13.04.2011 8049

Отказ от дачи показаний и физическое или психическое принуждение (статья)

 

Зачастую отказ свидетеля потерпевшего от дачи показаний продиктован не боязнью возможного уголовного преследования его самого или близких родственников, сколько страхом расправы со стороны тех лиц, против которых свидетель или потерпевший могут дать показания.

Приведем пример из официального источника - Доклада Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2001 год: «Не редки случаи, когда свидетелей, потерпевших, судей похищают, шантажируют, запугивают, а то и просто убивают. Так, 1 февраля 2001 года прямо перед зданием Тушинского межмуниципального (районного) суда г. Москвы был убит гражданин Ч., который выступал в качестве свидетеля в деле о вымогательстве. По версии милиции, один из обвиняемых, не сумев организовать «заказное убийство», для прекращения уголовного дела сам расправился с неугодным свидетелем».Страх, страх за жизнь и здоровье себя самого и своих близких заставляет молчать свидетелей и потерпевших, что безусловно затрудняет осуществление правосудия и проведение предварительного следствия и дознания.

Означает ли это, что такой свидетель или потерпевший «автоматически» совершает преступление, предусмотренное ст. 308 УК РФ? Представляется, что нет, ибо для такого допрашиваемого начинает существовать ситуация физического или психического принуждения.

По этой причине представляется необходимым изучить соотношение уголовной ответственности за отказ от дачи показаний с институтом принуждения.

В силу прямого указания Закона, принуждение (как и насилие) может быть физическим и психическим. Также очевидно, что «принуждать» кого-либо означает в первую очередь, действовать против воли лица.

Изначально насильственный характер принудительных действий по отношению к принуждаемому не вызывает сомнений. Но принуждение само по себе сводится к требованию совершить принуждаемым какое-либо деяние: физическое и (или) психическое насилие выступает в качестве способов принуждения лица к совершению или несовершению прямо указанных в нормах деяний. В нашем случае принуждение ставит целью свидетеля или потерпевшего отказаться от дачи показаний.

Виновный в принуждниии, по логике ст. 4 0 УК РФ, насильственно принуждает другое лицо к совершению деяния, формально подпадающего под признаки преступного. И в силу факта применения к фактическому причинителю вреда психического и (или) физического насилия вред, причиненный последним, может (при соблюдении указанных в ст. 40 УК РФ) расцениваться как непреступный.

В новейших исследованиях физическое или психическое принуждение определяется в целом как институт уголовного права следующим образом: принуждение - это насильственное воздействие лица на другое лицо с целью совершения последним какого-либо деяния против собственного волеизъявления. Насильственное принуждение со стороны другого лица дает фактическому причинителю вреда охраняемым Уголовным законом своеобразную «индульгенцию» в виде юридической допустимости такого вреда. А объем допустимости причиненного вреда зависит от характеристик самого принуждения - то есть от деятельности принуждающего.

Совершение принуждаемым лицом общественно опасного деяния можно охарактеризовать как необходимое следствие принуждения.

В свою очередь, деяние, совершаемое принуждаемым, изначально должно иметь характеристику общественно опасного - а следовательно обязательной характеристикой такого следствия является причинение уголовно-значимого вреда. При принуждении свидетеля или потерпевшего к отказу от дачи показаний следствием является причинения вреда интересам правосудия по гражданским и уголовным делам.

Источник такого следствия - поведение принуждающего. Именно последний при насильственном принуждении совершает общественно опасное деяние «чужими руками» - и сам этот фактор порождает юридическую природу физического или психического принуждения как обстоятельства, исключающего преступность деяния, в т.ч. отказа свидетеля или потерпевшего от дачи показаний.

Таким образом, неотъемлемой характеристикой физического или психического принуждения как обстоятельства, исключающего преступность деяния, является наличие причинно-следственной связи между фактом насильственного принуждения (как причиной) и причинением принуждаемым вреда объекту уголовно-правовой охраны (как следствием).

