Морально-этические аспекты политического манипулирования и информационно-психологическая безопасность личности
Поскольку искусством управления политическим поведением можно воспользоваться для достижения различных политических целей, то неизбежно встает вопрос об этической стороне деятельности политических субъектов. В прессе время от времени появляются статьи о моральной нечистоплотности политических консультантов и технологов, готовых ради достижения цели идти на обман избирателей, прибегать к манипуляции общественным мнением, шантажировать своих конкурентов. Появился даже термин «грязные» технологии, указывающий на несоответствие используемых методов политической борьбы нормам морали и права.
Являются ли этические проблемы политического манипулирования сугубо российскими? На наш взгляд, нет, они существуют в любом обществе, так как возникают в силу целого ряда особенностей. Назовем главные из них.
Первая этическая проблема - это проблема выбора средств достижения поставленных целей, проблема соотнесения выбранных форм политической борьбы с существующими в обществе нормами морали. В широком контексте - это вечная тема соотношения политики и морали. В связи с тем, что политические менеджеры помогают людям прийти к власти, удержать власть, закрепиться в выбранной нише политического пространства, одержать победу над другими претендентами на почетное место в политической иерархии, то неизбежно в этой острой конкурентной борьбе они вынуждены для обеспечения победы действовать «на грани фола». Когда идет ожесточенная борьба за власть, ставки в которой очень высоки, то всегда есть искушение подставить подножку конкуренту. Преодолеть это искушение не просто. Особенно если есть надежда, что предпринимаемые маневры могут пройти незамеченными или просто сойдут с рук и за их применением не последуют какие-либо санкции.
Морально - этическая проблема в России определяется разрушением прежних устоев и заменой их новой моралью. Это в значительной мере отразилось на российском политическом маркетинге.
Сегодня в России умение «кинуть» (переиграть, перехитрить, обмануть) многими рассматривается как достоинство, а не недостаток. Для политика или высокопоставленного чиновника, о котором говорят, что он не соответствует своему месту (должности), это звучит смертным приговором. Например, А. Чубайсу выгоднее было выглядеть обманщиком, вышедшим сухим из воды, чем просто некомпетентным чиновником. В первом случае, он обрел демонический ореол и нагонял страх, прежде всего на тех, кто сам этот ореол создает. Во втором, выглядит всего лишь проштрафившимся школьником, «мальчиком в розовых штанишках», что в России, традиционно не уважающей молодость, является самой уничижительной характеристикой. Ошибочная технология критиков А. Чубайса создала ему паблисити, о котором он не мог даже и мечтать. А вот более «назойливые» утверждения печатных и электронных СМИ о «выдающихся управленческо-административных способностях», могли бы подвести «общественное мнение» к мысли о некомпетентности главного управляющего.
На сегодня, практически нет ни одного политика, ни одного движения, которое бы полностью исключило из своей предвыборной кампании манипулятивные техники, основанные на «черном PR». Их можно разделить на три большие группы: 1) бытовые, 2) административные, 3) пиаровские. Большинство этих приемов является произведениями политтехнологов, но часть из них заимствована последними у спецслужб.
1. Бытовые (банально-традиционные):
- Кандидаты - однофамильцы.
- Ночные звонки от оппонента.
- Раздача продуктовых наборов низкого качества.
- Благотворительные столовые с мухами в блюдах.
- Хождение внебрачных сыновей по квартирам за подаянием.
- Обращение представителей сексуальных меньшинств в поддержку политических соперников.
- Досрочное волеизъявление.
- Расклейка шикарных листовок оппонента (просто сказка, а не кандидат) несмываемым клеем на лобовых стеклах автомобилей.
- Голосование за деньги или водку.
- Обманутые вкладчики в помощь кандидату.
- Статьи в СМИ о причастности к коррупции и мошенничеству.
- Информация о доверительных отношениях оппонента со спецслужбами своими или зарубежными (в прошлом или сейчас).
- Замужество, женитьба, учеба детей за рубежом за средства, выделенные пострадавшим от каких-либо катастроф.
- Финансирование оппонента со стороны «непринимаемых» народом СМИ.
2. Административные:
- Сильная власть на местах доходчиво объясняет председателю и членам избиркома, что они могут избрать кого угодно, но им здесь жить.
- В национальных округах даются два бюллетеня на разных языках. В итоге двойное количество бюллетеней.
- Избиратель воспользовался не своей ручкой, а «заботливо» предоставленной в избирательном участке. А она с симпатическими чернилами. В итоге большое количество пустых бюллетеней, на которых молено поставить «+».
- Сделать 3-4-5 туров голосования. В итоге «от усталости» избиратель не идет голосовать.
- Старожилы «первичных» избирательных комиссий утверждают, что подтасовка происходит на более высоком уровне, т. к. наблюдатели, пресса, представители объединений и другие виды контроля отсутствуют. А с помощью печати и пустого, но заверенного бланка протокола можно устранить «нестыковку данных», возникших в территориальной комиссии.
- Статистика показывает, что приходят, но не голосует не более 15-20 человек, но ничто не мешает заявить, что взяли бюллетени, но не опустили их 50- 100 человек, что проверить практически невозможно.
- Несданные бюллетени можно приписать любому кандидату. После подсчета в протоколе комиссии значилось, что никто не унес с собой бюллетеня не проголосовав.
- Власти заинтересованы, чтобы в день голосования явка избирателей составляла не менее 25%. В противном случае выборы необходимо повторять. Бывают случаи, когда по документам голосует необходимое число избирателей, а на самом деле меньше. Оставшихся несколько десятков могут обеспечить победу нужному кандидату. На фоне желания Центризбиркома увеличить порог явки избирателей до 50% масштабность подобных приписок увеличится.
- «Голосование строем» характерно не только для армии, но и для маленьких районов, где предприниматели, обеспечивающие работой своих земляков, могут диктовать условия выбора того или иного местного лидера.
3. Пиаровские.
- Взаимное запугивание с помощью контролируемых рейтингов. Как отмечают специалисты в политкругах: «Выбор врага - это слишком ответственное дело, чтобы доверять его случаю».
- Провоцирование преждевременного пика популярности оппонента. По принципу «спортивной формы» - предстартовая лихорадка приводит к перегоранию еще до старта. У оппонента не остается к концу гонки ни аргументов, ни денег, ни сил. «Помочь» команде противника проводить как можно больше мероприятий не в том месте, не в то время, не так как следует. Например, добровольная поддержка избирателями Г.Зюганова в апреле 1996 г. спровоцировала фальстарт.
- Организация протестного голосования «размазыванием». Еще в советские времена «попы Гапоны» от 5 управления КГБ, стремились опередить «антикоммунистические» настроения и их возглавить. Сегодня перед избирателями не один кандидат, а «двадцать один».
- Усиление оппонента № 2 для ослабления оппонента № 1. Примером может служить активная раскрутка Кремлем А. Лебедя, поскольку по социологическим опросам у Б. Ельцина не было преимущества над Г. Зюгановым
- Перебор позитивной информации - доведение позитива до абсурда или «перебор по рейтингу». Например, действительно благородное дело какого- либо кандидата (ремонт дороги, школы и т. п.) с помощью десятка тысяч листовок (напечатанных и распространяемых противниками) напоминают жителям, кто это спонсировал. Избиратели, оскорбленные назойливой нескромностью кандидата, проваливают его в день выборов. Этот прием очень эффективен в нищих районах.
- По аналогии с предыдущим, но направленный в противоположную сторону, является прием, направленный на нейтрализацию существующего компромата кандидата. Политтехнологи устраивают свой собственный поток сомнительной по достоверности и легко опровергаемой негативной информации о своем кандидате. В нем и «топятся» опасные факты, имевшие место на самом деле.
- Ложные сторонники кандидата. «Городские сумасшедшие» - основной контингент технологов в этой технике. Они дают интервью, используются для создания негативного имиджа команды. Например, провокаторы, исполняющие роль полномочных представителей избирательного штаба популярного политика или его близких родственников.
- «Тяжеловесы в легком весе». Кандидат из первой пятерки, не имеющий шансов в первом туре набрать 22 -25% голосов должен быть исключен из списка реальных претендентов. Такие кандидаты заставляют многих избирателей задаваться вопросом, кому же отдать предпочтение - симпатичному аутсайдеру или тяжеловесу с высоким рейтингом. Технологи «заставляют» сделать выбор в пользу более проходных кандидатов с помощью «стартовых» рейтингов, когда на самом старте через СМИ дается список из двух (очень редко трех) кандидатов - это один из ключевых этапов манипулирования. Этот список практически никогда не меняется. В 1996 г. пара Б. Ельцин - Г. Зюганов не позволила приблизиться более никому.
