Квалификации преступлений с учетом признаков потерпевшего в Особенной части УК РФ (статья)

Квалификация преступления в теории уголовного права - это «установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой».О важном значении для социально-политической и юридической оценки совершенного общественно опасного деяния и лица, его совершившего, говорит тот факт, что к настоящему времени опубликованы крупные работы и отдельные статьи юристов ученых по общей теории квалификации преступлений, а также квалификации отдельных видов преступлений.

В рамках анализа Общей части уголовного права, а также отдельных видов преступлений вопросам юридической оценки содеянного, где потерпевший и признаки, его характеризующие в различных элементах состава, имеют уголовное значение, в правовой литературе уделено определенное внимание. Наибольшее количество работ в плане исследуемой темы посвящено вопросам квалификации преступлений, в которых неправомерное поведение потерпевшего физического лица выступает признаком состава преступления, поэтому на анализе этих составов не будем останавливаться.

Интересные рекомендации по оценке личности и поведения потерпевшего для квалификации некоторых преступлений даются в разъяснениях высших судебных органов бывшего Советского Союза и Российской Федерации.

Здесь будут рассмотрены особенности квалификации отдельных преступлений, предусмотренных в УК, с учетом тех аспектов потерпевшего, которые являются проблемными в теории и практике применения уголовного закона.

Органическая связь потерпевшего с объектом преступления требует тщательного уяснения всех признаков, определяемых законодателем, относящихся к его личности. Правильное определение социальных свойств потерпевшего - одна из гарантий предотвращения ошибок в квалификации преступления.

В соответствии со ст. ст. 21, 23 Конституции РФ каждый гражданин имеет право на уважение и защиту его чести и достоинства. В плане конституционного положения не является исключением для охраны уголовно-правовыми методами и личность малолетнего и психически больного.

В диспозициях ст. ст. 129, 130 УК говорится о личности человека, чьи честь и достоинство опорочены. Личность - понятие многогранное, и его важнейшим элементом является понимание общественной значимости своих поступков и поступков, совершаемых в отношении него. Личностный характер анализируемых преступлений подчеркивается и в отечественной уголовно-правовой литературе дореволюционного периода.

Если ущемление чести как общественной оценки личности, меры социальных, духовных качеств гражданина, члена общества и достоинства как внутренней самооценки собственных качеств, способностей, своего общественного значения не осознается потерпевшим - психически неполноценным человеком или ребенком - оснований для квалификации содеянного как преступления нет. И в данном случае правы те ученые, которые отрицают возможность признания такого психически больного или малолетнего потерпевшими от преступлений против чести и достоинства. Однако, как показывают многочисленные исследования потерпевших от преступлений через призму психиатрии и психологии, не каждый душевнобольной и малолетний лишен возможности осознавать социальную значимость совершаемых в отношении него поступков. Сам по себе факт наличия у человека психического заболевания не является достаточным основанием для утверждения, что психически больной не может быть потерпевшим от преступления против чести и достоинства, поскольку заболевание может находиться на стадии ремиссии.

Судебной практике известны случаи, когда тяжкое психологическое заболевание у потерпевшей на протяжении 20 лет находится в состоянии стойкой и высококачественной ремиссии и она способна правильно воспринимать и воспроизводить значимые для дела обстоятельства.

По изученным нами 100 уголовным делам в Дальневосточном и Северо-Кавказском регионах не было ни одного случая, когда потерпевшим в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 130, 131 УК РСФСР, был признан малолетний или психически больной.

Возвращаясь к малолетнему потерпевшему, следует отметить, что ребенок 5-7 лет может не осознавать общественной значимости унижения его чести и достоинства или распространения в отношении него заведомо ложных измышлений, однако неосознание тех же действий, совершенных в отношении 12-14 - летнего ребенка при нормальном развитии, вызывает некоторые сомнения.

Таким образом, в тех случаях, когда лицо, страдающее психическим заболеванием, или малолетний способен осознавать общественную значимость совершенного в отношении него противоправного действия, нет оснований для непризнания их потерпевшими в уголовно-правовом смысле и не квалификации содеянного по ст. ст. 129, 130 УК. Иной подход к данной проблеме противоречит Конституции РФ.

Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР № 4 от 25 сентября 1979 года (в редакции постановления Пленума № 10 от 25 октября 1996 года) «О практике рассмотрения судами жалоб и дел о преступлениях, предусмотренных ст. 112, ч.1; ст. 130 и 131 УК РСФСР» по данному вопросу ничего не говорит, хотя разъяснение по нему высшего судебного органа страны представляется целесообразным. Принимая во внимание сказанное выше, при выработке руководящего разъяснения по делам о преступлениях против чести и достоинства Пленуму Верховного суда было бы целесообразней в содержание постановления включить текст следующего содержания:

«Потерпевшими от клеветы и оскорбления могут быть малолетние или психически больные, способные осознавать общественную значимость совершенного в отношении них деяния».

Неоднозначную оценку в судебной практике получает понятие «беспомощное состояние».

В частности, в п. 3 постановления №11 Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 года «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации указано, что изнасилование (ст. 131 УК РФ) и насильственные действия сексуального характера следует признавать совершенным с использованием беспомощного состояния потерпевшего лица в тех случаях, когда оно в силу своего физического или психического состояния (слабоумие или другое психическое расстройство, физические недостатки, иное болезненное либо бессознательное состояние; малолетний или престарелый возраст и т.п.) не могло понимать характера и значение совершаемых с ним действий либо оказать сопротивление виновному лицу. При этом лицо, совершая изнасилование либо насильственные действия сексуального характера, должно осознавать, что потерпевшее лицо находится в беспомощном состоянии. Руководствуясь данным разъяснением, суды по делам об изнасиловании признают преступное посягательство на половую свободу женщины во время сна или в тяжелой степени опьянения, как совершенное в беспомощном состоянии. О признании таких лиц, находящимися в беспомощном состоянии, имеется прямое указание в данном постановлении Пленума. При этом подчеркнуто, что степень опьянения должна быть такой, чтобы лишала потерпевшую возможности оказать сопротивление виновному. Для признания того обстоятельства, что жертва находилась в беспомощном состоянии, не имело значения, привел ли женщину в такое состояние сам виновный или она находилась в беспомощном состоянии независимо от его воли. В статьях 124, 125, 131, 132 УК РФ беспомощное состояние потерпевшего прямо предусмотрено в качестве конститутивного признака состава этих преступлений, определяющего обстановку или способ их совершения, а также в качестве обстоятельства, отягчающего ответственность, особо характеризуя жертву преступления (п. «в» ч. 2 ст.105; п. «в» ч. 2 ст.111; п. «г» ч. 2 ст. 117; ч. 2 ст.120 и п. «з» ст. 63 УК РФ). Однако после принятия Уголовного кодекса РФ судебная практика стала колебаться при определении понятия «беспомощное состояние». Особенно это характерно по делам об убийстве, где этот признак выступает в качестве квалифицирующего обстоятельства. В одних случаях суды расширительно понимают беспомощность, в других случаях трактуют данное понятие узко. Не всегда последовательна в этом плане и практика Верховного Суда РФ.

