Внутренняя форма и развитие семантики лексем «счастье» - «несчастье»

Чаще всего в языке концепт выражается словом (Воркачев 2004, 35; Вежбицкая 1996, 77 - 79; Арутюнова 1998, 543 - 640), которое получает статус имени концепта - языкового знака, передающего содержание концепта наиболее полно и адекватно. На соотнесении концепта со словом основано составление словарей концептов (Степанов 1997; The Russian Mentality Lexicon 1995). Вместе с тем, концепт может соотноситься более чем с одной лексической единицей и находить выражение с помощью разнородных синонимических (собственно лексических, фразеологических) единиц, описывающих его в языке.

Происхождение ключевых лексем «счастье» - «несчастье» позволяет выявить «зародыш слова», «зерно первосмысла» (Колесов 2002, 51). Установление слов и представлений, исконно близких счастью и несчастью, раскрытие этимологии, значения и семантических связей данных лексем (включенность их в лексико-семантическое поле судьбы), определение их мифологической «сущности» дает представление о счастье и несчастье как о важных составляющих русского народного сознания.

Описание значений лексем «счастье» - «несчастье» фиксирует семантическую историю исследуемых концептов, а также позволяет установить особенности их современной языковой реализации.

«Семантическая плотность», т.е. наличие у слова большого числа синонимов, признается концептологически значимой характеристикой (Карасик 1996, 4). На фоне синонимии выявляются прагмастилистические свойства лексем, репрезентирующих исследуемые концепты.

Установление словообразовательной продуктивности лексем «счастье» - «несчастье» также представляется важным, поскольку позволяет дать более полную характеристику концептов, определить их когнитивные признаки.

Использование экспериментальных методик исследования (метода прямого толкования слова, ассоциативного эксперимента) позволяет установить индивидуальную семантическую наполненность лексем «счастье» - «несчастье», определить степень актуальности внутренней формы данных слов для носителей языка, а также выявить те особенности в представлении счастья и несчастья, которые являются наиболее значимыми для респондентов.

Изучение любого концепта невозможно без обращения к этимологии его лексемы. Этимологическая реконструкция позволяет вскрыть первоначальную образную картину мира. Данные этимологических и исторических словарей помогают раскрыть историю развития значения у слов, репрезентирующих концепт, позволяют наметить возможные направления его дальнейшего смыслового варьирования.

Анализ значений лексемы в разных языках позволяет нам говорить об этимологической связи слова с синонимами, омонимами. Этимология раскрывает многие ассоциативные связи, закрепившиеся в сознании людей. Она связана с мифологией, поскольку отражает представления людей, их нравы, обычаи, верования.

Согласно данным этимологических словарей, праславянское Бъ-се (белор. «щастя», др.-чеш. «scestie», чеш. «stesti» - «счастье», «sfastny» - «счастливый», слвц. «sfastie», «sfastny», польск. «szczscie») восходит к sb: др.- инд. su- «хороший» + cqstb «часть», т.е. «хороший удел», «хорошая часть». По мнению Бернекера, слово «счастье» - первоначально «доля, совместное участие». Эта этимология несомненна для поздне церковнославянского «съчжстьнъ» - «причастный» (Фасмер 1987 т. III, 816). У И.И. Срезневского счастие» употребляется в новом значении - «удача», «съчастльвыи» - «благополучный» (Срезневский 1989, т. III, 864).

Судя по данным этимологических источников, гиперонимом имен «счастье» - «несчастье» и семантическим архетипом соответствующих концептов является судьба «как путь человека, предназначенного ему богами, как часть, доля, которой наделяется человек при рождении» (Воркачев 2003, 126). Таким образом, обозначение судьбы как участи, удела связано с представлением о том, что человек получает в результате решения высшей силы. Идея распределения связывает судьбу с делением на части. Акт изначального распределения благ, который происходит в момент появления каждого человека, отражается в словах «доля, недоля, участь, удел, счастье, несчастье, удача», в некоторой степени в слове «бог».

Доля человека может не соответствовать задаткам и достоинствам человека, и в этом смысле она случайна: доля выпадает, ею наделяют лишь однажды (См.: Никитина 1994, 131).

