31.07.2012 6305

Отношения одновременности и последовательности в структуре художественного текста (на материале романа И.А. Бунина «Жизнь Арсеньева»)

 

В тексте категория времени характеризуется целым арсеналом средств языка, среди которых выделяют: синтаксическое время, лексические средства передачи языковых явлений, в том числе и исследуемые нами операторы - как результат соединения союзов с их семантическими конкретизаторами.

Пространственные и временные параметры художественного текста отличаются от тех, которые мы находим в других типах текстов. Создавая воображаемый мир, в котором действуют вымышленные лица в условном пространстве, автор волен сжимать, расширять, обрывать и вновь продолжать время, действие и разворачивать пространство, так как содержательно - фактуальная информация заранее ограничена. Хронологическая последовательность событий в художественном тексте иногда вступает в противоречие с реальным течением времени, которое, подчиняясь замыслу автора, лишь создает иллюзию последовательных временных и пространственных отношений. Как образ в художественном произведении выражает лишь подобие, типизацию живого прототипа, так и время и пространство представлены в нем лишь в своих проявлениях (Гальперин, 2005, 87).

Пространственная перспектива повествования предполагает, что действие или событие с большей или меньшей точностью фиксировано в пространстве.

Временная перспектива повествования является важным элементом литературно-художественного произведения, связанным с его темой и структурой. Временные свойства языка проявляются в тексте, поскольку, во-первых, литературное произведение фиксируется в пространственном и временном отношениях и, таким образом, приобретает временное измерение; во-вторых, произведение «изображает» время, демонстрируя определенный тип художественного отображения времени.

И.А. Бунин отмечал в свое время: «Ничто не определяет нас так, как род наших воспоминаний» (Бунин 1985, 626). «Жизнь Арсеньева» - роман - воспоминание. Не случайно слово помню встречается на его страницах около сорока раз. Так же часто автор использует такие слова, как воспоминание, память, запоминание, что позволяет соединить два временных плана - прошлое и настоящее повествователя.

Художественному времени в тексте посвящен целый ряд современных филологических исследований, в которых подчеркивается, что художественное время - это не взгляд автора на проблему времени, оно не связывается и с тематической линией времени. Время рассматривается так, как оно дано в тексте, являясь, таким образом, категорией, присущей любому художественному произведению. Такую трактовку темпоральности художественного текста можно соотнести с философской концепцией интерпретации временных отношений окружающей человека действительности. Здесь время трактуется как определенного рода порядок, последовательность бытия вещей и событий, порядок их развития, взаимная связь и чередование. Время истолковывается как внутренняя характеристика движения, безотносительно к его изменению и сопоставлению с другими движениями (Молчанов, 1990).

Под художественным временем, в отличие от грамматического, следует понимать, прежде всего, идею временной последовательности. Направление такой последовательности может быть как прямым, так и обратным. Вместе с тем, движение времени и его направление в системе художественного текста приобретают черты существенной двойственности, то есть «прошедшее» и «будущее» представляют собой переход одного в другое, что заключает в себе реальное диалектическое противоречие, определяющее естественную связь времен. Реальное настоящее при этом оказывается своеобразным фокусом, где момент физического настоящего есть более чем идеальная конструкция, в которой пересекаются прошлое и будущее.

Исходя из этого, художественное время может быть соотнесено в целом с перцептивным временем, то есть временем восприятия темпоральных отношений окружающего мира. Поэтому такие характеристики, как количество, качество, мера, внутренняя связь событий и вещей, существующие в сознании человека, определяются возможностью ускорения, замедления, разреженности времени окружающего человека мира. Все это в полной мере отражается в темпоральных свойствах художественного текста, а, следовательно, и в художественном времени.

Художественное время, представленное фабульной и сюжетной последовательностями событий, включает в себя континуум и дисконтинуум художественного текста, образующие внутри него оппозицию, различными признаками которой является хронологическое/нехронологическое (или линейное/нелинейное) расположение событий. Разновидностями дисконтинуума являются ретроспекция и проспекция. Обе они участвуют в ломке хронологической последовательности событий художественного текста, что является их общим признаком. Направление темпорального сдвига различно: ретроспекция дает сдвиг в сторону более ранних событий, а проспекция - в сторону более поздних. Выделение ретроспекции в тексте происходит на фоне так называемого «базисного времени», которое представляет собой упорядоченное расположение событий и фактов во времени и имеет свой грамматический маркер. Базисное время выражает художественное настоящее текста и является точкой отсчета при вычленении ретроспективного или проспективного времени.