- «Лягушачье зрение». Лягушка видит только перемещающиеся предметы, а того, что не меняется, как бы не существует. Точно выстроенная во времени неравномерность публичного поведения политика с ярко выраженными пиками и спадами популярности позволяет эффективно обращать на себя внимание широкой аудитории. Соразмерная стратегическому контексту заметность для избирателя - это высокое политическое искусство современной корректировки сложившихся стереотипов имиджа.
- «Охота на медведя с бревном». В Сибири при охоте на медведя, павшая корова полузакапывалась под деревом. На ветви дерева, вертикально, подвешивались 2-3 бревна. Медведь толкает, мешающие ему бревна все сильнее и сильнее. Бревна возвращают медведю силу его же удара. Политики часто используют материально-финансовые ресурсы своих оппонентов. Умение дальновидно подставить себя под острые атаки оппонентов и приобрести образ несправедливо притесняемого начальством, для этого требуется имиджмейкерская интуиция.
- Распространение через электронную почту некой гадости от имени оппонента. «Мы, наше движение, построим завод по переработке мусора на территории Лосиноостровского парка» и т.п.
Технологический принцип применительно к политической сфере означает, что все феномены общественной жизни, в том числе и сами люди, рассматриваются не в их самоценном значении, а всего лишь как средства. Можно сказать, что технологический принцип означает беспринципность: в политике не видят осуществления того или иного идеала, защиты тех или иных ценностей - все идеалы и ценности рассматриваются исключительно утилитарным образом, т.е. как подручные средства для завоевания и удержания власти или для дискредитации, ослабления и ниспровержения власти (если речь идет об оппозиции).
Технологический принцип в политике предполагает, что политические профессионалы эксплуатируют либо страхи верхов, боящихся потерять свои привилегии, либо гнев и негодование низов, возмущенных своим положением. Если политику требуется финансовая поддержка имущих, он будет эксплуатировать их страхи, если же ему понадобятся голоса неимущих, он будет манипулировать настроениями классовой обиды, зависти, мести.
Логика технологического принципа ведет к последовательному вытеснению из политики действительно искренних людей, верных заявленным принципам. Такая верность в технологической парадигме является свидетельством непрофессионализма. Лозунг «Цель оправдывает средства» (где целью является власть как таковая, а все остальное - только средство) не только ведет к господству циников; он предопределяет отчужденность профессиональной политики от всего того, что воплощает духовную сторону жизни, активизирует и вдохновляет лучших - искренних, убежденных, самоотверженных.
Подобно тому, как промышленный технолог понижает статус природного мира (для него природа - всего лишь конгломерат полезных вещей), политический технолог понижает статус самих живых людей, об интересах которых он якобы печется. Для него люди всего лишь марионетки, «колесики и винтики» того политического механизма, которым он управляет или стремится управлять. Когда люди рассматриваются в политике всего лишь как средства производства - производства власти - возникает тот специфический тип жестокости, который порожден модерном. Это не жестокость аффекта - гнева, обиды, подозрительности, которые могут смениться другими чувствами в зависимости от настроения и ситуации. Такая личностная жестокость - феномен восточной власти, но не западной.
В контексте технологического принципа жестокость политика по отношению к определенным людям проистекает не из чувства негодования, ненависти и мести, а из того, что к ним относятся, как к вещи. Если вещь износилась и признана негодной, ее выбрасывают - без всяких эмоций.
Технологический принцип в политике породил известную метафору механизма, применяемую во всех сферах общественной жизни без исключения. Пусть человек выступает как уникальный и незаменимый феномен в органике культуры, в системе духовных отсчетов, но в системе социальных технологий его статус понижается до вещи.
Еще одна этическая проблема - проблема профессионализма и идеологических предпочтений. Жесткая конкуренция на рынке консалтинговых услуг может подтолкнуть менее удачливых политических менеджеров и технологов к работе с политиками, чьи идеологические взгляды и ценностные ориентации в принципе противоречат их собственным. Так, в одной избирательной кампании он будет помогать правым, а в другой - левым. Нравственно ли помогать тем политикам, чьи идеологические взгляды противоречат собственным представлениям? Многие политические менеджеры и технологи отвечают на поставленный вопрос отрицательно. В практике политического консультирования даже сложилась ситуация своеобразной ориентации некоторых агентств на определенные политические организации и партии. Однако в среде политических консультантов есть и те, кто придерживается мнения, что главное в их работе - это профессиональное решение поставленной проблемы, и если есть политические силы, готовые оплатить профессионализм, то нет серьезной причины для отказа от выгодного заказа. Это одна из причин, почему в идеологически разделенном обществе, рождаются представления о политических менеджерах и технологах как беспринципных рвачах, так как помогающий коммунистам всегда будет безнравственным в глазах либералов, и наоборот.
Однако наиболее острой является проблема степени допустимости вторжения в сознание и подсознание человека и воздействия на него. Политическим технологам при формировании имиджа политика, электоральных предпочтений населения, решении других задач приходится прибегать к скрытому психологическому воздействию, к манипуляции.
Некоторые авторы высказывают опасения, что политические технологии, в основе которых лежат методы пропаганды, манипулирования сознанием, разработки из области психологии восприятия, психолингвистики, суггестивной лингвистики, нейролингвистического программирования, «нацелены на подавление свободы волеизъявления личности и в ряде случаев заменяют репрессивный аппарат».
Профессиональные знания позволяют политическим менеджерам и технологам искусно осуществлять влияние на людей, но, видимо, правы Ф. Зимбардо и М. Ляйппе, указывающие на то, что среди множества способов влияния неэтичными можно назвать лишь те, которые либо основаны на обмане, либо предусматривают активную цензуру противоположных мнений, когда человека лишают возможности познакомиться с другой точкой зрения, либо уничтожают мотивацию или способность защищаться от влияния, не позволяя человеку спорить, обдумывать решения или просто удаляться от субъекта влияния.
Приступая к выявлению самого факта использования в той или иной сфере духовной жизни манипулятивных практик, необходимо априори учитывать двоякое отношение к ним в современном обществе: одна часть социума считает возможным и необходимым использование манипуляций как инструмента управления, другая относится к манипуляциям резко отрицательно.
Те, кто считает возможным осознанно использовать манипуляции в межличностных и массовых коммуникациях, чаще всего объясняют свою позицию тем, что скрытое управление человеком ради его же блага не только допустимо, но и желательно. В качестве альтернативы манипулятивным практикам эти представители управляющих структур готовы предложить лишь принуждение с возможным применением насилия. Манипуляторы изначально настроены на достижение своих целей, готовы использовать любые средства, принципиально не допускают состязательности в дискуссиях и тем более своего поражения.
«Манипулирование столь же необходимо, как и убеждение людей. В процессе эволюции у человека формируется инстинкт манипулятивной ориентации, благодаря которой он не только манипулирует, но и сам нуждается в манипулировании, особенно в случае резкого изменения и усложнения внешней среды и обострения проблемы идентичности, что и происходит в быстро и болезненно меняющей свой базовый психотип России».
Более того, некоторые авторы считают, что в кризисных ситуациях, в конфликтах манипуляция просто необходима, так как в этом случае либо необходимо добиться очень быстрой реакции, чтобы вывести людей из состояния психологического возбуждения, либо действовать приходится в отношении людей, которые априори настроены против вас.
Другая часть социума, и, прежде всего православная церковь, считает, что человек изначально создан Творцом как существо разумное и имеющее свободную волю. Разум и воля даны человеку Богом для того, чтобы он имел возможность самостоятельно сделать осознанный и ответственный выбор. Человек должен по своему разумению, сознательно принимать решение. Недопустимо, если он, не осознавая факта скрытого управления, принимает решение, навязанное ему манипуляторами. Это аморально и незаконно.
Именно представители православия считают, что сама постановка вопроса о неких допустимых границах манипуляции и признание ее как технологического средства управления означают переход к качественно иному государственному устройству.
