Синонимические отношения в сфере обозначения эмоций

В центре внимания нашего исследования находятся синонимические отношения лексических единиц, конституирующих синонимическую парадигму со значением «страх» как компонент эмоциональной концептосферы. Еще в XIX веке В. фон Гумбольдт отмечал, что язык как деятельность человека пронизан чувствами. Эта мысль получила свое развитие уже в XX веке в исследованиях по антропологической лингвистике (Караулов 1987; Серебренников 1988). В соответствии с задачами работы считаем необходимым остановиться на освещении особенностей исследования эмоциональных концептосфер лингвистическими науками, которое предполагает обращение не только к языковедческим фактам, но и к данным, накопленным в смежных с языкознанием науках: психологии, истории, этнографии и культурологии. Очевидно, что сам по себе накопленный самый богатый лингвистический материал не может дать исчерпывающей информации без обращения к фактам смежных с языковедением дисциплин.

Исследованию эмоций посвящены работы многих психологов, философов, лингвистов. Особенно огромен вклад в изучение этой категории психологов. Термин «эмоция» нами используется в обобщенном значении, включающем различные типы человеческих психических переживаний. Для обозначения слова, называющего эмоцию, принято использовать терминосочетание «номинант эмоции». Эмоции выполняют отражательную, регуляторную и когнитивную функции, так как «посредством эмоций сущность человеческого бытия отражается в сознании человека, регулируется и познается им» (Красавский 2001: 8).

В психологии принято выделять базовые и вторичные эмоции. Базисные эмоции являются психологически наиболее релевантным культурным феноменом по отношению к вторичным. Ученые называют разное количество базовых эмоций, но практически все к их числу относят страх, радость, гнев, печаль (Изард 2000: 21; см. также: Брунер 1977).

Важное место в дискуссиях исследователей занимает вопрос об универсальности и национальной специфичности эмоций, который актуален и для нашей работы. Сторонники универсальной теории считают, что выражение эмоций открыто для каждого индивида, независимо от его национальной принадлежности. Оппозицию составляет культурно-релятивистская точка зрения, заключающаяся в восприятии эмоций «как неких образцов поведения, заданных социокультурным пространством» (Изард 2000: 23).

В нашем исследовании мы согласимся с мнением ученых, считающих эмоции универсальным феноменом, генетически заложенным в человеке (Карасик 2002; Красавский 2001). Национальная особенность скорее может быть обнаружена в отношении к той или иной эмоции представителей различных этнических групп и в специфике ее проявления, в том числе и невербальной. Кодируемые языком, эмоции существуют, по наблюдениям ученых, как ценностные явления и формируют концепт.

В обширной литературе, посвященной исследованию эмоциональной концептосферы, эмоциональный концепт дефинируется как «этнически, культурно обусловленное, сложное структурно-смысловое, как правило, лексически и / или фразеологически вербализованное образование, базирующееся на понятийной основе, включающее в себя помимо понятия, образ и оценку» (Красавский 2001а: 58). Следует отметить существование разной степени вербализации эмоций в разных языках, что позволяет говорить о различной степени актуальности отражаемого понятия для того или иного этноса.

Понятийный компонент выступает в качестве основополагающей категории эмоционального концепта. Он может быть определен как человеческая мысль, фиксирующая свойства ментальных, эмоционально насыщенных явлений окружающей действительности. Психология рассматривает чувства как форму субъектно-объектных реляций, как отношение человека к окружающей среде, которое и создает эмоциональность ощущений или эмоциональный фон. В языковом значении находят отражение как реальные факты и события, так и чувства. Представление, полученное в процессе восприятия мира, рефлексируется в человеческом сознании, тем самым формируя само понятие. В связи с этим, правомерным становится вопрос о том, является ли эмоциональный компонент составной частью значения слова. Ряд исследователей в области современной семантики, мнения которых мы будем придерживаться в данной работе, полагают, что «эмоциональная оценка является составной частью значения слова, а, следовательно, семантической категорией... и создает определенную иерархию в значении слова» (Шевелева 2001: 114).

