятельности иудеев. Эту группу священных книг чаще всего называют Пятикнижием Моисея, или Торой. В иудейской правовой системе Пятикнижие Моисея (Тора) традиционно выступает в качестве самостоятельного источника права.

Ко второй группе священных книг иудеи относят ранние и более поздние книги пророков. Иудейское название данной группы книг - Небиим. Наконец, третью группу книг, согласно иудейской классификации, составляют все остальные священные книги под общим названием «Кетубим».

По свидетельству экспертов в области иудейского права, до в. до н.э. Пятикнижие Моисея (Тора) рассматривалось как одна книга. Позднее, «вероятно, по техническим причинам» (содержание книги не умещалось на одном свитке) книгу Моисея разделили на пять книг (свитков) с общим названием Пятикнижия. Каждая из них отличалась помимо своего названия и содержанием. Так, книга под названием «Бытие» повествует о сотворении мира из хаоса, о рождении человечества и «сынов Израилевых». Причем речь идет не только о бытии как таковом, но и о правилах (законах) проживания и общения иудеев друг с другом, о складывающихся обычаях, традициях и прочих регуляторах их повседневной жизни.

Сказанное подтверждается и названием, и содержанием всех остальных книг Пятикнижия: книгой «Исход», повествующей об исходе иудеев из Египта; книгой «Левит», рассказывающей о выделении из иудейского общества и признании привилегированного колена левитов, в обязанности которого входило отправление ветхозаветного культа (жертвоприношения, религиозно-обрядовые очищения, религиозные праздники, теократические подати и т.п.); книгой «Числа», повествующей «об исчислении» иудейского народа, левитов, первенцев, и указывающей при этом на некоторые «богодарованные» иудеям через пророка Моисея законы; наконец, книгой «Второзаконие», являющейся фактически повторением изложенных в прежних священных книгах законов.

В юридической литературе Второзаконие часто рассматривается в качестве самостоятельного источника иудейского права.

С помощью «законов и постановлений» в иудейском обществе регулировались практически все сферы повседневной жизни и деятельности людей. Причем речь шла не только о нормах материального права - регуляторах общественных отношений, выражаясь современным языком, но и о нормах процессуального права. При посредстве последних устанавливался, например, порядок организации и деятельности иудейских судов, а в случае возникновения тяжбы - обязательность ее судебного рассмотрения.

Законы и постановления, содержащиеся в Пятикнижии, включая, естественно, и те из них, которые составляют содержание Второзакония, в исследовательской литературе нередко называются «Законами Завета», или «Законами Моисея».

Законы Моисея в системе иудейского права всегда существовали и существуют вместе с другими источниками или формами права, формируют его религиозный характер и содержание.

К важнейшим источникам иудейского права следует отнести Талмуд. В различных научных изданиях и словарях он определяется неодинаково. В одних из них обращается внимание на то, что это - собрание догматических по своему характеру, религиозных, правовых и этических положений и текстов иудаизма, которые сложились в период с V в. до н.э. и вплоть до V в. н.э. В других Талмуд рассматривается как «толкования и дополнения раввинов жидовских к Ветхому Завету». В третьих же он представляется как «собрание священных писаний, формирующих иудейское гражданское и религиозное право и подразделяющихся на две группы под названием Мишны (сами тексты) и Гемары (толкование этих текстов)».

Общим для всех представлений о Талмуде как источнике иудейского права является то, что он, будучи собранием священных древнейших писаний, содержит в себе не только тексты этих писаний, но и тексты их раввинских толкований. В системе норм и догматов иудейского права последним, по мнению исследователей, придается, как правило, гораздо большее значение, чем первым. Кроме того, нередко под сомнение ставится положение об одинаковой юридической и религиозно-духовной силе отдельных норм и догматов, содержащихся в Библии (Ветхом Завете) и Талмуде. В последнем постоянно проводится мысль, отмечают авторы, «о превосходстве творений раввинов над творением, вдохновленным Богом». При этом в качестве доказательства приводятся такие подтверждающие правоту авторов положения-догмы, как «слова Талмуда более сладки, нежели слова Завета»; «грехи против Талмуда более тяжки, нежели против Библии», «не должно иметь общения с тем, кто имеет в руках Библию, а не Талмуд»; «сын мой, относись с большим вниманием к словам раввинов, чем к словам Завета».

