Взаимосвязь коммуникативно-речевой активности/инактивности с аномальной личностной изменчивостью
Деятельностный подход обобщает неразрывную взаимосвязь между познанием и воздействием, преобразованием в ходе и на основе практической деятельности, что неоднократно подчеркивал С.Л. Рубинштейн (1973, 1989). И вещь, и человека мы познаем в ходе деятельности, т.е. они становятся объектами действия и познания. С точки зрения деятельностного подхода, особо глубокое познание людей в их сложных целостных свойствах и переживаниях достигается в процессе диалога. Деятельность и диалог существуют как единое целое (А.В. Брушлинский, В.А. Поликарпов, 1999). По мнению М.М. Бахтина (1986), деятельность, общение, поведение, созерцание и т.д. - это все разные, но необходимые формы существования и развития человека.
Психическое как процесс представляет собой важнейшую психологическую реальность, из которой формируются все психические явления (чувства, мотивы, установки), функции и состояния, личностные, психические свойства (характер и способности), превращающиеся в последующем в продукты этого процесса (личностно-характерологическую и поведенческую структуры), которые включаются в дальнейшее аномальное или позитивное развитие как существенное внутреннее условие.
Совокупность внешних и внутренних условий (это система требований к ребенку на данном этапе его жизни; определенные отношения между ребенком и окружающими его сверстниками и взрослыми; тип знаний и деятельности ребенка, способы усвоения знаний, особенности психофизического развития ребенка и перестройка организма в подростковом возрасте и т.п.), их соотношение может создать как благоприятные условия для позитивного развития и динамики личностно-характерологических особенностей подростка, так и неблагоприятные условия для конституционально-типологической трансформации подростка. Поэтому к психике следует подходить «как к системе, единой, целостной и структурированной. При этом психическое должно рассматриваться в процессе развития, в процессе системогенеза» (В. Д. Шадриков, 1982, 1994).
Личность развивается как целое и ни одна функция (ни речь, ни память) не может развиваться самостоятельно, и лишь в целях научного анализа абстрагируется та или иная сторона развития (Л.С.Выготский, 1934). Конституционально-типологический анализ функций позволяет «голографически» представить развитие личности в целом.
Особое значение в динамике аномальной личностной изменчивости имеет пубертатный период с его соматической и психологической перестройкой. Период полового созревания - это период становления характера. Подростковый период является сензитивным для многих новообразований, как чувство взрослости, стремление к познанию своего внутреннего мира, к самосовершенствованию. Это период формирования новой речедвигательной системы - письменной речи - особой сознательной деятельности, предполагающей взаимодействие целого ряда психологических и физиологических компонентов, включающих мотивы, цели, действия, операции, самостоятельное получение результата - продукта письменной деятельности (Н.И. Жинкин, 1962; А.Н. Корнев, 1997; А.Н. Леонтьев, 1983; А.Р. Лурия, 1962 и др.).
С позиций психологии субъективной семантики письменный дискурс позволяет выявить особенности субъективного мира человека, отражающего «полносистемный способ существования человека» (Б.М. Ломов, 1984.-С.189). Вместе с тем письменная речь - это проблема психолингвистическая, нейропсихологическая, нейролингвистическая, часто отражающая степень и интенсивность формирующихся патологических экзогенно-органических нарушений центральной нервной системы (Т.В. Ахутина, 1988; А.Р. Лурия, 1962; Л.С. Цветкова, 2000).
Патогенетический и психологический анализ письменной речи позволяет глубже проанализировать возрастные изменения, лежащие на стыке болезненных расстройств и признаков конституционального дизонтогенеза, поставить вопрос о необходимости раннего предупреждения трансформации психологической нормы - акцентуации в аномальную изменчивость типа пограничной аномальной личности (ПАЛ), вплоть до стойкой патологии личности в виде психопатии (А.Н. Корнев, 1997; О. А. Ахвердова, И.В. Боев, Н.Н. Волоскова, 2000). Дизонтогенетические признаки в детском и подростковом возрасте позволяют утверждать о наличии конституционально-типологической недостаточности высшей нервной деятельности и/или личности, проявляющейся расстройствами устной и письменной речи, комплексом неполноценности и различными индивидуально-психотипологическими особенностями личности (Н.Н. Волоскова, 2001).
