Попытки организации промышленного производства на Северном Кавказе в условиях Гражданской войны
В первые месяцы утверждения власти большевиков промышленная политика строилась на действующих ещё до 1917 г. нормах. На предприятиях функционировали органы рабочего контроля, находящиеся в ведении профсоюзов и фабзавкомов. Создаваемые инициативно, эти органы поддерживались большевиками, отвечали их доктриальным взглядам и влияли на формирование экономической политики новой власти.
Большевики не сразу приступили к преобразованиям в промышленности. Даже сами партийные лидеры сетовали на то, что первые декреты советской власти касались земли и мира, а рабочий вопрос остался в стороне. Декрет «О земле» не имел аналога в промышленной сфере. К тому же лозунг принадлежности земли крестьянам создавал иллюзию того, что она не принадлежит всей нации. В такой постановке вопроса крылась ещё одна конфликтная составляющая Гражданской войны - между городом и деревней.
Но классовые и политические цели большевиков могли быть достигнуты при широкой социальной опоре, в первую очередь, при поддержке рабочего класса. Тем более, что рабочий класс декларировался в качестве главной структурообразующей силы партии большевиков. Ещё в «Апрельских тезисах» была определена направляющая и контролирующая роль рабочих Советов в сфере промышленности и финансов. После Октября был подтвержден установленный ещё Временным правительством 8-часовой рабочий день, введены страхование по безработице, на случай болезни, временные отпуска.
Начальные представления Ленина о государстве-коммуне создавали иллюзию быстрого построения социализма путем введения диктатуры пролетариата, проведения « национализации банков и крупной промышленности, при натуральном продуктообмене города с деревенскими потребительными обществами мелких крестьян, при условии обеспечения нескольких месяцев мирной работы».
В учение о государстве-коммуне определяющей стала идея рабочего контроля, который должен был осуществляться всеми трудящимися предприятий через выборные органы. В работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», написанной в сентябре 1917 г., Ленин обвиняет Временное правительство в неспособности регулировать экономическую жизнь страны в условиях голода и анархии. Он предлагает преодолеть это состояние введением контроля, надзора и учета. Эти меры, по мнению лидера большевиков, необходимы в классовом, эксплуататорском государстве, чтобы обнаружить «бешеные прибыли капиталистов и подорвать их». Всеобщий учет и контроль после октября 1917 г. распространялся не только на экономику, но и на социальную жизнь. Его должно было осуществлять за всеми состоятельными гражданами, буржуазной интеллигенцией. Большевики ставили лозунг «Рабочего контроля» рядом с лозунгом «Диктатуры пролетариата», «вслед за ним». Этот лозунг был сущностной характеристикой большевизма, его называли одной из форм классовой борьбы.
4 ноября Совнарком и ВЦИК приняли «Положение о рабочем контроле». В Положении о рабочем контроле предусматривалось его введение в промышленности, банковском деле, сельскохозяйственном производстве, кооперации и прочих предприятиях, имеющих наемных рабочих, а также на транспорте. Органам рабочего контроля представлялось право наблюдать за производством, устанавливать нормы выработки, обследовать финансовую и техническую стороны деятельности предприятий, контролировать всю деловую переписку и отчетность. На них возлагалась ответственность за соблюдение строжайшего порядка, дисциплины, охрану имущества. Для этого вводилась государственная регистрация предприятий, нормировались их прибыли.
Введенный рабочий контроль на деле превращался в рабочее управление, его решения были обязательны для администрации. За конфликтами с владельцем и управленческим персоналом следовали конфискации, реквизиции и национализация. Рабочий контроль на местах сопровождался, перешедшей в стихийную, национализацией и формированием рабочего самоуправления. В рамках красногвардейской атаки на капитал отраслями командовали отраслевые профсоюзы. Функции рабочего контроля должны были исполнять специальные контрольные комиссии, создаваемые фабзавкомами, профсоюзами, рабочими коллективами.
По мнению Ленина, необходимость введения всенародного учета и контроля была связана с «сильной отсталостью от работы непосредственной экспроприации экспроприаторов, явное понимание, что имущество и средства производства, оставлены без конкретных хозяев».
Ставропольский совнарком, формируя задачи управления производством в январе 1918 г., принял решение о создании аппарата управления, наиболее связанного с трудящимся населением. Оно должно было активно вовлекаться в осуществление политики контроля за буржуазными элементами и производством. Кроме этого, уточнялись задачи, направленные на повышение технического уровня производства и производительности труда. На учет были взяты профессиональные рабочие, техники, инженеры.
На конференции представителей всех профсоюзов г. Г розного в феврале 1918 г. был поставлен вопрос о введении на нефтяных промыслах и предприятиях города рабочего контроля над производством и распределением. Были образованы контрольные комиссии, которые устанавливали объемы необходимого предприятиям сырья, топлива, рабочей силы, принимались меры для повышения производительности труда.
Весной 1918 г. контрольные комиссии стали создаваться в г. Минеральные Воды. В цементной промышленности Черноморской губернии рабочие комитеты в первой половине 1918 г. полностью контролировали производство. В ряде мест действовали товарищеские суды на производстве. III съезд Советов Черноморья постановил усилить рабочими охрану железных дорог, складов, водопровода, провести национализацию промышленных предприятий и отдать их под контроль фабзавкомов. В мае 1918 г. на III съезде народов Терека среди прочих обсуждались вопросы о восстановлении промышленности, национализации природных богатств и задачах рабочего контроля.
Анализ хозяйственных документов первой половины 1918 г. дает основания утверждать, что важнейшей своей задачей в это время большевики считали установление или укрепление рабочего контроля. Эта тема возникала на всех собраниях, совещаниях, была преобладающей в большинстве приказов, решений, постановлений. Закон о рабочем контроле был призван играть важную роль в обеспечении «власти трудящихся над эксплуататорами», как первый шаг к полному переходу фабрик, заводов, рудников, железных дорог и прочих средств производства и транспорта в собственность Советской рабоче-крестьянской Республики. Ленин называл его «боевым органом экономической борьбы с буржуазией». Именно в перераспределении средств производства большевики видели начало социалистических преобразований в промышленности. При этом изъятие экономического базиса у буржуазии делало её политически несостоятельной.
Продолжением политики рабочего контроля стала национализация средств производства. Сразу после революции национализация проводилась лишь как репрессивная мера по отношению к некоторым предприятиям. В первой половине 1918 г. Н.И. Бухарин писал: «Банки и крупная промышленность - это две главные крепости капитала. Их экспроприация, т.е. захват рабочим классом, рабочей властью, есть конец капитализма и начало социализма». В условиях всеобщей национализации логичным было образование специального органа управления государственным сектором экономики. 2 декабря 1917 г. был утвержден Декрет ВЦИК «О создании ВСНХ» (Высший Совет народного хозяйства). Он стал центральным органом руководства экономикой. На него возлагалась задача подготовки перехода от рабочего контроля к непосредственному управлению хозяйством на основе национализации банков, промышленности, транспорта и другое. Ему предоставлялись права конфискаций и реквизиций, принудительного синдицирования различных отраслей промышленности, организации всего народного хозяйства и финансов. На базе введенного рабочего контроля, органов ВСНХ и создания единого Национального банка началась национализация промышленных предприятий, в первую очередь, тяжелой промышленности. Однако декларативность этой меры была аналогична декларативности декрета «О земле». Практическая реализация рабочих декретов была возможна при наличии у новой власти достаточного количества технической интеллигенции и чиновников. Известные данные о саботаже чиновничества отдаляли начало работы предприятий и банков, а значит, и функционирование всех экономических отношений.
Владельцы промышленных предприятий, техническая интеллигенция были носителями модернизационного потенциала. Их утрата нанесла ущерб развитию промышленности и потребовала затрат времени и усилий для создания чего-то подобного. Кадровый «голод» крайне отрицательно влиял на экономическую политику большевиков. Назначения и «переброски» в наиболее слабые места были нормой. Исполком Грозненского Совета принял решение, в соответствии с которым, заводским комитетам предоставлялось право заменить саботажников в нефтепромышленности « квалифицированными и сознательными рабочими», а их не хватало. Такой была ситуация в большинстве промышленных предприятий.
Байкот чиновниками, служащими и технической интеллигенцией советской власти и её учреждений был платой за приход к власти большевиков непарламентскими методами. Это была одна из причин срыва плана «постепенных шагов» Ленина. Нужно было срочно формировать новое учрежденческое управление при отсутствии кадров. После слома в январе 1918 г. чиновничьего саботажа власть потеряла к ним доверие, но была вынуждена использовать их труд. Ленин писал: «Пока пролетарская власть не поставит вполне на ноги всенародного контроля и учета, компромиссы необходимы с буржуазией».
В условиях отказа предпринимателей и служащих работать на предприятиях, платить высокие налоги и контрибуции, в условиях кризиса управления, органы рабочего контроля не могли осуществлять руководство экономикой. Очевиден был её развал, росла безработица, шел процесс деклассирования рабочего класса. Ставропольская городская биржа зарегистрировала в декабре 1917 г. 325, а в марте 1918 г. - 2 227 человек безработных. Её отчеты показывают рост безработицы за время существования советской власти. За это время посетили биржу 10354 чел., работу получили 29,4% квалифицированных рабочих. Имели место случаи самовольного захвата рабочими предприятий и объявление их своей собственностью; роста хищений с предприятий. Наряду с деклассированием рабочего класса росла безработица.
