Общая характеристика норм УК РФ, предусматривающих уголовную ответственность за преступления на почве ненависти

 

Для предотвращения и пресечения преступлений, совершённых по мотивам ненависти, а также привлечения виновных лиц к ответственности, существуют уголовно-правовые механизмы, включающие в себя нормы уголовного законодательства, соответствующие структурные подразделения спецслужб и правоохранительных органов, а также сложившаяся практика правоприменения.

Автор не разделяет точку зрения некоторых учёных, считающих, что применение уголовно-правовых мер регулирования в контексте рассматриваемой проблемы противоречит основным принципам гражданского общества, в частности о свободе мнений и высказываний. Сбалансированная уголовно-правовая политика была и остаётся надёжным заслоном на пути экспансии националистов и экстремистов во всём мире.

Представляется, что за рамки данного исследования можно вынести развитие отечественного уголовного законодательства, предусматривающего ответственность за возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды. Указанные темы детально проработаны в научных исследованиях Е.В. Кунц и Л.И. Залихановой. Остановимся на ключевых моментах уголовного преследования разжигания национальной розни в Советском Союзе. Уже в 1922 г. в отечественном уголовном законодательстве была установлена ответственность за разжигание национальной розни. Подобное преступление каралось «лишением свободы на срок не ниже одного года со строгой изоляцией» (ст. 83 УК РСФСР - 1922 г.).

Аналогичная ей статья следующего Кодекса имела уже несколько иной вид. «Пропаганда или агитация, направленная к возбуждению национальной или религиозной вражды или розни, а равно распространение или изготовление и хранение литературы того же характера, - влекут за собой лишение свободы на срок до двух лет. Те же действия в военной обстановке или при массовых волнениях - влекут за собой лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже двух лет с конфискацией всего или части имущества, с повышением при особо отягчающих обстоятельствах вплоть до высшей меры социальной защиты - расстрела с конфискацией имущества» (ст. 59-7 УК РСФСР 1926 г. в редакции 1927 г.).

Закон СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления» от 25 декабря 1958 г. устанавливал преследование не только пропаганды, но и практической национальной дискриминации: пропаганда или агитация с целью возбуждения расовой или национальной вражды или розни, а равно и прямое или косвенное ограничение прав или установление прямых или косвенных преимуществ граждан в зависимости от их расовой или национальной принадлежности карались лишением свободы на срок от шести месяцев до трех лет или ссылкой на срок от двух до пяти лет (ст. 11 Закона, затем - ст. 74 УК РСФСР 1960 г.).

Однако, несмотря на многочисленные проявления дискриминации по «национальному» признаку, какой-либо практики применения этого закона в стране не существовало.

«Межнациональные» столкновения конца 80-х годов заставили законодателей несколько подкорректировать 74-ю статью - в 1989 г. в нее было введено понятие «унижения национальной чести и достоинства», а помимо лишения свободы на срок до трех лет, допускался и штраф до трех тысяч рублей.

Сюда, в частности, могут быть отнесены действия, имеющие целью оскорбить национальные святыни, образ жизни, уклад, историю развития отдельных рас, национальностей или народностей. В случае, если преступление было соединено с «насилием, обманом или угрозами или совершено должностным лицом», следовало лишение свободы на срок до пяти лет или штраф до пяти тысяч рублей.

Если же эти действия совершались «группой лиц, либо повлекли за собой гибель людей или иные тяжкие последствия», верхняя планка срока заключения поднималась до десяти лет.

В дальнейшем была сделана попытка еще более ужесточить данные законодательные нормы и расширить область их действия. 2 апреля 1990 г. Верховный Совет СССР принял закон «Об усилении ответственности за посягательство на национальное равноправие граждан и насильственное нарушение единства территории Союза ССР».

«Деятельность любых объединении граждан (в том числе политических партий, общественных организаций и массовых движений), направленная на возбуждение национальной или расовой вражды, розни или пренебрежения, применение насилия на национальной, расовой, религиозной основе» объявлялась противозаконной и подлежащей запрету.

Действия отдельных граждан по созданию таковых объединений, а равно и активное участие в их деятельности карались по новому закону в административном порядке штрафом до десяти тысяч рублей или арестом на срок до 15 суток, «если за подобные действия законодательством не предусмотрена уголовная ответственность».

Кроме того, «в ст. 34 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик вводилось новое отягчающее обстоятельство, которое суды должны были учитывать при назначении наказания - «совершение преступления на почве национальной или расовой вражды или пренебрежения» Однако, вследствие начавшейся уже в то время «войны законов» данная норма так и не была введена в Уголовный кодекс Российской Федерации».

Но несмотря на столь активную работу в законодательной области, реальная борьба с проявлениями шовинизма и национал - экстремизма практически не велась. Ниже приведены данные о применении статьи 74-й в советской уголовной практике за последнее тридцать лет существования СССР. Цифры обозначают количество вступивших в силу приговоров.

Статистический анализ показывает, что после распада советского государства ситуация осталась прежней - притом, что само разжигание национальной розни приобрело уже несравнимо большие масштабы. За период 1991 - 1992 гг. - ни одного осужденного по 74 статье в России, в 1993 г. - один человек, в 1994-м и первом полугодии 1995 г. - ни одного.

Далее, мы перейдём к рассмотрению норм нового Уголовного кодекса РФ.

Непосредственное отношение к рассматриваемой проблеме имеют составы преступлений, предусмотренных статьями 136, 239 и 282 Особенной части УК РФ.

В Общей части УК также имеются положения, посвященные борьбе с разжиганием национальной вражды, так ст. 63 ч.1 устанавливает в качестве обстоятельства, отягчающего наказание: «е) совершение преступления по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды»

Кроме того, в пяти составах преступлений (ст. ст. 105, 111, 112, 117, 224), предусмотренных статьями особенной части Уголовного кодекса РФ, совершение преступления «по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды» предусмотрено в качестве квалифицирующего признака, влекущего привлечение к ответственности по второй части указанных статей, предусматривающих более строгое наказание. В соответствии с ч. 2 ст. 63 УК в этом случае указанное обстоятельство само по себе не может повторно учитываться при назначении наказания в качестве отягчающего. Такими квалифицирующими признаками является: п. «л» ч. 2 ст. 105 («Убийство»), п. «е» ч. 2 ст. 111 («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью»), п. «е» ч. 2 ст. 112 («Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью»), п. «з» 2 ст. 117 («Истязание») и п. «б» ч. 2 ст. 244 («Надругательство над телами умерших и местами их захоронения»). Нельзя не согласится с высказыванием, что «этот пункт очень важен, так как позволяет систематически преследовать многочисленные случаи многообразных нападений и иных правонарушений на почве этнической и религиозной ксенофобии».

