Человек и Фортуна в воззрениях гуманистов н горожан в Италии XIV - первой половины XV века
Не подлежит сомнению, что в городском социуме ренессансной Италии шел интенсивный процесс секуляризации представлений о человеке и мире. Пока мы рассмотрели лишь отдельные грани этого процесса. Было выяснено, что в большинстве случаев и деятели гуманизма, и выходцы из предпринимательской среды делали выбор в пользу активной жизни и пытались по- светски оценить жизнь уединенную. И в том, и в другом случае заметен пристальный интерес думающего горожанина к смыслу и характеру своего земного пути. Зачастую плоды подобных размышлений становились основой вырабатывающейся под влиянием процессов накопления капиталов и социального расслоения трудовой этики, направленной на мирское осмысление действительности. Небезынтересным в этой связи представляется вопрос о том, какие факторы воздействовали на человека в ходе его трудового и творческого преобразования мира согласно воззрениям гуманистов и купцов. Данное направление ренессансной мысли получило развитие в дискуссиях о Фортуне.
Представления о значительной роли судьбы в процессе становления личности, оказывали серьезное влияние на сознание итальянских горожан рассматриваемой эпохи. Фортуна считалась существенным фактором, определяющим степень преуспевания индивида, влияющим на успех и неудачу его начинаний. Анализируя природу данного явления, отечественный ученый О.Ф. Кудрявцев замечает: «Поражает напряженное, тревожное внимание человека Возрождения к Фортуне, тот пристальный взгляд, которым он пытается зафиксировать всякое ее проявление. Он исполнен желания уяснить, что есть Фортуна сама по себе, каково ее место в мироздании, границы ее власти и, наконец, самое важное, - ее взаимоотношения с богом, природой и человеком». Попытаемся выявить суть указанного выше интереса.
Представления о Фортуне уходят корнями в глубокую древность. Античная богиня плодородия и благополучия, в позднеримском обществе она приобретает новые черты, наделяясь характеристиками греческой богини случая Тюхе. В сознании древних римлян Фортуна постепенно превращается в символ непостоянства и переменчивости мира. Трактаты римского философа-стоика Сенеки представляют ее нам как повелительницу преходящих благ (богатство, успех, положение в обществе), которыми она может манипулировать по собственному произволу. Описывая судьбу древнего мудреца Стильбона, потерявшего все свое имущество во время осады города врагами, мыслитель замечает: «Истинные блага, на которые нельзя наложить руку, были при нем, а то, что было разгромлено и разграблено, он считал не своим, а посторонним, случайным, приходящим и уходящим по знаку Фортуны». Последняя, несомненно выступает фактором, дарующим или отнимающим успех и материальные блага, которым противопоставляются прочные и неизменные добродетели человека, имеющего твердую жизненную позицию и внутренне свободного.
Представления о Фортуне, как богине слепой, ненадежной и, зачастую, покровительствующей недостойным, были характерны не только для рефлексирующих мыслителей. Они получили гораздо более широкое распространение. Так, в позднернмском обществе был весьма популярен народный культ Фортуны-пантеи, описанный Плинием Старшим. Данный культ сохранялся на протяжении всего Средневековья, несмотря на борьбу с ним представителей церковных институтов.
В христианской теологии получила распространение картина мира, который имеет начало и конец с пограничным моментом в виде воскрешения и Страшного суда. Согласно представителю патристики Августину, все человеческое существование жестко привязано к этой схеме и является приближением к вечной жизни или к вечной смерти, наступающим после расплаты за грехи. Бог, как творец мира, в огромной степени детерминирует поведение индивида. Данная мысль, несмотря на многочисленные дискуссии, прочно утвердилась в доктрине средневекового католицизма. Знаменитый теолог Фома Аквинский, много сделавший для рационального приспособления веры к требованиям современности, выразил ее так: «Знание Божьего ума относится к прочим вещам как знание мастера к изготовляемым им искусственным предметам: в силу своего знания он является причиной этих вещей, но мастер, благодаря знанию своего искусства, знает даже и те предметы, которых он еще не изготовил». В эпоху господства учения о могуществе Божественного провидения и существовании задающего ход всему трансцендентного плана, вера в огромное влияние Фортуны на человека выглядела диссонирующей.
