Социально-экономические перемены и политические ценности в РФ

Политические процессы, имевшие место в России в последнее десятилетие, являются предметом интереса различных исследователей и истолковываются с позиций различных теоретических подходов, не обратившись к которым невозможно понять процессы трансформации политических ценностей в современных условиях.

Политические процессы издавна привлекали внимание ученых -политологов, социологов, экономистов, историков и правоведов. Объяснение и интерпретация таких понятий, как «политическое развитие» и «политический процесс», «стабильность» и «устойчивость» и др., составляет сущность серьезных теоретических разногласий между научными школами. Мощный импульс исследованиям в области политической динамики дала теоретическая разработка ряда концепций (модернизация, «зависимое развитие», мирсистемный анализ, «новый институционализм»).

Выделим весьма значимое и довольно популярное в научных кругах направление - политической транзитологии, изучающей переходы от авторитарных к демократическим режимам. В связи с серьезными политическими трудностями, явно обозначившимися в жизни поставторитарных политических режимов наметились ощутимые сдвиги в оценке ситуаций «неопределенности» перехода.

Стоит подчеркнуть, что сама западная «транзителогия» имеет как бы два измерения: первое, которое изучает «переходный период» сам по себе и связано с понятием transitin, и второе, которое рассматривает модель переходного периода, т.е. трансформацию политического режима - transfrmatin. Такие различения не свойственны российским исследователям политических процессов поставторитарного развития. В России полагается уместным употреблять понятия tranzitin и transfrmatin как синонимы. При таком использовании терминов вполне естественно понимание транзитологии как отрасли политической науки, посвященной изучению трансформаций.

Получается, что предмет данной отрасли - многообразные политические процессы, приводящие к качественным изменениям политического режима, а объектами же изучения становятся политические акторы, институты, правовые механизмы и нормы, регулирующие отношения между ними, и др.

По мнению А.Ю. Мельвиля, транзитология как субдисциплина сравнительной политологии, изучающей закономерности многообразных и разнонаправленных политических трансформаций современности не ставит своей целью построение общепринятой и универсальной матрицы демократизации, «Центральное понятие транзита объединяет любые по форме и содержанию процессы перехода от прежнего, недемократического состояния, к иному».

Он предлагает различать структурные и процедурные аспекты демократического транзита, показывая на российском опыте специфические черты общественной трансформации, которые являются также «элементами современной демократической волны». Очевидно, что главным в подходах исследователей-транзитологов остается обращение к схеме «демократического перехода». И даже, несмотря на весьма неоднозначные результаты поставторитарного развития Восточной Европы и бывшего СССР, схема теоретической модели (авторитарный режим-переход-демократический режим) остается пока как бы базовой.

Т.П. Лебедева считает «что ориентиром демократического транзита России остается либеральная демократия, что динамика развития нашей страны - это постепенное, медленное, трудное, сложное, но все-таки реальное обретение полноты демократии.

В современной России достигнуты некоторые важные политические и экономические свободы (право голоса, гласность, свобода прессы, невмешательство государства в частную жизнь, возможности частных инициатив). Т.П. Лебедева утверждает, что по ряду параметров российская система власти стала напоминать западные: политический плюрализм; децентрализация власти; выборы, как форма влияния на государственную политику; закрепление в Конституции политических прав и свобод граждан.

Но внешний каркас власти зачастую лишь камуфлирует её всестороннее содержание и реальные механизмы. Значительную роль продолжают играть неформальные практики, такие как клиентилизм, коррупция, возникающие вне конституционных рамок картели акторов. Исполнительная ветвь власти стремится к концентрации в своих руках всего объема полномочий за счет нарушения прерогатив парламента и пренебрежения к судебной системе.

В политической системе России только электоральный процесс, по утверждению Т.П. Лебедевой, можно назвать демократическим феноменом. Право голоса - эта та ценность, которая уже укоренилась в сознании российских граждан. Мировая практика показывает, что периодам транзита всегда сопутствует определенное ослабление государства.

Данная закономерность проявляется с учетом условий и конкретного хода трансформационного процесса в каждой стране. Учитывая национальные традиции, российскому государству пришлось взять на себя основное бремя преобразований. Однако, тот факт, что формирование рыночных отношений в России сопровождалось колоссальным падением уровня жизни населения и резким социальным расслоением, говорит о дефиците рациональности в его деятельности.

Динамику российского демократического транзита отражают изменения, происходящие в современной России на трех уровнях социально-политической системы: первый, управление (законодательная, судебная и исполнительная ветви власти); второй, представительство (партии и группы интересов); третий, политическая культура граждан.