По замечанию исследователей, раввинские толкования по мере развития иудейского права непомерно увеличивали объем Талмуда. Известно, пишет по этому поводу Д. Рид, что «все, что где бы то ни было, могло произойти или случиться в жизни еврея, регулировалось законами Талмуда: браки, разводы, имущественные сделки, коммерческие операции, вся жизнь, вплоть до мельчайших деталей одежды и туалета». И, поскольку в повседневной жизни постоянно происходят непредвиденные события, вопрос о том, что законно и что незаконно, в каждом случае приводит к бесконечным дискуссиям, «результатом которых были наводняющие Талмуд объемистые протоколы раввинских решений» - соответствующих толкований текстов заповедей.

Наряду с многочисленными и многотомными решениями раввинских судов данные, отчасти систематизированные толкования следует рассматривать в качестве важных источников иудейского религиозного права.

Важными источниками иудейского права являются религиозные традиции и обычаи. Они сложились в течение многих столетий существования иудейского права и продолжают оказывать на него, а вместе с ним на израильское светское право, значительное влияние и в настоящее время. Это традиции и обычаи, касающиеся религиозных праздников, бытовых и семейных отношений, публичной сферы жизни религиозного и светского сообществ, ритуальных жертвоприношений.

Указанные традиции и обычаи влияют на жизнь иудейского общества и государства как непосредственно, выступая в качестве регулятора общественных отношений, так и опосредованно, оказывая воздействие на них через соответствующие нормы светского права.

Последнее происходит не только в традиционной для иудейского религиозного права сфере приложения - в сфере регулятивного воздействия семейного права, но и в сфере общественных отношений, опосредуемых нормами других отраслей права. В качестве одного из примеров можно сослаться на несомненное воздействие древних иудейских традиций и обычаев на институт права собственности на землю в современном Израиле. Согласно Закону о земле (969), право собственности на землю в этом государстве ограничивается не только такими свойственными законодательству других стран принципами, как не причинение вреда или недопущение разрушения имущества, принадлежащего другим собственникам (раздел 4 Закона о земле), но и весьма своеобразным принципом, именуемым «принципом благопристойности», или «приличия» (prncples of decency), в процессе реализации данного права. Названный принцип, с одной стороны, ограничивает право собственности на землю, а с другой - выделяет это право и подчеркивает его особый характер. Анализируя данный принцип, можно с полной уверенностью сказать, что в процессе разработки и принятия законодательства о земле в значительной мере сказалось влияние старых иудейских традиций и обычаев, радикально ограничивавших право частной собственности на землю и куплю-продажу земли и даже запрещавших такую куплю-продажу.

«Землю не должно продавать навсегда, - назидательно говорит Бог иудеям; - ибо Моя земля; вы пришельцы и поселенцы у Меня» (Левит, гл. 25, ст. 23). «По всей земле владения вашего дозволяйте выкуп земли» (Левит, гл. 25, ст. 24).

При этом в отношении каждого иудея устанавливаются следующие правила: а) «Если брат твой обеднеет и продаст от владения своего, то придет близкий его родственник и выкупит проданное братом его»; б) «Если же некому за него выкупить, но сам он будет иметь достаток, и найдет, сколько нужно на выкуп: То пусть он расчислит годы продажи своей, и возвратит остальное тому, кому он продал, и вступит опять во владение свое»; в) «Если же не найдет рука его, сколько нужно возвратить ему: то проданное им останется в руках покупщика до юбилейного года, а в юбилейный год отойдет оно, и он опять вступит во владение свое» (Левит, гл. 25, ст. 25-28).

Древние иудейские традиции и обычаи, и это видно из библейских заповедей, не позволяли произвольно распоряжаться землей, как обычной недвижимостью и товаром. Основная причина здесь заключалась в том, что, по иудейскому преданию и древнему теократическому принципу, единым и непосредственным собственником земли является только сам Бог. Что же касается имеющих прямое отношение к нему «богоизбранных» иудеев, то они лишь временные собственники земли - «пришельцы и поселенцы», и уже в силу этого право свободного распоряжения землей им не предоставлялось.