Вышеизложенное позволило ряду авторов определить физическое или психическое принуждение как незаконное, насильственное, соответственно физическое или психическое воздействие лица, подавляющее свободу воли принуждаемого с целью совершения последним общественно опасного деяния. Исключение преступности причиненного принуждаемым вреда основано на признании действий принуждающего причиной такового вреда. Очевидно, что, в зависимости от характера насильственных действий принуждающего лица, само принуждение как обстоятельство, исключающее преступность деяния, можно классифицировать на:

– физическое - при котором принуждающий так или иначе воздействует непосредственно на организм человека;

– психическое - при нем принуждающий воздействует на психику другого лица.

В свою очередь, в соответствии со ст. 4 0 УК РФ, данное обстоятельство имеет еще один важнейший признак - возможность его преодоления самим принуждаемым-. С этой позиции физическое или психическое принуждение может выступать как:

– непреодолимое - при нем принуждаемый полностью утрачивает способность самостоятельно руководить своим поведением;

– преодолимое - при таком принуждении принуждаемый сохраняет способность в той или иной мере руководить своим поведением. Общепризнанно, что физическое воздействие на человека означает воздействие на его биологическую структуру. Каким может быть таковое воздействие?

В литературе физическое насильственное воздействия на организм другого человека обычно рассматривается: 1) в плоскости воздействия на организм человека в целом либо органы и ткани человеческого организма; 2) фактора воздействия (механический, посредством использования физических полей и энергий, химический, биологический). С другой стороны, под насильственным психическим принуждением рассматриваются только способы непосредственного воздействия на психическую сферу человека.

Практически все авторы под насильственным психическим принуждением имеют ввиду, в первую очередь, реальную и непосредственную угрозу применения насилия физического: угрозы убийством, причинением вреда здоровью, сексуальным насилием, лишением свободы и пр.

При этом угроза применения физического насилия как правило адресована непосредственно саму принуждаемому и он ее воспринимает вполне реально - ведь «сила слова по своему воздействию в некоторых случаях во много раз превосходит физическое воздействие».Но угроза физического насилия вовсе не обязательно означает, что таковое будет применено исключительно к принуждаемому.

Не подлежит сомнению, что для человека одной из главных ценностей является жизнь и здоровье детей, супруга, родителей, родственников, просто субъективно близких людей. И свои собственные жизнь и здоровье человек зачастую может ценить меньше, нежели жизнь и здоровье близких людей.

Следовательно, угроза применения насилия к другому человеку, является насильственным психическим воздействием на принуждаемое лицо.

Представим себе: виновный, угрожая немедленной расправой ножом ребенку, заставляет родителя отказаться от дачи свидетельских показаний. Будет ли отец или мать, к которому обратились с подробным требованием, принуждаемым в смысле ст. 4 0 УК РФ? Да, будет.

Исходя из этих соображений, угроза применения физического насилия может быть обращена не только непосредственно к принуждаемому, но и к другому лицу.

Целью же такой угрозы остается склонение другого человека к совершению общественно опасного деяния (в нашем случае - к отказу от дачи показаний).

В литературе справедливо указывается, что угрожать можно не только физическим насилием (которое создает угрозу причинения реального вреда прежде всего жизни и здоровью), но и причинением вреда иным уголовно-правовым интересам - чести и достоинству личности, отношениям собственности (угроза уничтожения или повреждения имущества), неприкосновенности тайны личной и семейной жизни и т.д.Поэтому, применительно к вопросу о способах психического принуждения, необходимо говорить не столько об угрозе физического насилия, сколько об угрозе причинения вреда любому объекту уголовно-правовой охраны. При этом адресат осуществления угрозы - не обязательно сам принуждаемый: угрожать можно причинением реального вреда не только ему, но и другому человеку. Такой способ психического насилия носит информационный характер - его основополагающим признаком является то обстоятельство, что принуждаемый осознает фактический характер и реальную опасность реализации угрозы причинения вреда принуждающим.

Общественная опасность принуждения заключается в том, что посредством физического или психического насилия принуждающий причиняет вред объекту уголовно-правовой охраны, добившись от принуждаемого совершения общественно опасного деяния. По сути, принуждаемый и принуждающий объективно сопричиняют такой вред.