Почти во всех этих статьях квалифицирующий признак изложен одинаково, так, как это приведено выше, только в двух составах формулировка отличается: в ст. 105 (убийство) квалификация по пункту «л» может также быть связана с совершением преступления на почве кровной мести, а в ст. 244 (надругательство над телами умерших и местами их захоронения) - с совершением преступления «в отношении скульптурного, архитектурного сооружения, посвященного борьбе с фашизмом или жертвам фашизма, либо мест захоронения участников борьбы с фашизмом».

Многие учёные и практические работники в качестве причин низкой эффективности существующих статей Уголовного кодекса наиболее часто указываются следующие:

1. Несовершенство самих норм УК;

2. Определённая пассивность правоохранительных органов, не желающих возбуждать дела указанной категории;

3. Низкая квалификация следователей, не позволяющая им полноценно расследовать дела и грамотно формулировать обвинения;

4. Отсутствие квалифицированных экспертов, специализирующихся по делам о «возбуждении национальной вражды»;

5. Сочувственное отношение к проявлениям экстремизма со стороны работников официальных структур.

Отсутствие наработанной судебной практики и руководящих разъяснении о порядке применения указанных статей.

В этой связи интересной представляется точка зрения доктора политических наук В.Б. Пастухова, который высказал следующее суждение: «Условно феномен постсоветской России может быть обозначен как эффект спящего права. Российское законодательство не столько нарушается, сколько не действует.  Российские законы присутствуют, но не регулируют реальных отношений субъектов права».

В декабре 2003 г. были внесены поправки в УК РФ. В частности, эти поправки касаются ст. 282, отражающей в уголовном праве конституционный запрет на разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни.

Из анализа видно, что новый состав расширен за счет включения признаков пола, языка, происхождения и принадлежности к социальной группе. Такое деяние, как унижение достоинства теперь является преступным по всем перечисленным в статье признакам, а не только по национальному. Думается, что это справедливо и оправданно.

Одновременно «пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности» фактически заменена на «возбуждение ненависти». Неточность термина «пропаганда превосходства» всегда вызывала справедливую критику, т.к. подобное самовосхваление является неотъемлемой частью религиозной проповеди служителей культа, практически во всех конфессиях. В то время, как «возбуждение ненависти» - вещь однозначно недопустимая во всех сферах и наиболее точная.

Снижен и максимальный срок самого серьезного наказания в ч. 1. ст. 282 УК РФ. Это является позитивной мерой по отношению к ненасильственному преступлению.

Осталась неизменной незначительность различия в наказании за возбуждение ненависти и за насильственное преступление. Эта норма подвергалась критике и до внесения изменений.

К сожалению, изменение статьи не затронуло необходимость доказывания умысла на возбуждение ненависти или вражды.

Действительно, остается неясным, имел ли в виду законодатель, принимая статью в существующей формулировке, ограничить субъективную часть только прямым умыслом. Некоторые юристы, в том числе и участвовавшие в разработке текста статьи (Ю.М. Шмидт), до принятия нового кодекса критиковали действовавшую ст. 74 именно за это: «Неправильным представляется и то, что в соответствии со ст. 74 УК РСФСР, преступными признаются только умышленные действия. Это крайне усложняет задачи следствия, которому даже при наличии неопровержимых и дерзких фактов националистических проявлений приходится изыскивать доказательства того, что виновный не только совершил те или иные действия, но и совершил их именно с умыслом возбудить национальную вражду или рознь».

То, что в новом тексте статьи слово «умышленное» отсутствует, было воспринято как достижение. Однако, во всех комментариях к УК подчеркивается: «субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом. Лицо осознает, что совершает указанные в диспозиции комментируемой статьи действия, и желает этого.

То есть реально ситуация осталась прежней. Практика показывает, что позицию комментаторов разделяет и большинство судей, и для этого есть основания: действительно, в отсутствие руководящих разъяснений Верховного Суда РФ слова закона «действия, направленные на» вполне логично толковать именно так.

Действительно, любая направленность на что-то предполагает все те характеристики, которые нужны для прямого умысла. Нельзя направленные действия совершать с косвенным умыслом или по неосторожности. Здесь действительно должен быть прямой умысел. Такое толкование вытекает напрямую из содержания статьи 282 УК РФ.

Что касается реформы уголовно-процессуального законодательства, то отнесение (ч. 3 ст. 20 УПК РФ) ст. 136 УК РФ к делам частно-публичного обвинения только сократит и без того небольшое количество лиц, привлекаемых к ответственности по данной статье. Указанная категория дел может быть возбуждена только по жалобе потерпевшего, а согласно ст. 25 УПК РФ ещё и прекращается в случае примирения обвиняемого с потерпевшим.

Учитывая агрессивный характер праворадикальных экстремистов, нетрудно представить, какому прессингу будут подвергаться жертвы hate crimes, чтобы добиться от них «примирения» с обвиняемым. Следовательно, трансформация ст. 136 УК РФ в статью частнопубличного обвинения только ослабило борьбу с дискриминацией, что представляется неоправданным.

В связи с тем, что экстремисты постоянно заявляют о готовности к насильственным акциям, нельзя не вспомнить и два инцидента, произошедшие в 2004 г. в Подмосковье. 25 мая 2004 г. в Долгопрудном была взорвана машина судьи Жанны Радченко, а 9 августа была убита судья Наталия Урлина. В обоих случаях одной из версий следствия является участие этих судей в процессе по делу, активный интерес к которому демонстрируют местные активисты РНЕ.

Наиболее печальный пример - убийство в Петербурге известного ученого Николая Гиренко, автора целого ряда экспертиз по делам российских национал-радикалов.

