Изучение пространственных значений: текущее состояние исследований
На протяжении уже довольно долгого времени (как минимум, с конца 70-х годов ХХ-го века) семантика пространственных показателей является одним из наиболее привлекательных объектов изучения в лингвистике. В настоящее время существует огромное количество исследований, посвященных семантике пространственных показателей в языках мира. Работы этого направления можно разделить на две неравные группы.
К первой группе, включающей подавляющее большинство исследований, относятся работы, в которых рассматривается семантика какого-либо пространственного показателя в том или ином конкретном языке. В основной своей массе они посвящены изучению семантики пространственных предлогов в европейских языках (по большей части, английском, французском и русском языках, реже немецком).
Вторая, гораздо более малочисленная группа включает типологические исследования пространственных показателей. Ядро этой группы составляют работы, связанные с именами Л. Талми, С. Свору, В.А. Плунгяна, а также исследования, проводимые в Институте психолингвистики им. Макса Планка (г. Неймеген, Нидерланды).
Кроме того, к собственно типологическим исследованиям примыкают также сопоставительные работы, посвященные выражению пространственных отношений в отдельно взятом языковом ареале или генетической группе. Здесь можно перечислить такие работы, как [Кибрик 1970] и [Тестелец 1980] (дагестанские языки), [Leer 1989] (атабаскские языки), [Levinson & Haviland 1994] (языки майя), [Senft 1997] (австронезийские и папуасские языки), [Bennardo 2002] (языки Океании). Последние два сборника фактически представляют собой обзор пространственных категорий в данном ареале и выявлении наиболее типичных для него моделей пространственной концептуализации. Следует отметить, что статьи, содержащиеся в этих сборниках, по большей части посвящены ориентационным, а не топологическим значениям, и в этом смысле они не содержат интересующей нас информации.
Таким образом, можно отметить, что при наличии довольно большого количества работ, посвященных семантике пространственных предлогов в европейских языках, типологические и сопоставительные исследования практически отсутствуют. Причины такого положения дел, как кажется, связаны с тем, что (как это ни парадоксально звучит) изучение семантики пространственных показателей, по- видимому, не является для большинства исследователей самостоятельной целью, а подчиняется решению теоретических проблем и служит «полигоном» для проверки более общих гипотез.
В частности, всплеск интереса к пространственным предлогам в европейских языках в значительной мере был обусловлен возникновением интереса к устройству семантической структуры многозначных слов, а пространственные предлоги послужили лишь удобным материалом для обсуждения этой проблемы. Значительная часть работ этого направления посвящена не столько описанию семантики конкретных пространственных предлогов, сколько выяснению основных принципов исследования многозначных слов. Именно такой второстепенностью конкретного языкового материала объясняется тот факт, что нередко обсуждение и дискуссия происходили на одном и том же языковом материале. Пожалуй, самым знаменитым в этом отношении является предлог over в английском языке, которому посвящены, как минимум, три работы [Brugman, Lakoff 1988; Dewell 1994; Tyler, Evans 2001].
He останавливаясь подробно на характеристике направлений, существующих в изучении пространственных предлогов в европейских языках, укажем лишь некоторые, наиболее важные для нас результаты, полученные в этих работах (более подробный обзор предложной проблематики см. в [Филипенко 2000]).
Во-первых, результатом интенсивных исследований пространственных предлогов в европейских языках стал постепенный отход от «геометрического» подхода к их описанию и переход к «функциональным» описаниям. При «геометрическом» подходе пространственные употребления описываются в терминах пространственных измерений ориентира, таких как длина, ширина, глубина, высота, а также размерность (одно-, двух- или трехмерные). Наибольшей популярностью этот подход пользовался на заре исследований по семантике пространственных показателей вплоть до начала 90-х годов. «Функциональный» подход, напротив, акцентирует внимание на том, что допустимость употреблений того или иного предлога зависит не только от пространственных характеристик участников ситуации, но и от функциональной нагрузки ориентира относительно описываемого объекта. Ср., например, допустимость предложения Лампа в патроне, при сомнительности Бутылка в крышке, несмотря на одинаковость формы участвующих в обеих ситуациях предметов.
Во-вторых, результатом работ по семантике пространственных предлогов стало осознание того, что предлоги типа за и перед, над и под, ранее рассматривавшиеся как антонимы, на самом деле таковыми не являются (или являются, но в очень ограниченном классе контекстов). Действительно, если семантика предлога определяется не только пространственной конфигурацией, но и функциональной нагрузкой ориентира, естественно предположить, что «антонимичные» пространственные конфигурации будут иметь различную функциональную нагрузку, а значит, отношение между объектами будет ассиметричным. Этим, в частности, объясняется невозможность взаимозамены таких «антонимичных» предлогов в большинстве контекстов.
