11.12.2012 3066

Социально-политическое содержание и формы борьбы государственной власти с отечественной преступностью во второй половине XIX - начале XX века

 

С первых этапов своего развития отечественная государственная власть развернула активную борьбу с уголовно-политической преступностью, стала жёстко противостоять криминальному миру. Содержание борьбы всеобъемлюще было раскрыто в функциях по защите правопорядка, по поддержанию того или иного типа политической стабильности. Среди функций наиболее присущими российской государственности второй половины XIX - начала XX века были следующие: репрессивно-карательная (некоторые авторы называют ее мягче - штрафной, хотя суть от этого не меняется), предупредительно-воспитательная или превентивная, право-восстановительная или компенсационная. Перечисленные функции соответствовали конкретному правовому пространству и решали определённые задачи.

Заметим, что данная система функций способна результативно действовать лишь в условиях активной, сильной государственной власти, регулирующей все стороны жизни общества, опирающейся на интересы её поддерживающего большинства. При отсутствии этих факторов появляется реальная опасность перехода, если не большинства, то многих представителей различных слоёв общества в разряд преступников или под непосредственное влияние криминальных элементов, под их частичный контроль.

В итоге, эволюция преступного мира, от её простейших форм до момента зарождения криминалитета, является непосредственным показателем состояния самой власти и существующих внутри неё правоохранительных органов. Установленное следствие в некоторых ситуациях бывает взаимообратным, хотя его источником, например, в полицейских государствах с их жёстко отрегулированной военно-централизованной структурой, почти всегда является пассивная деятельность ослабевающей быстрыми темпами администрации.

В России, относившейся к полицейскому типу государств, с XIX века данный процесс шёл волнообразно. Привыкшая к полному повиновению и находившаяся в постоянном страхе перед абсолютизмом со времени Ивана IV Грозного страна получила систематизированный свод законодательных актов, издаваемых, прежде всего, при Алексее Михайловиче, Петре I и Екатерине II. Собрание законов в единое целое и установление их иерархии, с учётом принимаемых новых документов, проводившееся при Павле I, Александре I и Николае I увеличили процесс прохождения вердиктов власти к своим подчинённым, то есть народу. В этом были свои преимущества, но имелись и серьёзные недостатки. Прежде всего, они касались процесса борьбы государства с уголовными элементами, которым предоставлялась возможность быть оправданными или, что ещё страшнее, непойманными, в силу продолжительности следствия по уголовному делу.

Так или иначе, но начавшаяся с XIX века систематизация старых правовых документов и публикация новых, определявших направления и методы борьбы с преступностью, способствовала зарождению и дальнейшему развитию целой концепции форм по устранению отечественного криминала. Данное развитие затянулось на долгие годы по причине разрушения самой монархии и её органов правопорядка, не успевавших быстро перестраиваться в соответствии с новыми требованиями демократических преобразований. Тем не менее, на наш взгляд, приоритетными формами борьбы с преступностью для государства, вплоть до октябрьской революции 1917г., всегда оставались юридически законодательная и уголовно-карательная. Рассмотрим более подробно эти формы, использовавшиеся в тесной взаимосвязи, определим степень их результативности.

В 1845 г. был принят новый уголовный кодекс “Уложение о наказаниях уголовных и исправительных”. В нём сохранялся сословный подход к квалификации наказания и определению санкций в соответствии с установленными привилегиями. Но в то же время Уложение перечисляло основания, по которым устранялось вменение: случайность, малолетство (до 10 лет вменение исключалось, с 10 до 12 лет было условным), безумие, сумасшествие, беспамятство, ошибка, принуждение, непреодолимая сила, необходимая оборона.

Субъективная сторона преступления подразделялась на 1) умысел: а) с заранее обдуманным намерением; б) с внезапным побуждением, непредумышленный; 2) неосторожность, при которой: а) последствия деяния не могли быть с легкостью предвидены; б) вредных последствий невозможно было предвидеть вообще.

Все вышеперечисленное способствовало, с одной стороны, подбору более объективного и эффективного наказания, но с другой стороны, позволяло потенциальным преступникам иметь относительную свободу действий и не чувствовать определенного страха перед законом. В обществе, где постоянно царила и властвовала командно-административная система со своими приказными порядками, такой подход к разрешению проблемы был весьма опасным. По существу уже через три года монархия была вынуждена констатировать факт начавшегося увеличения числа крупных преступлений. По данным отечественного исследователя Б. Н. Миронова, эта цифра выросла на 3 тыс. преступлений и составила в 50-х гг. 51 тыс. единиц (в сравнении: в начале XIX века их было 34 тыс. преступлений в десятилетие, в 40-х гг. - 48 тыс.). К 1913 г. вероятность привлечения к суду за мелкое правонарушение в 2,56 раза превосходила вероятность привлечения к суду за крупное преступление.

В дополнении к Уложению, изданном в 1848 г., стали проводиться различия между непосредственным преступником и его соучастником. Этим положением власть подтверждала присутствие в совершаемых в то время преступлениях организованного начала. Уложение различало преступления по предварительному соглашению соучастников и без него. Соучастники делились на зачинщиков, сообщников, подговорщиков, подстрекателей, пособников, попустителей, укрывателей.

