31.08.2012 8814

Критерии синонимичности, релевантные для изучения семантики абстрактного имени

 

Предмет нашего внимания - номинанты эмоции «страх», которые принято относить к именам абстрактным. Поэтому на данном этапе целесообразно определить статус абстрактного имени по отношению к конкретному, а также осмыслить особенности его семантической структуры, парадигматической организации и поведения в дискурсе. В своей монографии «Лингвофилософский анализ абстрактного имени» Л.О. Чернейко представляет полную и всеобъемлющую характеристику абстрактных субстантивов, излагая также специфику их исследования. Прежде всего, необходимо отметить, что абстрактное имя отличается от своего антипода (имени конкретного) характером обобщения явлений действительности, различным соотношением инвариантной и вариативной частей содержания (инвариантная часть абстрактного имени значительно меньше вариативной), что обусловлено «перевесом прагматического компонента над семантическим» (Чернейко 1997: 7); абстрактное имя являет собой концепт, представленный образами. Язык как модель мира создает его уникальную картину. Полученная «картина» не может в полной мере приниматься как универсальная, она разнится от языка к языку.

Говоря о знаках, именующих материальные предметы, нельзя отвергать двойную детерминацию их семантики в различных лингвокультурах. Причина этого видится в том, что «во-первых, коллективный разум не «видит» того, что не названо словом, но то, как он это видит, зависит от структуры языка, а применительно к лексико-семантическому уровню - от количества слов, которые приходятся на некоторое семантическое пространство, и способа их связи» (Чернейко 1997: 10). Абстрактные же имена обнаруживают еще более глубокие различия, ибо они отражают мир непредметный, пропущенный через сознание, с опорой на связи элементов природного и социального мира. Расплывчатость и неопределенность семантики абстрактного имени является причиной затруднительного толкования его значения и выделения четких критериев синонимичности слов, образующих один семантический блок.

Семантическая структура абстрактного имени

Анализ языковых фактов основан на положении о соотношении структурных (грамматических) и семантических (лексических) характеристик их значений, что связано с различными способами функционирования языковых единиц на формальном и семантическом уровнях. Представляя собой две составляющие лексического значения слова, грамматическое значение состоит из набора регулярных грамматических форм, а лексическое передается корневой морфемой и являет собой «материальную принадлежность слова» (Фортунатов 1956: 136). Лексическая единица как целостное и самостоятельное образование может обнаруживать в своем значении такие элементы, которые встречаются во многих других словах лексической системы. Значение слова распознается с помощью созданного инструмента семантического описания лексики - дифференциального признака, который в системе семантических лексических признаков имеет особый статус в силу своей повторяемости (см.: Чернейко 1997: 221).

Еще в трудах древнегреческих философов значение представлялось как соотношение знака, обозначающего, обозначаемого и объекта (см.: Античные теории 1996), которые рассматривались в аспекте синтактики, семантики и прагматики, выделялись при этом денотативный и сигнификативный компоненты. Денотативный аспект значения конкретного имени заключается в отношении слова к обозначаемому, он затрагивает проблему описания реалий, специфичных для той или иной лингвокультуры с различных точек зрения. Сигнификативный компонент эксплицировал отношение слова к понятию с позиций, как индивида, так и коллектива, что и создает, собственно, прагматический аспект значения. Итак, «денотативный и сигнификативный аспекты составляют основу лексического значения любого слова, поскольку посредством этих аспектов слово связывается с экстралингвистическими сущностями, которые оно призвано обозначать и без которых немыслимо его существование» (Серебрякова 2002: 36). В современной лингвистике особое место уделяется коннотативному, или экспрессивно-образному, компоненту в содержательной структуре слова (Алефиренко 1999: 51). Отражая добавочные семантические и стилистические оттенки, он способствует «квалифицированному осмыслению предмета» (Серебрякова 2002: 37). Безусловно, все рассмотренные нами компоненты значения не существуют изолированно, а находятся в определенной взаимосвязи, так что, исследуя каждый отдельный его элемент, мы находим информацию, характеризующую и другие составляющие.