Наконец, важнейшим этапом в изучении пространственных показателей стало признание того, что употребления пространственного показателя следует изучать во всем их многообразии, в том числе и непространственные. Более того, было показано, что любое употребление является семантически нагруженным и что поведение показателя в непространственной сфере тесно связано с его пространственными свойствами (в отличие от господствовавшей ранее концепции «синтаксических», «десемантизированных», «сильноуправляемых» предлогов).
Таким образом, можно сказать, что к настоящему моменту лингвисты на материале, в основном, европейских языков в целом поняли, как следует изучать пространственные показатели, и научились «обращаться» с ними. Естественно, помимо решения теоретических проблем, практическим результатом всех этих исследований стали достаточно подробные семантические описания пространственных предлогов в европейских языках. Все эти описания представляют собой первоначальную базу типологических исследований и, безусловно, должны быть использованы в дальнейшем при типологическом изучении пространственных показателей (так, например, было бы интересно выяснить, насколько типологически обычным или же, напротив, уникальным является английский предлог over).
Во многом схожая картина наблюдается и в существующих работах типологического направления, где до настоящего момента также в основном обсуждались общие проблемы и методика изучения пространственных значений в типологическом аспекте. Тем самым, исследований, посвященных непосредственно типологии пространственных значений и пространственных систем, среди типологических работ практически не существует. Основная масса исследователей сосредоточена не столько на семантике конкретных показателей, сколько на более общих проблемах концептуализации пространства в естественном языке. Многие из этих работ тесно связаны с психолингвистической проблематикой. К работам такого рода относятся, например, книга С. Свору, статьи Л. Талми, С. Левинсона, М. Боверман.
Лишь очень немногие из существующих работ посвящены непосредственно типологии пространственных значений и показателей, выражающих эти значения. В их число входят отдельные статьи представителей «психолингвистического» направления - М. Боверман и С. Левинсона, а также статья [Плунгян 2002а].
Прежде чем перейти к обзору текущего состояния типологических исследований, следует отметить, что существующие работы по типологии пространственных значений во многом остаются разрозненными. В этом заключается их разительное отличие от исследований, например, по семантике глагольных категорий. Так, известно, что основные принципы исследования глагольных категорий в межъязыковом аспекте были заложены в классических работах Б. Комри, Э. Даля, Дж. Байби и некоторых других исследователей. В дальнейшем на основе этих работ возникло огромное количество статей, посвященных различным частным проблемам, в которых происходило дальнейшее развитие, уточнение и обсуждение дискуссионных вопросов.
Что же касается пространственных показателей, то первая собственно типологическая работа [Svorou 1994] фактически не получила никакого резонанса в последующих публикациях. Показательным в этом отношении является, например, тот факт, что в статье [Levinson & Meira 2003], обобщающей результаты работы целой группы исследователей, эта книга даже не упоминается. Более плодотворными оказались статьи Л. Талми и М. Боверман, давшие начало целой серии исследований.
Основной вклад Л. Талми в изучение пространственных категорий связан с развитием типологии глаголов движения. В классических работах этого исследователя (см. [Talmy 1975, 1985, 2000]) обращается внимание на то, что языки мира могут довольно сильно отличаться друг от друга по семантике глаголов движения. Эти различия, прежде всего, касаются того, какая именно информация о ситуации движения включена в глагольный корень и какие компоненты ситуации движения выражаются вне глагольного корня другими языковыми средствами. В зависимости от этого в языках мира Л. Талми выделяет несколько базовых моделей включения в глагольный корень информации о ситуации движения «моделей лексикализации».
В книге «Грамматика пространства» С. Свору [Svorou 1994] также рассматриваются сходства и различия между языками в том, каким образом в языке кодируются и выражаются пространственные отношения. Внимание С. Свору сосредоточено на семантике пространственных показателей в языках мира, а также их происхождении и диахронической эволюции. Основные результаты, полученные в работе, состоят в следующем.
Во-первых, на материале языковой выборки показано, что в число диахронических источников пространственных показателей в языках мира входит достаточно узкий набор лексем, регулярно повторяющихся в различных языковых ареалах. Наиболее распространенными примерами таких лексических источников являются названия частей тела (голова, спина) и частей объектов (верх, перед), а также глаголы движения. Кроме того, здесь были предложены три модели реинтерпретации существительных, по которым лексемы-источники могут эволюционировать в грамматические показатели (антропоморфная, зооморфная и ландшафтная). В совокупности эти три модели достаточно убедительно объясняют пути эволюции пространственных показателей, и, кроме того, позволяют делать предсказания о возможных путях эволюции для того или иного лексического источника.
