24.03.2011 6752

Взаимосвязь судебного контроля и прокурорского надзора при применении иных мер уголовно-процессуального принуждения (статья)

 

В Концепции судебной реформы РФ был поставлен вопрос и о судебном контроле и о прокурорском надзоре. Действительно, до начала 90-х гг. XX века лишь прокурор с его надзорными полномочиями был практически единственным гарантом законности предварительного расследования, имеющего властно-распорядительный характер полномочий, активно вмешивающийся в расследование уголовных дел, устраняющий и предотвращающий нарушения. Определенный интерес в связи с этим представляет одно историческое событие 1994 г. и его оценки, а также выводы бывшего Генерального прокурора Российской Федерации А.Казанника. Постановлением Государственной Думы от 26 февраля 1994 г. о политической и экономической амнистии (п.9), вступившим в силу с момента его опубликования, предписывалось немедленно осуществить амнистию в отношении лиц, совершивших преступления в августе 1991 г., в мае 1993 г. и в сентябре-октябре 1993 г. Это решение законодательного органа не вызвало у бывшего Генерального прокурора и его коллег никаких сомнений, тем не менее он получил указание Президента: никого из следственного изолятора не освобождать и амнистию не применять. Поскольку прокуратура исторически создана для точного и неуклонного исполнения законов, любого решения представительных органов, А. Казанником, вопреки данному ему указанию, все же было принято соответствующее решение об исполнении акта амнистии. Обеспечение прав человека и гражданина является приоритетной в многообразии форм деятельности прокуратуры в демократическом обществе. До вступления в действие УПК РФ 2001 г. только прокурор принимал решения об ограничении прав и свобод человека в уголовном судопроизводстве, обеспечивая при осуществлении надзора за предварительным следствием конституционные права граждан. В связи с чем некоторыми авторами справедливо отмечается, что в демократическом обществе должна быть «многоканальная» система охраны и защиты прав человека и судебная форма защиты не отменяет возможностей прокуратуры в этой области. М.А. Устимов отстаивает позицию о разумном сочетании различных форм контроля - судебного, прокурорского и ведомственного, которые при наличии четкого механизма их осуществления способны надежно защитить конституционные права и свободы человека и гражданина. Действительно, механизму осуществления полномочий прокурора в условиях осуществления судебного контроля в уголовном судопроизводстве, особенно в досудебных стадиях, уделено достаточно много внимания. Так, например, в первоначальном тексте УПК РФ 2001 г. применение меры пресечения, избранной на основании судебного решения, могло быть отменено или изменено только судом (ч.4 ст.110). Федеральным законом от 4 июля 2003г. № 92-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» данная норма была исключена. Данные полномочия вновь получила сторона обвинения. Исследуя эти проблемы, авторы обоснованно отмечают, что прокурорский надзор с последующим судебным контролем - это универсальный, «двойной» заслон от ошибок и злоупотреблений, и расширение в УПК РФ сферы судебного контроля в досудебном производстве заменяет прокурорский надзор. Прежде всего, это связано с изменением УПК РФ: решения дознавателя, следователя или прокурора могут отменить или изменить избранную меру пресечения в соответствии с правилами ст.110 УПК РФ в редакции Федерального закона от 29.05.2002г. №58-ФЗ и Федерального закона от 04.07.2003г. №392-Ф3, независимо от правил традиционного обжалования судебных решений, вступивших в законную силу (гл.43-45, 48, 49 УПК РФ). К сожалению, приходится констатировать, что судебное решение об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, вступившее в законную силу, по действующей редакции ст.110 УПК РФ не влияет на решения стороны обвинения об отмене или изменении данной меры пресечения. Ничего не имея против действенных и эффективных мер прокурорского надзора в досудебном производстве, следует отметить, что возникающая проблема стабильности судебных решений в досудебном производстве неизбежно влечет за собой необходимость серьёзного и глубокого изучения роли судебной власти в досудебном производстве по уголовному делу.