По мнению А.В. Хованской, для России главное в либерализме - это концепция формирования источника ценностей. Он мог бы стать абсолютной мерой, базовым признаком, на основании которого производятся определения, классификации, общественные, властные построения и т.д.

Актуальность либеральной стратегии - и в её рациональности. В России не сформировалась, по утверждению А.В. Хованской, традиция человека как носителя ценности. Коммунитаризм же предполагает активное участие граждан с уже имеющимися ценностями в политической жизни - то есть самоуправление. Если снова прибегнуть к практике «внедрения» «массовых ценностей» через головы людей, это в очередной раз выльется в патернализм либо государства, либо местных властей, либо коллективов.

Либералы говорят, что главное - не управлять, а иметь политическое влияние, поскольку управление искажает процесс формирования нормальных ценностей, источником которых являются сами люди.

Основные принципы либеральной демократии включают: конституционный либерализм, т.е. законодательно оформленные и соблюдаемые социальные, политические, экономические, религиозные свободы граждан; разделение властей, обеспеченное эффективной системой сдержек и противовесов; ограниченность компетенции исполнительной власти и ее подотчетность, которая обеспечивается парламентом, независимой судебной властью, омбудсменами, генеральными аудиторами; свободные, регулярные конкурентные выборы, результат которых не предопределен заранее; защита прав культурных, этнических, конфессиональных и других меньшинств; наличие постоянных каналов выражения и представительства интересов и ценностей граждан в виде партий, ассоциаций, независимых средств массовой информации; власть закона, которая ограждает граждан от произвольного ареста, изгнания, террора и пыток, от неоправданного вмешательства в их личную жизнь со стороны не только государства, но и организованных антиобщественных сил. Именно либеральные ценности способствовали превращению граждан в активных субъектов политики, защищенных от государственного и общественного произвола.

Е.В. Галкина полагает, что демократические транзитные волны определяются как многообразные процессы общественно-политических трансформаций, объединяемые попытками перехода от недемократических форм проявления к более демократическим. Начало современным демократическим реформам в России положила предварительная либерализация режима. Демократизация, вобрав в себя либерализацию, стала боле широким и специфически политическим явлением, открыв конкуренцию за право контроля над правительством и проведение свободных выборов.

Если либерализация по преимуществу модифицирует взаимосвязи государства и гражданского общества, то демократизация в основном меняет взаимоотношения между государством и политическим обществом как таковым.

Возникающие сложности с операционализацией понятия «демократия» многие политологи пытаются снять путем использования различных сложносмысловых категорий, например «демократура», «псевдодемократия», «делегативная демократия» и др., в отношении политических режимов, не соответствующих по своим основным институциональным и функциональным параметрам так называемым либеральным демократическим системам.

Таким образом, фиксируется наличие определенного отклонения от западных «рамок» либеральной демократии, констатируется состояние несоответствия. Собственно «переходность» как неопределенная типологическая характеристика чаще всего фигурирует именно в таких случаях, и в этой связи намечаются необходимые и возможные перемены для возвращения на исходный путь предполагаемого транзита к либеральной демократии.

Разочарования, связанные со сложностями демократических преобразований в России способствовали распространению представлений о том, что либеральная демократия «неприемлема» для нашей страны в силу особенностей ее цивилизации. Иногда сомнения относительно либеральной демократии как ориентиров в демократических транзитах мотивируют тем, что такая демократия эффективна только в стабильной экономической социальной ситуации.

Неконсолидированному обществу, раздираемому противоречиями и конфликтами, утверждает Г.Л. Тульчинский, либеральная демократия просто противопоказана. «Игнорирование общих ценностей, патриотизма ведет к тому, что либерализм в своем стремлении поддержать достоинство и автономию личности подрывает социальные связи».

По мнению О.Н. Гундарь, в качестве основных можно выделить следующие предпосылки демократии: обретение национального единства и соответствующей идентичности; достижения достаточно высокого уровня экономического развития; массовое распространение таких культурных норм и ценностей, которые предполагают признание демократических принципов, доверие к основным политическим институтам, межличностное доверие, чувства гражданственности и т.д.

Диссертант согласен с утверждением, что социетальный тип общества задается характером не только двух общепризнанных базовых институтов, какими являются власть и собственность, но- и развитостью двух других институтов, крайне важных для понимания и отслеживания современной трансформации. Это «во-первых, многообразие и зрелость культур гражданского общества и, во-вторых, широта и надежность прав и свобод человека».