Деструктивные социальные условия, предъявляющие чрезмерную нагрузку к конституционально-биологической основе личности, расширяют диапазон «слабых мест» и «зон повышенного риска» у представителей диагностического диапазона нормы и пограничной аномальной личности, катализируя психотипические процессы фенотипической личностной изменчивости (И.В. Боев,1999).
Важную роль при этом играет конституциональная психотипологическая предиспозиция подростка. Так, в исследованиях О.А. Ахвердовой, И.В. Боева, Н.Н. Волосковой (2000) представлены феноменологические характеристики подростковых психотипов от акцентуаций характера до пограничной аномальной личности. По мнению этих авторов, дизонтогенез возрастного развития является фактором «патологически измененной почвы», на которой при определенных условиях возможно аномальное личностное развитие, так как «психическое как процесс» представляет собой важнейшую психологическую реальность, из которой формируются все психические явления, функции и состояния, личностные и психические свойства, превращающиеся в последующем в продукты этого процесса (личностно-характерологическую и поведенческую структуры), включающиеся в дальнейшее аномальное формирование или позитивное развитие как существенное внутреннее условие.
Таким образом, коммуникативно-речевая активность личности может изменяться в связи с изменениями самой личности, социальной среды, в которой личность развивается, и под воздействием обучения, в ходе которого личность формируется.
Коммуникативно-речевая активность или инактивность представляет собой орудие формирования и выражения собственной индивидуальности, своей личности, которые и дают этой личности не только знания того, как действовать и получать новые знания (savoir-faire u savoir-apprendre), но и знания того, как быть личностью (savoir-etre) (Ж.М. Глозман, 2002). Французский писатель Е. Жабэ (1984, с. 87) сказал в своем учебнике по теории общения, «мы оба говорим на одном языке; но Вы используете его для того, чтобы сказать, кто Вы есть, а я - для того, чтобы узнать, кто я есть».
Тесная связь между структурами личности и процессом общения как в онтогенезе, так и в процессе функционирования зрелой личности (актуалогенезе) позволяет постулировать, что нарушения возможностей общения должны неизбежно привести к изменениям личности, неадаптивному ее поведению на внутри- и межличностном уровне. И наоборот, патология личности не может, по мнению Ж.М. Глозман (2002), не повлиять на коммуникативные возможности субъекта. При чем связь изменений личности и нарушений общения будет носить качественно различный характер в зависимости от того, какое звено процесса общения (операционально-техническое, мотивационное или звено контроля) будет преимущественно нарушено (Ж.М. Глозман, 2002).
Из анализа развития личности в онтогенезе известно, что развитие ребенка характеризуется чередованием преимущественного развития операциональных возможностей деятельности, в том числе коммуникации, и преимущественного развития мотивационно-потребностной сферы. Динамическое единство этих двух сторон характеризуют зрелую личность (Д.Б. Эльконин, 1971). Однако и у взрослого человека, как показал Б.С. Братусь (1980), может возникать несоответствие операциональных возможностей деятельности возросшим потребностям, ощущение собственной несостоятельности.
В.Н. Мясищев (1960) называл это противоречием между тенденциями и возможностями личности, внешними и внутренними требованиями человека к себе и жизни к нему или противоречиями между личностью и значимыми для нее сторонами действительности. Это несоответствие может быть двух типов: недостаточное развитие операциональных возможностей, приводящее к понижению самооценки (такая проблемная ситуация может быть разрешена в результате обучения или развития адекватных механизмов психологической защиты), и отставание мотивационной стороны (экзистенциальный вакуум, по Франклу), разрешаемое в процессе поиска и/или осознания субъективного смысла жизни (Ж.М. Глозман, 2002).
Как известно, переживание есть форма активности по разрешению проблемной ситуации, возникших противоречий. Как правило, в норме эти противоречия продуктивно разрешаются, достигается внутренняя гармония, и проблемная ситуация становится точкой роста личности. Непродуктивный и нерациональный пути решения проблемной ситуации («уходы в лакуны», по Братусю и др. 1988) приводят к возникновению различных типов невротических защитных реакций, вплоть до развернутой картины невроза, или ухода в различного рода фанатические хобби, религию, мистику и другие формы деятельности, не поддающиеся стандартным (хорошо - плохо) оценкам окружающих. При этих вариантах социальной дезадаптации, как правило, сужается и специфическим образом отбирается круг общения, значимость которого неадекватно завышается, чтобы обеспечить удовлетворяющую субъекта самооценку.
