Лингвофилософские основы осмысления сущности имени философов начала XX века
Ономастика региона, исследуемая нами сквозь призму идей сгущенности и духовной сущности имени собственного, осмысливается нами в аспекте определяющих представлений: связи имени и познания, действия имени на своего носителя, принципов именования. Лингвофилософской основой наших рассуждений о сущностной стороне русского ономастикона является теория имени, развивавшаяся на базе учения В. фон Гумбольдта и А.А. Потебни о единстве внешней и внутренней формы слова. Ономастикон рассматривается нами в единстве социальной, религиозной и имяславческой концепций начала XX века (работы П.А. Флоренского, А.Ф. Лосева, С.Н. Булгакова).
Древнее учение о сущностях и энергии Бога, корни которого обнаруживаются в Ветхом Завете, сохранилось лишь в отдельных скитах и монастырях. В начале XX века происходит возобновление древних споров по поводу учения об Имени Божием, которое для одних стало лишь пустым звуком, для других же воплощением самого Бога.
«Философия имени» получила новую жизнь в начале XX века не только как религиозное учение, но и как философское - в работах П.А. Флоренского, А.Ф. Лосева, С.Н. Булгакова. Эти ученые вышли за рамки имяславия как учения об Имени Божием, расширив его до «философии имени» как «той философии языка, которая кладет в основу имени и его отношение к миру, рассматривая все через призму этого вопроса» [Степанов 1985: 5]. Разрабатывая онтологические, гносеологические, лингвистические идеи «философии имени» (каждый в своем ключе), эти ученые обогащали имяславие новыми положениями, закладывая теоретический фундамент отечественной ономастической науки [Булгаков 1998; Лосев 1982, 1993, 1994, 1997; Флоренский 1985, 1990, 2001].
П.А. Флоренский - великий философ, тонкий лингвист - рассматривает имя, в первую очередь, как слово в лексической системе языка. В представлении ученого слово выглядит «воздушным организмом, сотканным звуковыми волнами», «живым существом, отделяющимся от наших голосовых органов, рождающимся в голосовых ложе снах» [Флоренский 1990: 45]. Для нашего исследования важно выделение П.А. Флоренским, вслед за А.А. Потебней, внешней и внутренней формы слова, где с внешней формой связывается значимый момент в слове, а с внутренней - момент духовно - индивидуальный, т.е. сиюминутный смысл, который вкладывает говорящий в слово. Внешней форме, по Флоренскому, соответствуют фонема и морфема слова, а внутренней - его семема (смысл слова). П.А. Флоренский обращается к имени, т.к. «имя есть слово, даже сгущенное слово; и потому, как всякое слово, ...оно есть неустанная играющая энергия» [Флоренский 2001: 99]. Ученый излагает свою концепцию имени, балансируя на грани рационалистической гуманитарной науки и философско-оккультного ощущения существа имени. «Имя - материализация, сгусток благодатных или оккультных сил, мистический корень, которым человек связан с иными мирами» [Флоренский 1989:114].
Раскрывая сущность имени, отец Павел Флоренский решает вопрос о соотношении имени и личностного бытия. С одной стороны, имя имеет объединяющий характер для всех его носителей; с другой стороны, имена - это конкретные духовные существа, подобные организму человека, состоящие из двух полюсов. «Верхний полюс имени - чистый индивидуальный луч божественного света, первообраз совершенства, мерцающий в святом данного имени, нижний полюс того же имени уходит в геену, как полное извращение божественной истины данного имени, но и тут остается инвариантным» [Флоренский 2001: 97]. Имена не мыслятся П.А. Флоренским вне языка и культуры: по его мнению, они являются наивысшими ценностями и произведениями культуры, добытыми человеком. Одним из важнейших моментов концепции имяславия П.А. Флоренского является магичность слова и имени. «Магия действия есть магия слов; магия слов - магия имен. Имя вещи и есть субстанция вещи. В вещи живет имя; вещь творится именем» [Флоренский 1991: 112]. Таким образом, всякое высказывание таит в себе магический аспект. Коммуникативную функцию языка Флоренский воплощает в магическом акте. «Словом своим, входя в иную личность, я зачинаю в ней новый личностный процесс».
Как видим, П.А. Флоренский создал внутренне непротиворечивое, логически стройное учение об имени как ипостаси Бога, как явлении культуры.