В каждом отдельном произведении художественное время проявляет специфические, присущие именно данному тексту черты. Оно может быть дано мелким или крупным планом, а это создает эффект быстро текучести, сгущения или замедленности событий, может быть проспективным или ретроспективным, последовательным или прерывистым, в результате чего события или выстраиваются в четкий хронологический ряд, или представлены особым способом, с нарушением хронологического порядка.

З.Я. Тураева основным компонентом художественного времени признает, прежде всего, систему сюжетного времени, поскольку оно образуется в результате причинно-следственной связи различных событий: события в сюжете предшествуют друг другу, следуют друг за другом, выступают в одном ряду, благодаря чему мы замечаем временную структуру даже в том случае, когда о ней ничего не говорится.

Сюжетное время может подвергаться самым различным преобразованиям: конденсироваться, растягиваться, поворачивать вспять, прерываться, останавливаться... При непрерывном течении сюжетное время как бы полностью направляет ход описываемых событий, а при прерывистом течении между отдельными фрагментами текста образуются лакуны. Таким образом, сюжетное время можно интерпретировать как категорию развития событий текста, поскольку моделировать художественную действительность вневременных отношений невозможно. Исходя из этого, изучение системы художественного времени в лингвистическом аспекте должно быть направлено на выявление способов его репрезентации в художественном тексте, то есть отношений предшествования, следования, одновременности, разновременности, которые и определяют функционирование темпоральной текстовой системы.

В языковой структуре отношения действий во времени представляют, в первую очередь, глагольные формы. Элементарным примером скрепляющей словесной организации текста является употребление времен глагола - форм прошедшего времени несовершенного вида или «настоящего исторического» при повествовании. Несовершенный вид связывается с отношениями одновременности, а формы совершенного вида с отношениями последовательности (Ю.С. Маслов, М.А. Шелякин). Комбинация глагольных форм представляет собой соединение одновременности и последовательности.

Примеры одновременности действий: «Я сидел, читал и вместе с тем думал о себе, с грустным наслаждением чувствуя этот поздний час, ночь, печку и бурю» (Жизнь Арсеньева, IV, 9); «Я выбирал из почты новую книжку столичного журнала, торопливо разрезал ее...» (Жизнь Арсеньева, V, 11). В данных примерах несовершенный вид глаголов связывается с отношениями одновременности.

Примеры последовательности действий: «Потом встал, оделся, вышел через гостиную наружу и стал взад и вперед ходить по поляне перед домом, по ее уже скудной и мерзлой траве» (Жизнь Арсеньева, IV, 9); «Рано утром позавтракали в людской горячими картошками, перекинул ружье за плечи, сел на старого рабочего мерина, кликнул собак и поехал» (Жизнь Арсеньева, IV, 8); «Я виновато поклонился, прошел по балкону в раскрытые двери гостиной, совершенно прелестной своей утренней тишиной и пустотой, летающими в ней бабочками, синими старинными обоями, креслами и диванчиками, лег на один из этих диванчиков, на редкость неудобный своей изогнутостью, и опять заснул глубоким сном» (Жизнь Арсеньева, V, 3). Здесь формы совершенного вида глаголов связываются с отношениями последовательности.

Реализация отношений одновременности и последовательности, а также их комбинаций может определяться экстралингвистическими факторами, внутренней семантикой глагола, соотношением самих процессов, выраженных в тексте глаголами, а также их сочетанием с логическими субъектами. Так, если формы глаголов несовершенного вида относятся к одному логическому субъекту, они способны передать последовательные отношения, которые усиливаются непосредственной семантикой глаголов (действия не могут происходить одновременно). Сравним:

1. Я спал по три, по четыре часа, по утрам вскакивал с постели легко и быстро, мылся и одевался особенно заботливо, молился богу с уверенностью, что бог непременно поможет мне даже в аористах, выходил из дому с твердым спокойствием, крепко держа в уме и сердце все то, что было завоевано вчера и что нынче требовалось донести и передать куда следует стойко и полностью (Жизнь Арсеньева, 11,26).

2. Скрипя мерзлыми валенками по затвердевшему на ступеньках снегу, поднимаешься на главное, правое крыльцо, проходишь под его навесом, отворяешь тяжелую и черную от времени дубовую дверь, проходишь темные длинные сени... (Жизнь Арсеньева, 11,18).