Подводя итоги и на примере вышеприведённых фактов, можно, к сожалению, констатировать, что прогноз, сформулированный два года назад, в уже упомянутом нами докладе правозащитников, остаётся неизменным: российские уголовно-правовые механизмы противодействия дискриминации и разжиганию «этнической вражды» напротив ожидаемого слабы и малоэффективны.

Это объясняется рядом обстоятельств, в том числе, указанными недостатками действующих нормативно-правовых актов, отсутствием соответствующего правоприменительного опыта, включая судебную практику, которая ещё не применяет стандарты и систему доказывания Европейского Суда.

Как и прежде, нет никаких оснований полагать, что практика применения правоохранительными органами и судами, норм УК, предусматривающих ответственность за дискриминацию и разжигание «этнической» вражды (в первую очередь ст. ст. 136, 239 и 282), может существенно измениться.

Эта ситуация описана в «Методике расследования преступлений, совершаемых на почве национальной или расовой вражды или ненависти», в частности, указано: «Анализ результатов изучения прокурорско-следственной практики свидетельствует, что часто прокуроры, следователи, не зная, как правильно определить предмет и пределы доказывания по таким делам, стараются уклониться от принятия законного и обоснованного решения. Часто уголовные дела не возбуждаются даже при наличии достаточных оснований, а возбужденные - прекращаются, поскольку следователь не представляет, каковы должны быть основные направления расследования, какие источники могут быть использованы для получения необходимой дополнительной информации».

Актуальным остаётся вопрос о более четком разделении нескольких составов преступления, предусмотренных ст. 282 УК РФ и об исключении узкого понимания субъективной стороны преступления только как прямого умысла. Следует обратить внимание на возможность введения в УК новых составов, не учтённых последней реформой уголовного законодательства - подстрекательства или призывов к дискриминации и организованной деятельности, направленной на подготовку и совершение преступлений по мотивам расовой, этнической и религиозной вражды. Обязанность государства преследовать такого рода деяния предусматривается, в частности, ст. 4 Международной Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г.

Но даже самые совершенные уголовно-правовые механизмы будет бездействовать, если и дальше будут применяться этноцентричные идеологемы, закреплённые в диспозициях статей.

Следует отметить тот факт, что в научно-методической литературе предпринимались попытки критического осмысления понятий «национального» применительно к нормам УК РФ. Так, в уже указанной «Методике расследования преступлений, совершаемых на почве национальной или расовой вражды или ненависти» правильно указывается условность понятия «национального». Преступления на почве ненависти авторы Методики предлагают называть «этническими преступлениями».

Тем не менее, новая классификация не затронула содержание диспозиции статей: термины «национальное» и «этническое» рассматриваются как взаимозаменяемые. Под «этническими преступлениями» подразумеваются «межэтнические» конфликты.

Сомнительная ценность такого определения неоднократно доказывалась в научной литературе.

Далее, авторы «Методики» постоянно используют такие идеологемы, как «межнациональная» почва, «межнациональные» конфликты, равноправие «больших» и «малых» народов, «коренная национальность», «национальное» и «расовое» достоинство. Валидность и жизнеспособность подобных наукообразных понятий также подвергается справедливой критике в академической среде.

Теперь рассмотрим ещё одно издание на схожую тему: «Толерантность в деятельности органов внутренних дел. Особенности работы с этническими меньшинствами: Курс лекций».

Главной смысловой осью этого курса является следующее утверждение: «Особую сферу правового регулирования составляют проблемы ксенофобии и экстремизма на этнической, расовой и религиозной основе. В Уголовном кодексе РФ есть соответствующие статьи, которые недавно были улучшены по части своих формулировок, но их понимание и толкование оставляют желать лучшего.

Тем не менее эксперты и политики, а также практические работники правоохранительной сферы все больше убеждаются в том, что правовому преследованию и наказанию следует подвергать не за оскорбление смутно понимаемых «национальной чести и достоинства» (что такое цыганская, русская, чувашская или татарская честь и чем они отличаются друг от друга, доказать довольно сложно), а за разжигание любой формы межгрупповой розни среди граждан и людей в целом (курсив мой - К. Б.) и (или) за организацию и осуществление насильственных действий на этой основе.

Что касается «национальной чести и достоинства», то, видимо, речь должна идти об оскорбительных словах и действиях в отношении тех ценностей, норм и представлений, которые коллективно почитаются представителями той или иной общности (народа или религиозной общины) и оскорбление которых наносит моральный ущерб представителям этой общности.

Причем действовать нужно последовательно и настойчиво по всей стране, а не ограничиваться только расследованиями «под особым контролем» президентов или губернаторов и показательными процессами, часто оборачивающими благодаря прессе негативной рекламой. И здесь главное - ментальная неготовность людей в нашей правоохранительной системе. Представления наших прокуроров, судей, народных заседателей, не говоря уже о рядовых милиционерах, зачастую ничем не отличаются от бытовых стереотипов и политизированных мифологий».

Стоит признать, что процитированная критика норм УК является безусловно конструктивной и совпадающей с позицией автора.

Важным представляется и следующее утверждение: «необходимо более последовательное осуществление принципа гражданственности. Граждане единого государства не могут делиться на «коренных» и «некоренных» жителей, а тем более одни быть в категории «государство-образующих», а другие - нет, одни быть «основным населением», а другие - диаспорой.

Все граждане являются создателями и равными собственниками Российской Федерации независимо от их этнической принадлежности, все граждане, а не только одни русские, являются представителями «основного населения», включая и так называемые «национальные меньшинства». Права на территорию, ресурсы и власть в России путешествуют вместе с гражданином, где бы он ни жил и не трудился».

В этой связи нелишним будет указать, что научными редакторами этого издания являются начальник Главного управления кадров МВД РФ А.А. Стрельников и начальник Ростовского юридического института МВД России П.П. Баранов, что отражает позитивную динамику в отношении правоохранительных органов к преступлениям на почве ненависти.

