Принципы государственного устройства и организация власти белого движения на Северном Кавказе
Белое движение начинало формироваться как военно-патриотическое, главной его целью была борьба с большевизмом. Поначалу лидеры движения не ставили задач формирования органов гражданского управления на занятых территориях.
Отсутствие у «Добровольцев» органов гражданского управления ощутимо проявилось во время пребывания Добровольческой армии летом 1918 г. в г. Ставрополе. Город был занят войсками Терских казаков под командованием генерал-лейтенанта А. Шкуро. Он требовал восстановления лозунга «Учредительного собрания». Пришедшие в город войска Добровольческой армии в условиях безвластия настаивали на утверждении дореволюционных порядков, что привело к повороту настроений ставропольских крестьян против Добровольческой армии. С этого времени стали активно создаваться антиденикинские партизанские отряды самообороны.
Отсутствие государственных структур, регулирующих повседневную жизнь, отрицательно сказывалось на росте числа сторонников Добровольческой армии. При прохождении армии через Ставропольскую и Черноморскую губернии, Терскую и Кубанскую области добровольцы в приказном порядке восстанавливали частную собственность, прежние нормы жизни, законы и пр. Причем происходило это без организации управленческих структур. Крестьянство воспринимало их как «вернувшихся хозяев», что содействовало формированию негативного отношения к белым. Без гражданских органов власти мобилизация, обеспечение армии и мирного населения, внешние сношения и многое другое не получало должного разрешения. А. Деникин писал: «Жизнь стихийным напором выбивала нас, требуя немедленного разрешения таких коренных государственных вопросов, как национальный, аграрный и другие».
На территории Кубанского и Терского Войск вопросы власти решались самим казачеством. В Черноморской и Ставропольской губерниях этим занялось руководство Добровольческой армии. В организации этой работы у Деникина не было другого выхода, как опереться на тех, кто служил в прежней администрации. Идеологический концепт единой и неделимой России суживал рамки выбора форм государственности. При такой постановке вопроса государство должно было взять на себя всю полноту ответственности и полноту управления. А значит, необходимо было формировать сильную вертикаль управления. Таким образом, происходил «возврат» к имперскому типу государственности или, что вернее, отдавалась дань исторической русской традиционалистической государственности. Что касается горизонтальных связей, их вторичность при таком раскладе была очевидной.
За короткий промежуток времени офицерство, представленное в Добровольческой армии, пережило эволюцию государственной власти от несостоятельной монархии к несостоявшейся демократии в лице Временного правительства и к диктатуре партии большевиков. В этих условиях сложно было ожидать единых, четко сформировавшихся взглядов, политических симпатий к какой-либо форме государственно-политического устройства. Большинство офицеров были лояльны по отношению к монархии отнюдь не в силу идейных убеждений, а потому что она олицетворяла власть с вполне конкретными привычными реалиями.
При этом белая идеология не повторяла традиционные имперские константы, она шла дальше. Модернизационные процессы, влиявшие на социальную структуру российского общества, подводили его к осознанию черт мировой и особенностей российской цивилизаций и необходимости учета последних в выстраивании политики. Один из идеологов белого движения философ И.А. Ильин считал органичным для русского сознания возрождение «духа русского национального всеединства».
Деникин представлял свои политические позиции так: «Я принял российский либерализм в его идеологической сущности, без какого-либо партийного догматизма это принятие приводило меня к трем положениям: 1. Конституционная монархия. 2. Радикальные реформы. 3. Мирные пути обновления страны».
Исследование белого движения приводит к выводу о том, что форма правления не была конкретным предметом рассуждений Деникина. Один из его современников писал, что Деникин считал «одинаково возможным служить России при монархии и при республике, лишь бы знать уверенно, что народ русский в своей массе желает той или иной власти». В таком подходе проявлялась «жертвенность» русской интеллигентности и привычка армии выполнять приказ, находясь вне политики. Немалую долю в причинах такого неопределенного подхода к власти сыграла пестрота взглядов «добровольческого» офицерства. Ими предлагались и монархические, и республиканские, и диктаторские формы правления. Но в декабре 1917 г. они собрались не для захвата власти, поэтому вопрос о ней был вторичен.
Когда в мае 1918 г. на состоявшемся в станице Егорлыкской совещании командования всех подразделений Добровольческой армии был поставлен вопрос о необходимости провозглашения какой-либо формы власти, Деникин высказался по этому поводу отрицательно. Он заявил, что попытки навязать армии определенную политическую доктрину приведут к ее расколу. Главнокомандующий учитывал разницу политических настроений в регионе. На первый взгляд, решение вопроса о форме власти отрицательно могло повлиять на весьма зыбкое единение антибольшевистских сил Юга России. К тому же лидеры белого движения всей страны не определились в этом вопросе. Думается, что ошибкой Деникина, не обладающего достаточной политической волей, был отказ взять на себя ответственность и последовательно осуществлять построение той или иной формы государственности. К этому времени он, блестящий военачальник, еще не вырос в последовательного и жесткого политика.
В своей речи в Ставрополе 25 августа 1918 г. генерал Деникин сформулировал принцип «непредрешения важнейших вопросов государственного устройства». Идеи борьбы с большевизмом и «непредрешения» вопросов государственной жизни до окончания войны и созыва Всероссийского Национального собрания, по мнению Корнилова, Деникина и других лидеров белого движения, должны были объединить представителей разных сословий. Однако в условиях той полярности, которая была характерна для взаимоотношений разных сословий России, единение под такими лозунгами было невозможно. Лозунг «непредрешения» отталкивал основные массы населения от Добровольческой армии, поскольку они привыкли к конкретному проявлению воли властей и устали от хаоса и анархии. «Интеллигентская» рефлексия была им непонятна. Отсутствие целостной конкретной программы белого движения делало его в глазах масс временным. Ассоциация Добровольческой армии только с военными действиями и отсутствие ее претензий на крепкую власть заставляло массы ждать тех, кто эту власть установит. Белое движение не было для большей части населения властью в привычном для России смысле.
Наличие национально-государственной идеи, институтов государственной власти, правовых основ их деятельности и взаимодействия с обществом, различными социальными группами и отдельными людьми, а также активная внутренняя и внешняя политика - все эти элементы присутствовали в формируемой большевиками власти, которая имела все признаки государственности как системы. У белых этой системы не было. К тому же, резкое сокращение социокультурного пространства, легитимирующего бытие белой власти, являлось признаком ее делегитимации. В отношении белого движения возможно употребление понятий «органы власти» или «органы гражданского управления», которые так и не смогли эволюционировать в систему государственности.
Подвижность фронта и необходимость удержания завоеванных территорий требовали создания хотя бы временных органов власти. 31 августа 1918 г. было создано Особое Совещание под председательством М.В. Алексеева. Оно становилось высшим органом гражданского управления при Верховном руководителе Добровольческой армии. Позже, со смертью М. Алексеева, оно трансформировалось в совещательный орган в области законодательства и Верховного управления при Главнокомандующем ВСЮР. Деникин, как и Алексеев, был убежден, что для противостояния диктатуре большевиков необходима диктатура личности, как временное явление в условиях войны, как метод удержания в России утраченных либеральных ценностей, но не как самоцель. Идея власти на Юге, основанная на диктатуре, реализовывалась с опорой на военные традиции единоначалия в русской армии. Она быстро распространилась на политическую сферу. По замыслу Деникина, Добрармия должна была функционировать как целостный военно-политический организм. Это предопределило характер власти - военной диктатуры. Деникин писал: «Всякое противодействие власти справа и слева карать». На деле эти слова оставались лишь лозунгом.