Система наказания составляла сложную иерархию. Уложение предусматривало 11 родов наказаний, разделенных на 35 ступеней, от смертной казни до внушения. Они подразделялись на главные, дополнительные, заменяющие наказания и считались общими. Их дополняли особенные наказания (исключение со службы, отстранение от должности, понижение по службе, выговор, вычет из жалования, замечание) и исключительные наказания (лишение христианского погребения, частичное лишение права наследования).

При всем при этом важнейшими (главными) правонарушениями оставались лишь преступления, совершенные против веры, порядка управления, направленные против государства и должности. Все другие виды преступлений могли быть пересмотрены в суде и отправлены на дорасследование. Необходимо отметить, что к середине XIX века их число почти в 3 раза было ниже, чем совершенных государственных антизаконных деяний.

Но, тем не менее, именно в период правления Николая I были созданы те предпосылки, которые способствовали появлению в России группы риска, объединившей в себе различные категории лиц, совершавших крупные преступления и стоявших у истоков создания отечественной организованной преступности. Ситуацию обострила и неудачная Крымская война, которую Россия вела в 1853-1856 гг. против Турции, Англии и Франции.

Таким образом, накануне проведения грандиозных реформ страна находилась в кризисном положении, и попытка власти применить единый нормативно-правовой стандарт для борьбы с разного рода преступностью еще больше усугубила ситуацию. Вместе с тем, опережая на целое десятилетие время преобразований, государство вынуждено было начать искать более совершенные пути для устранения криминала в стране. А это, в свою очередь, потребовало принятия серии новых законодательных актов, зачастую противоречащих друг другу. Такой поворот событий позволил всему отечественному криминальному миру в условиях развития политической культуры в стране во второй половине XIX века проводить уже повсеместную ответную борьбу с самодержавием за государственную власть. История знает много примеров подобного рода, когда преступные элементы (уголовно-политические, национал шовинистские) достигали поставленных целей. Достаточно вспомнить Германию в начале XX века, где после разрушения в 1918г. командно-административной системы, построенной на военный лад, в конечном итоге, к власти пришёл нацизм со своими преступными идеями, методами и средствами.

Первые результаты своей новой правовой политики российские власти ощутили в 60-70-е гг. XIX века, когда зародился и стал эволюционировать быстрыми темпами отечественный криминалитет. Поэтому самодержавию ещё несколько раз приходилось преобразовывать нормативно-правовые документы, определявшие методы и приёмы борьбы с преступностью «современного типа». Данный процесс осложнялся тем, что проходил в рамках модернизации всей государственной системы. А это способствовало ещё большему нагнетанию социальной напряжённости в стране. Например, издание очередного Уголовного Уложения 1866г., повлекшего за собой в дальнейшем проведение радикальной тюремной реформы (70-е гг.), по которой тысячи заключённых оказались на воле, создало законодательную основу для увеличения крупных преступлений.

Осуществление тюремной реформы всё же позволило более цивилизованно относиться к арестантам: окончательно отменены телесные наказания, клеймение, шпицрутены для ссыльных, опубликован новый воинский Устав о наказаниях (1868г.), были разъединены осуждённые и подозреваемые, проведена первая пробная амнистия, созданы комитеты и специальные убежища, обеспечивавшие реабилитацию бывших заключённых и ссыльных (например, в Петербурге в 1875г. создан центр для лиц, освобождённых из тюремного заключения). Но всё это не улучшило положения. После выхода на свободу бывший осуждённый вновь возвращался в криминальный мир и совершал новые злодеяния. Результатом тюремной реформы также стало увеличение числа душевнобольных заключённых, отпущенных на свободу и совершавших там тяжкие преступления. Не попавшие же под амнистию душевнобольные преступники ещё больше озлоблялись и устраивали побеги с серьёзными правонарушениями.

Заметный рост числа душевнобольных заключенных особенно обратил на себя внимание властей, но конкретные действия были предприняты ими только в период правления Александра III, когда в циркуляре Главного тюремного управления от 16 января 1890г. местными правоохранительными органами рекомендовалось « оставлять душевнобольных преступников на местах их осуждения; помещать их не в тюремные больницы, а в городские или земские лечебные заведения. Больные с душевным расстройством должны лечиться, по мнению врачей, группами выделение таких больных в отдельные помещения, с обособленным содержанием от прочих душевных больных, не вызывается особою настоятельностью, а воспрепятствование возможности побегов должно быть достигаемо теми же способами, которые применяются в каждом лечебном заведении вообще по отношению ко всем душевнобольным, среди которых всегда находятся субъекты, опасные для общественного спокойствия».

В конечном итоге, в сложившейся ситуации российские власти просто вынуждены были пойти на дальнейшие законодательные преобразования в области права для кардинального изменения положения остававшихся в заключении и получивших свободу преступников.

Уже в 1886г. было издано новое Уголовное Уложение, стимулированное рядом существенных недостатков, содержавшихся в Сводах законов 1845 и 1866гг. К ним один из отечественных исследователей истории права И. С. Таганцев относил противоречия, формализацию, неполноту, неопределенность санкций и отсутствие чёткой иерархии наказаний.

Новое Уложение соответствовало веяниям времени. В нём предусматривалось 180 видов наказаний и не менее 2 тыс. составов преступлений, в том числе и терроризм. Однако противоречия, различия в организующих принципах и отсутствие теоретических обобщений сохранялись и в этой редакции. Кроме того, в неё включался «принцип аналогии», дававший суду право дополнять закон в случаях пробелов в праве. Вплоть до 1903г. применялись церковные наказания, оказавшие влияние на полицейский Устав.