Для поддержания экономической политики власти был создан Всероссийский союз экономистов-организаторов, задачей которого являлось содействие в «национализации производства и труда, использовании труда безработных, организации артелей и союзов, регулировании производства и распределения, введении трудовой валюты и так далее». Его представители проводили работу на Кубани и Дону.
Весной 1918 г. процессы национализации приобрели стихийный характер. Совнарком РСФСР, пытаясь приостановить его, настаивал на монопольном праве проведения национализации. Местные власти требовали обратного, так как «красногвардейская атака на капитал» поломала экономику города, подорвала региональные связи. При этом, исчезли рынки средств производства, труда, капиталов. Сфера рыночных отношений была сужена только до товарного рынка, имеющего потребительский характер. Хозяйственный развал и падение производительности труда в итоге «красногвардейской атаки» на капитал констатировало Всероссийское совещание профсоюзов в апреле 1918 г. В результате последовали тезисы, а затем работа В.И. Ленина об очередных задачах советской власти. Её главная идея заключалась в необходимости перехода от коллегиальности к единоначалию в управлении, назначений должностных лиц, а также диктаторского управления государственными органами экономики. Стихийную национализацию нужно было приостановить и начать управлять национализированными предприятиями.
Как ни странно, но после появления ленинских «Очередных задач» активно продолжается национализация промышленных предприятий. К примеру, с просьбой национализировать нефтяную промышленность к Ленину неоднократно обращался чрезвычайный комиссар СНК РСФСР по делам Кавказа С. Шаумян. Глава советского правительства отказывал в этой просьбе, оттягивая решение вопроса. Вскоре Шаумян поставил Ленина перед фактом национализации отрасли. Революционная стихия шла дальше её идеологов, становилась неуправляемой. К весне 1918 г. стало ясно, что для полноценного функционирования экономики страны недостаточно осуществления идей государства-коммуны, в соответствии с которыми, определяющую роль в хозяйственном развитии должны сыграть рабочий контроль и национализация.
Если в начале 1918 г. в выступлениях и работах Ленина акцент от «свободы творчества народных масс» сместился к идее обучения масс путем участия в управлении государством, то уже весной он выдвинул тезис о том, что «революция требует беспрекословного повиновения масс единой воле руководителя трудового процесса». Так, декретом «О централизации управления на железнодорожном транспорте» в марте 1918 г. была ликвидирована система формирования руководства профсоюзами и вводилось их назначение.
Централизация, администрирование вытесняли рабочее самоуправление из-за неспособности последнего стабилизировать положение в экономике. Один неполный год существования власти большевиков показал отсутствие конкретной концепции отношения власти и рабочего класса, а также необходимость укрепления командной системы управления экономикой, ограничивающей инициативу трудящихся. К концу Гражданской войны рабочее самоуправление исчезнет совсем.
В начале 1918 г. социолог, философ А. Богданов писал о вполне естественном развитии авторитарности в условиях войны: «рост подчиненности трудовых масс, тяготеющий к полному их закрепощению; переход от свободного гражданского порядка в передовых демократиях к правительственной диктатуре; рост религиозности, т.е. авторитарного миропонимания и мирочувствования, постепенное распространение потребительского коммунизма с армии на остальное общество». Хозяйственная политика в военных условиях строится или на перераспределении запасов из одних рук в другие, или на строгой централизации. В то время никакая иная экономическая система работать не могла. Проявлением централизации в руководстве экономикой была неудачная попытка создания единого государственного перспективного плана развития народного хозяйства. Региональная экономика, носившая «пестрый» характер при царизме мешала унификации экономического развития всей страны в целом, поэтому советская власть взяла курс на выравнивание уровней развития разных регионов. В этом плане «капитализированный» Северный Кавказ сложно воспринимал переход к новой системе хозяйствования. Особенности хозяйственной политики в регионе могли определяться следующими факторами: насколько самостоятельной была его экономика до революции, как Первая мировая война изменила облик края и как теория и политика большевиков отвечали ментальным признакам населения Северного Кавказа.
Первые экономические трудности, с которыми массы столкнулись в начале 1918 г. (ухудшение продовольственной ситуации, массовая безработица, рост спекуляции, укрепление теневой экономики), усиливали социальную напряженность в обществе, содействовали росту конфликта между властью и рабочим классом. На силу конфликта влияла его неоднородность. Рабочий класс региона имел в своем составе, как потомственных рабочих, так и недавно пришедших из деревни, выходцев из семей служащих, а также беженцев и представителей маргинальных слоев. Выход России из Первой мировой войны привел к сокращению военной промышленности, к уменьшению количества рабочих мест. Декрет «О земле» привлек в деревню значительные рабочие слои. Отток в деревню вел к деклассированию рабочего класса. Это был один из признаков конфликта власти и рабочих. Он стал следствием общего критического состояния экономики, а также силовых методов организации труда. Положение рабочих не улучшилось, нарастало недовольство властью. В итоге весной 1918 г. в Советы начали избирать эсеров, что признал в своем выступлении на заседании ВЦИК Я.М. Свердлов. Из-за нереализованных ожиданий отношение рабочего класса к власти менялось. Весной - 1918 г. наблюдается рост числа забастовок. Конфликт между властью и рабочим классом в годы Гражданской войны стал составной частью глобального социального конфликта, ярко проявившегося и на Северном Кавказе.
В руководстве экономическими процессами явно определялся процесс усиления центра и сужения полномочий местной власти, расширения директивных методов управления за счет экономических.
Осуществлению максимальной централизации управления экономикой не содействовало большое количество мелких и средних собственников, называемых большевиками «мелкобуржуазной стихией». Ярлык врагов Советской власти был им навешан для усиления раскола и борьбы в обществе. Помимо этого, мелкое производство не создавало предпосылок для четкой подконтрольности его государству и усиления государственного сектора экономики. Мелкое производство и его представители составляли в деревне и в городе большинство, были основой российского общества и экономики. При этом, они подвергались «остракизму» под классовыми лозунгами.
В промышленности Северного Кавказа сочетались новые и старые элементы в развитии экономики. Национализации подлежали менее значимые некрупные предприятия. На них действовал рабочий контроль и профессиональные союзы. В случае сворачивания бывшими владельцами предприятия производства, они национализировались. Так, в ответ на закрытие общества «Алагир», Терский Совет объявил все заводы и рудники этого горно-химического общества его собственностью.
Для организации руководства развитием промышленности и транспорта в конце июля 1918 г. был создан Терский СНХ. Он был наделен правами конфискации, реквизиции и секвестра имущества буржуазии. Здесь, в первую очередь, национализировались нефтяные промыслы и предприятия. В то время, когда декретом СНК от 20 июля 1918 г. объявлялась национализация нефтяной промышленности, она была уже свершившимся фактом. Самостоятельность Северокавказской окраины проявлялась и в хозяйственных вопросах.
Для восстановления разоренной и нефтяной промышленности в Грозном нужны были средства и время. Вражда владельцев Алдынских и Грозненских промыслов привела к полному разрушению новых нефтяных разработок. Часть имущества была расхищена, часть уничтожена. Горящие фонтаны нефти выбрасывали на ветер тысячи рублей. При необходимости для восстановления нефтепромыслов 100 млн. рублей, Грозненскому Совету было выделено только два. Восстановление началось, практически, на инициативной основе.
Правительство Ставропольской республики, осуществляя декреты советской власти, национализировало промышленные предприятия, в том числе предприятия братьев Нобелей, Руднева, Мяснякиных, ряд мельниц и другие. В Порт-Петровске были национализированы рыбные промыслы, холодильники акционерного общества «Рыбак», бондарные предприятия, текстильная фабрика, фабрика стальных канатов. Подверглись национализации винокуренный завод в Беслане, типография бывшего областного управления, водопровод и типография в Грозном, все дачи в Нальчикском округе. Национализировались даже трактирные заведения. На Кубани процесс национализации не успел охватить всю промышленность. Были объявлены государственными цементные заводы «Молот», «Орел», «Анндар», «типография Кориневича» и «Дружба», завод «Юрмаз» в Туапсе, водный транспорт, завод по производству и ремонту сельхозмашин, а так же маслобойное, мыловаренное, кожевенное производства. Но 15 июня 1918 г. на Тамани был высажен немецкий десант и ситуация поменялась.
Летом 1918 г. процесс национализации продолжался несколько иным образом. Национализировались отрасли промышленности - сахарная, нефтяная, транспортного машиностроения, хотя продолжалась и национализация отдельных предприятий. В условиях Гражданской войны указанные процессы содействовали мобилизации ресурсов и укреплению позиций большевиков и Красной армии.