Думается, что условия «разумного сочетания» более реальны, о чем говорят некоторые правовые позиции Конституционного Суда РФ, в частности, в Постановлении от 8 декабря 2003 г. №18-П. Во-первых, соответствуют Конституции РФ положения ч.1 ст.237 УПК РФ о возможности возвращения судом уголовного дела прокурору при проведении предварительного следствия. Это необходимо для устранения препятствий к его рассмотрению судом, если в досудебном производстве были допущены существенные нарушения закона. Во-вторых, при возвращении дела прокурору для устранения нарушений закона, если это не связано с восполнением неполноты проведенного дознания или предварительного следствия, допускается проведение следственных и иных процессуальных действий (признаны несоответствующей Конституции РФ ч.4 ст.237 УПК РФ). Действующее уголовно-процессуальное законодательство четко сформулировало правовые требования к судебным решениям при осуществлении правосудия, чего нельзя сказать о судебных решениях судебного контроля в досудебном производстве. Сравнительный анализ норм УПК РФ в этом плане порой просто удивляет. Так, независимо от наличия судебного решения, вступившего в законную силу, прокурор может принять следующие решения: а) отменить или изменить меру пресечения (ч.2, ч.З ст.110 УПК РФ), б) отменить временное отстранение от должности (ч.4 ст.114 УПК РФ), в) отменить наложение ареста на имущество и ценные бумаги (ч.9 ст.115 и ст. 116 УПК РФ), г) повторно обратиться в суд с ходатайством об аресте одного и того же лица при возникновении новых обстоятельств (ч.9 ст. 108 УПК РФ).

Традиционное понятие «судебный надзор» также подвергается пристальному анализу, хотя УПК РФ 2001 г. старательно избегает этого понятия в терминологии. Как отмечается в литературе, судебный надзор, конечно же, подробно регламентирован всеми установленными процедурами ревизионных судебных инстанций (апелляции, кассации, пересмотр в порядке надзора и вновь открывшихся обстоятельств). Понятие же судебного контроля, по мнению А.Д. Назарова, применимо лишь для проверочной деятельности суда на досудебных стадиях уголовного судопроизводства, сводится лишь к досудебной проверке законности и обоснованности действий, затрагивающих конституционные права граждан. Говоря о взаимосвязи прокурорского надзора и судебного контроля в досудебном производстве, необходимо заметить, что прокурор осуществляет «внестадийный», повседневный и полный надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия, с правом, в частности, отмены незаконных и необоснованных решений (п.1. ч.2 ст.37 УПК РФ), признания доказательств недопустимыми и не подлежащими включению в обвинительное заключение (ч.3 ст.88 УПК РФ). В этом усматривают несколько ведомственный характер, отмечая, что прокурор, утвердив обвинительное заключение, превращается в активного проводника следственной версии совершения преступления. Поэтому при рассмотрении жалоб и заявлений на действия дознавателя или следователя прокурор проявляет некую скрытую пассивность и безразличие. Так, в частности, Европейский Суд признал, что прокурор, в компетенцию которого входит составление обвинительного заключения и поддержания обвинения в суде, не соответствует понятию должностного лица, которое может объективно и беспристрастно решать вопросы, связанные с лишением свободы гражданина, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления. «Только представителю власти, обладающему атрибутами независимости, объективности и беспристрастности, ст.5 Конвенции вверяет судьбу лица, лишенного свободы».При применении норм УПК РФ суд, рассматривая ходатайство, представление или жалобу субъекта уголовно-процессуальной деятельности, соблюдая определенные процедуры, пусть даже не лучшим образом регламентированные, выносит судебные решения судебного контроля. Особенно важное значение имеет вопрос о том, каковы последствия судебного решения вопросов о законности и обоснованности следственных действий. Прежде всего, это связано с исторически сложившимся уголовной юстиции понятием законности, его единством и своевременностью, может ли прокурор принять решения, например, отменить постановление о прекращении уголовного дела, которое уже признано судебным решением законным и обоснованным, признав его преждевременным и незаконным. Ответ возможет по аналогии: прокурор даже при наличии судебного решения, вступившего в законную силу о применении меры пресечения в виде заключения под стражу, может отменить или изменить её своим постановлением, хотя раньше существовала норма, запрещающая это (ч.4 ст. 110 УПК РФ утратила силу в соответствии с Федеральным законом от 04.07.03 №92-ФЗ).

