Политическое манипулирование: теоретико-парадигмальный анализ

 

Достижение политиком высокого поста, успех его деятельности и отношение к нему избирателей в огромной мере зависят не только от реальных поступков, которые совершает этот деятель, но и от того, как они будут преподнесены и им самим, и другими. Иными словами, успех политика зависит от умелого использования механизмов политической коммуникации. На сегодня это - самый распространенный и, по-видимому, наиболее эффективный инструмент политического влияния, ибо ведет массы к добровольному подчинению своим лидерам, подчинению, часто даже не осознаваемому ими.

Интерес к языку как инструменту социальной власти связан с развитием научных идей, изменением подходов к изучению общества.

«Естественнонаучный» подход, рассматривающий политические события как некие объективно существующие неизменные факты, не зависящие от взглядов участников и исследователей политического процесса, постепенно уступает место новой исследовательской модели. Она исходит из того, что так называемая политическая реальность не является чем-то объективно существующим, независимым мнения участников политического процесса. Скорее, каждый из них видит происходящие события по-своему и интерпретирует факты, исходя из своих психологических и идеологических особенностей.

Однако из существования разнообразных взглядов на политическую жизнь вовсе не следует, что у каждого отдельного человека есть своя особая оценка политических событий. Во-первых, члены одной и той же группы реагируют на них, как правило, одинаково. Во-вторых, взгляд на политическую реальность может навязываться одними людьми другим. Представители правящей элиты, журналисты, «лидеры мнений» с помощью средств массовой информации формируют определенную картину политической жизни, которая часто воспринимается рядовыми гражданами не как чья-то точка зрения, а как набор фактов, как истина, подлинная и единственная. Как отмечают многие исследователи, человек, его повседневная жизнь все больше зависит от массовой коммуникации, которая создает для него своего рода «вторую реальность субъективную реальность», влияние которой не менее значимо, чем влияние объективной реальности.

Решающая роль в процессе конструирования этой реальности принадлежит скрытым механизмам коммуникативного воздействия. Таким образом, изучение роли коммуникации в политическом процессе, используемых в ней методов и средств, является важной задачей, как для ученых, так и для политиков.

Французский социолог Р. Шварценберг определил политическую коммуникацию как «процесс передачи политической информации, посредством которого информация циркулирует между политической и социальными системами. Непрерывный процесс обмена информацией осуществляется как между индивидами, так и между управляющими и управляемыми с целью достижения согласия». С точки зрения современных исследователей политического процесса Н. Анохиной О. Макановой, политическая коммуникация помогает осуществлять взаимодействие политических интересов, наполняя смыслом политический процесс. По их версии, с помощью коммуникации развертывается логическая последовательность политических событий, создается их сюжетная линия.

Для одних исследователей политическая коммуникация - это постоянный процесс передачи политической информации, посредством которого политические тексты циркулируют между различными элементами политической системы, а также между политической и социальной системами. Для других - весь диапазон неформальных коммуникационных процессов в обществе, которые оказывают самое разное воздействие на политику.

Наиболее широкое распространение получила так называемая линейная модель, рассматривающая коммуникацию как действие, в рамках которого отправитель кодирует свои чувства и идеи в определенный вид сообщения и затем отправляет его получателю, используя какой-либо канал. Трансакционная модель представляет коммуникацию как процесс одновременного отправления и получения информации коммуникаторами.

Интерактивная или круговая модель коммуникации представляет собой не только процесс передачи сообщения от отправителя к получателю, в ходе которого первый кодирует, а второй декодирует информацию. Важным элементом этой модели является обратная связь. Это - реакция получателя на сообщение, которое выражается в ответном сообщении, направляемом отправителю. Таким образом, коммуникация приобретает кругообразный характер. И отправитель, и получатель информации по очереди меняются местами, и, следовательно, влияют как друг на друга, так и на процесс коммуникации. На наш взгляд, представленные три модели межличностной коммуникации могут быть применены для характеристики политической коммуникации.

До недавнего времени процесс информационного обмена в политической сфере представлялся как односторонний, построенный по вертикали, процесс. С его помощью субъекты политики осуществляли контроль над управляемыми массами, который достигался исключительно транслированием официальных сообщений и комментариев о событиях, отобранных представителями управляющей элиты.

Эволюция политических отношений, политических систем вызвала изменения и в структуре политической коммуникации. Теории Алмонда демонстрируют круговую организацию взаимосвязанных отношений вокруг политической системы. Поэтому для описания процессов политической коммуникации, на наш взгляд в большей степени, подходит именно интерактивная или круговая модель коммуникации.

Она состоит из нескольких элементов: отправитель (источник) - кодирование - сообщение - канал - декодирование - получатель - обратная связь. В этом процессе создаются различные помехи, «шумы», препятствующие эффективной коммуникации. Эффективность коммуникации характеризуется тем, что переданная информация должна быть понята в соответствие с ее первоначальным значением. Поэтому коммуникация - это не только передача, но и понимание информации.

Отправитель (источник) - лицо, генерирующее идеи или собирающее информацию и передающее ее.

Кодирование - превращение сообщения в символическую форму.

Сообщение - информация, идея, ради которой осуществляется коммуникация. Состоит из символов, может быть аудиальным, графическим или визуальным. Кроме политических коммуникаций, основанных на написанном или произносимом слове, существуют еще и те, в основе которых лежит иная символика и знаковость, посредством которых передается смысл. К таким относятся и символы (как традиционная геральдика, так и «персонажи» политических мифов), символические акты (самосожжение в публичном месте, политический терроризм, демонстрации, сожжение флагов и т.п.). Одна из главных, если не самая главная, функций сообщений - влиять на тех, кому они адресованы.

Канал - путь физической передачи сообщения, средство, с помощью которого осуществляется коммуникация. Он может быть как межличностным, так и массовым. Г. Почепцов приводит целый ряд парных моделей коммуникации, различающихся по характеру ее осуществления: вербальная-визуальная, коммуникативная-метакоммуникативная (интуитивное понимание ситуации и адекватное на нее реагирование - выделение в общем потоке сообщений шуток, угроз, оскорблений и т.п.), иерархическая (осуществляемая «сверху», основанная на подчинении) - демократическая (осуществляемая «снизу», основанная на убеждении), агрессивная-благоприятная (различие определяется средой коммуникации, характеризующей единичностью или множественностью источников информации), устная-письменная, сильная-слабая (по поведению участников коммуникационного процесса), активная-пассивная («сильный/слабый говорящий может быть дополнен активным/пассивным слушающим»).

Процесс передачи информации от субъекта к объекту политической кампании можно представить в виде определенной последовательности фаз: осознание информации, кодирование, выбор канала. Знание особенностей коммуникационного процесса и его видов поможет нам выявить основные задачи, которые необходимо уметь решать субъекту управления, чтобы обеспечить максимальную эффективность инициируемого воздействия.

Основное внимание исследователей при рассмотрении информационного взаимодействия, функционирования средств политической коммуникации в последнее время чаще всего сосредоточивалось на разработке новых способов и форм социального взаимодействия, современных информационно-коммуникативных технологий, на их необходимости и влиянии на организацию совместной деятельности, политическое и социальное управление, на развитие общества и личности.

С помощью коммуникации различные факты, политические события и вообще социальная реальность интерпретируются в выгодном для авторов сообщения свете, навязывая широкой публике нужное понимание и вытекающие из этого действия. Влияние оказывается тем сильнее, чем больше эти ее цели скрыты от тех, на кого она рассчитана. Как отмечают Р. Дентон и Дж. Вудвард, темами политической коммуникации являются объективные проблемы и события, однако ее скрытой целью всегда остается воздействие на аудиторию.

Инициируя коммуникационные процессы, субъект управления политической кампанией стремится подчинить их своим стратегическим и тактическим целям. В этом и заключается смысл управления коммуникацией - наполнить информационные потоки таким содержанием и направить их в такое русло, чтобы обеспечить реализацию задуманных планов. А поскольку достижение целей субъекта политического управления всегда предполагает необходимость воздействия на мотивацию определенных слоев населения, то фактически главным показателем эффективности управления коммуникационными процессами становится степень изменения мотивации политического поведения масс в нужном управляющему субъекту направлении.

Чтобы профессионально решать эту сложную, многоплановую и исключительно актуальную проблему, политику и политологу необходимо, прежде всего, разобраться в таких вопросах как: характеристика современной информационной среды и информационно-психологического воздействия; возможности политика как коммуникатора по оказанию информационно-психологического воздействия; техника формирования доверия и предпочтения политику, мотивы политического выбора избирателя, возможности управления мотивацией и т.д.

Участие в политических кампаниях - дело добровольное. Если человек не захочет пойти на избирательный участок и отдать свой голос за определенного кандидата, то нельзя заставить силой его сделать это. Но у субъекта управления политической кампанией всегда есть возможность либо убедить человека пойти на выборы, либо соблазнить его это сделать. Однако для того чтобы реализовать эту возможность в любом из предложенных вариантов, необходимо знать, как формируются убеждения, как появляются мотивы, подталкивающие людей к тем или иным действиям.

Действия людей в рамках политических кампаний воспроизводят особый сегмент политической реальности: отношения политического лидерства, отношения влияния групп давления на государственные структуры и государственных должностных лиц, электоральные процессы, массовые политические акции, распространение политических ценностей, политических оценок и суждений.