Важно отметить, что концепция трансформации подчеркивает зависимость общественных сдвигов от действий не только верхнего, но также среднего и базового слоев общества, представители которых действуют в условиях не вполне сформированной институциональной среды, исходя из собственных интересов и ресурсов. Движущими силами этого процесса являются, с одной стороны, правящая элита с примыкающей к ней высшей бюрократией, а с другой - социально зрелые, дееспособные и активные представители массовых общественных групп, в первую очередь средних слоев. Остальная часть общества оказывает влияние на преобразование общества преимущественно через выбор личных адаптационно-поведенческих стратегий.

Отсюда - зависимость результатов трансформации от того как управленческие меры «верхов» воспринимаются массовыми слоями общества. Трансформационные процессы охватывают все уровни общественной вертикали: общенациональный, региональный, локальный, групповой, индивидуальный. Современные, трансформационные процессы российского общества, исследования механизма трансформационного процесса потребовали разработки понятия «трансформационная активность», которое означает совокупность таких действий индивидов, организаций групп, которые будучи относительно рациональным ответом акторов на вызываемое реформами изменение условий их жизнедеятельности, меняют базовые социальные и политические практики и, в конечном счете, непосредственно вызывают или косвенно влекут за собой значимые сдвиги в общественном устройстве или человеческом потенциале общества.

Понятие трансформационной активности включает в концепции три основных элемента: первый, реформаторскую и управленческую деятельность верхних слоев обществ; второй, социально-инновационную деятельность представителей средних слоев; третий - реактивно-адаптационное поведение массовых групп, составляющих основную часть населения.

Взаимодействие этих типов активности рассматривается как механизм трансформационного процесса, его непосредственная движущая сила. В этом смысле понятие трансформационной активности латентно противостоит распространенной точке зрения, что единственными акторами трансформационных процессов служат элитные и субэлитные группы. Отрицать их значимость невозможно, но прерогативой этих групп служат лишь некоторые, хотя и важные, виды трансформационной активности.

Н.И. Лапин предлагает остановиться на общем аспекте анализа - проблемы соотношение многого и единого российской трансформации, выделив в обществе следующие функции: жизнеобеспечения, дифференциации, интегрирующую и регулирующую. Важно, что они по-своему объединяют распавшуюся связь элементов российского общества, процессы его трансформации. При интеграции фактов акцент переносится с их локально-структурных смыслов на социетальные смыслы: на их значения для общества и для личности.

Телеологическая заданность такой парадигмы определяется однозначно позитивной ценностью демократии, преимуществами ее перед другими формами политических режимов. Эта ценность рассматривается как абсолютная и вневременная, универсальная для всех стран и континентов.

Следовательно, демократия становится своеобразным мерилом цивилизованности и прогрессивности социально-политического строя, основой общественных отношений и их регулятором. Повышается и значимость парадигмы транзитологии для современных социальных наук, политической практики и ее идеологического обеспечения.

Реальностью конца периода «холодной» войны стало общее ожидание торжества демократии как закономерного итога победы более «прогрессивного» социального строя над «менее прогрессивным». Глобальный демократический переход, пришедший на смену манихейской трактовке противостояния «мировой системы капитализма» и «мировой социалистической системы» (сил «мирового добра» и «злого начала» в символическом понимании). То есть произошло видимое упрощение очевидных изменений до абстрактной, но удобной для рядового обывателя схемы.

Как утверждает Н.И. Лапин начавшийся новый этап трансформации может стать закреплением «нового социального порядка ключевым в нем станет характер соотношение индивида и общества, тип антропосоциетальной респонсивности: либеральный или неотрадиционалистский».

Особая роль в процессе перехода уделяется различного рода факторам социальной инженерии, таким, как конструирование политических институтов, рецепция принципов правовых систем развитых демократических государств, формирование нового типа культуры на базе иного набора ценностей и приоритетов, переосмысление истории и традиций народа и т.д. Эти и многие другие факторы призваны как бы конструировать наиболее оптимальные условия для функционирования демократии и формирования среды, в которой происходит адаптация структурных и институциональных нововведений.

Зачастую именно вокруг роли тех или иных политических институтов происходят споры между политологами. Например, довольно серьезная дискуссия вокруг проблемы влияния конституционного устройства государства на формирование (укрепление) демократии разворачивается между отечественными учеными. Обсуждение преимуществ и недостатков президентской, парламентской и смешанной моделей разделения властей, на наш взгляд, помимо чисто теоретического рассуждения и осмысления возможностей разных конфигураций государственного устройства имеет и достаточно выраженный практический аспект.

