К.Хайн как писатель-хроникер современной эпохи
«Когда человечество сбито с толку, растеряно, то нет больше искусства. Создавать великолепные произведения - это ещё не искусство. Как искусство может взволновать человека, если само оно не взволновано судьбами людей?» Б. Брехт.
В литературной критике до 1990 года Хайна именовали не иначе как «хроникёр» жизни ГДР, и после воссоединения Германии писатель не сложил с себя добровольных «обязанностей» хроникёра теперь уже новой Германии. Как же Хайну удаётся совместить эти «обязанности» с удивительной способностью изображаемый предмет расширить до мира, а не мир сузить до искусства? Необходимо отметить, что хроника как самостоятельный жанр встречается в современной литературе очень редко. Однако хроника образует внутри многих произведений систему включения реального, исторического времени в вымышленный сюжет. Постановка острой проблемы «человек перед лицом времени» потребовала от литературы конца ХХ века вновь обратить свой взор к усилению хроникального начала. Тяготение современной литературы к документальности приводит, однако, к кризису вымысла и воображения. На литературную авансцену выходит жанр, именуемый во Франции «большим репортажем» - нам предлагают не искажённую, но сырую действительность. Известный литературовед В.В. Вейдле, исследуя данную проблему, пишет: «Оскудение вымысла, закат воображаемых миров привели к расколу между познанием и творчеством, а отсюда между творческой личностью, творческим делом художника и его эмпирическим, житейским, «реальным» бытием».
Важнейший момент для понимания эстетического поиска Хайна - это его отношение к истории. Тема истории и ее понимания проходит через все творчество, присутствует во всех произведениях, часто затрагивается в его выступлениях, критических работах. Для писателя, человека, живущего здесь и сейчас, знание своей истории и истории своего народа - первая необходимость. «Только это знание дает право говорить о проблемах настоящего и будущего», так сам Хайн высказывается об этом. «Нет правильной или ложной истории. Есть просто история», - эту свою мысль писатель сделал по сути лозунгом собственного творчества. Вместе с тем осознание истории в понимании К.Хайна - условие бытия человека, человеческого прогресса. Призыв К. Хайна к анализу и познанию настоящего и будущего через переосмысление прошлого звучит лейтмотивом его эстетической программы. «Я могу показать только направление, я так же неопытен, как и мои читатели. Я могу лишь рассказать о том пути, по которому мы шли (выделено нами. - И.Г.). Но о пути в будущее я говорить не могу, не имею права. Хотя в анализе настоящего лежит закономерная возможность обнаружить этот правильный путь, путь в будущее».
Объясняя значение прошлого и свой интерес к истории, К.Хайн отмечает, что между миром «вчерашним» и «сегодняшним» существуют более тесные и глубокие связи, чем просто переход из одного в другое. «Прошлое, - говорит писатель, - это не то, что уже прошло, напротив, прошлое - это неизменяемая, прочная, «гарантированная» часть настоящего и именно из-за этой неизменяемости, невозможности последующей корректуры - самая тревожная его часть». Являясь неизменной величиной, результатом человеческих усилий, прошлое влияет на человека, на его настоящее и будущее. Прошлое постоянно соизмеряется с днем сегодняшним и помогает осмыслить современность. «Нас обоснованно интересует история и историческое. Ведь отпечаток этого лежит на настоящем. Развитие маленькой истории нашей маленькой страны еще раз доказало это», утверждает Хайн.