При этом на наш взгляд, не столь важно, стремился ли человек к сознательному участию в этих акциях, или его вовлечение в политическое событие произошло под влиянием случайных факторов. Так, например, независимо от того, почему индивид принял участие в организуемом политической организацией митинге, - пришел, потому что разделяю взгляды организаторов митинга, или пришел «за компанию» со своим приятелем, желая каким-то образом провести свое свободное время, - он становится участником политической акции, он участвует в воспроизводстве определенного сегмента политической реальности. Следовательно, помимо своей воли он совершает действие, которое по своей объективной характеристике является политическим.

Политические действия всегда индивидуальны и неповторимы, ибо совершаются конкретными людьми в ситуациях, которые практически невозможно будет полностью воспроизвести в другое время. Как надо изучать столь неустойчивую субстанцию - поведение человека в политике, - чтобы получить более или менее удовлетворительные результаты, помогающие предвидеть действия людей и влиять на них?

На этот вопрос нет и не может быть однозначного ответа. Теоретико-методологические концепции, объясняющие политическое поведение человека, многообразны. Выделим наиболее важные теории, претендующие на объяснение мотивов голосования граждан:

Теории потребностей. Сторонники этих теорий в качестве главной причины, объясняющей поступки человека, называют его потребности, определяемые как особое внутреннее состояние организма испытывающего нужду в чем-либо. Существуют различные типологии потребностей. А. Маслоу, например, выделил пять основных видов потребностей человека: физиологические потребности (в пище, воде, сне, кислороде и т.д.); потребности в безопасности (физической и психологической); потребности в привязанности, любви, причастности к группе; потребности в самоактуализации (в уважении, одобрении, благодарности, признании); потребности в самореализации. Некоторые авторы говорят о потребности во влиянии, во власти.

Потребности-нужды сигнализируют о нарушении физиологического или психологического равновесия человеческого организма. Желание удовлетворить их означает не что иное, как осознанное и неосознанное стремление личности обрести душевный покой, создать нормальные условия для функционирования своего организма.

Вместе с тем, на наш взгляд, в структуре личности нет потребностей- нужд, которые однозначно подталкивали бы индивида к политическим действиям, побуждали его выдвигать свою кандидатуру на выборах или голосовать именно за этого, а не другого кандидата, заставляли разворачивать пропагандистскую кампанию в поддержку определенной политической партии. В противном случае люди, которые не смогли самоактулизироваться и самореализоваться в политике, ощущали бы душевный дискомфорт. В реальной же жизни, напротив, мы сталкиваемся с примерами уклонения от участия в политике, с примерами, когда удовлетворение человек получает от действий в неполитических сферах, когда он стремится к научному творчеству, семейному благополучию, интересной работе.

Благоприобретенные в ходе социализации и индивидуального развития потребности индивид готов удовлетворить в любой форме, но реальная ситуация всегда накладывает на способ их удовлетворения серьезные ограничения. Например, конфликты в семье, сложные отношения с коллегами по работе подталкивают человека искать взаимопонимание в других группах, и в силу определенных обстоятельств такой группой вполне может стать политическая организация. Нередко самоутверждение в политической организации для индивида оказывается более легким делом, чем самоутверждение в трудовом коллективе, где есть более квалифицированные и компетентные работники.

Таким образом, потребности человека влияют на его активность, но характер этой активности совсем не обязательно будет носить политическую окраску. Общество всегда предоставляет человеку несколько вариантов удовлетворения его потребностей. Даже потребность во влиянии, во власти (если таковая существует) может быть удовлетворена в семье, в неполитической организации. Таким образом, если в поиске ответа на вопрос, почему человек включается в политическую жизнь, мы сконцентрируем внимание на потребностях, то вряд ли существенно продвинемся в нужном направлении.

Согласно «социологической теории» голосуя, люди проявляют солидарность со своей социальной группой (классовой, этнической, религиозной, соседской и т.д.). Основоположником социологической школы был Пол Лазарсфельд, работавший при Колумбийском университете США. В результате анализа данных социологических опросов и итогов президентских кампаний 1940-1950-х гг. были установлены факторы, оказывавшие реальное воздействие на политический выбор граждан. Методом работы группы П. Лазарсфельда были тогда еще новаторские панельные опросы, в ходе которых изучалось не простое распределение голосов, а развитие тенденций голосования, выявление обстоятельств формирования и изменения ориентации избирателей. Для объяснения политического выбора брались такие характеристики, как социально-классовая, расовая и этническая принадлежность граждан, место их проживания, религиозные убеждения, пол, возраст, уровень доходов и проч. Анализ статистических рядов, впервые использованный еще в 1928 г. С. Райсом, показал, что жители больших городов, являвшиеся к тому же католиками, рабочими, небелыми и небогатыми, голосовали за Демократическую партию; электоральной же базой Республиканской партии были американцы, определяемые известной аббревиатурой WASP (white, anglo-saxon, protestant) - белые протестанты англо-саксонского происхождения, живущие в сельской местности и комфортабельных городских пригородах и принадлежащие к среднему классу.

Выяснилось также, что готовность голосовать за демократов или республиканцев возрастала по мере давности симпатий избирателей к этим партиям: во время президентской кампании 1944 г., противопоставившей демократа Ф. Рузвельта и республиканца Т. Дьюи, обнаружилось, например, что 69% опрошенных уже в мае-июне, т.е. задолго до ноябрьских выборов, решили, за кого они отдадут свой голос; самым удивительным для исследователей было то, что это решение было принято еще до официального объявления кандидатов в президенты от обеих партий.

В работе Б.Берельсона, П. Лазарсфельда и У. Макфи, вышедшей в 1954 г. и обобщившей результаты исследований, проведенных во время президентской кампании 1952 г., были подтверждены выявленные ранее закономерности, а также делался вывод о малой эффективности различных предвыборных мероприятий и агитационных кампаний в СМИ: газетным публикациям, по подсчетам авторов, уделяла хотя бы минимальное внимание только половина опрошенных, причем газеты читали только люди с уже сложившимися политическими убеждениями и симпатиями. Так появилась на свет «теория ограниченного эффекта»: политическая кампания привлекает внимание латентных сторонников того или иного кандидата, усиливает активность сторонников нерешительных, но широкого конверсионного эффекта она не имеет.

Чрезмерная сконцентрированность ученых из Колумбийского университета на социодемографических характеристиках электората как главных переменных политического анализа, преувеличенное значение, придаваемое изначальной политической приверженности, неспособность различать нюансы в спектре воздействий, оказываемых агитационной кампанией, обнаружили слабые стороны социологически ориентированных исследований и предопределили эволюцию бихевиоралистского направления в сторону социопсихологического подхода. Он был реализован в трудах группы Энгаса Кэмпбелла из Мичиганского университета США. Главной целью исследований, проводившихся «мичиганцами» во время президентских кампаний 1948 г. (Г. Трумэн - Т. Дьюи) и 1952 г. (Д. Эйзенхауэр - Э. Стивенсон), являлось выявление связи между итогами голосования и его мотивами. В роли главной переменной выступало «отношение» респондентов, складывавшееся из партийной идентификации, поддержки темы кампании, эмоционально-психологического отклика избирателей на обращения к ним кандидатов. Первая составляющая «отношения» рассматривалась в качестве долгосрочного фактора голосования, две других - в качестве краткосрочных, т.е. действующих только на этапе данной избирательной кампании. Подтвердив в целом вывод о стабильности изначальной верности избирателя той или иной партии, социопсихологи посчитали причиной этой стабильности незаинтересованность избирателя политикой, его неинформированность о текущих политических событиях, актуальных проблемах общественной жизни. Были признаны определенные, хотя и ограниченные по продолжительности и эффективности воздействия, возможности СМИ, агитационных кампаний, способствующие отходу симпатий электората от исходной линии «базовой приверженности».

Результаты работы обеих групп были высоко оценены в мире политической науки и практики. Социологический подход вооружил аналитиков, организаторов избирательных кампаний пониманием того, что избиратели могут голосовать в качестве представителя определенной социальной группы, выражая, таким образом, свою с ней солидарность. Подход мичиганской школы прояснил некоторые психологические аспекты голосования и индивидуального избирателя, и корпуса избирателей как политической подсистемы.

Сторонники диспозиционных теорий личности склонны объяснять поведение человека, направленность его выбора устойчивостью некоторых личностных черт, формирующих предрасположенности (диспозиции) к определенным видам социальных политических действий.

Сильное воздействие на политическое поведение оказывают позиции- установки, которые представляют собой субъективные ориентации людей на сложившиеся в обществе модели поведения, ценностные представления, социальные связи, а также на конкретные политические группы, организации, политических лидеров позиции-установки - это интериоризированные, т.е. усвоенные перенесенные вовнутрь личности нормы, ценности, отношения внешнего социального и политического мира, регулирующие ее по ведение как бы изнутри.

Политические установки, если они сложились, являются устойчивой компонентой структуры личности, своеобразным внутренним механизмом, направляющим и регулирующим политическое поведение индивида. Реализуя установки, индивид избавляет себя от сомнений выбора в типичной ситуации, от необходимости тратить психическую энергию на внутреннее обоснование правильности принимаемых решений.

Политические установки формируются в структуре личности в ходе политической социализации, когда общество, воздействуя на индивида, «продвигает» в его сознании свои институциональные нормы, культурные ценности, групповые отношения. Чем стабильнее политическая система общества, тем выше вероятность формирования у населения однотипных политических установок.

В социологии, психологии выработаны достаточно эффективные методики, позволяющие выявить и эмпирически зафиксировать основные установки как отдельных индивидов, так и их групп. Но, как оказалось, знание установок личности не является достаточным условием, чтобы объяснить политическое поведение, а тем более управлять им. Почему актуализируется та, а не иная установка? Почему в одном случае человек идет на политический митинг, а в другом - воздерживается, хотя лозунги митингующих ему близки и понятны?