Общественная опасность следствия принуждения совершенного принуждаемым общественно опасного деяния - имеет практически решающее значение для определения пределов ответственности принуждаемого в соответствии с. ч. 2 ст. 4 0 УК РФ.

Принуждение имеет еще один признак - наличность, под которым понимаются временные характеристики принуждения.

По справедливому мнению Т.Ю. Орешкиной, наличность принуждения предполагает продолжительность принуждения, его пределы во времени, совпадающие со временем с совершением принуждаемым деяния. Представляется, что начало принуждения совпадает с фактическим началом насильственных действий. Это имеет важное значение при ситуациях, когда для устрашения и более эффективного подавления воли принуждаемого принуждающий сперва применяет насилие (в любой форме), и только затем в процессе продолжающегося насилия выдвигает какое-либо требование о совершении деяния.

С другой стороны, виновный может потребовать отказа от дачи показаний (как, впрочем. И совершения любого другого общественно опасного деяния), но, получив отказ, прибегнуть к насильственным действиям. И в этом случае начало принуждения совпадает с моментом реально применяемого насилия.

В свое время в литературе вполне справедливо отмечалось, что «в реальном человеческом поведении энергетические и информационные формы... сопровождают друг друга».Применительно к принуждению это означает, что физическое и психическое воздействие могут не только осуществляться параллельно, но, и, будучи охваченным единым умыслом и перемежаясь во времени, образовывать единый акт принуждения.

Наконец, принуждение должно быть действительным (реальным). Как известно, характеристикой любого уголовно значимого поведения человека является способность деяния причинить веред охраняемым уголовным правом интересам. Однако, существует возможность того, что принудительные действия не будут носить характер реальных - поведение другого субъекта при этом воспринимается как принудительное только самим «принуждаемым», а в реальности такового принуждения нет.

В соответствии с действующим законодательством, наряду с видом принуждения, определяющей характеристикой данного обстоятельства является преодолимость принуждения. Следовательно, именно от установления факта способности принуждаемого сохранять волевое руководство своими действиями, зависит решение вопроса о возможности применения ст. 4 0 УК РФ для непривлечения к уголовной ответственности принуждаемого к отказу о дачи показаний.

Преодолимость принуждения зависит от целого ряда факторов. Любое принуждение имеет субъективные критерии преодолимости, зависящие от психического осознания своего поведения как принуждаемым, так и принуждающим.

Однако, имеются и «чисто субъективные» характеристики преодолимости принуждения. Общеизвестно, что у каждого человека есть болевой порог терпения. Предположим, что двух лиц принуждают к отказу от дачи показаний путем избиения. Один из них может «сломаться» практически сразу - а другой вытерпеть любые побои. Понятно, что это исключительно субъективное обстоятельство, и признавать его в качестве абсолютного критерия преодолимости принуждения нельзя. Иначе любой отказ о дачи показаний, совершенный принуждаемым после удара, допустим, по ноге, надо расценивать как непреступное, если принуждаемый заявит о том, что ему «было нестерпимо больно».

Но и сбрасывать со счетов «болевой порог» как субъективную характеристику восприятия принуждения принуждаемым также нельзя - во всяком случае, его определение (хотя бы и приблизительное) возможно путем проведения соответствующей медико-биологической экспертизы.

Наконец, обратимся к такой субъективной характеристике как страх, осознание опасности. Ведь принуждающий зачастую добивается своей цели, рассчитывая, в первую очередь, на испуг принуждаемого.

Те же случаи «предварительного» нанесения побоев с последующим выдвижением требования об отказе от дачи показаний под угрозой еще большего избиения (да и без высказывания такой угрозы) совершаются с целью запугивания принуждаемого - а то «ему еще хуже будет», если он станет и далее отказываться от совершения требуемого.

Страх - самое естественное проявление психической активности человека. Страх за себя, страх за близких и многие прочие страхи - неотъемлемые качества нормальной человеческой психики (если, конечно страх не перерастает в патологические фобии). И страх нередко (если не чаще всего) используется для оказания принудительного воздействия на другой лицо. Чем как ни страхом продиктованы совершение различных деяний родителями, чтобы спасти, своих детей -достаточно создать реальную угрозу расправы над ребенком, и мать или отец согласится на все (а не только на отказ от дачи показаний), все что угодно, чтобы спасти свое дитя. Это настолько фундаментальное качество нормальной человеческой жизни, что нельзя ставить его под сомнение и даже пытаться дать ему «юридический анализ» - оно в нем попросту не нуждается.