Закон различал следующие категории преступлений: тяжкие преступления, преступления, проступки. Он предусматривал случаи, когда ответственность за убийство и иные преступления исключалась, например, если совершивший деяние действовал в состоянии крайней необходимости или необходимой обороны.

Закон разделял умысел на предумышленный и внезапный, умышленные преступления - на совершённые хладнокровно или в состоянии аффекта.

В Уложении 1886г. более точно были определены виды соучастия: скоп, включавший главных виновников и участников и образовывающийся в момент совершения преступного действия; сговор, в котором участвовали зачинщики (интеллектуальные и физические), сообщники (участвовавшие и согласившиеся), подстрекатели, пособники; шайку, состоявшую из главных виновных, сообщников и пособников. По «Уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судами», соучастники делились на совершавших деяние и подстрекавших к нему. А по проекту нового Уложения соучастники делились на непосредственно участвующих и участвующих, прямо подстрекавших и пособников.

Уложение 1886 г. наряду с соучастием знало понятие прикосновенности: сюда относились попустители, укрыватели и недоносители.

Такой доскональный подход к определению криминала и расчленение преступных группировок по различным признакам и показателям уже напрямую говорит о том, что в последнюю четверть XIX века на всей территории России существовала и активно действовала организованная преступность, имевшая в своей собственности интеллектуальную и физическую силу, способную «разделять и властвовать». И для противостояния ей органы правопорядка вынуждены были применять различные формы борьбы.

Но, решая вопрос о наказаниях преступников разными способами в условиях перехода страны от устаревшей монархической правовой системы к буржуазно-демократической, власть заложила, таким образом, фундамент для будущего массового пополнения криминальных рядов. С одной стороны, наказания стали более гуманными. Например, к бессрочной каторге приговаривались единицы. Для многих она заменялась на аналогичное заключение сроком от четырех до двадцати лет. С другой стороны, применение к осуждённым разных видов наказаний (главные, дополнительные, заменяющие) способствовало увеличению времени пребывания их в иных местах заключения. Ссылка стала иметь 30 степеней: от года до четырех лет в разные районы страны (по степени удалённости от центра). Заключение в исправительный дом могло продолжаться от полутора до шести лет, арест - от одного дня до шести месяцев, тюремное заключение - от двух месяцев до двух лет. Уложение 1886г. предусматривало и ряд других мер: отдачу под надзор, высылку за границу, запрещение жить в определенных местах и т.д. Многие осуждённые и даже подозреваемые могли отбывать наказания сразу по нескольким статьям, предусмотренным главным уголовно-правовым документом страны.

Так или иначе, но появившиеся нововведения, особенно, что касалось форм наказания, в правовой системе и структуре обеспечения общественного правопорядка привели к обратным результатам: укрепили криминал и подтолкнули его к процессу массовой интеграции с общемировой преступностью. Такое положение сохранялось в границах дозволенного до самого конца царствования Александра III, который хоть как-то сдерживал нарастающий поток путем силы и мобилизации всех органов власти для борьбы с антизаконными и антиобщественными элементами. Рано или поздно ситуация в условиях выхода из-под контроля самодержавия должна была взорваться. Предвидя это, самодержавие в дальнейшем сделало ставку на последующее ускоренное законодательное реформирование по западному образцу.

Александр III понимал, что Уложение 1886г., несмотря на все имевшиеся подвижки по отношению к предыдущим аналогичным законодательным актам, не разрешило многих противоречий. Им была поставлена задача разработать новый проект Уголовного Уложения, который должен был предусматривать исключительно все виды и формы наказания «современной преступности». За каждый отдельный вид преступных деяний совершивший его должен был нести соответственное наказание. Все это, в свою очередь, предопределяло необходимость обсуждения каждой статьи проекта во всех силовых органах власти. И данный процесс затянулся на несколько десятилетий. Одним из итогов обсуждения стало подразделение всех составов преступлений на тяжкие преступления, преступления и проступки. В проекте же редакционной комиссии они делились на преступления, проступки и нарушения. К тому же была сделана новая перегруппировка глав проекта, составов преступления, а также уточнены редакции многих статей. Однако наибольшую остроту приобрели споры в связи с проблемой нового переустройства тюрем под одиночное заключение и проблемой отмены, замены и снижения наказания. Немало было и других важных и новых для России вопросов, связанных с уголовной ответственностью. В частности С. Ю. Витте и Д. С. Сипягин считали уголовную ответственность чиновников административного аппарата «прямо вредной». По их мнению, она противоречит принципам иерархической подчинённости и усугубляет положение высшего начальства. В итоге, особое совещание пришло к заключению, состоящему из перечня неразрешённых вопросов, от которых полностью зависела судьба будущего закона.

В связи с этим законопроект не утверждается несколько раз. Для его доработки создаётся еще одна инстанция - Особое присутствие Государственного Совета, которое пересматривает проект также несколько раз «применительно к новому Уложению».