Ответы на вопрос о мотивах голосования искали представители и других политологических направлений в частности, политико-коммуникационной, опиравшейся на данные исследований бихевиоралистов социологического направления относительно эффектов избирательной кампании. Эти эффекты были зафиксированы в уже упоминавшейся работе П. Лазарсфельда, Б. Берельсона, У. Макфи. Под влиянием политической коммуникации меняют свою первоначальную оценку кандидата или партии от 7 до 11% опрошенных; у людей, не имевших предварительно сложившегося мнения, реакция на коммуникацию была еще более выраженной - свои первоначальные голосовательные намерения меняли от 10 до 28% респондентов.

В соответствии с этой теорией, люди голосуют под влиянием собственно избирательной кампании, в частности, под воздействием формируемого СМИ, политической рекламой имиджа политика, партии. Критически оценивая выводы «колумбийской» группы, такие авторы, как Дж. Бламлер, Д. Маккуэйл, М. Маккомбс предположили, что выборы могут быть выиграны или проиграны именно за счет кампании, важным результатом которой является «пробуждение» латентных сторонников, усиление мотивации сторонников нерешительных и т.д. Недооценивать подобные моменты нельзя: ведь подвижки в политическом поведении избирателей, какими бы незначительными они не казались, могут иметь решающее значение - например, для президентских выборов.

Английский политический психолог X. Химмельваит предложила «потребительскую» теорию, в которой она проводит аналогию между принятием политического решения и решением покупателя о выборе того или иного товара. Избиратель, отдающий свой голос, ищет максимального соответствия или наименьшего несоответствия между набором установок и партийными программами. «Привычка к голосованию за определенную партию сходна с привязанностью к определенному магазину или фирме, а воздействие референтных групп напоминает то, как образ жизни наших друзей или коллег направляет наши пристрастия».

JI. Росс и Р. Нисбетт указывают, что на выбор человеком линии поведения может оказывать очень сильное влияние та конкретная ситуация, в которой он оказался. Ситуация становится внешним стимулом, который провоцирует индивида на то или иное действие. В отличие от классического бихевиоризма сторонники ситуационистских теорий мотивации подчеркивают, что стимулирующее воздействие оказывает не столько объективная ситуация, сколько ее субъективное восприятие. Таким образом, ситуация - это не только некая часть объективной реальности, существующей вокруг человека, но и такое понимание или интерпретирование индивидом ожиданий других людей, происходящих событий, которое побуждает его корректировать свое поведение или делает эту корректировку потенциально возможной.

Субъективно интерпретируемая ситуация создает то особое понимание, ощущение момента, когда у человека актуализируется способность к действию, адекватному сложившемуся у него ощущению. Она побуждает человека пересмотреть свои намерения и цели, накладывает ограничения на его выбор, требует от него дополнительного самоконтроля, не допускающего выхода нежелательных импульсов.

Из сказанного совсем не обязательно следует вывод, что поведение человека - это приспособление к ситуации. Более того, человек может намеренно действовать наперекор сложившимся правилам поведения, стремиться поступать вопреки ожиданиям людей. Но эти неожиданные действия также вызваны субъективной интерпретацией ситуации, когда индивид оценивает ее как неприемлемую для поиска взаимопонимания, согласия с политическими партнерами или даже требующую обострения отношений. Проблема заключается в том, чтобы понять те психические процессы, которые лежат в основе интерпретации ситуации человеком. Решить эту проблему необычайно сложно, если вообще возможно, особенно когда требуется знание о психических процессах не одного, а многих людей. Поэтому наиболее популярными в настоящее время стали различные варианты теории рационального выбора.

Основной постулат теории рационального выбора заключается в следующем: «Из всех возможных вариантов образа действий актор рационально выбирает те, которые максимизируют его интересы в пределах ресурсов, имеющихся в его распоряжении, знаний, которыми он обладает, и экспектаций как в отношении действий партнеров, так и относительно последствий своих собственных действий». Иными словами, любое действие человека ориентировано на достижение определенной цели. А сам человек, совершая действия, направленные на достижение этой цели, способен рационально оценивать способы и средства ее достижения и выбирать те из них, которые в максимальной степени способствуют его намерениям.

Теория рационального выбора удобна для выработки управленческих решений, потому что предполагается, что люди примерно одинаково оценивают возможные способы достижения целей и пользуются похожими критериями при их отборе. Например, принимая решение о голосовании за определенного кандидата, избиратели руководствуются оценкой его программных заявлений (соответствуют они интересам избирателя или нет), оценкой его стиля поведения (нравится или не нравится) и т.д. Факторам, которые влияют на направленность и результат действий, в рамках теорий рационального выбора придается статус независимых переменных. Предполагается, что знание этих независимых переменных позволяет предсказывать поведение людей.

Возможна формализация этих переменных, т.е. их перевод на математический язык. В этом случае становится возможным составление математических формул, позволяющих прогнозировать результаты политических действий. Так, в политической науке хорошо известна, например, формула А. Даунса:

Г= (PхIxB) + C-D,

где Т- показатель явки избирателей,

Р - степень временного приближения к выборам,

I - степень важности выборов,

В - степень различия между кандидатами,

С - (чистые) затраты на явку на выборы,

D - неинструментальные факторы (идентификация, эмоциональное состояние и т.п.), которые могут определить мотивацию участия в избирательной кампании (или сделать это участие привычным).

Если в формулу Даунса вместо буквенных значений подставить числа, индексы, выражающие количественное выражение каждого из этих значений, то можно вывести своеобразный показатель явки избирателей, т.е. спрогнозировать ее результат. Подобные формулы позволяют отслеживать значимость независимых переменных, т.е. факторов, влияющих на желаемый результат, на желаемую модель поведения людей.

Однако теории рационального выбора, несмотря на их утилитарность, подвергаются обоснованной критике. Прежде всего, под сомнение ставится сама возможность четкого определения рациональности действия. Немецкий ученый К. Оффе, в частности, пишет: «Как только возникает необходимость в том, чтобы определить рациональность того или иного действия, сразу же возникают затруднения. Не вызывает сомнений тот факт, что акторы могут действовать вполне рационально, если это подразумевает, что они опираются на ресурсы, твердые предпочтения, неизменные убеждения и представления (даже ошибочные) и используют эти ресурсы, будучи уверенными в том, что в результате получат более полное удовлетворение своих потребностей. Вопрос в данном случае заключается в том, как можно определить, что действие было рационально. Как это ни странно, ответ на него, видимо, зависит не столько от самого актора или совершенного действия, сколько от позиции, занимаемой тем, кто это действие оценивает».

Отечественная исследовательница, специализирующаяся в области политической психологии, Е. Шестопал, однако считает, что эта рациональность, проявившаяся в отказе голосовать за радикала Жириновского, «темную лошадку» Брынцалова или даже молодого, здорового и умного Явлинского - рациональность особого рода, соединенная и с эмоциональностью, и с бессознательными элементами; ее не нужно путать с «примитивным прагматизмом», связанным с получением причитающихся людям денежных выплат.

Фактически рациональность рассматривается как способность актора объяснить причины своего действия. Однако, как показывают психологи, объяснение и самообъяснение причин действия может быть весьма поверхностным либо даже неверным. Человек может приписать импульсивному поступку вполне рациональные мотивы (эффект самооправдания). Многие ученые склоняются к мнению, что мотив, подталкивающий человека к тому или иному политическому действию, возникает как результат сложных психических процессов. Человек далеко не всегда осознает эти процессы, потому что многие из них разворачиваются на уровне подсознания.

Вопрос о типологизации различных формул голосовательного поведения достаточно сложен. Теоретические выкладки, доказавшие свою продуктивность для изучения политических процессов в США, мало пригодны при анализе европейских реалий. Закономерности и тенденции, выявленные в контексте западноевропейского политического развития, «пробуксовывают» на востоке континента. Тем не менее, исследования продолжаются - как в российской, так и в западной политической науке.

На наш взгляд, наиболее технологичной, т.е. позволяющей объяснить механизмы внутренней мотивации, является когнитивная теория мотивации. Эта теория объясняет поведение человека как следствие сложных психических процессов, позволяющих ему познавать, понимать сложившуюся ситуацию и действовать, исходя из этого понимания.

Выбор когнитивной теории мотивации политического действия определяется тем, что политический субъект обладает фактически единственным способом воздействия на объект своего управления - информационным. Распространяя определенную информацию, он может рассчитывать на изменение под ее воздействием отношения людей к определенным политическим объектам, на вовлечение их во взаимодействия.

Политический субъект может знать немало приемов, способов воздействия на массы, но, чтобы умело пользоваться этими знаниями, он должен понимать, как работают эти приемы, в каких случаях эффективно применение одних из них, а в каких случаях лучше использовать другие. В основе искусства владения политическими технологиями лежит, прежде всего, знание об основных психических процессах, влияющих на образ мысли людей, на принятие ими решений и на их поведение. Знакомство с когнитивной моделью мотивации политического действия, на наш взгляд, позволяет в самом общем виде обрести эти знания.

В основе когнитивной модели политического действия лежит методологический принцип, позволяющий рассматривать это действие как своеобразный итог когнитивного процесса, переживаемого индивидом. Другими словами, на то, какое человек совершает (или не совершает) политическое действие, влияет множество взаимосвязанных факторов, составляющих индивидуальный когнитивный процесс.