Процессы национализации происходили здесь не столь болезненно, как в крупных промышленных центрах страны. Кроме нефтяной, предприятий крупной промышленности в регионе было немного. Её владельцы, как правило, уезжали. Хозяева же мелких предприятий, нередко оставались работать на них. В целом, идея огосударствления принималась обществом относительно спокойно, так как не была приоритетом только большевистской политики. Её элементы имели место и в досоветской России, всегда имевшей приоритет государственных интересов. Последнее усиливало иждивенческие настроения общества, что, в свою очередь, опять требовало государственного патронажа. Реакция населения на национализацию ослаблялась нуждами военного времени, слабостью российской экономики и её переходным состоянием из аграрной в аграрно-индустриальную.
Ленинские идеи постепенного перехода к социалистической экономике предполагали обязательную национализацию банков, централизацию потребления путем принудительного объединения потребительных обществ, государственную монополию на внешнюю торговлю, национализацию промышленности, государственные займы, изъятие запасов денежных знаков у буржуазии. В области финансовой политики Ленин предлагал провести строгую финансовую централизацию, правильную постановку прогрессивно-подоходного и поимущественного налогообложения, введение трудовой повинности и регистрацию имущих классов. Функции по организации государственных финансов возлагались также на Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), утвержденный 2 декабря 1917 г. при Совнаркоме.
Национализация частных коммерческих банков была осуществлена в соответствии с декретом ВЦИК от 14 декабря 1917 г. и была установлена государственная монополия на банковское дело. Капиталы коммерческих банков были переданы Государственному банку. Полностью процесс их слияния завершился к 1920 г. 21 января 1918 г. был принят Декрет ВЦИК об аннулировании государственных займов, что стало одной из причин военной интервенции.
Национализация банков, полная конфискация акционерных капиталов, запрещение сделок с ценными бумагами ликвидировали рынок ссудного капитала при том, что деньги оставались средством платежа. Роль банков сводилась к функциям центральной бухгалтерии. С окончательным утверждением советской власти на Северном Кавказе все банки за исключением сберкасс ликвидировались.
Реализовать финансовую политику на Северном Кавказе было для большевиков крайне сложной задачей, так как к октябрю 1917 г. в регионе имели хождение купюры разных правительств. Необходимо было упорядочить хождение денежной массы и её ликвидность. Для укрепления финансового положения большевики планировали проведение денежной реформы - замены денег на новые, а затем постепенное полное изживание денежной системы вообще. Таково было мнение наркомфина Крестинского после ряда разговоров с Лениным. В своём выступлении на I всероссийском съезде финансовых работников 17 мая 1918 г. Ленин объяснял её необходимость тем, что денег много у буржуазии и разбогатевшего на войне и «зарывшего в землю бутылки, наполненные бумажными деньгами» крестьянства. Как всегда, реформа проводилась за счет народа.
В условиях сепаратных государственных образований и формирования нескольких советских республик каждая печатала свои денежные знаки и облигации. Они имели хождение наравне с общегосударственными. Купоны других регионов подлежали обмену на местные денежные знаки.
Денежная реформа в Терской области была попыткой выхода из финансового кризиса. Декретом в области были введены акцентированные чеки в качестве разменных знаков. Чуть позже было принято решение о выпуске Терских бонн на сумму в 50 млн. рублей, которые обеспечивались всеми богатствами края. Несмотря на то, что декретом СНХ Терской области были национализированы все отделения частных банков, капиталов в руки новой власти перешло немного. Значительная их часть была переведена за границу. Временные денежные знаки были выпущены и в Дагестане, но не получили распространения, поэтому местная власть для преодоления финансовых затруднений обложила всю буржуазию, имеющую «старые» деньги.
Для покрытия недостающей денежной массы нарком по делам финансов разрешил хождение облигаций, купонов государственных займов, выпущенных до 1 декабря 1917 г. и твердых чеков Государственного банка. Эти меры не покрывали дефицита денежной массы. Население, да и государственные учреждения с недоверием относились ко всему, что подменяло реальные деньги. Из городов Северного Кавказа в Наркомфин поступало много просьб о финансовой поддержке. ВСНХ вышло с просьбой в учетно-ссудный комитет Госбанка открыть кредит «Екатеринодарскому совдепу в два млн. руб. для секвестирования Военным ведомством завода «Кубаноль» с 1000 рабочих рук, изготавливающего предметы сельскохозяйственной, нефтяной промышленности и железнодорожного строительства». Однако, в помощи было отказано за отсутствием денег. Состоятельные налогоплательщики были подвергнуты большевиками экспроприации, поэтому не стало поступлений в Госбанк. Рост военных расходов, финансирование промышленности, транспорта и других отраслей усиливали потребность власти и общества в деньгах. Правительство пошло на эмиссию бумажных денег и усиление мер по экспроприации имущих классов, изъятию спрятанных денег. Декретом ВЦИК отменялось наследование как по закону, так и по духовному завещанию. Имущество поступало в пользу государства, а нетрудоспособные родственники получали содержание из этого имущества.
В мае 1918 г. Президиум исполкома Ставропольского губернского Совета объявил о наступлении финансового кризиса. Выход из ситуации большевистские власти видели только один. Так, к примеру, Александровский уездной Совет в июне 1918 г., рассматривая финансовые вопросы, принял решение нанести удар « финансовому капиталу путем девальвации, отобрания денег у капиталистов».
Ввиду отсутствия « мелких кредитных билетов в обращении» и затруднения денежных расчетов, последовали ограничения в «держании на руках» более 50 рублей мелких денег. Лавки (потребительские и общественные) обязаны были ежедневно сдавать вырученные деньги в казначейства на свои счета. Это содействовало контролю за доходами, упорядочению в выплате налогов и недопущению сокрытия мелких купюр.
В годы войны финансовая система находилась в состоянии стихии, все принимаемые меры носили чрезвычайный характер. Определяющим и незыблемым являлась монополия государства в банковской и финансовой политике. Но это не меняло её катастрофического состояния. Причины заключались не только в отсутствии у большевиков нужного количества специалистов в этой сфере. Отсутствие единовластия в стране, состояние «временности» в настроениях населения, продолжавшееся разрушение экономики не могли быть предпосылками формирования стабильной финансовой системы. На Северном Кавказе этот процесс был ещё более сложным, так как здесь шел стихийный процесс формирования множества самостоятельных государственных образований. Тем не менее, большевики пытались контролировать и подчинять себе финансовые потоки.
В декабре 1919 г. в Ростове состоялся краевой съезд заведующих финансовыми отделами Северо-Кавказских органов управления. Съезд рассматривал вопросы о роли финансовых органов, их реорганизации, сокращении эмиссий, расчетно-кассовых операций и другие. Работа финансового аппарата была признана слабой. При этом, предложения по реорганизации аппарата и его активизации страдали дилетантизмом, как впрочем, и по многим другим проблемам. Большевики понимали значимость финансовой сферы. Национализация банков создавала условия для национализации промышленности. Темпы последней опережали процесс формирования управления ею. В провинциальных окраинах она развивалась на внутреннем потенциале, не благодаря, а вопреки тем мероприятиям, которые осуществляли большевики. Как и в других сферах, базовый экономический и кадровый потенциал Северного Кавказа содействовал тому, что хозяйство не рухнуло совсем. В решении экономических проблем региона присутствовала характерная для него хозяйственность населения, его известный практицизм и дисциплинированность, а также опыт организации производства и умение быстро ориентироваться в ситуации. В марте 1918 г. при Екатеринодарском Совете был создан экономический отдел. Он занимался решением разного рода хозяйственных дел: урегулированием денежного вопроса, организацией очистки улиц и уборки общественных учреждений, устройством беженцев и другими. Методы для решения проблем изыскивали разные, порой, даже экзотические. Так, отсутствие денежных знаков восполняли продажей вина, на которую местная власть имела монополию, за что надеялись получить 3 млн. рублей из станиц.
В мае 1918 г. в Дагестане при Военно-революционном комитете были созданы отделы финансов, продовольствия, военный, земельный, просвещения, внутренних дел, почты и телеграфа. Были отданы распоряжения о конфискации имущества нескольких контрреволюционных организаций, на капиталы бежавших был наложен арест, проводилась работа по возрождению промышленности и промыслов.
Экономический кризис усугублялся разрушенным состоянием железных дорог. « Одна из первоочередных задач, - говорил С.М. Киров, - восстановление железной дороги. К этому надо приступить немедленно. В противном случае, всему населению Терской области, а также Дагестана и Закавказья угрожают чрезвычайные бедствия». «Ныне из Грозного отходит в среднем только два с половиной поезда, тогда как можно пропустить без особого затруднения двенадцать поездов. Необходимо восстановление железной дороги и постройка цистерн», - говорилось в Докладной записке Совнаркома Терской республики Ленину. Грозненские рабочие восстанавливали промыслы и железную дорогу, благодаря которой был облегчен подход Красной армии в конце 1919 г.