Во-вторых, было подтверждено выдвинутое в начале работы предположение о том, что число значений, выражаемых в языках мира тем или иным типом пространственных показателей, также ограничено. Для проверки этого предположения было проведено типологическое исследование показателей со значением в пространстве перед ориентиром и в пространстве за ориентиром. В результате были выявлены и описаны различные дополнительные значения (как пространственные, так и непространственные), которые в языках мира могут выражаться этими показателями, а также выдвинуты предположения о механизмах развития дополнительных значений из базовых. Таким образом, помимо обсуждения теоретических вопросов, практическим результатом этой работы стало описание полисемии показателей, выражающих нахождение перед и за ориентиром.
Наконец, отметим, что эта книга стала первым исследованием, проведенным по всем канонам типологического метода, поскольку выдвинутые в работе гипотезы проверялись на материале специально составленной выборки из 26 генетически неродственных языков, выбранных случайным образом.
Таким образом, мы видим, что Л. Талми и С. Свору не ставят своей целью подробное описание семантики пространственных показателей. Акцент в их работах ставится скорее на проблемах концептуализации пространства в языковых выражениях. Теперь мы обратимся к работам гораздо более радикального направления, целью которых является не только выявление моделей концептуализации пространства по данным языка, но и доказательство существования этих моделей независимым от языка путем. Речь идет об исследованиях по концептуализации пространства в языках мира, проводимых в Институте психолингвистики им. Макса Планка (Неймеген, Нидерланды) под руководством С. Левинсона и М. Боверман.
Работы С. Левинсона, одного из наиболее значительных представителей «психолингвистического» направления в типологическом изучении пространственных категорий, относятся к той области современной лингвистики и когнитивной антропологии, в рамках которой изучается проблема взаимодействия языка и мышления или, иными словами, проверяется гипотеза «лингвистической относительности» Сепира-Уорфа (см. [Levinson & Brown 1994; Levinson 1996а, 1996b]).
Основные интересы С. Левинсона связаны с так называемыми «координатными» пространственными показателями, т.е. такими показателями, которые указывают на местонахождение одного объекта по отношению к другому, типа выражений очки слева от телефона (относительная система координат), машина перед домом (внутренняя система координат), Москва на севере по отношению к Волгограду (абсолютная система координат) в русском языке.
Довольно долгое время считалось, что наиболее естественными и удобными для человеческого языка и мышления являются первые два типа систем, а абсолютные системы координат встречаются только при описании больших географических пространств, но не «бытовых» ситуаций расположения столовых приборов на столе (ложка справа от вилки). Однако, недавние исследования показали, что абсолютная система координат в языках мира может не только использоваться в подобных «бытовых» ситуациях, но и быть единственным (или доминирующим) способом описания нахождения одного объекта по отношению к другому. Языки с абсолютной системой координат в качестве доминирующей встречаются в различных языковых ареалах мира (Австралия, Южная Африка, Мексика, Соломоновы острова) [MaЛ d et al. 2004], а в языке гуугу йимитхирр (Австралия), согласно [Haviland 1993], имеется только абсолютная система координат, которая используется даже для описания нахождения объектов на частях тела, например, носитель этого языка скажет нечто вроде «На твоей южной ноге сидит муравей».
Очевидно, что относительная и абсолютная системы координат используют совершенно различные ментальные механизмы. В первом случае говорящий без каких-либо затруднений выбирает нужный показатель в любой момент времени, поскольку система координат ориентирована на него самого, и он в любой момент может ей воспользоваться. Во втором случае механизм определения координат совершенно иной: в этом случае говорящий в любом месте и в любой момент времени должен знать о том, в какой стороне находится то или иное фиксированное направление. Следовательно, у носителя языка должен постоянно работать внутренний ментальный «компас», который в фоновом режиме определяет абсолютные направления. Более того, говорящий, использующий абсолютную систему координат, должен не только постоянно знать о том, где стороны ориентации находятся в данный момент, но и помнить эту информацию обо всех ситуациях в прошлом (подробнее об этом см. в [MaЛ d et al. 2004]).
Этот фрагмент языка, возможно, является наилучшим претендентом на роль иллюстрации к гипотезе лингвистической относительности. Дело в том, что в ряде психолингвистических экспериментов было показано, что даже при выполнении экспериментальных заданий, которые не были связаны непосредственно с языком, носители разных языков используют разные неязыковые системы координат. Наиболее поразительно при этом, что эти неязыковые системы координат хорошо коррелируют с той системой координат, которая доминирует в системе данного языка.
Таким образом, понятно, что это направление исследований в действительности имеет мало отношения к лингвистической типологии как таковой. Тем более удивительным кажется тот факт, что именно в рамках этого направления появилась работа, с которой началось настоящее типологическое изучение семантики пространственных показателей.