Обратимся к специфике семантики абстрактного имени. Абстракции - это и не имена вещей и не простые предикаты, они - «имена сложных ситуаций» (Чернейко 1997: 50). Сложность абстрактного имени обусловлена сочетанием разнородных сущностей в одном семантическом пространстве. Другими словами, общим у разнородных семантических элементов абстрактных имен оказывается чисто внешнее для них свойство - общность пространства. Имя ситуации будет ассоциироваться в сознании разных людей с разными ее компонентами, вызывая разные аксиологические представления.

У каждого слова есть свое означаемое и своя зона референции, но то, что касается абстрактного имени, расположено в иной плоскости, чем то, что стоит за конкретным именем. Абстрактность кроется в необозримости явления с позиций его целостности, в невозможности познать его эмпирически.

Связь имени конкретного с материальным миром создает основу его значения, у абстрактного же имени такая основа представлена материально-идеальной сущностью. Например, рассматривая такие экзистенциальные понятия, как любовь, радость, печаль, страх, мы ощущаем связанный с ними феномен как внутреннее эмоциональное состояние, когда мы знаем, что «это» нам присуще. Данными знаками люди в какой-то мере измеряют действительность. Опираясь на авторитетное мнение лингвистов, Л.O. Чернейко замечает, что «особенность абстрактных имен состоит в обязательности приращенных смыслов в их содержании, не позволяющих представить их семантику как арифметическую сумму простых идей» (Чернейко 1997: 72). Причем, приращенный смысл, содержащийся в значении имени, может быть разной природы. Одни приращенные смыслы возникают как результат отражения в слове не просто вещей, а особого ракурса их видения, особого к ним отношения. Другие являются результатом выделения во множестве вещей того, что является их глубинным субстанциональным свойством, но что отдельно от них не существует. Еще один источник приращенного смысла представлен чем-то непознанным на данном этапе, что обыденное и научное сознание вынуждено принимать на веру.

Подобно дроблению языка на элементы, сложные идеи не складываются из простых, а простые идеи выделяются как их составляющие из уже существующих. Обозначение предмета действительности знаком связано с существующим представлением о нем (прообразом). Видимость постоянного существования сложных идей, заключенных в абстрактных именах, возникают из разума, а, значит, она не лишена основы и реальности. Однако, постоянное и реальное абстрактных имен выражается в именах, построенных на конкретной логике, выработанной данным социумом в определенных исторических условиях взглядом на мир через призму языка. При этом объединение разных идей под одним именем - результат наблюдения не за отдельными вещами, а за их свойствами и отношениями, что делает возможным видение однотипных вещей в разных ракурсах у представителей разных лингвокультур. Именно разум проявляет свою способность тонко дифференцировать невидимое, но физически существующее в именах отношений, эмоциональных и ментальных состояний, являющихся результатом наблюдения разума над психической деятельностью человека. Однако каким бы богатым ни был язык в возможностях нюансировки и дифференциации психических состояний, в действительности их всегда будет больше, чем в реальности. «Абстрактные имена - результат длительного наблюдения коллективного разума этноса за проявлением мира внешнего и мира внутреннего, реальных предметов двух разных действительностей. Выводной характер абстрактного имени и его «приращенные смыслы» дают возможность квалифицировать его как результат индуктивно-дедуктивной ментальной деятельности, проявляющейся в особой категории субстантивов, отличных от имен конкретных, имеющих «материальную» опору вне себя... Материальной опорой абстрактной сущности является ее знак и универсальный среди знаков - имя» (Чернейко 1997: 80).

Обобщая изложенное выше, можно констатировать, что в семантической структуре слова - как конкретного, так и абстрактного - принято выделять ядро (наиболее содержательную и информативную часть) и периферию (динамичную и изменяющуюся часть), подвергающуюся изменениям под воздействия контекста. Предметно-понятийный и грамматический компоненты составляют ядро значения, в то время как коннотация, включающая в себя оценочный, эмоциональный, экспрессивный и стилистические элементы, относятся к зоне периферии (см.: Алефиренко 1999: 99).