Так, по делу Р. судебная коллегия Верховного Суда РФ указала, что убийство спящего потерпевшего путем нанесения ему трех ударов топором по голове обоснованно квалифицировано по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ, как убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии. Противоположное решение принято Президиумом Верховного Суда РФ по делу Т., в постановлении которого указано, что убийство спящего нельзя отнести к беспомощному состоянию лица в том понимании, какое содержится в диспозиции п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ, поскольку сон является необходимым и физиологически обусловленным состоянием человека. Очевидно, что последнее решение нельзя признать бесспорным.

В научной и учебной юридической литературе под беспомощным состоянием понимается такое состояние, когда « лицо - вследствие своего физического или психического состояния, вызванного малолетним или престарелым возрастом, физическими недостатками, болезнью, в том числе и душевной, временной потерей или ослаблением сознания, не могло оказать сопротивления виновному или не понимало характера совершаемых им действий по лишению жизни». В другом случае высказывается точка зрения, что к лицам, находящимся в беспомощном состоянии, необходимо относить больных, престарелых, малолетних, которые не в силах оказать сопротивление виновному, а также лиц, находящихся в бессознательном состоянии, в сильной степени опьянения, спящих и т.д., когда виновный, сознавая это, совершает убийство.

Такое понимание беспомощного состояния в научной литературе вызывает сомнения в правильности практики отдельных судов, в том числе и Верховного Суда РФ, когда не признается беспомощным состояние лица, убитого в состоянии сна или тяжелой степени опьянения, хотя для виновного очевидно, что потерпевший в этом состоянии не может оказать ему никакого сопротивления.

X., в связи с допускавшимся в отношении него со стороны К. физического насилия и унижения чести и достоинства, решил убить его. С этой целью X. нанес спавшему К. сильный удар острым концом металлической кирки в височную область головы, причинив тяжкий вред его здоровью, опасный для жизни в момент причинения.

Определением Военной коллегии Верховного Суда РФ приговор изменен, и действия X. переквалифицированы со ст. 30 и 105, ч. 2 п. «в» УК РФ на ст. 30 и 105, ч. 1 УК РФ. В указанном определении отмечено, что суд, признав X. виновным в убийстве лица, заведомо находящегося в беспомощном состоянии, допустил ошибку в оценке физического состояния потерпевшего, такая трактовка произошедшего противоречит требованиям закона и рекомендациям постановления №1 Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 года « О судебной практике по дела об убийстве». Лица, находящиеся в состоянии сна, к таковым не отнесены.

В приведенном выше постановлении Президиума Верховного Суда РФ по делу Т. и в определении Военной коллегии по делу X. допущена одна и та же ошибка.

Так, они не учитывают, что в русском языке: «сон - это наступающее через определенные промежутки времени физиологическое состояние покоя и отдыха, при котором полностью или частично прекращается работа мозга»; «сон - состояние, при котором почти полностью прекращается работа сознания снижаются реакции на внешние раздражения».

Очевидно, что любой человек, в том числе и потерпевшие по делам Т. И X., не могли оказать сопротивления во время сна, поскольку в таком состоянии у них мозг полностью или частично не работая, и именно это обстоятельство, очевидное для виновного, и было использовано им для достижения преступного результата. Кроме того, следует отметить, что в русском языке беспомощный - это человек, нуждающийся в помощи, не способный сам делать что-нибудь для себя. Бесспорно, что потерпевший во время сна не может ничего сделать для самого себя, в том числе и оказать сопротивление лицу, посягающему на его жизнь.

В другом случае отдельными судами не признается убийством лица, находящегося заведомо для виновного в беспомощном состоянии, если это лицо находилось в состоянии опьянения. Сам по себе факт нахождения в состоянии опьянения не является безусловным основанием для квалификации содеянного по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ, даже если обстоятельство это было очевидно для виновного.

Так, согласно методическим указаниям, утвержденным заместителем министра здравоохранения СССР 2 сентября 1966 года №06-14\33-14 «Медицинское освидетельствование для установления факта употребления алкоголя и состояния опьянения», в зависимости от характера и выраженности клинических проявлений, выделяют легкую, среднюю и тяжелую степень алкогольного опьянения, а также алкогольную кому.

При тяжелой степени алкогольного опьянения наблюдаются тяжелые расстройства психической деятельности (нарушения ориентировки, резкая заторможенность, сонливость, малая доступность контакту с окружающими, непонимание смысла вопросов, отрывочные бессмысленные высказывания); тяжелые двигательные и нервно - мышечные нарушения (неспособность самостоятельно стоять и выполнять целенаправленные действия). При алкогольной коме отсутствуют признаки психической деятельности (бессознательное состояние отсутствие реакций на окружающее). Очевидно, что лицо, находящееся в тяжелой степени опьянения и в алкогольной коме, лишено возможности оказать какое-либо сопротивление. При таких обстоятельствах квалификация по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ не исключается, но опубликованная практика по конкретным делам свидетельствует, что Верховный Суд Российской Федерации занимает иную позицию.