Как отмечают В.В. Иванов и В.Н. Топоров (Иванов, Топоров 1965, 67 - 68), разновидности первого члена оппозиции «счастье - несчастье» может быть представлена бессуфиксальной формой, ср.: ст.-польск. «czqsc», в частности, «доля», «судьба»; с.-хорв. «чест» (в том же значении); второй член противопоставления может выражаться сложными словами типа: болг. «злачест» «несчастье», с.-хорв. «злочест», «плохой, несчастный» (ср. «честит» - «счастливый»), ср. также злосчастие в известном памятнике русской литературы; с этим же корнем связано другое обозначение судьбы - участь: Бойся не бойся, а от части (участи) своей не уйдешь. Существительные с префиксом у- в русском языке обозначают количество предмета, полученного в результате действия, названного мотивирующим словом (РГ 1970, 158), приставка у- сообщает корню значение окончания действия (Потебня 1914, 190).

А.А. Потебня в работе «О доле и сродных с нею существах» отмечает, что корень «чжстЬ (в скр. hud») - нечто отрезанное, в старославянском, сербском, украинском, русском - «счастье, доля» в хорошем смысле: Сидень сидит, а часть его растет.

По данным Н.М.Шанского и Т.А.Бобровой, «чжсть» - производное от той же основы kend~, что и лат. «scindere» - «отделять, отрезать», лит. «kandu» - «кусаю». Исходное kendtb часть после изменения к в ч перед гласными переднего ряда en и далее «a, dt tt ст (Шанский, Боброва 1994, 360). Таким образом, «часть» восходит к корню со значением конкретного физического действия «кус» (Толстая 1994, 143 - 147).

Лексема «доля» также по происхождению связана с семантикой деления: др.инд. «dalam» - «кусок, часть, половина», ср. также укр. «доля», польск. «dola», ст.-слав. «одолЪти»П родственно лит. «dalia, dalis» - «часть, доля», лтш. «dala, dalis», др-прусск. «dellieis», ст.-чеш. «dole», «s doli»- «счастливо, успешно» (Срезневский, т. I, 697, Фасмер, т. I, 526). Доля - недоля могут соотноситься с противопоставлением счастье - несчастье. В пословицах недоля (бездолье) противопоставляется доле в значении счастья: Недоля пудами, доля золотниками. Вместе с тем, в других фольклорных текстах доля имеет уточнения (добрая, несчастная, лихая, злая доля), что говорит о нейтральном характере лексемы по признаку «оценка»: А долейка наперед до ее идэ, Коли добрая, то ходы зо мною, А коли злая-лихая, не становиса зо мною (Довнар-Запольский 1895, 335). Согласно славянским дохристианским воззрениям, счастливой или несчастливой долей человека наделяют божества - Род и Рожаницы. Род - божество славянского пантеона, с которым связана одна из особенных черт славянского менталитета - почитание предков, неотрывность от своих корней.

На это указывает этимология слова «род»: и.-е. корень  uerdh- (urodh-) - «расти, разрастаться, подниматься. Др.-рус. (с XI в.) родъ - «происхождение, семья», «племя», «народ», «родина» (Черных 1993, т. II, 118). В основе этих значений лежит представление о природе как производящей силе (Афанасьев 1869, гл. 25, 390). С верой в Рода соединяется идея судьбы, предопределения. На связь рода с судьбой указывают пословицы: Такова наша доля: на то знать мы родились; Кому что на роду написано.

В христианской традиции доля, полученная при рождении, дается человеку Богом: Господня воля - наша доля. Не родом старцы (т.е. нищие) ведутся, а кому Бог велит (приведет). У лексем «доля, часть, участь, удел» актуализируются семы «предопределенность», «невозможность что-л. изменить», «данность», «зависимость от божьей воли».

