31.07.2012 2629

О понятии семантических конкретизаторов союзов как средств связи (на материале прозаических текстов И.А. Бунина)

 

В системе средств синтаксической связи наибольший интерес, на наш взгляд, привлекали и привлекают союзы, с помощью которых простые предложения организуются в сложные или в сложное синтаксическое целое. Семантическая и функциональная дифференциация союзов позволила вскрыть широкий спектр выражаемых с их помощью отношений. Долгое время в поле зрения языковедов находились союзы без учета их формально - синтаксического окружения в виде сопровождающих их разного рода конкретизаторов, представленных достаточно богатым набором частиц, полузнаменательных наречий и других «словечек-отношений» (В.А. Богородицкий, 1935, 104), которые не просто соседствуют с союзами в зоне синтаксической демаркации предложений, но и функционально сливаются с ними, выражая разнообразные оттенки значений и отношений. Эти слова получили наименование функционально-семантических конкретизаторов союзов. Если сами союзные отношения в большинстве случаев характеризуются прозрачностью и определенностью, то отношения, выражаемые с помощью конкретизаторов, характеризуются разнообразием оттеночных, переходных значений отношений между соединяемыми предикативными единицами. В роли семантических конкретизаторов выступают довольно часто частицы или наречные группы, которые входят в состав второго компонента сочинительной конструкции после сочинительного союза и «конкретизируют» его значение (Белошапкова, 1977, 211). Это крайне разнообразная лексико-грамматическая группа, в состав которой включаются разные по значениям и функциям слова, включая модальные частицы, частицы-союзы, частицы-наречия.

Исследование частиц, как и других неполнозначных слов, было выработано еще в античности. Впоследствии к ним обращались многие философы. Так, Г.В. Лейбниц, философ начала XVIII века, указывал, что «от правильного употребления их зависит главным образом искусство хорошо говорить» (Лейбниц, 1983, 335). Сейчас можно сказать, что здесь определяется дискурсивная роль неполнозначных слов. «Для выражения последовательных и методических рассуждений, - считает Лейбниц, - требуются слова, показывающие связь, ограничение, различение, противопоставление, ударение и т.д.» (Лейбниц, 1983, 335).

В современном языкознании сохраняется традиция изучения частиц на синтаксической основе, что полностью соответствует их морфологическим показателям (отсутствие формоизменения), особенностям семантики (интеллектуальные и эмоциональные оценочные значения), а также широчайшей области синтаксического применения. Так, по мнению А.А. Шахматова, частицы усиливают или оттеняют «в том или ином отношении предикат» (Шахматов, 1941, 506). И.И. Мещанинов отмечал, что служебные частицы придают смысловой оттенок синтаксическому положению одного из слов предложения (Мещанинов, 1945, 310-312). Частицы «вносят дополнительные оттенки в значения других слов, групп слов предложения или же служат для выражения разного рода грамматических... отношений» (Виноградов, 1972, 520). Отмечается также, что частицы функционируют в составе «предикативно значимых и не предикативно значимых построений» (Шведова, 1960, 99). Вопрос о частицах разрабатывается на основе как однородных лексико-семантических групп (Д.С. Светлышев, В.М. Колодезнев, Н.А. Саенкова, Т.К. Иванова, Е.А. Стародумова и др.), так и всего класса (Л.М. Чистякова, Н.Ю. Шведова, Ю.И. Леденев). В качестве одного из основных свойств частиц, отличающих их от знаменательных, а также других неполнозначных слов, ученые выделяют универсальную синтаксическую динамичность (подвижность). Синтаксической подвижности частиц соответствует подвижность их семантики. Замечания об этой особенности имеются еще у A.M. Пешковского и В.В. Виноградова (1972, 520).

В роли лексико-семантических конкретизаторов употребляются также наречия. Как самостоятельная часть речи наречие было выделено еще в античной грамматике. Но при толковании наречия как категории многие исследователи исходили из различных оснований. Так, Ф.И. Буслаев, Ф. Миклошич на основании признака парадигматической неизменяемости объединяли наречие со служебными частями речи в одну обширную категорию частиц. Во взглядах на наречие К.С. Аксакова, А.А. Потебни, А.А. Шахматова перевес получил синтаксический критерий. В русском языкознании синтаксическая точка зрения на наречие была противопоставлена морфологической, когда все наречия подразделялись на два разряда - грамматические наречия (с формами словоизменения) и неграмматические. В настоящее время наречие тесно связано со всеми частями речи - как с полнозначными, так и неполнозначными. С полнозначными словами наречия связаны словообразовательно: они мотивируются словами других знаменательных частей речи. При этом основным словообразовательным значением наречий является значение транспозиционное, то есть в их семантике совмещается присущее мотивирующему слову значение признака (не процессуального или процессуального) со значением наречия как части речи. Наречия, преимущественно немотивированные, связаны с неполнозначными словами и служат базой для образования частиц, предлогов и союзов.