Формы проходишь, отворяешь во втором фрагменте представляют такие действия, которые при отнесении к одному субъекту могут рассматриваться как одновременные, но в то же время лексема поднимаешься называет действие предыдущее и вступает с последующими формами в последовательные связи. Поэтому часто для того, чтобы разграничить такого типа отношения действий во времени, используют дополнительные контекстные элементы: показатели последовательности, соотношение видовременных форм: «Так убивал я утро, а потом шел к пану Лисовскому - возвращался к действительности, к этим застольным беседам и спорам, уже ставшим для меня привычками» (Жизнь Арсеньева, IV, 14); «Он где-то служил, придя со службы, сытно обедал, отдыхал, а потом, полураздетый, сидел под раскрытым окном и все пел, покуривая «люльку» (Жизнь Арсеньева, V, 19). Чтобы подчеркнуть последовательность действий, в данном контексте употребляется детерминант потом, поскольку процессы, представленные формами обедал, отдыхал и сидел, пел могут происходить одновременно.

В следующем фрагменте последовательность действий выражена формой глаголов совершенного вида (настал, распахнули, запахло, послышался) и союзом а с семантическим конкретизатором затем: «Настал апрель, и в один особенно солнечный день стали вынимать, с треском выдирать сверкающие на солнце зимние рамы, наполняя весь дом оживленьем, беспорядком, всюду соря сухой замазкой и паклей, а затем распахнули летние стекла на волю, на свободу, навстречу новой, молодой жизни, и в комнатах запахло свежим и нелепым полевым воздухом, землей, ее мягкой сыростью, послышался важный и томный крик уже давно прилетевших грачей...» (Жизнь Арсеньева, I, 18).

В приведенном ниже примере последовательность действий выражена соотношением видовременных форм (совершенный вид - запало, перейти, развязаться, вернуться, стать, ощутил, узнал и несовершенный - глядел) и дополнительным конкретизатором последовательности затем. Формы будущего времени обусловливают наличие длительного результата: «И в мою душу запало твердое решение - во что бы то ни стало перейти в пятый класс, а затем навсегда развязаться с гимназией, вернуться в Батурино и стать «вторым Пушкиным или Лермонтовым», Жуковским, Баратынским, свою кровную принадлежность к которым я живо ощутил, кажется, с тех самых пор, как только узнал о них, на портреты которых я глядел как на фамильные» (Жизнь Арсеньева, II, 16).

Если рассматривать каждую пару шел и слушал, стоял и ждал в отдельности, то они представляют такие действия, которые рассматриваются как одновременные. Но если рассматривать контекст в целом, то видим, что здесь, несмотря на то, что все глаголы несовершенного вида, все же наблюдается какая-то последовательность действий: «С тем же чувством шел я возле нее и по городу, слушал ее точный голос; у белошвейки с особенным удовольствием терпения стоял и ждал, пока она кончит свои переговоры и совещания» (Жизнь Арсеньева, V, 1)

Следующим повествовательным приемом при изображении времени является использование дейктических слов. Дейктический модус определяется наречиями «теперь», «сейчас», «когда»: «Да, впоследствии я узнал, что далеко не один Ростовцев говорит в таком роде, то и дело слышал эти мнимо - смиренные речи, - мы, мол, люди серые, у нас государь Александр Александрович в смазных сапогах ходит, - а теперь не сомневаюсь, что они были весьма характерны не только для нашего города, но и вообще для тогдашних русских чувств» (Жизнь Арсеньева, И, 4); «...за ними тяжело вырывалась старая, белая лошадь, на широчайшей вогнутой спине которой стоя неслась вся осыпанная золотыми блестками коротконогая женщина в розовом трико... А когда она, стараясь быть легче пуха, слетала наконец с лошади на изрытый песок арены, с чрезвычайнейшей грацией приседала, делала ручками, как-то особенно вывертывая их в кисти, и, под бурю аплодисментов, с преувеличенной детскостью, уносилась за кулисы...» (Жизнь Арсеньева, II, 8). Таким образом, способы выражения системы художественного времени определяются функционированием глагольных форм, их грамматическими и семантическими характеристиками, а также соотнесением с одним или несколькими субъектами глагольного действия.

 

АВТОР: Грицкевич Н.Н.