Атмосфера постоянного обсуждения законопроекта Уголовного Уложения оставалась весьма напряженной. Так и не решив ни одного из 24 вопросов, имевших большое значение, Особое присутствие передало проект в Общее собрание Государственного Совета. Оно за один день работы (10 февраля 1903 г.) не смогло их даже рассмотреть. Тем не менее, новый император России Николай II подписал в этот день заключение, посвящённое Уголовному Уложению и содержащее также комментарии, которые вскоре стали препятствием на пути введения закона в действие. Одновременно на рассмотрение Николая II были представлены Государственным Советом 17 спорных вопросов. По 14 из них им было утверждено мнение большинства; по двум - мнение меньшинства, а по одному вопросу, где голоса распределились поровну, император утвердил мнение тех, с кем был великий князь Михаил Николаевич- Председатель Государственного Совета.

В конечном итоге, Указом от 22 марта 1903 г. Николай II утвердил проект нового Уложения, которое состояло из 37 глав и 687 статей. Первая глава называлась «О преступных деяниях и наказаниях вообще» и фактически представляла общую часть закона, а остальные - особенную.

К достоинствам Уголовного Уложения 1903 г. относили чёткое определение субъектов преступления, под которыми понимались «лица» или «служащие», а не «дворяне», «купцы» и т.д., как это было в предыдущих Уложениях. По-новому виделись некоторые виды преступлений и соответственно формы наказаний, применяемые к ним. Так, в дополнение к Уложению в 1904 г. был издан закон, вводивший в действие статьи о бунте против верховной власти, государственной измене, смуте. Более точно очерчивались границы соучастия в преступлении, которое делилось на совместное приготовление, само соучастие, подстрекательство и пособничество в преступлении. Уложение давало формальное определение преступления: «Деяние, воспрещённое законом во время его учинения, под страхом его наказания». Принцип аналогии отвергался: «Нет преступления, нет наказания без указания на то в законе». На первый план выходят преступления против жизни, здоровья, телесной неприкосновенности и частной собственности.

Очередные изменения, внесённые в новое Уголовное Уложение, в первое время, до середины 1904 г., повлияли на значительное снижение количества преступлений. Прежде всего, это было связано с увеличением возрастного ценза для привлечения к суду (с 7 лет в 1886г. до 10 лет в 1903г.), а также с ещё большим смягчением некоторых форм наказания. Например, смертная казнь совершалась через повешение публично и не применялась к лицам моложе семнадцати лет и старше семидесяти лет. Срок каторги составлял от четырех до пятнадцати лет. Ссылка назначалась без срока, но с правом досрочного освобождения за хорошее поведение. Заключение в крепость назначалось на срок до шести лет, в тюрьму - до двух лет, арест - на срок до шести месяцев, помещение в исправительный дом - до восьми лет.

В результате, более цивилизованное отношение власти к преступности, отразившееся в дальнейшей либерализации уголовного законодательства, также имевшего многочисленные внутренние противоречия, привело, вместе с проведённой второй государственной амнистией (1903г.), в конце концов, к полной утрате контроля власти над преступностью. Поэтому теперь не случайными представляются события 1905-1917 гг.

В итоге, все юридически законодательные начинания правительства, предпринятые до революции 1905г. и после неё для приостановления роста числа преступных элементов в стране, были сведены на нет.

Последней попыткой монархии удержать контроль над преступностью было проведение очередной незаконченной тюремной реформы с принятием Высочайшего Указа от 21 февраля 1913г., объявлявшего новую государственную амнистию огромному числу преступников. В итоге, вместо ожидаемых положительных результатов власть получила ещё большую, чем прежде, массу озлобленных и душевнобольных осуждённых. О таком повороте событий ещё до принятия Указа предупреждал начальник Главного тюремного управления министерства юстиции: «Если же допустить, что новый Манифест будет распространяться на все уголовные преступления и что из государственных преступлений от действия его будут изъяты только преступления террористического характера, то число арестантов, которые будут освобождены при таких условиях, увеличится приблизительно на 3 тыс. человек, принадлежащих почти исключительно к разряду каторжных, в том числе около 1 тыс. политических и около 2 тыс. уголовных». В результате, по общим подсчетам министерства юстиции, число освобождённых, при условии опубликования Манифеста, должно было достигнуть 125 тыс. человек, которые являлись каторжными, арестантами исправительных отрядов, тюремными заключёнными, подследственными, прочими категориями уголовников.

Амнистия в силу особых условий, связанных с войной и разрухой, затянулась на несколько лет. Например, только в 1916г., когда разруха достигла своего апогея, из сети тюремных учреждений на питерские панели «выкатилась» 15-тысячная толпа уголовников, которая разрушила и сожгла здание Окружного суда и полицейский архив у Львиного мостика. Аналогичные случаи были зафиксированы во многих городах России.

Таким образом, взятая с середины ХТХ века властью на вооружение либеральная законодательная форма борьбы с преступностью не оправдала себя. Она способствовала разложению всей правовой системы дореволюционной России и разрушению главной опоры монархии - правоохранительных сил.

Новая власть, пришедшая в результате февральской революции 1917г., не учла ошибок предшествующего режима. Поменяв лишь название, она не изменила сути правовой системы страны, не отказалась и от прежних форм борьбы с преступностью. Как и в период проведения тюремных реформ при царизме министерство юстиции Временного правительства начало свою деятельность с осуществления общеуголовной амнистии. Указ о ней вступил в силу 18 марта 1917г. В дополнение к нему был издан специальный циркуляр, в котором указывалось на необходимость создания самими освобожденными обществ, покровительствующих бывшим заключенным, «дабы они не совершали новых преступлений». Российское революционное правительство таким образом, по нашему мнению, «отблагодарило» криминальные силы, которые оказали им всестороннюю помощь в захвате власти. Фактически новая администрация страны переложила весь груз ответственности на плечи преступников, которые не преминули этим воспользоваться, сами «благоустроив» себя к реалиям новой жизни.