Учитывая сказанное,  предлагаем внести изменения в п. 7 постановления №1 Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 года «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ), изложив его в следующей редакции:

«По п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии) надлежит квалифицировать умышленное причинение смерти потерпевшему, неспособному в силу своего состояния защитить себя, оказать активное сопротивление виновному, когда последний, совершая убийство, сознает это обстоятельство. К лицам, находящимся в беспомощном состоянии, могут быть отнесены, в частности, физически и психически тяжелобольные, престарелые и малолетние, лица находящиеся в состоянии сна, а также в той или иной степени алкогольного, наркотического и др. опьянения».

Изучение практики применения уголовного закона показывает, что у судебно-следственных органов возникают трудности как в квалификации преступлений, предусмотренных статьями 107, 108 и 113, 114 УК РФ, так и в их разграничении. Наибольшие сложности возникают при проведении четкой границы между действиями, когда в общественно опасном поведении, на первый взгляд, содержатся как признаки необходимой обороны либо причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, так и состояние аффекта.

Анализируемые преступления отнесены законодателем к числу преступлений средней (ст. 107, 108) и небольшой (ст. 113, 114) тяжести. Основанием для их отнесения к числу менее опасных по сравнению с другими умышленными преступлениями, соответственно против жизни и здоровья, являются общие для этих составов объективные и субъективные факторы.

Объективное обстоятельство состоит в общественно опасном либо неправомерном, аморальном поведении потерпевшего. Последнее вынуждает ответную реакцию со стороны виновного.

В преступлениях, совершенных в состоянии аффекта, субъективное обстоятельство заключается в особом эмоциональном состоянии виновного, влекущем резкое сужение сознания и уменьшение волевой возможности по управлению поведением, а в преступлениях, связанных с превышением пределов необходимой обороны и задержанием лица, совершившего преступление, - в психическом состоянии, затрудняющем свободу функционирования сознания и воли, и в особых мотиве и цели.

При разграничении анализируемых преступлений в правовой литературе доминирующее значение придается мотиву действий виновного. Считается, что при превышении пределов необходимой обороны и задержании лица, совершившего преступление, мотивом выступает защита правоохраняемых интересов, тогда как при совершении преступления в состоянии аффекта мотивом является месть.

Существует также мнение, что в содержание побудительных сил лица превышающего пределы необходимой обороны, может входить не только мотив защиты, но и мотив мести, поэтому основное различие между составам! преступлений, предусмотренными ст. 107, 114 УК и ст. 108, 113 УК должы производится по факту оконченности посягательства со стороны потерпевшего

Критерием разграничения указанных преступлений, как полагают некоторые юристы, следует считать характер насилия, примененного потерпевшим.

Каждое из высказываний в правовой литературе по данному вопросу со держит рациональное зерно и может служить одним из критериев разграничения анализируемых статей Уголовного кодекса. Однако в судебной практик при рассмотрении конкретных уголовных дел порой бывает недостаточно проводить грань между действиями, совершенными в состоянии аффекта, и действиями, совершенными с превышением пределов необходимой обороны, по одному, лишь отдельно взятому, признаку субъективной стороны состава в виде цели или мотива преступления либо же по единичным признакам объективной стороны состава, таким, как оконченность общественно опасного посягательства или характер насилия, примененного потерпевшим. Поэтому оценивать всегда приходится в совокупности как объективные, так и субъективные признаки содеянного.

В соответствии с ч. 1 ст. 37 УК не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, то есть при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно-опасного посягательства, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны.

Из приведенной нормы закона следует, что оборона признается правомерной при наличии совокупности объективных и субъективных признаков, характеризующих посягательство и защиту. Отсутствие хотя бы одного из них либо исключает состояние необходимой обороны, либо свидетельствует о превышении ее пределов.

Важнейшим условием правомерности обороны является общественнс опасный характер посягательства. Закон не требует, чтобы оно было обязательно преступным. Защита (оборона) возможней против таких действий, которые подпадают под признаки уголовно-наказуемых по одним лишь объективным признакам (против нападения со стороны невменяемого либо со стороны лица действовавшего при наличии ошибки, устраняющей его вину и т.п.).

При построении подразделения в казарме М. случайно наступил на нор К., который в связи с этим непроизвольно оттолкнул от себя М. Последний вы ражая недовольство действиями К., нанес ему несколько ударов кулаком по лицу, разбив его до крови. В ответ К. ударил М. кулаком по лицу, причинив ем; перелом нижней челюсти.

Из показаний самого К. и свидетелей видно, что М. по незначительном поводу стал избивать К. и последний, защищаясь, ударил обидчика один ра кулаком по лицу. Потерпевший М. подтвердил данные обстоятельства, указав при этом, что, несмотря на появление крови на лице К., он вновь стал «наступать» на него, и именно в этот момент К. ударил его кулаком по лицу. Из показаний потерпевшего также следует, что он и в дальнейшем пытался продолжить насилие в отношении К., но его действия пресекли сослуживцы. При таких обстоятельствах непризнание действий М. общественно опасным посягательством было ошибочным. Это и указал в своем определении окружной военный суд.

Аналогичным образом законодатель (ч. 1 ст. 38 УК) не признает преступным и причинение лицу вреда при его задержании для доставления органам власти и пресечения возможности совершения им новых преступлений, если иными средствами задержать такое лицо не представилось возможным и при этом не было допущено превышения необходимых для этого мер.

Закон (ст. 24.УК РФ) виновным в преступлении признает лицо, совершившее деяние умышленно или по неосторожности, поэтому установлению содержания мотива и цели действий виновного при превышении пределов необходимой обороне, превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, в состоянии сильного душевного волнения, следует уделить особое внимание.

На это обстоятельство обращалось внимание и в постановлении № 14 Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 года «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств», в котором отмечается, «что для преступлений, совершенных в состоянии внезапно возникшего душевного волнения, характерно причинение вреда потерпевшему не с целью защиты и, следовательно, не в состоянии необходимой обороны»

Правомерным, например, следует считать действия П., который задержал хулигана при следующих обстоятельствах. Пьяный И. стал стучать в дверь квартиры семьи П., и, когда последний открыл дверь, в циничной форме заявил, что любит его жену и желает с ней интимной связи. При этом нецензурно выражался, угрожал П. убийством, разбудил его семилетнюю дочь. Подошедший к этому времени знакомый И. гражданин Ф. увел его из квартиры П. Через короткое время И. вновь вернулся на квартиру П., где продолжал хулиганские действия, а затем, выйдя на улицу, стал приставать к прохожим гражданам. Пытаясь задержать И. с целью пресечения его преступного поведения, П. ударил его ногой в грудь, после чего, лишенный возможности сопротивления, И. был доставлен в органы милиции.