Оценка может рассматриваться как категория понятия, так как «ни один понятийный смысл не находит в языке такой разнообразной гаммы средств выражения, такого многообразия классификаций, таких разнохарактерных подходов к анализу, такого множества трактовок, как оценка» (Маркелова 1995: 67). Следует отметить «врожденность» оценочного смысла, связанную с изначальным выделением в психической сфере личности положительных и отрицательных эмоций-ощущений в таких архитипических антиномиях, как добро и зло, любовь и ненависть, страх и бесстрашие и т.д. В качестве основного признака оценки можно выделить признак деятельной работы сознания, умственного акта.

Отличие эмоционального концепта от эмоционального понятия состоит в том, что концепт, базирующийся на понятии, имеет более сложную смысловую структуру, при погружении в культурную среду он приобретает ряд вторичных признаков: образ, ценность, оценка. Таким образом, жизнь слова как носителя эмоционального концепта определяется как экстралингвистическими, так и интралингвистическими факторами. Эти «о языковленные фрагменты концептуальной картины мира» склонны к изменению содержания в связи с постоянной трансформацией культурного и временного пространства. Именно поэтому принято рассматривать лексически оформленные эмоциональные концепты с позиций синхронии и диахронии, что позволяет увидеть «сложную мыслительную деятельность человека во временной протяженности» (Красавский 20016: 104).

В нашей работе особое внимание уделяется одному из важнейших явлений языка - синонимии, «отражающей логическую категорию тождественности, идентичности когнитивно связанных друг с другом вербализованных эмоциональных концептов» (там же: 220). Поэтому акцент делается на учете количественных и качественных отношений внутри синонимических рядов, а также характера, темпа и причин их развития в динамике. Исследование синонимических парадигм позволяет определить иерархическую структуру концептов через анализ выражающих их лексических единиц. Принимая во внимание гипотезу о потенциальной эмотивности слов, нужно учитывать, что слова не в одинаковой степени способны наполняться эмоционально-экспрессивным содержанием, а, значит, по мнению В.Н. Гридина, «...можно говорить об определенной шкале переходности эмоциональной лексики» (Гридин 1979: 51). Такая подвижность эмотивного компонента в слове, его способность «скользить» по иерархии семантических компонентов, не позволяла долгое время ухватить суть эмотивной семантики слова и адекватно ее описать.

В.И. Шаховский ввел понятие эмосемы как «специфического вида сем, соотносимых с эмоциями говорящего и представленных в семантике слова как совокупность семантического признака «эмоция» и семных конкретизаторов, ...список которых открыт, и которые варьируют упомянутый семантический признак в разных словах по-разному» (Шаховский 1987: 84). По причине постоянных изменений языковых картин мира, принято рассматривать эмотивную лексику в статическом и динамическом аспектах, первый из которых посвящен изучению словарных дефиниций эмономов, а второй - рассмотрению их в речевых реализациях.

В рамках настоящего исследования видится целесообразным остановиться на происхождении базисных номинантов эмоции «страх» в русском и английском языках. Этимологический анализ предполагает выяснение:

- времени появления в языке самой лексемы, которая, возможно, и не номинировала эмоцию;

- времени появления у слова значения, фиксирующего саму эмоцию;

- источника возникновения слова в целом и эмоционального слово-значения в частности.

Страх - самая сильная эмоция, переживаемая человеком в той или иной мере. В любой ситуации все силы человека, охваченного чувством страха, неосознанно направлены на освобождение от отрицательных эмоций, завладевших им, на восстановление изначальной мотивационной целостности. Первоначально проблема страха была предметом изучения философов и связывалась с первыми попытками осмысления людьми своего предназначения на земле и в мире. В основе познавательной деятельности архаичного человека лежали переживания первичных инстинктивных эмоций (страх, опасность) - своеобразная реакция древнего человека с его неразвитой психикой на объекты мира, внешние стимулы. Архетипы вместе с постоянно развивающимся языком представляют собой материальный способ изображения действительности. Ее понимание изначально мифологично. На том этапе развития можно говорить о синкретизме сознания, выраженном в дефиците человеческих знаний и ограниченности возможностей на определенном этапе развития цивилизации и культуры.