Представляется, что регламентация исполнения вступивших в законную силу решений судебного контроля на досудебном производстве может развиваться по следующим направлениям: 1. Определить правовые условия принятие всех судебных решений в досудебном производстве: создать единые судебные процедуры рассмотрения ходатайств, представлений и жалоб, в соответствии с принципами уголовного судопроизводства. 2. Создать нормативно-правовые предписания, регулирующие последствия судебных решений, принятых в досудебном производстве: сроки обжалования в учетом вида решения, запрет на вынесения повторного судебного решения в условиях действия срока на обжалование предыдущего, даже в случае повторного обращения (ч.9 ст. 108 УПК РФ), преюдициональное значение решений судебного контроля для судьбы уголовного дела. 3.Определить правовые пределы осуществления судебного контроля в досудебном производстве в соответствии с правовыми позициями Европейского по правам человека и Конституционного Суда РФ.В соответствии с УПК РФ прокурор принимает ряд процессуальных решений, направленных на применение мер уголовно-процессуального принуждения. Его полномочия в применении иных мер принуждения чрезвычайно широки. С одной стороны, он может самостоятельно применить их (п.З ч.2 ст.37 УПК РФ). В то же время в соответствии с ч.1 ст.37 УПК РФ прокурор надзирает за исполнением законов органами расследования. При применении норм УПК РФ суд, рассматривая ходатайство, представление или жалобу субъекта уголовно-процессуальной деятельности, соблюдая определенные процедуры, пусть даже не лучшим образом регламентированные, выносит судебные решения судебного контроля. Особо важное значение имеет вопрос о том, каковы последствия судебного решения вопросов о законности и обоснованности следственных действий. Прежде всего, это связано с исторически сложившимся в уголовной юстиции понятием законности, его единством и своевременностью.

Будет более правильно, если ввести в практику обязательное участие прокурора и защитника, а также заинтересованных лиц в судебных заседаниях по вопросам получения разрешения на применение иных мер уголовно-процессуального принуждения, которые допускаются на основании судебного решения.

Принятие прокурором процессуального решения об отмене тех или иных мер уголовно-процессуального принуждения, которое допускается на основании судебного решения, с одной стороны, является установленной законом гарантией соблюдения конституционных прав граждан, а с другой -умалением роли судебного контроля на досудебных стадиях уголовного судопроизводства. Даже уровень регламентации процессуальных решений в Приложениях в ст.476 УПК РФ «Перечень бланков процессуальных документов досудебного производства» и ст.477 УПК РФ «Перечень бланков процессуальных документов судебного производства» - различен. Решения следователя или прокурора перечислены в соответствии с нормами, регламентирующими применение иных мер уголовно-процессуального принуждения: Приложение 71 «Обязательство о явке», Приложение 72 «Постановление о возбуждении перед судом ходатайства о наложении ареста», Приложение 73 «Постановление об отмене наложения ареста», Приложение 74 «Протокол наложения ареста на имущество», Приложение 75 «Протокол наложения ареста на ценные бумаги», Приложение 99 «Протокол о нарушении участниками уголовного судопроизводства процессуальных обязанностей и (или) невыполнении обязательств, связанных с внесенным залогом», Приложение 105 «Постановление о возбуждении перед судом ходатайства о временном отстранении подозреваемого (обвиняемого) от должности», Приложение 106 «Постановление об отмене временного отстранения подозреваемого (обвиняемого) от должности», в то время как решения суда не в полной мере урегулированы ст.477 УПК РФ: Приложение 12 «Постановление о наложении ареста на имущество», Приложение 13 «Постановление о временном отстранении обвиняемого от должности», Приложение 25 «Обязательство о явке», Приложение 27 «Постановление о приводе свидетеля». Таким образом, соотношение бланков процессуальных документов досудебного и судебного производств говорит не в пользу судебного производства, так как бланков процессуальных документов досудебного производства в два раза больше (восемь), чем судебного (четыре).

В наше время внутренняя противоречивость положения прокурора на досудебных стадиях уголовного судопроизводства обнажилась особенно отчетливо. Сегодня в правовой науке возрождена концепция, согласно которой прокурор на всех стадиях уголовного процесса осуществляет функцию уголовного преследования или, говоря проще, поддерживает государственное обвинение и является в процессе стороной, выражающей интересы общества. Проблема прокурора заключается в том, что в своей деятельности он должен совместить совершенно разные позиции: 1) быть объективным и беспристрастным, 2) руководить предварительным следствием, и 3) осуществлять уголовное преследование. Практика показывает, что даже на самый беспристрастный подход прокурора к раскрытию и расследованию преступлений все равно объективно и непроизвольно накладывает отпечаток функция уголовного преследования, что в целом создает все предпосылки для преобладания на предварительном следствии обвинительного, а значит необъективного уклона. Положение еще усугубляется тем, что жалобы и заявления в ходе следствия направляются и разрешаются опять-таки прокурором. В результате создается не только внутренне противоречивая, но еще и автономная самодовлеющая система. Все это, безусловно, не вполне соответствует принципу разделения властей, лежащему в основе правового государства, и иным общепризнанным принципам уголовного процесса. УПК РФ в ст.37 отдал приоритет такому направлению прокурорской деятельности как уголовное преследование, и лишь затем - осуществление надзора за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия. Возложенные на прокурора функции уголовного преследования и координации деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью, требуют от него, чтобы уголовные дела, образно говоря, «не разваливались в суде». Вследствие этого, в своих приказах Генеральная прокуратура РФ каждый раз требует, чтобы прокуроры принимали все меры к наиболее качественному расследованию уголовных дел. Это в свою очередь подвигает прокуроров давать указания следователю, заставляет постоянно быть в напряжении относительно состояния уголовных дел, что в принципе согласуется с концепцией «процессуального руководства прокурора расследованием» - раз прокурор является «руководителем» следствия, то тогда он должен нести ответственность за него.