Анализ институциональных и социокультурных аспектов переходных политических режимов во многом предопределен также тем обстоятельством, что предполагается рассмотрение динамики политических процессов, выявление их характера и направленности. По мнению диссертанта, само по себе исследование политического процесса в рамках транзитологической парадигмы вполне правомерно и имеет массу реальных позитивных возможностей. Можно представить ход политической жизни как постоянно изменяющееся социальное бытие идей, общественных групп, институтов, практик, не фиксируемое в категориях статики.

Транзитологический подход сосредоточен на выделении и анализе факторов политических изменений. Следует отметить, что именно транзито логическая парадигма исследования политических процессов становится основой рассмотрения нестабильных, неустойчивых, но в то же время остающихся сложноорганизованными систем в их наиболее трудный период развития - поиска оптимальной формы самоорганизации на основе переосмысления мирового опыта и актуализации своего историко-культурного потенциала.

Временные, темпоральные характеристики при исследовании многих важных аспектов политического процесса приобретают характер исторически определенного и привязанного к соответствующей социально-экономической среде духовно-культурного континуума. Транзитология стала серьезным научным направлением, которое увязывает глобальные мировые, долгосрочные тенденции развития.

Существует множество концепций и подходов с попытками осмысления значимых характеристик политической структуры мира, тенденций его преобразования на рубеже веков. В одних концепциях мир представляется все более гомогенным, главным образом вследствие развития процессов глобализации, которые охватывают новые территории и сферы (экономические, социальные, культурные, политические и т.п.). В них глобализация обычно рассматривается как распространение западных моделей, ценностей, институтов и т.п.

Речь идет о периоде, когда происходят качественные изменения, трансформирующие саму суть политической системы мира. Новые явления и тенденции, которые отмечаются почти всеми авторами, обладают именно качественным, а не количественным характером и по этой причине радикально меняют ставшую за несколько столетий привычной политическую структуру мира.

Среди тенденций, которые воздействуют на политическую структуру мира, называются такие, как демократизация; усиление взаимозависимости; демилитаризация планеты, образование некоего глобального экономического организма; интеграционные процессы и т.п. На наш взгляд, можно выделить две наиболее существенных тенденции:

1. развитие процессов глобализации, проявляющихся прежде всего в размывании межгосударственных границ;

2. увеличение количества различных акторов на мировой сцене и изменение их характера.

Для переходных обществ характерна смешанная, неоднородная политическая культура - как по содержанию, так и по структуре, то есть по соотношению познавательного и оценочного компонентов.

Демократия, если рассматривать ее как форму политической культуры, как и любая культура немыслима без нравственного начала в условиях духовного кризиса, крушения моральных идеалов и ценностей вряд ли возможно осуществить демократизацию общественной жизни уже потому, что свобода как сущность и истина демократии предполагает гражданскую ответственность, представляющую собой синтез многих общечеловеческих, нравственных качеств: честности, порядочности, справедливости, человечности.

В то же время демократия - это способ существования общественной морали в политике и социальном бытии. Только в демократии находят реальное воплощение принципы свободы, гуманизма, справедливости. Демократия российского общества во многом будет зависеть от осмысления и «обоснования новой шкалы нравственных ценностей, новых моральных принципов и идеалов», соответствующих как современным политическим изменениям, так и нравственным национальным традициям, и от определения на этой основе новых мировоззренческих принципов и новых путей нравственного развития общества.

По мнению СМ. Елисеева, «источником институциональных изменений в политике (как и в экономике) является эволюция мировоззрения людей, которая отражается в сдвигах в их отношении к ценностям или в изменении порядка ценностных предпочтений».

Отношения различных систем и подсистем ценностей имеют ярко выраженный диалогический характер. Только в диалоге возможно установление взаимопонимания между людьми, живущими в условиях плюрализма ценностей, который является условием и результатом растущей индивидуализации.

Поскольку межличностная коммуникация осуществляется в определенном социокультурном контексте, возникновение новых значений обусловлено столкновением старых социетальных ценностей и новых. Господствовавшие прежде социетальные ценности не отбрасываются полностью, а включаются в новые социальные связи и отношения в переосмысленном, обновленном виде.