Признавая причинение вреда лицу, совершившему преступление, и необходимую оборону правомерными действиями, законодатель полагает, что мотивами и целями в первом случае выступают задержание преступника, доставление его в органы власти и пресечение возможности совершения им новых преступлений, а во втором случае - защита объектов уголовно-правовой охраны от реально осуществляемого либо готовящегося общественно опасного посягательства. К тому же, если лицо одновременно находилось в состоянии сильного душевного волнения, то этот факт не имеет самостоятельного уголовно-правового значения в связи с тем, что есть обстоятельство, исключающее преступность деяния, предусмотренное ч. 1 ст. 37 УК РФ или же ч. 1 ст. 38 того же УК. По такому же пути идет и судебная практика.

С. признан виновным в причинении тяжкого вреда здоровью в состоянии аффекта. Это преступление, согласно приговору совершено им при следующих обстоятельствах.

Престарелый С. пришел домой к братьям К., Владимиру и Василию, с просьбой оказать содействие при вспахивании его огорода. В это время пьяный Владимир беспричинно стал придираться, оскорблять и избивать С. Повалив С.на пол, он сел на него, ударил коленом по лицу, ручкой кухонного ножа - по голове, вырвал клок волос, приставлял нож к горлу и угрожал расправой. Затем Владимир, приставив нож к спине С, повел его к выходу из дома. Последний, опасаясь за свою жизнь, выбил из его рук нож и нанес им Владимиру два ранения, причинив тяжкий вред его здоровью.

По протесту заместителя Генерального прокурора РФ Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда России приговор в отношении С. отменила, а уголовное дело прекратила. При этом она, не придавая самостоятельного юридического значения состоянию сильного душевного волнения С, указала в определении, что осужденный правомерно защищал свою жизнь и здоровье от нападения К., сопряженного с насилием и непосредственной угрозой применения насилия, он находился и действовал в состоянии необходимой обороны и ее пределов не превысил.

Совершение действий, предусмотренных нормами Особенной части Уголовного кодекса России, в состоянии аффекта при отсутствии признаков необходимой обороны и причинение вреда лицу, совершившему преступление, являются уголовно-наказуемыми. Закон предусматривает лишь смягчение наказания, если преступление совершено под влиянием сильного душевного волнения.

В преступлениях, предусмотренных ст. 107, 113 УК, обязательным признаком, относящимся к объективной стороне, является обстановка, которая характеризуется насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего. Внешне такое поведение потерпевшего выглядит как «провокация» преступления. Рассматриваемые преступления совершаются в результате фактически учиненных или уже оконченных противоправных или аморальных действий (бездействий) потерпевшего.

Обстановка в смысле ст. 108, 114 УК РФ порождает состояние необходимой обороны, которая отличается общественно опасным посягательством со стороны потерпевшего. В частности, обстановку преступления может составлять посягательство, состоящее в возможности немедленно причинить вред личности и правам обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства. Совершение этих преступлений всегда связано с нахождением виновного в обстановке посягательства, следует иметь в виду, что она возможна не только, когда нападающий замахивается, наносит удары, продолжает избиение или иное насилие, но и в случаях возникновения и сохранения реальной опасности нападения. Как превышение пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства.

В качестве примера можно привести дело М., который совместно с такими же, как и он, несовершеннолетними, в том числе и с 3., распивал спиртные напитки. В процессе пьянки 3. стал приставать к М., ударил его ногой по колену, схватил за шею и прижал к стене. Подростки стали оттаскивать 3. от М. Воспользовавшись этим последний дважды ударил 3. ногой, а когда тот упал еще два раз ударил его ногой в живот. Последними двумя ударами здоровью потерпевшего причинен тяжкий вред. Не оспаривая нанесения четырех ударов, М. объяснил, что первые два удара он нанес, защищаясь, так как 3. схватил его за шею и душил, а другой рукой бил по лицу.

Действия М., который дважды ударил ногой нападавшего на него и физически превосходящего его 3., суд обоснованно расценил как правомерные. Что же касается двух последних ударов, то М. признал, что нанес их, поскольку был зол на 3. и, кроме того, боялся, что тот поднимется и вновь набросится на него. При таких обстоятельствах содеянное М. было квалифицировано как причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны.

Для ответственности за преступления, совершенные при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, характерно явное несоответствие мер задержания характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым лицом преступления и обстоятельствам задержания. Поэтому по частям 2 статей 108, 114 УК РФ, в зависимости от условий и обстановки задержания, надлежит квалифицировать соответственно лишение жизни, причинение тяжкого или средней тяжести вреда при задержании лица, совершившего соответственно особо тяжкое, тяжкое, средней тяжести или небольшой тяжести преступление, а также осужденного за такие преступления, когда эти лица ставят под угрозу безопасность третьих лиц или оказывают сопротивление тем, кто осуществляет их задержание и правомерно применяет насилие, однако при этом допускает превышение мер, необходимых для задержания указанных лиц.

В судебной практике встречаются случаи, когда лицо, отражая с превышением пределов необходимой обороны посягательство на объекты уголовно-правовой охраны, одновременно находится в состоянии аффекта. Такие действия получают неоднозначную юридическую оценку в судебной практике, в том числи и высших судебных органов страны.

И. признан виновным в убийстве С. в состоянии внезапно возникшего душевного волнения, в убийстве М. в связи с выполнением ею общественного долга.