С другой стороны, в ч.2 ст.6 УПК РФ закреплено положение, что уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию. Из этого некоторые авторы делают вывод, что прокурор, несмотря на примат в его деятельности уголовного преследования, не будет «переориентирован на обвинительную деятельность, обвинительный уклон».В защиту данного утверждения можно привести положения приказа Генерального прокурора РФ от 05.06.2002г. №39 «Об организации прокурорского надзора за законностью уголовного преследования в стадии досудебного производства», которые ориентируют прокуроров субъектов РФ, нижестоящих прокуроров и приравненных к ним специализированных прокуроров на действенное осуществление надзора за соблюдением конституционных прав граждан, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений, как при применении, в их отношении процессуальных мер принуждения, так и при производстве различных следственных действий, ограничивающих их права. Другой специфической для прокурорского надзора проблемой является реализация прокурором своего полномочия по проверке и отмене незаконных и необоснованных постановлений следователей (п. 10 ч.2 ст.37 УПК РФ). В соответствии с п.5 ч.2 ст.37 УПК РФ прокурор уполномочен давать согласие на применение иных мер уголовно-процессуального принуждения, либо процессуальных действий, которое допускается на основании судебного решения. Впервые УПК РФ предусмотрел, что при отказе дать такое согласие следователь вправе обжаловать этот отказ вышестоящему прокурору. Данное обжалование приостанавливает действие отказа прокурора (ч.3 ст.38 УПК РФ), что само по себе является гарантией законности, обоснованности и мотивированности постановления следователя о возбуждении ходатайства о применении иных мер уголовно-процессуального принуждения.

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (УПК РФ) определяя новое назначение уголовного процесса в качестве одной из гарантий его достижения установил принцип разделения функций обвинения, защиты и разрешения уголовного дела (ч.2 ст. 15 УПК РФ). Проблемы соотношения судебного контроля и прокурорского надзора в досудебном производстве возникли в связи с исследованием роли суда при принятии процессуальных решений. В соответствии с ч.2 ст.29 УПК РФ суд в ходе досудебного производства принимает ряд процессуальных решений, которые ранее осуществлялись органами предварительного расследования и прокурором.