Возможны и отклонения от доли, однако большинство из них - результат проявления своеволия, которое не может привести к счастливому исходу, (Своя волюшка доводит до горькой долюшки), поскольку является неповиновением воле Бога. Последняя может быть воплощена в родительских наставлениях. Так, несчастья добра молодца из «Повести о Горе и Злосчастии» начинаются с того, что он хочет жить как ему «любо», хвалится своим счастьем, однако «всегда гнило слово похвальное, похвала живет человеку пагуба». К тому же, «кто родителей своих на добро учения не слушает», того выучит Горе злочастное (Сборник духовных стихов, составленный В. Варенцовым 1860). Отклонением от прирожденной доли является и воздействие чужой злой воли - порчи, колдовства. Оно связано с нечистой силой, которую можно отвести с помощью заговоров, т.е. также, с точки зрения христианства, нечистой силы. В любом случае отклонение от счастливой или несчастливой доли является нарушением правил, известных человеку (такими правилами могут быть ношение креста, совершение молитвы). С человека не снимается ответственность за происходящее (Никитина 1994, 133).

Доля, удел, участь, счастье, удача, как отмечает Б. А. Рыбаков, относятся к глубокой первобытности и все связаны с дележом чего-то на доли, части, с делением (у-дел, у-делить), с сопричастностью к разделяемому (счастье). Возможно, объектом такого деления была добыча охотников. Счастьем было право участвовать в этом дележе и получить свою долю. В обществе с первобытным коллективным хозяйством доля и часть могли означать ту долю общего урожая, которая приходилась на данную семью. Также, при делении земли на участки одному мог достаться хороший удел, а другому - плохой. «Здесь и происходит первичное зарождение отвлеченных понятий, дуалистических по существу, заключающих в самих себе разноречивые ответы» (Рыбаков 2002, 367 - 368).

Значение «наделение частью» прослеживается и в лексеме «бог». По свидетельству А.А. Потебни, славянское «бог» могло значить «часть, доля, счастье» (от др.-инд. «bhag - «делить, наделять», «bhagas» - «достояние, счастье»), а потом «божество»; в в.-луж. «zbozo» - «счастье», в других славянских наречиях «събожие» - «имение, богатство», бог-ат «наделенный частью»; «у-бог», «не-бог» - «не имеющий части счастья» (Потебня 1914, 190). Об этом свидетельствуют и реконструируемые для праславянского варианты противопоставления «обладающий хорошей долей» - «лишенный доли, имеющий плохую долю», ср., с одной стороны:  bog bogatb, sbozye (польск. «zboze» - «богатство», «хлеб в зерне»; чеш. «zbozi» - «богатство»; в.- луж. «zboze» - «благословение», «благополучие», Ьойак» - «счастливчик»; н.- луж. Ьойо» - «скот»; укр. «збожжя, збiжжя» - «зерновой хлеб», «имущество», белор. «збожжа» - «зерно, хлеб»), с другой стороны: u-bog ne-bog В сходных значениях могут выступать слова того же корня без отрицательной приставки, ср.: с.-хорв. «богац»- «нищий», болг. «божак».

Обращает на себя внимание семантика этого слова, зависящая от конкретных «хозяйственных воплощений» исходного значения. Древность этого значения основы bog- подтверждается фактами из древне-индоевропейских языков. Ср.: др.-инд. «bhaga-» в функции эпитета бога, в значении «наделяющий долей»; вед. «Bhaga» в значении «счастье», «процветание», «судьба»; авест. «baga-, baya-» - «доля», «счастье», «жребий». Противопоставление, аналогичное праславянскому, отражено в др.-инд «a-bhaga» - «лишенный доли», «обездоленный» (См.: Иванов, Топоров 1965, 66 - 67).

Представления о счастье и несчастье отражаются непосредственно в лексемах «судьба», «рок».

В древнерусском языке первым значением слова «судьба» было «суд». Общеславянское sodьba являлось производным с помощью суффикса -ьЬ-а от sodъ (Фасмер, т. III, 794; Преображенский 1959, т. II, 414; Черных, т. II, 216). По происхождению sodъ рассматривается как сращение двух частей: и.-е. som - со значением «вместе с» и «dhe dъ de» в значении «делать, устанавливать». Ближайшими образованиями от этого корня являются др.-инд. «samdhis, samdha» - «договор, связь, объединение». По данным исторического словаря П.Я. Черных, значение лексемы «судьба» развивалось следующим образом: правосудие, приговор  божий суд  предопределение, рок (Черных, т.П, 217).