Военная диктатура Деникина в армии реализовывалась через действия Ставки, в сфере гражданского управления - через Особое Совещание. Его члены назначались самим Деникиным. Всякие попытки левого крыла в Особом Совещании, представленного кадетами, ввести систему выборности сталкивались с противодействием Главнокомандующего. Дела, подлежащие рассмотрению Особым Совещанием, вносились Главнокомандующим, председателем, начальниками управлений. С этого времени в руках Деникина сосредоточилась законодательная, исполнительная, военная и гражданская власть. Этот груз для человека, никогда ранее не связанного с политикой, был чрезвычайно тяжел.
Главным элементом государственного аппарата белого правительства были вооруженные силы. Это наложило отпечаток на формирование гражданских органов власти. Недоверие к гражданским лицам и интеллигенции присутствовало в решении государственных и хозяйственных вопросов. С ноября 1918 г. в составе Особого совещания действовал «Совет по делам внешней политики», с января 1919 г. - «Комиссия по национальным делам». Работали комиссии по выработке «Рабочего» и «Земельного» законодательств.
Идея создания района с собственным и устойчивым экономическим и политическим порядком, военной силой, поддерживаемого союзниками с последующим его расширением на все сопредельные части бывшей Российской империи, выраженная генералом Алексеевым еще в ноябре 1917 г., не получила должного развития. Деникин предпринимал попытки организации такого района на Юге страны. Сложность заключалась в том, что должны были учитываться вековые традиции власти казачества и отчасти горцев. Диктатура, как временная необходимость, по мнению Деникина, была призвана носить национальный характер. Она помогла бы удерживать власть в столь сложном регионе. Здесь она опиралась на объединение военных сил Добровольческой и Донской армий, а также Кубанской, Кавказской и других армий, входящих во ВСЮР.
В февраля 1919 г. вместо Особого Совещания было создано Совещание при Главнокомандующем ВСЮР. Его создание означало однозначное подчинение гражданских проблем военным, ужесточение военной диктатуры. Согласно положению, «оно учреждалось для содействия в делах законодательных и административных», являлось совещательным органом при Главнокомандующем по вопросам законодательным и в области управления. Наряду с совещанием, действовало его малое присутствие, оно рассматривало проекты, «лишенные политического значения».
На практике, по мнению многих современников, в том числе и самого Деникина, работа Особого Совещания не отличалась действенностью, политической волей и последовательностью. Они сравнивали его с политическим клубом с долгими спорами без практического результата. Такое положение вещей было закономерно, так как Совещание было «слепком» деятельности государственной Думы и имело генетическую неспособность принимать единые, в интересах дела, решения. Состав Совещания напоминал состав последней государственной Думы: преобладали правые и либералы. Бесплодной была их работа в Думе, приведшая к революции, которая же их ничему не научила. «Политика коалиции политических направлений в Особом Совещании потерпела полный крах», - такую оценку давал работе Особого Совещания сам Деникин.
В системе государственных органов деникинского режима особое место занимали органы агитации и пропаганды. Они представляли собой особую структуру, которая была призвана распространять идеи и задачи белого движения среди местного населения с целью привлечения его на сторону Добровольческой армии. К лету 1919 г. «Осведомительное агентство» (ОСВАГ) имело в своем составе военных, политиков, профессоров, которые вели работу по разным направлениям пропаганды и контроля. В его составе работали отделы: информационный, литературный, художественный и агитационный.
Помимо этого, ОСВАГ занимался сбором политической информации, изучением настроений в обществе, а так же составлял досье на всех руководителей белого движения на Юге. Он получал сведения с мест, на их основе составлялись сводки, которые затем шли командованию. Главнокомандующий получал по ним всю необходимую информацию. Важным направлением их деятельности была борьба с большевистской агитацией, велась работа по опровержению слухов среди населения.
Много объективных причин нарушало работу ОСВАГа. Важнейшей из них было отсутствие единой идеологической и четкой программы движения, что отразилось на состоянии пропаганды, такой же расплывчатой и размытой.
В Политической сводке «О положении на Северном Кавказе» в мае 1918 г. деятельности ОСВАГа делались заслуженные нарекания: «Отсутствие правильных сведений о действиях и намерениях Добрармии открывает широкое поле для большевистской провокации». В некоторых горских регионах, особенно в Чечне, было сложно вести работу, т.к. агитация проводилась разными политическими силами. В справке говорилось о том, что среди горцев ведется сильная агитация панисламистов, агентов горского правительства, туркофильски настроенных, политических сил, большевиков.
При отсутствии единого центра и соперничестве различных политических и военных сил за влияние в белом движении проводить централизованную идеологическую пропаганду и агитацию было сложно.
Основным направлением белой агитации стала работа среди населения региона и в красноармейских частях. Свои же войска оставались без идеологического воздействия. Нередко бойцы Добровольческой армии присягали «Царю и Отечеству», как это было в царской армии, что выдавало полное бездействие белой пропаганды.
Такое положение содействовало большевистской пропаганде и агитации, которая была более действенной, повсеместной и всепроникающей. Большевики занялись ею сразу с началом Гражданской войны. Была выстроена мощная и эффективная система ее функционирования в армии и на флоте во главе с агитационно-просветительным отделом политуправления Реввоенсовета республики, связанным с ЦК РКП(б). На местах функционировали их соответствующие органы.
Большевики имели более разноплановый арсенал средств, а у белых была только печатная пропаганда, что в условиях безграмотности населения давало плохие результаты. Большевистская пропаганда воздействовала на сознание и подсознание людей эмоциональностью, известными противопоставлениями, доступностью лозунгов и пр. В отношении лозунгов белых можно сказать словами белого генерала Шкуро: «Я спросил генерала Деникина о лозунгах Добрармии. Однако он тотчас же перевел разговор на другие темы. У меня создалось впечатление, что Деникин избегал ответа на интересовавшую меня тему».
Если учесть, что в начале Гражданской войны с обеих сторон воевала одна и та же русская армия, трудно переоценить роль лозунгов, пропаганды, присяги и пр. механизмов ее активизации в борьбе за «перековку» бойцов.
Плохие технические условия также сыграли свою роль: с перебоями действовал телеграф, железные дороги, часто не хватало бумаги и т.д. Казачьи правительства имели собственные отделы агитации и пропаганды. Это раздробляло силы антибольшевистской пропаганды.