Выявление дифференциальных признаков слов-синонимов происходит с использованием специфичных методов лингвистического исследования. В.П. Абрамов в своей монографии излагает основные аспекты лингвистического анализа следующим образом (см.: Абрамов 2003): 1) системный подход к описанию лексики; 2) понятия и аппарат исследования языка в направлении «текст - система»; 3) лингвистическая конфигурация инвариантного значения в СП и их модели, которые могут быть дополнены процедурами дистрибутивно - статистического анализа в парадигматике и синтагматике (Серебрякова 2002) и концептуального анализа (Чернейко 1997).

Семантическая близость как условие нейтрализации семантического различителя

Мы исходим из того, что случаи полного совпадения семантической структуры двух многозначных лексем достаточно редки. Поэтому нельзя не согласиться с постулируемым в лингвистике мнением, что синонимические связи охватывают лишь отдельные компоненты значения слов: у одних ЛE - основное, у других - переносное, второстепенное (Бережан 1973: 48; Соколовская 1970: 108; Реформацкий 2005: 93). Некоторые ученые предлагают термин «одномерная пропорциональная оппозиция» по отношению к словам, которые могут быть названы синонимами независимо от того, в каких отношениях с логической точки зрения они находятся. Семантические различия между словами, имеющими набор общих признаков, т.е. членами такой оппозиции, могут сниматься: «Совокупность признаков, общих членам оппозиции, уникальна, не повторяется ни в каких других оппозициях, а дифференциальный признак универсален. Слова, находящиеся в таких отношениях, и являются синонимами» (Чернейко 1997: 280; Постникова 1984: 29).

При противопоставлении слов, наделенных «одной сферой смысла», с целью выделения дифференциальных семантических признаков, предметно - понятийная общность синонимов может быть взята за основу. Одна только предметная общность не может считаться основой синонимии по причине того, что такого рода критерий может объединять не только синонимичные лексемы, но и слова, находящиеся в родо-видовых отношениях (Маша - девушка - студентка - человек). Говоря о подходе к определению синонимов с позиций их противопоставления по какому-либо параметру, следует обратить внимание на вопрос отграничения синонимических отношений от родовидовых, заключающийся в аксиоме: «слова, вмещающие в себя родовое и видовое понятие не являются синонимами» (Чернейко 1997: 266). Попытки лингвистов дать теоретическое обоснование разграничению гиперонимов (слово, содержащее родовое понятие) и гипонимов (слово, содержащее видовое понятие) строятся на положении о том, что «в отличие от синонимов, где значение одного слова можно определить через значение другого слова, составляющие видовой ряд не могут входить во взаимоопределяющие связи» (Захарова 1964: 42). И если дифференциальный признак родового слова выражен нулевой семой, то у видового слова он представлен дифференциальной семой. Этот факт делает возможным описание значения видового слова через родовую единицу с добавлением дифференциального признака. Данный подход является актуальным при изучении крупных лексико-семантических единств. Способность лексической единицы воспроизводить одно и то же семантическое отношение, таким образом, рассматривается как критерий их семантического единства. Понятийная же общность, дополняющая предметную, исключает возможность существования такого рода отношений между понятиями, выражаемыми лексическими единицами. Соглашаясь с мнением Л.П. Свенцицкой, мы полагаем, что предметно-понятийное единство лексических единиц (ЛЕ) как основу синонимии не следует включать в определение синонимии: «В противном случае при определении лингвистического явления придется опираться на внеязыковые факты и оперировать не лингвистическими, а логическими категориями» (Свенцицкая 2000: 23).

Рассматривая слова, объединенные одним значением, с позиций их семантического тождества и семантической близости, в состав единой синонимической парадигмы следует включать «слово, которое определилось по отношению к своему эквиваленту и может быть противопоставлено ему по какой-либо линии: по тонкому оттенку в значении, по выражаемой экспрессии, по эмоциональной окраске, по стилистической принадлежности, по сочетаемости, а, следовательно, занимает свое место в лексико-семантической системе литературного общенационального языка» (Евгеньева 2002: 11).