Поэтому многие теологи попытались сделать судьбу орудием Божественной воли, не придавая ей самостоятельного значения. Однако ряд деятелей церкви все же не смогли изжить до конца представление о независимом влиянии капризной и непредсказуемой Фортуны на бытие индивида. Это проявляется и в эпоху, современную первым гуманистам. Так, доминиканский проповедник XIV в. Джованни Доминичн с сожалением писал о «вращении колеса Фортуны, не зависящем от воли человека», спастись от которого можно только одним способом: «Делай то, что должно, согласно истинной вере в Бога, и будь, что будет». Но основное русло католической мысли Средневековья все же направлено в сторону полного подчинения личности воле трансцендентного абсолюта.
В городах-государствах Италии XIV - XV в.в., которые зарубежный исследователь Чемберлен определяет как «беспокойное, кипучее общество», возникла потребность в светском рассмотрении вышеуказанной проблемы. У мыслящих люден растет интерес к изучению факторов, влияющих на судьбу индивида, к исследованию роли случая в его земном существовании. Рассмотрим же воззрения на вышеуказанную проблему деятелей гуманизма, которые теоретически осмысливали и ясно выражали многие импульсы, исходящие из городской среды.
Обращает на себя внимание обилие в гуманистической литературе описаний ущерба, который может нанести Фортуна человеку. «В час, когда погружаешься в нищету, в час, когда впадаешь в любое бедствие, в этом случае, конечно, ты не можешь отрицать, что Фортуна занимает большую часть власти, как над делами человеческими, так и над твоими заботами», - утверждает гуманист Леон Баттиста Альберти. Отчасти следуя античной традиции, отчасти не выявив социальные механизмы повышения и понижения статуса человека, он связывает неуспех преимущественно с фактором изменчивости мира и случайности. Похожие мысли высказывает флорентийский юрист и писатель Буонаккорсо Монтеманьо. «Неблагородным ты делаешь себя сам, ущерб жалуется Фортуной», - пишет Монтеманьо. В традиционной для итальянских гуманистов того времени манере, он считает Фортуну властной лишь над внешними благами, которые трактовались весьма широко - от богатства до семейного благополучия и общественного признания. Внутренние же качества индивида, дарованные природой и развитые человеком, остаются неизменными. Подтверждение этой мысли мы находим во многих этических трактатах гуманистов. Леон Батиста Альберти в своем «Домострое» описывает, как излишняя привязанность к внешним благам, ослабление готовности противостоять злой судьбе губительно сказывается на свойствах личности. «И это изобилие от Фортуны: много лошадей, прекрасная семья, роскошная одежда, жизнь, полная и щедрая, великолепный дом, роскошь, многие [тебя] славящие - все это ведет к частым пирам, которые совершенно не являются украшением достоинства», - замечает Альберти. Автор позитивно оценивает активную жизнедеятельность в ходе земного существования, но выступает за развитие внутренних качеств индивида, помогающих бороться с неблагоприятными обстоятельствами последнего. Человек должен быть готов к любым каверзам Фортуны, в том числе и лишающим его социального статуса, материального достатка. Он должен проявлять силу воли и бдительность, а не пребывать в праздности и бездеятельности. Выработке этих качеств в немалой степени способствуют знания об окружающем мире, накопленный опыт, который, как и потенции личности, имеет постоянный и непоколебимый вес. Недаром венецианский гуманист Франческо Барбаро, давая Лоренцо Медичи в качестве подарка к бракосочетанию серию советов, касающихся семейной жизни, в своем трактате «О браке», считает, что приобретение этой информации ценнее приобретения любой, даже дорогой, вещи. «Кроме того, мне, вспоминающему многие наши дружественные беседы, водится, что приятнее и сладостнее подарок тебе покажется, если он будет дарован скорее Франциском твоим (т.е. самим Франческо Барбаро - авт.), чем Фортуной твоей», - пишет он. Любая вещь материального мира кажется Барбаро подвластной влиянию судьбы, которая может отобрать или вернуть ее по собственному произволу. Знания же, передаваемые от человека к человеку, такому влиянию не подвержены. Отсюда вытекает ценность любого образования и самообразования в общем и «studia humanitatis» в частности. Штудии укрепляют характер, развивают лучшие качества личности. Знания, приобретаемые в ходе них, дают информацию о разных сферах существования человека, прежде всего, в области этики поведения. В частности, трактат Франческо Барбаро «О браке» подробнейшим образом анализирует эту плоскость межличностных отношений, начиная от преподнесения свадебных подарков, заканчивая воспитанием детей. Учит он и правильному владению благами материального мира. Это доказывает, что несмотря на понимание всех неожиданностей, которые могут обрушиваться на индивида в изменчивой земной жизни, гуманисты делают выбор в пользу последней и стараются ее упорядочить всеми возможными способами.