Необходимо учитывать еще один важный признак манипулятивных практик, имеющий отношение не столько к технологиям манипуляции, сколько к социально-психологическим свойствам и характеристикам индивидуумов, прибегающих к манипулятивным практикам. Имеется в виду их отношение к тем людям, поведением которых они пытаются управлять. Манипуляторы не считают других людей личностями, для них не имеет значения неприкосновенность личности, внутреннего мира другого человека. Для манипуляторов характерен принцип «цель оправдывает средства».
Основное свойство манипулятивных практик по отношению к их вольному или невольному потребителю - закрытость их сущности от самого потребителя. Секретность не позволяет стороннему наблюдателю проникнуть в сущность совершаемого действа. Именно скрытность совершаемого процесса позволяет манипулятору создавать интерпретации предлагаемых действий, выгодные в социальной коммуникации только ему. А уж эти интерпретации дают манипулятору возможность получать огромные прибыли - материальные, социальные, либо другого характера. Именно прибыли, хотя это напрямую не декларируется, являются конечной целью манипуляторов в большинстве межличностных и массовых коммуникаций. Величина этих прибылей, как правило, не соответствует вложенным затратам и во много раз их превосходит. Впрочем, вопрос этот достаточно спорный, так как не существует признанных всеми методик экономических расчетов, например интеллектуальных затрат.
В индустриальную эпоху «внешняя власть теряла свой престиж», но она при этом не исчезала, а становилась «невидимой», «анонимной»: это здравый смысл, наука, нормальность, общественное мнение. Она использует лишь «вкрадчивую подсказку», но, пронизывая всю общественную жизнь, она намного эффективнее открытого давления, поскольку устраняет всякий намек на свое существование и воздействие, на приказ. Свобода от внешней власти, замечает Э. Фромм, может быть прочной только в том случае, если для этого существуют внутренние психологические предпосылки. «Свобода для человека индустриально-капиталистического мира означает, что он мог бы делать в соответствии со своей волей, желаниями и интересами, если бы знал их; но он этого не знает», поэтому «приспосабливается к анонимной власти и усваивает такое «я», которое не составляет его сущности».
Причиной грязных технологий может стать и кризис морально- нравственных ценностей у общества и политической элиты - к сожалению, политика и мораль в переходном обществе находятся в конкурентных отношениях, а мораль выброшена из структуры профессиональной деятельности, куда она традиционно встроена как неотъемлемая сторона, за ненадобностью. По выражению председателя Центральной избирательной комиссии А. Вешнякова: «конкуренция субъектов политики в период избирательных кампаний уступает место конкуренции компроматов, борьба стала «агрессивно противоправной».
Отказ от участия в выборах, рост протестного голосования, отсутствие заинтересованности в получении информации, все это во многом является реакцией избирателей на нечистоплотность и грубую манипулятивную сущность методов, применяемых кандидатами и их командами политической борьбе. Действительно, мало найдется примеров, когда предвыборные обещания кандидатов не использовать «грязные» избирательные технологии выполнялись. Обычно хотя бы один из кандидатов сразу после начала избирательной гонки, а иногда и задолго до нее, анонимно начинает вести закулисную войну в СМИ, провоцируя своих оппонентов уравновешивать шансы применением подобных методов. «Главной жертвой политико-психологических войн становится электорат, эмоционально и некритично воспринимающий манипулятивную предвыборную риторику. Рефлексирующая часть избирателей, понимая отсутствие возможностей осуществить свободный выбор в таких условиях, предпочитает устраниться из выборного процесса, реализуя собственную свободу в отказе от выборов или в демонстрации протеста против навязываемого выбора».
Таким образом, систематическое использование методов информационных и психологических воин выводит за рамки политического поля наиболее образованных и рациональных избирателей, наоборот, подключая к принятию судьбоносных для общества решений тех, кто подвержен внушению, манипуляциям, воздействию на массовые стереотипы, комплексы и установки. Возникает вопрос: как восстановить доверие к выборам и вернуть рационально мыслящую часть общества в политический процесс? Чтобы подключить к избирательному процессу людей, способных рационально мыслить, нужно использовать технологии, направленные на активизацию рационального мышления, а не манипулятивные технологии. Но в этом состоит самый главный парадокс и замкнутый, порочный круг избирательных технологий. Что является главной целью политического технолога: привести кандидата к победе или всячески содействовать росту политической культуры и политического сознания масс?
Победить на выборах, используя ресурс рациональной части населения, практически невозможно, по той простой причине, что где его взять в таком количестве. К тому же, рациональные доводы являются более трудоемкими и менее эффективными по сравнению с эмоциональным воздействием, влиянием через механизмы внушения и заражения.
Если предположить что, применяя рациональные способы воздействия, мы исключаем из избирательного процесса нерациональную часть населения, то у нас появляются серьезные проблемы с явкой. Платон и Аристотель, рассуждая о человеке, подразумевали только высокоразвитых, внутренне и внешне свободных и ответственных личностей.
Весь трагизм ситуации заключается в том, что параллельное использование методов, направленных на разум и на чувства, все равно приводит к непроизвольному подавлению сознательности рациональной части избирателей. Способность к рациональному мышлению, осознанному подходу к жизни свидетельствует о более высоком; уровне развития индивида, о его когнитивной сложности. Это дано не каждому, это требует интеллектуальных усилий, и рациональная составляющая присутствует, как правило, у значительно меньшей части населения. Эмоциональная же составляющая присутствует у всех, она является более архаичной, более глубинной и более связанной с бессознательными структурами индивида и общества. Поэтому рациональные методы действуют только на рациональную часть общества, а иррациональные на все общество в целом.
Хрестоматийным примером тому может служить предвыборная кампания, проведенная в центральных СМИ, накануне выборов в Госдуму 1999 г. Если рациональный избиратель специально не защищается и не сопротивляется сильном эмоциональному воздействию, что уже само по себе сделать трудно, то к конце подобной кампании он становится рациональным только по форме. Это значит, что эмоционально осуществленный выбор вторично рационализируется под действием механизмов психологической защиты, которые позволяют такому избирателю сохранять самооценку и самоотношение.
Сами массы также в большинстве своем понимают, что во время предвыборной борьбы используются различные манипулятивные технологии. Так, на вопрос ВЦИОМа, насколько широко используются в наши дни во время предвыборных кампаний технологии манипуляции сознанием и поведением избирателей, были получены следующие ответы:
очень хорошо - 24%
довольно хорошо - 31 %;
не так широко, как об этом говорят - 23%
их никто не использует, это выдумка журналистов - 9%
затрудняюсь ответить - 13%
Отметим также, что почти половина россиян верит в эффективность манипулятивных технологий. Так, в том же исследовании ВЦИОМа на вопрос, насколько эффективны предвыборные технологии, т.е. в какой мере с их помощью можно манипулировать поведением избирателей, были получены следующие ответы:
очень эффективны - 16%
довольно эффетивны - 33%
малоэффетивны - 20%
не дают никакого эффекта - 8%
их никто не использует, это выдумка журналистов - 9%
затрудняюсь ответить - 14%
Отношение к политической манипуляции в обществе, как правило, резко негативное. Осуждение вызывает сам факт отношения манипуляторов к человеку не как к личности, обладающей самоценностью, свободой выбора, а как к специфическому средству достижения политических целей.
Но, несмотря на возмущение общественности, негодующие статьи в прессе, политика без манипуляции невозможна. К услугам манипуляторов прибегают различные политические силы, оправдывая свои действия общественно значимыми целями.
В демократиях сознательно создаются достаточно разнообразные системы сдержек и противовесов, ограничивающих манипулирование. Однако манипулирование продолжает играть в политике заметную роль, поскольку легитимизация власти в современных демократиях предполагает использование всех каналов и способов влияния на электорат, включая манипулирование.
Происходит процесс все более тесной интеграции психологических операций с другими областями, они становятся постоянным элементом политики государства как на внутренней, так и на внешнеполитической арене.
К сожалению, необходимо отметить, что все вышеописанные тенденции будут иметь место на уровне технологий и в политической сфере, и сфере «информационно-психологического воздействия» на общество. Необходимо признать, что существование такого рода «информационно-психологического воздействия» является неприятной, но органической частью политической и социальной системы демократического государства, в котором отсутствуют жесткие ограничения на циркуляцию информации, свойственные странам с тоталитарным строем. Здесь правомерно сравнение с техническим прогрессом и применением его достижений в военной сфере, когда за переходом на более высокую ступень технического развития человечества следовал переход на более высокую ступень развития средств ведения войн.