Славянские обозначения рока имеют признак темпоральности: русск. «рок», диал. «год, срок», зап., южн., укр. «рт», род.п. «року» - «год», блр. «рок», др.- русск. «рокъ» - «срок, год возраст, правило, судьба». Чеш., слвц., польск., н.-луж. «гок» - «год» (Преображенский, т. II, 919; Фасмер, т. III, 496 - 497).

«Рок» восходит к глаголу «rekti» - «говорить» (Черных, т. II, 109). Рок - то, что определено, сказано, с другой стороны, рок - срок, указанное время. Рок - то, что определено, обусловлено договором, временем, сроком.

Как отмечает М.Л. Ковшова, понятие судьбы в русском фольклоре складывается из трех составляющих: судьба как высшая сила над людьми; судьба как данное человеку богом; судьба как богом предназначенное.

Судьба - высшая сила ведет себя как живое существо: она владеет, распоряжается. Счастье и несчастье по народному убеждению обусловливаются добрыми и недобрыми действиями сверхъестественных существ - Доли и Недоли. Несчастье (а также горе, беда) выступают как демоны, «существа человекообразные, реже зооморфические» (Потебня 1914, 196). Они странствуют по белу свету, ищут людей, обреченных на несчастье, гоняются за ними, садятся им на шею: Беда (напасть, лихо) не по дереву (не по лесу) ходит, а по людям. Человек страдает, когда беда не спит, поэтому: Не буди лихо, пока оно тихо.

Счастье может напасть на человека как болезнь: Счастье что трястье: на кого хочет, на того и нападет.

А.А. Потебня полагает, что доля для славян есть «существо отличное от человека, которому она принадлежит» и что «действие доли, производящее известные явления в человеческой жизни не суть повторения таких же действий человека: счастливый вовсе не работает, за него работает его счастье». С другой стороны, «человек сам действует, радуется, печалится, и то же самое делает его доля». Несчастье может происходить от того, что человек не умеет правильно понять и, соответственно, использовать свою долю: например, в сказке о доле один из братьев бедствует, потому что занимается делом, к которому не приспособлена его доля (См.: Афанасьев 1869, т. Ш, гл. 25, 394). Счастье одного не может увеличиваться, если в это время не уменьшается счастье другого. Человек редко признается в собственном счастье, чаще говорит о счастье, везении других. Счастье - дар, его не следует выставлять напоказ (Колесов 2004, 136).

Смысл подчиненности человека судьбе сохраняется при употреблении понятия судьбы как данного человеку Богом, который осуществляет распределение судьбы, а, следовательно, счастья и несчастья между людьми: Бог не гуляет, а добро перемеряет. Кому пироги да пышки, а нам желваки да шишки. Человек обращается к богу: «Дай, боже, счастья, не обнеси судьбой. Дай, боже, счастья и доли». Судьбой - долей как имуществом человек может быть обделен, поэтому: Где нет доли, тут и счастье не велико.

Так, образ судьбы - доли как имущества, которым наделен человек и которое он начинает использовать, пересекается с понятием счастья - несчастья/недоли: С твоим счастьем (с твоей долей) только по грибы (только по грибы в лес ходить). С твоим счастьем - на мосту с чашкой (Ковшова 1994, 139).

Человек может находиться в поиске судьбы как предназначенного ему Богом. Поиск своей доли осуществляется с помощью гаданий. Попытки угадать или испытать судьбу связаны с игрой случая: укр. «лучити» - «метить», «попадать», блр. «лучыць» - «случиться, попасть», болг. «луча» - «целюсь», словенск. «luciti, lucim» - «бросать, кидать» // Первоначально, «смотреть за чем- л., выжидать», отсюда «метить, попадать, бросать». Родств. лит. «laukiu, laukti» - «ждать», «sulaukti» -»дождаться, получить» (Фасмер, т. II, 538).