Повсюду деятельность Отдела пропаганды вызывала недоверие и недоброжелательность. ОСВАГ считали прибежищем офицерства, которое скрывалось в тылу, не желая идти воевать. Многие представители высших эшелонов власти постоянно критиковали его работу. Противоречия между официальной идеологией и практикой на местах также вызывали недоверие к власти и ее органам у местного населения. Таким образом, идеологическая функция государства, как основа единения всех факторов функционирования белой власти, не работала столь эффективно, как это было у большевиков. В результате, несмотря на огромные средства, выделявшиеся на содержание ОСВАГА, деятельность его, по признанию Деникина, «принесла больше вреда, чем помощи».
Вся территория, занятая Добровольческой армией, являлась театром военных действий. Это побуждало, по словам Деникина, к принятию мер для временного усиления и централизации власти на местах. Необходимо было «сдерживать общественную инициативу».
В соответствии с Временными положениями «О гражданском управлении» и «О государственной страже», территория, контролировавшаяся ВСЮР, была поделена на области. На территории Северного Кавказа находились две из четырех созданных на Юге областей - Новороссийская и Терско-Дагестанская, которые создавались с учетом территориальных, экономических и национальных особенностей. Их возглавили Главноначальствующие, которые совмещали в своем лице руководство гражданским и военным управлением. Следующим звеном стали губернаторы, в обязанности которых входило гражданское управление губерниями. На уровне уездов действовали начальники уездов, а на селе - органы волостного и сельского управлений. Главноначальствующий, губернатор, начальник уезда, - основные звенья системы гражданского управления, - были призваны контролировать органы управления и самоуправления, что уже с самого начала предопределяло ограниченность прав последних. Ограниченность прав самоуправления предусматривалась и основными законодательными актами, действовавшими на территориях, контролируемых деникинскими силами.
Основными особенностями деникинской политики в сферах государственного управления стало обращение к дореволюционному опыту государственного строительства, предпочтительное использование старых кадров, милитаризация власти, рост бюрократии, централизация управления, претензии на роль «всероссийской власти» и др. Не только революционная демократия, но и население региона усмотрело в этом реставрационные тенденции. Главнокомандующий вынужден был признать, что созданное гражданское управление «не внесло законности и порядка, возбудив большое разочарование у населения».
Для удержания порядка на занятых территориях была сформирована правоохранительная система. В первоначально образованном отделе юстиции Особого Совещания при Главнокомандующем Добровольческой армии было разделено производство дел гражданских и уголовных. По приказу Главнокомандующего «О преобразовании судебных учреждений в Ставропольской губернии» (в связи с оторванностью от высших государственных установлений) на месте создавались органы юстиции с функциями Судебной палаты и Кассационного департамента. В целом, деникинскими властями были сохранены законодательство Временного правительства и постановления, изданные до 25 октября 1917 г., за исключением тех, которые были отменены, или изменены приказами главнокомандующего ВСЮР. Восстанавливались действия «мировой» юстиции. Сохранялись инородческие суды «Зарго» у калмыков и «Маспагат» у туркмен.
«Временное положение о гражданском управлении в местностях, находящихся под верховным управлением Главнокомандующего Вооруженными силами на юге России» передавало в ведение военных судов дела гражданских лиц по преступлениям против государственной власти. Кроме этого, главноначальствующие могли передавать в военно-полевые суды целые категории дел, не предусмотренных указанным положением. Анализ дел подсудимых и подозреваемых показывает, что две трети их сидели по обвинению за содействие большевикам. Приказом командующего Армией от 1 августа 1919 г. была образована особая Судебно-Следственная комиссия для производства расследований по всем делам «о не принадлежащих к составу Добровольческой армии мещан, обвиняемых в способствовании или благоприятствовании войскам или властям советской республики». Доминанта борьбы с большевизмом отодвигала на второй план рассмотрение дел по другим преступлениям.
Во внесудебном порядке административному рассмотрению (согласно «Временному положению о гражданском управлении») подлежали дела по нарушению обязательных постановлений Главноначальствущего, некоторые дела о пособничестве советским властям и войскам, а также отдельные дела, указанные Главноначальствующим.
«Белая» юстиция была призвана Главнокомандующим к «восстановлению судебных дел, уничтоженных советской властью», а также к улучшению судопроизводства, упорядочению ведения уголовных дел и пр..
Необходимостью заставить население исполнять законы, которые зачастую просто игнорировались, было продиктовано то, что Особое Совещание установило меру наказания за нарушение обязательных постановлений генерал-губернаторов. Она предусматривала тюремное заключение на срок не более трех месяцев или денежный штраф до 20 тыс. рублей.
Там, где не срабатывали законы, применялись методы террора. Террор, как универсальное средство реализации государственной политики, применялся белыми правительствами, хотя они и не вводили его на контролируемой теории правительственными актами. Их репрессивный аппарат, в отличие от красного, был значительно слабее и перераспределял карательные функции военным ведомствам. Политику белого, как, впрочем, и красного террора, нельзя сводить только к деятельности карательного аппарата в системе власти. В. Дзидзоев считает террор особой и наиболее эффективной формой политического и национального насилия и относит его эскалацию на Северном Кавказе к начальному периоду Гражданской войны в регионе. Тогда этому благоприятствовала неспособность государственных структур четко регулировать сложные и противоречивые экономические, межнациональные и общественно-политические процессы. Вполне обоснованной можно считать точку зрения В.Д. Зиминой о том, что начало террора обеих сторон нужно связывать не с расправой над известными общественными деятелями, не с выходов декретов и приказов, а с появления безвинных жертв конфликтующих сторон. Думается, что природу террора следует выводить из предреволюционного состояния общества, не случайно совершившего в один год две революции. Степень противостояния и поляризации общества, не получающего разрешения наболевших проблем, породила такую форму протеста и психопатогенной реакции как террор.
Чем, как не актом террора можно назвать убийство в декабре 1917 г. атамана Терского казачьего войска М. Караулова, утверждавшего в Терской области великодержавно-казачью власть, солдатами Уфимской роты? Подобным же образом нужно оценить и жесткую реакцию казаков на это убийство. По всей области начались облавы, казни, был разгромлен Владикавказский Совет и комитет партии большевиков, арестованы его лидеры.
Большевики, выражая интересы низов, перенесли в свою идеологию такую их протестную составляющую, как бунт. Идея диктатуры пролетариата однозначно предполагала насилие. Белые не вводили в свою идеологию террор как средство борьбы, но практика привела и их к использованию последнего. Эскалация белого террора шла очень быстро. Если еще в начале 1918 г. Корнилов устраивал «разносы» за усердие в арестах и расстрелах, то во время первого Кубанского похода он требовал: «В плен не брать. Чем больше террора, тем больше победы». После таких установок Деникину сложно было «перевоспитывать» армию.
На Северном Кавказе террор принимал особенно жестокие формы. Население полиэтнического региона втягивалось в Гражданскую войну постепенно, чаще под давлением тех сил, которые в конкретное время в нем господствовали. Модернизационные и революционные процессы меняли самосознание горцев, и они не спешили в выборе между красными и белыми. Белые, в отличие от красных, мало учитывали национальные особенности жизни, традиций, верований местного населения. Они хотя и декларировали автономистские лозунги, но на практике действовали в духе великодержавного шовинизма. Особенно жестко действовали белые, решая вопросы мобилизации горского населения.