Реальный, обоснованный страх за свою жизнь, жизнь своих близких, наконец, жизнь другого человека, нельзя не учитывать при решении вопроса о том, было принуждение преодолимым или нет. Страх может подтолкнуть человека к активному противодействию, а может и парализовать волю, сделать из него покорного исполнителя любого требования принуждающего.

В любом случае, нельзя не придавать юридического значения страху принуждаемого, ибо страх является одним из субъективных признаков преодолимости принуждения.

В ч. 1 ст. 4 0 УК РФ установлено, что непреодолимым принуждением может быть только физическое принуждение, которое лишает принуждаемого возможности руководить своими признаками.

Итак, законодательный водораздел между преодолимым и непреодолимым принуждением лежит в сфере волевой деятельности причинителя вреда - если он лишается возможности произвольно руководить своими действиями, то уголовная ответственность исключается за любой фактически причиненный им вред.

При каких обстоятельствах причинитель вреда действует не произвольно?

Лишение человека способности действовать по своему усмотрению (например, давать показания по уголовному или гражданскому делу) - цель любого принуждения, физического и психического. При этом своей цели виновный стремится достичь посредством использования того или иного насильственного способа.

Бесспорно, что физическое принуждение может полностью лишать принуждаемого волевых характеристик поведения - это, в первую очередь, относится к случаям воздействия, лишающего принуждаемого физической свободы или приводящего его в бессознательное (беспомощное) состояние.

Главная (и законодательно единственная) характеристика непреодолимого принуждения - это отсутствие волевого характера деяния принуждаемого.

Отсутствие воли в поведении человека можно добиться различными насильственными способами. А юридическое установление этого факта (как, впрочем, и факта сохранения волевого характера деяния при преодолимом принуждении) зависит от правильности комплексной оценки всех объективных и субъективных признаков самого принуждения.

Наиболее распространено самое «простое» физическое воздействие - причинение физической боли различными способами, побои, причинение вреда здоровью различной степени тяжести и пр.

Может ли такое «механическое» воздействие лишать принуждаемого воли?

Приведем данные исследования В.В. Калугина, обратившегося к врачам-психиатрам Ставропольского краевого психиатрического диспансера и к специалистам факультета психологии и педагогики Ставропольского государственного университета. На вопрос «Могут ли болевые ощущения лишать человека способности руководить своими действиями» все опрошенные специалисты ответили «Да, безусловно, могут». На этом основании допустимо утверждение, что и обычное болевое воздействие на лицо может привести к поражению волевой способности руководить своим поведение. И если достичь подавления воли другого человека физическими способами вполне возможно (что прямо подтверждается законодателем и профессиональными специалистами), то, подавить волю другого лица вполне возможно и посредством психического насилия.

Страх может лишить человека воли, и мы уже говорили о силе страха. Страх - чрезвычайно субъективная реакция человека в ответ как на физическое насилие, так и на психическое. В страхе человек может совершить любое деяние.

По утверждению Л.В. Сердюка, психическое насилие может привести человека в такое состояние, при котором «возникает возможность управлять его поведением». А управлять поведением другого - означает лишить его свободы воли.

Какой же страх испытывает мать или отец, когда ее (его) принуждают к отказу от дачи показаний, на глазах избивая собственного ребенка? Вопрос, конечно, риторический - но ведь «право» и «закон» не всегда соответствуют друг другу. Понятно, что идеал недостижим, но все же формальная буква закона должна стремиться соответствовать «высшему» праву. И для признания страха обстоятельством, подавляющим волю человека, имеются все основания.

Обратимся к работе В. В. Калугина, задавшего специалистам вопрос о том, в «В какой мере страх перед физической расправой над человеком или его близкими может лишить человека способности руководить своим поведением?»