Заслуживает внимания и следующий сборник статей: «Миграция, толерантность, деятельность органов внутренних дел Российской Федерации». Это издание посвящено процессам миграции, которые подаются авторами сборника как угроза и неизбежное столкновение «этносов». Особенно выделяется «чеченский этнос». При том, что в публикации этого сборника статей принимал участие В.А. Тишков, авторы не приняли во внимание его известную статью «Конструирование чеченцев из этнографического мусора».

Несмотря на то, что в науке появился отдельный вид преступности - «преступность мигрантов», по мнению практических работников правоохранительных органов, угроза миграции значительно преувеличена. Более того структуры МВД начинают принимать участие в реальной защите вынужденно перемещённых лиц.

Некоторые отрицательные последствия, вызываемые массовыми миграциями, - предмет отдельного научного исследования, но уже сейчас можно констатировать, что негативная репутация многих мигрантских сообществ становится проблемой независимо от того, насколько она оправдана.

Возвращаясь к изучаемой работе, стоит отметить номинативные неологизмы: «реактивность этноса» и «казачье национальное население». Еще одно терминологическое новшество - «национальный круг».

Небезынтересной для научного анализа представляется монография «Работа полиции с населением: учет этнических особенностей граждан в деятельности полицейских ведомств (анализ опыта зарубежных стран)». Эта работа представляет собой компиляцию из разнообразных источников на тему взаимодействия правоохранительных органов и общества. Как видно из названия работы, понятийно-терминологический аппарат остался тем же.

Помимо ритуальной апелляции к событиям в Косове и Метохии, удивление вызвал только один фрагмент: «на этом фоне продолжается борьба криминальных структур, в том числе организованных в ряде случаев на основе этнической принадлежности  И в этой борьбе некоторые представители национальных меньшинств активно предъявляют свои права (выделено мной - К.Б.). Проблема так называемой «этнической преступности» усугубляется и раздувается многими СМИ. Наше мнение - преступность не имеет границ и национальной окраски».

Внутренняя взаимосвязь набора определений в этом отрывке представляется совершенно недоступной в силу её противоречивости. Непонятно, почему наличие «этнической» преступности сначала признаётся, а в следующем предложении полностью опровергается, какие права и на что активно предъявляют представители «национальных меньшинств» и, если преступность не имеет «национальной окраски», то почему её должны иметь некие «меньшинства»?

Идеологема «национальное/этническое меньшинство» имеет весьма сомнительную ценность с точки зрения науки. Субъектом права может быть индивид или признанное законом сообщество. Это и является проблемой законодательства о меньшинствах.

Несмотря на многочисленные попытки, выработать конвенциональное определение «меньшинства» не удается уже на протяжении десятилетии. Спорным представляется мнение некоторых учёных о том, что «государству следует, насколько это возможно, или с учётом особых условий, гарантировать специфические права меньшинств». Формулирование особых прав женщин, детей, инвалидов не приводит к появлению сословия соответственно женщин, детей или инвалидов. Более того, концепция групповых прав «меньшинств» представляет собой производное от субстанциалистского мировоззрения и влечёт за собой принцип коллективной вины и ответственности.

Подтверждением является то, что, во-первых, коллективные права противоречат индивидуальным, а во-вторых, могут носить дискриминационный характер по отношению к отдельным индивидам. Специалистами подчёркивается опасность искусственной изоляции «меньшинств» и навязывании им особых социокультурных качеств.

Интересным представляется тот факт, что французское право вообще не признаёт каких-либо меньшинств. В первом отчете Верховного Совета по Интеграции особо подчёркивается: «Французская концепция интеграции должна подчиняться логике равенства, а не логике меньшинств. Наша концепция основана на признании равенства индивидуумов перед законом вне зависимости от их происхождения, расы, религии и исключает институциональное признание меньшинств». Приведённое утверждение полностью согласуется с позицией автора.

Из характера изучаемой проблематики следует логический вывод о необходимости историко-методологического экскурса, способного объяснить сложившийся понятийно-терминологический аппарат уголовно-правовой политики в России, а также странах Запада. Разумеется, что этот экскурс, ограниченный рамками правового исследования, будет носить преимущественно реферативный характер, только намечая смысловые контуры расистского дискурса и сопутствующих ему дискриминационных практик.

Общеизвестно, что в марксистско-ленинской методологии главенствовал вполне справедливый тезис о примате социального над биологическим, то есть об определяющей роли классовых отношений.

Родоначальники марксизма указывали на роль расы как экономического фактора, не занимаясь подробным изучением расовой проблематики, но их советские последователи более детально изучали эти вопросы.

И если в работах В.И. Ленина содержится нейтральный анализ, который по существу является политическим осмыслением «национальных отношений», то И.В. Сталин, таким образом, сформулировал «марксистское» понятие «нации», что оно исключило евреев из состава «полноценных наций». Разумеется, что подобные понятийные трансформации не могли не сказаться на политике государства.

Поэтому, несмотря на здравые марксистские декларации, советское общество было чётко сегментировано по «национальному» признаку, что проявлялось практически во всех сферах жизни.

Государство проводило принудительную «национальную» идентификацию и у каждого гражданина была обязательная «национальная» маркировка в общегражданском паспорте.

Графу «национальность», как общеобязательный аскриптивный статус, стали вносить в паспорт в конце 1932 г. - позднее это станет основанием для репрессий и депортаций отдельных групп населения. «Пятая» графа помогла нацистам на оккупированных территориях СССР - используя советские паспорта, сотрудники гестапо выявляли и уничтожали евреев.

Пытаясь избежать репрессивной стигматизации, люди выбирали наиболее безопасную «национальность» о чём не знали ни паспортные службы, ни члены семьи. Несмотря на то, что сфальсифицировать паспортные данные было достаточно тяжело, большинство исследователей ставят под сомнение достоверность паспортной идентификации. (Эта проблема была зафиксирована ещё советскими учёными).

Существуют и другие мотивы для уклонения от принудительной идентификации. Так, представители отдельных групп населения, стигматизированных как носители относительно низкой культуры, стремятся быстрее слиться с большинством и выбирают «нужную» национальную принадлежность. Причём этот феномен встречается и за рубежом.

Институциональные определения национальности конституировали базовые категории политического сознания, ключевые параметры политической риторики, специфические типы политического интереса и фундаментальные формы политической идентичности.