В ответ на восстание, начавшееся в нагорном Дагестане в начале августа 1919 г., и уничтожение горцами гарнизонов терских казаков в четырех аулах, белые отправили тысячный карательный отряд. В сентябре 1919 г. за поддержку восставших белой артиллерией были уничтожены мусульманские кварталы Дербента.
Методы и формы осуществления террора были различны - от взятия заложников до уничтожения целых аулов и этнических образований. По всей Чечне и Дагестану распространялись листовки - обращения генерала П. Драценко, в которых говорилось о немедленном уничтожении аулов, не подчинившихся требованиям Добрармии.
Такими же были методы решения мобилизационных, снабженческих и других проблем на территориях, заселенных славянским населением. Нередко они вызывали протест даже средних и высших слоев общества. В Ставрополе в 1920 г., когда уже рушился фронт, озверелые от поражений казаки выместили свою ярость, перебив около 60 человек политзаключенных большевиков, содержавшихся в тюрьме. Этим фактом возмутилась вся местная общественность, тут же последовали протесты городского прокурора Краснова во все инстанции. В августе 1919 г. Деникин утвердил «Положение об уголовной ответственности участников установления советской власти и лиц, содействующих ее распространению и упрочению», по которому устанавливался очень широкий диапазон наказаний - от смертной казни до штрафа.
Указы Главнокомандующего напрямую вынуждали мирное население бороться с большевиками. В обращении к съезду представителей сел и деревень Медвеженского уезда Ставропольской губернии в мае 1918 г. Деникин говорил: «Если вы не будете помогать большевикам, мы вас не тронем - сохраним дома и имущество, если нет - пощады не ждите».
Разлагающее влияние террора лишало людей необходимости определять правых и виноватых. Выжить, накормить семью любой ценой, воспользоваться ситуацией, чтобы уничтожить личного врага, пополнить сбережения и имущество - эти и много других мотивов толкали человека во всеобщей «мясорубке» на противоправные, аморальные, безнравственные поступки. Понятия «совесть», «честь» и даже «страх наказания» оставались преимуществом немногих. Террор был страшен не столько уничтожением политических врагов, сколько безграничным крушением всех вековых человеческих ценностей. Поразительным было то, что любая из сторон, использующих методы террора, считала себя вправе осуждать за него противоположную.
31 декабря 1918 г. Деникиным было утверждено «Положение об образовании Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков». Создавалась она с целью «широкого освещения» деятельности большевиков «перед лицом всего культурного мира». И члены комиссии, и ее председатель назначались Главнокомандующим Добровольческой армией. Сбор материалов носил ярко выраженную пропагандистскую цель. Фонд документов «Особой комиссии» раскрывает систему подхода деникинских властей к оценке преступлений большевиков. Сюда входят дела, расследующие процесс установления советской власти, ее отношения с разными религиозными конфессиями, решение земельного вопроса, карательные мероприятия, подавление мятежей. Такой подход изначально предполагает незаконность прихода к власти и дальнейших действий большевиков. Достаточно объемным и ужасающим было донесение прокурора Ставропольского окружного суда в Управление юстиции при Главнокомандующем вооруженными силами на юге России о деятельности органов и представителей советской власти в городе Ставрополе в марте - июне 1918 г..
Общей тенденцией правоохранительной политики белых властей в условиях диктатуры стало ужесточение наказаний и ответственности за преступления, проявившееся в передаче многих категорий дел в ведение военно-полевых судов, в восстановлении смертной казни. Повсеместная практика невыполнения законов на местах вынуждала белые власти устанавливать высокие штрафы или тюремное заключение за нарушение постановлений и приказов властей. Эта мера не имела серьезных последствий. Законы игнорировались, прежде всего, самими представителями белых сил, в том числе и высшим комсоставом. Деятельность военно-полевых судов было невозможно контролировать, т.к. вынесенные ими приговоры приводились в исполнение в течение 24 часов. В этих условиях функции судебных органов брали на себя представители армии, военных властей, контрразведки.
Общей тенденцией стало расхождение между провозглашаемыми принципами и практикой. Призывы к «уничтожению большевистской анархии», «водворению в стране правового порядка» вступали в противоречие с беззаконием и произволом на местах. «Злодеяния» и ужасы «красного» террора расследовались специальными комиссиями, а на местах устраивались такие же бесчинства.
И хотя «белый» террор не возводился в ранг государственной политики и была создана «Особая комиссия по расследованию злодеяний большевиков», масштабы его были ничуть не меньше масштабов «красного» террора, а методы столь же чудовищны и бесчеловечны. За годы войны в 18 селах только Медвеженского уезда белогвардейцами было замучено 472 человека из числа мирных жителей. В сентябре 1918 г. во время взятия Новороссийска белыми Советы отказались эвакуироваться, желая сберечь жизнь семи тысячам раненых. «Добровольцы» совершили расправу над ними. В Терской области они расстреляли около 1 тыс. казаков, служивших в Красной Армии, и повесили за это же 300 казаков в сунженских станицах.
Можно бесконечно перечислять преступления обеих сторон. Очевидно, здесь важны не количественные доказательства жестокости сторон. Важно понимание того, что гражданские войны, разжигаемые политическими группировками, ввергают в свою орбиту все население и не могут быть оправданы никакими помыслами и целями.
В деле наведения порядка на территориях, контролируемых белыми, важная роль отводилась военизированной полиции, названной Государствен- ной стражей. Временное положение о Государственной страже, выработанное Национальным центром, было утверждено в марте 1919 г. По статусу стражники считались находившимися на военной службе. Создавалась стража для охраны государственного порядка, общественной, личной, имущественной безопасности и спокойствия граждан. В условиях постоянного невыполнения законов на местах на нее также возлагался строгий контроль за исполнением постановлений, издававшихся Главноначальствующим и губернаторами. Помимо охраны общественного порядка и спокойствия, подразделения государственной стражи выполняли множество других функций, необходимость которых возникала в связи с войной и ее последствиями. Так, на стражу, к тому же, была возложена охрана железных дорог, являвшихся важнейшим средством сообщения, проверка документов и т.п.
Как гражданские власти, так и представители военных структур - начальники гарнизонов, коменданты - претендовали на управление стражей. Государственная стража представляла собой структуру одновременно полувоенную и полугражданскую. Формировалась и функционировала она в рамках управления внутренних дел, но, наряду с этим, ее главе предоставлялись права командира отдельного корпуса, а стражники считались находившимися на военной службе. В течение всего периода войны гражданская стража осталась в двойном подчинении.
В помощь ей формировались местные отряды самозащиты. Таковых было создано крайне мало. Несмотря на то, что на содержание стражи тратились огромные средства, (немалую долю составляли частные пожертвования), она не выполняла должным образом возложенные на нее функции. Причина заключалась в том, что система власти, созданная Деникиным, была неспособна установить и поддерживать порядок в условиях всеобщей дезорганизации. Волна преступности захлестнула весь тыл ВСЮР. Определенную роль в этом сыграло всеобщее игнорирование законов, неясности и нарушения в системе судопроизводства, распыление сил и многочисленные обязанности, возлагавшиеся на стражу, а также проблемы в вопросах ее подчинения.