Однако, «многочисленные экспериментальные исследования и социальная практика ясно убеждают в том, что более совершенное знание и более глубокое проникновение в самые интимные механизмы психической природы человека не означают того, что эти научные открытия будут использоваться во благо человечества. Часто, наоборот, это самым непосредственным образом используется в разработке изощренных средств и методов контроля за сознанием и поведением людей, манипулирования психикой».
В последнее время все больше исследователей и практиков обращают внимание на необходимость активной разработки проблематики информационной и психологической безопасности личности, общества и государства. Сама логика общественного развития выдвигает эти проблемы в число первоочередных. Это обусловлено тем, что без их решения невозможно дальнейшее устойчивое общественное развитие и обеспечение безопасности личности, общества и государства в политической, экономической, социальной, духовной, военной и других областях.
Современное понимание безопасности в контексте учета оптимального соотношения интересов личности, общества и государства выдвигает задачу рассмотрения нового аспекта этой проблемы - информационно-психологической безопасности. Выделение информационно-психологической безопасности в качестве самостоятельного предмета теории и социальной практики связано также с тем, что процессы и технология воздействия информационной среды на духовную сферу обладает качественной спецификой, которая определяет необходимость рассмотрения этой проблематики в концептуальном, методологическом и методическом плане.
Содержание понятия «информационно-психологическая безопасность», в общем виде, можно обозначить как состояние защищенности индивидуальной, групповой и общественной психологии и, соответственно, социальных субъектов различных уровней общности, масштаба, системно-структурной и функциональной организации от воздействия информационных факторов, вызывающих дисфункциональные социальные процессы. Иными словами, речь идет о таких социальных процессах, которые затрудняют или препятствуют оптимальному функционированию государственных и социальных институтов российского общества и человека как полноправного и свободного гражданина.
Масштабность и мощность воздействия информационных факторов на психику людей выдвигает обеспечение информационно-психологической безопасности в современных условиях на уровень общенациональной проблемы.
Несмотря на большое разнообразие объектов обеспечения информационно-психологической безопасности, в качестве которых выступают социальные субъекты различного уровня общности, масштаба, системно-структурной и функциональной организации, основным и далее неразложимым структурным элементом и центральным объектом информационного воздействия, как уже отмечалось, является человек, индивид.
Именно человек как личность и активный социальный субъект, его психика подвержены непосредственному действию информационных факторов, которые, трансформируясь через его поведение, действия (или бездействие), оказывают дисфункциональное влияние на социальные субъекты разного уровня общности, различной системно-структурной и функциональной организации.
Таким образом, проблема информационно-психологической безопасности личности, ее психологической защищенности и способов формирования психологической защиты в условиях кардинальных изменений российского общества становится особенно актуальной как в теоретическом, так и в прикладном плане.
Информационно-психологическую безопасность личности можно рассматривать как состояние защищенности ее психики от действия многообразных информационных факторов, препятствующих или затрудняющих формирование и функционирование адекватной информационно-ориентировочной основы социального поведения человека (и в целом, жизнедеятельности в обществе), а также адекватной системы его субъективных (личностных, субъективно-личностных) отношений к окружающему миру и самому себе.
Информационно-психологическая безопасность личности - это состояние защищенности личности, обеспечивающее ее целостность как активного социального субъекта и возможностей развития в условиях информационного взаимодействия с окружающей средой.
Полноценное развитие человека, свободное волеизъявление гражданина и защита жизненно важных интересов, прав и свобод личности должны быть не только первостепенными задачами государства, закрепленными Конституцией и законами Российской Федерации, но в первую очередь, выступают как важнейшие и необходимые условия демократического развития и прогрессивных социальных изменений, формирования и укрепления гражданского общества.
Выделение информационно-психологической безопасности личности (в данном случае понятие личность употребляется в общем виде, в качестве синонимичного понятия человека как самостоятельного активного социального субъекта) из общей проблематики безопасности в качестве самостоятельного направления определяется следующими основными причинами:
Во-первых, в связи с переходом к информационному обществу (информационной цивилизации), увеличением масштабов и усложнением содержания и структуры информационных потоков и всей информационной среды многократно усиливается ее влияние на психику человека, а темпы этого влияния стремительно возрастают. Это определяет необходимость формирования новых механизмов и средств выживания человека как личности и активного социального субъекта в современном обществе. Во-вторых, взаимодействие психики человека с информационной средой отличается качественной спецификой и не имеет адекватных аналогов в информационном взаимодействии других биологических структур, технических, социальных и социотехнических систем. В- третьих, основной и центральной «мишенью» информационного воздействия является человек, его психика. Именно от отдельных личностей, их взаимосвязей и отношений зависит нормальное функционирование социальных субъектов различного уровня сложности, любых общностей и социальных организаций - от малой группы до населения страны в целом.
Общим источником внешних угроз информационно-психологической безопасности личности является та часть информационной среды общества, которая в силу различных причин не адекватно отражает окружающий человека мир. То есть информация, которая вводит людей в заблуждение, в мир иллюзий, не позволяет адекватно воспринимать окружающее и самого себя.
Информационная среда приобретает для человека характер второй, субъективной реальности. Ту ее часть, которая содержит информацию, неадекватно отражающую окружающий мир, и те ее характеристики и процессы, которые затрудняют или препятствуют адекватности восприятия и понимания человеком окружающего и самого себя, можно условно обозначить как «иллюзорная реальность». Несмотря на свою иллюзорность, и даже в силу своей иллюзорности, но в форме кажущейся реальности, она является основным внешним источником угроз информационно-психологической безопасности личности.
Таким образом, в информационной среде в причудливых сочетаниях и многообразных формах переплетены адекватная и иллюзорная субъективные реальности. Взаимодействуя и проникая друг в друга, изменяясь и развиваясь по собственным законам, они расставляют многочисленные загадки и ловушки, расшифровывать которые человеку приходится ежедневно и ежечасно, и чем дальше, тем чаще и больше, если он хочет остаться действительно полноценной и свободной личностью, а не быть послушной марионеткой в паутине психологических манипуляций.
Рассмотрим, какие могут быть источники, повышающие степень неадекватности, иллюзорности информационной среды общества. Одним из них является объективная сложность самого мира и процесса его познания, ошибки и заблуждения людей, познающих его. На этом мы не будем акцентировать внимание, так как эта проблема является предметом анализа во многих исследованиях гуманитарных и естественных наук.
В другую группу источников угроз можно объединить действия тех людей, которые, преследуя собственные цели, добиваются этого, используя различные способы информационно-психологического воздействия на других без учета их интересов, а зачастую, просто вводя в заблуждение, действуя вразрез с их интересами и нанося им ущерб. Это деятельность различных лиц - от политических лидеров, государственных и общественных деятелей, представителей средств массовой коммуникации, литературы и искусства, до повседневных наших партнеров по межличностному взаимодействию. К этим лицам относятся те из них, кто, оказывая на окружающих информационно-психологическое воздействие, искусно смешивая ложь с правдой, увеличивают степень неадекватности информационной среды общества и тем самым расширяют иллюзорную субъективную реальность. При этом они зачастую сами становятся ее невольными пленниками и превращаются из ее творцов в ее рабов. Как отмечает американский психолог Э. Шостром, манипулируя другими людьми, манипулятор неизбежно становится объектом собственных манипуляций. Правда, от этого не становится легче тем, кто уже попал в паутину его манипуляций, кто на себе испытывает их разрушающее и уничижительное влияние.
Сама социально-политическая и экономическая ситуация кардинальных общественных изменений и перехода к рыночным отношениям, способствует этому и усиливает данную тенденцию. Продавец стремится продать товар покупателю, и их интересы далеко не всегда совпадают, если не сказать, что расходятся и имеют лишь одну общую точку соприкосновения - факт продажи конкретного товара. При этом продавец активно прибегает к различным приемам, чтобы скрыть недостатки и подчеркнуть достоинства, действительные, а чаще всего мнимые у рекламируемого товара. Зачастую он скрывает необходимую клиенту информацию, а часть ее изменяет и тем самым затрудняет получение адекватных сведений о товаре. Работодатель прибегает также к психологическим манипуляциям, чтобы, например, дешевле оплатить труд работника и т.п.
Участники переговоров, используя различные способы манипулирования информацией, реализуют технологию рефлексивного управления, чтобы достичь своих целей и добиться более выгодных условий для своей стороны, как правило, за счет ущемления интересов другой стороны. Причем, это происходит как в ситуациях, затрагивающих интересы отдельного человека или нескольких лиц, так и межгосударственные отношения, в которых ценой манипуляций выступают интересы целых народов и даже, как свидетельствует история, само их существование.