Но гуманисты по-своему оценивали не только отрицательные последствия воздействия Фортуны на человека. Многие ренессансные мыслители признают ее роль как фактора, благоприятствующего в человеческих начинаниях. Так, гражданский гуманист Маттео Пальмиери утверждал, что «добродетели, которые имеют нужду в добавке и субсидии Фортуны многочисленны». Он считал, что внешние блага выступают условием успеха, способствующего полноценному развитию лучших качеств личности. Иной взгляд на проблему у Колюччо Салютати. Этот флорентийский мыслитель, предвосхитивший в своих трактатах и письмах «фундаментальные темы гражданского гуманизма», признает, что Фортуна может даровать внешние блага, но отрицает ее власть над укоренившимися в человеке добродетелями, которые развивает сама личность. «Быть благородным - это превыше всего: природа такого человека предрасположена к добродетели, однако таким образом, что это не гарантируется величием и достоинством и не отнимается неизвестностью положения и благорасположением или неблаговолением Фортуны - истинная добродетель в этой борьбе только укрепляется, и, естественно, не может исчезнуть», - пишет Салютати. Изменчивости мира с его преходящими благами противостоит сильная личность, имеющая устойчивые положительные качества. Маттео Пальмиери считает, что Фортуна может помочь человеку, даруя высокое место в обществе и материальные блага, который выступают условием самореализации. Некоторые добродетели в индивиде склонны развиваться лишь при соответствующем социальном окружении и имущественном положении. Взгляд Колюччо Салютати иной. Он утверждает, что судьба в ряде случаев оказывает поддержку человеку, принося полезные для него внешние блага, но зачастую и отбирает их. Внутренние же качества личности, выработанные в постоянном самосовершенствовании, остаются неизменными, как и приобретенные им навыки. Причем, эта усиленная внутренняя работа индивида не зависит от окружающих его условий существования фатально. Вместе с тем, несмотря на различие в подходах, оба мыслителя признают, что Фортуна может помочь человеку.
Таким образом, ренессансные мыслители Италии XIV - XV в.в. пришли к пониманию судьбы, как важного фактора, влияющего на преуспевание индивида. Небезынтересно то, какую систему этических принципов противопоставляют гуманисты этому изменчивому и во многом неподвластному воле человека явлению. Стоит отметить, что их подходы к проблеме разнообразны, ибо, по справедливому замечанию английского исследователя П. Берка, «ренессансная система веры не могла быть монолитной». Являясь сообществом людей, обладающих неодинаковым социальным положением, образованием, воспитанием и имеющих относительную свободу интеллектуального поиска, гуманисты не могли дать одинаковые ответы на поставленные жизнью вопросы. Видный представитель гуманизма, Франческо Петрарка, отчасти признает небесполезность усилий индивида, направленных на изменение к лучшему своей судьбы. Его этический герой вступает в открытую борьбу с Фортуной. «Мы ведем с судьбой сразу две войны: одну - против враждебной фортуны, другую - за счастливую; шансы и на победу, и на поражение равны», - пишет Петрарка. Диаметрально противоположный взгляд у Маттео Пальмиери. «Нельзя противиться фортуне и желать того, что природа твоя не признает», - замечает он. Гуманист представляет Фортуну силой, благоприятствующей реализации природных возможностей личности, но ограничивающей последнюю в начинаниях, не связанных с развитием естественных задатков. Подчинение этой силе, в конечном счете, имеет положительный для индивида результат, ибо способствует раскрытию его потенциала. Синтезом двух вышеперечисленных позиций представляется концепция Леона Баттисты Альберти, который признает огромную власть Фортуны над человеком, но утверждает, что ее можно умерять, вырабатывая личностные качества, помогающие при любых ударах судьбы. Сильная и всесторонне развитая личность способна поставить барьер, за которым неблагоприятные факторы повседневного существования перестают оказывать необратимое влияние на индивида. Этот барьер - его знания, навыки и воля, которые всегда «остаются с нами, которые даже при кораблекрушении не гибнут, а напротив, выплывают вместе с нами голыми и продолжают сопутствовать нам в жизни, питая и сохраняя хвалу и славу нашу». Данные качества индивида не способны предотвратить кораблекрушение или эпидемию, однако они помогают при самом неблагоприятном стечении обстоятельств. Альберти верит в человека, но, трезво оценивая окружающую реальность, видит, что в ней есть процессы и события, не поддающиеся воле даже совершенной личности. Произволу судьбы невозможно противостоять, но к нему можно приспосабливаться, будучи в постоянной готовности.