Исторически судебный контроль в российском уголовном процессе был известен еще со времен Судебной реформы 1864г. Так, согласно ст.268 Устава уголовного судопроизводства в случае необходимости наложить арест или запрещение на имение обвиняемого судебный следователь должен был обратиться с представлением в окружной суд. Закон от 30 октября 1878 года дополнил Устав уголовного судопроизводства статьей 368\ которая разрешала судебному следователю проводить осмотр и выемку почтово-телеграфной корреспонденции только с санкции окружного суда и в присутствии должностного лица почтово-телеграфного ведомства. Только окружной суд на основании поданного через прокурора представления судебного следователя принимал решение о прекращении предварительного следствия (ст.277 Устава). Также окружной суд разрешал вопросы отвода судебного следователя (ст.275 Устава), споры между судебным следователем и прокурором при применении меры пресечения к обвиняемому в виде заключения под стражу (ст.285 Устава) или при несогласии судебного следователя с незаконными требованиями прокурора начать следствие. Однако, сущность и механизм реализации судебного контроля в досудебных стадиях современного уголовного процесса являются дискуссионным вопросом. Так, А.В. Солодилов считает, что судебный контроль на досудебных стадиях заключается в специфической уголовно-процессуальной деятельности, направленной на обеспечение соблюдения в уголовном процессе конституционных прав и свобод участников процесса, недопущение их нарушения, восстановления незаконно и (или) необоснованно нарушенных конституционных прав. Если следовать теории разделения властей, то судебная власть в досудебном производстве, как представляется, не должна вмешиваться в действия исполнительной власти, в данном случае органов расследования и прокурора. Как отмечает О.В. Химичева, суд не отвечает за раскрываемость преступлений и качество расследования, не связан обвинительной установкой и узковедомственными интересами. Действительно, в соответствии с ч.З ст. 15 УПК РФ суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты. Он лишь создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав. Глава 16 УПК РФ устанавливает право и порядок обжалования действий (бездействия) и решений государственных органов и должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование, а также суда. Эту позицию еще раньше занял Конституционный суд РФ, указав, что «суд при проверке в период предварительного расследования тех или иных процессуальных актов не должен предрешать вопросы, которые впоследствии могут стать предметом судебного разбирательства по уголовному делу. Иное противоречило бы конституционному принципу независимости суда (статья 120 Конституции РФ), гарантирующему в условиях состязательного процесса объективное и беспристрастное осуществление правосудия по уголовным делам». Кроме того, «рассматривая ходатайство об избрании подозреваемому, обвиняемому в качестве меры пресечения заключения под стражу, судья не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом ему преступлении». Таким образом, суд в ходе досудебного производства всегда должен оставаться «независимым и беспристрастным арбитром». Тем не менее, ч.2 ст.29, ч.4 ст.106, ч.2 ст. 107, ч.1 ст. 108, чЛ ст.114, ч.2 ст.203, ч.5 ст.177, ч.З ст.182, ч.4 ст.183, ч.2 ст. 185, ч.1 и 2 ст.186, и ст.477 УПК РФ «Перечень бланков процессуальных документов судебного производства» (Приложения 1, 2, 5-7, 10, 12, 13) возлагают на суд обязанность в ходе досудебного производства по ходатайству прокурора или следователя, дознавателя с согласия прокурора самостоятельно принимать решения о применении различных мер процессуального принуждения или о производстве следственных действий, затрагивающих конституционные права граждан (ч.2 ст.22, ч.3 ст.23, ст.25 Конституции РФ). То есть, как замечает В. Маевский, суд в данном случае выполняет функцию уголовного преследования. Напомним, что согласно п.6 ч.1 ст.211 УПК РСФСР 1960г. прокурор, санкционируя применение мер принуждения и производство следственных действий, давал именно разрешение. Также в литературе существует мнение, что судебный контроль за производством следственных действий, ограничивающих конституционные права и свободы граждан, и при проверке их законности в случаях, указанных в ч.5 ст.29 УПК РФ, не эффективен, вследствие того, что из-за отсутствия в данном случае правового спора суд действует в порядке ст. 165 УПК РФ как административное лицо. Таким образом, как представляется, сегодня имеется некоторое несоответствие возлагаемых на суд ч.2 ст.29 УПК РФ полномочий выполняемой им на досудебных стадиях функции. Внешне это напоминает выполнение судом функции обвинения. Поэтому в ходе досудебного производства при применении в отношении обвиняемого или подозреваемого органами предварительного расследования мер процессуального принуждения правильнее было бы установить порядок выдачи судебного разрешения. Кроме того, в настоящее время УПК РФ предусматривает различные процедуры и различные сроки: 1) для рассмотрения судом ходатайств о применении мер процессуального принуждения (в т.ч. мер пресечения), 2) для разрешения судом жалоб на действия (бездействие) и решение прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя и 3) для проверки судом законности проведенного в порядке ч.5 ст. 165 УПК РФ следственного действия. Именно процессуальность, четко очерченная законом процедура осуществления судебного контроля в предусмотренных законом объеме и пределах гарантируют независимость судей, эффективное выполнение ими социально значимых функций, обеспечивают неукоснительное обеспечение законов. В науке уголовного процесса подчеркивается, что «с принципом независимости судей не всегда мирно уживаются формы процессуального и внепроцессуального контроля за их деятельностью». Приведенное положение позволяет однозначно утверждать, что интересам судебного контроля на предварительном расследовании, соблюдению принципа независимости судей соответствуют исключительно процессуальные формы как превентивного, разрешительного, статутного контроля (ст.22, 23 и 25 Конституции РФ; ч.2 ст.29 УПК РФ), так и проверки законности, обоснованности уже выстоявшихся решений и действий органов предварительного расследования, прокурора (ст. 46 Конституции РФ; ст. 125 УПК РФ).