Для человека при организации защитных процедур по нейтрализации манипулятивного воздействия возникают ряд специфических задач. Их можно сформулировать следующим образом:
- своевременное обнаружение факта манипулятивного воздействия и его направленности;
- прогноз вероятной цели и последствий воздействия (изменение поведения, взглядов, оценок, возможный ущерб адресату, мишени и т.п.);
- формирование адекватной ответной реакции, собственного поведения в ситуации манипулятивного воздействия.
Ключевая задача - выявление самого факта манипулятивного воздействия и его мощности, так как именно от этого зависят негативные последствия для адресата и в этом заключается основная опасность для личности.
Мощность и эффективность манипулятивного воздействия зависят от наличия определенных преимуществ у манипулятора над адресатом. Мы уже отмечали скрытый для адресата характер манипулятивного воздействия, что сразу создает преимущества манипулятору. Кроме этого существуют и другие преимущества, которые позволяют манипулятору использовать специфические приемы воздействия и усиливать его эффект.
Классификация этих преимуществ предложена Е. Доценко В качестве основания в ней используется источник, создающий преимущества. С учетом этого им выделяются следующие четыре основные группы: «Во-первых, актор уже может обладать некоторым собственным набором преимуществ: а) статусные преимущества (ролевая позиция, должность, возраст): б) деловые (квалификация, аргументы, способности, знания). Во-вторых, актор может привлечь силу третьих лиц. Если это конкретные или достаточно определенные «другие», то такой вид силы можно назвать (в) представительской поддержкой («я от Николая Николаевича», «не за себя стараюсь - за коллектив»). Если же актор опирается на обобщенных других, назовем это (г) конвенциальным преимуществом (традиции, мораль и т.д.). В-третьих, сила может извлекаться из самого процесса взаимодействия с партнером: (д) динамические силы (темп, паузы, инициатива), (е) позиционные преимущества (эксплуатация эмоционального тона прежних или актуальных отношений), а также (ж) договор - результат совместных соглашений. И, наконец, в-четвертых, сила добывается из слабостей партнера или его психических особенностей».
Данная классификация для нас представляет интерес в связи с тем, что источники преимуществ для манипулятора выступают, в свою очередь, для адресата в качестве источников угроз его информационно-психологической безопасности в межличностном взаимодействии и могут использоваться для диагностики факта манипулятивного воздействия и оценки его мощности.
Несмотря на несомненные достоинства данного подхода к классификации источников, позволяющих создавать манипулятору преимущества над адресатом и тем самым осуществлять и усиливать эффект манипулятивного воздействия, необходимо отметить ряд существенных моментов, которые не позволяют успешно ее использовать в таком виде в соответствии с целями нашего исследования.
Учитывая, что мы рассматриваем сам процесс манипулятивного воздействия с точки зрения возможностей психологической защиты целесообразно осуществлять классификацию как систему источников угроз информационно-психологической безопасности человека в политическом взаимодействии. Это, в свою очередь, предполагает их структурировать в виде наиболее удобном для выявления с позиций адресата признаков манипулятивного воздействия на него, оценки его мощности и основы для классификации соответствующих приемов.
В условиях все большего увеличения информационного компонента в коммуникативных процессах происходит возрастание роли приемов манипулятивного воздействия, связанных с оперированием информацией.
В данной классификации при рассмотрении процесса межличностного взаимодействия не учитывается использования для оказания манипулятивного воздействия оперирования информацией, а указываются лишь динамические характеристики.
Такой источник преимуществ манипулятора как внешние условия сводится лишь к использованию третьих сил и некоторых характеристик манипулятора. В то же время за счет изменений внешних условий возможно значительное увеличение мощности манипулятивного воздействия и в настоящее время используется достаточно много соответствующих приемов.
С учетом изложенного целесообразно структурировать источники угроз информационно-психологической безопасности человека в межличностном взаимодействии при оказании на него манипулятивного воздействия на основные группы.
Первая группа включает угрозы, связанные с возможностями манипулятора влиять на сам процесс межличностного взаимодействия. То есть в соответствии со своими целями изменять его ход, организацию, процедуру, информационное содержание, используя для этого соответствующие приемы.
Вторая группа включает угрозы, связанные с возможностями использования манипулятором внешних для адресата факторов. Их можно разделить на следующие подгруппы: а) условия внешней социальной среды (например, возможность использования других лиц для оказания воздействия, сложившихся социальных связей с адресатом и его окружением и т.п.); б) собственный личностный потенциал манипулятора (например, такие его статусные преимущества как ролевая позиция, должность, возраст, материальное положение или наличие таких деловых и индивидуально-психологических характеристик как квалификация, образование, способности, знания, коммуникативные навыки и умения и т.п.); в) условия внешней физической среды (например, выбор места и времени проведения межличностного взаимодействия, создание соответствующей предметно-вещной обстановки и т.п.).
Третья группа включает угрозы, связанные с возможностями использования манипулятором внутренних, психологических, индивидуально-личностных характеристик адресата (в т.ч. его состояния). Используя соответствующие приемы воздействия на различные психологические структуры личности адресата, манипулятор достигает своих целей.
Трудность состоит в том, что как только мы переходим к анализу отдельных событий, далеко не всегда можем решить, наблюдаем мы манипуляцию или что-то другое. Утверждать, что данное конкретное событие является манипуляцией, чаще всего можно лишь как предположение. Самоосуждение в значительной степени оказывается интерпретацией, опирающейся на множество элементов ситуации взаимодействия; толкованием, в котором предпочтения самого наблюдателя играют иногда решающую роль. Таким образом, позиция пользователя по своим возможностям и средствам - это не что иное, как позиция интерпретатора.
Предлагается рассмотреть данную проблему с двух позиций: с одной стороны, выяснить, что мы как исследователи, исходя из теоретических соображений, можем предположить в качестве возможных средств обнаружения манипулятивных попыток, а с другой - с помощью каких средств угроза манипулятивного воздействия может распознаваться «наивной» жертвой в условиях повседневного общения.
В поисках способов распознавания манипулятивной угрозы можно идти следующими путями. Первый путь - отслеживание изменений ситуации, порожденных технологией психологического (в данном случае манипулятивного) воздействия. Второй - посредством анализа механизмов манипулятивного воздействия. Разумеется, все признаки, которые удастся обнаружить, могут дать лишь основания для предположения, что ситуация взаимодействия содержит манипулятивные попытки. Однозначного решения только на основе анализа указанных признаков вынести нельзя, но без их внимательного рассмотрения мы остаемся вооруженными только недифференцированным опытом. Отслеживание изменений ситуации, связанных с технологией психологического воздействия, позволяет обнаружить эффекты, которые составляют особенности манипуляции. Общим признаком наличия манипулятивных попыток, по-видимому, являются нарушения баланса тех или иных переменных взаимодействия. Поэтому нам следует перечислить возможные деформации, сдвиги, несоответствия и т. п. Таковыми могут быть:
а) Дисбаланс в распределении ответственности за совершаемые действия и принимаемые решения. Это случаи, когда мы вдруг замечаем, что что-то «должны», не зная, откуда это долженствование взялось. Или же наоборот - мы проявили непонятную или неожиданную для нас безответственность в принятии некоторого решения.
б) Деформации в соотношении выигрыш - плата проявляются в том, что получаемый результат не соответствует вложенным усилиям. Это может происходить и вследствие допущенных нами ошибок в планировании или исполнении решений, но также и в результате чьей-либо манипуляции. Понимание причин такой деформации будет полезным как в том, так и в другом случае.
в) Наличие силового давления также является одной из подсказок, указывающей на возможность манипуляций, хотя скорее является лишь индикатором межличностной проблемы, затруднения, одной из причин которых, разумеется, может явиться угроза манипулирования.
г) Нарушения сбалансированности элементов ситуации - в этом случае может обращать на себя внимание некоторая степень необычности ситуации взаимодействия:
1. Необычность мишеней воздействия (темы разговоров, смена векторов и т. п.) Например, на вечере в компании приятелей вас знакомят с новым человеком и он, неясно почему, большую часть времени посвящает вам. Или, скажем, кто-то вам оказывает любезности или услуги, которые выходят за рамки привычного, особенно если они большей частью односторонни;
2. Необычность компоновки или подачи информации, такие, скажем, как смещение акцентов значимости на второстепенные детали. К примеру, неадекватно долго решается вопрос о том, как расположиться: ваш партнер все время стремится сесть у окна и почему-то каждый раз так, что солнце неприятно слепит вам глаза.