Следствием национально ориентированной политики стала идеология «интернационализма», имеющая большое сходство с идеологией современного мультикультурализма и практикой позитивной дискриминации.

По мнению многих учёных, именно интернационализм, который на протяжении десятилетий овеществлял понятие «нации» и продуцировал этнический партикуляризм, стал причиной распада Советского Союза и последующих вооружённых конфликтов на «национальной» почве.

Тем не менее, в 80-е гг. предпринималась попытка разработать концепцию «советского народа как новой исторической общности». Подобная инициатива имела под собой вполне реальные основания: советский народ за многие десятилетия действительно оформился, как гражданско-политическая и социально-культурная общность. Но распад СССР не позволил осуществить эту позитивную идею.

Так как, в отечественной этнографии определяющим научным направлением был эссенциализм (сущностная неизменность «этноса»), За редким исключением, этноцентричное мышление было свойственно и советской науке и всему руководству страны. Неудивительно, что, в отечественной этнографии, по словам российского антрополога С. Е. Рыбакова, существование этнической субстанции «под вопрос не ставилось». В результате, этничность рассматривалась как потенциальная правосубъектность.

В результате это отразилось даже на административнополитическом устройстве СССР. Несмотря на то, что федерализм рассматривался как переходный этап к будущему «социалистическому унитаризму», в стране были созданы национально-территориальные образования. Доктор исторических наук А.И. Миллер называет такое устройство территориализацией этничности, «проектом коренизации».

Это деление по «этническим» границам, как следует из принципа образования субъектов РФ, осталось прежним.

В связи с этим кандидат философских наук А.Н. Малинкин высказывает справедливое утверждение о том, что «национально-территориальные образования народов Российской Федерации, образованные по этническому признаку, должны быть ликвидированы со всеми их (искусственными) границами и квазифеодальными привилегиями, стимулирующими формирование этнократических федерально-республиканских режимов».

По его мнению, нужен «отход от псевдофедеративного государственного устройства, базирующегося на этническом федерализме и переход к подлинно демократическому федерализму, допускающему только административно-территориальные разграничения и гарантирующему фактическое гражданское равенство и соблюдение прав человека».

В этой связи показательной представляется ситуация с республикой Мордовия. Мордвины разделились на две группы - эрзя и мокша, а регион под названием исчезнувшего «этноса» остаётся под прежним названием. Эта тенденция прослеживается и в других регионах России.

Ещё один пример - это республика Дагестан. Не существует такой антропокультурной группы - «дагестанцы», а квазигосударственное образование в составе РФ есть.

К сожалению, создание нового государства - Российской Федерации не повлекло за собой радикального изменения научной парадигмы:       социальный конструктивизм не получил должного

распространения и не стал заменой устаревшим примордиалистским взглядам. Напротив, современные научные исследованиях содержат следующие утверждения: «Традиционные представления о формально-правовом равенстве не пригодны для формирования власти в многоэтническом обществе, как оказываются не пригодными и традиционные институты и механизмы защиты прав человека». Несмотря на изъятие соответствующей графы из паспорта, что является очень важным политическим решением, этническая «метка» не исчезла из общественной жизни, а графа «национальность» является обязательной к заполнению во многих официальных документах, что является прямым нарушением норм Конституции РФ.

Законодателями даже разработан проект Федерального закона «О русском народе». Особое положение «русской нации» или «русского этноса» обосновывается в научных трудах.

Официальную концепцию этноцентризма сменили разнообразные псевдонаучные теории этногенеза (в особенности, теорию JI.H. Гумилёва). Такие воззрения, пропагандирующие национализм и ксенофобию, опровергаются справедливой критикой со стороны научного сообщества.

Что же касается научной ценности новых «этнокультурных» теорий, то показательным является мнение известного английского слависта К. Мерридейла: «Наиболее экстремистские культурологические теории, появляющиеся в России, настолько заумны и неестественны, что западному человеку просто невозможно понять их содержание».

Думается, что здесь необходимо сделать небольшое отступление для объяснения сути понятия «этноцентризм». Этот понятие было разработано профессором Йельского университета Уильямом Самнером.

Основываясь на ярко выраженной идентификации индивида со своей группой и на его уверенности в её превосходстве по некоторому набору ценностей, верований, представлений, этноцентризм является установкой, интеллектуальной позицией, при которой суждения о других выносятся на основании собственных привычных норм и правил, и таким образом создаётся разделение между варварами и цивилизованными, зачастую во имя сохранения идеала «чистоты» или «подлинности».

Как показали авторитетные учёные, в частности, американский этнограф Мелвилл Херсковиц, американский антрополог Альфред Луис Кребер, французский философ, этнолог и социолог Клод Леви- Стросс, такое поведение сочетается с неприятием многообразия культур, и обычно это понятие рассматривается как синоним нетерпимости, ксенофобии, расизма и стигматизации.

Более того, этноцентризм пытается свести общественные отношения к интеллектуальному трайбализму - редукции личности к определённому классификационному конструкту.

В этой связи необходимо подчеркнуть, что современные общественные отношения по-прежнему подвергаются насильственной этнизации. В политическом дискурсе центральными являются такие опасные идеологемы, как «межнациональные/межэтнические отношения», «этническое меньшинство» «межэтнический конфликт».

Что касается «межэтнических конфликтов», то, по мнению В.А. Тишкова, часть конфликтов не является результатом по-настоящему агрессивной мотивации. На самом деле они - лишь спланированные акции и манипулирование общественным мнением для достижения определённых целей.

Мнение российского антрополога совпадает с утверждением Хайнера Гайслера: «Было бы слишком близоруко принимать за основную причину этнических конфликтов и гражданских войн просто националистические антипатии. Настоящими причинами являются жажда власти, коррупция, алчность, эгоизм и политическая некомпетентность». Действительно, всплеск национализма в странах Восточной Европы многом обусловлен особенностями прежней политической системы.

В связи с этим, немецкие исследователи национализма М. Хоркхаймер и Т. Адорно отметили, что «сегодня индивиды получают свои политические платформы уже готовыми от властей точно так же, как потребители - свои автомобили от торговых филиалов фабрик-производителей».