По совершенно справедливому высказыванию Хайна, писатель является в какой-то мере и историком. «Поскольку и тот, и другой - хроникеры времени», говорит он. Однако в отличие от исторических и общественных наук, литература может при помощи своих эстетических и аналитических средств исследовать то, что не могут охватить исторические хроники и теории. Хроника писателя, естественно, не объективна. «Более того, она решительна и реалистична, фантастична и магична, как поэзия», утверждает Хайн. Хроника писателя и интересна тем, что рассказывает о человеке, писателе, его мире. «Конечно это мир того, кто ведет хронику. Естественно современники Кафки сообщали нечто другое, в соответствии с их виденьем мира, их взглядами, и в том, что я пишу, конечно, содержится часть моего мира - как я его вижу, воспринимаю. Мой сосед, живущий рядом, может видеть мир совсем по-другому». В своих работах и выступлениях писатель постоянно характеризует себя как хроникера, хрониста, а сам процесс писания как «докладывание» без ненависти и рвения: «Я - хроникер,- продолжает Хайн, - без сомнения, очень субъективный, несомненно, со своим собственным мировоззрением, но, по сути дела, я сообщаю только кое-что о себе, о моем отношении к миру, даю очень субъективный отчет». Быть хроникером в понимании Хайна - значит фиксировать для человечества прошлое и переживаемое сегодня, каждый прожитый момент, сообщать о событиях, не различая больших и малых, чтобы ничего не было потеряно для истории. «Хроникер для меня - это Гомер, а также Шекспир, Кафка... Употребляя это слово, я имею ввиду настоящего хроникера 14-15 века, когда маленькие князья имели при себе писаря, который каждый день действительно письменно фиксировал все происходящее... он сообщал и о вещах, о которых не следовало сообщать. Я читал несколько таких княжеских хроник. Поразительно, с какой точностью описаны радостные и горестные стороны жизни княжества... Конечно, здесь обязателен момент искусства. То, что и превращает в Шекспира или Кафку когда изобретается целый мир, чтобы отразить реальность. Момент фантастического здесь обязателен». Как справедливо отмечает немецкий исследователь М.Браун, понимание истории у К. Хайна приобретает значение категории эстетического познания действительности, становится категорией художественного метода. Позиция писателя-хроникера, которая очень четко прослеживается в творчестве Хайна, определила стиль его прозы: констатирование фактов, документальную точность и краткость, даже некоторую сухость, беспристрастную, на первый взгляд, деловитость, создающую впечатление объективности сообщаемого. «Я могу описать это, опираясь на одно замечание Брехта. Однажды он похвалил античную литературу за тщательность. Он говорил, что читая Гомера, можно точно воссоздать античную трапезу и эту точность он очень ценит в литературе. Если бы мне удалось нечто похожее, я был бы очень доволен», заметил Хайн.
Однако, при всей своей беспристрастности, эта манера письма, это лаконичное, скупое повествование высвечивает аналитический, критичный, иногда ироничный взгляд автора на мир. Позиция писателя-хроникера истории обусловила не только особенности языка и стиля, но и мотивировала обращение к воспоминанию, как например, в романах «Смерть Хорна», «С самого начала», «Вилленброк», позволившее К.Хайну на эстетическом уровне осуществить принцип герменевтической рефлексии, когда происходит вживание в незнакомое и объективация настоящего, увиденного из прошлого. Наряду с актуализацией идейно-тематического уровня произведений, воспоминание выполняет также структурообразующую функцию, определяет особенности художественной формы. «Вспоминать и забывать... я думаю, эта понятийная пара и в повседневной жизни неразделима. Воспоминания необходимы, чтобы не допустить забвения. В противном случае это имеет соответствующие последствия, то, что мы определяем как «вытеснение»...», говорит Хайн.
Исторические события Хайн использует как повод для рассмотрения современности. Руководствуясь принципом герменевтической рефлексии, мы понимаем всю романную прозу Хайна как ответ нате вопросы современности, которые в период раскола и после воссоединения Германии настойчиво требовали ответа. Писатель занимает промежуточное положение между прошлым и будущим и понимание его романов раскладывается по герменевтическому принципу (Гадамер) на несколько взаимосвязанных синхронных операций, включающих: 1) узнавание настоящего в прошлом при помощи ассоциативных связей; 2) вживание в прошлое; 3) объективацию настоящего, увиденного из прошлого; 4) возвышение обретенного исторического сознания до исторического самосознания, способного «оживить» традицию, востребованную современным событием, и, с другой стороны, придать событию статус необходимости, сделав его достоянием культуры. Необходимо отметить, что общая характеристика хайновской драматургии и прозы лежит в особенном уважении к такой взаимосвязи прошлого и настоящего.