Так, в оппозиции страх - испуг, главный различительный семантический признак можно сформулировать как «продолжительность». В качестве других повторяющихся универсальных дифференциальных признаков могут быть названы «интенсивность», «размер», «источник возникновения» и др. Попытки подобного описания оттенков значения мы встречаем исследовании, описанном в работе «Проблема лексической синонимики в современной лингвистике» (Соколовская 1970а: 46), где предлагается ряд отличий, дифференцирующих синонимичные лексемы от основного значения (денотата). Эти оттенки, по мнению исследователя, могут касаться:

- градации: страх-ужас, бедный - нищий;

- большей или меньшей широты значения: польза и корысть, часть и доза;

- степени абстрактности и конкретности: прятать - таить;

- различия между термином и бытовым значением слова: луна - месяц;

- добавления к основному значению специфической черты: открывать - отпирать.

А.Н. Гвоздев, говоря о дифференциальных значениях слов-синонимов, относит к ним в числе прочих и градации по величине, по температуре, по цвету, по возрасту, по звуку (Гвоздев 1952: 60).

Теория широкого понимания парадигматических отношений Ф. де Соссюра, основанных на общности формальных, формально-семантических и семантических элементов (см.: Соссюр 1977), кладет в основу выделения синонимов понятие о нейтрализации, что вносит некоторые изменения в критерии выделения таковых. Лексические единицы, имеющие способность нейтрализоваться в рамках контекста, являются членами одномерной пропорциональной лексико-семантической оппозиции, а значит, могут считаться синонимами. По мнению Д.Н. Шмелева, синонимы противопоставлены друг другу по признакам, несущественным в определенных условиях (Шмелев 2003: 131).

Концепция Ю.Д. Апресяна занимает особое место в теории синонимов. Основные ее принципы отражены в созданном им новом объяснительном словаре синонимов, где дано «детальное лингвистическое портретирование синонимов» и раскрыта «наивная картина мира» (Апресян 1999, с. XII). В словаре выделяются синонимы, а также их аналоги, «слова той же части речи, что и доминанта, значения которых существенно пересекаются с общим значением данного ряда синонимов, хотя и не достигают той степени близости к нему, которая конституирует собственно синонимию» (Апресян 1999, с. XIV). Именно симметричность смысловых отношений между лексическими единицами языка, обнаруживающихся на разных уровнях смыслового объединения слов, является одним из проявлений системности языка. В связи с этим составителями словаря был предложен еще один операционный критерий синонимии, используемый в нашей работе при лексикографическом портретировании изучаемых единиц, - возможность истолковывать синонимы одинаковым или почти одинаковым образом: «Единственным удовлетворительным критерием синонимов является их совпадение в обозначении (denotation). Это совпадение редко бывает настолько полным, чтобы значения слов были абсолютно идентичны, но оно всегда достаточно ясно для того, чтобы определение двух или более слов, являющихся синонимами, могло быть доведено до некоторой точки в одних и тех же терминах» (Апресян, 1999: 22). Так, во множестве слов, обычно признаваемых синонимами, следует различать синонимы и квазисинонимы: они ведут себя по-разному относительно системы перефразирования. И.М. Кобозева отмечает, что для квазисинонимии характерна «...близость, но не тождественность значений» (Кобозева, 2000: 40).

Авторы словаря не выделяют критерий нейтрализации в качестве обязательного при определении синонимов, несмотря на распространенное мнение некоторых лингвистов о том, что «именно этот критерий позволяет отделять синонимические отношения от всех других видов парадигматических отношений» (Чернейко 1997: 278). Главным содержанием лингвистической теории нейтрализации является «формальное описание позиций (условий), в которых она происходит..., она может происходить либо за счет зачеркивания части значения видового квазисинонима, либо за счет обогащения родового квазисинонима» (Апресян 1996: 240). Предложенные уточнения существующего подхода к моделированию синонимических отношений лексических единиц показывают, что этот подход возможен в такой степени, в какой к изучению значения имени приложим такой инструмент описания, как компонентный анализ (Чернейко 1997: 281).