Подобно П.А. Флоренскому, С.Н. Булгаков решает имяславческие вопросы в гносеологическом ключе. «Всякое познание есть именование, а предикат - идея, срастаясь с субъектом, с подлежащим, дает имя» [Булгаков 1998: 127]. В размышлениях о языке философ отталкивается от проблемы взаимосвязи языка и мышления: «нет мысли без речи». Слово для С.Н. Булгакова, как и для П.А. Флоренского, имеет божественную природу. «Слова рождаются, а не изобретаются... Это самосвидетельство космоса в нашем духе» [Булгаков 1998: 19]. В своих размышлениях об имени С.Н. Булгаков исходит из того, что «всякое имя в своем возникновении есть слово, т.е. смысл, идея, содержание» [Булгаков 1998:128]. Вслед за Флоренским, Булгаков выделяет в «имяслове» внутреннюю форму, которая заключается в смысле имени. С.Н. Булгаков подчеркивает необыкновенную мощь и власть имени над своим носителем: «Имя есть сила, семя, энергия. Оно формирует изнутри своего носителя: не он носит имя, которым называется, но в известном смысле оно его носит как внутренняя целепричина...» [Булгаков 1998: 131].
Продолжая идеи П.А. Флоренского о власти имени над человеком и о судьбоносности акта именования, С.Н. Булгаков пишет, что «имя есть сила, корень индивидуального бытия, по отношению к которому носителем, землею или почвою, является именуемый, и для него именование имеет, поэтому фатальный, определяющий характер» [Булгаков 1998: 130].
Оба исследователя отмечают генетическую связь между собственным и нарицательным именем. Если у П.А. Флоренского личное и нарицательное имена отличаются, с одной стороны, «приуроченностью» («всякое личное имя по своей лингвистической материи есть то же имя нарицательное, хотя и приуроченное к определенному лицу»), с другой стороны - «перестановкой ударения и заинтересованности» [Флоренский 1990: 295-296]. Если мы обращаем внимание в первую очередь на «реальность при признаке», то это будет имя нарицательное, когда же мы «в отдельно апперцируемом признаке» отмечаем «орудие проникновения в реальность», мы получаем «признак при реальности», т.е. имя собственное. С.Н. Булгаков расширяет сферу этих различий, подчеркивая неодинаковое отношение к предмету апеллятива и онима. «Всякое имя в своем генезисе есть нарицательное, как возникающее от нарицания (именования). Но оно же является непременно и собственным, если оно пристает к своему носителю как постоянный его предикат, так что носитель его именуется этим предикатом» [Булгаков 1998: 127]. «Собственное имя в строгом смысле не есть даже слово, как не есть слово алгебраический знак: оно стоит на самой грани слова, есть слово только в звуковой оболочке... Именем как будто может быть любой звук, но он должен быть в своем роде единственным и единичным».
В своей концепции имяславия А.Ф. Лосев проследил путь рождения имени из вещей от известного диалога Платона «Кратил, или о правильности имени» через западную философию нового времени (Г.Гегель, Ф. Шеллинг, И. Кант) к русской философии (А.А. Потебня, К.С. Аксаков), не обходя вниманием современных ему ученых (Э. Гуссерль, Э. Кассирер и др.).
Рассматривая «слово» и «имя», ученый сопоставляет их в одном понятийном контексте. Тем не менее, они не являются синонимами; имя есть одно из видов слова: «Не каждое слово - имя. Но собственное имя потенциально уже налично в слове и в развернутой форме есть не больше как сгущенное в смысловом отношении слово» [Лосев 1994: 126-127].
Основополагающим утверждением в лингвофилософской концепции имени А.Ф. Лосева является утверждение компонента всеединства в имени (мир как имя): «В имени средоточие всяких физиологических, психических, феноменологических, логических, диалектических, онтологических сфер». Согласно мнению ученого, «имя есть смысловое выражение, или энергия, сущность предмета..., имя есть символически-смысловая, умно-символическая энергия сущности» [Лосев 1994: 62]. Таким образом, имена рассматриваются А.Ф. Лосевым в плане их внешних, внелингвистических связей и в плане внутренней сущности.
Концепция имени, созданная философами-имяславцами, явилась методологической основой для дальнейшего исследования природы имени уже в недрах собственно лингвистической дисциплины.
АВТОР: Кузнецова Т.Б.