д) Неконгруэнтность в поведении (коммуникативном сообщении) партнера - различные «каналы» передают противоречивую информацию. Например, если сопоставить содержание слов с движениями рук или мимики, можно обнаружить, что собеседник не смотрит вам в глаза, а куда-то поверх вас или в сторону («туфту гонит»?), а может и вниз (самому неудобно за себя?). Бывает, уверенные слова контрастируют с суетой рук: дергает пуговицу, бездумно перекладывает что-то на столе, «ломает» пальцы и т. д.
е) Стремление отправителя воздействия стереотипизировать поведение адресата - те случаи, когда становится заметно, что кому-то хочется, чтобы мы вели себя «в соответствии с» Чаще всего это выглядит как обращение к некоторым нашим ролевым позициям, стремление отнести к той или иной категории людей, адресоваться к нашим собственным привычкам либо установившимся между нами ритуалам.
Приведенный перечень может выглядеть и по-иному. Существенно полагать, во-первых, что индикаторы скрываемого воздействия существуют и их можно обнаружить, а во-вторых, что предсказать, каковы эти признаки, можно основываясь на результатах предварительных теоретических поисков.
Если исходить из анализа механизмов манипулятивного воздействия, задача обнаружения манипуляции заключается в том, чтобы быть внимательным к реакциям адресата. Необходимо научиться распознавать моменты, когда включаются в работу (или начинают работать в измененном режиме) те или иные компоненты (звенья) механизмов, реализующих внешнее вторжение. Можно указать следующие виды таких индикаторов:
1. ненормативно частое появление или подчеркнуто явное проявление психических автоматизмов в поведении адресата воздействия;
2. регрессия к инфантильным реакциям - плач, агрессия, тоска, чувство одиночества и т. п., особенно если это точно приурочено к определенной ситуации или событиям;
3. дефицит времени, отпущенного на принятие решения; важный момент анализа ситуации в этом случае - выяснить, кем создается этот дефицит: если не тем, кто испытывает нехватку времени, то следует предположить наличие манипуляции;
4. состояние суженности сознания, которое может проявиться в ограничении круга обсуждаемых идей, в «цикличных» высказываниях (например, неизменяемые формулировки или регулярный возврат к одной теме), постановке только ситуативных целей (в ущерб перспективным) и пр.;
5. неожиданные изменения фоновых состояний, напряжение, агрессия, суетливость и др., возникающие преимущественно как реакция на ущерб, нанесение которого ощущает (пусть и неосознанно) адресат воздействия. Сигналом об угрозе ущерба или уже нанесенном ущербе служит эмоциональная реакция жертвы манипуляции - ухудшение настроения, раздражение, глухая обида и прочие сдвиги в сторону отрицательных эмоций. Особенно должны настораживать случаи неоправданных с точки зрения ситуации эмоциональных сдвигов.
Последний критерий предоставляет нам важный механизм субъективной диагностики по чувственным индикаторам. Сам по себе прием не нов, но в случае с манипуляцией он может быть использован не только как индикатор наличия угрозы, но даже как указатель на возможное ее качество.
Данный прием диагностики, предложенный Д. Динкмейером и Б. МакКеем основан на том, что наши чувства и реакции отражают результат бессознательной обработки информации, поступающей из внешнего мира. На ранних этапах взаимодействия эмоции являются выражением бессознательного (непроизвольного) ответа на характер воздействия партнера.
Например, если мы испытываем раздражение и нам хочется избавиться от присутствия партнера, то, возможно, это происходит не потому, что он нам неприятен, а оттого, что партнер стремится овладеть нашим вниманием в большей степени, чем мы желаем. Вероятно, у нас возникает негативная реакция на его стремление, которое уже как-то проявилось в его действиях.
Технологическим стараниям манипулятора адресат может противопоставить встречную активность, разрушающую его проманипулятивные действия. Данная стратегия больше характерна для установки на борьбу с манипулятором, когда защита мыслится как одна из сторон взаимного стремления нанести ущерб друг другу - в данном случае ущерб в ослабленном виде. Защитная активность этого типа соотносится в первую очередь с такими элементами технологии, как тайный характер воздействия и оказание психологического давления.
В ответ на тайное воздействие, которое состоит в сокрытии факта воздействия и целей манипулятора, возникает стремление вскрыть намерения манипулятора, равно как и само наличие неявного влияния. То есть можно ожидать появление усилий, направленных на то, чтобы тайное сделать явным.
Поскольку манипулятор стремится подобрать ключик к внутреннему миру адресата, последний старается каким-то образом прикрыть свои слабые места и не позволить их касаться. Возникающее сопротивление, которое в явном виде может принять форму «не лезь в душу «, хотя редко бывает выражено в словах. Борьба между манипулятором и адресатом часто разворачивается за контроль над автоматизмами - психическими процессами, составляющими механизмы манипулятивного влияния. Важнейшая на уровне психических процессов задача для адресата - не позволить манипулятору «нажимать на кнопки». Сделать это можно как обобщенными «универсальными» приемами, так и действиями, направленными на блокирование автоматических реакций, составляющих передаточные рычаги манипулятивной атаки. Наиболее универсальным - и при этом достаточно специфичным для данного уровня - защитным приемом является непредсказуемость. Ее девиз: «Когда ты непредсказуем, ты неуязвим». Если адресат ведет себя так, что его нельзя «просчитать», то манипулятору не к чему будет подстраиваться - гораздо труднее подбирать ключи, если замки постоянно меняются.
На смену выявленным, разоблаченным манипулятивным схемам тут же приходят новые, которые изобретаются талантливыми мистификаторами. Поэтому для потенциального объекта манипуляции гораздо важнее оценить просто возможность использования против него манипулятивной практики, чем попытаться выявить ее сущность и применить эффективную защиту. Ведь как только индивидуум обретает понимание того, что его затягивают в сети манипуляции, в которой ему отводится роль «жертвы», он получает возможность отклонить предложения манипулятора и выйти из зоны социальной коммуникации. Такая пассивная защита «уходом от контакта» подчас для индивидуума оказывается значительно эффективнее, чем открытая схватка с манипулятором, который имеет более обширный опыт таких взаимодействий и обладает знанием приемов социально-психологического подавления и нейтрализации действий объекта манипуляции.
Знания, почерпнутые индивидами из своего противоречивого, неоднозначного опыта, способны противостоять навязываемым «сверху» точкам зрения, в состоянии расшатывать, прорывать «всю толщу идеологии, апологетически трактующей политические отношения».
В результате взгляды, обнаруживаемые людьми, не укладываются целиком и полностью в прокрустово ложе господствующих идейных установок; граждане обладают возможностью более или менее адекватного сознания и самосознания себя в окружающем мире. С развитием демократии массовая сопротивляемость манипулированию усиливается. Ослабление прямого давления на сознание граждан, относительное влияние на их взгляды со стороны государственных, политических органов, более справедливое распределение информации и культуры подрывает манипулятивные возможности. Появление, взаимодействие и противодействие в таких условиях различных, в том числе противоположных, позиций стимулирует познавательный интерес, преодолевает «познавательные барьеры, связанные с многовариантностью и многопроблемностью современного мира и многообразием способов восприятия и понимания их людьми, что препятствует искажению, деформации их взглядов».
Это способствует деидеологизации процесса познания, освобождению от заидеологизированности, переходу от «намеренной» к «естественной» идеологической позиции в изучении и осмыслении социальных явлений. Это также помогает избавлению от накопившихся мифов, утопий, аксиом и догм в массовом сознании. Формируется свободный, демократический менталитет с его спонтанностью, подвижностью, многозначностью и адекватностью мнений.
Следствием такой субъективной установки выступает определенный психологический настрой, усвоение определенных навыков и правил политического мышления, помогающих лучшему пониманию тонких приемов манипулирования массовым сознанием, правильному восприятию и осмыслению социальными субъектами политической пропаганды. Прежде всего, происходит выработка внутренней потребности в дезавуировании, декамуфлировании пропагандистского материала. Формируется также привычный критический стереотип к источникам информации, аргументированное отношение к устному и наглядному-пропагандистскому материалу, сознание неприятия, отрицание информации, противоречащей логике, знаниям, здравому смыслу.