Любая купля-продажа земли юридически рассматривалась как временная сделка и очень походила на аренду, поскольку договор о заключении такой купли-продажи оставался в силе лишь до очередного юбилейного года, отмечавшегося иудеями каждые пятьдесят лет: ибо если до указанного срока выкуп земли бывшим ее собственником оказывался невозможным, то в год юбилея она полностью возвращалась ему, причем без всякого выкупа.

Данное правило вместе со всеобщим правом выкупа земли и ограничением ее продажи лишь в пределах определенного срока («известного числа лет жатв» было направлено на предотвращение полного отчуждения земельных участков от их обедневших владельцев, на предотвращение их полного обезземеливания и еще большего обеднения (Левит, гл. 25, ст. 6). Иными словами, право собственности на землю, равно как и различные формы распоряжения, ею преследовали не только и даже не столько сугубо коммерческие цели, выражаясь современным языком, сколько обще социальные и обще гуманные. Помимо всего прочего это проявлялось в том, что под всякую сделку с землей, включая ее куплю-продажу, подводилась помимо коммерческой, прагматической и нравственная основа. Суть последней сводилась к соблюдению наряду с коммерческими правилами также и нравственных норм, содержавших в себе требования уважения, любви и справедливости по отношению к ближнему. «Если будешь продавать что ближнему твоему, или будешь покупать что у ближнего твоего, - говорится по этому поводу в книге Левит, - не обижайте друг друга. Не обижайте один другого; бойся Бога твоего, ибо Я Господь, Бог ваш» (Левит, гл. 25, ст. 4 ст. 7).

Приведенные и иные им подобные принципы, трансформировавшиеся по мере развития иудейского общества в традиции и обычаи, оказали определенное влияние не только на эволюцию иудейского религиозного права, но и на процесс становления и развития в Израиле современного светского права.

Среди источников иудейского права особую значимость имеет такой, необычный для других правовых систем источник, как наследие. В израильской научной литературе указанный источник имеет наименование «культурное наследие» в широком смысле, «религиозное наследие» или же «иудейское правовое наследие».

Однако независимо от названия в понятие наследия в качестве источника иудейского права в целом вкладывается один и тот же смысл, а именно: констатируется факт перехода от одного поколения к другому сложившихся в течение всего предшествующего периода жизни иудейского общества религиозных, культурных, национальных, этических, обще социальных, бытовых и иных обыкновений - феноменов, оказывающих влияние на процесс формирования и развития иудейского права. В некоторых изданиях к этому прибавляется, что в библейском смысле под наследием понимаются к тому же «богоизбранный народ», израильтяне и христианская церковь.

Наследие как источник иудейского религиозного права традиционно представляется в качестве естественного правового источника, порожденного самим обществом и регулирующего, а точнее упорядочивающего многочисленные и многообразные отношения, которые возникают в рамках этого общества. Что касается связи наследия с современным израильским государством, то данный источник, будучи естественным источником иудейского права, по мнению исследователей, возникает до государства и существует помимо и независимо от государства.

В подтверждение сказанного в научной литературе Израиля нередко делаются ссылки на «естественное право» евреев возвращаться для постоянного проживания на свою историческую родину Израиль, независимо от того, в какой стране они проживают и как долго они там находятся. Это право возникло задолго до его закрепления в законодательстве Израиля (Закон о возвращении 950 г.) и имеет свои нравственные, логические и юридические корни именно в наследии. Еще во Второзаконии относительно иудейского народа в данной связи говорилось: «Хотя бы ты был рассеян (от края неба) до края неба, и оттуда соберет тебя Господь, Бог твой, и оттуда возьмет тебя. И (оттуда) приведет тебя Господь, Бог твой, в землю, которою владели отцы твои, и получишь ее во владение, и облагодетельствует тебя, и размножит тебя более отцов твоих» (Второзаконие. Гл. 30, ст. 4-5).