Необходимо отметить, что при всем разнообразии выбранных по отношению к Фортуне этических позиций (от подчинения до упорной борьбы с ней), в центре внимания деятелей гуманизма всегда остается индивид и его потребности. Если судьба рассматривалась как средство развития внутренних потенций человека, декларировалась покорность ей. В противном случае, гуманисты нередко говорили о необходимости борьбы с Фортуной или же о частичной нейтрализации вредных последствий ее воздействия на личность. Не подлежит сомнению, что глубинным основанием подобной позиции является ренессансный антропоцентризм, основанный на «гордости от своих собственных усилий». Уделявшие самое пристальное внимание жизни индивида, его внешним успехам и В1гутреннему развитию, сами нередко являвшиеся активными и амбициозными людьми, многие гуманисты стремились выработать оптимальную систему взаимодействия с окружающим миром, собирательным образом нестабильности и переменчивости которого являлась Фортуна. При этом ренессансные мыслители не дадут однозначных ответов на поставленные вопросы. Их подход глубок и дисскусионен. Установим, насколько он связан с нуждами повседневности и бытующими в обществе рассматриваемой эпохи предрассудками.
Представления об огромной роли Фортуны в жизни человека становятся важным сегментом обыденного сознания итальянских горожан XIV-XV в.в. Особенно они выражены у выходцев из торгово-предпринимательской среды, чье процветание напрямую зависело от непостоянной экономической и политической конъюнктуры в социуме городов-государств Аппенинского полуострова. Сфера дел, в центре которой хотели утвердиться деловые люди Италии XIV-XV в.в., часто подвергалась изменчивости и текучести окружающего мира, вопреки попыткам установить в ней упорядоченность. Американский исследователь Р. Голдсвейт так выражает данное непостоянство в области деловых отношений: «Частные капиталы были все более текучими из-за существования, так подверженного нестабильности, которая очень свойственна экономике досовременного вида». У итальянских горожан рассматриваемой эпохи эта ситуация трактовалась, как борьба с Фортуной. Последняя выступала для пополана в самых различных ипостасях. В исторических хрониках - это произвольное стечение обстоятельств в политике. Джованни Кавальканти, известный флорентийский историк, истолковывал подобные обстоятельства следующим образом: «Оказались наши граждане испытываемы неумолимой судьбой, и всякий день она преподносила мне столько случаев, что не успевали считать». Политическая нестабильность в раздробленной на небольшие государственные образования Италии X1V-XV в.в., сопровождаемая борьбой за власть, интригами и взаимной враждой, давала почву для такого подхода.