Такое отношение к пропаганде и политике не является целью в себе или самоцелью, а выступает как естественное побуждение ничего не принимать на веру, стремление к тщательной проверке и перепроверке содержания политической информации. Тем самым, формируется умение разгадывать планы и методы пропаганды, способность не попадаться в ее ловушки, возможность правильно ориентироваться в широком и разнообразном потоке внутренней и внешней информации, не идти на поводу у модных идейных и культурных течений, не поддаваться влиянию распространенных взглядов, со знанием дела относиться к политическим теориям и программам. Все это выступает идейнопсихологическим условием политической зрелости, политической компетентности, политической инициативы и политической активности. Ведь только широкие и глубокие познания, большой опыт наблюдения за внутренней и внешней политикой и с годами приобретенная политическая проницательность и идейная закалка помогают в точной и твердой политико-идеологической ориентировке в современном мире.
Противостоять манипуляциям в современном политическом процессе крайне трудно. Поэтому понимание и осознание влияния информационной продукции на современного человека - первый шаг на пути к умению «справляться» с манипулятивным воздействием. По мнению многих ученых, современная информационная среда такова, что представляет угрозу физическому, психическому и социальному благополучию человека, в связи с чем возникла необходимость введения в понятийный аппарат наук о человеке и обществе понятия информационно-психологической (или экологической) безопасности личности и нации в целом.
Современный человек - человек информационный, он живет в ситуации информационного переизбытка. Опосредованные средствами массовой информации формы общения вытесняют межличностные, что отражается на психическом и физическом состоянии человека: подавляет его эмоционально-волевую сферу, делает невозможным формирование устойчивой системы субъективных отношений личности, стимулирует непредсказуемость социально-политических ориентации, что трансформируется в нестабильность социально-политической ситуации в стране в целом.
Главную задачу в области проблемы информационной безопасности общества ученые в связи с этим видят в научной рефлексии информационных взаимодействии в ментальном плане с участием СМИ. Выделяют три основные черты, характеризующие существование человечества в информационной «глобальной деревне» М. Маклюэна:
1. Развитие средств массовой коммуникации породило феномен «дефицита от изобилия». Этот дефицит проявляется в недостатке информации о причинно-следственных связях.
2. Повсеместное распространение мультимедийных средств коммуникации модифицировало все стороны жизни общества (общественно-политическую жизнь, информационные взаимодействия, межличностное общение и т.д.) в спектакль, отрежессированный как по содержательной, так и по пространственно-временной характеристике.
3. Доминирование опосредованных способов взаимодействия между людьми привело к тому, что визуальная коммуникация, визуальные коды и визуальные образы стали основным средством передачи информации. Понятие харизмы видоизменяется в понятие имиджа, а понятие красоты видоизменяется в понятие выразительности.
Во-вторых, переход человечества к новому (электронному) способу получения информации изменил тип сознания и мышления. Как пишет Кара-Мурза С., независимо от типа культуры, все развитые общества принадлежат к цивилизации книги. Именно чтение напечатанного на бумаге текста задает ритм и структуру мыслительного процесса в культурном слое всех стран и соединяет всех в связанную этими сходными структурами мышления цивилизацию. Сейчас человек переходит от получения информации не с листа, а с экрана, главным носителем текста стал экран - ТВ или компьютера. Возник огромный избыток информации («шум») и огромная скорость, создавшие новый тип чтения без диалога, чтение-потребление. Текст на экране построен как поток «микрособытий», и это привело к кризису «макротекста», объясняющего мир и общество.
С. Кара-Мурза фиксирует особое внимание на детских мультфильмах, особенно американских. Они основаны на невероятной скорости смены образов. Когда в начале перестройки отечественные мультфильмы стали вытесняться американскими, советские дети не были способны даже разглядеть эти образы, не то, чтобы ухватить содержание сюжета. Эти мультфильмы, заключает автор, не способствуют ни диалогу, ни развитию рефлексии, а только потреблению.
Как правило, для пресечения аморальных способов ведения политической борьбы в обществе принимаются определенные меры, прежде всего, создается правовой механизм регулирования взаимодействия конкурирующих политических акторов. В нашей стране осознание необходимости создания такого механизма появилось только тогда, когда очевидной стала угроза проникновения во властные структуры криминальных элементов. В преддверии выборов в Государственную Думу 1999 года, например, произошла активизация деятельности Центральной избирательной комиссии, которая предприняла шаги не только в области ужесточения контроля за соблюдением участниками электорального процесса действующего законодательства, но и в области создания новых нормативных актов, регламентирующих порядок ведения предвыборной агитации.
К настоящему времени принято значительное количество нормативных правовых актов. Среди них - следующие федеральные законы: «О средствах массовой информации», «Об информации, информатизации и защите информации», «О связи», «О государственной поддержке средств массовой информации и книгоиздания Российской Федерации», «Об освещении деятельности органов государственной власти в государственных средствах массовой информации», «О государственной поддержке районных газет». «О почтовой связи», «О государственной тайне», «О рекламе», «О федеральных органах правительственной связи и информации», «Гражданский кодекс Российской Федерации» (соответствующая статья), «Уголовный кодекс Российской Федерации» (соответствующая статья), «Кодекс об административных правонарушениях Российской Федерации» (соответствующая статья) и др.
Однако не менее важным является формирование в массовом сознании соответствующих ценностных ориентации, убеждений и представлений. В нашем обществе долгое время доминировало мнение, что цель оправдывает средства, что главное - это справедливая, благородная цель, во имя которой можно использовать и не вполне моральные средства, т.е. ущемлять и нарушать права тех, чья деятельность расценивается как направленная на блокирование этой справедливой цели.
Таким образом, наряду с общей публичной морально негативной оценкой использования этих способов, в указанных сферах социального взаимодействия оценка их применения определяется такими двумя основными принципами, как «цель оправдывает средства» и «двойной стандарт». Иными словами, применение способов тайного принуждения с собственной стороны оправдано и морально допустимо, а с противоположной - нет, так как цели оппонентов якобы не являются такими высокими и полезными, как свои собственные. Осуждению подвергаются только действия политического соперника.
Безусловно, закон в борьбе с подобного рода технологиями может многое сделать. Но, также безусловно и то, что закон не в силах отследить все случаи «черных» технологий. Нарушая общепризнанные нормы морали, они подрывают традиции и господствующие политические ценности населения. В то же время они почти недосягаемы в правовом отношении, так как между моралью и законом всегда есть зазор: ни один закон не может угнаться за воображением преступников. Единственное уязвимое место для «черных» технологий - «черные» же, «теневые» деньги. Закон может найти и установить их незаконное использование, тем более что «теневые» средства идут мимо избирательных фондов, разрешенных законом.
Политическая нестабильность, недоверие институтам власти, неуверенность в завтрашнем дне, пренебрежение к политике, неразвитость гражданского общества - эти и другие причины «вскармливают» так называемые «черные» технологии. И только постепенный переход к конституционному развитию страны сможет сформировать цивилизованный рынок политических технологов.
В создании «грязных» технологий немаловажен и криминальный фактор, а именно стремление структур «теневой» экономики, преступного мира провести, например, в Государственную Думу депутатов, чтобы лоббировать свои интересы, а также пользоваться основной приманкой для этих людей - полной депутатской неприкосновенностью, которую еще в царской Думе кадеты называли «уголовным иммунитетом».
В целях блокирования манипулятивного воздействия накануне парламентских выборов (19 декабря 1999 года) была инициирована широкомасштабная кампания, направленная на дезавуирование «грязных» электоральных технологий. 21 мая 1999 года Государственная Дума приняла во втором чтении новую редакцию закона о выборах нижней палаты парламента, получившего известность как «Закон против «грязных» технологий». Многие СМИ начали регулярно публиковать материалы, посвященные проблеме политического консультирования, информирующие граждан о способах и методах политической рекламы, недопустимых в цивилизованном сообществе. В московском выпуске «Новой газеты» в июне 1999 года появилась постоянная рубрика «Выборы - 99», в рамках которой политтехнологи, по опыту своей деятельности знающие ситуацию на «предвыборной кухне», но не считающие возможным эксплуатировать приемы «черного PR», стали рассказывать о них читателям.
В последнее время в России были предприняты попытки выработать цивилизованные правила поведения участников политического консалтингового рынка. В частности, проводятся совместные конференции, выставки, целью которых является не только презентация различных агентств, но и определение цен на услуги, норм конкурентного взаимодействия. Обсуждаются проблемы лицензирования деятельности на рынке политических консалтинговых услуг, а также «электорального аудита», т.е. создания независимых структур, которые могли бы давать объективную оценку деятельности фирм, занимающихся политическим консультированием.