Таким образом, судебный контроль реализуется с начального этапа, как только появляются основания полагать, что в ходе уголовного судопроизводства могут быть ограничены чьи-либо конституционные права и свободы, который может осуществляться как по ходатайствам лиц производящих проверку первоначальной информации о преступлении, так и по жалобам лиц, полагающих свои права нарушенными.

С учетом высказанных предложений, возникает необходимость в замене бланка Приложения 99 ст.476 УПК РФ «Протокол о нарушении участниками уголовного судопроизводства процессуальных обязанностей и (или) невыполнении обязательств, связанных с внесенным залогом» - новым бланком Приложения 99 ст.476 УПК РФ «Постановление о возбуждении перед судом ходатайства о применении меры процессуального принуждения в виде наложения денежного взыскания или обращения залога в доход государства». Это должно повлечь необходимость дополнить ст.477 УПК РФ бланками Приложения 7 - «Постановление суда о применении меры процессуального принуждения в виде наложения денежного взыскания», Приложения 7 -«Постановление суда о применении меры процессуального принуждения в виде обращения залога в доход государства», Приложение 7 «Постановление об отмене временного отстранения подозреваемого (обвиняемого) от должности», Приложение 7 «Постановление об отмене наложения ареста на имущество», Приложение 7 «Постановление об отмене наложения ареста на денежные средства физических и юридических лиц, находящиеся на счетах и во вкладах или на хранении в банках и иных кредитных организациях», Приложение 7«Постановление об отмене наложения ареста на ценные бумаги».

По смыслу ч.1 ст.114, ч.2 ст. 165 УПК РФ органам предварительного следствия предоставлена альтернатива - обращаться в суд за разрешением о применении иных мер процессуального принуждения, ограничивающих конституционные права и свободы граждан по месту производства предварительного следствия или по месту нахождения имущества, подлежащего аресту, аналогично порядку, предусмотренному ст.ЗО ГПК РФ. В связи с этим возникает ряд проблем, во-первых, связанных с предоставлением в суд материалов, подтверждающих необходимость применения иной меры процессуального принуждения, затрагивающего конституционные права граждан, во-вторых, связанных с возможным обжалованием постановления суда о разрешении применения данной меры процессуального принуждения. Поэтому вызывают сомнения предложения М. Селезнева и В. Неткачева, считающих, что данные ходатайства должны рассматривать суды по месту производства предварительного следствия. Так как УПК РФ не определяет, к какому именно прокурору надлежит обращаться за согласием на применение меры процессуального принуждения, представляется вполне оправданным и в отношении него в УПК РФ закрепить аналогичное правило. Более того, в целях установления тесного сотрудничества с судебным контролем представляется необходимым согласиться с мнением ряда ученых-процессуалистов о закреплении в системе судебных органов специальных судей, осуществляющих все указанные в УПК РФ контрольные полномочия. В соответствии со ст. 19 УПК Литовской Республики в системе органов судебной власти Республики существует судья досудебного расследования - судья первой инстанции, предназначение которого состоит в выполнении предусмотренном законом процессуальных действий и принятии решений. Так, УПК Литовской Республики применительно к иным мерам процессуального принуждения устанавливает его полномочия по применению временного ограничения прав собственника на срок свыше шести месяцев (до шести месяцев такая мера может быть применена прокурором).

Подобное новшество позволит усилить гарантированность защиты прав и законных интересов граждан в ходе предварительного следствия и применения мер процессуального принуждения. В отношении же прокурора подобное предложение должно быть реализовано в наиболее кратчайшие сроки, так как согласие прокурора на производство процессуальных действий, помимо ч.2 ст.29 УПК РФ, требуется еще в ряде случаев, указанных в уголовно-процессуальном законе (4.1 ст.146, ст.25, 28, ч.2 ст.106, ч.3 ст.110, ч.7 ст.115, ч.9 ст. 166, ст. 154, ч.3 ст. 183 УПК РФ).

Таким образом, критерий «разумного сочетания» прокурорского надзора и судебного контроля при применении иных мер процессуального принуждения состоит в следующем: 1) возможность определить средствами прокурорского надзора критерии и условия законности и обоснованности их применения; 2) обосновать и принять процессуальное решение о возможности применения мер процессуального принуждения; 3) участвовать в суде первой инстанции при решении вопроса о разрешении применения иных мер процессуального принуждения; 4) обжаловать судебные решения в суде кассационной инстанции.

 

Автор: Никитина О.В.