История возникновения сингулятивов в русском языке
Образования на -ин(а) - древнейшее явление, известное разным славянским языкам. И, несмотря на то, что изучением данной проблемы занимались многие исследователи, условия появления у данного форманта значения единичности (имеются в виду названия предметов) не выявлены. В литературе вопроса отмечается, что «в отличие от суффикса -ин в названиях типа русин, челядин [т.е. со значением единичного лица], возникшего ещё в праславянское время и известного так или иначе всем славянским языкам, сингулятивный суффикс -ин(а) более позднего, восточнославянского происхождения» (Максимов, 1975, с. 164). Того же мнения придерживаются Ю.С. Азарх (Азарх, 1973), а также Р.С. Манучарян: «Сингулятивы предметного значения получили развитие позже [личных]. В древнерусском языке встречаются лишь отдельные образования на -ин(а), приближающиеся по значению к позднейшим сингулятивам, например: хоромина (комната, горница) от хором (дом, строение)» (Манучарян, 1968, с. 94).
В литературе вопроса отмечается, что в других современных славянских языках сингулятивы предметного значения не получили такого развития, как в русском. Так, Е.А. Земская в своей работе «Словообразование как деятельность» замечает: «Словообразовательная категория единичности действует активно лишь в русском языке» (Земская, 1992, с. 158). В.И. Максимов указывает, что за пределами восточнославянской языковой территории «сингулятивный суффикс -ин(а) не известен, за редкими исключениями, относящимися к западнославянским языкам» (Максимов, 1975, с. 164). Р.С. Манучарян обращает внимание на то, что «по данным словарей, и в болгарском, и в польском языке при отдельных соответствиях русским сингулятивам на -ин(а) гораздо чаще наблюдаются иные образования или описательное выражение сингулятивного значения» (Манучарян, 1968, с. 94). В качестве примеров автор приводит следующие образования: наряду с польским drobina (частица) встречаем и slomka (соломинка), pylek (пылинка); наряду с болгарским перушинка (пушинка) встречаем описательные зърно бисер (жемчужина), зрънце грах (горошина), листе от чай (чаинка).
Таким образом, следует признать, что предметные имена существительные со значением единичности - образования, характерные для русского языка.
Рассмотрим последовательность возникновения частных лексико - семантических и тематических групп неодушевлённых имён существительных со значением единичности в собственно русском языке. Следует заметить, что по данным Словаря И.И. Срезневского, а также картотек Словаря древнерусского языка XI - XIV вв. и Словаря древнерусского языка XI - XVII вв., хранящихся в Институте русского языка АН РФ, которые упоминаются в работах вышеперечисленных лингвистов.
Ю.С. Азарх считает, что «подавляющее большинство существительных со значением единичности, встречающихся в древнерусской письменности до XV в., относится к тематической группе названий растений, так как значительная часть собирательных на -ие (-ьеj, являющихся слово производительной базой сингулятивов, также принадлежит к этой тематической группе» (Азарх, 1973, с. 71). Далее автор указывает, что такие сингулятивы на -ин(а) представляют собой названия отдельных (растущих) деревьев, их частей (веток, прутьев, щепок), стеблей травянистых растений, плодов: гроздовина «одна кисть винограда», олынина «одна ольха», рогозииа «один стебель камыша», смолила «одна щепка смолистого дерева», Ягодина «одна ягода» и т.п.
С конца XV в. появляется небольшое количество так называемых вторичных сингулятивов на -илк(а): былилка, дубилка, жемчужинка, лучинка, стволинка и т.п. «Суффикс -к(а) присоединяется к основе сингулятива обычно в тех случаях, когда у существительного со значением единичности возможна омонимия с вещественными именами и аугментативами или когда основа сингулятива является связанной (рябина и т.п.) и возможна омонимия с единственным числом родового названия» (Азарх, 1973, с. 78).
В старорусском языке после XV в. появляются не только сингулятивы на -ин(а), производные от собирательных на -ье (березье - березина, дубье - дубина, корчевье - корчевина, липье - липина и т.п.), но также и от существительных, собирательное значение которых не выражено специализированным суффиксом, а определяется контекстом. С начала XVI в. сингулятивы от существительных с лексическим значением собирательности встречаются в основном в памятниках народно-разговорного языка. Большей частью единичные существительные указанного типа образуются в старорусском языке от имён с вещественно-собирательным значением: виноградина, дробина, жемчужина, камышина, лесина, тесина.