Пятнадцать из двадцати (75%) опрошенных психиатров и психологов ответили «страх перед физическим воздействием на лицо или его близких может полностью лишить человека способности произвольно руководить своим поведением», а остальные ответили, волевые характеристики поведения принуждаемого могут быть подавлены страхом «в большой мере». Но подавление способности руководить своими действиями (бездействиями) в любом случае означает ущемление, нарушение воли причинителя вреда - то есть свидетеля или потерпевшего, отказывающегося от дачи показаний.Таким образом, если принуждение носило непреодолимый характер, то свидетель или потерпевший, отказавшийся от дачи показаний под воздействием такого принуждения, не может подлежать уголовной ответственности по ст. 308 УК РФ в силу положений ч. 1 ст. 40 УК РФ (что, впрочем, справедливо и для всех иных случаев совершения общественно опасных деяний в результате непреодолимого принуждения).

Как известно, психическое принуждение в ст. 4 0 УК РФ определено только как преодолимое, и вопрос об уголовной ответственности при таком принуждении, как и при преодолимом физическом, решается по правилам правомерности другого обстоятельства, исключающего преступность деяния, - крайней необходимости.

Преодолимое принуждение (как физическое, так и психическое) означает, что принуждаемый сохранял возможность руководить (и, естественно, осознавать) фактический характер своих действий (бездействия).

Обратимся к основным юридическим признакам крайней необходимости.

В ч. 1 ст. 39 УК РФ состояние крайней необходимости определено как причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости.

Источники опасности при крайней необходимости чрезвычайно разнообразны: силы природы, неисправности механизмов, нарушения технологических процессов, поведение животных, эпидемии и эпизоотии, состояние организма человека, поведение других людей, столкновение обязанностей и т.п. в литературе справедливо утверждается, что перечень причин крайней необходимости нельзя признать исчерпывающим в силу многообразия жизненных ситуаций. Одним из критериев правомерности крайней необходимости является соразмерность вреда причиненного и вреда предотвращенного - причем эта соразмерность может носить как качественный так и количественный характер (т.е. зависеть от ценности объекта уголовно-правовой охраны и способа причинения вреда таковому). В случае несоблюдения правила соразмерности предотвращенного и причиненного вреда (т.е. причинение равного или большего вреда, чем предотвращенный) имеет место превышение пределов крайней необходимости и наступление уголовной ответственности на общих основаниях.

Обоснование возможности причинения вреда объекту уголовно-правовой охраны в состоянии крайней необходимости было во многом дано в трудах немецких философов.

Согласно воззрениям Фихте, юридические отношения мыслимы только при возможности сосуществования: там, где имеет место противоречие существований, где одно лицо может спастись за счет другого, там исчезает господство юридического порядка; а вред, причиненный при таких условиях, нельзя назвать ни законным, ни противозаконным. Таким образом, Фихте заложил дилемму уголовно-правовой оценке причиненного по необходимости вреда: с одной стороны: если это всегда преступный вред, то теряет смысл обоснования необходимости как основы исключения преступности его причинения; с другой - если вынужденный вред надо признавать непреступным, то его юридические границы могут оказаться размытыми, неоправданно расширенными («при уничтожении господства права делается возможной не только непротивозаконная защита жизни за счет какого-нибудь ничтожного права, но и наоборот»).

Принципиально иной подход возможности необходимого причинения вреда интересам уголовно-правовой охраны содержится в трудах Гегеля. Согласно его теории, защита своего права за счет чужого права становится не только актом безразличным, но делается правомерным деянием, «как скоро приходится защищать жизнь, как основу бытия личности, за счет какого-либо единичного ее проявления, например, права имущественного».Последователи теории Гегеля в юриспруденции обосновали универсальный характер данного философского обоснования возможности причинения вреда при конфликте законных интересов, а именно такой «конфликт» стал юридическим основанием допустимости причинения меньшего вреда «по праву нужды». При этом сторонники позиции Гегеля сделали вывод скорее о непреступности причиненного «по нужде» вреда, нежели о правомерности последнего. Именно такое понимание юридической природы крайней необходимости было в большей мере воспринято отечественной юридической теорией (особенно в советский период).