Одновременно «большее понимание» и поддержку отечественная преступность нашла со стороны Советов, также нуждавшихся в ней для достижения собственной власти. Результатом подобной совместимой деятельности явилась организация в центральных уездах крупных преступных банд, где зачастую Советы играли руководящую роль. Такое положение вещей заставило Временное правительство принять контрмеры. Во втором номере «Вестника Временного правительства» сообщалось, что всем совершившим общеуголовные преступления, если они были освобождены не по распоряжению властей или находятся в бегах, в случае добровольной явки срок заключения сократится наполовину. В конечном итоге, этот и другие законодательные документы издавались министерством юстиции и Советами с целью полного привлечения на свою сторону российской преступности.

В результате, данной законотворческой борьбы между двумя властными структурами в государстве сложилась нормативно-правовая неразбериха, окончательно поставившая крест на юридически законодательной форме борьбы с преступностью. Все попытки властей изменить положение в области права, найти компромисс друг с другом и законодательно решить проблему криминала ни к чему не привели. Спорные вопросы обходились стороной или откладывались. По этой же причине не был принят и основной юридический закон страны - новое Уголовное Уложение. Для его разработки было сформировано Юридическое совещание, при котором действовала Особая комиссия по составлению проекта Основных государственных законов под председательством Н. И. Лазаревского и В. М. Гессена, работавшая также над проектом Конституции и других не менее важных документов. Но работа затянулась, и базовые законодательные акты были изданы лишь в эмиграции, в Париже в 1919 г.

Несостоятельность юридически законодательной формы борьбы самодержавия и Временного правительства с преступностью естественным образом отразилась на практике. Модернизация нормативно-правовой базы страны, начавшаяся быстрыми темпами с середины XIX века, потребовала кардинальных преобразований в органах правопорядка, что, в свою очередь, предопределило изменение уголовно-карательной формы борьбы с отечественным криминалом.

В течение 1862-1864 гг. были проведены преобразования в органах суда, министерства внутренних дел и полиции, хотя проекты по их реформированию начали разрабатываться сразу после принятия Уголовного Уложения 1845 г.

В 1862 г. городская и уездная полиция были объединены в единую полицейскую систему со сложной «иерархической лестницей», начинавшейся с урядника и пристава и на уездном уровне возглавлявшейся исправником. Вершину полицейской пирамиды представлял министр внутренних дел. Ему же подчинялись включенные в 1880г. в единую полицейскую систему губернские жандармские управления.

Согласно «Временным правилам об устройстве полиции» (1862г.) в уездах создавались уездные полицейские управления, в которые входили городничий со своей канцелярией, представлявшие уездный город, и земский исправник с земским судом, представлявшие уезд.

В составе канцелярии градоначальника, заменившей управы благочиния, создавались сыскные и охранные отделения. Полиции поручалось проведение дознания, материалы которого она передавала следователю, а тот - прокурору.

Все перечисленные меры были направлены на концентрацию сил правопорядка, и, в первую очередь, полиции, замкнутая сеть которой опутала каждый регион России. Предпринятые властью запоздалые изменения в органах полиции в какой-то степени позволили ускорить процесс расследования отдельных преступлений, что способствовало снижению их числа на короткое время. Однако попытка самодержавия переложить всю ответственность за борьбу с криминалом на рассматриваемую сеть органов безопасности государства в условиях ослабления юридически законодательной формы противостояния преступности привела к заметному падению уровня её дееспособности, способствовала разложению её структуры изнутри.

Первые результаты подобных «нововведений» стали ощущаться уже в период начала проведения тюремной реформы в стране (70-е гг.). При значительном количестве особо опасных преступников, оставшихся в местах заключения после осуществления государственной амнистии, число охранявших их полицейских подразделений заметно сократилось. За счёт них власть надеялась увеличить контингент жандармских участков в уездах и губерниях. В итоге, всё это имело плачевные последствия. Например, состав Московской команды, препровождавшей заключённых в Нижегородскую центральную пересыльную тюрьму, состоял в 1879 г. из 8 унтер офицеров и 100 рядовых. В то же время арестантов, по подсчетам канцелярии инспектора Нижегородского-Тюменского ссыльного тракта, было ими отправлено: 12262 человека до Перми, 2340 человек до Москвы и 1560 человек до других городов. Препровождая заключённых в тюрьму и из тюрьмы до новых мест заключения, охранники служили на четырех линиях железных дорог: конвоировали через Нижний Новгород, Ярославль, Курск и Харьков. В одну неделю для отправления на Харьков и Нижний Новгород командировались 92 человека, которые возвращались из Нижнего Новгорода через четыре дня, а их Харькова - через шесть дней. В следующую неделю эта же команда отправлялась вновь в Нижний Новгород, а также в Курск и Ярославль, возвращаясь из Курска через пять дней, а из Ярославля через четыре дня. Кроме того, Московский конвой помогал сопровождать арестантские партии в Москву и из Москвы по другим ссыльным трактам, с другими конвойными командами (например, в Вологду). В этих условиях охранники быстро уставали и не успевали мобилизовываться. А когда их численность в 1880г. сократилась до одного унтер офицера и 31 рядового, то они с трудом справлялись со своими обязанностями. В конечном счёте, в результате преобразования Нижегородской центральной пересыльной тюрьмы и ускорения процесса переправки ссыльных из Нижнего Новгорода на барже в Пермь начал расти процент бежавших заключённых. Они заполняли город и успешно скрывались от полиции, особенно в дни ярмарок. Такая же ситуация складывалась и в других городах, где существовали перевалочные базы для арестантов.