Негативистский тип разрешения проблемной ситуации (отказ от решения) обычно характеризует различные аномалии (отказ от решения) обычно характеризует различные аномалии личности и/или отклоняющееся поведение (алкоголизм, наркомания и пр.). Разновидностью негативистского типа разрешения проблемной ситуации можно считать случаи подмены объективных результатов реально осуществляемых действий субъективными эмоциональными ощущениями и состояниями с помощью, например, алкоголя, т.е. иллюзорно-компенсаторной деятельности (К.Г. Сурнов, 1982). С точки зрения рассматриваемой проблемы взаимосвязи личности и общения важно подчеркнуть, что и в этом случае негативистского типа разрешения проблемной ситуации алкоголикам необходимо общение, ибо искомые субъективные состояния обычно не достигаются пьющим человеком в одиночку (Б.С. Братусь, 1988).
Во всех случаях невозможность самостоятельного разрешения противоречия между операциональной и мотивационной сторонами деятельности приводит к остановке в росте личности и к нарушению всей системы ее межличностных отношений и общения в целом. Для разрешения этих противоречий, как правило, указывает Ж.М. Глозман (2002), недостаточно благоприятного изменения жизненных обстоятельств, но необходимо специальное психотерапевтическое воздействие по коррекции неадекватных способов психологической защиты и выработке продуктивных способов разрешения противоречий между операциональной и мотивационной сторонами деятельности. Все это делает актуальным исследование различных аспектов и форм подобных нарушений, опираясь на методологию системного подхода к строению и нарушению психических функций, с тем чтобы выявить психологическую специфику различных по природе и феноменологии нарушений общения, рассматриваемых под углом зрения их взаимосвязи и взаимообусловленности с изменениями личности, и разработать эффективные методы их преодоления.
Таким образом, речевая деятельность и общение в целом формируются и развиваются в единстве с общим развитием личности. При этом коммуникативно-речевая активность/инактивность представляет собой орудие формирования и выражения собственной индивидуальности, и демонстрирует конституциональные закономерности реагирования в ответ на нестабильные микро- и макросоциальные факторы.
В коммуникативно-речевой активности отражаются волевые усилия, внутренняя готовность действовать соответствующим образом в конкретной коммуникативно-речевой ситуации, динамическое интегральное свойство личности, способное трансформировать под воздействием обучения или психокоррекции свой характер от воспроизводящего до творческого. Коммуникативно-речевая активность - это и предмет, и основное условие обучения речи (Р.Т. Фульга, 1982).
Тесные связи между структурами личности и процессом общения, как в онтогенезе, так и в процессе функционирования зрелой личности (актуалогенезе) позволяет постулировать, что нарушения коммуникативных функций должны неизбежно привести к аномальным изменениям личности, неадаптивному ее поведению на внутри- и межличностном уровне (О.А. Ахвердова, 1998; И.В. Боев, 1999). И наоборот, патология личности не может, по мнению Ж.М. Глозман (2002), не повлиять на коммуникативные возможности субъекта.
По мнению ряда авторов, дефицит доверительных, близких отношений приводит к тяжелому чувству потери связи с людьми, к психологическому одиночеству. Такое понимание психологического одиночества предполагает наличие специфического синдрома личностных свойств одинокого человека. Синдром затрудняет общение, препятствует установлению полноценных контактов доверительного общения, формирует тип самовосприятия и приводит к ощущению надрыва, душевного нездоровья (В.Н. Куницына, Н.В. Казаринова, В.М. Погольша, 2002).
В исследованиях В.Н. Куницыной выделена застенчивость как феномен трудностей общения. Интересную типологию подростковой застенчивости, построенную на большой психотерапевтической практики, дают В.Л. Леви и Л.З. Волков (1970). Они выделяют три типа патологической застенчивости.
1. Шизоидно-интровертированная (конституциональная) стойкая и психотерапевтически наиболее неблагоприятная, связанная с изолированностью подростка в группе, его неконформным поведение, явлениями диморфофобии.