Когнитивный процесс - это последовательность психических, ментальных реакций и мыслительных актов, обеспечивающих восприятие социальной информации, ее понимание и осознание. Политика входит в сознание человека извне, в виде информации об ожиданиях и намерениях других людей, о нормах и правилах, о значимых позициях и идеологических ценностях. Знание особенностей когнитивного процесса и позволяет понять, как оценивается, обрабатывается, понимается поступающая информация, как и когда возникает желание действовать.

Внимание как сложный психофизиологический процесс, обеспечивает «настройку» человека на определенную информацию. Внимание может стать и барьером для управленческого воздействия, и процессом, позволяющим решать сложные политические задачи.

Психологи отмечают, что фиксация внимания на каком-либо объекте, явлении, событии происходит обычно в двух случаях: во-первых, если объект, явление или событие «выпукло», т.е. отличается неординарностью, выделяется из всех других; во-вторых, если оно ожидаемо.

С помощью внимания происходит «зацепление» информации мозгом человека. Например, увидев в почтовом ящике листовку приглашением на митинг, вы можете тут же вместе с другим бумажным «мусором» выбросить ее. В этом случае информации не удалось преодолеть порог вашего внимания, и, следовательно, она не будет оказывать никакого влияния на ваши дальнейшие действия. Но если что-то привлечет ваше внимание в этой листовке: название политического движения, выдвигаемые лозунги, красивое исполнение значит, «зацепление» информации произошло.

Назовем основные факторы, влияющие на внимание человека социальной информации:

а) необычная форма подачи информации, вызывающая спонтанную реакцию органов чувств (неожиданно громкий звук, яркая цветовая гамма на примелькавшемся фоне, нарушение привычной последовательности и т.п.);

б) сформировавшиеся знания, убеждения и установки. Чтобы обратить внимание на социальную информацию, надо обладать механизмом ее узнавания.

в) субъективное понимание значимости, «выпуклости» информации. У каждого человека складывается своя система ценностных ориентации и эмоциональных отношений к объектам, поэтому информация об одном и том же объекте будет кем-то восприниматься как важная, а кто-то даже не обратит на нее внимания. Психологи отмечают, что человек с большей вероятностью обратит внимание на ту статью в газете, которая соответствует его убеждениям. Такое «избирательное внимание» ведет к тому, что людей разных интересов, идеологических взглядов привлекают различные виды информации;

г) эмоциональное состояние. Усталость снижает способность человека воспринимать информацию, возбуждение делает его чувствительным к определенному виду информации, чувство опасности вынуждает реагировать на каждый шорох и т.п.

Ментальные процессы категоризации и атрибуции. Понятие «категоризация» в социальную психологию было введено Джеромом Брунером в 40-е годы XX века. Его психологические эксперименты, позволили выявить интересную особенность восприятия людьми социальных объектов и явлений. Получая информацию о каком-либо объекте, человек соотносит ее с уже имеющейся в его памяти категорией (т.е. в терминологии, которую мы использовали выше, либо с хранящимся в памяти образом, либо с концептом, либо со схемой). Результатом такого соотнесения является узнавание/неузнавание объекта или понимание/непонимание ситуации.

Категоризация какого-либо человека, например политика, может проявиться не только в его узнавании, но и в отнесении его к определенным типам людей. Исследование, проведенное С. Климовой и Т. Якушевой, показало что каждый респондент по-своему определяет качества политика, которые выстраиваются в соответствии с общим, ранее сложившимся образом этого политика: борец за идею, хозяйственник, возмутитель спокойствия, резонер и др. Противники и сторонники наделяют политика соответственно негативными или позитивными чертами.

Атрибуция - это мысленное «достраивание» информации в случае, когда наличная информация не позволяет осуществить категоризацию однозначно. Нередко человек сталкивается с неполнотой информации, что не позволяет ему однозначно соотнести явление с когнитивными структурами свой памяти. В этом случае человеку свойственно стремление к заполнению информационных пробелов, к самостоятельному поиску причин поступков людей, с тем чтобы преодолеть возникающую двусмысленность и понять взаимосвязь между различными явлениями. Человек воспринимает политическую реальность чаще всего такой, какой она представляется его чувствам и эмоциям, которые, действуя по собственным законам, вполне могут и неадекватно отражать окружающий мир.

Неадекватные реальной ситуации результаты категоризации и атрибуции не означают, что индивид перестает воспринимать эту ситуацию как реальную. Сформулированная американским социологом У. Томасом теорема - если ситуация определяется как реальная, то она реальна по своим последствиям - как нельзя лучше отражает указанную особенность восприятия и поведения людей.

Атрибутивные процессы также протекают в значительной мере подсознательном уровне, так как человек не отдает себе отчет в том, почему именно эти, а не другие основания и причинные связки были извлечены из памяти.

Процессы памяти. Ученые, исследующие процессы памяти человека выделяют несколько ее видов. Для нас важно иметь представление о двух из них - кратковременной и долговременной. Как отмечает Ж. Годфруа, кратковременная память действует в течение примерно 20 секунд, за это время сохраняется очень немного информации, и в случае, если информация не вводится повторно или «не прокручивается» в памяти, она по истечении этого промежутка исчезает, не оставляя заметных следов.

Емкость и длительность долговременной памяти в принципе безгранична. Ж. Годфруа пишет: «Кратковременную память можно сравнить со стеллажами в большой библиотеке: книги то снимаются с них, то ставятся обратно в зависимости от одноминутных нужд. Долговременная же память больше похожа на архив: в ней определенные элементы, выбранные из кратковременной памяти, подразделяются на множество рубрик, а затем хранятся более или менее дои тельное время».

С. Немов указывает еще на одно важное свойство кратковременной памяти: она обслуживает актуальное сознание человека, и имеет большое значение для организации мышления.

То, что хранится в долговременной памяти, не существует для человека ad hoc (для данного случая), т.е. усвоенная информация бы временно отложена, исключена из его актуальной жизни. Но это не значит, что ее нет. Она может быть в любой момент актуализирована, переведена в кратковременную память, и сыграть свою роль в выборе индивидуальной стратегии поведения. Причем человек подчас не отдает себе отчет, какие именно знания заархивированы в его памяти, потому что процессы запоминания и воспроизводства, информации хотя и могут направляться волей, но никогда не контролируются в полном объеме сознанием.

Понимание информации - это своеобразный итог очень сложных психических процессов - категоризации и атрибуции, которые осуществляют «встречу» новой, внешней информации и усвоенной ранее, интериоризированной, хранящейся в памяти человека. В большинстве случаев человек просто не задумывается над тем, почему информация понята им так, а не иначе.

Е. Малкин и Е. Сучков приводят случай из практики избирательной кампании, который, хорошо иллюстрирует различие между пониманием и рассудочной деятельностью и указывает на силу мотива, возникающего в результате понимания информации. «Один кандидат, не стесненный в средствах, решил организовать благотворительный фонд для компенсации потерь вкладчиков местных финансовых пирамид. Сам кандидат к этим пирамидам не имел ни малейшего отношения и выступал в этом случае как чистый благотворитель. Фонд был организован, прошли первые выплаты вкладчикам старшего возраста. Когда началась предвыборная агитация, то выяснилось, что проведенная акция имела самые разрушительные последствия. Все избиратели были недовольны размерами компенсационных выплат, а главное, они решили, что если кандидат делает компенсационные выплаты - значит, он и есть тот жулик, который устроил финансовые пирамиды. И весь гнев обманутых вкладчиков обрушился именно на этого человека».

Ментальные процессы категоризации и атрибуции, лежащие в основе понимания населением личности кандидата, дали ошибочные результаты. Люди определили кандидата как жулика только потому, что он сделал то, что должны были сделать создатели финансовых пирамид.

Есть политические действия, совершая которые человек не отдает себе полного отчета в причинах, их вызвавших. Возьмем, к примеру, результаты одного из социологических опросов. На вопрос исследователей ВЦИОМа о причинах уклонения от голосования были получены следующие ответы: нет подходящего кандидата - 35%, голос не влияет - 34%, нет законных выборов - 8%, из протеста - 8%, никогда не участвую - 5%, затрудняюсь ответить - 12%. Для тех, кто затруднился ответить, мотив их действия (точнее бездействия) так и остался неосознанным.

Группа с условным названием «затрудняюсь ответить» фигурирует практически во всех исследованиях, ориентированных на выявление мотивов политического поведения. Такие люди затрудняются ответить, почему они проголосовали именно за этого кандидата, а не другого, почему они пришли на политический митинг или принял участие в какой-то иной политической акции. На наш взгляд, количество людей, не отдающих себе полного отчета в своих действиях даже больше, чем это фиксируется в социологических исследованиях. Человек обладает удивительной способностью: постфактум он может объяснить причины очень многих своих поступков, даже тех, которые были совершены им импульсивно, без явного осознания причины действия.

Ежедневно в сознании индивида конструируются образы множества ситуаций. Посмотрев телепередачу, он может задуматься о положении дел в Чечне, о конфликте с Грузией, поразмышлять об очередной акции правительства и т.д. Но большинство ментальных конструктов, расширяя представления индивида об окружающем его мире, не порождают политической активности. Чтобы субъективно понимаемая ситуация воспринималась им как требующая реагирования, действий, необходимо, чтобы она затрагивала его Я-образ.

Внутренние импульсы, побуждающие реагировать на ситуацию, возникают только тогда, когда последняя проецируется индивидом в ходе субъективной интерпретации на Я-образ, когда действия других людей определяются как ожидания, обращенные к нему самому, и как значимые для него. При этом источник внутреннего возбуждения самим индивидом, как правило, не осознается. Точнее, сознание не контролирует процессы создания ментальных конструктов, которые могут вызвать те или иные чувства, ощущения, порывы. Сознание «работает» уже с результатами этих процессов, а именно с выраженными в вербальной форме определениями, понятиями, умозаключениями или возникшими образами.