Органы государственной стражи формировались из того наличного кадрового потенциала, который имелся на местах. Он не отличался высокой дисциплиной и ответственностью. Это были, как правило, представители крестьянства, мещанства, по разным причинам не попавшие под мобилизацию. Получая особое содержание, они нередко пользовались своим положением. По дознанию, произведенному в селе Кугульта Ставропольской губернии, выяснилось, что чины администрации и военной стражи прибегали к многочисленным случаям «взяточничества, вымогательства, побоев и иных насилий, причиненных населению».
Наиболее слабым местом в системе гражданского управления было обеспечение деятельности местной власти. Вопросы местного самоуправления регламентировались «Правилами об упрощенном по исключительным обстоятельствам военного времени, управлении городским хозяйством», согласно которым в период до будущих выборов городские думы не подлежали восстановлению.
Были приняты «Временное положение об общественном управлении городов» и «Временное положение о выборах городских гласных». В этих документах представлены избирательные нормы. Высокий возрастной, имущественный цензы, лишение права голоса части населения, контроль со стороны губернатора и судебных учреждений - все это характеризовало устанавливаемый режим, как правый, дававший базу для усиления диктатуры.
Обсуждение «Положений» было бурным, т.к. они стали «пробным камнем», прообразом общего избирательного закона. Даже те ограничения, которые имелись, давали возможность попадания левых в систему власти. С другой стороны, выросшее из революции общество с трудом принимало какие-либо ограничения в системе избирательного права. Выборы в городские думы, прошедшие в октябре-ноябре, выявили очень низкую избирательную активность населения. В декабре 1918 г. «в целях восстановления нормальной жизни в Ставропольской губернии» возобновлялась деятельность органов земского самоуправления. На начальников уездов возлагался контроль над жизнедеятельностью уездов, а также формированием структуры государственного управления, мобилизацией, идеологическими и религиозными вопросами, органами самоуправления.
Утверждение диктатуры отразилось на деятельности всех звеньев управления. В докладе помощника начальника части страхования и противопожарных мер УВД при главнокомандующем ВСЮР Эйлера начальнику Управления внутренних дел «О состоянии городских и уездных земских органов Ставропольской губернии в мае 1919 г.» подчеркивалась идея о несостоятельности этих органов власти в организации общественной жизни. В июле 1919 г. Деникин утвердил «Правила об упрощенном, по исключительным обстоятельствам военного времени, управлении губернским и уездным земским хозяйством, впредь до выборов земских гласных» и «Временное положение о губернских и уездных земских учреждениях в местностях, находящихся под управлением главнокомандующего Вооруженными силами на юге России, впредь до открытия губернских и уездных земских собраний». В соответствии с ними, в функционировании органов местного управления, контроле над ними, решении финансовых вопросов была велика роль губернатора и существенно ограничивались права земств. Главнокомандующий в декабре 1919 г. утвердил «Временные положения по выборам волостных участковых, земских гласных и временного положения о составе губернских и уездных земских собраний и о выборах губернских и уездных земских гласных». В систему земского управления была вложена такая «начинка», которая полностью меняла содержание этих органов. Гражданская война была не лучшим временем для функционирования таких органов, как земства. За время революций, войны изменилась ситуация и взгляды обывателя. К факту возврата земств далеко не все население крестьянских губерний отнеслось с восторгом. После той значительной роли, которую здесь более полу- года играли Советы, с преобладанием в них эсеров, возврат к земствам означал возврат к старым порядкам. Взгляды и настроения северокавказского общества претерпели эволюцию. Территории, которая была бы населена людьми с одинаковыми политическими пристрастиями, просто не могло быть. Поэтому земские властные структуры не могли пользоваться всеобщей поддержкой, а значит, не могли играть сдерживающую роль в обществе.
Административные органы сосредоточивали всю власть в своих руках, что сводило к нулю права и возможности органов местного самоуправления. Чиновники этих учреждений, как правило, были выходцами из рядов старой администрации. Они достаточно долго были бесконтрольны, что наложило определенный отпечаток на их деятельность. Деникин говорил в Ставрополе о таких людях: «в уезды идут люди отпетые; уездные административные должности стали этапом в арестантские роты».
Опора на «старое» чиновничество подкреплялась обращением к дореволюционной законодательной базе. В этом проявлялась не столько преемственность со старым режимом, сколько отсутствие «новых» подготовленных чиновников. Деникин считал, что для них все было в прошлом, и это прошлое они старались возродить «и в формах и в духе».
Среди простых служащих низших ступеней управленческой лестницы были выходцы из царского, периода Временного правительства и советского аппаратов. Это смешение было естественным. Разные армии сменяли друг друга, а люди оставались и работали при разных режимах. Совсем не обязательно было ожидать от них перемен политических симпатий. Поэтому дисциплина удерживалась диктаторскими методами. Военная основа создаваемой системы от высших до местных органов власти была очевидной и по сути законодательства и по кадровому составу. Так же очевиден был рост бюрократии в аппарате управления. Причины его исходили из несовершенства самого аппарата и всей системы управления. На заключительном этапе они усилились амбициями Деникина по поводу всероссийской власти, жесткой централизацией и стремлением к контролю над всеми сферами жизни и службы, а так же желанием «пристроить» на гражданскую службу многочисленное количество скопившихся на юге чиновников, военных, интеллигенции. Подтверждением «разбухания» штатов может служить численность только одной структуры - Государственной стражи. В начале осени 1919 г. она составила немногим более 77 тыс. человек.
При подборе кадров белые делали упор на профессиональных чиновников, а не на представителей партий и общественных деятелей. Этот подход в условиях того времени был не совсем оправдан. На территории белых недоставало борцов за идею.
Неустойчивость фронта заставляла людей воздерживаться от активного проявления политических симпатий или антипатий. Более того, люди во власти на местах нечасто были последовательными, боясь преследований со стороны новых победителей и доносов со стороны населения.
Там, где функционирование власти базировалось на традициях, она была более стабильной. Это можно увидеть на примере казачьих областей, инородческих территорий. Здесь действовали привычные нормы права, государственного устройства, местного самоуправления.
Если кубанские военные власти, значительная часть которых вышла из столичных военных училищ и царской армии, поддерживали Деникина в его военных и политических устремлениях к единению антибольшевистских сил, то Кубанская Рада утверждала в своих действиях сепаратные тенденции. «Черноморцы» не доверяли Деникину и боялись потерять свою самостоятельность в случае победы Добровольческой армии. Линейное казачество поддерживало добровольцев.
Политические настроения на Кубани не отличались единством и стабильностью. Здесь предпринималось несколько попыток обрести и удержать «гарантированную» самостоятельность: от создания единого союзного казачьего государства (Дон, Кубань, Терек) к договору с «Меджлисом горских народов». Предпринималась попытка переговоров с большевиками о мире. Такое предложение было сделано советскому правительству заграничной делегацией кубанских казаков. Войсковой атаман Терского войска так оценил состояние разброда в настроениях кубанцев: «то ли недомыслие, то ли предательство».