В исследуемых текстах И.А. Бунина используются наречия, то есть слова, называющие признак как то или иное обстоятельство времени: вчера, завтра, тогда, иногда, всегда, пока, потом, теперь, уже, после, сегодня, вскоре и др.: «И, убивши меня, ты умрешь с сознанием, что я наконец уже вся твоя - и навеки. А теперь слушай мою жизнь...» (Бунин, Дело корнета Елагина). «Мы поднялись на помост. И тогда мечеть еще ослепительнее предстала перед нами своей громадой» (Бунин, Камень). «И пока ее просили передать поклоны ее мужу, а потом помогали ей в прихожей одеваться, я считал секунды, боясь, что кто-нибудь выйдет с нами» (Бунин, Осенью). «С тем же намеренным шумом и вошел пришедший, особенно свободно распахнув дверь в столовую, особенно смело стуча сапогами и звеня шпорами. Он быстро снял с себя летнюю шинель... А затем прошел к дивану, стоявшему возле противоположной стены, повалился на него спиной и закинул руки за голову» (Бунин, Дело корнета Елагина). Частотны наречия места: здесь, там, тут, туда, сюда, всюду, везде и др.: «Свои стихи, кстати сказать, я не отграничиваю от своей прозы. И здесь, и там одна и та же ритмика... - дело только в той или иной силе напряжения ее» (Бунин, Как я пишу). «На противоположном берегу было темно от мелкого леса, но за ним всю ночь стоял этот странный полусвет. И везде невообразимая тишина - только комары ноют и стрекозы летают» (Бунин, Руся). В контекстах наблюдаются в роли конкретизаторов наречия образа и способа действия: вдруг, иначе и др.: «Жалобно и долго, долго ноет она в тишине пустой комнаты, точно зовет на помощь... Но помощи нет... И вдруг он, этот темно-серый страшный паук, выскакивает из щели и быстро бежит по паутине...» (Бунин, У истока дней). «Она взглянула на меня, улыбнулась, но вдруг губы ее дрогнули и на глазах показались слезы» (Бунин, Без роду-племени). Среди местоименных наречий в роли конкретизаторов встречаются указательные (здесь, там, тут, туда, затем, тогда, так и др.) и определительные (везде, всюду, всегда и др.): «Его циклопический периптер сохранился на диво. Но здесь он терялся: все подавляли колонны Великого храма» (Бунин, Храм солнца). «Поговорю и уйду. А там, на Новый год, примерно, уж и вечерком молено» (Бунин, Учитель). «И потянулись томительные вечера, которые я неизменно проводил у Самойловых... А туту Самойловых почти каждый день начал бывать помощник присяжного поверенного Богаут, молодой человек, здоровый и жизнерадостный, как немец» (Бунин, Без роду-племени).

Как отмечает Г.Я. Солганик, «особую, большую группу составляют зачины цепных строф, начинающиеся с обстоятельства времени» (Солганик, 1973, 122). Именно в этой роли выступают детерминирующие члены с темпоральным значением. Они, как правило, начинают рассказ или фрагмент текста, имеют повествовательный характер, что позволяет в дальнейшем раскрывать сюжетную линию. С их помощью может подчеркиваться динамичность событий. Они могут выполнять связующую функцию, когда описываемые события объединяются временными рамками, в подобных ситуациях развитие действий происходит в определенном порядке: «На балконе они просидели почти до заката... А вечером он часа два безостановочно шагал по дому взад и вперед, насквозь проходя зал, гостиную, диванную и библиотеку, вплоть до ее южного окна, открытого в сад» (Бунин, Митина любовь). «Теперь, в эти мучительные майские ночи, он дошел до того, что не мог думать без содрогания даже об этой ленте, лежавшей в его письменном столе. А днем он спал, потом уезжал верхом в то село, где была железнодорожная станция и почта» (Бунин, Митина любовь). «Ночью шел тихий дождь, но утром погода разгулялась, после обеда стало сухо и жарко» (Бунин, Натали). «На ночь она вернулась под кровлю, а утром опять вышла за двери, ожидая Ирвальда» (Бунин, Велга). «Он втянулся в одиночество, в свое крупное хозяйство, и говорили, что во всей округе нет человека более жадного и угрюмого. А сегодня он был особенно угрюм» (Бунин, Танька). Следовательно, детерминирующие темпоральные члены могут выполнять значительную функцию в развитии сюжетной линии. Они проявляют себя и в семантическом и в структурном плане: определяют повествовательную линию, обусловливают некоторые действия, являются связующим звеном происходящих событий, а также влияют на употребление грамматических форм глаголов.