Любой современный язык является конкретно-исторической нормой, поэтому в его единицах и категориях имеются переходные явления. Переходность в языке возникает в результате взаимодействия формальных и содержательных сторон языковых единиц, проявляющегося в промежуточных и периферийных явлениях языковых категорий, «...при использовании единиц языка, когда возникают контекстные видоизменения формы или содержания языковой единицы» (Кодухов 1977: 6). В теории переходности принято различать переходность состояния и переходность его исторического развития. В данном исследовании мы будем рассматривать синонимичные лексемы именно с этих позиций с целью выявления между ними отношений «промежуточности и синкретизма» (там же: 8).

Выделяя в качестве основного критерия близость или тождество значений, необходимо принимать во внимание, что термин «значение» зачастую используется как для названия отдельных элементов сложной смысловой структуры слова, так и смысловой структуры слова в целом. Для обозначения отдельных компонентов семантической структуры многозначного слова зачастую используется термин лексико-семантический вариант (ЛСВ), семантическая значимость, семантический компонент, семантический признак, семантический параметр и некоторые другие. В рамках нашего исследования мы будем оперировать термином «семантический параметр», под которым понимается наличие как совпадающего, так и различительного компонента в семантике противопоставляемых слов в количественном выражении. Таким образом, значение каждого отдельно взятого слова может быть представлено как «набор дифференциальных, интегральных и потенциальных сем» (Чернейко 1997: 222).

Так, в ходе данного исследования нами были рассмотрены шесть слов - синонимов со значением «страх», выделенных на основе статей толкового словаря С.И. Ожегова: страх, опасение, ужас, волнение, тревога, испуг. Из указанных слов были выделены следующие группы по принципу возможного описания значения одной лексемы посредством другой, с обязательным учетом дифференциальных параметров значения: страх - ужас, страх - испуг, страх - волнение, страх - опасение, страх - тревога, ужас - испуг, ужас - волнение, ужас - опасение, ужас - тревога, испуг - волнение, испуг - опасение, испуг - тревога, волнение - опасение, волнение - тревога, опасение - тревога. Среди исследуемых пар можно выделить лишь 2 пары (волнение - опасение и опасение - тревога), находящиеся в отношениях полного взаимоопределения. Но факты передачи значения указанных слов в толковом словаре не представляют свидетельства об их семантической тождественности. Полученные данные могут быть признаны достоверными только в результате анализа данных словарей синонимов, письменных текстов, данных опроса носителей языка, анализа дискурсивного поведения лексем.

Представляется невозможным разложение на семантические составляющие таких пар, как испуг - волнение, испуг - опасение, испуг - тревога ввиду специфики лексемы испуг, обозначающей «внезапное чувство страха» (Ожегов 1994: 227), лишенное каких либо предварительных переживаний, свойственных синонимам опасение, волнение и тревога. Таким образом, в некоторых случаях выдвинутый критерий не может быть принят в качестве оснований для разграничения синонимов и слов, находящихся в родовидовых отношениях.

Функциональная эквивалентность синонимических единиц в сходных контекстах

Во многих работах, посвященных проблемам синонимии, рассматривается вопрос о роли взаимозаменяемости как маркера семантической близости. Многие исследователи считают взаимозаменяемость основным, определяющим критерием при выделении синонимов (Звегинцев 1963: 132), другие относятся к ней отрицательно (Сиповская 1961: 17). Иными словами, критерий взаимозаменяемости рассматривался одними лингвистами как сильный и определяющий, другими - как слабый и дополнительный. Сторонником первого выступал С. Ульманн, определявший во многих своих работах синонимы как слова, «идентичные по значению и взаимозаменяемые в любом контексте» (Ульманн 1970). Но такому жесткому требованию не может удовлетворять ни одна пара синонимичных слов, ибо, по меткому замечанию Ю.Д. Апресяна, «всякое исследование синонимов, не ограничивающееся вопросами их происхождения и распределения в словаре, является импрессионистическим» (Апресян 1996: 219). Более реалистичным для многих исследователей оказывается слабый дистрибутивный критерий синонимичности - условие частичной взаимозаменяемости синонимов в некоторых контекстах или типах контекстов (Апресян 199: 219).