Однако в мемуарах и семейной переписке Фортуна могла означать и благоприятные обстоятельства. Джованни Медичи (отец могущественного флорентийского олигарха Козимо Медичи - авт.), умирая, с гордостью констатировал: «Я оставляю огромные богатства, каковые мне Фортуна позволила иметь». Но чаще всего судьба воспринималась в негативной плоскости, как цепь непрогнозируемых событий, вмешивающихся в предустановленный умом и волей человека ход вещей, событий, не всегда поддающихся рациональному истолкованию и руководству. Этот подход, являясь наиболее распространенным среди итальянских горожан рассматриваемой эпохи, имел два аспекта. С одной стороны, в соответствии с традиционными средневековыми представлениями, Фортуна выступала орудием Божьего промысла. С другой - она являлась фактором изменчивости мира, к которому можно приспосабливаться и которому можно противостоять. В своем первом значении Фортуна выступала у купцов во время катастроф, эпидемий, стихийных бедствий, значительных событий внутригосударственного и внешнеполитического масштаба. Это отождествление было характерно для средневековых исторических хроник и обращалось к определенному пласту сознания итальянских горожан. Хронист Дж. Виллани следующим образом описывает наводнение во Флоренции в 1333 году: «Господу угодно было подвергнуть наш город испытанию; и вот в этот день, на праздник Всех святых, пошел обильный дождь во Флоренции н окрест ее, в горах и на холмах, и продолжался он без перерыва четыре дня и четыре ночи, все время усиливаясь до невиданных размеров, так что казалось, будто разверзлись хляби небесные; дождь сопровождался частым и устрашающе сильным громом, вспышками молний; на людей напал великий ужас, колокола в церквах звонили без конца, пока вода не подалась». Несомненно, что горожане воспринимают выпавший на их долю удар судьбы как неотвратимую кару, наказание за грехи, что восходит к эсхатологическим представлениям, господствовавшим на протяжении всего Средневековья. По данным французского исследователя Жака Лe Гоффа, экономическому менталитету этой эпохи было присуще ощущение неуверенности и бренности земного существования под карающей десницей Господа, вынуждающее индивида искать опоры в солидарности группы, став ее неотделимой органической частью. В настроениях, порождаемых нехватками и бедностью, отсутствовали гарантии вечной жизни, которые не достигались ни добрыми делами, ни примерным поведением. С судьбой в подобном случае бесполезно бороться, ибо она служит орудием Божественной воли и не имеет самостоятельного значения. «Фортуна есть, как говорят, один из знаков Божьих», - отмечал Джованни Кавальканти. Этим он как нельзя лучше выразил традиционно средневековую составляющую воззрений на судьбу, имеющих место в обществе ренессансной Италии. В то же время, в своей повседневной предпринимательской практике купцы учились сдерживать удары судьбы. С точки зрения флорентийского торговца Дж. Морелли, вся человеческая жизнь является вечным противостоянием «преследующей и настигающей людей Фортуне». Книга воспоминаний этого предпринимателя представляет собой настоящий учебник, наставляющий потомков, как уберечься от неблагоприятных для индивида каверз судьбы.
Последние, спроецированные на повседневную действительность, не так страшны и неотвратимы. Их последствия можно минимизировать. Купцы даже классифицируют различные виды деятельности по степени их зависимости от капризов Фортуны, ущерб, приносимый ею, подвергается анализу. Описывая свои торговые сделки, хронист Бонаккорсо Питти замечает: «Так что весьма счастлив я оказался в самых что ни на есть рискованных товарах, т.е. в лошадях и вине». Деловой человек выделяет более и менее подверженные изменчивой рыночной конъюнктуре источники доходов и выбирает для себя те или иные в зависимости от степени своего авантюризма. Ущерб от Фортуны здесь прогнозируется, а сама она десакрализуется и становится частью повседневности.
Причем, как показывает вышеприведенное признание Питти, деловые люди нередко бросали вызов судьбе, заранее зная, что выбранные ими методы зарабатывания денег могут грозить большим убытком. Это отмечает и американский историк Дж. Брукер. «Время от времени, неблагоприятные условия бизнеса или личная неудача вынуждали интернационального купца находить непривычные способы изыскания прибыли», - пишет он. Авантюризм, присущий торговцам, распространялся и на некоторые другие виды деловых операций (например, финансовые). Злокозненным каверзам Фортуны итальянские горожане противопоставляли инициативность и предприимчивость. В своем высшем проявлении этот индивидуалистический, деятельный посыл выражался при отдельных оценках казалось бы безвыходных ситуаций (когда судьба соединялась с Божьим промыслом), звучащих из уст ряда представителей торгово-предпринимательской прослойки. «Воспоминания» Джованни Морелли демонстрируют готовность к отражению ударов Фортуны, они включают меры, «какие следует предпринять для этого, согласно состоянию и условиям каждого». Его мемуары были написаны в городе, где хорошо помнили об эпидемии чумы 1348 года, и автору известно, что спастись от чумы практически невозможно. «Я не думаю, чтобы те правила, которые медики предписывают как средство от этой болезни, действительно могли помочь», - пишет Морелли. И тем не менее, он заполнил много страниц медицинскими рекомендациями лишь по той причине, что «лучше бороться и все-таки принять все имеющиеся средства, чем пребывать в бездействии». Обстоятельства, описанные выше, не оставляли сомнений для человека Средневековья. Фортуна здесь выступает орудием Божественной волн. Эпидемия воспринимается как кара Господня. Однако, даже в этом случае, многие итальянские деловые люди эпохи Ренессанса сопротивлялись лотке неблагоприятных обстоятельств, рассчитывая на свой ум и свои силы, когда борьба кажется заранее обреченной на провал.