В средние века наиболее актуальным становится различение причин возникновения того или иного феномена и его последствий. Слова, первоначально номинировавшие исключительно мифические образы (Панpanic, паника), употребляются уже в эмоциональном значении. Выражение панический страх восходит к греческим мифам о Пане, боге лесов и полей. Согласно мифам, Пан наводит внезапный и безотчетный ужас на людей, особенно на путников, в глухих и уединенных местах, а также на войска, бросающиеся от этого в бегство. Современный человек употребляет его для обозначения безотчетного, сильного страха, вызывающего смятение.

Важно отметить, что философия XX века связывает эмоцию «страх» с чувством тоски. Так, Ж.-П. Сартр предлагал объединить термины страх и тоска в единый, обозначающий «осознание своего будущего в его модусе небытия» (Сартр 1994: 433).

Этимология слова СТРАХ в русском языке может быть представлена лишь гипотетически из-за существующего многообразия предположений, зачастую противоречащих одно другому. В словаре М. Фасмера (1971) указывается на происхождение лексемы от древне-русского слова страхъ со значением «оцепенение», которое сближается с литовским вариантом stregti, stregiu со значением «оцепенеть, превратиться в лед». По авторитетному мнению Ю.С. Степанова, наиболее вероятной представляется этимология французского слависта Андре Вайана, автора «Сравнительной грамматики славянских языков» (Степанов 2001: 875). Согласно его предположению, русское, а также старославянское и древнеславянское слово страх содержит тот же корень, что и страдать, страсть, а, значит, представляет в концептуальном плане по происхождению единство двух концептов - страх и страдание. Об этом свидетельствует часто употребляемое и в настоящее время выражение страсти Господни, произошедшее от названия торжественной церковной службы в четверг на Страстной неделе Великого поста. Во время этой службы читались отрывки из Евангелия, описывающие страдания и смерть Иисуса Христа.

Этимологический анализ слова «страх» в русском языке обнаруживает, таким образом, связь между ощущением и восприятием человеком физических объектов и вызываемыми в его организме физиологическими процессами. При этом произошел перенос наименования физической реакции на само психическое состояние человека, выражающийся в расширении семантики слова, что и привело к появлению у исследуемой лексемы вторичного эмоционального значения. Такая диахроническая корреспонденция значений, на наш взгляд, может быть доказана тем обстоятельством, что и в современном русском языке изначальная физиологичность понятия «страх» выражена синтагматически.

Согласно этимологическому словарю современного английского языка Эрика Партриджа (1963), английская лексема FEAR, зафиксирована в древнеанглийском языке глагольной номинацией (faeren) со значением «/о terrify itself from the source of fear» (букв, прийти в ужас от источника страха). Историко-этимологический словарь современного английского языка Маковского (1999) представляет информацию о значении данного слова: «внезапная опасность» (др.-англ.), «засада» (др.-сакс.). Последние данные свидетельствуют, что первоначальный образ лексемы связан с обозначением дискомфортного состояния, возникающего как реакция на внезапно возникшую опасность.

Экскурс в историю возникновения лексемы ANGST в немецком языке показывает, что данный номинант эмоции начинает употребляться в древневерхненемецком языке в VIII веке. Первоначально это слово обозначало «узость пространства» (eng - узкий) и употреблялось в немецких диалектах. Этимологический анализ лексемы ANGST демонстрирует очевидную связь между ощущениями восприятия архаичным человеком физических объектов, вызывающих определенные физиологические процессы в его организме. Можно постулировать вероятность переноса наименования физиологической реакции организма на само психическое ощущение человека. По объективным причинам этимологи не могут точно установить время деполисемизации анализируемого слова, но известно, что на определенном этапе развития немецкого языка появляются два разных слова, два понятия, сегодня никак не связываемые современными носителями языка: die Enge (узость) и die Angst (страх) (см.: Красавский 20016). Согласно лексикографическим источникам, по своему содержанию лексема Angst может быть представлена как гибрид тревоги и страха (ср. близость лексемы страх в русском языке к испугу), что является характерной чертой описания данной эмоции в странах, где распространено лютеранство (Вежбицка 2001: 70). Толкование слова Angst как «невыразимый страх, связанный с жизненными обстоятельствами как таковыми, а не с конкретными опасностями» (там же: 47), приводит к необходимости определения в качестве более нейтрального номинанта эмоции «страх» в немецком языке лексему Furcht.