Увеличение криминала в условиях дальнейшей либерализации отечественного уголовного законодательства потребовало от самодержавия проведения в жизнь прежних консервативных жёстких карательных мер для борьбы с ним, правда приспособленных к новой социальной действительности. Выход монархия нашла в расширении деятельности агентурной системы министерства внутренних дел и Департамента полиции, которая занималась одновременно и следствием, и розыском, и наблюдением. Формируется концепция преобладающего значения внутреннего наблюдения (филерство) за различными видами отечественной преступности. Проводимая политика полностью соответствовала букве закона рассматриваемого времени. Её нельзя оценивать с точки зрения морали. Инструмент не может быть аморальным, он оценивается лишь в связи с его эффективностью. Она же была немалой. Только за период с 1906 по 1912гг. был проведён впечатляющий разгром многих преступных и революционных сил. Территория страны делилась на охранные районы во главе с районными охранными отделениями, координировавшими розыскную работу местных органов. Параллельно с этим была создана сеть охранных отделений в большинстве промышленных и административных центрах России. В данную систему было включено и жандармско- полицейское управление железных дорог. Находившийся с середины 1900-х гг. в должности директора Департамента полиции М. И. Трусевич завершил работу над формированием рассматриваемой структуры, в которой особые вспомогательные функции получило также наружное наблюдение за преступностью. И в тоже время данное «строительство», как и все другие преобразования в стране, затянулось и выглядело явно запоздалым для того периода. В 80-90-е гг. XIX в. российский криминал по причине тогдашней слабости органов правопорядка и крупной перестройки нормативно-правовой базы, регулировавших их деятельность, сумел значительно укрепиться и проникнуть в указанные структуры, дабы оградить себя от будущих преследований. Поэтому не случайными представляются факты, свидетельствующие о том, что именно на предреволюционный (до событий 1905г.) и межреволюционный периоды приходятся наиболее громкие и впечатляющие разоблачения секретных сотрудников полиции. Они напрямую указывают на процесс интеграции правоохранительных органов и отечественного криминала. Так в списке разоблачённых агентов, работавших в Бунде и на жандармерию, значились отец и сын Судаки, бывшие одновременно контрабандистами. За период с 1913 по 1917гг., в бытность на должности командира отдельного корпуса жандармов и товарища министра внутренних дел, заведующего полицией генерал-майора В. Ф. Джунковского, описываемая тенденция продолжила своё дальнейшее развитие. Например, в письме начальнику Костромского губернского жандармского управления Семигоновскому, отправленному из Ярославского аналогичного ведомства в мае 1914 г., содержатся факты, указывающие на причастность государственных доносчиков к убийству урядника в Чухломском уезде: « проживающие при сельскохозяйственном или ремесленном училище имени Федора Васильевича Чижова в двух верстах от Чухломы, латыши агенты Ян и Эрнест Якшевичи поддерживают сношения с проживающими в колонии «Сумароково» Любимского уезда латышами Фрицем Эссельнеком, Фрицем Крумгольдом и другими, прикосновенными к известному Вам делу об убийстве урядника в Чухломском уезде». В конечном итоге, приведённое дело было закрыто, а агенты вместе с убийцами скрылись и не были найдены полицией.

С началом Первой мировой войны процесс вербовки секретных агентов усилился среди ссыльных и заключённых. Власть такими действиями пыталась найти место работы для бывших осуждённых. Те, в свою очередь, таким способом избегали службы в действующих частях российской армии. В этом смысле небезынтересными являются факты, найденные в ходе ознакомления с перепиской об использовании в качестве секретных сотрудников ссыльных каторжан Ярославской временно-каторжной тюрьмы фон-Фредрикса Е. А., Булычёва М. А. и других государственных служащих органов правопорядка. Из письма директору Департамента полиции от 22 августа 1914г.: «протокол Помощника моего, Подполковника Казака от 16 августа, в котором изложено заявление содержащегося в Ярославской временной каторжной тюрьме Евгения Алоизевича фон-Фредрикс по приговору Либавского Окружного суда, состоявшегося 18/20 апреля 1911г., признан виновным в поджоге подвергнут ссылке в каторжные работы на шесть лет, каковой срок оканчивается 19 апреля 1916 г. Из протокола Подполковника Казака: «Зовут меня - Евгений Алоизович фон-Фредрикс. От роду имею 30, вероисповедания православного. Звание мое - ссыльнокаторжный из дворян Лифляндской губернии. Проживаю - отбываю наказание в Ярославской временной каторжной тюрьме.