Игра - ситуация, когда человек испытывает свое счастье, проверяет его. Здесь распределение доли, части осуществляется не по решению старейшины, а путем метания жребия: суф. производное от общеслав. zerbb - «кусок, доля», «кусок металла или дерева» (См.: Шанский, Боброва 1994, 88; Фасмер 1986, т. 47). Обычай метать жребий и гадать о будущем может также служить доказательством веры древних в управляющую волю судьбы. Решение частных тяжб и общественных вопросов с помощью метания жребия использовалось у всех индоевропейских народов. Лат. «sors» и немец. «loos»означают жребий, долю, счастье. Метать жребий - бросать нарезанные и помеченные палочки, чтобы по их расположению разрешить спорный вопрос. Греки, римляне метали кости; решение также принимали с помощью дощечек с начертанными на них знаками. Дощечки доставали из урны с водой, а жрецы определяли их сокровенный смысл. У германцев жребий был способом узнать будущее. По свидетельству Тацита, отломленные от дерева ветки разрезали на части и делали на них метки; старейшина бросал эти прутики, смотря по тому, как они выпадали, делал свои заключения. Выбор жениха и невесты мог определяться жребием: «връже Всеславъ жребш о дВвицю себВ любу» (Энциклопедия «Слова о полку Игореве» 1995, т. I, 13). В судебник Ивана Грозного занесено следующее положение: «Если между русским и чужеземцем возникает дело, которое не иначе может быть решено, как разве присягою, то целовать крест предоставляется той стороне, чей вынется жребий» (Цит. по: Афанасьев 1869, т. гл.25, 384).

Синонимом жребия в древнерусском языке было слово «кошь», «къшь». В первоначальном значении оно относилось к сельскому хозяйству и означало: корзина, плетеный возок для снопов, плетеная емкость для зерна, иногда - мера емкости. Кошара - плетеный хлев для овец (ср. современное: кошелка, кошелек). Кош был равнозначен рассмотренным выше словам, выражавшим долю, часть, размер которых зависел от общего объема урожая. Он мог меняться и определялся не только затраченным трудом или усердным молением богам, но и просто случаем. Отсюда слово «кош» приобрело значение «случайного», «непостоянного», «непредвиденного» жребия, который мог быть счастливым или несчастливым. Б. А. Рыбаков указывает на сходство слова «кош» с именем богини Макоши. Ма-кошь - мать хорошего урожая, а с другой стороны, богиня удачи и счастья. Подобно греческой богине Тихе, римской Фортуне, атрибутом которых был рог изобилия, связывавший отвлеченное понятие счастливой, удачной судьбы с конкретным земным понятием обилия и плодородия, славянская Макошь также могла совмещать в себе эти функции. В том, какой жребий выпадает, большую роль играет везение, связанное с определенной долей своеволия, дерзости, которые проявляет человек: др.-русск., русск-цслав. «васнь» - «спор, раздор»; укр. «васнь» - «ссора», чеш. «vasen» - «страсть»; в.- луж. «vasn»a» - «причуда»; словен. «vaditi» - «спорить», др.-русск. «вада»- «ссора, порок», чеш. «vada» - «порок, недостаток», слвц. «vada», польск. «wada» - то же (Фасмер, т. I, 267). С одной стороны, проявление личной дерзости может быть бесполезным или даже принести вред: Счастье искать - от него бежать. Счастье пытать - деньги терять. С другой стороны, без такого проявления характера достичь успеха вряд ли возможно: Удача нахрап любит. Счастья не поищешь, счастье не придет. Таланец (т.е. удача) - братец, жеребеек - батюшка.

В этой ситуации неоднозначным представляется соотношение судьбы и случая. В.Н. Топоров указывает на смысловую полярность этих понятий - судьбы, полностью чуждой случайности и случая, никогда не выступающего как необходимость. Пространство между ними «заполнено явлениями «переходно - соединяющего» характера - воля богов, духов, разных сил - добрых, злых, нейтральных, - которые в одних случаях достаточно мощны, чтобы их принимали как судьбу, а в других - достаточно слепы, (хотя и не абсолютно), чтобы отождествлять их волю с действием случая» (Топоров 1994, 38). От судьбы и случая человек одинаково незащищен. Отличие их в том, что приговор судьбы не отменим, а случая может и не быть. Кроме того, судьбу можно прочитать, узнать, случай непредсказуем, даже если он есть в «плане судьбы». Ученый приходит к выводу: либо случай независим от судьбы, либо он является формой ее проявления. Любое из этих решений говорит о разнообразии форм проявления судьбы, ее неоднозначности. Представляется, что случай и надежда на удачу, желанный исход дела играет существенную роль в русской языковой традиции. Однако, и в этой ситуации решающее слово остается за высшей силой (судьбой, Богом), которая определяет счастливый или несчастливый исход любого дела, в том числе и рискованного, к которым относится и метание жребия: Жребий - Божий суд.