Большинство промышленных предприятий Ставропольской губернии появилось в годы Первой мировой войны и обеспечивало нужды фронта. С окончанием мировой и идущей латентно Гражданской войной часть предприятий закрывались из-за недостаточности, часть - из-за отсутствия сырья, как, к примеру, Ставропольский консервный завод и гвоздильный завод Попова. Параллельно укреплялась государственная монополия на продажу важнейших товаров народного потребления, орудий и средств производства. К торговле монополизированными товарами допускались частные торговцы, но на комиссионных началах и под контролем местных продорганов. Постановлением ВСНХ от 30.01.18 г. «О комитетах цен» было взято под контроль частное производство и частная торговля. Поначалу предполагалось свертывание частной торговли путем постепенного перехода к государственному распределению продуктов на основе государственной монополии торговли важнейшими товарами, использования рабочего контроля, развития товарообмена между городом и деревней с помощью кооперации и госторговли с последующим перерастанием товарообмена в прямой продуктообмен.
Рынок в годы гражданской войны рассматривался большевиками как отживающая хозяйственная категория. Эта доктринальная идея совпала с практическими целями большевиков, пытавшихся решить продовольственную проблему, накормить и вооружить армию и население. Приравнивая торговлю к спекуляции лидеры большевиков требовали общественного распределения продукта рабочими организациями на основе учета потребностей и запасов. Но эта мера не приживалась.
Для утверждающейся власти была необходима выработка такой научно обоснованной политики, которая могла бы наметить условия правильного сочетания различных сфер производства и потребления и различных сфер производства между собой. Нарушение необходимых экономических соотношений имело другой своей стороной нарушение политического равновесия в стране. Особенно актуальной была такая постановка вопроса на Северном Кавказе, где товарно-денежные отношения были достаточно развиты. Промышленное производство в Ставропольской губернии было, в основном, мелким. В условиях советской власти весной 1918 г. предпринимательство продолжало существовать. В губернии продолжали функционировать договорные отношения. В случае передачи одному из предпринимателей мыловаренного завода тот обязался изготавливать мыло в два раза дешевле общепринятой цены. Предложение было принято, хотя и не реализовано. В Совнарком поступало немало просьб об аренде разного типа производств. Нередко, важнейшей причиной отказа властей были высокие прогнозируемые прибыли арендаторов. В народной обувной и починочной мастерских рабочие перестали являться на работу, объясняя это тем, что нет прибыли, одни убытки и нет денежных гарантий. Мастерские были закрыты и начали работу, получив возможность частного предпринимательства. Позже Постановлением ВЦИК «О мерах содействия кустарной промышленности» в апреле 1919 г. разрешалось создание «мелкопромышленных предприятий» с наймом не более пяти человек с двигателем или десяти без двигателя. Изделия должны были сдаваться поставщикам сырья или по их указанию. «В развод» можно было продавать лишь мелочь.
Безрыночного хозяйства не получилось, большую часть потребляемого люди приобретали на вольном рынке, бывшем уродливым зеркалом товарных отношений. В мае 1918 г. Ставропольский губсовпродком разрешил свободную частную торговлю только в сфере не монопольных товаров.
Прямым следствием экономической политики большевиков было нарушение сложившегося товарообмена между городом и деревней, и тот факт, что население городов оказалось на грани голода. В этой ситуации власти пошли на введение карточной системы снабжения населения городов и поселков. 27 мая Ставропольской губпродколлегией было принято решение о введении карточной системы на хлеб. В городе имели хождение свыше 5-6 тысяч двойных карточек. Она не носила дифференцированного характера, была составлена без учета благосостояния, и одинакова для представителей всех классов. Однако, карточная система не была реализована по причине прихода в Губернию Добровольческой армии.
Решению продовольственного вопроса содействовало развитие работающей здесь ещё до революции кооперации. Её результативность, а также активное участие в ней населения заставили большевиков обратиться к этому опыту. На основе декрета «О потребительских кооперативных организациях» от 11 апреля 1918 г. начиналось формирование новой кооперации, на основе государственной собственности и государственного же контроля. Её роль пополнилась политической составляющей, подкрепляя коллективистские основы нового общества.
Используя опыт кооперативного движения, большевики ставили его под свой контроль. В соответствии с постановлением ВСНХ вводились перерегистрация, ревизии и возможность ликвидации некоторых кооперативных организаций. Такая мера позволяла выявлять и ликвидировать неугодные власти кооперативные организации. На места был разослан «Устав рабочих и крестьянских потребительских обществ» для претворения его норм в практику. Система государственного контроля не устраивала вчерашних кооператоров, и в ответ поступило немало запросов о сохранении прежних норм.
С приходом большевиков нередко сами кооператоры становились инициаторами сотрудничества с советской властью. В условиях разрушенной экономики и необходимости новой власти обеспечивать армию и население, кооперация была нужна, а, значит, её участники могли рассчитывать на заработки. В июне 1918 г. был заключен договор между Ставропольским правительством и Союзом кредитных и ссудосберегательных товариществ, который занимался поставкой зерновых продуктов, железных изделий и другой продукции. Особенно активными были потребительские сообщества, так как они освобождались от чрезвычайных налогов, как «учреждения демократические».
С установлением советской власти на Кубани в марте 1918 г. в деятельности кооперации наступает период напряженной работы по её сохранению и развитию. В 1916 г. здесь было 137 предприятий мелкой и кустарной промышленности с 11-ю тысячами рабочих. С приходом советской власти повсеместно осуществлялись реквизиции кооперативного имущества и денег, произвольное понижение цен на кооперативные товары, вмешательство в общий распорядок работы кооперативов. Сложности были и в деятельности кредитных товариществ. В 16-и кредитных учреждениях края было уничтожено имущества и разграблено денег на сумму свыше 500 тыс. рублей. Только после опубликования в апреле 1918 г., соответствующего Циркуляра Облисполкома, органы местной власти перестали вмешиваться во внутренние дела кооперативов. В ней говорилось о том, что кооперативы не подлежали национализации, поэтому могли работать на прежних основаниях. В соответствии с Декретом СНК «О потребительской кооперации», она должна была заниматься выполнением государственных поручений по распределению предметов первой необходимости. Кубанские кооперативы должны были распределять данные им товары из числа дефицитных населению по карточкам.
Кооперация была одним из главных налогоплательщиков. Налоговая система новой власти носила тоже чрезвычайный характер. Когда в августе 1918 г. усложнилось положение на фронте, для изыскания средств на военные цели в Ставропольской губернии был установлен единовременный дифференцированный налог в 12 млн. рублей. Им были обложены все граждане губернии, за исключением жителей Медвеженского уезда и других сел, занятых белыми, а также неимущих и семей красноармейцев; за невыполнение налога следовали репрессивные меры. При наличии существующей налоговой системы вводились дополнительные чрезвычайные налоги внутри губерний. Например, в Ставропольской губернии в городе и в деревне был введен «налог на буржуазию». В сельской местности изъятие «налога с буржуазии» проходило легче благодаря известной законопослушности ставропольского крестьянина. Для увеличения поступлений в казну в губернии был введен ещё один налог - единовременный земельный - по рублю с десятины.
Ставропольское управление акцизами в мае 1918 г. поставило задачу проведения ряда финансовых мероприятий, могущих дать денежную наличность. Среди них - обложение предметов широкого потребления, при этом оговаривалось, что «казенное хозяйство и составы служащих по акцизам и монополии должны быть неприкосновенны, так как через них проводятся все мероприятия советской власти». Невыполнение объявленных местных налогов каралось арестом. Четких критериев обложения не было определено. Трактовка «предметов широкого потребления» у налоговых органов была произвольной. Количество буржуазного населения в регионе, которое было обложено этим налогом, было невелико, и поставленная задача получения дополнительного дохода лишь обостряла ситуацию. Так было в Ставрополе и с введением чрезвычайного налога для получения дополнительной пятимиллионной прибыли. Денежную наличность, к примеру, в Святокрестовском Совете, получили за счёт займов у частных лиц. В промышленности вводился налог с ненационализированных предприятий. На Кубани его взимали в 20% с валового дохода.
Наряду с недостаточным поступлением налогов, экономика Северного Кавказа страдала от недостатка рабочей силы. Все власти: красные, белые, казачьи, отмечали крайний недостаток рабочей силы на юге. Практически вся промышленность функционировала за счет пришлого труда. Источников для создания кадров квалифицированного труда не было. Не было и возможности оборудовать новые предприятия. Но о необходимости региональной самостоятельности в экономической политике говорили тоже все власти.
Весной 1918 г. была введена всеобщая трудовая повинность. Лозунг «кто не работает, тот не ест» решал сразу несколько задач - увеличения количества рабочих рук и осуществления диктатуры пролетариата «над свергнутыми классами». В квалифицированных рабочих руках нуждался город, железная дорога, село, армия. Телеграммой Ставропольского штаба военного комиссариата о введении трудовой повинности граждан в сентябре-декабре 1918 г. сообщалось об установлении указанной нормы на территориях, занятых красными. Она сразу подтолкнула руководителей различных ведомств, командующих войсками к использованию трудовой повинности граждан для решения наболевших проблем. Так, командующий IX Кубанской армией требовал выделения «трудоспособных масс» для удовлетворения запроса Владикавказской железной дороги с целью восстановительных работ. Приказом Благодарненского военного комиссариата всех квалифицированных рабочих горного дела держали на особом учёте для исполнения важнейших заданий местных властей.