Этнизация общественных отношений всегда представляет собой источник нестабильности. Многие западные исследователи, в частности американский политолог Роберт Даль, ещё в начале 70-х годов называли этнополитическую поляризацию в числе самых серьезных угроз демократии.

Как это негативно влияет на политическую жизнь страны, показал Дональд Горовиц - профессор юриспруденции Университета Дьюк: «Общества с глубинными расколами по этническому принципу  склонны возводить партийные системы, обостряющие этнический конфликт».

Ситуация усугубляется тем, что в таких обществах партии чаще всего организуются по этническому принципу. Более того, после появления хотя бы одной «этнической» партии, все остальные начинают организовываться по такому же признаку.

В итоге, рано или поздно одна «этническая» партия займёт доминирующие позиции в стране, установив в государстве ультранационалистический режим. Идеологией такого государства станет стремление к «чистоте нации» и «национальному возрождению», что является характерной особенностью фашизма.

Вымышленная «чистота расы», как известно, основывается на теории Blut und Boden, разработанной немецким историком и философом И.Г. Гердером. Дальнейшее развитие эта паранаучная идея получила в книге А. Гитлера Mein Kampf. Один из идеологов национал-социализма А. Розенберг писал в 1942 г.: «Эта книга содержит принципы чистейшей этнической морали, по которым должен жить весь германский народ».

Ярким примером такой мессианской убеждённости в собственном «национальном» превосходстве служит заявление, сделанное А. Гитлером за 5 дней до нападения Германии на Советский Союз в июне 1941 г.: «Неважно, на нашей ли стороне право, мы должны победить. Это единственный путь. И этот путь морально оправдан и необходим. Когда мы победим, кто будет спрашивать нас о методах».

Думается, что угроза этноцентризма как завуалированного фашизма описана достаточно полно. В этой связи, существующий запрет на создание партий по «национальному» признаку, представляется справедливым и дальновидным.

Нелишним будет вспомнить о роли социодарвинизма в человеконенавистнической идеологии нацистской Германии. Также, как этноцентризм, учение социодарвинизма первоначально рассматривалось как совершенно научная доктрина, а позже было использовано для разработки расовой теории Третьего Рейха.

Большой вклад в эту теорию внесли немецкие генетики. В своих монографиях они обосновывали существование «худших» (inferior) людей с низким уровнем умственного развития (некоторые из них обладают криминальными склонностями), размножающихся гораздо быстрее «лучших», или «высших» (superior) представителей человечества. В результате был принят закон об обязательной стерилизации умственно отсталых, алкоголиков, шизофреников, подверженных маниакально-депрессивному психозу, слепых и глухих от рождения, страдающих хореей Хантингтона.

Закон вступил в силу 1 января 1934 г. Известно число прошедших насильственную стерилизацию: в период с 1934 по 1939 гг. оно составило от 350 до 400 тыс. человек. Около 3, 5 тыс. человек умерло в результате операций. Решения о необходимости операций принимались медиками, получившими подготовку в области генетики человека.

Генетики пытались повлиять на уголовно-правовую политику Третьего Рейха, указав нацистским властям на то, что в программе стерилизации отсутствует большая и очень важная группа. Имелись в виду те, кого в Германии называли asozial («антиобщественный»). В Германии таких людей было около миллиона.

Министерство внутренних дел одобрило идею, согласно которой особая «тройка» из двух медиков (психиатров) и одного офицера полиции должна решить, является ли тот или иной человек «антиобщественным элементом». В случае положительного решения его надлежало либо подвергнуть стерилизации, либо отправить в концлагерь.

Соответствующий законопроект был подготовлен Министерством внутренних дел в начале 1937 г. и несколько раз предлагался на утверждение, но так никогда и не был принят. Министерство юстиции совершенно справедливо предположило: принятие этого закона будет означать фактическую безработицу для судей. В результате новый закон не утвердили, но всех цыган, как «антиобщественных» уничтожили в Освенциме.

Здесь уместно провести тревожную аналогию. В современной России средства массовой информации постоянно продуцируют миф об особой «этнической» преступности, где «этническим» группировкам отводятся специальные криминальные ниши: например, считается, что: «таджики наркотизируют русский народ», «азербайджанцы вытеснили славян из рыночного бизнеса».

По этой причине, прокуратуре Хабаровского края пришлось разработать рекомендации для работников средств массовой информации: «Памятка журналистам при подготовке публикаций по уголовным делам».

В документе содержится целый ряд рекомендаций по корректному освещению следственных и судебных процессов. Восьмой пункт этой памятки гласит: « не следует фиксировать внимание читателей на национальной принадлежности лиц, совершивших преступление». Представляется, что такая рекомендация особенно ценна для работников СМИ и правоохранительных органов не только в Хабаровском крае, но и на всей территории РФ.

Так как после войны немецкие учёные не понесли заслуженного наказания, то их идеи, в несколько смягчённом виде, нашли своё продолжение в трудах западных генетиков. Неравенство трактовалось ими как порождение реальных генетических различий. Рабство снова оправдывалось уверениями, что чернокожие люди являются промежуточной формой между белыми людьми и обезьянами. В целом, реакционная генетика сводилась к мифу о генетической предопределённости человека.

Например, американский учёный Артур Дженсен опубликовал результаты эмпирического исследования различий в интеллектуальном уровне представителей разных антропологических групп, которые выявили низкие показатели у темнокожего населения США, и «объяснил» эти различия наследственностью.

Но как убедительно показывают исследования, если темнокожие считаются от природы менее умными, чем белые, то местные власти будут направлять меньше ресурсов на развитие их школ, считая это бесполезной тратой денег. Худшее качество этих школ неизбежно обернется низким качеством образования школьников, которые при проверке их интеллекта с помощью тестов IQ будут показывать относительно низкие результаты.

В целом, концепции «генетической предопределённости» были тщательно изучены и деконструированы, как на Западе, так и в Советском Союзе.

Критикуя идею о генетической предопределённости человека, выдающийся генетик Ф.Г. Добжанский, отмечал: «Нелепо утверждать, что поскольку некоторые признаки, такие как телосложение или форма головы, больше зависят от генотипа в тех или иных популяциях, то и другие признаки, такие как интеллект или темперамент, тоже должны быть по преимуществу наследственными. Более того, наследуемость одного и того же признака может варьировать не только между популяциями, но и в разное время в одной и той же популяции».