Если человеку удается изменить ситуацию к лучшему, если ему счастливится, то он склонен объяснять это игрой случая, действием «глупого, одноглазого» счастья, а не проявлением собственной воли. Вероятно, это связано с такими нравственно-психологическими особенностями восприятия счастья как боязнь (не всегда осознанная) его потерять, сглазить, накликать беду. Кроме того, как уже отмечалось, счастье - это «немного стыдно» (Зализняк 2005, 167).

В народном сознании, как отмечают исследователи, верование в судьбу неразрывно связано с рождением, браком и смертью человека. Смерть - главное неизбежное несчастье человека. В пословицах она представляется лексемой «рок»: Таков наш рок, что вилами в бок. Без року не умереть. Жалеть - не помочь, коли рок пришел. Семы «гибельность», «неотвратимость», присущие этому слову, отражают его оценку человеком. Можно говорить о доброй, милостивой судьбе, но не о роке.

Мифологема судьбы - счастья перекликается с мифологемой судьбы - текста. Текстом судьбы выступают звезды на небе. Гадание по звездам имеет особое значение для определения счастья и несчастья человека. Так, в азбуковниках Рожаницами (девами судьбы) называли звезды или планеты. По их расположению звездочеты угадывали человеческий нрав и счастье. Вера в таинственную связь рождения со звездами, в их благое или враждебное действие на участь отдельных людей была распространена у многих индоевропейских народов. По древнеарийскому воззрению душа представлялась искрой небесного огня или звездою, зажигаемой при рождении младенца. Ее светом определялись светлые и черные дни. Звезда гасла и вместе с ней угасала жизнь данного человека. Образ звезды как причины счастья и несчастья не раз находит свое отражение в фольклоре. Так, сын жалуется на долю и обращается к матери с вопросом, под которой звездой он был рожден и каким счастьем был наделен при рождении.

Мать богатыря Добрыни объясняет несчастье своего сына «бессчастной звездой», под которой он родился, а Василий Буслаевич приписывает свою богатырскую силу счастливой звезде, которой та его наделила. В русском языке и сегодня сохраняются выражения «родиться под счастливой/несчастливой звездой; в недобрый час, в лихую годину». Счастливые дни считаются легкими, а несчастливые - тяжелыми и черными (беречь что-л. на/про черный день). У белорусов сохранилось предание, что каждый человек имеет свою Зирку, т.е. звезду, которая следует за человеком всю жизнь. В народе этим именем называлась богиня счастья. Зирка являлась на землю вместе с человеком и назначалась для его охраны. Отсюда выражение: Что из него будет, коли он не в милости у Зирки.

С падением язычества, вместо мифологических дев - рожаниц выступают ангелы: каждая звезда имеет своего ангела, который назначает ей место и направляет ее путь.

Предание о ткани, приносимой девами судьбы к матери новорожденного, говорит о телесной одежде - сорочке, в которой является душа человека в этот мир. Сорочка эта служит оберегом человека. Если ее выбросить, то ангел - хранитель покинет человека.

Время рождения («добрый» или «недобрый час», день или ночь) было причиной счастливой или несчастливой доли человека. Чередование дня и ночи, лета и зимы определяется движением солнца, которое получило название «Rota Fortunae» (колесо счастья), поскольку от него зависит не только жизнь природы, но и счастливая или несчастливая жизнь человека. Колесо - символ непостоянства и переменчивости богини счастья. Она стоит на вертящемся колесе и, вращая его рукой, поднимает счастливцев вверх, а несчастных сталкивает вниз. Такой же «способ обращения» со счастливыми и несчастливыми людьми мы видим в притче о «счастье одноглазом» (Крылатые слова по толкованию С.В. Максимова 1994, 143 - 144). Счастье ищет свое дитя: «Вздымлет полегонечку, выше головы, взглянет одним своим глазом, да и бросит с рук, не жалеючи, прямо оземь».