Как показал в судебном заседании И., с потерпевшими, которые были соседями по дому, у него сложились неприязненные отношения, поскольку они систематически пьянствовали, устраивали скандалы, дебоши, мешая нормальному отдыху граждан. Накануне преступления его жена взволнованно сообщила ему, что С. публично оскорбил ее без какого-либо повода. На следующий день он пошел к соседям, чтобы устыдить их за недостойное поведение. Будучи в нетрезвом состоянии, С. и М. стали его оскорблять и избивать. С. несколько раз ударил его ножом, М. же замахивалась столовой вилкой. Опасаясь за свою жизнь, действуя «как в гипнозе», он отбивался табуретом. Он пришел в себя от хрипа М., лежавшей в крови. Указанные показания осужденного, согласно определению Судебной коллегии по уголовным дела Верховного Суда РФ, не опровергнуты, а напротив, подтверждены доказательствами по делу, поэтому содеянное И. в отношении М расценены как убийство, совершенное в состоянии аффекта, вызванного длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим аморальным поведением потерпевших, усугубленной их противоправными действиями в момент конфликта.

При обстоятельствах, приведенных в определении Судебной коллегии Верховного Суда РФ, правильность юридической оценки действий И., как убийство С. и М, совершенное в состоянии аффекта, вызывает сомнение. И. имел идеальную совокупность двух смягчающих обстоятельств, состояние необходимой обороны с возможным превышением ее пределов и состояние сильного душевного волнения. П., отражая общественно опасное посягательство С, который наносил ему удары ножом, и М, которая замахивалась на осужденного вилкой находился не только в состоянии необходимой обороны, но и в состоянии сильного душевного волнения. Наличие у субъекта преступления указанных двух состояний образно показал сам осужденный, пояснивший, что он действовал, «опасаясь за свою жизнь», « как в гипнозе», поэтому содеянное им следовало квалифицировать по ст. 108 ч. 1 УК РФ как убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны. Что же касается состояния сильного душевного волнения, то оно должно было быть учтено в соответствии со ст. 61 УК в качестве обстоятельства, смягчающего наказание виновному.

Правильность изложенной позиции подтверждается и сравнительные анализом санкций статей 107 и 108 Уголовного кодекса. Так, убийство, совершенное в состоянии аффекта, законодатель признает более общественно опасным и предусматривает за него наказание в виде ограничения свободы на срок до трех лет или лишение свободы на тот же срок. В то же время за убийство совершенное при превышении пределов необходимой обороны определено наказание в виде ограничения свободы до двух лет и соответственно лишение свободы на этот же срок.

Таким образом, разграничение преступлений, предусмотренных ст. 107, 113 и 108, 114 УК РФ следует проводить с учетом всех объективных и субъективных признаков содеянного.

Право на необходимую оборону имеют в равной мере все лица независимо от их профессиональной или специальной или иной подготовки и служебного положения. Это право принадлежит лицу независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью к другим лицам или органам власти, указанное положение не распространяется на анализируемые преступления.

С учетом действия нового Уголовного кодекса более трех лет высшему судебному органу страны Пленуму Верховного Суда Российской Федерации целесообразно было бы дать разъяснения как по вопросам, затронутым нами выше, так и по обстоятельствам, исключающим преступность деяния, принимая во внимание, что такие разъяснения последний раз давались правоприменителю более свыше 20 лет назад в период действия УК 1960 года.

В ряде случаев в судебной практике сложность представляет правильное определение оценочных признаков объективной стороны должностных преступлений, относящихся к потерпевшему от преступления, т.е. насколько серьёзны нарушения прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства для признания их существенными. Для уяснения этого вопроса в каждом конкретном случае необходимо учитывать не только число потерпевших по делу, но и степень причинённого им вреда, степень отрицательного влияния на деятельность учреждения, организации и др.

М., проявляя недовольство тем, что подчинённый рядовой К. не принёс ему чай, нанес потерпевшему несколько ударов деревянной указкой по телу, е рукой - по голове и телу. От ударов К. упал и ударился головой о бетонный пол, следствием чего явилась закрытая черепно-мозговая травма с сотрясением головного мозга - лёгкий вред здоровью, вызвавший кратковременное его расстройство.

Суд пришёл к обоснованному выводу, что подсудимый с применением насилия совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий, повлекшие существенное нарушение прав и законных интересов гражданина, и квалифицировал эти действия по п. «а» ч. З ст. 286 УК РФ.

В другом случае определение наличия данного оценочного признака вызвало затруднения.

Д. был осуждён по ч.1 ст. 286 УК РФ. Он признан виновным в том, что, не имея права на управление каким-либо транспортным средством, самовольно взял на себя управление автомобилем УАЗ-3151 и, не справившись с управлением; допустил опрокидывание машины, в результате чего находившиеся в машине рядовой Б. и гражданка Б-о получили множественные телесные повреждения, по степени тяжести относящиеся к категории повреждений, причинивших лёгкий вред здоровью. Был повреждён и принадлежащий войсковой части автомобиль. Ущерб составил 1048 руб.

Представляется, что данное решение не основано на правильном понимании признаков, характеризующих потерпевшего от преступления в анализируемом составе. В действиях Д. в указанной ситуации нет признака существенного нарушения прав и законных интересов граждан, поскольку лёгкий вред здоровью, причинённый потерпевшим в результате дорожно-транспортного происшествия, не может быть отнесён к существенному вреду, ввиду того, что Д. причинил указанный вред по неосторожности. Этот вред не является признаком основного либо квалифицированного состава нарушения правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств; нарушения правил вождения или эксплуатации машин, а также превышения должностных полномочий. Ущерб, связанный с повреждением автомобиля, в данном случае также не может расцениваться как существенное нарушение охраняемых законом интересов государства. Следовательно, оснований для признания потерпевшим государство не имеется.

Изучение уголовных дел показывает, что отдельные судьи испытывают трудности в правильном определении объема насилия по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 286 УК РФ.

Конструкция ч.1 ст. 286 УК РФ сформулирована законодателем как совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства.

В юридической литературе утверждается, что чаще всего при превышении должностных полномочий существенное нарушение прав и законных интересов граждан может выражаться в причинении физического вреда личности.