«Генотип (совокупность генов организма) определяет не фиксированный набор признаков, а норму реакции, то есть репертуар возможных ответов на действие среды Отдельный человек - не бледное отражение платоновской идеи своей расы, класса или семьи. В противоположность типологическому популяционное мышление, основанное на генетике, рассматривает каждого человека как уникальное явление, неповторимую индивидуальность».

Он также ответил на критику генетики, как «опасной» науки в целом: «Некоторые уверяют, что изучение генетики поведения человека должно быть прекращено, так как оно льет воду на мельницу расистов. Как могут быть люди настолько интеллектуально близорукими? Они неспособны видеть, что именно генетика подрывает всякое подобие обоснованности расистских представлений».

Стоит отметить, что по современным представлениям, полученным на основе анализа географических распределений генетических маркеров и гаплотипов ДНК, не существует и не существовало в прошлом «чистых» рас. А современный народ - это генетически разнородная человеческая популяция.

Возвращаясь к режиму этнополитического диктата, отметим его современный вариант - государства Прибалтики. Изучая правовое положение «неграждан» в Эстонии, известный швейцарский политолог Андрэ Либих констатирует: «Государство не скрывает того факта, что его легитимность основана на этническом принципе и что сохранение бинационального общества представляло бы смертельную опасность для эстонской нации».

Здесь вспоминается максима Артура Шопенгауэра: «Предрассудок - это чрезвычайно удобное орудие для того, кто призван повелевать или управлять людьми». Это меткое наблюдение развил известный российский социолог В.М. Воронков: «Элита с большим удовольствием делит мир по этническим группам, для того чтобы лучше управлять». Методы эстонской власти служат хорошим иллюстративным материалом для этих справедливых изречений.

Этнополитический центризм характерен не только для бывшей советской Прибалтики - в странах Европы ксенофобия и экстремизм становятся привычным явлением. Как пишет один европейский исследователь: то, что называлось западным плюрализмом и толерантностью, на самом деле было простым равнодушием со стороны богатых. Но когда возникают угрозы богатству и благосостоянию, равнодушие по отношению к «другим» исчезает, и они сразу превращаются во «врагов».

По мнению Юргена Хабермаса: «В наших обществах благосостояния множатся этноцентрические реакции населения той или иной страны против всего чужого - ненависть и насилие, обращенные на иностранцев, на иноверцев и людей с другим цветом кожи, но также на маргинальные группы, на лиц, не имеющих полных прав, и опять таки на евреев».

Когда отчаяние достаточно велико, стоит вложить немного денег на праворадикальные лозунги, и никому неизвестный инженер по дистанционному управлению из Биттерфельда, не располагающий ничем, кроме мобильного телефона, с первого раза мобилизует почти 13% протестных голосов.

А делегаты конгресса «Национального альянса» (входящего в состав итальянского правительства), в интервью крупнейшей итальянской газете открыто заявляют: «Немного фашизма никому не повредит, а, кроме того, мы, молодежь, в соответствии с самой современной историографией, воспринимаем Двадцатилетие (фашистское) как динамизм, модернизацию и поэтому с гордостью можем назвать себя фашистами».

Для канализации массовой агрессии в отношении внутреннего «врага», политические лидеры умело манипулируют данными «расовой» статистики.

Участник проведенной в Чехословакии переписи 1991 г. объяснил: «Переписчику я назвался словаком, потому что быть цыганом - уже достаточно для того, чтобы люди тебя ненавидели». Ситуация по отношению к цыганам не изменилась и после раздела страны на два независимых государства. В докладе Всемирного Банка о положении цыган в Центральной и Восточной Европе отмечается: «Многие цыгане отказываются идентифицировать себя в качестве таковых».

Недавнее исследование публикаций в СМИ Словакии, посвященных цыганам, позволило выявить несколько случаев использования расовой статистики для документального обоснования якобы имеющей место склонности цыган к совершению преступлений. Например, в процитированной статье из местной прессы говорилось: « С 1994 г. преступниками-цыганами совершено 22 процента от общего числа раскрытых преступлений. На долю цыганской молодежи приходится более 30 процентов раскрытых преступлений, совершенных несовершеннолетними». И здесь же: «Из всех преступлений против нравственности 56 процентов совершено цыганами».

Очевидно, что расовая статистика является одной из главных причин предрассудков, дискриминации и способствует формированию негативных стереотипов.

Так, в начале августа 2000 г. депутат парламента, представлявший Словацкую национальную партию, публично заявил, что «цыгане, не разделяющие общественные ценности (unadaptable)» должны быть помещены в «резервации» для снижения уровня преступности.

Тремя днями позже председатель Словацкой национальной партии (SNS) заявила, что не видит необходимости извиняться за слова депутата.

Действительно, обвинения в злоупотреблении «статистикой» представляются основанными на достоверных данных. Тому же депутату парламента от Словацкой национальной партии, принадлежит заявление о «статистических свидетельствах» того, что наибольшая часть «умственно отсталых» происходит из цыган и утверждение «Существуют отдельные виды преступлений, 95 процентов которых совершают наши цыганские сограждане. Речь идет не только о сексуальных преступлениях, кровосмешениях и сексуальной эксплуатации несовершеннолетних», а также вопрос: «Разве гуманно разрешать слабоумным плодить новых слабоумных, увеличивая процент слабоумных и умалишенных среди населения»?

Компания «Czech Airlines» ставила в документах цыган пометку «R» (от «Roma»), помогая таким образом отсеивать «нежелательных» мигрантов. Неудивительно, что действия властей, продиктованные очевидно положительными намерениями, наталкиваются на подозрительность тех, кому они, казалось бы, должны быть выгодны.

Например, в ноябре 1999 г. Министерство образования Чешской Республики разослало письмо во все начальные и средние школы страны с требованием вести учет успеваемости учащихся-цыган. Правительство объясняло, что такой специальный учет необходим для повышения образовательного уровня цыган.