Несколько иное теоретическое обоснование необходимого причинения вреда было предложено Кантом. Согласно Канту, никакая нужда не может сделать преступное непреступным; но если сталкивается жизнь с жизнью, то убийство одного другим становится ненаказуемым, ибо при такой коллизии Закон бессилен. В то же время дилемма Фихте была преодолена Кантом следующим образом. Наказание, которым угрожает закон, не может само по себе быть сильнее лишения жизни, а угроза возможным злом не может превысить действительного зла. Следовательно, деяние, совершенное в состоянии необходимости, не может быть уголовно наказуемым.

В основу доктрины Канта о ненаказуемости причиненного по необходимости вреда положена свобода воли, причем свобода не столько в усложненных, умозрительных характеристиках, в а реальном понимании, согласующимся со «здравым смыслом и простым человеческим опытом».

Свобода воли - способность человека выбирать по своему собственному усмотрению, поступать сообразно своей воле и своему интересу, а не по воле и в интересах «другого». Свобода воли - неотъемлемое и прирожденное право любого человека, одна из «абсолютных» ценностей, ведь «...прирожденное право только одно единственное: свобода... - единственное первоначальное право, присущее каждому человеку в силу его принадлежности к человеческому роду.»Наряду с доктриной о приоритете свободы воли при причинении вреда в состоянии необходимости, в европейской теории была обоснована теория о несвободном (невменяемом) деянии, совершенным при необходимости.

Отсутствие свободной воли, а следовательно, и вменяемости деятеля, не может быть основанием уголовной- репрессии, ибо выбор деятеля принудителен в силу сложившихся обстоятельств (Фейербах).

Именно вынужденность причинения вреда «по нужде» лишает деятеля свободной воли в его поведении, а само поведение не может подлежать уголовно-правовой оценке.

В отечественной теории уголовного права досоветского периода наиболее развернутое обоснование крайней необходимости было выработано Н.С. Таганцевым.

Н.С. Таганцев под состоянием крайней необходимости понимал нарушение какого-либо правоохраняемого интереса, или неисполнение какой-либо правовой обязанности, или (в общем) посягательство на правовую норму ради защиты также правоохраняемого интереса от грозящей ему и другими средствами неотвратимой опасности. Вред в состоянии необходимости причиняется третьим лицам или даже, «заключается только в нарушении закона». Итак, юридическое существо крайней необходимости состоит в столкновении двух правоохраняемых интересов, когда один из них «спасается» за счет причинения вреда другому. При этом причиняемый вред (который должен быть меньше предотвращенного) является единственным средством, спасаемым при крайней необходимости интересам. По существу, крайняя необходимость - это минимализация вреда.

При преодолимом принуждении тоже стоит проблема выбора, но решение этой проблемы определено отнюдь не свободной волей причинителя вреда - он ведь находится под принуждением, которое, как известно, ставит своей целью подавить свободное волеизъявление другого лица.

В данном случае не столько важно, что принуждение преодолимо (то есть у причинителя сохранена способность руководить своими действиями), сколько принципиально само обстоятельство «вынужденного» причинения вреда.

При преодолимом принуждении ситуация «столкновения интересов» выглядит несколько по-другому. Любое принуждение порождает конфликт между интересом третьего лица или «правовым благом» (к последнему относятся и интересы правосудия) и правоохраняемым интересом самого принуждаемого.

Если принуждение - это насильственное воздействие на другое лицо с целью добиться от него совершения какого-либо деяния, то (в случае достижения принуждающим цели) надо говорить о том, что страдают такие естественные интересы принуждаемого, как его свобода воли, жизнь, здоровье.

Надо признать, что если принуждение сопровождается применением насилия к третьему лицу, то страдают правоохраняемые интересы последнего. Но это частный случай - и при такой ситуации изначальным является конфликт правоохраняемых интересов принуждаемого и третьего лица (лиц).

В силу буквального понимания действующей редакции ст. 4 0 УК РФ, при непреодолимости принуждения допуск фактически причиненного вреда абсолютен, а при преодолимом - ограничен.

Чем ограничена допустимость совершаемого деяния при преодолимом принуждении? Можно поставить вопрос по-другому: где пределы исключения преступности вреда при преодолимом принуждении?