Считается, что день - символ радости, жизненной силы, счастья; ночь - это печаль, сон, смерть. Родиться на утренней заре, при восходе солнца - хорошо; родиться на закате - плохой знак. Понедельник и сегодня считается тяжелым, неудачным днем, т.к. издревле был посвящен луне - богине ночи. Таким образом, счастливые и несчастливые приметы соединялись с годовым вращением солнца, причем лето соответствовало дню, а зима - ночи. Возможно, с этим связано и сербское сказание о Судьбе (Усуде), которая жила то в роскоши и богатстве, то в бедности, и поэтому на вопрос бедняка о причине его несчастья отвечала: «Ты родился в сиротинскую ночь - такова и доля твоя» (Афанасьев 1869, т. III, гл. 25, 392; Потебня 1914, 236 - 240).

Заслуживает внимания связь счастья и несчастья с противопоставлением «Белобог - Чернобог» и, соответственно, «белый - черный» (Иванов, Топоров 1965, 65). Представление о счастье как о чем-то светлом, ярком реализуется в пословицах лексемами «солнце», «красно солнышко», «ведро» (хорошая погода), «день»; несчастье представлено лексемами «гроза», «вечер», «ненастье», «ночь»: Придет солнышко и к нашим окошечкам. Будет день, будет и ночь (и наоборот). После ненастья солнышко. Где гроза, тут и ведро. Наряду с лексемами «судьба», «рок» Б.А. Рыбаков выделяет слово «среча» («сържща», «среда») и объясняет его значение такими производными как «нареченная невеста», «обреченный». В этих словах ощутимо «решение», «речь», «суд» кого-то высшего по отношению к человеку. По мнению исследователя, слово «усжча» (позднее оно превратилось в «устряцю» - встречу), не имело связи со встречей, а обозначало ворожбу, гадание, предопределение. Русской средневековой «сряще» соответствует сербская «среЬа» - девушка - пряха, прядущая нить человеческой судьбы. Она помогает людям в сельскохозяйственных делах и в удалых забавах. Антитезой «срече» является «несрева» - седая старуха с мутным взором, которая прядет тонкую нить («несреЬа танко преде»).

А.А. Потебня, напротив, определяет ст.-сл «съ- ржшта» (серб. «среИа») от формы наст.вр. гл. «съ-рЬсти» (корень «рЬт), «сържшжт «,собственно тоже, что встрЬча, которое, подобно серб. слову, от зн. оссшш (лат. occurro) бежать навстречу, повстречаться) переходит к значению счастья и противопоставляется худу: Быть было худу, да подкрасила встреча. В sъ - (swetia) И.А. Бодуэн де Куртене видит соответствие др.-инд. su- и переводит слово как «хороший, счастливый случай».

Подобно горю, лиху, злыдни также являются мифологическими существами, представляющими несчастье. Злыднями называют маленьких существ, которые своим маленьким ростом и неугомонным характером напоминают злых эльфов, кикимор. Злыдни поселяются в домах, живут за печкой. Как и беды, они приходят к человеку в большом количестве: Ходил три дни, принес злыдни. Они привязчивы, о чем говорит белорусская пословица: Впросилися злыдни на три дни, а в три годы не выживешь.

При описании горя, охватившего Русь после разгрома полка Игоря (Энциклопедия «Слова о полку Игореве» 1995, т. I, 11) употребляются слова «Карна, «Жля»: «А Игорева храбраго плъку не крЬсити! За ним кликну Карна и Жля, поскочи по Русской земли, смагу мычучи въ пламянъ розъ». Мифологическое направление в исследовании этих слов трактует их как мифическое представление бедствий и несчастий. Д. Прозоровский считает их предвестниками бед. С. Гедеонов, ссылаясь на слово «желю», считает его именованием мифического персонажа. Жля и Карна, подобно чешским духам Zelu и Геле (См.: Энциклопедия «Слова о полку Игореве» 1995, т. III, 189) являются злыми духами древнеславянской мифологии. Барсов связывает эти имена с погребальным ритуалом. Карна вступала в свои права сразу после смерти человека, Желя заканчивала обряд, разнося сетование по родным и знакомым вместе с погребальным пеплом. По мнению исследователя, в зависимость от этих духов была поставлена переживаемая людьми действительность: «Кликнула Карна - и восплакались жены; скочила Жля по всей Русской земле, разнося погребальный пепел - и потекла скорбь по всей Русской земле». Д.С. Лихачев определяет данные слова как имена погребальных богов.