Процесс реализации герменевтической рефлексии мы наблюдаем в первых произведениях Хайна, вошедшего в литературу в качестве драматурга, и в центре внимания, которых находится тема революции. В пьесах «Кромвель»(«Cromwell»,1981), «Лассаль осведомляется у господина Герберта о Соне» «ЬаБва11е fragt Herrn Herbert nach Sonja», (1981), «Правдивая история А Кью» «Б1е wahre Geschichte des Ah Q», (1983) на первый план выходят фигуры революционеров - лидера буржуазной революции Кромвеля, социалиста Лассаля, деревенского интеллигента-мечтателя А Кью, действующих в разных социальных условиях, разных странах - Англии 17 века, Германии 19 века, Китая начала 20 века. Если в «Лассале» и «А Кью» понятие революции лишь обыгрывается, то в «Кромвеле» речь идет о победоносной буржуазной революции, увиденной глазами драматурга ГДР, которого глубоко волновали сложные проблемы реальности. Кромвель - настоящий революционер, его дилемма: он знает об опасности, но не может предотвратить ее, он видит голод, но не может остановить его. Кромвель становится жертвой объективных обстоятельств. Буржуазия, как показывает Хайн, никогда и ни при каких условиях не потерпит посягательств на свою собственность. В конце пьесы Кромвель превращается в реликта, он должен исчезнуть. Революционер умирает от удушья, в густом лондонском смоге. Хайну важно выявить, как прошлое переплетается с настоящим, поэтому описание внешнего действия нельзя считать основополагающим. Построенные автором диалоги направлены в первую очередь не на развитие драматического действия, конфликтной структуры, а на ее разрешение. Диалог превращается, таким образом, в некий, направленный на зрителя код, некий призыв к зрителю почувствовать связь драматического действия с проблемами жизни ГДР. Здесь представляется уместным привести высказывание Хайна в беседе с немецкими критиками Уве Хорнауэром и Хансом Норбертом Яновски в 1986 г. Оно, возможно, позволит нам разобраться в подходах, которые использует писатель при создании своих произведений: «То, что я пытаюсь сделать - это сформулировать собственные переживания, рассказать историю, описать кусочек жизни, своей жизни. Значение этой истории в процессе работы меня абсолютно не интересует». В каждом своем произведении писатель пытается писать только о том, что есть он сам, передавать свои переживания, перипетии своего собственного внутреннего мира и, конечно свой богатый жизненный опыт. Лучший материал для автора - сам автор. Может быть, поэтому ни в одном из произведений писателя не найти ничего морализующего, дидактического, в них нет прямой тенденциозности. В одной заметке, посвященной «Лассалю» (1981), Хайн называет художественный текст, прежде всего «частью биографии, возможностью рассказать о своих переживаниях, проблемах в художественной форме. При этом работать как бы в девятнадцатом столетии и наблюдать его со стороны».
Писатель старался показать исторические закономерности, последствия революции, вышедшей за рамки своих целей и провозглашенных ею задач, он хотел выявить противоречивость революционных процессов. В том числе и расхождение идеала и действительности. «Интерес к английской революции - есть интерес к нам», утверждает Хайн. Такая позиция соответствует пониманию литературного отражения действительности (настоящей и исторической, прошлой). Глубокая разработка темы революции, использование исторических аналогий побуждает к размышлениям о социалистической революции и современной действительности - мирной революции 1989 года в Германии и ее последствий. Все это, по представлению Хайна, является частью неразрывно связанных исторической логикой событий, процесс, подчиняющийся определенным закономерностям.
Этот всеобъемлющий глубокий интерес к истории прослеживается у Хайна и в пьесе «Правдивая История А. Кью». Герои ее хотят быть настоящими революционерами, а становятся анархистами, которые борются абсолютно против всего, хотят перевернуть отношения сегодняшнего дня с ног на голову. Это интеллигенты, они работают головой. Но когда приходит революция - они просыпают ее. Никто не разбудит их, о них забыли. Еще в 1985 году в беседе с немецким литературоведом Алоисом Бишофом по случаю постановки этой пьесы в Цюрихе (премьера пьесы состоялась в конце 1983 года в Берлине), писатель говорит о способности литературного произведения «внушать надежду через отчаяние». Вышеупомянутая пьеса тоже на первый взгляд отнюдь не оптимистична, но, тем не менее, обладает такой способностью. Главные герои пьесы - молодые люди А. Кью и его друг - философски настроенный интеллектуал Кретцебарт Ванг, во время революционных событий в Германии (скорее всего, имеются ввиду события ноября 1918 года, времена Веймарской республики) скрываясь от полиции, сидят в маленьком домике с прохудившейся крышей, через которую капает дождь, и только раз в неделю монашка приносит им еду. Они рассуждают о революции, об анархизме, они хотят стать «чистыми» революционерами, в их понимании - анархистами. Обсуждая революционные перемены они осуждают такую революцию, когда «милостивый государь» превращается в господина революционера (то есть им не по душе «революция сверху»). «Милостивых государей надо заблаговременно уничтожать», считает Ванг. Кончается пьеса казнью А. Кью. Абстрактный «господин революционер» наказывает его, кстати, не за действительно совершенное им преступление - нечаянное убийство монашки, пытавшейся защитится от его недвусмысленных приставаний, а за несостоявшуюся кражу. По словам одного французского критика, в этой пьесе зритель в состоянии «распробовать вкус надежды, не ощутив при этом прогорклого привкуса извечного разочарования». Хайн как бы дает понять, что отчаяние человека также обманчиво, также относительно и эфемерно, как и надежда, и человек может жить, только если он способен выдержать и то и другое, и, что, может быть, значительно важнее, смену, чередование того и другого. Из безрассудной, бессмысленной и преувеличенной надежды получается бессмысленное и преувеличенное отчаяние.