В памятниках народно-разговорного языка XVI - XVII вв. появляются сингулятивы на -ин(а), образованные от так называемых вторичных собирательных имён, обозначающих совокупное множество деревьев одной породы, травянистых растений одного вида, частей растений, продуктов первичной обработки дерева и предметов из дерева. В деловом языке в это время встречается довольно много собирательных названий леса как строительного материала, что приводит к образованию соответствующих сингулятивов: заборник «лес, годный для забора» - заборина «одно бревно забора», мостовник «лес, брёвна, годные для настила полов, мощения дорог» - мостовина «половица».
В этот период в старорусском языке возникают также сингулятивы от имён с вещественным значением: опилина от опилки, помётина от помёт. (Азарх, 1973, с. 75).
С конца XVI в. В памятниках народно-разговорного языка изредка встречаются образования на -инк(а), обозначающие малое количество чего- либо, на базе которых от вещественных имён возникают сингулятивы с данным формантом, называющие частичку однородной массы, указанной производящей основой. Оформление же словообразовательного типа сингулятивов на -инк(а) происходит позднее - с конца XVIII в.: соринка, порошинка, снежинка.
В памятниках делового языка с конца XVII в. встречаются производные на -ин(а) от названий предметов, состоящих из парных частей: побочина «боковое бревно у саней».
Учёные, занимающиеся изучением сингулятивов в русском языке (Р.С. Манучарян, В.И. Нейдштадт, В.И. Максимов, Ю.С. Азарх), отмечают, что в XV - XVII вв. резкий количественный рост имён со значением единичности в старорусском языке связан с расширением слово производящей базы. Это также приводит к появлению новых тематических групп сингулятивов: если в древнерусском языке сингулятивы на -ин(а) принадлежат к одной тематической группе, являются названиями отдельных растений, их частей, их плодов, то в старорусском языке появляются названия строительных материалов (наименования различного рода брёвен, досок, заготовок из дерева для строительства: ослопина, решетина, подтоварина и т.п.), слова с предметно-сингулятивным значением, называющие отрезок, кусок, небольшое количество материала, вещества, указанных производящей основой, наименования отдельных частей предметов. В тоже время исследователями отмечается, что расширение семантического диапазона сингулятивов и продуктивность их в терминологической лексике приводят к постепенному ослаблению у части изучаемых лексем значения единичности, сохранение которого обусловливается лишь наличием словообразовательной пары «собирательное - единичное».
С конца XVII в. в деловых документах встречаются названия строительных материалов не только из дерева, но и из других природных материалов (кирпичина, кизячина «один кизячный кирпич»). Кроме того, в говорах в этот период бытуют наименования ряда досок, брёвен, составляющих часть настила пола, потолка, фундамента (половица «доска настила пола», потолочина «доска в потолке»). Следует указать на особенность данной группы сингулятивов - мотивацию не собирательными существительными, а названиями предметов, состоящих из одинаковых частей.
XVIII - XIX вв. Ю.С. Азарх связывает с усилением экспрессивного оттенка в значениях имён существительных с сингулятивно-предметным значением, появлением слов на -инк(а) с деминутивно-сингулятивным значением: соломинка, зернинка, травинка.
В.И. Максимов также считает, что к этому времени именно «суффикс -ин(а) с единичным значением стал продуктивным: соломина, горошина, дробина, балясина, посудина, стропилина и т.п. Далее он замечает, что в XIX - XX вв. продуктивность указанного форманта продолжает нарастать: картофелина, градина, картечина, чесночина, штанина и т.п. Относительно вопроса о последовательности возникновения тематических групп сингулятивов В.И. Максимов придерживается того же мнения, что и Ю.С. Азарх.
Из сказанного выше следует, что лексический состав, продуктивность и регулярность категории субстантивов со значением единичности в различные периоды развития русского языка определяются потребностями общественного характера, их осмыслением и экспликацией.
АВТОР: Трубицина И.А.