Трудовая повинность находилась в неразрывной связи с регулированием производства и распределения. С организационной стороны она сводилась к авторитарному закрепощению рабочих и представляла явное распространение принципов военной организации на трудовые классы общества. Сложно решались вопросы организации труда. Для совершенствования методов организации труда и производства большевики предлагали на всех национализированных предприятиях вводить правила внутреннего распорядка, устанавливать нормы и учет производительности труда, использовать сдельную и - премиальную оплаты, организовывать социалистическое соревнование. В условиях войны реализация всего этого была невозможна. Некоторые лидеры партии добивались введения методов массового принуждения. Поэтому стали вводить всевозможные мобилизации и трудовую повинность. В статье «Как организовать соревнование?» Ленин сформулировал задачи власти в ] области контроля за трудом. Они доходили до «расстрелов на месте одного из десяти, виновных в тунеядстве» и придании контролирующих функций любой организации.
В первые месяцы 1918 г. ВЦСПС разработал положение и правила о трудовой дисциплине. По мере разрастания войны идея трудовой дисциплины подменялась новой формой организации труда - милитаризацией, то есть перевода рабочих и служащих на положение мобилизованных, или принудительно закрепленных рабочих и служащих на предприятиях и в учреждениях.
Её введение было продиктовано необходимостью мобилизации всех людских ресурсов. «Меры повышения трудовой дисциплины и производительности труда, например, введение сдельной оплаты, применение многого, что есть научного и прогрессивного в системе Тейлора, соразмерение заработков с общими итогами работы фабрики, организация соревнования между отдельными производительными и потребительными коммунами и прочее. Всё это, - по мнению Ленина, - было невозможно без подчинения, и притом, беспрекословного единоличным распоряжениям советских руководителей, диктаторов, выборных или назначенных советскими учреждениями».
На Северном Кавказе милитаризация труда была не столь ярко выражена, как в промышленных регионах.
Анализ состояния и настроений рабочего класса Северного Кавказа в годы Гражданской войны представляет собой весьма сложную задачу. Его нельзя унифицировать на основе критериев, предложенных европейскими классиками. Крестьянский характер региона накладывал отпечаток на его взгляды и психологию, в нём преобладали элементы традиционной крестьянской культуры. Количество «кастовых» рабочих было незначительно. Поэтому сложно говорить об их корпоративном или классовом единстве и одинаковом отношении к советской власти с осознанием добросовестного и жертвенного труда на её благо. Немалое влияние на рабочих Ставрополя оказывало Бюро профсоюзов, находящееся под влиянием меньшевиков. Высокий уровень безработицы, дороговизна и нехватка сырья, закрытие военного производства спровоцировали выступление рабочих, - около 6 ООО человек, - обвинивших профсоюзы в бездеятельности. Их симпатии стали поворачиваться к деятельности СНК, объявившего о реквизициях частных заводов и замене «обеспеченных» служащих безработными. Здесь, наряду с жесткой дисциплиной вводились меры морального и материального поощрения, в стратегически важных отраслях производства повышали зарплату. Большая нужда государства в продуктах нефтепереработки заставила власти ввести материальные стимулы для рабочих. Вводилось также страхование на случай болезни и устанавливались государственные пенсии. С 1 июня 1918 г. их зарплата выросла на 100%, а зарплата служащих - на 60%. Для решения проблем безработицы Кубанское краевое правительство создавало из пленных большевиков рабочие полки. 60% оплаты их труда шло на нужды казны, остальные - в уплату штату сотрудников правительства. Частным учреждениям и лицам рабочие отпускались за плату. Чернорабочие - за 60 руб. в месяц, специалисты - от 150 до 300 руб. При этом 60% их оплаты шло в казну, 40% самому работнику. Недостаток рабочей силы белые компенсировали военнопленными. Оплата за использование их труда частично шла на содержание лагерей, частично самим работникам. Отдел торговли, промышленности и снабжения Особого совещания в феврале 1918 г. потребовал от Ставропольского и других городских общественных управлений. Сведения о деятельности Биржи труда. Но статистика была далека от реального положения (67а).
В Южном Дагестане долгий опыт работы на нефтяных и рыбных промыслах и влияние бакинского пролетариата, распространяющего революционную идеологию, привели к формированию собственного рабочего класса. Всего на территории Дагестана было около 58 тысяч постоянно работавших в промышленном производстве, сельском и лесном хозяйстве и обслуживании. После февральской 1917 г. революции из Грозного и Баку вернулись ещё 5,5 тыс. рабочих-дагестанцев, что значительно пополнило ряды рабочего класса. Отряд Дагестанских рабочих был одним из последовательно добивающихся поставленных целей, но имеющееся в регионе тейповое деление делало невозможной активизацию борьбы рабочих. В целом, за первые месяцы советской власти на Северном Кавказе, рабочий класс не стал авангардом экономических преобразований. Промышленность не успела приобрести ярко выраженные черты советской экономики. Она, скорее, ещё находилась в переходном состоянии.
Основная работа по «экспроприации буржуазии» и формированию социалистической экономики начала проводиться после окончательной победы Красной армии в Гражданской войне. До этого, с начала 1918 г. по начало 1918 г., в силу оторванности Северного Кавказа от центральных районов и особенностей его развития, хозяйственная жизнь в регионе формировалась автономно, с большой долей инициативы и сочетанием элементов дореволюционной политики с мероприятиями новой власти. Формы военно-хозяйственного регулирования при советской власти отмечались достаточным прагматизмом и мобильностью. Но история отвела советской власти на Северном Кавказе поначалу слишком мало времени: с весны по осень 1918 г. За это время не произошло (и не могло произойти) качественного скачка в переустройстве экономики.
С утверждением армии Деникина на значительной территории Северного Кавказа наступило некое экономическое междувластие. Большевистские законы уже не действовали, а нормы Добровольческой армии ещё не были разработаны. Командование занималось формированием органов местной власти, продовольственной проблемой и армейскими мобилизациями. Отсутствие какой-либо хозяйственной политики восполнялось инициативой бывших хозяев, владельцев, собственников.
С приходом Добровольческой армии в Ставропольскую губернию не только земли, но и предприятия возвращались прежним хозяевам. Активно развивалась аренда земли. В Ставрополе, центре аграрной губернии, многие связывали свою жизнь с землей. Около 10 тыс. десятин земли в округе города сдавались в аренду жителям. На части земель восстанавливалась частная собственность и они выбывали из ведения городского самоуправления. Эти события давали основание населению видеть в делах «добровольцев» возврат прежних законов и порядков. Вскоре этому появилось подтверждение. В марте 1919 г. Деникин восстановил то положение вещей, которое имело место при Временном правительстве. В Декларации говорилось о восстановлении законных прав владельцев фабрично-заводских предприятий, обеспечении рабочему классу защиты его профессиональных интересов, введении 8-часового рабочего дня, введении социального страхования, развитии мер в области охраны труда.
Лидеры Белого движения, пытаясь следовать своей классовой логике, соединяли несоединимое. Они стремились, с одной стороны, восстановить в законных правах владельцев фабрично-заводских предприятий, с другой, ограничить возможности рабочих деятельностью профсоюзов. После большевистских лозунгов «фабрики - рабочим» такие подходы к решению рабочего вопроса были обречены на неудачу. В «рабочем вопросе» Белое движение не выдвигало развернутых программ. Смысл общих деклараций сводился к «необходимости восстановления промышленности и повышения производительности труда». Эти же задачи выдвигали большевики сразу после прихода к власти. Лозунги были настолько очевидны, что не отражали собой лица политического движения и его конкретных целей.
После этого ставился вопрос о введении 8-часового рабочего дня, повышения зарплаты, социального страхования. Многие историки объясняют недостаточное внимание белых к рабочему вопросу отсутствием на занятой ими территории крупных промышленных центров. Думается, что Деникин и его окружение не видели в рабочем классе серьезного политического оппонента и отводили ему привычное место в системе общественных отношений, отдавая ему приоритет экономических интересов. Их решение должно было принадлежать профсоюзам.
Офицеры четко разграничивали рабочих и крестьян. Пролетариат был порождением промышленной цивилизации, которую офицеры не любили и которой боялись. Если в отношении крестьянства белые делали какие-то шаги к сближению, то в отношении рабочего класса, они не предпринимали никаких реальных попыток. Apriori это был «большевистский» класс и те меры, которые Деникин предложил по рабочему вопросу, доказывали абсолютное незнание им пролетарской психологии и интересов.
Тем не менее, потребность в восстановлении и развитии промышленности, попытки сделать рабочих своей социальной опорой или хотя бы не врагами, вынудили командование принимать какие-то меры в рабочем вопросе.