Среди исследователей, которые признают взаимозаменяемость основным признаком для установления и определения синонимических отношений между словами, можно примерно наметить три группы. Одни (Вилюман 1970; Соколовская 1970 и др.) делают упор на семантическую основу заменяемости синонимически сопоставляемых слов. Другие (Серебрякова 2002; Сорокина 2003 и др.) основой взаимозаменяемости считают возможность употребления слов-синонимов в одинаковых или частично совпадающих по характеру лексической сочетаемости контекстах. Третьи (Апресян 1996, Гречко 2003 и др.) справедливо признают, что замена вступающих в синонимические отношения слов должна основываться как на близости смыслового содержания, так и на возможности употребления в одинаковых по своей конструкции и в одинаковых или частично совпадающих по характеру лексической сочетаемости контекстах. Подтверждением вышесказанному может служить мнение Л.A. Булаховского: «Слова, способные в том же контексте или в контекстах, близких по смыслу, заменять друг друга без ощущения заметного различия по смыслу, носят название синонимов» (Булаховский 1953: 39).

Взаимозаменяемость понимается как возможность семантической замены вступающих в синонимические отношения слов с одной стороны, и возможность употребления одного слова вместо другого в одинаковых или частично совпадающих по характеру лексической сочетаемости контекстах, с другой, что является свидетельством коммуникативно-функциональной эквивалентности единиц. «Синонимами следует признать лишь те слова, которые соотносятся друг с другом по своему употреблению и значению», - отмечает А.П. Евгеньева (Евгеньева 2002: 7, 10). Значительный интерес для уяснения явления синонимии представляют группы слов, являющиеся переходными от не синонимов к синонимам. Ввиду переходного характера такую группу слов трудно отнести к синонимам, необходимо учитывать, что каждое из них имеет особые смысловые нюансы. С учетом того, что в качестве основного критерия определения синонимичности лексических единиц мы выделяем наличие предметно-понятийной общности между ними и близость (тождество) значений, взаимозаменяемость может быть охарактеризована не как обязательное, но как оптимальное следствие синонимии: «...взаимозаменяемость не является окончательным критерием, поскольку на ее пути встает идиоматичное словоупотребление» (Апресян, 1999: 22).

Такие качества, как экспрессивно-эмоциональные особенности употребления слов-синонимов, их различная стилистическая окраска, принадлежность к активному или пассивному словарю присущи не только синонимам, но и другим группам слов. Именно поэтому они не могут иметь решающего значения при определении синонимов. В своем исследовании синонимичных прилагательных К.С. Горбачевич замечает, что «различия в стилистической отнесенности, эмоциональной окраске, морфологическом строении и др. при всей важности их не являются решающими, т.к. во-первых, не всегда присутствуют у синонимов (синонимы могут и не различаться по стилистической отнесенности), и, во-вторых, свойственны и другим группам слов» (Горбачевич 1963: 39, 61).

Синонимия носит общеязыковой, а не индивидуально-речевой характер. В речи нередко одни слова употребляются вместо других, обозначая в семантическом плане смежные понятия или же понятия, находящиеся в родовидовых отношениях, принадлежность к одной тематической группе. Однако эти слова не могут быть отнесены к разряду синонимов. Так, например, слова страх, дрожь (от страха в коленках, по всему телу) не являются синонимами, т.к. они не соотносимы в семантическом отношении: страх - лексема, обозначающая эмоциональное состояние субъекта, то есть, собственно, эмоцию; дрожь - слово, называющее проявление страха, физическую реакцию человека. Таким образом, лишь единство вытекающих одна из другой семантической и дистрибутивной сторон тех или иных слов является основанием для определения их синоминичности – не синонимичности.