На предложенные мне вопросы отвечаю, что, содержась в тюрьме около пяти лет и имея соприкосновение с политическими арестантами, я, будучи с детства воспитан как подобает дворянину и верноподданному Государя Императора, проникся к ним еще большим презрением, чем оно было у меня до моего заключения. Не показывая политическим заключенным своих настоящих к ним чувств, я узнал от них много такого, что может послужить на пользу правительства, а потому и решился обратиться в Департамент полиции с предложением моих услуг в качестве агента охранного отделения по окончании моего срока наказания, т. е. после 19 октября 1915 г. (при условии применения Высочайшего Указа от 21 февраля 1913г.). Узнав же теперь об объявлении войны и предвидя, что именно в настоящее время Россия нуждается в спокойствии внутри страны, я бы желал, если оно возможно, уже сейчас служить на пользу Его Величества и родины. Я вполне уверен, что могу послужить на пользу Его Величества, потому что обладаю всеми необходимыми для хорошего агента качествами: я окончил кадетский корпус, был студентом Рижского Политехнического Института, кроме русского языка вполне владею французским и немецким, а также немного английским»».

Расширение круга привлекаемых заключенных преступников в агентурную сеть привело к её внутреннему разрушению. В конечном итоге, охранные отделения были упразднены во всех регионах и городах России, кроме столиц; полностью запрещалась деятельность секретных агентов в войсках, военных и средних учебных заведениях; произошло раскрытие целого ряда ценных агентов, имевших знатное некриминальное прошлое, а также источников поступления секретных агентурных сведений. Тем не менее, полное прекращение деятельности указанной агентурной системы происходит лишь в первые дни Февральской революции, и то насильственно.

Таким образом, вся деятельность власти, направленная на ужесточение уголовно-карательной формы борьбы с преступностью да ещё при помощи активного привлечения самих же уголовников на службу государства, фактически не дала ожидаемых результатов. Более того, она предопределила образование нового типа отечественного криминалитета, имевшего глубокие связи в различных органах безопасности и правопорядка.

В этих условиях последней надеждой монархии в борьбе с преступностью становится учреждённое ещё в 1908г. сыскное отделение, которое должно было оправдать применение властью именно уголовно-карательной формы для противостояния криминалу. Служащие указанного отделения, такие как В. Г. Филиппов, А.Ф. Кошко, К. П. Маршалка и др., стали применять и узаконили негласные методы расследования преступлений. Они также способствовали введению отраслевой специализации по составам преступлений, положили начало созданию строгого карточного учёта преступников. Но их созидательная работа в ходе борьбы с уголовными элементами была крайне затруднена, так как в полиции, особенно в годы войны, не хватало рядовых сотрудников. Многие из них отправлялись на фронт. Так в 1916 г. уже к 23 марта было отправлено в действующую армию несколько отдельных команд из бывших нижних чинов полиции и корпуса жандармов. 23 марта из Москвы отправилась маршевая рота, составленная из городовых. В приказном порядке в этот же день было послано на фронт еще несколько рот, сформированных из бывших городовых и жандармов.

В итоге, вся система органов правопорядка дореволюционной России с её уголовно-карательной формой борьбы с преступностью, призванной дополнять и осуществлять на практике положения, разработанные в ходе применения юридически законодательной формы противостояния криминалу, оказалась в глубоком кризисе. Поэтому она уже не могла оказать никакого противодействия революционным силам в феврале 1917г., фактически «передав» в их руки царя и его министров.

Новое республиканское правительство, стремясь полностью отстраниться от предшествующей власти, как и в случае с рассмотренной выше юридически законодательной формой борьбы с преступностью, не сделало выводов и в связи с применением уголовно-карательной формы. Начав её преобразование (разработка и проведение судебной реформы, в ходе которой была расширена компетенция мировых судов), оно не закончило эту работу до конца. Столкнувшись с контрреформами Советов (учреждение временных судов, состоявших из мирового судьи и двух заседателей, рабочего и солдата, в компетенцию которых входили дела местного масштаба), правительство просто вынуждено было вернуться к бывшим методам и приёмам, имевшимся в арсенале данной формы.

Во-первых, была частично реконструирована судебная система имперского периода, включавшая в себя окружные суды, судебные палаты, в которых, правда, ликвидировался институт сословных представителей и его съезды. Наиболее важные дела рассматривались в мировых присутствиях. В мае - июне 1917г. были приняты акты, которыми устанавливались новые цензы для судей: для мировых - среднее образование и трехгодичный стаж чиновника, для окружных - высшее образование и определённый стаж работы в госаппарате. В мае 1917г. в стране также принимается закон «О временном устройстве местного суда», включивший в состав мирового присутствия участковых и добавочных мировых судей. Членов мирового суда избирали волостные земские собрания и городские думы, их список утверждался мировым съездом. Временные суды, созданные по инициативе Петроградского совета, дескридитировав себя необдуманными, скоропалительными приговорами на местах, и внесшими ещё больший разлад в государственный механизм по борьбе с преступностью после июльских событий были упразднены.

Во-вторых, проведение в жизнь новых законов и указов, а также обеспечение общественного порядка и безопасности потребовали от власти реформирования и укрепления силовых органов государства, в которых основную роль стали играть ее представители, призванные заменить старых опытных сотрудников полиции и жандармерии. А они вдобавок к тому, что были неопытными, подчас являлись также закоренелыми уголовниками.