В процессе реновации (обновления) социетальные ценности утрачивают нормативный характер, перестают быть системообразующим фактором, но продолжают влиять на формирование новых ценностных ориентиров. В основе требования «очищения», обновления традиционных ценностей могут лежать как идеализация прошлого, когда эти ценности выступали якобы в «чистом» и «незамутненном» виде, так и новые идеи и идеалы, которые в силу слабой отрефлектированиости своего содержания, отсутствия массовой социальной базы в поисках поддержки апеллируют к традициям, обосновывая свое право не преемственность.

В этом случае острие критики направлено не столько на сами ценности, сколько на социальные институты или отдельные личности, которые обвиняются в деформации, извращении «истинного» смысла этих ценностей.

В рамках различных политических систем видение таких политических ценностей как свобода, равенство, справедливость, индивидуализм, демократия, степень государственного вмешательства в экономическую сферу находят неодинаковое отражение в политическом сознании населения.

Оценочные суждения о необходимости неравенства, отрицания социализма, важности индивидуализма, необходимости отказа от реализации идей социальной справедливости и государственного регулирования цен воспринимаются населением по-разному.

Следует отметить, что падение жизненного уровня сопровождалось дальнейшей дестабилизацией экономики, перспективами безработицы, угрозой продовольственного кризиса, непрекращающимися межнациональными конфликтами, ростом потоков беженцев. Кроме того, именно на этот период приходится смена координат официально провозглашаемых политических ценностей.

Говоря об этом состоянии общества, следует обратить внимание и на такой факт. В таких условиях начинают проявляться иные, специфические способы социальных ориентации. Так К. Манхейм считал, что для периодов глубоких кризисов характерно ослабление субстанциональной рациональности, т.е. способности личности исходя из данной ситуации выносить суждения и действовать на основании собственного понимания связей в обществе. Для примитивного человека природа была непознаваема и непредсказуемость природных сил вызывала у него глубочайший страх. Человеку индустриального общества источником глубокого непонимания становятся такие явления как кризис экономики, инфляция и т.п.

В кризисной для общества ситуации широкое распространение получает желание людей освободиться от напряжения мешающего пониманию. Происходит актуализация нерациональных или псевдорациональных компонентов сознания, т.е. «в обществе происходит массовая десоциализация и ресоциализация личности, когда индивид, обычно не сознавая, одновременно одобряет (или отрицает) противоположные ценности». Со сменой ранее доминировавшей политической парадигмы произошла и смена официальных политических ценностей, ценностей призванных поддержать господство новой элиты. Под влиянием радикальных экономических и социальных перемен в современном обществе происходят изменения в ценностных ориентациях населения, которые направлены на обеспечение экономического процветания своей страны, безопасность своей семьи и государства, сохранение своего материального благополучия. Наиболее приоритетными здесь являются задачи выживания: обеспечения физического существования личности, поддержания высокого темпа экономического роста.

В обществе распространены ценностные ориентации и на ценности, не имеющие непосредственного материального выражения. В первую очередь здесь следует отметить обеспечение условий для самовыражения и самоопределения человека как личности.

Чтобы объяснить предполагаемый рост ценностей второй направленности мы воспользуемся двумя ключевыми гипотезами предложенными П. Инглхартом. Одна - гипотеза дефицита, или гипотеза ценности недостающего, согласно которой личностные приоритеты отражают социо-экономическую среду жизнедеятельности индивида.

Другая - гипотеза социализации, или гипотеза социализационного блага. Она гласит, что в базисных ценностях индивида в первую очередь отражаются итоги его воспитания в семье, условия его ранней социализации, т.е. обстоятельства, в которых он преимущественно находился и в подростковые годы. Другими словами, предполагается, что базисные ценности, усвоенные в детстве и юности, остаются более или менее неизменными в течение всей взрослой жизни.

Изменения в иерархии ценностных приоритетов происходят с некоторым запаздыванием во времени по отношению к переменам в социально-экономической ситуации, которые могут выражаться в росте жизненного уровня, социальной защищенности и т.д.

Существуют и другие точки зрения на природу современных перемен в ценностях. Постматериалистическое общество продолжает оставаться материалистическим, только обеспеченные граждане, расширяют и увеличивают круг своих требований. Иными словами, идет не смена ценностей, а скорее их аккумуляция, в процессе которой материалистические потребности не уходят на задний план, просто их удовлетворение воспринимается как само собой разумеющееся явление.