Рассмотрим сначала семантическую сторону взаимозаменяемости как определяющую часть при выделении синонимов. Синонимия многозначных слов во всей совокупности их значений довольно редкое явление в языке. Чаще всего можно говорить об их синонимичности лишь в отдельных значениях или даже «частных случаях общеязыкового употребления» (Апресян 1996: 10), что подтверждается и нашей картотекой. У такого рода слов можно выделить общую семантическую основу, предполагая при этом наличие некоторых смысловых нюансов и особенностей. Подчеркнем, что тождество или близость значений составляют семантическую основу синонимичных лексем, отражая «единство выражаемого ими понятия, но не тождество предмета, явления, признака и т.д., то есть общим в значении слов - синонимов является понятие, а не называемая им вещь» (Евгеньева 1966: 10). Раскрывая синонимические отношения, основывающиеся на семантической близости или тождестве значений слов, нельзя не учитывать имеющихся устойчивых словоупотреблений по причине того, что в толковых словарях иногда бывают, пропущены отдельные значения слов, а многое отнесено к сфере употребления по воле их составителей (см.: Виноградов 1953: 10).

В плане семантического описания и сравнения синонимов весьма интересной и плодотворной представляется мысль Ю.Д. Апресяна о возможности частичной семантической взаимозаменяемости между словами, вступающими в синонимические отношения (см.: Апресян 1957: 87). Под частичной семантической заменяемостью следует понимать наблюдаемое и в нашей картотеке частичное совпадение семантического объема слов.

Рассмотрим, например, такие семантически близкие глаголы, как бояться, страшиться, опасаться, трусить, робеть, побаиваться, трепетать, дрожать, тревожиться, трястись, дрейфить в значении «испытывать неприятное чувство, какое бывает, когда человек ощущает или считает, что он находится или может оказаться в опасной ситуации, над которой не имеет контроля» (Апресян 1999: 406).

Глаголы бояться и робеть могут выступать в качестве синонимов в довольно ограниченном кругу сочетаний. Эти два глагола, при наличии общего значения, отличаются друг от друга по некоторым смысловым признакам: как правило, наличие объективной причины для возникновения боязни, оправдывающей проявление слабости в той или иной ситуации, при ее отсутствии во втором случае, где человек робкий воспринимается как недостаточно сильный и стойкий к жизненным ситуациям. Проследим использование этих глаголов в тексте:

- «На этот раз Юра заранее готовился к ее приходу; и, робея и путаясь в словах, попросил у матери денег на кафе. Он очень боялся, что мама будет сердиться, или, что еще хуже, смеяться» (А.Б. Маринина «За все надо платить»).

Глаголы опасаться, тревожиться скорее обозначают эмоциональное состояние в преддверии неприятных событий.

Напротив, глаголы трусить, робеть, побаиваться, трепетать семантически близки друг другу. Причиной всех указанных эмоций являются неадекватные действия в момент, когда их могут наблюдать окружающие люди. Глагол дрейфить, в силу своего несколько устаревшего характера, редко встречается в языке и является просторечной лексемой, не свойственной для литературной речи.

Получение дополнительной, более исчерпывающей информации о значении слов, выявление дифференциальных признаков в их семантической структуре, становится возможным при тщательном изучении дистрибуции слов-синонимов в тексте.

Семантическая самостоятельность как результат противопоставления по какому-либо признаку

Под слово-употребительной стороной взаимозаменяемости при определении синонимичности следует понимать возможность употребления тех или иных слов в одних и тех же или частично совпадающих по характеру лексической сочетаемости контекстах. Так, например, уже рассматривавшиеся ранее глаголы бояться, страшиться, опасаться, трусить, робеть, побаиваться, трепетать, дрожать, трястись, дрейфить, тревожиться, хоть и описываются словарями как синонимы, имеют различное управление, нюансирующее их употребление: бояться работы, опасаться встречи, страшиться опасности и начать бояться / опасаться / страшиться; тревожиться о дальнейшей судьбе, робеть перед начальником и робеть при виде кого-либо и т.п. Синонимичность этих слов определяется их семантической близостью и возможностью употребления в лексически сходных контекстах.