Представляется, что ответ на этот вопрос состоит в сравнении ценности тех интересов, которые вступают к конфликт, то есть правоохраняемых благ, принадлежащих., принуждаемому, с одной стороны, и третьего лица или «правоохраняемого интереса» в целом - с другой.

Именно по этой причине при оценке допустимости причинения вреда при преодолимом принуждении законодательно используются критерии допустимости вреда в состоянии крайней необходимости. Ценность правоохраняемого интереса выражается в такой категории как «общественная опасность» посягательства. Общественная опасность - причинение или создание угрозы причинения вреда охраняемым законом отношениям и интересам; это - материальный признак уголовно значимого деяния. При этом доктрина обычно исходит из того, что общественная опасность - основополагающий признак такого деяния. Качественный признак общественной опасности - ее характер (он зависит от степени важности охраняемого общественного отношения или интереса - например, преступления против жизни и здоровья личности всегда более опасны по своему характеру, чем против собственности и т.д.)

Количественный признак общественной опасности -ее..степень, зависящая от характера воздействия различных преступлений на одни и те же охраняемые отношения; может зависеть от способа совершения посягательства, формы вины, тяжести последствий т.п.

В основу допущения пределов вреда, причиняемого при преодолимом принуждении, положено соотношение характера и степени общественной опасности принудительных насильственных действий виновного и причиненного деянием принуждаемого вреда.

При этом, по нашему мнению, не следует автоматически текстуально «копировать» в законе известные пределы допустимости вреда в состоянии крайней необходимости (в соответствии с ч. 2 ст. 39 УК РФ, пределы допустимости этого обстоятельства также зависят от характеристик общественной опасности причиненного вреда и вреда предотвращенного).

Правомерность причинения вреда при преодолимом принуждении имеет один основной параметр - общественно опасные характеристики самого деяния, совершаемого принуждаемым (в нашем случае - отказа от дачи показаний).

Вопрос о соответствии характера и степени общественной опасности деяния и насильственных действий при принуждении необходимо разрешать в соответствии с законодательной иерархией объектов уголовно-правовой охраны, указанной в ст. 2 УК РФ.

Так, причинение под преодолимым принуждением вреда, меньшего или сопоставимого по характеру и степени общественной опасности фактически примененному при принуждении насилию (физическому или психическому), должно расцениваться как допустимое.

Именно таким образом обстоит дело при согласии принуждаемого отказаться от дачи показаний под угрозой физической расправы - то есть угрозы жизни или здоровью, объектам гораздо более ценным, нежели интересы правосудия. Так же надо расценивать ситуацию отказа под угрозой лишения принуждаемого его собственного имущества.

В силу стремления подавить волю принуждаемого, применения к нему насильственного психического или физического воздействия, принуждающий своими собственными действиями как бы создает «запас прочности», допустимости причиняемого другим лицом под его воздействием вреда.

В любом случае, закон при факте любого принуждения должен стоять на страже интересов в первую очередь самого принуждаемого. Поэтому нести ответственность тот может только при явном несоответствии характера и степени общественной опасности причиненного под преодолимым принуждением вреда интересам правосудия и ценности того блага, на которое воздействует принуждающий.

Следовательно, при преодолимом психическом или физическом принуждении к отказу от дачи показаний, свидетель или потерпевший не подлежит уголовной ответственности, если принуждающий ставил под угрозу более значимые уголовно-охраняемые блага, нежели интересы правосудия. Сопоставление значимости объектов уголовно-правовой охраны должно соответствовать положениям ст.. 2 УК РФ.

Представляется необходимым остановиться на вопросе предупреждения физического или психического принуждения в отношении свидетелей и потерпевших, совершаемого с целью заставить последних отказаться то дачи показаний (либо дать ложные показания) по уголовным и гражданским делам.

То, что эта проблема стоит в нашем обществе весьма остро, специально доказывать не надо - для этого достаточно, что называется, включить телевизор и посмотреть криминальные новости.