Многие авторы толкуют политические процессы, происходящие в современной России, как модернизацйонные, ведущие к «осовремениванию» общества. Модернизация в современных обществах явилась постепенным переходом от пассивности к-активности. Считается, что в традиционных или предмодернистских обществах личности не высоко оценивают свои способности, поскольку само их существование и выживание как вида в большой степени определяется зависимостью от окружающей природной среды: они думают не столько о будущем, сколько о настоящем.

В модерных обществах, напротив, люди настроены более оптимистично насчет человеческих способностей, они более не воспринимают природу как единственный источник их жизнеобеспечения, планируя свое будущее, и придают особое значение личной автономии и индивидуальной свободе.

Главные черты современности отражены в образе и стиле жизни людей, в их действиях и поведении, в том, что они считают важным, в структуре их личной жизни, в восприятии личностями самих себя, в том, как они взаимодействуют с другими людьми. Люди на личностном уровне модерного общества отличаются от своих предшественников тем, что у них есть общее ощущение значимости человеческой личности.

Принято считать, что модерное общество характеризуется следующими признаками: развитой индустрией с высоким удельным весом наукоемких производств; контролем за использованием энергии и природных богатств, господством научной рациональности в менталитете нации, связанным с осознанием необходимости заботиться о состоянии окружающей среды при поддержании устойчивого экономического развития; обилием продуктов питания и предметов потребления; бюрократическими и политическими структурами, основанными не на элитизме и фаворитизме, а на учете более общих общественных, интересов; а также наличием значимого в количественном отношении «среднего класса».

Ю.Е. Кобина полагает, что постиндустриальная цивилизация приводит к постепенному разрушению традиционных (национальных) ценностей. «Все чаще мы слышим о «глобальной культуре», в рамках которой предполагается торжество «общечеловеческих» ценностей либерального толка. Под этими ценностями Запад понимает господство своих собственных понятий в области морали, права, общественного устройства и индивидуальной этики. Подобная «глобальная культура» насаждается в России в последние годы гипертемпами». Г.О. Брицкий утверждает, что современная Россия одновременно представляет из себя странную смесь «модерного», «домодерного» и «постмодерного» общества, поясняя это следующим. В советское время, индустриализация разрушила прежние социальные структуры и систему традиционных ценностей, связанных с сельским укладом жизни подавляющего большинства прежде неграмотного населения.

В условиях партийного государства централизованно регламентировались и политика, и культура, и социальная жизнь. Такая модель развития, позволившая добиться определенного успеха на начальном этапе преодоления экономической и культурной отсталости, имела свои пороки и пределы.

То, что сейчас происходит в России, может быть обозначено как модернизация, с некоторыми оговорками. В начале 1990-х в России произошли быстрые структурные изменения: в сфере экономики - это переход от государственной монополии к рыночной системе хозяйствования; в сфере политики - это переход от однопартийной системы к свободным выборам на многопартийной основе, и т.д. Становление институтов рыночной экономики происходило параллельно с созданием демократических институтов.

По мнению В.А. Ачкасова, труднее всего проследить процесс модернизации социальных отношений, общественного сознания, изменения «их качества». В целом предполагается, что в традиционном обществе социальные отношения обладают такими признаками, как латентность, эмоциональность, коллективность, безальтернативность, ориентированность на прошлое. Модернизирующееся же общество постоянно наращивает открытость, рациональность, избирательность, индивидуализм, ориентированность на личный успех, осознанные формы солидарности и т.д.

Россия не подчиняется этим общим правилам. Не смотря на наличие практически всех формальных признаков «модерна», российское общество демонстрирует необычайную устойчивость качества социальных отношений, и традиционного сознания даже в условиях самых радикальных перемен. Речь идет о превращенных формах отношений и сознания, имеющих, однако, чрезвычайно прочные формы и традиции. В этой ситуации именно традиция (или замещающая ее идеология) служит не только символом непрерывности, но и критерием пределов инновации и их легитимности, а также мерилом интенсивности и направленности разрушительной социальной активности масс.

Исторический опыт свидетельствует, что распад традиционного социума начинается с разрыва социальных связей. В современном российском обществе происходят не всегда позитивные перемены в экономике, политической жизни, повседневной деятельности людей, радикальные изменения геополитического пространства, которые предопределяют острый кризис идентичности, как личностной, так и групповой, неудовлетворенности рядом социальных и духовных потребностей человека.