Комиссия по разработке рабочего законодательства под руководством финансиста М. Федорова пыталась привлечь к сотрудничеству рабочих через объединение профсоюзов юга России, но общего языка найдено не было. Предложенное комиссией «Положение о профессиональных союзах» ставило их деятельность под контроль деникинских властей. Право на разрешение создания профсоюзов, утверждение, закрытие их, принадлежало Главноначальствующему. Некоторым категориям лиц наемного труда запрещалось создавать профсоюзы. Лидеры белого движения отводили профсоюзам роль арбитра в возникающих между рабочими и работодателями споров. Они должны были быть вне политики. Но даже при этом условии, от профсоюзов поступало много жалоб на отказы в легализации организаций, аресты лидеров профсоюзов и другие. Первый Северо-Кавказский съезд профессиональных союзов заявил, что идут гонения против активистов профсоюзных организаций, запугивание и насилие местной администрации не только на территориях, занятых Добрармией, но и на территории Кубани и Терека. Итоговым было предложение вести борьбу за полную свободу профсоюзов.
В вопросе страхования рабочих Председатель и заместитель Временного комитета по делам страхования назначались Главнокомандующим. Чиновничий аппарат профсоюзов строился таким образом, что в нем преобладали фабриканты. При утверждении 8-часового рабочего дня вводилась масса ограничений административного порядка. В отличие от белых правительств, большевики, продекларировав 8-часовой рабочий день, сумели мощной патриотической пропагандой увеличивать его, поэтому их нельзя было обвинить в нарушении демократических прав в этом вопросе.
Во время разработки рабочего законодательства рабочая делегация отказалась сотрудничать с Особым совещанием. Рабочие юга России заявили, что не откажутся от завоеваний Февральской революции. В промышленных городах юга России достаточно велика была доля рабочих, считающих высшим достижением российской демократии Февральскую революцию и свободы, которых рабочие добились сами. Они не признавали трактовку профсоюзной деятельности большевиков и белых, считая, что и те, и другие урезают права профсоюзов.
Особое совещание наряду с разработками комиссии Федорова представило ещё ряд законопроектов - о рабочих комитетах, о «примирительных камерах» и промысловых судах, об органах охраны труда и установлении сан-надзора на фабриках и заводах. В итоге, как отмечал Деникин, рабочее законодательство постигла та же участь, что и другие начинания - «они осуществлялись слишком поздно». Так, «Временное положение о присутствиях по делам страхования» и «Положение о профессиональных союзах были приняты лишь 23 октября 1919 г.. Вскоре Добровольческая армия ушла с территории Северного Кавказа.
Отсутствие успеха в рабочем вопросе Деникин связывал с коммунистической пропагандой, призывами большевиков и классовой солидарностью. Поэтому дальнейшую работу по устройству судьбы рабочих белые решили продолжить без их участия. Это было, по меньшей мере, странно. Успех такого законодательства был невозможен. Миссионерская позиция белых, на фоне большевистских лозунгов и привлечения рабочих к реализации их политики, была обречена.
Член Особого совещания К. Соколов, анализируя политику белых властей в рабочем вопросе, писал в своих воспоминаниях: «с рабочими дело у нас обстояло в корне безнадежно». Даже рост безработицы, угрожающий стабильности власти, не смог заставить её серьёзно отнестись к рабочему вопросу. В условиях развала экономики политика в отношении рабочего движения и профсоюзов была крайне недальновидной. Помимо этого, белое руководство недостаточно использовало возможности кооперации, хотя последняя работала без расчета на кредиты, опираясь лишь на частную инициативу. Одной из причин, побуждающих его сдерживать развитие кооперации, Деникин считал порождаемую её спекуляцию и активное сотрудничество с большевиками в период пребывания их у власти.
Созданный в марте 1919 г. Всероссийский центр рабочей кооперации (Центросекция) в своем Уставе определял, что его задачей являлось обеспечение различными товарами все объединенные кооперативы рабочих. Несмотря на то, что в Совете при Главнокомандующем ВСЮР выделялось место для членов рабочей кооперации, с этим центром не считались, как, впрочем, с любыми рабочими объединениями, даже выступающими в поддержку белых.
Недостаточным было законодательное обеспечение деятельности кооперации. Оно базировалось на законах Временного правительства. Помимо этого, деникинская администрация применяла к кооперативам репрессии, реквизиции, секвестирование. Немалый материальный ущерб кооперации, имевшей у себя их значительные суммы советских денег, принесло их изъятие из оборота. Фактически, кооперация при белых, не имела свободы действия. Значительная часть нормативных документов ставила её под тотальный контроль власти. Главноначальствующие имели право приостанавливать и даже закрывать кооперативы, а губернаторы и начальники уездов осуществляли контроль за деятельностью обществ и союзов.
Кооперация не только игнорировалась, но и притеснялась. В Ставропольской губернии по отношению к ней применялись ещё дофевральские законы. Кооперативный устав утверждался губернатором. Обязательными являлись справки о благонадежности учреждений. Долгой была процедура прохождения документов. В августе 1918 г. кооперативные союзы губернии отправили доклад Деникину с ходатайством о восстановлении в губернии кооперативного закона Временного правительства, который действовал на Дону и Кубани. Только 14 января 1919 г. после долгой переписки удалось восстановить закон Временного правительства. Созданная в июле 1919 г. ремесленная трудовая артель кузнецов и подеревщиков в с. Воронцово-Александровском уставом определила свои экономические и социальные задачи, носящие явно прогрессивный и демократический характер. Устав должен был заверяться волостным старшиной. Если по многим направлениям политики белых имела место дореволюционная рефлекция, то в отношении кооперации этого нельзя сказать, хотя с экономических позиций для армии более выгодным было сотрудничество с кооперативами, нежели с заводами и фабриками. Сужая её возможности, по сравнению с красными и даже с февральским режимом, добровольческое командование лишало армию и население продуктов и товаров, сужало возможности экономического роста в регионе, а, значит, и возможности сокращения безработицы. В вопросе кооперации, как и с проблемами армии, Деникин стремился к «чистому, классическому» варианту их функционирования и развития. Он не понимал, что психология войны не давала таких возможностей.
Совершенно иначе строились отношения кубанского краевого правительства и кооперации. Оно считало, что надо «всячески содействовать развитию деятельности, как местных кооперативов, так и их объединений и предоставлять им полную свободу в их полезной и необходимой для края работе. В Кубанском крае кооперативное движение объединяло в своих рядах более 780 тысяч членов, при 3-миллионом населении края, т.е. половину его взрослого населения. Почти 900 кредитных, ссудосберегательных и потребительских учреждений имели оборот в сотни млн. рублей.
С кооперацией считались, предлагалось даже создать отдел кооперации в правительстве. Её интересы ставились высоко, так как она приносила товары, прибыль, рабочие места. Так, кубанский Центросоюз учреждений мелкого кредита обращался с жалобой в краевое правительство на незаконные реквизиции союзнических товаров Добровольческой армией. Жалоба была удовлетворена в пользу кооперации. Её было отписано товаров - железа, машин, гвоздей, леса - на сумму в 10 млн. рублей.
Краевая рада считала необходимым «создание условий, благоприятствующих культурно-просветительной деятельности кооперации, содействие производительной деятельности кооперативов путем открытия им нормального государственного кредита и всемерное привлечение кооперации, как к подготовке законодательных предположений финансово-экономического и просветительного характера, так и к осуществлению намеченных правительством мероприятий». На практике, кооперация не столь тесно сотрудничала с правительством и условия войны делали своё дело: от системы товарооборота кооперация так же перешла к системе товарообмена, регистрационных сборов, вывозных пошлин.
Успешно работал Пятигорский Союз кредитных и ссудосберегающих товариществ при «белых». Добровольческая армия подписывала договоры с Терским союзом мелких кредитных учреждений и жителей Назрановского округа. В апреле 1919 г. был поставлен картофель в армию на сумму 145 тыс. рублей. Но в регионе с меньшей, чем на Кубани, капитализацией экономики, кооперация была развита незначительно.
Обеспечение Добровольческой армии командование пыталось строить на договорной основе. К примеру, снабжение её обувью происходило на основе его соглашения с кубанскими кожевенными заводчиками. Но то, в свою очередь, требовало от Деникинских властей кредиты. Товары, которых не хватало в городе, можно было получить из Новороссийских складов Центросоюза. Они были присланы из Англии в обмен на сырьё, кожу, шерсть, щетину, зерно. Поэтому кооперация была сама заинтересована в развитии производства и выживании в сложных условиях войны.
Экономика приспосабливалась к нуждам Добровольческой армии и обслуживающих её структур, а армия нанесла значительный ущерб южному региону, особенно Черноморью в ходе незаконных реквизиций, грабежей. Командование попыталось восстановить справедливость, желая возместить нанесенный ущерб, создав ликвидационные и оценочные комиссии. Но учесть все имеющие место случаи незаконных реквизиций и грабежей было невозможно, да и средств на возмещение у власти не было. Каждое из правительств печатало свои деньги, они сыграли свою роль в экономическом противоборстве сторон. В ноябре 1919 г., когда хозяйственное положение ухудшилось, цены на кожевенные и мануфактурные товары поднялись на 100% за август, на 150-200% - за сентябрь. Правления кооперативов призвали расширять общество потребителей, не хранить деньги дома, переводить их союзу потребительских обществ. Но нестабильность ситуации заставляла людей хранить деньги дома.