В докладе Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2001 год отмечалось, что новый Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации несколько расширил процессуальные гарантии безопасности свидетеля и потерпевшего как участников: уголовного процесса - при этом были учтены ранее высказывавшиеся предложения. Так, например, следователь с согласия прокурора может вынести постановление о сохранении в тайне данных о потерпевшем, его представителе или свидетеле. В таких случаях указывается псевдоним участника следственного действия и приводится образец его подписи, который он будет использовать в протоколах следственных действий с его участием.

 Предусмотрена возможность по письменному заявлению лиц, в адрес которых имеют место угрозы насилия, вымогательства и других преступных действий, производить контроль и запись их телефонных и иных переговоров.

В целях обеспечения безопасности участников процесса, предъявление лица для опознания по решению следователя может быть проведено так, чтобы подозреваемый не видел опознающего. В интересах участников судебного разбирательства, их близких родственников допускается закрытое судебное заседание. Суд вправе провести допрос потерпевшего или свидетелей в условиях, исключающих визуальное наблюдение их другими участниками процесса.

Однако этих мер недостаточно, о чем указывалось в специальной литературе.

Так, С.А. Ворожцов предлагает, чтобы на время допроса в судебном заседании потерпевших и свидетелей, в протоколах допросов которых на предварительном следствии записаны показания, изобличающие обвиняемых, судья вправе удалить подсудимых из зала судебного заседания и допрашивать свидетелей и потерпевших в отсутствие подсудимых. Необходимость такой новеллы в уголовном процессе автор обосновывает тем, что потерпевшие и свидетели отказываются от показаний или изменяют показания в пользу подсудимых под давлением или в результате подкупа со стороны подсудимых или иных заинтересованных лиц. С другой стороны, М.М. Мельниковский отмечает, что выполнение рекомендации удалять из зала судебного заседания подсудимого на время допроса таких потерпевших и свидетелей может привести к упразднению основных демократических принципов осуществления правосудия.

Представляется, что допрос потерпевших и свидетелей нужно проводить без удаления подсудимых из зала судебного заседания, но с применением к ним других мер безопасности. Кроме проведения судебного разбирательства в закрытом заседании уместно предусмотреть отобрание подписки от участников судебного разбирательства о неразглашении его данных, удаление из зала заседания свидетелей непосредственно после их допросов, если в их присутствии больше нет необходимости.

Уместно засекречивание адресных данных свидетеля и потерпевшего и, как это предлагалось в проекте закона «О борьбе с организованной преступностью», допрос сотрудников правоохранительных органов, которым информация доказательственного характера стала известна от осведомителей, без вызова последних в суд. Высказывалось предложение о применении этой меры не только в отношении лиц, негласно сотрудничающих с правоохранительными органами, но и в отношении других свидетелей. Это лишь небольшой перечень мер, направленных на ограждение свидетелей и потерпевших при осуществлении правосудия. В любом случае, эта проблема должна решать комплексно, на основе соответствующей законодательной,, базы и, что особенно важно, реальной деятельности правоохранительной системы.

Нужны реальные гарантии, позволяющие обеспечить безопасность свидетелей, потерпевших, иных граждан, содействующих уголовному правосудию.

Среди таких мер следует предусмотреть оборудование квартир охранной сигнализацией, замену документов, номеров телефонов и государственных автомобильных номеров, выделение защищаемым лицам оружия и средств индивидуальной защиты, связи и оповещения об опасности.

В особых случаях свидетелю или потерпевшему временно может быть предоставлено другое жилое помещение или обеспечено переселение его на иное постоянное место жительства, предоставлено новое место работы или учебы, а также личная охрана в случае угрозы жизни и здоровью.

В подавляющем большинстве цивилизованных стран приняты и довольно успешно реализуются программы «защиты свидетелей».Думается, что зарубежный опыт будет весьма полезен в российских условиях при разработке, принятии и исполнении федеральной программы (либо Федерального Закона) по защите потерпевших, свидетелей и других участников уголовного процесса.

В любом случае, обеспечивать безопасность свидетелей и потерпевших необходимо по целому ряду причин (прежде всего - ради того, чтобы эти лица жили в буквальном смысле) - и среди этих причин далеко не последней является защита интересов самого правосудия в Российской Федерации и цивилизованного статуса нашей страны.

 

Кузнецов В.М.