И.М. Клямкин подчеркивает, что проблема модернизации в России подменяется «проблемой реанимации традиционного государства и его адаптации к современным условиям». Государство ни одной модернизационной задачи решить не сможет, ибо нельзя идти вперед, глядя назад. Это означает, что Россия, если ей как стране. суждено сохраниться, в конечном счете, обречена на либерализм. При иной парадигме она просто не будет способна к устойчивому развитию и начнет «превращаться в маргинальную страну и, учитывая ее многонациональность и многоконфессиональность, со временем распадется».

Постсоветская модернизация в политическом измерении может быть охарактеризована скорее как вестернизация, направляемая правящей элитой и осуществляемая прежде всего в интересах элиты и связанных с нею внешних сил. Диссертант разделяет позицию В.О. Рукавишникова, который считает, что «ускоренная вестернизация» - более точное определение происходящего в России, нежели «догоняющая модернизация». Выбор путей модернизации связан с конкуренцией альтернативных проектов обновления, ориентированных либо на западные ценности, либо на поиски собственных национальных вариантов преобразований. Решение этого вопроса следует искать, как справедливо считают многие отечественные ученые, в анализе духовного состояния общества. В частности его политического сознания.

Политическое сознание играет важную роль в процессе формирования личности наряду с философской, правовой, нравственной, эстетической формами общественного сознания.

В современных условиях остро стоит проблема выяснения реального состояния политического сознания людей, которое отмечается активностью и заинтересованностью. В процессе бурного развития и демократического обновления общее политическое сознание превратилось в основную обыденную силу. Отражая сложившиеся в обществе политические отношения, политическое сознание реализуется в деятельности партий, социальных групп, в массовых движениях, органически вплетаясь в существующую политическую систему, являясь фактором ее функционирования и развития.

С.А. Абдоков, исследуя политическую структуру сознания, отмечает, что специфика политического сознания заключается в том, что оно играет наиболее активную роль в обществе, служит связующим звеном между экономикой и различными формами общественного сознания, является осознанием политических отношений данного общества, в котором отражаются важнейшие реальности эпохи, уровень развития общества, особенности присущей ему социальной структуры и.системы социальных отношений. Именно здесь зарождаются ценностные ориентации и предпочтения, которые выступают в качестве истоков и мотиваций той или иной программы развития, хотя процесс этот сам по себе крайне сложен и противоречив.

Как отмечалось выше, за прошедшие годы в нашей стране произошла действительно радикальная ломка основ прежнего сознания - ценностей. Но даже при их глубинном преобразовании нередко воспроизводятся стереотипы «старого» мышления, прежних ценностных ориентации - с переменой знака. Политическое мышление в переходном обществе характеризуется постоянным напряженным стремлением преодолеть противоположность двух типов осмысления явлений, их нравственной оценки: инверсии и медиации. «Инверсия характеризуется абсолютизацией полярностей и минимальным интересом, к их взаимопроникновению. По логике инверсии, каждое явление -оборотень, оно может приобщаться к одному полюсу, одновременно отпадая от противоположного. Это движение носит логически моментальный характер. Человек с господством инверсионной логики психологически не выносит трудностей перехода»?

Актуализация инверсионного типа мышления приводит к подмене цели средствами и превращает средство для решения той или иной задачи в «конечную» цель. Так, реформы и рыночные отношения из средств социальных преобразований превращаются в цель, в смысл социальной жизни. Это может стимулировать деструктивную энергию, полное отрицание всего прошлого исторического опыта страны и тем самым вести к блокированию поступательных, инновационных тенденций.

Медиация, по К. Леви-Стросу, есть некое нахождение среднего звена между полярностями, между двумя антагонистическими силами. На основе медиации в обществе медленно повышается способность отвечать на вызов истории, нарастает прогресс культуры, социальных отношений. В переходных обществах происходит разрыв между инверсией и медиацией, что означает балансирование на грани необратимой дезорганизации.

В западном политологическом дискурсе давно применяется термин «дезорганизованное общество». Им обозначается в первую очередь надлом или отсутствие устойчивых коллективных средств организации. В этом смысле дезорганизованными являются и посткоммунистические и постколониальные общества. «Различие же состоит, - как пишет М. Маколи, - в степени прямого государственного вмешательства в создание социальных связей и институтов. В России в результате проводившихся на протяжении 70 лет государственных акций прежние институты и структуры были заменены изобретенными и навязанными обществу. Все они вне зависимости от того, отвечали ли они целям своих официальных создателей или нет, и поныне нуждаются в существовании всеохватывающего государства». М. Маколи отмечает, что это относится ко всем новым организациям и образцам поведения, несмотря на их разнообразные, разнонаправленные «модификации». В связи с фактическим сохранением прежних социальных связей и отношений в переходном обществе новые институты и типы поведения оказываются малоэффективными или вообще непродуктивными.