Человек, делая свой политический выбор, стремится поступать рационально, то есть ставить те цели, которые отвечают его интересам, и выбирать те средства, которые с его точки зрения, наиболее эффективны и приемлемы для достижений поставленной цели в данный конкретный момент. Но человек не всегда владеет всей информацией, необходимой ему для принятия сторонне взвешенного решения, он скован также в выборе средств достижения поставленной цели своим предшествующим опытом (человеку свойственно считать более эффективным то, что приносило ему успех в прошлом), усвоенными нормами и ценностями культуры.

Большинство действий, которые совершает человек, вовлекаемый в политическую кампанию, являются рациональными. Человек осознанно принимает решение, идти или не идти на избирательных участок в день выборов; если он считает нужным пойти на встречу с кандидатом, это значит, что из многих других дел или целей он выбрал именно эту акцию и в основе этого выбора лежат определенные причины.

Значит ли, что рационально действующий человек более свободен в своих поступках, чем тот, кто под влиянием внешних обстоятельств действует интуитивно, импульсивно? Значит ли, что рационально действующий человек менее доступен влиянию субъекта политической кампании именно в силу своей способности критически мыслить и осознанно выбирать? На наш взгляд, нет. Принцип ограниченной рациональности подсказывает политическим менеджерам, что на процессы осознания информации, на процессы мышления оказывают воздействие многие факторы: хранящиеся в памяти человека образы, концепты и схемы, культурные нормы, ожидания других людей и т.д. Зная эти факторы, ограничивающие рациональный выбор человека, можно с известной долей вероятности влиять на его поведение.

Мотивационная сфера личности представляет собой сложную систему психических структур и психических процессов, влияющих на все формы активности человека. Следовательно, содержанием управления мотивационными процессами будет внесение изменений в эти психические процессы и структуры, вызывающих ту форму активности людей, в которой заинтересован субъект политического управления.

Политический субъект стремится к формированию «когнитивных связок» между установками, ценностными ориентациями личности конкретным политическим объектом, позиционированием которого занимаются политические менеджеры. Речь идет о своеобразной «подстройке» под сложившиеся у людей убеждения, ценности и установки. Например, население определенного региона очень волнует проблема преступности, у жителей сложилось устойчивое убеждение в том, что воровство, мошенничество и бандитизм мешают нормальной жизни. Задача политических менеджеров будет заключаться том, чтобы «связать» позиционируемого политика с этой злободневной проблемой, по поводу которой у большинства людей сложились устойчивые когнитивные структуры - убеждения.

«Подстройка» под сложившиеся когнитивные структуры является одним из наиболее распространенных приемов в избирательных кампаниях. Этот прием позволяет «протащить» своего кандидата в систему убеждений личности, не меняя последние.

Управление мотивацией - это такое воздействие на мотивационную сферу человека, когда последний далеко не всегда может оценить степень и характер этого воздействия. Субъект управления как бы вторгается в сознание и подсознание человека, влияет на внутренние ментальные процессы, подчиняя их своим интересам. Поэтому управление мотивацией называют манипулированием или манипуляцией. Терминологическое поле использования понятия «манипуляция» было и остается весьма широким.

В энциклопедическом словаре по политологии дается следующее определение манипулирования: «Манипулирование (от фр. manipulation, происходящего от лат. manus - рука) в политике - процесс воздействия на общественное мнение и политическое поведение для их канализирования в нужном определенным властным или общественным структурам направлении. Цель манипулирования - внедрить установки, стереотипы, цели, подвигнуть массы на принятие непопулярных мер и т. п.»

Представляется, что данное определение трактует манипулирование слишком широко. Оно не позволяет «уловить» специфику манипулирования, поскольку и пропаганда, и любая политическая агитация и даже массовое (школьное) и академическое политическое образование выступают в действительности как процесс «канализирования» и «как процесс воздействия на общественное мнение и политическое поведение».

Хотя у данного определения имеются и несомненные «плюсы». Во- первых, указано, что манипулирование - это «процесс» (было бы точнее сказать, что это специфический элемент или часть политического процесса). Во- вторых, что манипулирование осуществляется в интересах «определенных властных или общественных структур». Эти «определенные» структуры, есть ничто иное, как элиты. Достоинством приведенного определения является также акцентирование внимания на том, что целью манипулирования является не информирование общества, а внедрение «установок, стереотипов» и т.п.

Р. Гудин в своем труде «Искусство политической манипуляции», пишет о таком структурировании мира, которое позволяет выигрывать посредством применения манипуляций. У Б. Бессонова - это «форма духовного воздействия скрытого господства, осуществляемая ненасильственным путем». Согласно В. Сагатовскому, манипулировать - это, значит относится к другому как к средству, объекту, орудию.

Можно выделить главные, родовые признаки манипуляции. Во-первых, это - вид духовного, психологического воздействия (а не физическое насилие или угроза насилия). Мишенью действий манипулятора является дух, психические структуры человеческой личности.

Герберт Франке дает такое определение: «Под манипулированием в большинстве случаев следует понимать психическое воздействие, которое производится тайно, а, следовательно, и в ущерб тем лицам, на которых оно направлено». Некоторые авторы, акцентируя внимание на производстве символической продукции для «рынка идей» рассматривают практически любое идеологическое влияние (трансляцию идеологии в массы) как манипулирование. Так, Э. Фромм пишет: «Идеология - это товаромысли широкого потребления, распространяемые печатью, ораторами, идеологами для того, чтобы манипулировать массами».

Объединяет различные подходы к пониманию манипулирования стремление авторов акцентировать внимание на семантических и прагматических аспектах политического коммуницирования, т.е. на смыслах передаваемых сообщений (семантика) и на отношении сообщений к тем, кто их использует (прагматика). Поэтому проблемой манипулирования, помимо политологов, занимаются и социолингвисты. Так, германский социолингвист К. Саламун считает, что «одной из важнейших областей деятельности политика является работа по завоеванию (удержанию) симпатий населения, распространению в самых широких слоях общества собственных мнений и убеждений таким образом, чтобы население считало, что они соответствуют его интересам».

Кроме того, манипуляция - это скрытое воздействие, факт которого не должен быть замечен объектом манипуляции. Как замечает Г. Шиллер: «для достижения успеха манипуляция должна оставаться незаметной. Успех манипуляции гарантирован, когда манипулируемый верит, что все происходящее естественно и неизбежно. Короче говоря, для манипуляции требуется фальшивая действительность, в которой ее присутствие не будет ощущаться».

Манипулятор склонен скрывать свои истинные цели. Он открыто не объявляет, для кого он добивается голосов избирателей, он не объясняет, что, раскрывая преимущества того или иного законопроекта, он лоббирует интересы определенной олигархической группы. Он хочет, чтобы молодежь пришла на митинг, но предпочитает вместо политической агитации говорить о том, что там-то и тогда-то состоится концерт популярных среди молодежи музыкантов. Фактически манипулятор дезориентирует тех, на кого направлено воздействие. Манипулятор склонен рассуждать о неких высших, всеобщих интересах, хотя его цели вполне конкретны и, как правило, относятся в политике к борьбе за власть и за ее удержание в своих руках. Поэтому сокрытие, утаивание информации - обязательный признак, хотя некоторые приемы манипуляции включают в себя «предельное самораскрытие», игру в искренность, когда политик рвет на груди рубаху и пускает по щеке скупую мужскую слезу.

Ж. Эллюль отмечает, что эффект незаметности манипуляции (в его терминах, пропаганды) обеспечивает именно ее тотальность, которой немало способствует совместное действие прессы, радио и телевидения, создающих устойчивую среду.

Данное обстоятельство позволяет выделить специфический признак манипулирования - его скрытый характер. Если исходить из классификации Алмонда, который выделял скрытые и явные функции политической системы, то можно сказать, что манипулирование является скрытой функцией политических систем.

Отметим, что простой обман, будучи одним из важных частных приемов во всей технологии манипуляции, сам по себе составить манипулятивное воздействие не может. «Лисица, выманивая сыр у Вороны, даже не может быть названа обманщицей. Она же не говорит ей: брось, мол, мне сыр, а я тебе брошу сырокопченой колбасы. Она просит ее спеть. Ложная информация, воздействуя на поведение человека, нисколько не затрагивает его дух, его намерения и установки». Е. Доценко в книге «Психология манипуляции» поясняет: «Например, кто-то спрашивает у нас дорогу на Минск, а мы его направляем ложно на Пинск - это лишь обман. Манипуляция будет иметь место в том случае, если тот, другой, собирался идти в Минск, а мы сделали так, чтобы он захотел пойти в Пинск».

Всякая манипуляция сознанием есть взаимодействие. Жертвой манипуляции человек может стать лишь в том случае, если он выступает как ее соавтор, соучастник. Только если человек под воздействием полученных сигналов перестраивает свои воззрения, мнения, настроения, цели - и начинает действовать по новой программе, - манипуляция состоялась. А если он усомнился, защитил свою духовную программу, он жертвой не становится. Манипуляция - это не насилие, а соблазн. Каждому человеку дана свобода духа и свобода воли. Значит, он нагружен ответственностью - устоять, не впасть в соблазн. Один из надежных признаков того, что в какой-то момент осуществляется большая программа манипуляции сознанием, состоит в том, что люди вдруг перестают внимать разумным доводам - они как будто желают быть одураченными. Уже Герцен удивлялся тому, «как мало можно взять логикой, когда человек не хочет убедиться».