Терское Войсковое правительство оставалось более лояльным к правительству белого Юга. По мнению генерала Деникина, «на Тереке более чем в других казачьих землях, чувствовалась неразрывная и обособленная лихолетьем связь с общерусской государственностью - в психологии казачества, в речах на Круге и в правительственной деятельности. Терская власть полагала, что только решительная победа над большевизмом и возрождение России создадут возможность восстановления мощи и родного войска». Деникин считал, что для Терека, при его крайней чересполосности при страшно запутанных межплеменных отношениях, острой вражде к нему чеченцев и ингушей и далеко несоразмерных силах сторон, установление общероссийской власти являлось вопросом физического существования казачества, вопросом жизни и смерти. Идея сохранения общероссийской власти «чуждой областных интересов» утверждалась белыми на Северном Кавказе. Эта идея реализовывалась путем усиления военной диктатуры и ослабления основ местного самоуправления. Вместо выборов правителей, осуществлялись их назначения Главнокомандующим.
Деникину достаточно трудно было создать хотя бы военное объединение антибольшевистских сил на Юге. Создать единые гражданские органы он не смог. Делая ставку, прежде всего, на Донское казачество, он добился к марту 1919 г. начала образования «Союза между государственными образованиями, ныне находящимися в непосредственных сношениях и активно борющимися с советскими войсками». В Союз входило Донское, Кубанское, Терское Войска и территории, находящиеся под управлением Особого Совещания при Главнокомандующем ВСЮР с желательным вхождением Крыма и горцев Кавказа. Высший орган Союза состоял из представителей государственных образований, а Высшее командование оставалось в руках Главнокомандующего ВСЮР Деникина. Предполагалось создать Конституцию Союза. Но этот союз оказался нежизнеспособным. Идея объединения казачьих войск в союз возникла после Февральской революции. Тогда она объяснялась крушением монархии, которой присягало казачество и неопределенностью в связи с этим судеб казачьих образований. К началу Гражданской войны усилились сепаратные настроения казаков, при этом казачьи верхи не имели общих взглядов по многим важным вопросам и не хотели связывать себя по рукам какими-либо обязательствами в непредсказуемой ситуации.
Казачьи государственные образования с их сепаратизмом содействовали самоустранению Англии от помощи Добровольческой армии, которая теряла силы и переставала быть интересна для Англии, потому что не выполняла функции кордона между Россией и Закавказьем. Военные победы были возможны только при условии единства антибольшевистских сил. Замкнутый круг такой политики привел к логическому результату - разрыву отношений казачества с Добровольческой армией в 1920 г. Он не принес пользы ни одной из сторон, разве что умерил амбиции «безумных политиканов» и ускорил процесс крушения белого движения. Если учесть стратегическую и сырьевую значимость региона Северного Кавказа и огромное стремление Англии контролировать его, то вполне объяснимо внимание Английской торговой миссии в регионе и ее предложение строить национальные отношения здесь на принципах автономии. Однако требования Донского, Кубанского и Терского казачества, а так же взгляды самого Деникина, высказанные на Совещании членов Южнорусской конференции с уполномоченным Главнокомандующего ВСЮР по вопросу «О государственных образованьях», предполагали самостоятельное вхождение всех названных субъектов в состав Российского государства.
Трижды за время Гражданской войны делались попытки объединения в союз антибольшевистских государственных образований на Юге России. В решении этого вопроса Деникин не допускал раздела государства на отдельные субъекты. Верхушка Донского, Кубанского, Терского, Астраханского казачьих войск, горских и инородческих правительств создали в ноябре 1917 г. конфедерацию казачьих и горских народов. Она была названа «Юго- восточным союзом казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей» и имела целью добиваться установления «наилучшего государственного строя, внешней безопасности и порядка в Российском государстве», а также обеспечения членами союза их неприкосновенности, поддержки внутреннего спокойствия, подъема общего благосостояния в рамках федеративного устройства России. Попытка создания внутренне стабильного локального объединения, замыкание в собственных интересах отдельных территориальных образований были весьма относительны и опасны для всего антибольшевистского дела. Такое образование противоречило институциональным и национальным интересам белого движения. Внутри Союза не было ожидаемого единства. Усиление Добровольческой армии, как главного антибольшевистского центра на Северном Кавказе, вынуждало членов Союза учитывать этот фактор в формировании своей политики.
Внимание к нефтяному району Чечни и Ингушетии стало поводом для осложнений в решении вопроса о государственном устройстве в регионе. В Проекте закона об управлении Терско-Дагестанским краем, созданного деятелями Особого совещания, предусматривалось создание единого субъекта управления для всех народов, проживающих в регионе. Казаки настаивали на исключении Войска Терского из состава Терско-Дагестанского края с ликвидацией губернского положения Минераловодского района и включением его в состав Войска. Территория левобережья р. Сунжи с нефтяными промыслами тоже должна была перейти в его состав.
Попытка механического объединения в единый субъект управления Терского казачества, горских народов и жителей Минераловодской губернии вызвала негодование всех сторон. Союзный Меджлис обратился к правительству Азербайджана с просьбой «прийти на помощь горским народам, ведущим борьбу с генералом Деникиным за «создание своих национальных государств». Этот призыв остался неуслышанным, а правитель Осетии и Осетинский Совет отправили Верховному союзному комиссару полковнику Гаскелю протест, где поддержали и Деникина, и идею союза с Россией. Председатель Войскового круга Терской области Н. Губарев, поддержанный атаманом ВВД М. Богаевским в послании к генералу Деникину заявил, что «казачество понимает необходимость решения нефтяного вопроса для государства, но Проект управления Терско-Дагестанским краем не считает приемлемым для терцев, так как он уничтожает автономию Терского Войска». Рефлексирующие попытки Деникина удержать Северный Кавказ не давали результатов.
В отношении горских народов деникинское правительство, в отличие от монархистов, допускало образование автономии. В 1919 г. Кабарда, Осетия, Ингушетия, Чечня и Дагестан получили статус особых автономных округов. Управление в них в соответствии с «Временным положением о гражданском управлении в местностях, находящихся под верховным управлением главного командования вооруженными силами на Юге», формировалось из правителей, избранных народом. Они должны были заниматься местным управлением, хозяйственными делами. При штабе главы Терско-Дагестанского края генерала И. Эрдели вводилась избираемая съездом горцев должность советника по горским делам. Весной 1919 г. на съездах в Кабарде, Осетии, были избраны правители округов, в Чечне и Ингушетии их назначили. При каждом правителе планировалось ставить помощников по военной и гражданской части и формировать совет из представителей народа. Управление горцами края должно было производиться через помощника Главноначальствующего Терско-Дагестанским краем генерал-лейтенанта В. Ляхова, избранного горскими народами. При нем находился Особый мусульманский совет. Образовательный и военный цензы для должностей в названных властных структурах допускали к ним лишь местную элиту. Правителем Чечни был временно назначен генерал Э. Алиев.