В повествовательных фрагментах текстов динамическая смена событий рисуется с опорой на временные и пространственные координаты: «Потом прошла еще одна неделя. Раз ночью был обломный дождь, а потом горячее солнце как-то сразу вошло в силу, весна потеряла свою кротость и бледность, и все вокруг на глазах стало меняться не по дням, а по часам» (Бунин, Митина любовь). «Звезда ее стояла высоко, время, молодость, успехи сделали прошлое далеким сном. Но вот однажды, в один из самых блестящих вечеров, в присутствии самой императрицы и ее двора, во время апофеоза, которым оканчивалось «Возвращение Улисса», в тот момент, когда Минерву-Обри медленно спускали с облаков на землю» (Бунин, Богиня разума). «Ковалев глухо кашляет, с головой закрытой тулупом; Яков Петрович ворочается и отдувается; ему жарко. Но опять странной дремотой обвевает его шум метели. Он кашляет все тише и реже, медленно задремывает, словно погружается в какое-то бесконечное пространство... И опять чувствует сквозь сон что-то зловещее...» (Бунин, В поле).

Временные и пространственные координаты в тексте могут выражаться и отдельными предложениями, употребляющимися обычно в начале достаточно самостоятельного фрагмента повествовательного текста, типа: «И вот пришла зима. Ветер повернул» (Бунин, Ермил).

Не меньшую роль в передаче временной последовательности играет сам порядок предложений и порядок глагольных сказуемых внутри отдельных предложений. Заключительные части повествовательных фрагментов или рассуждений, как правило, вводятся с помощью операторов нарратива вот и, и вот: «Дом, или, вернее, дворец, строен тем же итальянцем, который строил церковь. И вот я входил в огромные каменные ворота, на которых лежат два презрительно-дремотных льва и уже густо растет что-то дикое, настоящая трава забвения, и чаще всего направлялся прямо во дворец...» (Бунин, Несрочная весна). Частица ведь употребляется в предложении, выражающем обоснование предшествующей мысли; сочетания типа и все же, и все-таки указывают на «преодоление» обстоятельств, названных в предшествующем тексте. «Уже и тогда нередко казалось, что как будто есть две Кати: одна та, которой с первой минуты своего знакомства с ней стал настойчиво желать, требовать Митя, а другая - подлинная, обыкновенная, мучительно не совпадавшая с первой. И все же ничего подобного теперешнему не испытывал Митя тогда» (Бунин, Митина любовь).

Достаточно широко используются в организации текста вводные слова в сочетании с сочинительными союзами. Для таких слов, как таким образом, наоборот, кстати, во-первых, во-вторых, наконец, и др., функция логической организации речи, а соответственно, и текста, вообще является основной: «Он не предпринимал никаких шагов к устройству брака... Но ведь, во-первых, не предпринимал он этих шагов только потому, что совершенно твердо был убежден в полной бесцельности их; а во-вторых, неужели любовь и брак так уж тесно связаны друг с другом, и Елагин успокоился бы и вообще всячески разрешил бы драму своей любви, обвенчавшись с Сосновской?» (Бунин, Дело корнета Елагина).

Следует также отметить, что для большинства разрядов неполнозначных слов ведущей оказывается синтаксическая функция, так как они в лексико-семантическом и категориально-семантическом планах, не являясь средствами номинации, служат для выражения разнообразных релятивных отношений между номинативными или более распространенными отрезками коммуникации; в грамматическом плане они служат оформителями полнозначных словоформ и более широких синтаксических единиц, а также показателями и реализаторами возможных синтаксических связей и взаимоотношений, выступая при этом лишь средствами и механизмами синтаксического уровня, в экспрессивно-стилистическом же плане выражают всевозможные оттеночные значения и отношения неполнозначных слов или сочетаний, целых предложений в их взаимной связи в контексте.

Таким образом, конкретизаторами могут быть различные частицы и наречные группы. Слова типа лишь, ведь, еще, потом, затем в сочетании с сочинительными союзами во многом определяют значение предложения в целом. Особенности функционирования лексико-семантических конкретизаторов позволяют нам утверждать, что синтаксические условия употребления сочетаний союз + частица, союз + наречие давно находятся в центре внимания исследователей. Значительная часть сочетаний союзов с конкретизаторами и другими единицами сочинительной конструкции строится по закону, когда значение целого равно сумме значений компонентов и тем самым допускает предельно простое описание.

 

АВТОР: Грицкевич Н.Н.