Пьесы К. Хайна воспринимаются не как исторические драмы, а как параболы, развенчивающие мифы. В этой связи следует особо выделить пьесу «Рыцари Круглого стола» «Б1е Ritter der Tafelrunde», (1986), поставленную на сцене только в 1989 году и имевшую колоссальный успех. Пьеса, в основе которой лежит художественная интерпретация мифологического сюжета, была оценена как пророческая и воспринималась как изображение правящего режима ГДР. Пьеса помогла осознать то, что уже чувствовалось многими - скорое падение политической системы в этой стране. Зритель видит в этой пьесе собравшихся за круглым столом постаревших мужчин и их поблекших жен. Они жалуются, что не удалось найти Граль, жалуются на скуку, стагнацию, утрату молодежи и бывших соратников, и как заклинание в их разговорах звучит тема Граля. Никто и никогда не видел его. Но можно ли найти его, если никто не даже не знает, как он выглядит? Сначала хотя бы мужчины были «убеждены» в существовании Граля, а теперь уже над всеми висит неуверенность. «Так ужасно жить с сомнением!», восклицает Хайн словами своих героев. Писатель иносказательно описывает недееспособность, немощность, дряхлость власти, имея, очевидно, ввиду отжившее свой век правительство ГДР. По очевидным причинам постановка пьесы была задержана властями на три года.
В 80-х гг. обратила на себя внимание и первая проза Хайна - «Приглашение на утренний королевский прием» «Ein1adung zum Lever Bourgeois», (1980), где речь идет о жизни и творчестве Расина, и уже здесь стала видна концептуальность хайновской прозы. Важно отметить, что общая характеристика хайновской драматургии и прозы лежит в особенном уважении к взаимосвязи прошлого и настоящего, актуализируемой герменевтической рефлексией. Этот фактор прослеживается и во втором произведении этого собрания «Русские письма егеря И.Зайферта» («Die russischen Briefe des Jaegers Johann Seifert», 1981), где описывается путешествие Александра фон Гумбольда в Сибирь весной 1828 года и в рассказе «Новый (более счастливый) Кольхаас» («Der neue (glueklichere) Kohlhaas», 1981).
Писатель повествует о последних днях Расина в рассказе «Приглашение на утренний королевский прием», о путешествии А.Гумбольдта и его камердинера в Россию в «Русских письмах егеря И.Зайферта». История Германии и судьба простых женщин прослеживается в рассказах «Фредерика. Марта. Хильда» («Friederika, Marta, Hilda», 1980), «Вдова каменщика» («Die Witwe eines Maurers», 1980). Времени нацистского господства посвящен рассказ «Семейный склеп»(«Die Familiengruft»). История ГДР с послевоенного времени до момента распада этого государства нашла отражение в комедии «Шлетель или Ну и что же?» («Sch1oete1 oder Was solls», 1981), рассказах, датированных 1980 годом: «Шарлоттенбургское шоссе, 2-е августа» «Char1ottenburger Chaussee, 11 August», «Ночная поездка и раннее утро» «Nachtfahrt und frueer Morgen), «Франк, детство с отцами» «Frank, eine Kindheit mit Vaetern», «Сын» «Der Sohn», «Живи счастливо, мой друг, умирать трудно» «Leb wohl, mein Freund, es ist schwer zu sterben», «Новый счастливый Кольхаас» («der neue (glueklichere) Kohlhaas»), новеллах «Чужой друг», «Аккомпаниатор», романах «Смерть Хорна», «Игра в Наполеона», «С самого начала», «Вилленброк» В пьесах последних лет автор рассматривает уже новейшую историю воссоединенной Германии в контексте истории минувших дней, очень необычны и интересны пьесы «В изгнании» «1п Acht und Bahn», «Брух» «БтЛ», «Сторонние наблюдатели» «Zaungaeste», «Рай в аду» «Himmel auf Erden», опубликованные в одном сборнике в 1998 году.