В 1999 году 100 руководителей PR-агентств, исследовательских и консалтинговых структур и индивидуальных консультантов подписали Хартию «Политические консультанты за честные выборы». Эта Хартия должна была положить начало созданию нормативного поля, регулирующего поведение участников рынка политического консультирования. Она содержит ряд моральных требований и нравственных принципов, которыми должен руководствоваться политический консультант:
1. Способствовать проведению свободных, честных и справедливых выборов на основе принципов открытости и уважения ко всем участникам избирательного процесса.
2. Препятствовать попыткам ограничения прав и свобод, которые являются необходимым условием развития демократических основ российского общества и жизнедеятельности нашего профессионального сообщества.
3. Содействовать осуществлению гражданами Российской Федерации своих избирательных прав, гарантируемых Конституцией, действующим законодательство и нормами международного права.
4. Осуществлять свою профессиональную деятельность в соответствии с действующим законодательством и нравственно-этическими нормами гражданского общества.
5. Препятствовать применению избирательных технологий в интересах групп политических экстремистов, а также представителей криминального мира.
6. Не допускать распространения в ходе избирательных кампаний заведомо ложных сведений, порочащих достоинство кандидатов в депутаты и на выборные должности. Воздерживаться от дискредитации коллег-профессионалов, выступающих на стороне конкурентов.
7. Препятствовать проникновению в профессиональную среду лиц, использующих методы, противоречащие настоящей Хартии.
8. Внедрять высокие стандарты и принципы профессиональной деятельности организаций и лиц, занимающихся консультированием участников избирательных кампаний.
9. Способствовать пропаганде, рассмотрению и применению норм Хартии среди других представителей профессионального сообщества.
10. Признать, что Хартия является составной частью Хартии всех участников избирательного процесса, и обратиться ко всем, кто профессионально связан с организацией и участием в предвыборных кампаниях, с призывом поддержать принципы Хартии.
Насколько эти принципы выполняются ее же создателями, необходимо, на наш взгляд, оценивать с достаточной долей условности. Практика проведения избирательных кампаний в период с 1999г. по 2005г. красноречиво указывает на то, что благородные принципы вышеописанной Хартии по большому счету остаются на бумаге. Хотя сейчас очень модно начинать предвыборную кампанию под аккомпанемент нескончаемых деклараций о недопустимости манипулятивной обработки массового сознания.
О необходимости проведения «честных и чистых» выборов заявил Президент РФ Б. Ельцин Использование «грязных» технологий осудил Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II.
Однако публичное осуждение изощренных манипулятивных психотехник и действующих в их рамках средств массовой информации не гарантирует изменения характера информационно-пропагандистских выборных кампаний. «Сейчас все прогрессивные СМИ борются с «грязными технологиями». О необходимости заклеймить данные выборные технологии пишут все газеты, говорят все телеканалы, - отмечает председатель правления независимой ассоциации «Гражданское общество» С. Абакумов, - только одно непонятно - по какому адресу находятся «грязные» технологи и самое главное, кто они? Разве у них нет фамилий, имен, фирм, которые занимаются этим делом профессионально? Не опубликованы «черные списки», не сделаны предупреждения надзорными органами, наконец, не вызваны в суд инициаторы «грязных технологий».
Проблеме агрессивного и фактически бесконтрольного использования манипулятивных электоральных технологий было посвящено экстренное заседание Секретариата Союза журналистов России, состоявшееся 18 ноября 1999 года, за месяц до парламентских выборов. Если вопрос об ограничении возможностей использования приемов манипуляции в политической рекламе не будет отрефлексирован в самом медиа-сообществе и вынесен на повестку дня всего социума, подчеркивалось на заседании, то в самое ближайшее время российское общество столкнется с проблемой широкого применения методов воздействия, манипулятивный характер которых не может быть доказан на текстовом уровне. Речь шла об опасности применения NLP- и SBL-технологий, базирующихся на использовании техник влияния, рассчитанных на подкорковое (подпороговое) восприятие, минующее фазу сознательного осмысления. В результате такой обработки массового сознания нарушается принцип плюрализма, разрушается диалогическая коммуникация между субъектом и объектом политического процесса.
Используя мощный организационный потенциал и подключая к пропагандистской деятельности технологические конструкты, активизирующие базовые структуры массового сознания, СМИ при проведении информационных кампаний способны добиваться исключительно высоких результатов. Однако выбор, осуществленный гражданами под давлением манипуляции со стороны СМИ, не может быть рациональным и ответственным и не имеет консолидирующего потенциала.
Цена, которую общество вынуждено платить за пропагандистский профессионализм масс-медиа - это усиление социальной разобщенности, политическая индифферентность граждан, парадоксы при волеизъявлении (показатель безответственности выбора) и, в конечном итоге непредсказуемость дальнейшего развития страны.
Осознание СМИ своего общественного предназначения, ответственный подход к осуществлению своих функций может, как представляется, серьезно изменить ситуацию. В этой связи необходимо подчеркнуть роль мобилизующего социального мифа, выступающего фактором консолидации. Социально-психологическое состояние современного российского общества - с одной стороны, и традиции ментальности россиян, - с другой стороны позволяют предположить, что трансляция на массовое сознание позитивных мифологем - не разъединяющих и приводящих, в итоге, к «войне всех против всех», а консолидирующих информационных конструктов - могла бы оказаться исключительно эффективным средством реального продвижения к общественному согласию.
Артикулирование и продвижение позитивных мифологизированных идей-образов является исключительно мощным фактором мобилизации и сплочения - историческая практика с убедительностью подтверждает это. Так, трансляция мифологизированных представлений об Америке как о «плавильном котле», «стране равных возможностей», «оплоте свободы» на «заре» американской демократии способствовала трансформации совокупности разрозненных представителей разных национальностей в единую американскую нацию.
Базовыми ценностями - объектами позитивной мифологизации в современной России, на наш взгляд, могли бы стать такие конструкты, как семья, национальное возрождение, здоровье нации. Этот вопрос - вопрос о поиске национальной идеи - на сегодняшний день открыт для обсуждения.
Высокая эффективность масс-медиа в качестве инструмента мобилизации, помноженная на конструктивный ресурс «благодетельного» мифотворчества, могла бы стать мощным орудием социальной организации, способным приблизить построение открытого общества, характеризующегося партнерскими (субъект - субъектными) отношениям как между СМИ и аудиторией, так и между властью и обществом; социума, в котором средства массовой информации способствовали бы налаживанию общественного диалога, выполняли функцию артикулирования настроений и консолидации интересов различных социальных групп.
СМИ, объединяя свой богатейший ресурсный потенциал и создавая единое информационное пространство, могут реально способствовать выработке единого информационного курса, направленного на консолидацию общества и формирование общенациональной идеи, а, может быть, даже и целой идеологии. А могут, наоборот, посредством «информационных войн», многочисленных «выбросов компромата», «сливов» и утечек информации, «заказных публикаций», «джинсы» и т.п. способствовать росту социальной напряженности, неверию людей в институты гражданского общества, отчуждению общества от государства, укоренению в массовом сознании стереотипа недоверия к структурам демократии, в том числе и к самим СМИ. Конечно, не хотелось бы, чтобы власть над СМИ в результате столкновения различных интересов оказалась в руках узкой группы лиц, ставящей свои личные амбициозные устремления выше потребностей общества. Чтобы этого не произошло, необходимы глубокие изменения, прежде всего, в двух направлениях - в отношении политической элиты к распространению информации и в отношении российских потребителей к качеству предлагаемого им информационного продукта.
На наш взгляд, применение в сфере массовых коммуникаций развитых методов воздействия на общественное мнение должно уравновешиваться наличием открытой информации об их существовании и принципах работы. Чем лучше люди узнают сущность влияющих на сознание технологий, тем больше вероятность, что они поймут их назначение, и тем меньше вероятность, что эти технологии будут использованы.
По крайне мере, начавшиеся исследования в этой области дают некоторый заряд оптимизма. Несмотря на большой объём литературы, проблема всё ещё находится в начальной стадии изучения, но этот вывод имеет и своё положительное содержание, - здесь существует широкое поле деятельности для дальнейших исследований.
Автор: Богачева Е.А.