Наличие одинаковой или частично совпадающей лексической сочетаемости у ряда слов на базе их семантической близости дает основание рассматривать их как синонимы. Так, например, нельзя считать синонимами слова трусливый, осторожный, безвольный, которые характеризуют черты характера человека, его поведенческие реакции, находящие оценку в обществе, и, соответственно, употребляются в коммуникативно-сходных ситуациях. Слова трусливый и безвольный имеют негативную оценку, служат для обозначения лишь отдельных, частных особенностей и черт характера. Лексема трусливый употребляется, когда речь идет о поведении человека в данной конкретной ситуации, при проявлении им слабости и неспособности справиться с препятствиями в силу охватывающего его страха. Безвольный человек нерешителен, не может владеть собой в любых ситуациях, не только когда ему угрожает опасность. В отличие от трусости и безволия, такая черта, как осторожность, имеет положительную коннотацию, а осторожный человек считается предусмотрительным, способным предвидеть развитие событий, что помогает ему справиться с проблемами «без потерь».

В нашем исследовании мы опираемся на определение сочетаемости, данное профессором В.Д. Аракиным, который характеризует ее как конкретную реализацию способности слова функционировать в составе различных сочетаний в речи (Аракин 1972: 29). Между внутренним содержанием слова, то есть его значением, и его «применением», «приложением» к другим словам в словосочетаниях, существует определенная зависимость. На эту взаимосвязь значения и употребления неоднократно указывал Л. Витгенштейн, который писал, что то, что не может выражаться в знаке, выявляется в его применении (Витгенштейн 1958: 47).

Таким образом, лексическая сочетаемость является, с одной стороны, средством проникновения в семантическую структуру слова, а с другой стороны, выступает в качестве маркера семантической самостоятельности и тем самым показателя функционального диапазона слова. Последнее имеет очень важное значение, так как слово, обладающее более широким диапазоном сочетаемости, может стать смысловым стержнем, вокруг которого группируются менее употребительные лексические единицы, то есть стать доминантой синонимической парадигмы.

При понимании синонимов как слов близких по значению, каждый синонимический ряд представляет собой группу слов, объединенных тождеством понятия, причем различия между синонимами касаются особенностей употребления, то есть сочетаемости (Неманежина 1966: 185-186). По возможности полный показ лексической сочетаемости каждого отдельного слова синонимического ряда поможет уяснению своеобразных семантических особенностей каждого слова, так как именно характер его сочетаемости с другими словами определяет значение.

Представляя внешнее проявление ассоциативного наполнения слова, анализ лексической сочетаемости выделяет специфичные имплицитные параметры, которые могут быть названы гештальтами, являющими собой «представления носителей языка, скрытые в имени и раскрывающиеся в его сочетаемости, в обнаружении «образов» содержания знака» (Чернейко 1997: 295). И, как результат вычленения образа из субстантивных или же предикативных сочетаний абстрактного имени, мы получаем гельштаты типа: the nasty fear - отвратительный ужас; eyes clouded with worry - глаза, затуманенные волнением; dread, like an evil bird coming back to an old nest - страх, подобный зловещей птице, опустившейся на старое гнездо.

Таким образом, если в синонимическом словаре будет более или менее исчерпывающе описана лексическая сочетаемость, лексическое окружение того или иного синонима, будет ясно, когда одно слово синонимического ряда может быть употреблено вместо другого, а когда эта замена невозможна, очевидно, что изучение лексической сочетаемости тех или иных слов не может заключаться в создании исчерпывающего списка всех возможных словосочетаний, в которых они способны участвовать. Для семасиологии чрезвычайно важны исследования частотности употребления различных сочетаний слова в текстах, принадлежащих к разным видам речевого общения (см.: Шмелев 2003: 201). Следует отметить, что частое употребление слова в словосочетаниях может отразиться на его собственном значении. Контекстно обусловленные оттенки значения каждого слова обобщаются в сознании говорящих, «становясь как бы элементом значения самого слова» (Шмелев 2003:200).

 

АВТОР: Хоменко О.Е.