Рассказы, вошедшие в сборник «Из альбома берлинских ландшафтов» («Ет Album Berliner Stadtansichten», 1980) заслуживают пристального внимания. Все рассказы характеризуются наличием большого числа исторических и географических деталей, это например - названия улиц, площадей, исторические даты и т. п. Написаны рассказы на первый взгляд немного суховато, многое выполнено «серым в сером» (Grau in Grau), и это, пожалуй, самый сильный цвет у Хайна, подчёркивающий трагичность проблемы человека ХХ века - «как остаться человеком?» В повествовании преобладают холодные, мрачные тона, и читатель порой ощущает себя в пустом коридоре, освещенном лампочкой в 20 ватт. В сборник, например, вошел короткий рассказ о судьбах трех женщин - «Фридерика, Марта, Хильда», явившийся, быть может, первой попыткой Хайна увидеть мир глазами женщины, точнее, женщин трех разных поколений, охватив при этом практически весь ХХ век. Позднее, в 1982 году, ему блестяще удастся женская тема в повести «Чужой друг». В рассказе «Ночная поездка и раннее утро» глазами подростка (как и позднее, в романе «С самого начала») описывается предполагаемый, но неудавшийся, побег семьи учителя из ГДР в Западный Берлин. Действие происходит на фоне «непроглядной, таинственной» ночи, разрезаемой лишь светом фар автомобиля Макса - героя рассказа и заканчивается в серых и сырых берлинских катакомбах ранним туманным утром. «Франк, детство с отцами» - это описание жизни нескольких поколений Франков, причем последний из них - 10-ти летний, отстававший в развитии Франк кончает жизнь самоубийством, выбросившись из окна. В этих рассказах писатель часто размышляет над сложным и противоречивым ХХ веком, принёсшим человеку столько оскорблений и душевных травм, показывая, например, несколько поколений: 20-х, 40-х, 70-х годов. Тон календаря позволяет Хайну выдерживать дистанцию по отношению к изображаемому предмету, что является характерной чертой хайновского стиля.
Но находятся в сборнике и рассказы, написанные с гораздо более мягкой, романтичной интонацией, пусть порой немного грустной, но с юмором и неповторимой тонкой, как бы «пронизывающей» текст иронией. Таков рассказ «Живи счастливо, мой друг, умирать трудно», где описывается визит женщины к своему бывшему возлюбленному, теперь уже женатому человеку, которого она по-прежнему любит, но теперь ей приходится жить только воспоминаниями, ведь любимый давно забыл романтичную студенческую пору их юности. Простая и просто любящая душа, не зараженная софизмами теодицеи, в минуты абсолютного бескорыстия и непричастности поднимается до суда над миром, над бытием и виновником бытия. Эти минуты редки, потому что человеческое сознание подкуплено бытием. Добро этой судящей души лишено всякого положительного содержания, оно все сводится только к осуждению бытия, к отвращению. Это голос небытия, судящий бытие, в нем самом нет ни грана бытия, ибо бытие все отравлено ложью. Но бытие, раз возникнув, неискупимо, неизгладимо, неуничтожимо; нарушенную абсолютную чистоту и покой небытия нельзя восстановить.
Следует отметить, что в своих крупных произведениях 80-х годов Хайн обращается к самым трудным моментам в истории ГДР, когда была сделана попытка построить социализм. Перипетии этого времени, которые долгое время замалчивались, Хайн отваживался, вопреки указаниям властей, обнажить в своих, пожалуй, самых значительных произведениях 80-х гг.: в новеллах «Чужой друг» и «Аккомпаниатор», романе «Смерть Хорна». Здесь нашли отражение раздумья писателя о тяжких и памятных событиях: 1953 год - восстание рабочих в ГДР, 1957 год - возобновление репрессий против инакомыслящих, 1968 год - время после Пражской революции. Особенно важным представляется, что К.Хайн был одним из первых мастеров слова ГДР, попытавшихся дать правдивую, независимую от официальных интерпретаций оценку кризисных периодов в реальности восточной Германии, смело выступить с критикой государственной политики верхов.