Э. Фромм показал развитие процесса утраты индивидом себя, своей личности, которую замещает «псевдоличность». При этом индивид пребывает в иллюзии собственной свободы, индивидуальности и самобытности (последнее, в терминах Фромма Э., выражает «кризис идентичности» современного общества).

Путь манипуляции - это «извилистый путь» между «рифами демонстративной дезинформации и очевидной истины», достоверное и точное воспроизведение явления и одновременно блокирование проникновения в его суть.

Проблемы исследований манипулирования проходят через всю историю человечества. Еще в донаучный период накопления знаний человечеством об окружающей природе и самом себе, умы многих мыслителей занимала проблема приемов, способов и средств влияния людей друг на друга. Можно выделить два направления в этих поисках: первое - рациональное, опирающееся на логическое или псевдологическое начало и второе - иррациональное, обращающееся к подсознательному.

К первому относятся школа софистов в V - IV вв. до нашей эры в Древней Греции (Протагор, Горгий), разрабатывавшая способы доказательств любой точки зрения, основываясь на представлении об отсутствии абсолютной истины и объективной истины; Сократ, создатель майевтики, со своими учениками, крупнейшим из которых был Платон. В его трактате «Государство» ложь и обман, другие специфические формы целенаправленного воздействия на политическое сознание и поведение граждан допускаются ради общественного блага. Платон пишет о том, что необходимо «переписать» биографии богов с тем, чтобы изъять все места, где боги предстают в невыгодном для них свете; пытается обосновать своеобразный метод искусства, рассчитанный на внедрение в массовое сознание образа «положительного героя», в связи с чем, предлагает ревизию эпоса и мифологии; говорит о необходимости для своего идеального государства социального мифа, который не может быть ничем иным, как явным вымыслом. Во имя общего блага в истинности этого социального мифа необходимо убедить всех граждан. «Благо целого», по Платону, немыслимо без идейно-политического единства. Средством его достижения является сознательная и целенаправленная, но скрытая от граждан специфическая деятельность по унификации их политического сознания.

Известно, что древнегреческий философ Демосфен исследовал механизмы политического воздействия на массы: на их разум и эмоции. В частности, Демосфен различал два типа масс. С одной стороны, это были массы «податливые эмоциям». С такими массами необходимо использовать механизмы психологического заражения для того, чтобы вызвать у них эффект подражания выступающему перед ними политику, они как правило некритически воспринимают то, что говорит политик. В качестве примера таких «податливых масс» Демосфен приводил восточные, говоря сегодняшним языком, «тоталитарные» народы, привыкшие к благоговению перед «харизматическими вождями». С другой стороны, массы «податливые разуму». С ними, считал Демосфен, политику необходимо принципиально по другому строить общение. В частности, политик, обязан использовать в общении с ними механизмы логической аргументации для того, чтобы побудить присущую им способность к самостоятельному размышлению и направить его в нужном политику направлении.

Древнеримский историк Плутарх, открыл и описал механизмы осуществления личной власти, прихода к ней и борьбы за нее. Цицерон в своих трактатах по ораторскому искусству специально советовал «политическим ораторам» особенно тщательно учитывать психологические моменты. В частности, он писал в качестве наставления ораторам, желающим склонить на свою сторону судью и выиграть дело: «надо прощупать настроение судей и обратить все силы ума и мысли на то, чтобы как можно тоньше разнюхать, что они чувствуют, что думают, чего ждут, чего хотят и к чему их легче будет склонить»

На Востоке к первому направлению можно отнести работы ряда древних китайских и индийских философов и ученых (Конфуций, Сюнь-Цзы, Панини) развивавших способы убеждения, доказательств, логику языка, но в целом восточная мысль лежала в русле второго направления - иррационального, обращенного к подсознательному, которое проявилось в элементах гипноза у египетских жрецов, теории и практике школы йоги в Индии, дзен-буддизма в Японии, ряда даосских сект в Китае. Можно усмотреть преемственность между приемами и способами воздействия на личность, выработанными еще в рамках первобытнообщинного строя и использовавшихся в обрядах инициации, магии, шаманизма, отчасти первобытной медицине, и психологическим инструментарием вышеупомянутых религиозных течений.

В плане использования в социальном и политическом взаимодействии психологических манипуляций, достаточно умелого обращения с ними в различных сферах общественной жизни, восточная культура имеет значительно больший исторический опыт. Манипулятивный подход там достаточно органично включен в искусство тайного управления противником, является философской, идейной основой и практикой дипломатии и политики. Искусство составлять поэтапный многошаговый план взаимодействия между людьми со скрытой от посторонних целью, применяя многочисленные хитрости и ловушки для достижения успеха, является с древнейших времен отличительной чертой мышления и поведения китайских государственных деятелей, дипломатов и военных.

Через века передавалось это искусство, тщательно скрываемое от представителей других народов. Был создан своеобразный банк данных, в котором обобщены и классифицированы в виде метафорических схем методы манипулятивного воздействия и разработан определенный методический подход по их использованию в различных ситуациях, что в концентрированном виде нашло отражение в «Трактате о 36 стратагемах». Само понятие «стратагема» означает стратегический план, в котором для противника заключена какая-либо ловушка или хитрость. Рассматривая семантику данного понятия, В. Мясников обращает внимание на то, что в китайском языке оно одновременно означает и сообразительность, и изобретательность, и находчивость.

В наиболее концентрированном виде, в лаконичной и метафорической форме манипулятивный подход описан около двух с половиной тысяч лет назад в «Трактате о военном искусстве», автором которого, как считается, является выдающийся китайский полководец и государственный деятель, известный под именем Сунь Цзы, В настоящее время специалисты полагают, что под литературно-философским псевдонимом Сунь Цзы выступал выдающийся полководец - «стратагемщик» Сунь Бинь, живший в IV в. до н. э. в древнекитайском царстве Ци. Стратагемность выступает как искусство психологического противоборства, которому присущи свои законы и требования. Рекомендации, даваемые Сунь Цзы своим читателям, описывают определенный стереотип поведения, который специалистами называется «азбукой стратагемщика».

Следует отметить, что манипулятивный подход в межличностном взаимодействии присутствует не только в восточной культуре, но с учетом конкретных исторических условий и традиционных ценностей других культур, имеет свою специфичность, иные масштабы распространения и влияния на общественную и индивидуальную психологию, национальные традиции различных стран.

Социальные факторы, побуждавшие к развитию умения убеждать, увлекать за собой, подчинять были различными: желание сохранить и расширить свое влияние у касты жрецов (например, в Древнем Египте), вербовка новых адептов, полемика с иными вероучениями у религиозных деятелей, но для нас особый интерес представляет накопленный в условиях рабовладельческой демократии опыт греческих и римских ораторов, политических деятелей, по воздействию на свободных граждан полиса с целью склонить их к поддержке тех или иных сил. Перикл, Юлий Цезарь, братья Гракхи были превосходными ораторами, могущими увлекать за собой значительную часть народа. Только путем владения красноречием возможно было занять сколько-нибудь значительное положение в общественной и политической жизни того времени. Поэтому курс ораторского мастерства был обязательным в процессе обучения детей знати.

Традиции античной риторики унаследовали христианские писатели и проповедники первых веков христианства, но одновременно внесшие в свои проповеди и поучения элементы психологического анализа, обращаясь к подсознательным переживаниям и чувствам человека (Иоанн Златоуст, Григорий Нисский, Григорий Назианзин, Августин Блаженный).

За почти тысячелетний период Средних веков, характеризовавшийся регрессом в области естественнонаучных знаний, притуплением интереса к общественной жизни человека, что было следствием примата религиозного мировосприятия, большое развитие получили церковное красноречие, формально-логические способы доказательств в рамках схоластики (П.Абеляр, Ф.Аквинский, И.Скот), в религиозный обиход входили разнообразные способы воздействия на человека - торжественный культ с песнопениями, красочными (а иногда мрачными) обрядами и убранством церквей, что в итоге должно было влиять на сознание людей, внося мысли о ничтожности всего бренного и о спасительной силе христианства.

В период Возрождения усиливается интерес к человеку, его поведению. В написанных в конце XVI века «Опытах», М. Монтень размышляет о противоречивости человеческого «я», сложной детерминированности поступков индивида. Его традиции анализа и самоанализа, выявления скрытых пружин поведения, в том числе и в политической жизни, продолжили французские моралисты XVII века - Ф. Ларошфуко, Ж. Лабрюйер, Б. Паскаль. Одновременно внимание философов и ученых обращается к социально-политическим проблемам (Т. Мор, Н. Макиавелли, Ф. Бэкон).

Появление работы Н. Макиавелли «Государь» в эпоху Возрождения сыграло принципиально важную роль в развитии всех направлений политической науки, и политической психологии в частности. Значительно расширился набор политико-психологических факторов, которые осознавались как важные в организации власти и управления. Искусство психологической игры, учет психологии подданных, умение улаживать конфликты и, главное, руководствоваться базовым принципом «цель оправдывает средства» - вот моменты, которые Макиавелли считал важнейшими для удачливого правителя. Поэтому само явление манипуляции сознанием долго, вплоть до недавнего времени обозначалось словом макиавеллианизм. Считается, что в области политической философии Макиавелли предвосхитил деятельность якобинцев в Великой французской революции, которые, как известно, осуществили грандиозную по своим масштабам манипуляцию массовым сознанием.