Естественный характер права на возвращение евреев на свою историческую родину и то, что указанное право исторически заложено в самом наследии, многократно отмечались вслед за Библией и в других, самых разнообразных источниках. В 50-е годы XX в. это обстоятельство широко использовалось в качестве важнейшего аргумента в пользу разработки и принятия соответствующего законодательства. Так, обосновывая необходимость принятия Закона о возвращении евреев, тогдашний премьер-министр Израиля Д. Бен Гурион подчеркивал, в частности, что не государство «дарует право евреям, живущим за границей, на поселение в Израиле», а как раз наоборот, «это право само создает условия для строительства израильского государства». Источник права на возвращение евреев, отмечал автор, следует искать «в исторических и никогда не прерывавшихся связях еврейского народа с его Родиной». Возникновение у евреев права на возвращение на свою историческую родину по времени «предшествовало возникновению государства». Существование и реализация его лишь подтверждают тот факт, что названное право «принадлежит каждому еврею уже в силу того, что он еврей».

Говоря о наследии как об источнике иудейского религиозного права, следует обратить внимание и на то, что оно в отдельных случаях может выступать одновременно и в качестве источника израильского светского права. По отношению к другим источникам израильского права, как свидетельствуют теория и практика, наследие выполняет далеко не главную роль. Но, тем не менее, оно в практическом плане, будучи источником права, время от времени весьма активно проявляется и к тому же в отдельных случаях даже законодательно закрепляется.

Для примера можно привести статью первую закона, получившую название «Основы права» (Foundatons of Law) и принятого в 980 г. Она гласит: если суд в процессе рассмотрения дела не может найти ответа на возникший вопрос «в статутном или судебном праве (case law) или не может решить его путем применения аналогии, то он (суд) должен рассмотреть его и принять решение, сообразуясь с принципами свободы, справедливости, беспристрастности и мирного израильского наследия».

Возможность использования наследия в качестве источника израильского светского права находит отражение и в некоторых других законодательных актах.

Одним из древнейших источников иудейского права является доктрина. Она понимается в самом широком смысле: и как писания богословов, и как мнения различных иудейских академических школ, и как раввинские идеи и взгляды относительно понимания и толкования различных библейских положений и текстов.

На ранних стадиях развития иудейского права доктрина играла решающую роль. Поэтому, как не без оснований утверждает профессор З.Фальк, изучая иудейское право с момента его зарождения, мы должны обращать внимание, прежде всего, именно на «литературные источники», в которых содержатся различные идеи, положения и взгляды, оказавшие на него доминирующее влияние. В указанный период, констатирует автор, «ни государство, ни другие социальные структуры не играли решающей роли в процессе формирования норм иудейского права и институтов». Такую роль выполняли «труды ученых-богословов, которые нередко осуществляли функции и законодателей и правоприменителей».

По мере развития иудейского права значение доктрины в качестве источника права весьма уменьшилось. Она была вытеснена более прагматичными толкованиями раввинов и их судов. И одновременно следует отметить, что доктрина как источник иудейского религиозного права по сей день существует и вместе с доктринами израильского светского права (например, с доктриной «благоразумия») она продолжает играть определенную правообразующую, правоприменительную и правоохранительную роль.

Завершая рассмотрение особенностей источников иудейского права, обусловленных спецификой культурно-исторического развития еврейского народа, его правовой действительности, необходимо отметить, что в отечественной и зарубежной юридической литературе неоднократно указывалось на то, что «догмы религиозного права» не только лежат в основе значительной части текущего законодательства Израиля, но и оказывают существенное влияние на процесс разработки и принятия его конституционных законов. В частности, отмечается, что сдерживающее значение при решении вопросов о постоянной Конституции Израиля «имеет негативное мнение религиозных ортодоксальных кругов, опасающихся снижения своего влияния на общественную и государственную жизнь страны».

Именно как своеобразную черту правовой действительности Израиля, в которой отражена религиозная сущность иудейского права, и рассматривают ряд ученых отсутствие формальной конституции страны.

В рамках религиозных правовых систем можно рассмотреть мусульманское право и индусское право, которые являются не только одними из старейших и наиболее распространенных в мире религиозно - правовых систем, но и значительной частью мировой правовой культуры. Культурно-историческая обусловленность правовой действительности этих народов подтверждается тем фактом, что и в настоящее время и мусульманское право, и индусское право сохранили свою значимость как общеобязательных регуляторов современных общественных отношений.