В обращении к чеченскому народу он призвал «беспрекословно выполнять распоряжение новых ваших начальников», заняться хозяйством и записываться в чеченские полки. Белое движение опиралось в своей политике по отношению к горцам на местную знать, не имело широкой поддержки простого народа. При этом Деникинские власти не всегда учитывали роль тейповых традиций у горских народов в организации органов власти. Это рождало массу сложностей. Если назначались представители одного тейпа, то нельзя было навести порядок, расследовать преступления и пр. Если администрация составлялась из представителей разных родов, это рождало вражду и противоречия. Назначение русских приводило к недовольству и упрекам со стороны местного населения в возврате к имперским традициям. В итоге власть на местах передавалась русским генералам, межнациональные трения должны были разрешаться третейскими судьями из кубанских казаков, им передавалась часть земель ингушей.
Следуя идее единой и неделимой России, Деникин не признавал стремления горцев к самостоятельности, что усиливало противостояние горского правительства и правительства ВСЮР. Такая политика не имела авторитета у горских народов. Местная знать выстраивала собственную линию поведения, опираясь больше не на союз с Россией, а на региональные и этнические интересы.
Вопрос о статусе Северного Кавказа по-разному рассматривался белыми казаками и горцами. Наиболее очевидными были тенденции горцев к сепаратизму. С падением самодержавия и ослаблением государственной власти в мае 1917 г. был образован Союз объединенных горцев Кавказа. С ростом анархии и угрозой распада страны в ноябре 1917 г. оформилось новое объединение «Юго-Восточный Союз казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей». В мае 1918 г. в Дагестане было объявлено о создании независимой от советской России «Республики горцев Северного Кавказа». Даже передел земельных угодий казаков в пользу горцев не повернул последних окончательно на сторону власти большевиков. В декабре 1918 г. представителями Терского казачества и горского населения был подписан Договор «белоповстанческого Временного военного правительства казаков и крестьян Терского края и правительством Республики Союза горцев Кавказа». Его главной задачей было единение терцев и горцев в борьбе с большевизмом. Главное командование всеми вооруженными силами Союза на время борьбы вверялось представителю держав Антанты. Сепаратистские тенденции были преобладающими в политике казачьего и горского руководства. Содействовали этому союзу страны Согласия, они были заинтересованы в нем для утверждения собственного влияния в регионе. Ни одна из сторон не обратилась к командованию Добровольческой армии с предложениями сотрудничества. В этом и заключалась оценка белого движения и его роли в судьбе Северного Кавказа горцами и реакционной частью казачества.
Имелись примеры образования исламских горских государственных образований под эгидой Турции: Северо-Кавказское эмирство, Шариатская монархия, образованная горцами в июле 1919 г.
Эти факты подтверждают стремление большинства горских народов к обретению политической и экономической независимости, неприятие предложенной белыми автономии в составе России. А. Деникин считал, что попытки создания государственных образований на Кавказе всегда были « «орудием», направленным против России».
Взгляды определенной части горцев, особенно нагорных районов, на Гражданскую войну и место Северного Кавказа в общероссийском политическом пространстве высказывал глава правительства Горской республики П. Коцев на заседании союзного Совета в феврале 1919 г.: «Мы никому не мешаем жить и ни с кем не будем воевать». При этом он раскрыл, те условия, на которые горцы согласились бы «обеспечить гражданскую жизнь и тыл Добровольческой армии бороться с большевиками» при условии признания их республики. Такое требование не отвечало концепции белых о единой и неделимой России. В марте 1919 г. горское сопротивление было подавлено частями белогвардейской армии. «Проявить силу в самой резкой форме», - такую задачу поставили белые генералы своим войскам в Чечне. Горцы были вынуждены признать силу деникинских войск. Работавший в марте 1919 г. в Грозном съезд чеченского народа был вынужден объявить о признании власти генерала Деникина. На территории Чечни, Осетии, Кабарды начали формировать утвержденную белым правительством местную администрацию.
Антиденикинские настроения горцев не обязательно были следствием поддержки большевиков. Имели место случаи использования лозунга советской власти в борьбе с Добровольческой армией. Так, в обращении имама Узун-Хаджи, члена комиссиии ВЦИКа по организации советской власти среди горцев Кавказа и (одновременно) уполномоченного чрезвычайными правами Хасавьюртовского округа от Верховного начальника всеми мусульманскими вооруженными силами на Северном Кавказе, в октябре 1919 г. было сказано, что «для блага мусульман всего мира необходимо работать совместно с Советской Россией». Далее он дает понять, что этот союз нужен только для победы над Добровольческой армией: «пришло время работать за единение и самостоятельность, товарищи социалисты грозно двигаются на Кавказ, и они установят у нас, как не сумевших жить самостоятельно, свою власть. Если же мы теперь завоюем сами себе свободу, то им не к чему будет идти сюда и нам удастся эту могучую волну пропустить мимо». Он буквально понимал лозунг «права наций на самоопределение», не ставя задачи вхождения в состав России, решая вопросы по созданию исламистского государства. Большевики тоже прибегали к помощи временных союзников, особенно в моменты наибольших успехов деникинской армии. Сотрудничество с Узун-Хаджой было активным во время продвижения войск Деникина к Москве. После поражения белых на Северном Кавказе это сотрудничество было прекращено и завершилось «расстрелом лидеров «Шариатской монархии» чекистами. Известно, что в войсках Северокавказского эмирства действовали и чеченские большевики. Гикало был командующим 5-й. армии эмирских войск. Таким образом, Гражданская война в горных районах Северного Кавказа имела очень сложный и запутанный характер. Переплетение множества разных взглядов на судьбы горских народов делали события этого периода истории непредсказуемыми и чрезвычайно тяжелыми.
В конце 1919 - начале 1920 гг. сложный процесс утверждения белых в горских районах Северного Кавказа принес определенные результаты. Наступило некое подобие равновесия сил. Но тяжелое положение на других фронтах свело эти достижения к нулю. Ранее уже говорилось об условиях «равновесного» состояния региона - оно возможно в условиях толерантного сосуществования всех его субъектов при наличии крепкой центральной власти. При политических и социальных катаклизмах, следующих за ослаблением государственной власти, регион «взрывался», и потенциальная энергия этого взрыва была огромна.
В декабре 1919 г. белые потеряли Царицын и были отброшены от Волги в калмыцкие и донские степи. После этого начала реализовываться стратегическая задача красных на Юго-Восточном и Южном фронтах, направленная на разгром войск Деникина на Северном Кавказе. В январе-феврале 1920 г. белые оставили Ставропольскую губернию, в марте - Кубанскую и Терскую области, Чечню, Ингушетию, Осетию, Дагестан. С крушением Добровольческой армии стали разрушаться зыбкие основы белой государственности на Юге. Идея «единой и неделимой России» была для них уже нереальной. Боязнь восстановления власти большевиков вынудила казачьих лидеров Дона, Кубани и Терека бороться за сохранение «прав и вольностей казачьих». В январе 1920 г. они попытались оспорить власть у Деникина. Благодаря его большим усилиям дело завершилось зыбким союзом казаков с Главнокомандующим. Он понимал, что единая государственность на Северном Кавказе могла быть обусловлена военными победами и популярной социально- экономической и национальной политикой. И казачество, и инородцы, и горцы в этом случае «пошли бы под сильного». Осознавая слабость Добровольческой армии и пытаясь удержать разрушающийся союз антибольшевистских сил на Северном Кавказе, генерал Деникин допускал всевозможные уступки сепаратизму и национализму.