С.В. Передерни подчеркивает, что в современном российской обществе складывается качественно новая политическая ситуация. Становление ряда объединений идет не классическим путем «снизу», а под влиянием политических обстоятельств, инициируется сверху. Проблема России состоит в том, что новые политические институты возникают здесь в совершенно иную эпоху, причем, как правило, без опоры на прочные традиции. Основная масса населения не может ждать, пока «элитные» политические институты постепенно начнут функционировать в интересах большинства граждан.

В результате в массовых слоях населения нарастает глубокое чувство неудовлетворенности деятельностью политических институтов, выливающееся в отчуждение, в недоверие по отношению к ним. В то же время очевидно, что успешное развитие демократии и ее институтов нуждается в легитимации, массовой поддержке.

Но устойчивость её, в свою очередь, может быть достигнута лишь при освоении массами соответствующих политических ценностей демократии. Именно в этом смысле есть все основания говорить о том, что консолидация демократии предполагает в том числе и выработку, и массовое принятие демократической политической культуры, ее ценностей, норм и ориентации. Важно отметить, что выработка демократической политической культуры жизненно необходима не только и не столько для консолидации демократии, сколько для ее становления. А это зависит все же в первую очередь от развитости гражданского общества, от функционирования множества разнообразных организаций, объединений, воплощающих осознание различными социальными группами и слоями своих особых интересов, от качества правящей элиты и элиты, формирующей и представляющей общественность.

В условиях снижения политической активности россиян сохраняются установки менталитета, приоритеты массового сознания, способные консолидировать общество и стимулировать политическое поведение граждан России. К числу таких культурных архетипов, на сознательном и вербальном уровне выражающихся как «национальная идея», относится традиционное для русского народа стремление к сильной государственности, своего рода «государственный инстинкт» нации.

Люди видят в конкретном руководителе страны персонифицированное выражение актуальной «государственной» идеи. «Персонификация» политики в постсоветсткой России проявляется очень ярко еще и в силу незавершенности партогенеза, отсутствия, устоявшихся взаимосвязей между партиями и электоральными группами. Россияне склонны доверять не партиям, а политикам.

Желание видеть во главе страны сильную личность, настоящего государственника распространено в России не только вследствие характерных черт политической культуры, но и потому, что ее граждане испытывают острейшую потребность в «порядке» и единстве страны. Учитывая, что форсированный «большой скачок» в царство неолиберальной свободы не - увенчался заметным успехом, новое высшее политическое руководство предприняло давно назревшую коррекцию стратегии реформ, и наметили социально-ориентированный курс.

Верховная власть пытается реагировать на потребности граждан. Позитивным является то, что неформальные структуры постоянно (хотя и псевдоправовыми методами) отстраняются от процесса принятия государственных решений. Предложена новая концепция преобразований, учитывающая такие «исконно российские ценности», как государственность, патриотизм, социальная солидарность.

Исходя из нового методологического» подхода, президент укрепил российскую государственность, создал систему федеральных округов, которые при всех своих недостатках решили важнейшую проблему укрепления реального федерализма, приблизил решение чеченской проблем

Таким образом, в российском обществе трансформационные процессы вызывают необходимость формирования политических ценностей, соответствующих природе демократии. Они ориентируют личность на способ восприятия действительности, при котором сам человек, его интересы, права и свободы, становятся квинтэссенцией политического процесса.

Политические ценности, образуя целостную систему, основанную на приоритете права, затрагивают демократические образцы поведения.

Транзитологический подход сосредоточен на выделении и анализе факторов политических изменений.

Именно транзитологическая парадигма исследования политических процессов становится основой рассмотрения нестабильных, неустойчивых, но в то же время остающихся сложноорганизованными систем со сложившимися политическими ценностями в их наиболее трудный период развития, связанных поиском оптимальной формы самоорганизации на основе переосмысления миром опыта и актуализации своего историко-культурного потенциала.

Следовательно, становление гражданского общества в современной России имеет свою специфику, национальные особенности, но в целом оно развивается в русле демократических транзитивных моделей.

Помимо ценностных оснований, всякая теория, претендующая на глобальность, должна включать процедуру реализации ценностей.

Политические ценности постепенно преобразуются и становятся основополагающими по мере успеха всего комплекса последовательных демократических и экономических преобразований, проводимых с учетом объективных реальностей.

Автор: Кулябцева В.Н.