Огромное количество разных денежных знаков подрывало стабильность финансовой системы, способствуя возникновению денежных спекуляций. Помимо этих денежных знаков, у населения занимаемых ВСЮР территорий, на руках оказалось достаточно большое количество советских денег. Белое командование их отменило. Позже Деникин признал нерациональность и совершенную непосильность обмена советских денег. Это привело к « громаднейшим злоупотреблениям». При их аннулировании исключение было сделано лишь для некоторых выпусков местного хождения на Кавказе: в отношении их был определен краткий срок и нормы обмена. Политический подход к экономическим проблемам мешал, в данном случае, их реализации.
Желание стабилизировать финансовую систему не было, да и не могло быть реализовано в условиях войны. Не были созданы единый денежный знак и единый государственный банк. Жесткая экономия средств, как основа финансовой политики, привела к ухудшению положения чиновников, что повлекло за собой взяточничество и спекуляцию. Низкие размеры содержания военнослужащих стали одной из причин перехода армии к практике самоснабжения. Не было стабильного источника денежного дохода, что отрицательно влияло на состоянии городов, уездов, армии.
На Кубани крайне сложным было состояние финансово-денежной системы. Обилие разных денег, путаница приводили к инфляции, спекуляции, которые здесь имели огромные масштабы. Падение курса бумажных денег произошло с августа 1918 г. по август 1919 г. в 10 раз. Все власти, уходя из города, забирали денежную наличность банков. Аппараты всех властей расходовали на свое содержание слишком много денег. Попытка создания единых денежных знаков кубанского краевого правительства и Добровольческой армии не решила вопроса. В Терском войске действовавшая финансовая комиссия тоже не смогла привести в порядок денежную систему.
Оценивая экономическую обстановку в России к концу Гражданской войны, генерал Деникин отмечал: «Все отрасли народной хозяйственной жизни шли к окончательному упадку, ведя к продовольственному и товарному голоду и к параличу транспорта. Государственные финансы держались только мощью печатных станков». Только осенью 1919 г. у «Добровольцев» появились «свои» денежные знаки, но, не имея за собой никакого покрытия, они имели хождение только распоряжением властей. Пытаясь выйти из сложного положения, белые обратились за кредитом к союзникам, но получили отказ. Страны Согласия не доверяли прочности положения Юга. Тогда командование пошло по пути повышения внутренней стоимости рубля путем изъятия у населения излишних денег мерами налогового обложения. Прямые налоги вводились на имущие классы, на прирост прибыли предприятий, на разницу старой и новой цен на недвижимость. Быстро появилась масса косвенных налогов, крайне непопулярных, но обещавших выгоду, хотя таковой не принесла. Денег не прибавилось.
Казалось, слишком очевидную мысль высказал тогда П. Струве: «Никакая реформа денежного обращения, взятая сама по себе, к оздоровлению русского рубля не приведёт»; что «лучшая денежная политика - это политика экономическая, восстановление нашей промышленности». Понимал ли это Деникин? Было ли его стремление к единому, целостному экономическому Югу желанием начать восстанавливать и развивать экономику? Думается, что алгоритм «непредрешения» мешал главнокомандующему видеть главную стратегическую задачу в сфере экономики. В этих мерах по налогообложению просматривалось лишь стремление решить сиюминутные проблемы, в первую очередь, обеспечение продовольствием и товарами первой необходимости армии и населения. Вся политика управления, торговли и промышленности была продолжением курса, известного в годы Первой мировой войны и обусловленного ею. Но тогда, когда война велась с другим государством, это было оправдано. Теперь же недостаточно было только военных побед.
В целях улучшения экономической ситуации, в августе 1919 г. были сняты все ограничения и восстановлена свободная торговля, отменены твердые цены на продовольственные продукты. Это привело к снижению цен на товары. Отмена всех ограничений, установленных большевиками, была основой политики белых. Особенно подчеркивалось возвращение права собственности. В июле 1919 г. Деникин отменил государственную хлебную монополию. Вместо неё для обеспечения армии учреждался особый обязательный сбор. Потребности города должны были покрываться за счет свободной торговли. Торговлей начали заниматься, практически, все слои населения в целях получения хоть каких-либо средств. В ней были замечены и офицеры Добровольческой армии. На докладе южнорусского военно-экономического общества Главнокомандующий вооруженными силами Юга России наложил резолюцию: «Всем служащим вооруженных сил юга России немедленно выйти из торговли».
Пытаясь восстановить работу промышленности командование приняло решение о расширении компетенции Особого совещания по финансированию предприятий общегосударственного значения. Идею восстановления промышленной жизни страны принял съезд торгово-промышленников, выставив просьбу о льготах, субсидиях и кредитах, необходимых для развития экономики. Главнокомандующий ВСЮР утвердил «Временные правила о порядке выдачи земствам и городам ссуд из средств государственного казначейства и о порядке предоставления им гарантий государственного казначейства по займам в кредитных учреждениях и у частных лиц». Ходатайства, представляемые земствами и городами, сопровождались массой бумаг, длительным был срок рассмотрения прошений, а также порядок выдачи. Как правило, состояние бюджетов городов, поселков, учреждений было таково, что расходная смета превышала доходную. В отношении частных лиц банки должны были продолжать прежнюю деятельность, но желающих пользоваться этими услугами было мало, да и возможности - крайне ограничены.
Деникин назвал возмутительным грабительским насилием распоряжение Совнаркома о выдаче из государственного банка и казначейств процентных бумаг, внесенных в эти учреждения на хранение или в залог их владельцами, и потребовал освободить от запрета все вклады.
За счет выделения денег из городских общественных банков Добровольческое командование решало проблему обеспечения населения городов продовольствием и другими предметами первой необходимости. Так, на нужды населения из Ставропольского банка было получено 611 700 рублей.
Вскоре введение свободы торговли в условиях войны обернулось для населения постоянным ростом цен. Товаров не хватало, на этом наживались спекулянты. Отсутствие экономической стратегии толкало Добровольческое руководство к крайне противоположным мерам: сначала декларирование свободного рынка, отмена монополий, затем введение жесткого государственного и военного регулирования, сначала ориентация на «свободные цены», потом на «твердый рубль». Этот путь от демократии к диктатуре был пройден и красными, и белыми.
Последние тоже пришли к идее организации строгого учета и контроля за производством и распределением продуктов. Этого требовала логика войны. Жизнь диктовала необходимость повышения производительности труда. Обе стороны боролись со спекуляцией, установлением твердых цен, времени и места торговли. Обе стороны пришли к необходимости жестких мер в отношении спекуляции. Деникин издал «Временный закон об уголовной ответственности за спекуляцию». Красные имели возможность через ВЧК осуществлять такие же карательные и устрашающие меры.
Запрет выпечки и продажи штучного хлеба, установление таксы на печеный хлеб, отчеты владельцев пекарен перед Управой, утвержденные Ставропольским губернатором в декабре 1919 г. были той же хлебной монополией, что и у большевиков. Но, ставя вопрос о государственном регулировании, промышленности, белые не мыслили её восстановления без «широкого применения частной инициативы».
Реальная практика нередко сталкивалась с недальновидностью правительственных деклараций. Так, на территории Терского войска сдавались участки в аренду под добычу нефти. Особое совещание также поставило вопрос о необходимости разработки солевых залежей в Назрановском округе из-за дефицита соли и высоких цен на неё. Но и нефть, и солевые залежи контролировались местными предпринимателями, удерживающими высокие цены на их разработку. Эта ситуация никак не контролировалась налоговыми органами, а государство и местная власть вынуждены были искать возможности оплаты предпринимателям для получения необходимых для армии нефти и соли.
Создавалось впечатление, что вся система экономических отношений функционирует как разлаженный механизм, без согласованности его составляющих. Некоторые из них функционировали по привычке с периода Временного правительства. Такой была налоговая система. Она имела дуалистичный характер - продолжали действовать царские законы и законы Временного правительства. Помимо этого, вносились некоторые изменения, продиктованные ситуацией. Система сбора налогов, фактически, отсутствовала, как и у большевиков, имели место чрезвычайные сборы на прирост прибыли, торговые сборы, штрафы и прочее. Налицо была масса противоречий между декларируемыми и существующими на практике нормами. В деникинской Декларации говорилось о налоговом прессе « главным образом для состоятельных». На практике, Военный губернатор Ставропольской губернии заявил, что покрытие всех расходов за счет бюджета не считает возможным. «Приняв во внимание громадную платежеспособность населения, возможно без особого обременения населения повысить государственные доходы, как косвенные, так и прямые, а так же ввести новые объекты обложения». В итоге, власть увеличила налоги, начиная с недвижимости и заканчивая канцелярскими пошлинами и акцизом на ввозимые в губернию спички : Система налогообложения складывалась из большого количества прямых и косвенных налогов. Так, с недвижимости брали 8% налогов, пошлины со всех товаров составляли от 30 коп. и выше. При перевозке пассажиров в пределах Ставропольской губернии пошлина составляла 40% от стоимости проезда. 25% из них поступало в фонд Добровольческой армии. 75% - в бюджет сборы делались даже с торговцев семечками и папиросной бумагой.