Возникает вопрос, какой объем насилия должен быть применен виновным, чтобы его действия получили юридическую оценку по ч. 1 ст. 286 УК РФ, учитывая, что в п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ законодатель выделил в качестве самостоятельного квалифицирующий признак «с применением насилия или угрозой его применения»? Для правильного ответа на поставленный вопрос необходимо проанализировать ряд норм УК РФ, разъяснения высших судебных органов страны и правовую литературу по данному вопросу.

В п. 12 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 года «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти и служебных полномочий, халатности и должностном подлоге» разъясняется, что под применением насилия следует понимать такие действия виновного, когда они сопряжены с нанесением потерпевшему побоев, причинением телесных повреждений, физической боли, а также ограничением его свободы.

В русском языке термин «насилие» означает: применение физической силы к кому-нибудь; принудительное воздействие на кого-либо, что-нибудь; притеснение, беззаконие, существующее где-нибудь. Исходя из анализа п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ, можно сделать вывод о том, что под «применением насилия» следует понимать причинение потерпевшему следующих повреждений: тяжкого, средней тяжести, легкого вреда здоровью, нанесение побоев и истязания.

Таким образом, логично полагать, что объем физического вреда при квалификации действий виновного по ч. 1 ст. 286 УК РФ должен быть менее объема насилия, предусмотренного ст. 116 УК РФ и п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ.

В статье 116 УК РФ уголовно-наказуемыми признаются действия, связанные с нанесением побоев или совершением иных насильственных действий, причинивших физическую боль.

Согласно Правилам судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений (Приложение к приказу Минздрава СССР №1208 от 11.12.1978 г.) побои не составляют особого вида повреждений. Они характеризуются нанесением многократных ударов. Если в результате побоев на теле потерпевшего остаются повреждения, их оценивают по степени тяжести.

В юридической литературе понятие побои определяется по-разному.

Так, под побоями понимаются множественные (более одного) удары, сопряженные с причинением потерпевшему физической боли, но не повлекшие причинения вреда здоровью. В другом источнике нанесение многократных ударов (три и более раза) предлагается признать побоями.

В судебной практике нанесение более трех ударов считается многократным. Последнее понимание побоев соответствует смыслу уголовного закона.

Для правильного определения данного понятия следует обратиться к анализу нескольких терминов в русском языке. Так, «многократный» обозначает много раз повторяющийся или повторенный»; «множество» - очень большое количество кого-нибудь, чего-нибудь; «неоднократный» - производимые не один раз.

По сложившейся судебной практике под несколькими ударами понимаются один-два или два-три удара; четыре пять и более ударов оценивается как множество. Следовательно логично предположить, что к побоям, по смыслу закона, следует отнести многократные (более трех) ударов.

Кроме того, насильственные действия, причинившие физическую боль, о которых идет речь в статье 116 УК РФ, должны быть по их объему равны побоям.

При квалификации действий виновного по чЛ ст. 286 УК РФ объем насилия, как правило, может выразиться в нанесение одного или двух ударов, не повлекших последствий, пощечины, одного двух ударов ладонью, двух-трех толчков, причинивших физическую боль, в принуждении к занятию различными физическими упражнениями, которые доставляют боль и т. д.

Применение указанного объема насилия виновным в отношении одногс военнослужащего один раз не является безусловным основанием квалификации действий по ч. 1 ст. 286 УК РФ. Как правило, такое насилие сопровождается иными преступными действиями, совокупность которых образует существенное нарушение законных прав потерпевшего.

В тех случаях, когда насилие, по объему охватываемое ч.1 ст. 286 УК РФ совершается одновременно или в разное время в отношении нескольких военнослужащих, либо же - неоднократно в отношении одного военнослужащего то такие действия без каких-либо побочных нарушений прав потерпевших сами по себе могут признаваться существенным нарушением прав и законных интересов граждан.

В контексте обсуждаемых вопросов о разграничении объема насилия необходимо обратиться и к ст. 336 ч. 2 УК РФ, предусматривающей уголовную ответственность за оскорбление подчиненным начальника, а равно начальником подчиненного в связи с исполнением обязанностей военной службы.

Понятие оскорбление раскрыто в ст. 130 УК РФ, под ним понимается унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме.

Под унижением чести и достоинства применительно к ст. 336 УК РФ следует понимать отрицательную оценку личности потерпевшего как военнослужащего и гражданина, унижение его репутации в глазах окружающих, дискредитацию его человеческого достоинства и воинского звания.

Унижение чести и достоинства по способу совершения может быть устным, письменным либо путем различных действий (плевок, пощечина, один -два удара, несколько (два-три) толчков, хватание за обмундирование, срыв погон, пуговиц и других знаков различия. В тех случаях, когда указанные действия совершаются в отношении нескольких военнослужащих одновременно или в разное время либо в отношении одного военнослужащего неоднократно, эти действия с учетом конкретной обстановки могут быть расценены как существенное нарушение охраняемых законом прав и интересов военнослужащих и квалифицированы по ч. 1 ст. 286 УК РФ.

Примером неправильной оценки объема физического насилия, предусмотренного ст. 286 УК РФ, является следующее уголовное дело.

Ч., будучи недоволен тем, что подчиненный М. не выполнил его требований по выносу мусора из спального помещения, нанес Миронову один удар ладонью по лицу, чем причинил последнему физическую боль. Эти действия Ч. суд квалифицировал по п. «а» ч.З ст. 286 УК РФ по признаку применения насилия.

Окружной военный суд, рассмотрев дело в порядке надзора, приговор изменил по следующим основаниям.

Так как Ч. нанес потерпевшему М. только один удар ладонью по лицу, не повлекший каких-либо телесных повреждений, то его действия не могли быть расценены как насилие применительно к п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ либо как существенное нарушение прав и законных интересов граждан применительно к ч. 1 ст. 286 УК РФ.

В связи с тем, что осужденный совершил действия по мотиву, связанному с военной службой, содеянное им по своему характеру не выходит за пределы оскорбления начальником подчиненного и подлежит квалификации по ч.2 ст.336 УК РФ. Окружной военный суд переквалифицировал содеянное осужденным на ч.2 ст. 336 УК РФ и в соответствии со ст.76 УК РФ освободил его от уголовной ответственности.