2. Псевдошизоидная застенчивость: возникает из-за физической или социальной неполноценности, физических дефектов (заикание, косоглазие, ожирение, смешное имя или фамилия и т.п.). Лица с этим типом застенчивости имеют неустойчивую самооценку и пытаются компенсировать свою застенчивость в форме анти- или сверхконформного поведения, часто демонстрируя «беззастенчивость от застенчивости» - развязность, закомплексованность, явно компенсаторная беззастенчивость.
3. Психастеническая застенчивость: характеризуется снижением уровня притязаний в подростковом возрасте, отсутствием стремления к роли лидера, конформным поведением. Запущенная застенчивость может принимать различные формы бегства, в том числе и форму пристрастия к алкоголю.
К дефицитному общению относят аутистичность и отчужденность. Для понимания аутистичности как черты личности, обусловливающей дефицит общения, следует подчеркнуть, что аутизм, аутизация - термины, обозначающие болезненное развитие, аутистичность же - свойство личности, проявляющееся в норме и не относящееся к сфере психопатологии (В.Н. Куницына, Н.В. Казаринова, В.М. Погольша, 2002).
В.Е. Каган (1981) предлагает рассматривать аустичность в качестве защитного барьера шизоидных психопатов, защищающего их от общения на глубоком личностном уровне. Шкала аутизации в MMPI позволяет выявить такие свойства непатологического аутистического мышления, как предпочтительная ориентировка на внутренние критерии, снижение и утрата способности к интуитивному пониманию окружающих, к адекватному эмоциональному реагированию, к проигрыванию разнообразных ролей.
Аутистичные дети, как правило, - первые, а часто и единственные в семье. Характерными чертами такой семьи являются гиперопека, форсированная интеллектуализация в детстве, наличие депрессивного отца. Семья часто бывает неполной, глубоко конфликтной. Плохо влияет на ребенка частичная материнская депривация и сепарация в раннем возрасте.
Нарушения коммуникации между родителями в семье могут вызывать аутистичные формы общения у ребенка. Об этом говорят факты, полученные в лонгитюдном исследовании Л.Л. Баз и О.В. Баженовой (1996).
Другим фактором трудностей общения является отчужденность. По мнению В.Н. Куницыной, Н.В. Казариновой, В.М. Погольши (2002), отчужденность проявляется как чувство бессилия перед повседневными проблемами, чувство бессмысленности происходящего; отъединенность, охлаждение и разрыв с ближайшим окружением, выпадение из социальных связей. Это состояние сопровождается апатией и аполитичностью, отказом от дружеского и товарищеского общения, недоверием к искренности и бескорыстности людей, дефицитом теплого сердечного общения. Отчуждение как переживаемое чувство и состояние превращается в отчуждение от реальных людей, их забот и жизни.
Стержнем отчужденности является аномия, которая определяется как состояние дезорганизации личности, возникающее в результате ее дезориентации. В язык социологии термин введен Э.Дюркгеймом в 1887 году. Аномия формирует чувство бесцельного существования, бессилия, чувство собственной ничтожности, делает человека обособленным, отъединенным, отчужденным, ослабляет чувство ответственности. Человек становится «недружелюбным» - жестоким, безразличным, асоциальным.
В.Н. Куницыной (1984) выделяются дефекты общения, которые определяются как помехи, создаваемые человеком, обладающим определенными личностными свойствами (в их числе - эгоцентризм и эгоизм, невоспитанность и бестактность, морализаторство и деспотичность и т.д.). Дефекты общения выражаются в свернутости контактов и содержательной стороны общения, непреднамеренном искажении истинных мотивов собеседника, снижением успешности общения и удовлетворенности общением со стороны партнера. Однако они не затрагивают глубинных характеристик общения и личности, не вызывают пагубных последствий и длительных изменений в личности и самочувствии партнера по общении.
К нарушениям общения, по мнению В.Н. Куницыной, Н.В. Казари- новой, В.М. Погольши (2002), относится пагубная для отношений взаимодействие дефектного и одновременно деструктивного взаимодействия. Мотивация такого взаимодействия часто бывает неосознанно враждебной и разрушительной. Авторы указывают, что нарушения общения и болезненные взаимодействия возникают, когда в ходе контакта собеседник систематически обращает внимание на те, стороны личности партнера, которых тот не осознает и которые притиворечат его представлениям о самом себе, т.е. аппелирует к местам наименьшего сопротивления (И.В. Боев, 2003; А.Е. Личко, 1983).