Эпоха Просвещения обогатила политическую психологию взглядами ряда философов - Т. Гоббса, Дж. Локка, Ж.-Ж. Руссо и, особенно, Ш. Монтескье В целом, данная эпоха серьезно продвинула понимание не только общих, но даже совершенно конкретных психологических факторов в политических процессах. Кроме того, эпоха Просвещения стала родоначальницей жанра книжных описаний наблюдений и размышлений такого рода, а также их философско-методологического осмысления. По сути, именно эпоха Просвещения и заложила базовые философские основы для тех уже вполне конкретных направлений политической психологии, которые уже были намечены предшествующей историей, но стали активно развиваться практически сразу после этой эпохи.

Однако особое внимание проблема манипулирования приобретает в литературе XIX и особенно XX веков, когда появляются и широко распространяются современные СМИ и возникают демократические государства. Борьба за «умы и сердца», за средства и каналы влияния на массы становится доминантой политики.

С конца XIX века феномен воздействия заинтересовал психологов уже и в социально-психологическом аспекте - каковы возможности по влиянию на поведение больших групп людей? Такая задача обусловливалась развитием в ведущих странах Запада демократического строя, при котором овладение властью осуществляется путем выборов, то есть свободного состязания кандидатов и программ с целью завоевания симпатий избирателей.

Исходя из данных условий, проводились исследования по проблеме эффективного функционирования средств массовой коммуникации и психологии пропаганды. Эти исследования были в прямой зависимости от общего роста грамотности, широкого распространения новых средств коммуникации (телеграф, радио, впоследствии - телевидение), а также превращения рекламы в важнейший и неотъемлемый институт рыночного общества. Возникло понятие пропагандистской войны (в особенности в период первой и второй мировой войны и социальных катаклизмов в России)

Теоретической основой подобных исследований в США, где они впервые проводились, была доктрина бихевиоризма (Дж. Торндайк, Дж. Уотсон). Бихевиористы полагали, что в соответствии со схемой «стимул - реакция» возможно, манипулируя разного рода раздражителями, добиться от объекта воздействия (отдельная личность, группа) желаемого поведения. Подобные теории имели место в США и во второй половине XX века (М. Клайн, С. Верба, П. Друкер, Б. Скин- нер). Логическое завершение эта школа имела в плане последнего из названных психологов по кардинальному переустройству общества на основе идей оперантного бихевиоризма. Бихевиористы рассматривали личность и группу как пассивных «приемников» психологического воздействия, признавая его доминантность. По Скиннеру, функция воздействия «контроль за деятельностью и поведением объекта». Ф. Олпорт понимал психологическое воздействие как «автоматический ответ на социальный стимул».

На реальную возможность манипулировать сознанием и поведением человека, используя достижения науки, указывал и Ф. Ницше, который отмечал, что с развитием общества и научных знаний возрастает и способность человека «быть дрессируемым». Эта способность, по его словам, делает человека «стадным животным», хотя и «весьма интеллигентным».

В 20-х гг. большую популярность приобрело учение 3. Фрейда о психоанализе. С его выводами можно спорить, но, например, правительство Гитлера успешно использовало обращение к потаённым человеческим инстинктам. «Нацизм создал реальные образцы подрывной пропаганды, которая несколько лет спустя будет тщательно изучена теоретиками, научно обозначена как «деструктивная», классифицирована как «серая» и «черная», методикотехнически усовершенствована и отдана практикам для осуществления психологической войны», - пишет Р. Борецкий

В США основные понятия психоанализа начал приспосабливать для целей рекламы ученик Фрейда Эрнст Дихтер, психолог из Вены, который эмигрировал в США в 1938 г. Начал он с рекламы мыла, потом автомобилей, а на волне повального увлечения американцев психоанализом сделал немыслимую карьеру. Он создал «Американский институт по изучению мотивации поведения». Принципиально отвергая теорию рационального внушения, он утверждал даже, что главная ценность товара для покупателя заключается не в его функциональном назначении, а в удовлетворении запрятанных глубоко в подсознании желаний, о которых сам покупатель может даже не подозревать. В большинстве случаев это темные инстинкты и тайные желания, «вытесненные» в подсознание именно потому, что они неприемлемы для сознания.

По мнению Ф. Дихтера, рекламные агентства в США стали «самыми передовыми лабораториями психологов. Они манипулируют мотивацией и желаниями человека и создают потребность в товарах, с которыми люди еще незнакомы или, возможно, даже не пожелали бы их купить».

В 1957 г. принципы использования психоанализа в рекламе обобщил известный американский социолог Вэнс Пэккард. В дальнейшем психоанализ стал дополняться методами герменевтики, семиотики (науки о символах), этнографии и культурологии - оставаясь ядром междисциплинарного подхода. Вслед за институтом Дихтера в США возникли другие известные исследовательские центры, где изучались возможности использования психоанализа для манипуляции сознанием - уже по более частным направлениям. Известный психолог Луи Ческин, который также одним из первых применил психоанализ в рекламе. Директор «Американского института по исследованию цвета», вел обширные работы по воздействию на подсознание с помощью окраски. На этих работах строилась реклама таких фирм, как «Проктер энд Гэмбл» (парфюмерия), «Филип Моррис» (сигареты), «Дженерал Фудс» (пищевые продукты). Все это товары массового спроса, и полученный при их продаже статистический материал был огромен, так что Луи Ческин имел хороший объект исследования и получил впечатляющие результаты. По ним можно было определить, например, какие эмоции возбуждает в подсознании цветовая гамма избирательного плаката в приличных кварталах и в трущобах, у людей разного возраста, с разными доходами и уровнем образования, разной национальности и т.д.

В области радиовещания велись большие исследования того, как влияет на подсознание пол диктора, тональность и тембр голоса, темп речи. Все эти параметры стали подбирать в зависимости от того, какие струны в подсознании требовалось затронуть при том или ином сообщении. Во время избирательной кампании Кеннеди психоаналитики предсказывали, что в радио-дебатах он будет проигрывать Никсону в определенных штатах из-за слишком высокого голоса и «гарвардского акцента» - там низкий и грубоватый голос Никсона будет восприниматься как более искренний. Кеннеди советовали при любой возможности избегать радио и использовать телевидение - при зрительном восприятии проигрывал образ Никсона. После выборов анализ голосования в разных аудиториях подтвердил расчеты аналитиков.

Важное направление в использовании психоанализа открыл Джеймс Вайкери - он изучал подсознательный фактор в семантике, то есть воздействие слова на подсознание. Очевидно, что именно в сфере языка лежат главные возможности манипуляции сознанием. Отработанные на массовом объекте в области рекламы в торговле, найденные методы и приемы семантики были перенесены затем в идеологическую и политическую сферы. Пожалуй, самую широкую известность принесло Д. Вайкери не это фундаментальное направление, а потрясающее открытие, названное им «сублиминальной» (т.е. подсознательной) рекламой или сублиминальным кино. Использование сублиминального воздействия запрещено в рекламе. Однако наличие в видеороликах «25 кадра» обнаруживается только с помощью аппаратуры. Примечательно, что в России ни разу не было сделано официального заявления, что на телевидении существует обязательный контроль рекламы (и вообще передач) на отсутствие в них знаков подпорогового действия.

В отечественной психологии интерес к проблеме психологического воздействия возник еще в дореволюционный период и разрабатывался в рамках рефлексологии ее основоположником В. Бехтеревым Он первым в отечественной науке исследовал внушение, подражание и убеждение, дал, не потерявшие значения до нынешнего времени, их характеристики, выведенные на основе экспериментов. В 1903 г. была издана книга Бехтерева В. «Внушение и его роль в общественной жизни». В ней он описал явление массового внушения под влиянием «психического заражения», то есть при передаче информации с помощью разных знаковых систем.  У Бехтерева внушение уже прямо связывается с манипуляцией сознанием, поскольку представляет собой «вторжение» в сознание посторонней идеи без прямого и непосредственного участия в этом акте «Я-субъекта». В этом принципиальное отличие внушения от убеждения. Производится ли внушение словами или другими знаками, «везде оно влияет не путем логического убеждения, а непосредственно воздействует на психическую сферу без соответствующей переработки, благодаря чему происходит настоящее прививание идеи, чувства, эмоции или того или иного психофизического состояния». Убеждение предполагает активное участие субъекта, ибо ему предлагается ряд доводов, которые он осмысливает и принимает или отвергает. Бехтерев подчеркивал, что внушение, напротив, «обходит» разум субъекта. Оно эффективно, когда удается приглушить активность сознания, усыпить часового: «Внушение, в отличие от убеждения, - писал Бехтерев, - проникает в психическую сферу помимо личного сознания, входя без особой переработки непосредственно в сферу общего сознания и укрепляясь здесь, как всякий предмет пассивного восприятия».

После 1917 года наступил новый этап в разработке проблем психологического воздействия. Ему способствовала позиция победивших политических сил, которые предложили «социальный заказ» психологам, испытывая большую потребность в действенной пропаганде и контрпропаганде, как в России, так и за рубежом.

Методологическая база исследований была различной - часть продолжала традиции рефлексологии, часть некритически заимствовали современные западные теории. Вообще, в 20 годы, например, в исследованиях проблем эффективности воздействия плаката и других форм наглядной агитации и пропаганды, шло заимствование зарубежных концепций, механическое их перенесение на нашу действительность.

Если говорить о российском обществе, то политическое манипулирование существовало на протяжении всей российской истории, принимая в различные эпохи соответствующие формы (эффективное манипулирование в широком смысле - одно из условий жизнеспособности и стабильности любого общества). В СССР политическое манипулирование в основном ограничивалось агитацией и пропагандой, реклама и PR нашли свое применение тогда, когда в период перестройки активно стали внедряться рыночные механизмы.