В другом случае при аналогичных обстоятельствах гарнизонный военный суд дал правильную юридическую оценку содеянному.

Органами предварительного следствия Я. обвинялся в том, что за самовольное оставление места несения службы нанес подчинённому ему дневальному по роте рядовому Б. удар ладонью по лицу. Содеянное им было квалифицировано по п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ как совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов гражданина, охраняемых законом интересов общества и государства, совершённых с применением насилия.

Суд пришёл к выводу, что с учетом отсутствия каких-либо последствий неправомерных действий Я. для потерпевшего фактически примененное насилие по своему характеру не выходит за пределы оскорбления начальником подчинённого и переквалифицировал его действия на ч.2 ст. 336 УК РФ.

Некоторые трудности в практике применения уголовного закона вызывают случаи квалификации преступлений, в которых в качестве обязательного признака в составе преступления законодателем предусмотрено правомерное поведение, однако в процессе совершения общественно опасного посягательства потерпевший поступает незаконно. Это касается тех случаев, когда действия виновного являются реакцией на незаконные действия лица, находящегося при исполнении служебных обязанностей.

После отказа рядового С. навести порядок в помещении младший сержант 3., настаивая на выполнении своего распоряжения, снял с пояса фляжку и дважды ударил ею С. по голове. В ответ на эти действия С, безразлично относясь к последствиям своих действий, ударил потерпевшего 3. штык-ножом в живот, причинив здоровью последнего тяжкий вред.

Эти действия С. судом квалифицированы по п.п. «б», «в» ч. 2 ст. 334 УК РФ как применение насилия в отношении начальника, совершённого во время исполнения им обязанностей военной службы, с применением оружия, с причинением тяжкого вреда здоровью.

Суд кассационной инстанции приговор изменил и переквалифицировал действия С. с п.п. «б», «в» ч. 2 ст. 334 УК РФ на ч. 1 ст. 111 того же УК. При этом в определении кассационной инстанции правильно указано, что, верно установив фактические обстоятельства содеянного С, суд первой инстанции дат его действиям неверную юридическую оценку.

По смыслу ст. 334 УК РФ предусмотренные ею преступления, посягал на установленный порядок воинской подчиненности, личность и здоровье начальника, затрудняют, а иногда и делают невозможным выполнение командиром (начальником) своих уставных обязанностей. В связи с этим привлечение и уголовной ответственности подчинённого за нанесение побоев или применении (иного насилия в отношении начальника возможно лишь в случае совершение начальником правомерных действий в интересах службы и в соответствии с требованиями воинских уставов.

Судом первой инстанции установлено, что действия С. были ответной реакцией на неправомерное поведение начальника 3. Об этом же свидетельствует и признание в приговоре противоправности действий потерпевшего в качестве обстоятельства, смягчающего наказание осужденного. Тем самым суд первой инстанции признал неправомерность действий, допущенных начальником - младшим сержантом 3. по отношению к подчинённому рядовому С, равно как и причинную связь этих противоправных действий с ответным насилием, примененным осужденным в отношении потерпевшего.

Таким образом, кассационная инстанция пришла к обоснованному выводу об отсутствии по делу оснований для квалификации содеянного осужденным по статье уголовного закона, предусматривающей ответственность за преступление против военной службы, поскольку при вышеприведенных обстоятельствах примененное С. насилие является преступлением против личности. Из приведенного примера видно, что правомерное поведение потерпевшего может выступать обязательным или квалифицирующим признаком состава преступления только лишь в тех случаях, если оно было законным. Когда лицо, охраняя общественный порядок или выполняя служебные обязанности, совершает противоправные действия, то противодействия им должны рассматриваться как общественно полезные (при наличии условий правомерности необходимой обороны).

Анализ судебной практики показывает, что, как правило, подобные ошибки возникают из-за переоценки признаков, относящихся к объективной стороне содеянного, и недооценки субъективной стороны преступления.

Встречаются ошибки в судебной практике, обусловленные неправильной оценкой взаимоотношений потерпевшего и виновного.

Так, неправильный вывод суда о служебной подчиненности виновного потерпевшему явился причиной ошибки в квалификации его действий по ст 334 УК РФ.

Военным судом матрос Т. был признан виновным в нанесении побоев начальнику во время исполнения последним обязанностей военной службы.

Дежурный по роте старший матрос М. обратился к Т. с требованием заправить кровать занятого служебными обязанностями одного из дневальных и в связи с отказом Т. сделать это ударил его кулаком в грудь. После этого Т., проходя по коридору казармы, снял с пожарного щита топор и нанес удар его обухом М. по спине, причинив физическую боль.

Давая юридическую оценку действиям виновного суд, ошибочно, без учета требований Устава внутренней службы Вооруженных Сил Российской Федерации, пришел к выводу о том, что М. являлся начальником для Т. и неправильно квалифицировал его действия по ч.1 ст.334 УК РФ.

Между тем в соответствии со ст.ст. 303 и 307 Устава внутренней службы лицо, исполняющее обязанности дежурного по роте, обладает властными полномочиями, то есть является начальником только для подчиненных ему на период службы дневальных, а не для всего личного состава роты. Не являлся старший матрос М. начальником для Т. и в соответствии с требованиями главы 2 этого Устава. Поскольку в момент нанесения подсудимым удара потерпевший М. находился при исполнении обязанностей военной службы, Флотский военный суд переквалифицировал содеянное Т. на ч. 1 ст. 335 УК РФ.

Ошибки другого характера встречаются в судебной практике в связи с неправильным определением взаимоотношений потерпевшего и виновного.