Реакция некоторых цыганских лидеров была предсказуемой. «Если кто-то пытается дифференцировать людей по цвету кожи, то это - явная дискриминация, даже при самых благих намерениях, - заявил один цыганский активист. - Мы уже переживали геноцид, и никто не может гарантировать нам, что демократия здесь - это навсегда. Что, если верх возьмут неонацисты?».

Некоторые правительства намерены использовать и публиковать данные об «этнической и расовой» принадлежности тогда, когда это позволяет привлечь внимание к якобы диспропорционально высоким показателям преступности среди отдельных «этнических» групп.

Например, болгарские власти заявляли Мониторинговому комитету Совета Европы, что по имеющимся данным «более 30% всех преступлений в стране совершаются цыганами».

Аналогичные опасения вызвала представленная полицией Румынии информация о нескольких рейдах, проведенных весной 2000 г.: «За последние пять дней полицией проведены рейды в беднейших районах Бухареста с целью борьбы с преступностью. По заявлениям полицейских чиновников, большинство из 2000 арестованных были цыганами».

Расово мотивированная уголовно-правовая политика характерна не только для стран Восточной Европы. В ежегодном отчете Специальной комиссии ООН по расизму за 2000 г. приводится полученная в Германии информация:

«Представителям меньшинств, относящимся к цыганам «Синти» и «Ромэ», в базах данных и других системах учета полиции Баварии специально присваиваются регистрационные ярлыки «Ромэ/Синти», «цыгане» либо, по старой нацистской терминологии, Landfahrer («бродяга»).

Центральному совету немецких цыган («синти» и «рома») стало известно о представленном 16 декабря 1998 г. отчете главы Баварской комиссии по защите информации, в котором указано, что полиция без каких-либо правовых или иных оснований фиксирует в специальных реестрах личные сведения обо всех лицах «синти» и «рома», включая даже номерные знаки их автомобилей и тому подобную информацию.

Полиция оправдывает ведение такого учета задачами vorbeugende Verbrecenbekampfung (профилактики преступности) и объясняет, что «Синти» и «Ромэ» могут представлять опасность для общества».

Более того, в отчёте ООН также отмечается, что в декабре 1996 г., когда перед Бундестагом был поставлен вопрос о наличии расовой классификации в данных полицейского учета, «Федеральное правительство заявило, что полный отказ от такой классификации не обсуждается в силу ее исключительной важности для работы органов полиции».

В США соответствующие категории расовых классификаций тесно связаны с такой общественной практикой, как рабовладение и сегрегационные расистские законы, из-за которых огромное число американцев африканского происхождения оставались гражданами второго сорта.

Необходимо отметить, что именно Верховный Суд США провозгласил доктрину сегрегации в 1896 г. Рассмотрев дело Plessy v. Fergusson, он пришёл к выводу, что власти штата Луизиана имеют право устанавливать расовую сегрегацию. Вскоре после этого в южных штатах было принято более 1000 законов, ухудшающих положение темнокожего населения. Советский юрист А. Гурков метко назвал такое законодательство «юстиция расизма».

С 1896 г. до начала 50-х гг. Верховный Суд США неизменно признавал конституционным расистское законодательство штатов, устанавливающее раздельное обучение белых и темнокожих. В 1952 г. он заявил, что сегрегация в образовании незаконна.

Тем не менее, ряд штатов не согласился с этим решением, например, в штате Джорджия лишили финансовой помощи школы, где вводилось совместное обучение. В Арканзасе законодательное собрание провозгласило намерение бороться с «антиконституционными решениями» Верховного Суда США.

Только в середине 60-х годов XX века правящие круги осознали, что государственный расизм значительно ухудшает международное положение США, после чего было принято решение смягчить формы публичного расизма.

В более узком плане применение в США уголовной статистики, основанной на признаке расовой принадлежности, восходит к дискредитировавшим себя теориям научного расизма, пытавшимся увязать этническую принадлежность с биологически обусловленными преступными наклонностями. Под влиянием этих взглядов в период с 1911 по 1930 гг. тридцать три штата приняли законы, предусматривающие принудительную стерилизацию на основании совокупности поведенческих особенностей, считавшихся генетически предопределенными.

В своем первом, составленном в 1933 г. квартальном Сводном отчете по борьбе с преступностью Федеральное бюро расследований ссылалось на дифференцированную по расовому признаку уголовную статистику как на подтверждение «соответственно высокого процента» «негров» и «цветных», арестованных по обвинению в насилии, незаконном хранении оружия и участии в азартных играх.

Расовая статистика продолжает вызывать расово мотивированное насилие со стороны сотрудников полиции в США и Великобритании.

Расовая статистика давно подвергается обоснованной критике со стороны академического сообщества. Одна экспертная группа буквально заявила: «Статистика, касающаяся меньшинств - одна большая иллюзия. Под видом научной однозначности и математической точности она скрывает, преднамеренно или непреднамеренно, целый мир противоречивых категорий и концепций принадлежности, несогласующихся друг с другом определений и ненадежных классификаций».

Именно поэтому пятьдесят процентов государств-членов Совета Европы «не собирают данные этнического характера, поскольку это запрещено их конституциями».

Представляется, что этноцентризм, как логическое следствие агрессивного консерватизма, - это совершенно устаревшая идеология, альтернативой которой может стать социальный конструктивизм. Разумеется, то смена типа мышления не решит все проблемы сразу.

Во-первых, у конструктивизма есть уязвимые стороны. Во- вторых, это совсем неоднородное явление, это отнюдь не единая парадигма. Вопрос заключается не в том, чтобы отказаться от одной эссенциалистской - парадигмы в пользу другой, конструктивистской, а в том, чтобы преодолеть интеллектуальные навыки, от которых современная социальная наука постепенно отказывается - независимо от того, считают себя ученые конструктивистами или нет.

Конструктивистская теория не отрицает необходимости

некоторых типов категоризации. Человеческое мышление требует категорий как фундаментальных коммуникативных средств. Эта теория лишь подвергает сомнению идею относительно того, что некоторые категории являются более фундаментальными («существенными»), чем другие.

Подводя итоги, можно сделать вывод, что понятийно-терминологический аппарат российского законодательства также нуждается в методологическом обновлении и смещении семантических акцентов. В первую очередь это касается норм Уголовного кодекса России.

 

Автор: Бабиченко К. Н.