В качестве средства, противостоящего ударам судьбы, выступает также использование индивидуальных и коллективных знаний, накопленного человеческого опыта, порой помогающего планировать и рационализировать жизнь. Джованни Морелли учил: «Сначала ты должен один все продумать и решить, а затем спросить совета у людей знающих, не оставляя при этом того, что сам нашел разумным. Тогда посредством помощи Божьей ты будешь одарен судьбой без всякого риска». Такой подход, признающий ценность информации, приобретенной благодаря наблюдению, совету и обучению, близок воззрениям гуманистов. Усвоение знаний об окружающем мире делает индивида более приспособленным к разнообразным условиям земного существования. Все это требует универсального самосовершенствования личности, приобретавшей способность концентрировать в нетрадиционных ситуациях рациональные и волевые качества.
Несомненно, что тема взаимодействия человека и внешних факторов окружающего мира исследуется и детально разрабатывается представителями торгово-предпринимательской среды, обратившимися, в силу разных обстоятельств, к написанию мемуаров, хроник или нравоучительной литературы.
Это можно объяснить насущными потребностями ежедневного существования. Итальянские горожане, прежде всего занятые торговыми н банковскими операциями, производством тканей, сталкивались с фактами экономической и социальной нестабильности и вынуждены были их трактовать. Уровень знаний и образованности пополанов не позволял им оценивать эту изменчивость объективно. Все многообразие факторов, влияющих на человеческое существование, осмысливалось и олицетворялось деловыми людьми через образ Фортуны. При этом на их представления о последней отчасти оказывают влияние традиционно средневековые установки. В случае стихийных бедствий, эпидемий, природных катаклизмов судьба по-прежнему нередко рассматривается орудием Божественной воли, трактуясь как наказание за грехи, что подавляет способность человека к сознательной активности. Но даже при этих условиях проявляется стремление купеческого разума влиять на окружающий его универсум, контролировать свою собственную жизнь.
В сфере повседневных деловых отношений, действие Фортуны еще менее фатально для купца. Судьба окончательно отделяется от Божественного промысла и приобретает самостоятельное значение, являясь не такой ужасной, как кара Господня. Ущерб, нанесенный Фортуной, при таких обстоятельствах может прогнозироваться и минимализироваться. Уровень обыденных отношений становится полем проявления свободной волн человека. Наиболее образованная часть деловых люден видит в этом залог динамичного и поступательного совершенствования способностей личности, которые выкристаллизовываются под влиянием жизненных трудностей. Таким образом, индивид может достигнуть большой степени развития своих потенций в ходе земной жизни.
И светские интеллектуалы, н представители торгово-предпринимательской среды задаются вопросом о факторах, влияющих на положение человека в его земном существовании. Свое видимое выражение это направление интеллектуальных поисков получило в дискуссии о степени воздействия Фортуны на жизнь индивидуума. Пытливое внимание к данной проблеме свидетельствует о многом. Средневековый человек находился во власти представлений об абсолютной предопределенности своей судьбы. Фортуна не являлась для него полновесной силой. Она была подчинена христианскому Богу и выражала его волю, выступая орудием управления миром.
В Италии XIV - XV в.в., в условиях кипучей деятельности во всех сферах функционирования социума, Фортуна получает независимость. Она воспринимается как символ «изменчивости и непостоянства, постоянного изменения земного мира», не всегда подвластного воле абсолюта. Данное представление получило отражение в трудах, вышедших из-под пера представителей торгово-предпринимательской прослойки. Фортуна и Божественный промысел зачастую выступают у купца раздельно. Ряд деловых людей демонстрируют волю к борьбе против злой судьбы, неосознанно готовя почву для секуляризации представлений о факторах, влияющих на человеческое существование.