Слово «Карна» сближается с глаголом «карити» - оплакивать умерших. С.И. Котков предполагает, что слово «Карна» могло иметь и более общее значение - мука, страдание. В. А. Козырев указывает на слово «карна», известное в современных брянских говорах в значении «мука, скорбь» (Козырев 1976, 102). В.В. Колесов отмечает, что в брянских народных говорах слово «карна» является олицетворением скорби и печали: «У меня братец пагип, тък я и тяперь плачю па нем, карна меня гладаеть па нем» (Русская диалектология 1990, 178). Таким образом, одним из возможных толкований слов «карна» и «жля» является их соотнесение с мифическими персонажами, олицетворяющими скорбь, тяжелое душевное страдание, охватившие Русь после гибели Игорева войска. В этом случае данные слова могут быть поставлены в один ряд с несчастьем и являться одним из его проявлений.

Анализ этимологии лексем, репрезентирующих концепты «счастье» - «несчастье», а также мифологических воззрений, сохранившихся в наивной картине мира, позволяет выявить следующие семантические и национально - культурные особенности исследуемых концептов:

- Счастье и несчастье входят в лексико-семантическое поле судьбы, являются важной составляющей этого концепта;

- В народном сознании счастье и несчастье, наряду с другими персонифицированными воплощениями судьбы (доли), выступают как мифологические существа (Потебня 1914, 202). Поиск ответа на вопрос об источнике счастья и несчастья приводит к соединению в сознании личного ощущения счастья - несчастья и мифологического существа как источника этого ощущения;

- В народном сознании синонимами счастья и несчастья являются: доля (в пословицах доля - счастье, недоля - несчастье), звезда, (у)часть актуализируют признак «предопределенность»; жребий актуализирует признак «случайность», а также «данность свыше».

В этих словах отражается иррациональная природа счастья и несчастья.

Лексемы «бог», «доля», «(у)часть», «счастье», «несчастье» включают в себя семантику деления, причастности к разделяемому.

Счастье может быть представлено в лексемах «встреча, время, день, солнышко», несчастье - лексемами « несреча, безвременье, вечер», что обуславливает появление счастья и несчастья определенным временем. Счастье представляется таланом, т.е. удачей, счастливым стечением обстоятельств. Счастью - благополучию могла способствовать Макошь.

Несчастье как нечто привязчивое, обременительное, тяжелое представляется лексемами «беда», «злыдни», «напасть», «лихо», «горе».

Лексема «рок» актуализирует неизбежность несчастья. «Карна» и «жля» могли быть олицетворением тяжелого душевного страдания, томления, муки;

Как уже отмечалось, счастье и несчастье связаны с процессом деления на части, распределения целого между членами одной группы. Счастьем могла быть сопричастность к разделяемому, а также хорошая часть, получаемая в результате деления; несчастьем, соответственно, - невозможность участвовать в дележе и получить свою долю. Субъектом такого деления является некая высшая сила. Изначально, в ее качестве мог выступать старейшина рода или общины; силой, наделяющей человека счастливой или несчастливой долей могло быть божество: Род, в христианском учении - Бог. Объектом воздействия этой силы является человек, который может проявлять свою волю (искать свою долю, счастье), однако она не должна противоречить воле высшей силы. Проявление своеволия, неумение понять предначертанное, предназначенное - все это могло быть причиной несчастий человека. Таким образом, по отношению к счастью и несчастью человек занимает неоднозначную позицию. С одной стороны, он пассивен по отношению к счастью и несчастью в связи с иррациональностью и абсолютностью этих сил. С другой стороны, осознавая и принимая свою судьбу, которая, как и сама жизнь, может быть счастливой и несчастливой, человек познает самого себя, свое предназначение. Благодаря этому знанию, он уже «способен к порождению себя нового» (Топоров 1994, 40), к улучшению себя и своей жизни.

АВТОР: Русакова И.Б.