История «перестройки» - это история манипуляций советскими людьми. Советский человек, не привыкший публично отстаивать своё мнение, оказался лёгкой добычей для всякого рода манипуляций. На людей, привыкших к скупой, выхолощенной, дозированной информации, обрушились потоки сенсаций, разоблачений, признаний, покаяний и т.д. Людям, годами подавлявшим своё собственное «Я», легко было навязать любое суждение.

Н. Богомолова делит историю политического манипулирования в постсоветской России на три этапа. Первый из них (конец 1980-х - начало 1990-х) характеризовался противопоставлением старого и нового. Для избирателя не было абсолютно никакой разницы, чего хочет добиться кандидат, каковы его цели, какими средствами он располагает и пр. Главное было - кто он: представитель страшного коммунистического прошлого или деятель, ратующий за демократию и прекрасное будущее. Единственной и успешной технологией было огульное порицание советского прошлого. Во время второго этапа (середина 1990-х) на первый план вышла персонализация: люди шли голосовать за конкретных людей. Имиджмейкеры старались обеспечить максимальное количество контактов своего «клиента» с аудиторией, основной упор делали на визуальную рекламу. Наконец, третий этап (после 1996 года) отличался некоторым «отрезвлением» и разочарованием населения.

Избиратель старается теперь выбрать нечто, удовлетворяющее (с гарантией) его потребности. Задачей политтехнологов стало создание этих гарантий, точнее, их видимости - в виде тех или иных «брэндов».

Как отмечают отечественные исследователи социально-политических процессов в современной России, «персонификация носит гипертрофированный характер: при отсутствии ясных политических программ и последовательно осуществляющих их партий приходится ориентироваться на отдельных деятелей».

В таких условиях избирательные кампании развертываются по достаточно типовому сценарию: демонстрация привлекательности рекламируемого кандидата и его позитивных качеств и демонстрация негативных характеристик и качеств оппонентов.

Связь манипулирования с характером политического процесса состоит в том, что тот или иной режим осуществления власти (упадок, развитие, функционирование) задает круг проблем, вокруг которых (по преимуществу) выстраивается манипулятивная деятельность. Режим упадка может «провоцировать» и «провоцирует» манипулирование на популистской основе, т.е. дает основания оппозиционным элитам влиять на массовое политическое сознание посредством не всегда обоснованной критики господствующей элиты и всевозможных нападок на нее.

С другой стороны, господствующие элиты стремятся «затушевать» в массовом сознании свою неспособность вывести страну из упадка. Режим развития облегчает для господствующей элиты манипулирование политическим сознанием и поведением людей путем апелляции к «успехам». Режим функционирования, для которого характерно неприятие инноваций, использует манипулирование для того, чтобы дискредитировать их в глазах населения.

Социальное назначение манипулирования заключается в подготовке и формировании политических действий больших групп людей, их организации и интеграции вопреки их реальным интересам а, часто, и воле. Спектр социального назначения манипулирования, таким образом, широк: от привлечения внимания к альтернативным идеологическим и политическим конструкциям (воздействия на массовые политические настроения) до подготовки и провоцирования массовых выступлений.

Важным аспектом анализа политического манипулирования является определение его функций. Представляется, что можно выделить следующие базовые функции манипулирования:

1. Функция инициирования и регулирования политического мышления и поведения заданного (запрограммированного) типа. Сущность данной функции сводится к тому, чтобы генерировать такое поведение, которое соответствовало бы интересам субъекта, манипулирования. Поведение обманутых людей должно быть управляемым.

2. Функция искажения социально-психологических оценок. Она может быть понята как формирование у людей такого рода эмоционально-чувственных и других психических реакций, которые выгодны манипуляторам.

3. Функция формирования субъектов политического действия. Она может быть объяснена как формирование у определенных социальных групп общества преднамеренно ложных самооценок в целях генерирования и стимулирования выгодно манипуляторам группового поведения. Например, лидеры германского национал-социализма акцентировали внимание на этническом «превосходстве» немцев, употребляя понятие «арийской расы». Тем самым по этому признаку как бы формировался субъект политического действия. Введение в пропагандистскую лексику и политическую риторику клише «арийская раса» способствовало интеграции части населения гитлеровской Германии по признаку этнической принадлежности и мнимого превосходства, что находило отражение в групповом политического поведении.

Указанная функция манипулирования (формирование субъектов политического действия) имеет двойственный характер. С одной стороны, она позволяет интегрировать часть населения в субъект политического действия и, с другой стороны, четко определяет те социальные группы, которые не совпадают с формируемым субъектом (например, «врагов народа», «врагов нации» и т.п.). Данная функция манипулирования более ярко выражена в тех обществах, в которых слаба либеральная традиция, где люди более склонны к подмене индивидуального достоинства достоинством коллективным.

4. Функция специфической технологии принятия политических решений. Политические решения принимаются в результате действий различных субъектов политики и являются итогом соперничества и компромиссов. Для выработки решений необходимо знание проблем, стоящих перед обществом, располагать определенной информацией, иметь рациональные и общетеоретические знания и т.д. Сознательно искажая те или иные факторы, влияющие на выработку и принятие политических решений, государство, политические партии, группы интересов могут добиться принятия выгодных для себя решений.

5. Функция специфической политической мобилизации. Эта функция политического манипулирования проявляется на этапе реализации политических решений, когда необходима мобилизация ресурсов, регламентация поведения масс людей, управление их политическим сознанием.

6. Функция специфической тактики на информационном рынке. Она может быть понята как такое поведение на информационном рынке, которое ставит своей главной целью не информирование общества о политических реалиях, а сознательное их искажение с целью завоевания электоральных предпочтений, политических симпатий и т.п., внедрения стереотипов, установок, ценностей и т.д.

7. Функция специфического коммуницирования элит и не элит. Коммуницирование элит и не элит возможно лишь на основе использования «общего», «понятного» для обеих сторон «языка». В силу меньшей вовлеченности не элиты в политический процесс, ее «специализации» в других сферах производства и общественной жизни, не элита, как правило, не стремится глубоко вникать в умозрительные политические конструкты. Язык коммуницирования между элитой и не элитой носит поэтому упрощенный, схематизированный характер. Сознательно используя упрощенные образы политической действительности, а также свой более широкий доступ к средствам коммуницирования и информации, элита манипулирует не элитой. Выделенные функции политического манипулирования взаимосвязаны. Они показывают, что политическое манипулирование используется на разных стадиях политического процесса, является его составной частью.

Для уточнения места политического манипулирования в политическом процессе (в общем плане) обратимся к модели базового политического процесса, предложенной Амелиным В. Он выделяет следующие этапы базового политического процесса: 1) выдвижение политического лидера; 2) выдвижение программы преобразований; 3) процедура выбора; 4) перевод программных положений на уровень конкретных проектов; 5) реализация принятых проектов; 6) пропаганда «достигнутых» успехов.

На этапе выдвижения политического лидера манипулирование используется, в основном, в демократических системах власти; в тоталитарных и авторитарных странах выдвижение лидера происходит внутри конкурирующих групп элиты скрытно от общества и не ищет поддержки населения. На этапе выдвижения программных преобразований манипулирование используется практически во всех типах политических систем. На этапе процедуры выборов манипулирование используется также во всех системах власти, однако существенно различается в зависимости от типа политических систем.

В тоталитарных режимах избирательные кампании выливаются в политический фарс, выборы проводятся практически на безальтернативной основе. Но для того, чтобы показать, что выборы «народные», широко используется манипулирование. Электоральные процессы в демократических странах являются кульминационными моментами в политическом процессе, именно на этом этапе манипулирование применяется достаточно широко.

Манипулирование является существенной частью политического процесса: влияет на выработку, принятие и реализацию политических решений, политическое участие и его формы, функционирование политической власти в целом. Информационно-психологическое воздействие манипулятивного характера, осуществляемое в интересах человека или групп людей по отношению к другим, является специфической формой управления. Такая форма управления носит опасный характер в случаях, когда оно осуществляется тайно, приносит односторонние выгоды его организаторам.

Э. Фромм, описывая проект нового общества, утверждал: «Следует запретить все методы «промывания мозгов», используемые в промышленной рекламе и политической пропаганде. Эти методы опасны потому, что они вынуждают нас избирать тех политических деятелей, которых мы никогда не избрали бы, если бы полностью контролировали себя. Но мы далеко не полностью себя контролируем, ибо в пропаганде используются методы гипнотического воздействия на людей. Они представляют собой серьезную угрозу психическому здоровью, особенно ясному критическому мышлению и эмоциональной независимости».

Проблема политического манипулирования электоральным сознанием и поведением людей занимает значительное место в проблемном поле политической науки, равно как смежных областей социального знания. Междисциплинарная по определению исследовательских целей и задач проблематика манипулирования с неизбежностью опирается на различные теоретико-методологические установки, объединенные в рамках информационно-коммуникативной парадигмы политической науки. Наиболее значимыми теоретико-методологическими концепциями, объясняющими феномен политического манипулирования, являются теории потребностей и рационального выбора; когнитивные, политико-коммуникативные, потребительские, диспозиционные теории. Именно в рамках данной парадигмы политической манипулирование предстает как особый вид коммуникации, целью которого является стремление к подчинению объекта манипуляции собственной воли, интересам в результате осуществления скрытого контроля над его сознанием и поведением.

Очевидно, что феномен манипуляции заслуживает самого серьезного изучения. Опыт показывает, насколько велико практическое, прикладное значение этого феномена. Образно говоря, он может быть использован как особый вид психологического «оружия» в реальной политике.

 

Автор: Богачева Е.А.