Область интересов М. Боверман, как и С. Левинсона, связана с изучением взаимодействия языка и мышления, причем в ее исследованиях затрагивается в основном вопрос об усвоении языка детьми, в частности, о том, влияет ли на процесс усвоения тот язык, который усваивается ребенком. Подвергая сомнению существовавшие в этой области взгляды, М. Боверман выдвинула ряд гипотез о взаимодействии языка и неязыковых ментальных категорий в процессе овладения языком. Не вдаваясь здесь в суть психолингвистической составляющей исследований (с которой можно ознакомиться по таким статьям, как [Choi & Bowerman 1991; Choi et al. 1999; Bowerman & Choi 2001; McDonough et al. 2003]), следует отметить, что в качестве материала для проверки своих предположений М. Боверман выбирает два языковых фрагмента, и оба они связаны с концептуализацией пространства, а именно: а) глаголы со значением класть в английском и корейском языках, и б) выражение «топологических отношений» в языках мира.
В связи с этим она отмечает, что первый фрагмент дает пример того, насколько значительно языки могут расходиться в концептуализации пространства. Топологические отношения, напротив, представляют собой хорошую иллюстрацию того, что структура семантического пространства в различных языках организована одинаково и что языки лишь по-разному членят это универсальное пространство. Ниже мы рассмотрим наиболее интересные идеи М. Боверман, имеющие отношение к нашей работе.
Как и в работах М. Боверман, основное внимание С. Левинсона и его соавторов в статье [Levinson & Meira 2003] сосредоточено не столько на выявлении инвентаря пространственных значений в языках мира, сколько на решении проблемы организации семантического пространства, т.е. выяснении того, является ли это пространство универсальным, или же в различных языках мира оно устроено по-разному. Иными словами, проверке подвергается базовая для типологии (и для нас) идея возможности сопоставления различных языков и выявления параметров межъязыкового варьирования в некоторой области. Сбор данных для этого исследования осуществляется при помощи той же анкеты, которая была разработана и использована М. Боверман и Э. Педерсоном (о которой см. ниже). Исследование охватывает девять языков различных семей и ареалов. Основные выводы, которые были получены в данной работе, можно резюмировать следующим образом.
Во-первых, были опровергнуты традиционные представления о том, что существуют некоторые семантические примитивы, которые в целом более или менее непосредственно отображаются в виде предлогов типа в, на, под, около (о чем, в частности, свидетельствует наличие в некоторых языках двух или даже более показателей, соответствующих предлогам на и on в русском и английском языках).
Скорее всего (и в этом состоит второй вывод), топологические значения образуют некоторое универсальное семантическое пространство, в котором языки могут по-разному проводить границы между различными языковыми средствами.
В-третьих, универсальное семантическое пространство топологических значений организовано таким образом, что в нем имеется некоторое количество «центров притяжения», вокруг которых будут объединяться различные значения. Иными словами, при типологическом исследовании можно выделить кластеры значений, выражаемых одним показателем, которые будут регулярно воспроизводиться от языка к языку (хотя и не во всех языках).
Другой типологической работой является статья В.А. Плунгяна, посвященная категории глагольной ориентации. Следует, однако, отметить, что многие положения, сформулированные в этой статье, с успехом могут быть приложены не только к категории глагольной ориентации, но и к пространственным значениям вообще. В этой статье сделана попытка классифицировать пространственные значения, которые в языках мира могут быть выражены при помощи показателей «глагольной ориентации» (т.е. аффиксом в составе глагольной словоформы или аналитическим элементом в глагольной синтагме, имеющим пространственное значение). В частности, здесь предлагается различать локализации относительные (ориентир задан непосредственно в контексте) и абсолютные (информация об ориентире встроена в семантику пространственного показателя, ср. также термин fixed landmark «фиксированный ориентир» в [Svorou 1994: 238]). Дальнейшее внимание автора сосредоточено на более детальном анализе значений, выражаемых абсолютными показателями локализации, среди которых выделяются предметные, гравитационные, антропоцентрические и дейктические (более подробно см. [Плунгян 2002а]).
Таким образом, подводя итоги этого краткого обзора, можно отметить, что, несмотря на уже более чем десятилетнюю историю типологических исследований по пространственным значениям, данная область современной функционально - типологической лингвистики как самостоятельное направление до сих пор не оформилась. Пока можно говорить лишь о том, что производятся отдельные попытки поставить цели, наметить общие стандарты и принципы исследования в этой области. Однако работа по целенаправленному выявлению инвентаря пространственных значений в языках мира, параметров межъязыкового варьирования и диахронических закономерностей в этой области до сих пор практически не проводилась.
АВТОР: Ганенков Д.С.