Воззрения деятелей гуманизма, погруженных в научные штудии и обладающих эрудицией, отличаются большей, чем у купцов, широтой кругозора. Они, возможно, проигрывают в доступности по сравнению с практическими советами торговцев и предпринимателей, но дают многообразную палитру оценок исследуемого явления. Если в купеческих записках Фортуна выступает преимущественно неблагоприятным фактором, угрожающим деловой практике, карьере, а иногда и жизни горожанина, то в гуманистических трактатах она может и способствовать развитию человеческих способностей. Спектр взаимоотношений с судьбой, предлагаемый в трудах гуманистов, также отличается разнообразием. Это не только борьба (как у купцов), но и подчинение, и частичное приспособление. Светские интеллектуалы, образованные и не смотрящие на жизнь исключительно сквозь призму повседневных забот, проявляли стремление к глубокому анализу и обобщению.
Не подлежит сомнению, что все этические концепции гуманистов, направленные на выработку системы взаимоотношений с Фортуной, несмотря на различия, имеют мощный индивидуалистический посыл. В центре этих теорий - человек внутри непредсказуемого мира, к которому все же отчасти можно приспосабливаться, а отчасти - его контролировать. В любом случае, взаимоотношения индивида с Фортуной более свободны, чем его взаимоотношения с Богом. Становится понятным, что гуманистов очень волновал вопрос о свободе воли человека в процессе достижения им мирского благосостояния.
Волнует данный вопрос и деловых людей. Тактика их взаимодействия с Фортуной включала в основном борьбу, но была применима к жизни и детально разработана. Реальность для купцов, также как и для гуманистов, уже не являлась жестко детерминированной. Они влияют на нее через противостояние неблагоприятным обстоятельствам.
Стоит отметить взаимное воздействие друг на друга воззрений гуманистов и купцов. Деловые люди, в силу положения в социуме часто подверженные изменчивости экономической и политической конъюнктуры, повлияли на гуманистов остротой постановки проблемы свободы воли. Вырабатывая практические рекомендации, направленные на обуздание произвола Фортуны, они создавали почву для более глубокого осмысления темы в русле гуманистической традиции.
И ренессансные мыслители, и представители торгово-предпринимательской прослойки пристально изучают окружающий их материальный мир. Они отдают себе отчет в опасностях и трудностях, сопряженных с мирским существованием, но делают выбор в пользу последнего. Рекомендации, направленные на обуздание произвола судьбы, звучащие из уст и гуманистов, и купцов, свидетельствуют об их активной вовлеченности в земные дела, о желании найти средства, которые помогли бы преуспеть на светском поприще.
При этом, ренессансные мыслители влияют на наиболее образованных представителей торгово-предпринимательской среды, которые приходят к мысли о необходимости полного напряжения сил индивида и всестороннего развития его способностей для того, чтобы состояться в ходе «vita attiva», несмотря на каверзы Фортуны. Сильная личность должна закаляться под ударами судьбы, извлекать уроки из неблагоприятных жизненных ситуаций, приобретать опыт, помогающий в решении проблем. Деятели гуманизма делают акцент на «studia humanitatis», как способе приобретения данного опыта, а купцы и предприниматели понимают под ним в большей степени практические навыки ведения дел. И те, и другие признают небесполезность целенаправленных усилий индивида в рамках земной жизни.
Мирское существование постепенно приобретает самодостаточный смысл. Оно начинает рассматриваться, как сфера человеческой деятельности. В земную жизнь вносится элемент случайности. В противовес религиозным представлениям о ее абсолютной предопределенности, выводится образ судьбы, взаимоотношения с которой больше зависят практических способностей человека, чем взаимоотношения с Богом. Представители клира теперь не задают тон в дискуссии о роли Фортуны в человеческом существовании.
Рассчитывая на свои силы в непостоянной и изменчивой повседневности, выдвигая в качестве этического императива идеал «vita attiva», и гуманисты, и купцы не могли не прийти к переоценке роли материального фактора в земной жизни, ибо обогащение представляет важнейший элемент последней.
Автор: Гордиенко А.Б.