Так, заметный вклад мусульманской юриспруденции в развитие современной правовой культуры проявляется в использовании принципов шариата, с помощью которых перевели на юридический язык его религиозно-этнические установки. Характерное для шариата стремление не обременять человека излишне жесткими обязательствами находит свое отражение в таких правовых принципах, как «затруднение влечет облегчение» или «необходимость делает разрешенным запретное». Желание исключить нанесение ущерба или, по возможности, уменьшить его, прослеживается в ряде принципов: «Ущерб должен быть компенсирован», «Ущерб не может возмещаться причинением вреда», «Допускается нанесение вреда частичного во избежание ущерба общего», «Из двух зол выбирается менее тяжкое», «Предупреждение порчи предпочтительнее выгоды». О защите индивидуальных интересов и прав, в частности, права на собственность, свидетельствуют принципы: «Приказ о распоряжении чужой собственностью недействителен», «Никто не вправе распоряжаться собственностью другого лица без его разрешения» и «Никто не может присваивать имущество другого лица без правового основания». Кораническая идея справедливости конкретизируется правовыми принципами, которые по существу обосновывают презумпцию невиновности: «Исходным является предположение об отсутствии имущественных обязательств», «Бремя доказывания лежит на истце, а ответчику достаточно дать клятву». В ряде правовых принципов предписывается оценивать поступки человека в зависимости от мотивации: «Дела оцениваются по преследуемой ими цели», «Содержание сделок зависит не от слов, а определяется целями, которые преследуют при их заключении, и смыслом, который в них вкладывают».

Указанные принципы имеют чисто правовую природу и не носят религиозного характера. Они были сформулированы мусульманскими юристами в результате рационального осмысления всех источников мусульманского права и на основе многовековой практики его действия.

Сформировавшись еще в древности и пройдя длительный двухтысячелетний и сложный путь стоического развития, индусское право сохранило свое регулирующее значение, пусть и в ограниченных пределах, вплоть до настоящего времени и выступает ныне одним из важнейших компонентов правовой действительности индийского общества. Основная причина «живучести» индусского права таится в тесной связи его норм с традиционными индусскими социальными институтами (в первую очередь с общинной, то есть большесемейной, и варно-кастовой структурами), чрезвычайно устойчивыми, способными к адаптации в самых различных социально-экономических и политических условиях.

О живучести каст и того социального неравенства, которое закрепляется кастовой системой, свидетельствует ст. 26 Конституции Индии. В ней записано: «Всякое религиозное течение или секта, если они не нарушают общественный порядок, и здравоохранение, имеют право: а) основывать и содержать заведения в религиозных или благотворительных целях; б) осуществлять руководство в вопросах религии...».

Из этого следует, что каста может накладывать наказание на своих членов, нарушивших религиозные предписания. Если разногласие носит религиозный характер, нарушители могут быть отлучены за отказ подчиниться. Следовательно, касты могут поддерживать внутреннюю дисциплину в вопросах поклонения, питания, брака и в других вопросах веры. Суд не полномочен, пересматривать кастовые правила, он лишь следит за их соблюдением и правильным применением. Суд может аннулировать решение касты только в том случае, если оно содержит вызов национальному правосудию. Все это свидетельствует, констатирует известный отечественный индолог М.К. Кудрявцев, что «браки, выходящие за пределы варн - маловероятны, а между «дважды рожденными» и «единожды рожденными» кастами - невозможны».

Непосредственно используется современное индусское право при рассмотрении следующих вопросов:

- семейное право - законность детей, опекунство, усыновление, брак, семья из трех и более поколений и раздел имущества, наследование имущества умершего, включая неделимое, пережившими его родственниками;

- семейные общественные вопросы - религиозные и благотворительные пожертвования;

- вопросы чисто общественного характера - преимущественное право на покупку, клятвы и (в незначительной степени) передача имущества посредством завещания или другого документа;

- кастовое право и отлучение.

Индусские идеи сохранились также в концепции государственного землевладения.

Итак, история развития восточных цивилизаций, в том числе и еврейского народа, подчеркивает зависимость правовой действительности, ее источников от социокультурных особенностей данных цивилизаций и народов.

АВТОР: Клименко А.М.