Как и любая другая эмоция, страх характеризуется целым рядом физиологических проявлений, имеющих интенсивный характер: бледность кожных покровов, невнятность речи, дрожь, учащение сердцебиения и некоторые другие. Эти специфические проявления закреплены в языке для обозначения интересующей нас эмоции, что подтверждает факт корреспонденции исходных слово значений.

Учитывая все вышеперечисленные толкования происхождения слова страх в различных языках, можно сделать следующие выводы: данная лексема корреспондирует со многими словами других языков; первичные обозначения касаются либо явлений природы, либо свойств предмета, либо результатов человеческих действий, либо вербального акта угрозы, либо физического действия человека. На современном этапе слово страх представляет собой полисемичную лексическую единицу, располагающую перечисленными выше значениями.

В ходе исследования нами был проведен экспериментальный опрос семидесяти носителей русского языка, принадлежащих к разным возрастным группам, с целью выделения круга ассоциаций, возникающих у них как реакция на слово «страх». Ассоциативные слова, полученные в результате эксперимента, были распределены по группам в зависимости от частотности их упоминания опрошенными:

- дрожь, холод, темнота, неизвестность, нестабильность, ночь, замкнутое пространство (61 % респондентов);

- болезнь, немощь, смерть, ответственность, неопределенность, стихийные бедствия (землетрясение, извержение вулкана, наводнение) (25 % респондентов);

- различного рода насекомые, маньяк, экзамен, трусость (14 % опрошенных).

Интересно, что ответы не совпадали у людей разных возрастов: у молодого поколения наиболее частотными ассоциациями оказались ответственность, экзамен, смерть; у людей постарше - неизвестность, нестабильность, болезнь.

Полученные результаты сравнивались с данными Русского ассоциативного словаря (1996: 171), где зафиксированы данные опроса 101 человека. Мнения людей распределились следующим образом:

- ужас, Божий, смерти, животный испуг, темнота (65 % опрошенных);

- большой, сильный, безотчетный, боль, будущее, депрессия, глаза велики 23 % опрошенных);

- за людей, за себя, за родных, стоматолог, трус (12 % опрошенных).

Причиной незначительных расхождений в наборе ассоциаций, связанных в сознании людей с лексемой страх являются разные временные этапы проведения опросов. В результате постоянных языковых изменений, происходящих в этносе, фиксация общественных трансформаций в семантике номинантов эмоций выступает как важный аспект лингвокультурологического исследования эмоциональнй концептосферы в динамике ее становления. В основном, результаты нашего исследования совпадают с показателями привлеченных словарных статей. Поэтому, мы можем рассматривать полученные данные в качестве дополнительной информации о содержательной стороне концепта «страх».

Однако, по мнению некоторых исследователей, возникновение эмоции страх обусловлено лишь биологической природой человека (Вежбицка 2001: 117). Подобная точка зрения не находит абсолютной поддержки из-за существования различных критериев классификации состояний страха, в зависимости от которых различают страх биологический и социальный, внешний и внутренний, нормальный и патологический. Отметим, что биологический страх присутствует во всех культурах (наличие определенной или воображаемой опасности, изменения в организме, чувство незащищенности). Реализуясь в рамках определенной культуры, страх видоизменяется согласно законам, нормам и правилам общества: в этом случае мы говорим о страхах социальных. Причины возникновения страха, его интенсивность и продолжительность варьируются от культуры к культуре. С.В. Зайкина отмечает, что в американской культуре, например, доминирует страх перед незнакомцами и хулиганами, перед неудачами в карьере; японцы боятся неудач в бизнесе, потери уважения ближайшего окружения, обидеть близкого человека, у русских людей исторически доминирует страх перед божьей карой (Зайкина 2003: 4954).

АВТОР: Хоменко О.Е.