Тем не менее, в апреле 1917г. вместо полиции была создана милиция, на которую возлагались функции содействия Временному правительству и охраны гражданской свободы. Кроме того, на милицию были возложены дополнительные функции по содействию охраны судебного ведомства и военным органам. Милиция должна была отчитываться перед уездными земскими и городскими управлениями, а через них - перед думами.

Значительное увеличение преступности, происшедшее после провозглашения амнистии, потребовало от Временного правительства также частично возродить систему уголовного розыска. Для этого в Петрограде в июле 1917г. было создано специальное Управление, подчинявшееся прокурору окружного суда и контролируемое прокурором судебной палаты. Формирование органов розыска и дознания осуществлялось в рамках систем общего суда и местного самоуправления с целью усиления за ним контроля общественности и представительных органов.

Формирование милиции происходило также крайне сложно. Не хватало высококвалифицированных специалистов (бывшие полицейские либо отстранялись от должности за преданную службу старому режиму и судились по закону революционного времени, либо отправлялись на фронт, либо в другие отдаленные места). Низший рядовой контингент бывшего Департамента полиции был чрезвычайно слабо подготовлен к службе, новые кадры подбирались нецеленаправленно: многие из них были неизвестного происхождения, а те, кто добровольно шли в органы, практически не имели никакого представления о своей будущей работе. Например, в конце лета- начале осени средства массовой информации отмечали случаи массового перехода учителей на службу в милицию. В данный силовой орган приходили служить и люди с психическими расстройствами, склонные к совершению в состоянии беспамятства страшных преступлений. Например, служивший милиционером во 2-м Якимовском комиссариате убил под Москвой свою жену и ранил 9-летнюю дочь близ станции «Гривно» Московско-Курской железной дороги.

В конечном итоге, всё это способствовало увеличению незаконных, несанкционированных действий со стороны милиции. Например, при аресте архиепископа Тихона, произведенного в мае 1917г. на основании распоряжения Воронежского совета солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, члены исполнительного комитета Совета в сопровождении пяти милиционеров учинили обыск с грабежом имущества и с заменой отобранных денег архиерея (95 руб. 35 коп. серебряных) на выданные ему бумажные деньги. Летом этого же года милиционеры 2-го Александро- Невского подрайона учинили несанкционированный обыск в гостинице Петроградского домовладельца Горбачёва (Глазовая улица), забрав у него деньги, драгоценности и не отдав их в комиссариат по требованию комиссара Стумбурова. Тем не менее, комиссар и все его подчиненные были переизбраны на свои должности новой районной думой. Это, в свою очередь, способствовало увеличению числа незаконных действий со стороны комиссарской власти и появлению вокруг нее шайки аферистов.

Постепенно милиция, как и другие структуры власти, была втянута в борьбу отечественной политической преступности, в руках которой она стала смертоносным оружием. Дело дошло до того, что уже к середине лета революционного года в Петрограде начались междоусобные войны внутри правоохранительного ведомства. «Между милиционерами городских окраин идёт «война» (сторонники правительства и большевиков): очистка состава подрайонных комиссариатов - первый и второй подрайоны комиссариата Васильевского Острова».

В конечном итоге, республиканская власть, свергнувшая прежний режим при помощи криминальных сил, не смогла с ними справиться, чередуя также политику уступок и репрессивных мер, юридически законодательную и уголовно-карательную формы борьбы с преступностью. В конечном итоге, она оказалась полной их заложницей, как и монархия, фактически передав ей в руки все свои инструменты и средства, которыми рассчитывала вести борьбу против отечественных уголовных элементов. Те же, в свою очередь, легко расправились с уже неугодными бывшими союзниками, от которых они получили полную свободу и новый социально-политический статус.

В заключении, следует отметить, что, начиная с второй половины XIX века, с момента реформирования государственной власти в России, её силовые структуры и постоянно изменяющиеся законодательство, формы и методы борьбы с отечественной преступностью фактически «направляли» эволюцию последней по особому пути. Уровень и темпы развития российского криминала напрямую зависели от силы воздействия государства на него. Чем быстрее происходило разрушение полицейской империи, тем больше возможностей появлялось у преступности для изменения своего вида, социально-политического статуса и расширения границ поля деятельности. Выбитые же из привычного образа жизни, где господствовала абсолютная дисциплина и вера в верховную власть, служащие правоохранительных органов постепенно впадали в духовно-нравственную пустоту, становясь либо морально неустойчивыми индивидами, либо вовсе равнодушными личностями, которые заботились, прежде всего, о собственной карьере, а не о служении Родине. Новые кадры, приходившие работать полицейскими или жандармами, а потом и милиционерами в рассматриваемый в статье отрезок времени, искали, прежде всего, острых ощущений или легкого заработка. Нетрудно представить, какой уровень подготовленности был у контингента силовых структур России в начале XX века. Законодательная база находилась в состоянии незаконченного реформирования, что позволяло по - разному истолковывать отдельные документы, которые с каждым новым десятилетием освобождали преступников от какой-либо ответственности перед обществом и от боязни быть наказанными государством.

В итоге, старая правящая и новая революционная системы не смогли обеспечить не только общественную, но и собственную безопасность в экстремальных условиях, попав под пресс тех, к кому они пыталась относиться «цивилизованно», кого они даже считали своими союзниками.

 

Автор: Смирнов М.А.