Проблема государственного и административно-территориального устройства решалась Деникиным недальновидно. Подчеркивание им во всех документах «временности» государственной власти, правил, норм и пр. отталкивало общество от белых. В противовес им красные заявляли о постоянстве их органов власти, но использовали «чрезвычайные» методы, что подчеркивало их особое внимание к тем или иным проблемам в годы войны.
Концепция временной гражданской власти не была реализована правительством «белых» на Северном Кавказе и не получила поддержки местного населения. Напротив, она привела к усилению центробежных тенденций. Ярко выраженная социальная и этническая, религиозная и тейповая корпоративность оказались сильнее военной диктатуры Деникина. В революционную эпоху этнический и социальный традиционализм народов Северного Кавказа не мог быть преодолен слабой властью. Более того, деникинская диктатура спровоцировала усиление этнической и религиозной вражды. Для реализации социальных интересов репрезентативного большинства граждан Северного Кавказа политика Деникина не была приемлема. Он оказался последовательным носителем русских шовинистических традиций. Для установления жесткой диктатуры ему не доставало сильной армии и политической воли, поэтому диктаторские методы не принесли желаемого результата.
Итак, всё вышесказанное позволяет сделать следующие выводы.
В ходе Гражданской войны на Северном Кавказе шёл процесс поиска и утверждения новых форм государственного устройства. Он являлся одной из важнейших составляющих регионального военно-политического противостояния. Проблема победы на фронтах напрямую зависела от степени организованности политических сил, их умения сформировать социально-эффективный аппарат управления обществом. Сложность этно-социальной структуры населения региона, своеобразие его социокультурного пространства требовали достаточно взвешенных и продуманных действий военно-политических сил. В условиях поиска новой государственности народы Северного Кавказа могли принять лишь те её формы, которые не стали бы угрозой их этнокультурному своеобразию. Сложности в процессе формирования власти в регионе были продиктованы также отсутствием у красных и белых планов государственного строительства и их слабым влиянием на Северном Кавказе.
В послереволюционный период в процессе институционализации росла политическая активность различных слоев северокавказского населения, которое стало объединяться вокруг региональных политических сил. Необходимость самоидентификации, поиск адекватных форм самоорганизации в условиях слабой центральной власти привели к появлению разных типов государственных образований: от казачьих сепаратистских - в виде республики - к националистическим у горцев и к подлинно народной власти в лице Советов. Последние прошли эволюцию в исследуемом регионе от общественных многопартийных организаций, что более отвечало северокавказским ментальным признакам, к однопартийным органам государственной власти при большевиках.
Накопленный столетиями опыт взаимодействия различных этносоциальных групп в регионе содействовал сотрудничеству Советов, Совдепов и городских Дум, что подтверждало возможность общественного компромисса.
Однако, эскалация Гражданской войны, опасность потери Северного Кавказа, а также необходимость утверждения своей власти в регионе после неудачных попыток реализации Марксовой идеи государства-коммуны, грозящих усилением сепаратистских тенденций, подвели большевиков к усилению централизаторской политики.
Их государственный аппарат воспринял многие черты российской самодержавной государственности: абсолютная власть «верхов», жесткая централизация, мощная роль «силовых» структур, отсутствие разделения властей и официальной оппозиции, правовой нигилизм российского общества. Но в отличие от дореволюционного способа управления в России с преобладанием механизмов принуждения и насилия, советская власть в годы Гражданской войны на Северном Кавказе, заинтересованная в своей устойчивости, использовала два основных рычага: насилие и согласие. И то, и другое были обязательными составляющими одного процесса: социально-политического контроля над многосословным и полиэтничным обществом. Решающее значение имело насилие. Целью его применения было подавление оппозиции и устрашение неопределившихся, - в сочетании с подготовкой условий для организации общественного согласия. Для этого новая власть формировала различные структуры и механизмы взаимодействия власти с гражданским обществом. Если в центральных районах страны массы оказывались зачастую левее, чем их вожди и руководители, и необходимость сдерживать их вела к усилению военно-командных методов управления, то на Северном Кавказе последние, в значительной степени, были направлены на пресечение сепаратистских, националистических и собственнических настроений и для развития революции.
Аппарат управления, созданный большевиками на Северном Кавказе, оказался социально эффективным в условиях Гражданской войны, предотвратил анархию, не допустил выхода региона из состава России и смог обеспечить победу Красной армии в войне.
Белое движение начинало свое становление с утверждения либеральных ценностей, завершило установлением диктатуры. Формирование белого движения началось с создания армии, но не государственности. Военно-стратегические факторы играли объективно первенствующую роль в выработке его планов. Функционирование временных государственных органов основывалось на приоритете военной власти над гражданской. Политика, проводимая в Ставропольской и Черноморской губерниях, отталкивала население излишней милитаризацией государственного управления и принижением роли местного самоуправления. Такая расстановка приоритетов не отвечала потребностям населения региона, выработавшего за столетия собственные формы его организации. Это отрицательно сказалось на пополнении армии добровольцами и мобилизованными, а так же на системе ее обеспечения.
Белые автономно формировали систему государственной власти на Северном Кавказе без опоры на традиционные центры государственности. Строившаяся ими временная государственная модель не была завершенной и имела множество недостатков. В ней не было объединяющей национальной идеи, в силу чего Деникин оказался заложником казачьего сепаратизма и национализма горских народов.
Военная диктатура, установленная Деникиным, содержала в себе элементы авторитаризма и либерализма. Ее реализация была крайне непоследовательна. Фактически же в ней сочетался традиционный для России имперский тип государственности с сильной управленческой вертикалью и слабыми горизонтальными связями. При этом, понимая необходимость сильной власти, белые не смогли ее создать. Объявленная диктатура оказалась слабее большевистской.
Лидеры Добровольческого движения считали недопустимым образование независимых национальных государств. Это была дань традиционалистскому политическому сознанию, основанному на том убеждении, что в России чья-то суверенность ставила под сомнение харизматичность власти, грозила разрушением всей системы сословных отношений. Пытаясь удержать в этих условиях горские регионы в орбите своего влияния, белые не учитывали модернизационных процессов, происходящих в обществе. Утверждая там свою диктатуру, они лишь усиливали межэтническое, межконфессиональное противостояние и сопротивление. При этом деникинское правительство допускало в теории возможность проведения широких преобразований, с целью введения областной автономии, но только после окончания Гражданской войны.
Таким образом, формы государственной и местной властей, методы их утверждения красными и белыми были различны. Большевиков отличала жесткая последовательность их действий, отсутствие рефлексии, невероятная целеустремленность в достижении цели. Они более органично, чем белые, соединили в своей деятельности все элементы, необходимые для активизации социальной общности, а именно: жесткую идентификацию образа врага, использование актуальных, простых и четких лозунгов, демонстрацию силы (как военной, так и политической) и наличие харизматического лидера. Такой последовательности не доставало белым.
Автор: Сунанова Н. И.