Нарушения общения, неспособность к глубокому психологическому контакту свойственны людям с определенной направленностью и особой структурой характера. Типичным примером нарушений является взаимодействие акцентуированных личностей. А.Е. Личко (1983) указывает, что акцентуации имеют общие черты с психопатиями, но главное отличие состоит в удовлетворительной адаптации акцентуированной личности к жизненным обстоятельствам.
В.Н. Куницына, Н.В. Казаринова, В.М. Погольша (2002) дают описание типов акцентуаций и особенностей общения. Так, истероидная направленность личности в общении характеризуется: драматизацией событий при эмоциональной холодности; преувеличением собственных эмоциональных состояний; чувствительность к обратной связи, внушаемость; стремление быть в центре внимания, эгоцентричность; активность и компетентность в общении, лидерство в общении и экспансивность.
Нарциссизм - пограничное состояние, которое изучается на стыке этики, клинической психопатологии и психологии. По мнению Е.Т. Соколовой (1983), нарциссизм - это высшая форма истероидности, очень противоречивая «Я»-концепция. В самосознании существуют два образа «Я», которые не пересекаются, не согласуются: «Я» - идеального (гипертрофированного, грандиозного) и ущербного реального, который объясняет неуверенность, инфантильность незрелость и эгоцентричность. «Ядро личностных расстройств образует известная триада: эгоцентрическая направленность мотивации; противоречивая структура самооценки, сочетающая претенциозно завышенный уровень притязаний с неуверенностью в себе; высокая конфликтность в сфере межличностных контактов, обусловленная сосуществование нереалистических установок и конкурирующих потребностей» (Е.Т. Соколова, 1983).
Шизодная направленность характеризуется боязнью неформальных контактов («лезут в душу»). У них отсутствует эмпатия, наличествует неуклюжесть и социальная неловкость, высокая обращенность внутрь, напряженность. Мимика невыразительна, безэмоциональность.
Психастеники в сфере общения отличаются скромностью, ранимостью, педантичностью, точностью формулировок речи, скрытностью, высокой эрудицией. Часто мрачный фон настроения, аутистические наклонности, недостаток энергии при постоянной занятости, сильная привязанность к родным, комплекс неполноценности.
Сенситивные акцентуанты - робкие, застенчивые, боятся остаться одни, любят старших друзей. Им присуща высокая интуиция и чувство неполноценности. Совестливые, ранимые, они недостаточно энергичны, но очень ответственны, чувствительны к оценкам. Их навещают суицидальные мысли.
Эпилептоидная направленность личности характеризуется гиперсоциальностью, но при этом мрачное настроение, ревнивость, конфликты, склонны к праздности, аффективности.
Ряд авторов к свойствам личности, приводящим к устойчивым дефектам общения, относит тревожность, ригидность и некоторые аналогичные свойства.
По К.К. Платонову (1984), ригидность - затрудненность, вплоть до полной неспособности, в изменении намеченной субъектом программы деятельности в условиях, объективно требующих ее перестройки.
Тревожность - индивидуальная психологическая особенность, состоящая в повышенной склонности испытывать беспокойство в самых разных жизненных ситуациях, в том числе и таких, где ничто к этому не предрасполагает. Выделяют два вида тревожности: а) невротическая - безотчетное переживание беспокойства, направленное в будущее, с определенным содержанием, при котором сохраняются критика и возможность коррекции; б) психотическая - мощное, безудержное, совершенно некорректное, бессодержательное переживание (К.К. Платонов, 1984).
Таким образом, дефекты и нарушения общения детерминированы личностными особенностями и означают проявление аномальной личностной изменчивости и, наоборот, определенные свойства личности, такие как тревожность, ригидность приводят к устойчивым дефектам общения, которые выражаются в подозрительности, недостаточной регуляции своих состояний и действий, излишней регламентации, педантичности, консервативности. Другими словами, тесные связи между структурами личности и процессом общения, как в онтогенезе, так и в процессе функционирования зрелой личности (актуалогенезе) позволяет постулировать, что нарушения коммуникативных функций должны неизбежно привести к аномальным изменениям личности, неадаптивному ее поведению на внутри- и межличностном уровне. И наоборот, патология личности не может не повлиять на коммуникативные возможности субъекта.
Автор: Карташова Н.Н.