Во всех произведениях К. Хайна на разном историческом и современном материале рассматриваются важные проблемы сознания человека, человеческого бытия: взаимоотношения индивидуального и социального, конфликт индивидуума с обществом или с самим собой. Главное место приобретает проблема самоопределения личности, исследуются различные позиции: конфликт с самим собой - «Вдова каменщика», «Чужой друг», примирение с собой и окружающим миром - «Фредерика. Марта. Хильда», конформизм - «Сын», «Аккомпаниатор», нонконформизм - «Смерть Хорна», конфликт с окружающим миром - «Брух». Герои произведений Хайна, как правило, безгранично одиноки, отчуждены от окружающего мира, их судьбы трагичны. И хотя в основе трагедий лежат, казалось бы, легко преодолимые факторы, тем не менее, герои не защищаются и даже не ощущают себя жертвами. Вся проза писателя поразительно лаконична, предельно кратка. Сжато описываются судьбы героев, случаи из их жизни, при этом внутреннее состояние всегда передается через изображение ряда внешних событий. Беспристрастное, на первый взгляд, описание событий, картин жизни, напоминающее во многом репортаж или отчет, проникнуто глубокой нравственной тревогой. Однако социальная критика автора не сводится к морализаторству, весь ход повествования подводит читателя к размышлениям, побуждает составить собственное мнение о прочитанном.
По вопросу эстетических поисков Хайна мы не найдём каких-либо исчерпывающих, систематизированных им самим материалов, как это было например у Томаса Манна, Германа Гессе, Бертольда Брехта и многих других мастеров художественного слова, но в его интервью, выступлениях, подчас статьях, написанных даже совершенно по другому поводу, можно найти немало свидетельств, необходимых для исследования позиции Хайна как художника - хроникёра. Вспомним слова Т.Манна, который писал в 1920 году в статье по поводу романа «Королевское высочество»: «Я свято верю, что мне достаточно рассказать о себе, чтобы заговорила эпоха, заговорило человечество, и без этой веры я отказался бы от всякого творчества». Как и в далёкие 20-е гг., в пору мировых войн и революций, когда были сказаны эти слова, время сегодняшнее - эпоха хаоса и социальных потрясений, толкает на то, чтобы заново задуматься о судьбах человечества. Сейчас от литературы требуются новые формы, дабы соединить «рассказ о себе» с тем, чтобы в нём заговорила эпоха, заговорило человечество.
В основе творчества Хайна лежат, по видимому, эстетические принципы, являющиеся результатом его жизненного опыта, жизненной позиции. По твердому убеждению К.Хайна, писатели могут писать только о том, что они знают, что пережили, т.е. могут писать исходя из своего опыта. «Я пишу только то, что отвечает моему опыту. Когда я буду располагать новым опытом, я буду писать и о нем», утверждает Хайн. Ведь для художника слова особенно важно постоянно стремиться к соответствию своего духовного опыта и окружающей действительности, именно, чтобы суметь достоверно показать и попытаться объяснить реальность, своими произведениями ответив на актуальные вопросы современности.
Автобиографический материал, богатый жизненный опыт нашел непосредственное отражение в творчестве писателя. Так, обращает на себя внимание привязанность К. Хайна к местам, где прошла его жизнь: действие в большинстве произведений происходит в небольших провинциальных городах, напоминающих город его детства. Своих героев писатель также выбирает из хорошо знакомого круга интеллигенции: врача «Чужой друг», историка «Смерть Хорна», преподавателя истории «Аккомпаниатор», юриста «Игра в Наполеона») снова врача - профессора медицины в пьесе «Брух», бывшего инженера в «Вилленброке». Однако автобиографическое передается большей частью опосредованно, не только через описание или перечисление каких-либо реалий жизни, но и путем передачи наблюдений, впечатлений, воспоминаний.
Роман «С самого начала» стал наиболее откровенным автобиографическим произведением К.Хайна.
АВТОР: Гладков И.В.