В докладе заведующего оценочным отделом Ставропольской городской Управы была дана « оценка заводов и промышленных предприятий, подлежащих обложению оценочным сбором». За консервный завод, мельницы и дачи Ю. Груби, кожевенный завод товарищества братьев Деминых, здания и резервуары нефтяного склада братьев Нобель и помещение кинематографа В. Траубе казна подучила 272 тысячи 700 рублей. Помимо этого, с недвижимых имений в г. Ставрополе поступило сборов на сумму 32 294 тыс. рублей. Казна Ставропольской городской управы пополнялась за счет повышения платы за лечение в больницах, взимания сборов с экипажей, велосипедов, лошадей, собак. Смета доходов и расходов Ставропольского городского общественного управления на 1919 г. дает представление о том, как формировался его бюджет. Значительную часть, в отличие от казны городской управы, составляли пожертвования частных лиц. Они представляли значительную сумму, при этом, часть её жертвовалась на армию.
Экономическую ситуацию во ВСЮР осложняли взаимоотношения их субъектов, которые так и не смогли стать единым, монолитным образованием. После ухода большевиков на юге усилился хозяйственный сепаратизм, выросли таможенные заставы и границы. Система товарного обмена была основана на конвенционных договорах. К примеру, Кубань и Украина обменивались товарами на равную сумму. В таких условиях товарно-денежные отношения не могли развиваться. Особое совещание поставило задачи ликвидации таможенных границ и застав, расторжения всех конвенционных договоров, установления принципа свободы внешней торговли, отмены реквизиций или использование их в исключительных случаях, определенных законом, а также упорядочения торговли и пробуждения частной инициативы на основе снятия запретов в торговле.
Вместо выработки единой экономической политики на Юге России продолжали усиливаться сепаратистские тенденции и «местечковые» интересы. При осуществлении торговли Дон, Кубань, Терек пропускали без всяких препятствий через свои границы только транзитные грузы и грузы для армии. Всё остальное шло за товарообмен. В итоге, на Кубани скопились большие продовольственные запасы, а в других районах в них испытывали острую нужду. Терское Войско, выдвигая идею крепкой общерусской власти, при этом, требовало суверенности в собственных делах. К концу 1919 г. терцы выступали и против Добровольческого командования, и особенно, против Особого совещания. Они добивались передачи им Минераловодской группы, ввиду тесной « связи с ней казачьих станиц», упразднения Грозненского градоначальства, наличие которого подчеркивало непричастность казаков к нефтяным землям, «передачи всего горного дела, в частности, нефтяного, введение Терского правительства». Терские казаки, при том, что всегда стремились к единению с Россией, как «крепкие» хозяева, не могли мириться с развалом экономики и анархией, царящей в ней, пытались сами регулировать хозяйственные отношения. Видя крушение Добровольческой армии, они стремились удержать в своих руках нефтяные промыслы и железные дороги. В «Основных положениях», изданных руководством Добровольческой армии, говорилось о том, что вопрос регулирования добычи нефти и её правильного распределения в соответствии с интересами всей страны, принадлежит общегосударственной власти». Деникин стремился удержать ситуацию. Правление Кабарды проводило ту же политику, что и терцы. А. Деникин относил подобный подход не ко всей массе казачьего населения, а лишь к верхушке Терского, Кабардинского, Вдадикавказского обществ. Поэтому, «добровольцам» удавалось сдерживать притязания верхов, а экономический и политический сепаратизм - преодолевать, хотя и с большими трудностями.
По мере поражений белых в войне Кубань и Терек, не желая продолжать признание диктатуры Деникина, усиливали действия, направленные на рост политического и экономического сепаратизма. При невозможности создать мощный антибольшевистский фронт или остаться самостоятельными и независимыми в идущей войне, они шли на разрыв с силами Добровольческой армии, ослабляя антибольшевистский лагерь. Поэтому, оставшись разделенными и слабыми, они будут вынуждены пойти под другую диктатуру.
Итак, опыт экономической политики обоих политических лагерей дает основания сделать следующие выводы. Преодоления экономического кризиса, охватившего страну и регион в годы революций и Гражданской войны, в контексте разных политических альтернатив, начинался с одной исходной точки - разрушенного хозяйства. За время войны фронт постоянно менял свое положение, поэтому невозможно было осуществление системной экономической политики. Оба лагеря не имели разработанной экономической программы. Новая власть в лице большевиков, фактически, форсировала «сборку» нового хозяйственного уклада из наличных социальных и технических элементов, связывая его не столько с местной хозяйственной средой, сколько с удовлетворением стратегических потребностей государства. Однако проводилась эта политика с учетом настроений местной бедноты, которая умело вовлекалась во все социально-экономические процессы. На том этапе необходимость аграрной реформы на Северном Кавказе сводилась к наведению элементарного порядка и утверждению иллюзии народного землепользования, но никак не модернизации аграрной экономики. В регионе оно не пользовалось особым одобрением, так как значительная часть крестьянства привыкла к собственности на землю. Аграрный вопрос, решаемый большевиками на Северном Кавказе, был детонатором классовой борьбы и имел подчиненное по отношению к властному вопросу, положение. Качественная отдача от социализации земли не улучшила продовольственного и социального положения в стране и регионе, поэтому власть перешла к введению чрезвычайных мер, направленных на одностороннее изъятие ресурсов из общества. Особенностями реализации аграрных преобразований на Северном Кавказе были следующие: затянутость процесса ликвидации крупной частной собственности, переплетение феодальных и капиталистических элементов в сельском хозяйстве и промышленности, огромное влияние на процессы землеустройства сословных и родовых связей и обычаев, невозможность «механического» подхода к проблеме наделения землей, накопление в деревне малоимущих хозяев, не только «поравнение», но и общее обеднение его, замена рынка натуральным хозяйством. При этом, необходимо подчеркнуть природную «хозяйственность» северокавказского крестьянства, его законопослушность и богатый (относительно других регионов) хозяйственный потенциал аграрной экономики. В условиях чрезвычайных мер эти показатели давали свой результат.
Экономическая политика большевиков была далека от системности, формировалась в условиях чрезвычайных обстоятельств. Темпы экономического развития реализовывались, главным образом, за счет принудительных мобилизаций финансово-материальных и человеческих ресурсов, которые обеспечивались мерами жесткого военно-бюрократического контроля. Имело место прямое внеэкономиечское управление движением ресурсных потоков, которые в немалом количестве имелись в распоряжении и подчинении большевистской власти. Это позволяло государству формировать тип «замкнутой» экономики, используя её ресурсы на укрепление позиций власти и армии. Экономическая политика была полностью подчинена стратегическим приоритетам государства, что отражало преемственность российской традиционной системы взаимоотношений государственных структур и экономики.
Белое движение делало ставку только на силу оружия. Им не удавалось одновременно бороться с большевиками и создавать новую Россию. Приход белых на Северный Кавказ значительная часть местного крестьянства связывала с обеспечением порядка и стабильности. Однако, необходимы для этого силы гражданской и военной власти не хватало. Экономическая политика командования Добровольческой армии была попыткой совмещения её привычных в годы самодержавия норм с либеральными обещаниями. Она была рефлексирующей политикой, выстраиваемой не стратегически, а «по случаю». Её нюансы не были продуманы на Северном Кавказе столь тонко и последовательно, как у большевиков. «Добровольцы» не озадачивали себя дифференцированным подходом к решению аграрного вопроса в казачьих, горских, инородческих регионах.
При осуществлении промышленной и финансовой политики белые, пытаясь сохранить её привычное функционирование, столкнувшись с естественными для военных условий, перекосами, злоупотреблениями и спекуляцией, растерялись. Даже столь, привычная для региона и необходимая для снабжения Добровольческой армии, кооперация не поощрялась Главнокомандующим. Он не выдерживал разрыва между идеальным видением экономических проблем и их реальным воплощением в условиях Гражданской войны. Не получалось идеального, запрещалось реальное. Но при этом, невозможно было остановить хозяйственную жизнь региона, текущую своим чередом и находящую лазейки в огромном количестве законодательных актов Добровольческой армии. При этом, её командование не смогло проявить должной политической воли и силы для утверждения собственных основ экономической политики. Её «непредрешение» и запаздывание в реализации белыми позволили большевикам взять «пальму первенства» и в экономической борьбе.
Ослабить антибольшевистские настроения удалось уступками среднему крестьянину и мелкому собственнику-предпринимателю, среднему казачеству, горцам. Но важнейшими факторами, повлиявшими на поворот населения Северного Кавказа в сторону большевиков, стали угроза Добровольческой армии, приближавшейся к Москве, а также последовательное сочетание диктаторских методов управления с поисками согласия с обществом. После этого значительная часть крестьянства и городских жителей вновь вынуждены были повернуться к советской власти и вернулись в Красную армию. Разгром Деникина не принес народам Северного Кавказа облегчения. Советская власть начала введение «военного коммунизма». Но это была уже единственная реальная власть, опирающаяся на сильную армию.
Автор: Сунанова Н. И.