Военнослужащие С, Ч., К. и гражданин Ф. в квартире ночью распивали спиртные напитки. В процессе этого между Ф. и указанными военнослужащими возник конфликт из-за того, что Ф. не налили водки, и он стал возмущаться Используя этот незначительный повод, К., С. и Ч. вытащили Ф. на улицу и избили. Затем они посадили Ф. в машину, принадлежащую К., и повезли домой. Е пути Ф. стал угрожать военнослужащим расправой за то, что те избили его. Е связи с этим К. остановил машину, все вместе они вытащили Ф. из салона и стали вновь избивать его руками и ногами, а затем Ч., К. и С. поочередно, нанесли имевшимся у К. ножом удары Ф. в грудь и живот, причинив ему 31 рану, в т.ч. с повреждением сердца, обоих легких и желудка, от которых потерпевший на месте происшествия скончался. Органы следствия и суд, первоначальные действия осужденных в отношении Ф. квалифицировали как хулиганство, по ч. 2 ст.213 УК РФ, а последующие, связанные с убийством потерпевшего, по п. «ж» ч. 2 ст. 105, ч.2 УК РФ как умышленное убийство, совершенное группой лиц. С этой квалификацией согласился и суд первой инстанции.

Рассмотрев дело в кассационном порядке, Военная коллегия Верховного Суда РФ действия осужденных переквалифицировала с ч.2 ст. 213 УК РФ (хулиганство) на ст. 116 того же УК (нанесение побоев) по следующим основаниям. К., Ч., С. и Ф. длительное время вместе употребляли спиртные напитки, и именно в результате ссоры, возникшей на почве личных неприязненных отношений, они вывели Ф. на улицу и избили.

Поскольку события происходили глубокой ночью в отсутствии других людей, общественный порядок или чей-либо покой нарушены не были, а каких-либо телесных повреждений при этом избиении потерпевшему не было причинено, Военная коллегия нашла, что действия осужденных, связанные с этим эпизодом избиения Ф., подлежат переквалификации с ч. 2 ст. 213 УК РФ на ст. 116 того же УК.

Как видно из приведенного примера, неправильное определение судом характера взаимоотношений между потерпевшим и виновным, который имеет уголовно-правовое значение, повлекло ошибку в юридической оценке содеянного. Здесь избиение потерпевшего произошло на почве личных взаимоотношений, в ходе которого общественный порядок не нарушался, поэтому действия в отношении Ф., предшествовавшие его убийству, не могли быть расценены как хулиганство. На это обстоятельство обращал внимание и Пленум Верховного Суда РФ в постановлении № 5 от 24 декабря 1991 года «О судебной практике по делам о хулиганстве», который указал, что нанесение оскорблений, побоев и тому подобные действия, вызванные личными неприязненными отношениями, неправильными действиями потерпевших, могут квалифицироваться как хулиганство, когда они были сопряжены с очевидным для виновного грубым нарушением общественного порядка и выражали явное неуважение к обществу. Иногда суды переоценивают характер взаимоотношений между потерпевшим и виновным, игнорируя субъективную направленность действий виновного, что также приводит к неверной юридической оценке преступления.

Рядовой П. с младшим сержантом Б. в помещении кладовой казармы избили рядового С. за то, что тот не ходил в наряды. При этом они кулаками нанесли множество ударов потерпевшему в область грудной клетки, а Баринов, кроме того, ударил С. кулаком по лицу. В результате С. были причинены: закрытый перелом нижней челюсти и сотрясение головного мозга, множественные ссадины в области левой груди, левого плеча, левой лопаточной области спины то есть средний вред здоровью.

Переквалифицируя действия Полякова с п. «а» ч.2 ст.213 УК Российской Федерации и п.п. «г», «д» ч.2 ст. 112 УК Российской Федерации на ст. 115 УК Российской Федерации, суд первой инстанции исходил из того, что действия П., связанные с причинением потерпевшему легкого вреда здоровью, были совершены им из личных неприязненных отношений, а не из хулиганских побуждений. Нанося удары С. в помещении кладовой, П. общественный порядок не нарушал, его умысел был направлен на выяснение отношений с потерпевшим.

Между тем, суд не учел, что действия П. были направлены против установленного порядка прохождения военной службы и воинских взаимоотношений. П. первый стал избивать С, предъявляя ему претензии, связанные с военной службой. Никаких личных неприязненных отношений, как усматривается из дела, у подсудимого и потерпевшего не имелось, и вывод суда об этом, изложенный в обоснование квалификации, противоречит установленному мотиву, указанному в приговоре при описании преступного деяния. Кроме того, П. и Б. избивали потерпевшего в расположении воинской части в присутствии двух военнослужащих. Объективно действия П. явно посягали на воинский правопорядок и должны были квалифицироваться судом по ст.335 УК РФ - как воинское, а не общеуголовное преступление.

В правоприменительной деятельности нередки случаи, когда преступление, начатое по мотиву личных неприязненных отношений в ответ на аморальное поведение потерпевшего, перерастает в мотив хулиганства либо существует наравне с ним, и тогда суды допускают ошибки в квалификации, переоценивая значение неправильного поведения потерпевшего.

П., увидав, что водитель Д. при развороте машины свалил забор, несмотря на заверения последнего, что он восстановит его, затеял с ним ссору, перешедшую в драку. При этом первый удар нанес П.

Во время драки Д. стал выражаться нецензурной бранью, ломать дальше забор, разбивать стекла окон, сбежались соседи, попытки пресечь хулиганские действия результатов не дали, и в течение длительного времени был нарушен отдых граждан. Хотя в данном случае мотив хулиганства и вырос из мотива, вытекающего из личных отношений, вызванного неправильным поведением потерпевшего П., содеянное суд необоснованно квалифицировал по ч.2 ст. 112 УК РСФСР (ст. 116 УК РФ).

Нередко единственной побудительной силой совершения преступления выступает какое-либо строго определенное побуждение (например, хулиганский мотив, месть и т.д.). В таких случаях, по нашему мнению, критерием разграничения преступлений, где поведение потерпевшего имеет уголовно-правовое значение, является мотивация содеянного. Поведение потерпевшего, выступая элементом внешней среды, порой играет роль побудительной силы в поведении преступника, преломившись через призму его сознания. Невыяснение должным образом этого обстоятельства приводит к неверной юридической оценке преступления.

Таким образом, подводя итог сказанному, следует отметить, что признаки, относящиеся к характеристике потерпевшего, имеют уголовно-правовое значение для квалификации преступления в совокупности со всеми объективными и субъективными признаками содеянного. Переоценка и недооценка тех или иных признаков, характеризующих потерпевшего, ведет к ошибкам юридической квалификации содеянного.

Автор: Фаргиев И.А.